Форум

ТЕСЕЙ И ПЕЙРИФОН

 Когда бродяга или нищий

 Украл, чтоб голод утолить,

 Ну, это ясно, что с них взыщешь,

 Им, так сказать, сам Зевс велит.

 А если чин довольно крупный —

 Вагоном прёт себе домой,

 Он поступает слишком круто,

 Его поступок не дрянной?

 Царь Пейрифон похитил стадо,

 Тесею нанеся урон…

 Царю ли это сильно надо,

 Оголодал неужто он?

Ворованным вор и нажился,

Увидев в этом благодать.

Весь белый свет насторожился

И стал развязку драмы ждать.

 За ним Тесей бегом в погоню,

 Как был — без тапок и погон.

 А тот — спокойно стадо гонит      

 С лугов Тесея в свой загон.

 Догнал. Схватились за оружие,

 Сейчас прольётся чья-то кровь,

 Злость так и плещется наружу,

 И тот — и тот — бык, будь здоров!

 Не ясно — кто воткнётся носом

 В дороги пыль, в сплошную тишь.

 Короче, под большим вопросом:

 Тебе лаврушка или шиш.

 По мифу — чисто — чики-брики —

 Не плачь, моя родная мать.

 Понравились друг другу дико,

 Не захотели воевать.

 И тот атлет, и этот тоже,

 Не просто для битья чурбак.

 Атлет понять атлета  может,

 РавнО как рыбака рыбак.

 Обнялись и друзьями стали -

 Старинный миф внушал простак.

 Но мифу верить мы не станем,

 Всё было, думаю, не так.

 Тот был ворюга, этот — тоже,

 И ксива не по месту там:

 Написано у них на роже:

 “Да всё нормально, слышь, братан.

 Ты спрячь подальше щучку-ножик.

 Раскинем стадо на двоих…”

 Другие версии возможны,

 Но не исследовал я  их.

* * *

 Быстро сверкнуло, как шалость,

 Словно у глаз мимо длань.

 Может быть и  показалось,

 Может, случилось так впрямь.     

 Вновь темнота давит сонная –

 Ночи молчащая клеть…

 Можно гореть ярким солнцем,

 Можно и спичкой гореть.

* * *

 Эти гейши и гетеры -

 Их бы грязью из ушата…

 Можно называть их стервами,

 О морали сладко шмякать.          

 Наши души густо  серые,

 Обратите-ка внимание…

 Все мы гейши, все гетеры мы

 При любом существовании.

* * *

 Горят великие леса,

 А в тех лесах горят деревья, -

 Для бесконечности –  потеря?     

 Обыденности – чудеса?..

 Душа была, душа цвела,

 И неожиданно исчезла…

 Её к себе забрала бездна?

 Или вскрылили небеса?

* * *

 Орбиты для любых планет,

 Для звёзд любых свои орбиты,

 Галактики не позабыты

 И орбитален лёт комет.

 Орбитам миллиарды лет, 

 Они Всевышним нашим свиты…

 Свободы нету на земле,

 У правды нет своей орбиты.

* * *

 Тело не может быть целью –

 Так же мгновенен ты.

 В небо другие цены

 Цены большой высоты.

 Наша планета - кусочек –

 Вечности крошечный миг –

 Нас захватить сильно хочет,

 И заслонить высший мир.

 Дней беспокойная стая     

 Мчится, и вот её нет…

 Даже из щели  достанет

Чтобы развеять твой след.

* * *

 А между Москвой  и Тулой

 Шоссейка – трудяга - вол.

 Я ноги поджав, сутулясь

 Всю ночь на лавчонке провёл.

 Автобусная остановка –

 И лавки как раз внутри.     

 Такая вот, брат, установка:

 Плюнь пОд ноги да разотри.

 И холодно было, и ветрено,

 И плащ ни хрена не грел…

 Совсем голова не петрила,

 Меня ветер странствий задел.

* * *

 В подвале концерт дали кошки,

 А если вернее – коты;

 Свои порасширили плошки.

 Совсем, совершенно тупы.

 Царапаются и кусаются,

 Дерутся себя не щадя,

 И как леопарды бросают

 Свой дикий аффект бередя.         

 Они не жалеют и  шерсти,

 Отступит кто более слаб.

 И всё это не из-за мести,

 Всё проще куда, из-за баб.

 А чем мы котов этих хуже?

 Не бил кто из нас и не бит?..

 На мокрую курицу в луже

 Обычно  Эрот не глядит.

* * *

 До тучи нужна им гробница,

 До тучи и будет она.

 Бесправный народ копошится;

 Раб – в этом и скрыта вина.

 Повсюду песок раскалённый,

 Кнут там или  здесь свистит.

 Раб вытешет рёбра колонны,

 И он отшлифует гранит.    

 Он падает и умирает –

 И тут же зароют в песок.

 Рабов всевозможных хватает -

 Рабочего мяса кусок.

 До тучи взметнулась гробница,

 Закончен насилия парад.

 Владыка истории снится,

 При жизни рассеется раб.

* * *

 Издревле людей волновало –

 Что? Где? И, при этом куда?

 Но небо яснее не стало,

 Вопросов всё выше гора.

 Уйдут за детьми наши внуки,

 И внуков детишки  уйдут…

 Ворвутся упрямо науки

 В другие галактики. Брут

 Познания будет он дерзким,

 Как в тесном ущелье вода…

 Останутся камни и фрески –

 Что? Где? И, при этом, куда?

* * *

 Отклик не слышится сверху,

 Блещут, молчат небеса;

 Звёзды далёкие светят,

 Словно гирлянды висят.

Время, несётся как время.

Будто свивается нить         

Было что – ты не отменишь

Будет что - не отменить.

Хочется большего света,

Где он невиданный свет?

 Бог не даёт нам ответа,

Раньше давать смысла нет.

* * *

 Мечемся внутри пустого

 Оболочку не прорвав.

 Думаем, мы что-то стоим,

 Создавая свой устав.         

 Отдаём себя планете,

 Поднимая гвалт и грай.

 А, по сути, все мы дети, -

 Достижения – игра.

 * * *

 Зима. Заиндевели ели.

 Не пробуй след найти в логу.

 Сугробы лесом овладели,

 И тропы спрятались в снегу.

 В природе властвует двуцветье,  

 Оно сейчас главнейший чин,

 Для пестроты нет междометий,

 Для птичьих песен нет причин.

 Ну, да, не время незабудок,

 Не слётком вылетов парад…

 Над чувством высится рассудок,

 Рассудка царствует пора.

88888888888888888888888888888888888888888888888888888888

* * *

 Пушкин! – альфа и омега!

 Кукареку и куку!

 Понимаешь без разбега

 Каждую его строку.

 Он наш светоч и отрада.

 Всех живущих вечный хит…

 Главное – ему не надо

 Гонораров за стихи.

* * *

 Не пригласили нас на раут,

 Не лорды мы с тобой, видать.

 Ну что ж — не будем мы ораут —           

 То бишь, оральню разевать.

 Закроем на ростбифы ставни,

 Питейных чаш по нам ли бряк.

 А станем тем, где нас поставят:

 Ляпух коровьих рядом, в ряд.

* * *

 И всё же драконы есть,

 Не где-то в пещерах прячутся,

 Они улыбаются прянично,           

 И в душу желают залезть.

 А вас удивляют розовостью,

 Слова их не снежный наст.

 Да, их разглядеть нет возможности,

 Коль прячутся сволочи в нас.

* * *

 Пила не улыбается —

 Деревья - на полы,

 Сосуды не сжимаются

 У каменной скалы. 

 Болота топь паскудна

 На все сто, не на треть…

 А мы-то всё же — люди —

 Обязаны жалеть.

NE SUPRE CREPI DAM

 (знай свои колодки)

 А я всегда хотел быть кротким

 И помнить про свои колодки.

 С докладом там иль без доклада —

 Чужих колодок мне не надо.        

 И будь ты дважды Юлий Цезарь —

 Свои колодки ты нарезал.

 Из золота твои пусть шмотки.

 Держава, скипетр — всё колодки.

* * *

 Как часто мы в кювет

 Летим с дороги.

 Мозги себе

 Стараясь обновить.

 Молчание не может

 Навредить,

 Болтливость навредила

 Очень многим.

* * *

 Надо уметь плавать,

 Даже в большую волну,

 Или грозит расплата —

 Грузом потянет ко дну.      

Может не стоит рыпаться,

 Шторм хлебанул вина…

 И всё равно к рыбам

 Не торопись, старина.

* * *

Строгости не отменяются,

 Чтобы не попёрла блажь.

 Сами передохнут пьяницы,

 Спирт возьмёт на абордаж.

 С голоду потухнут лодыри 

 Даже слова не сказав.

 Пахата нужна до одури,

 До искрения в глазах.

 От напряги воют жилы,

 Нет слюны – Сахары зной…

 Труд – вот это символ жизни.

 В труд ныряйте с головой.

БОМАРШЕ

Пронырам на земле не плохо,

Как ил пруда для карася…

Мчит за эпохою эпоха

Ущерба им не принося.

Их нелегко смутить укором,

В них от укоров дамба есть.

Им тупики лишь для задора,

Преодолеть тупик – за честь.

Не отрицает их удача,

Уныния подёнщик слеп.

Хромая невезения кляча

Не тащится за ними вслед.

Сегодня в центре, завтра с краю,

Всё разметает словно рысь.

Проныра сам себя играет

На сцене, под названием «жизнь».

Куда б года ни повернули,

Зигзагов вязь им по душе…

Севильский, так сказать, цирюльник,

Всецело сам есть Бомарше.

ПЯТАЯ РОТА

Вот лету конец. Болото.
Вкруг кочки. Низинный лес.
Фронт рваный и пятая рота.
Грибов прнасыпал сам бес!
Нет хлеба, жиров нету,
Но только одни грибы.
Такую, простите, диету
Не выдержат даже столбы.
Так ели грибы неделю –
Была поначалу им честь,
Но после от них обалдели,
Уж лучше подохнуть чем есть.
Вот ящик открыли тротила,
А он так похож на халву.
Но Петьку ЩурА не смутило,
Стал лопать тротил только - у-у-у!
А можно ли есть эту штуку? –
Сам ротный про это не знал.
Всех голода мучила мука –
Взрывчатку никто и не жрал.
А Петьку к костру не пускали
Четыре, наверное, дня –
А вдруг он взорвётся гад, каин,
Теперь ему бомба родня.
В расстройстве вся пятая рота,
Да, полный. Полнейший афронт.
Вновь низкая туча. Болото.
И страшный тот Волховский фронт.

* * *
Я глазею на прилавки,
Что товаром залиты,
На приколки, на булавки,
На стеклянные цветы,
На галантности наряды,
Парфюмерии полёт.
Это всё кому-то надо,
Это кто-то всё берёт…
Шёл из Серпухова пешем
По асфальту, по пескам.
Нет, не прятался, не грешен –
Впечатления искал.
По краям шоссе картинно,
Не давал приют тоске.
Я истёр шнурки ботинок -
Утром, подойдя к Москве.
А в Москве собрав весь пыл я,
Пыл собрав и был таков, -
На вокзале прикупил я
Пару новеньких шнурков.
Вот такие трали-вали,
Откровенно говоря,
За шнурки с меня содрали,
Стоимость ботинок, мля.
…………………………………………….
Лоснятся старые штаны,
На пиджаке дыра.
В карманах пристань тишины.
Бесхлебию - ура!
Что говорить про башмаки –
Они прошли всю Русь;
Продеты новые шнурки,
Вот ими и горжусь.
А кто-то пальцем тычет вслед,
Насмешек явный взбрык.
Да этого мне дела нет,
Я к этому привык.

* * *
Ночью в лесу очень страшно,
Как ты там, брат, ни храбрись,
Если идёшь через чащу,
Если всё знаешь про рысь.
Если и рыси здесь нету,
То всё равно давит жуть.
Где-то сломалась вдруг ветка –
Тянутся пальцы к ножу.
Разве тебе он поможет –
Остро отточенный нож.
Ночью ты здесь так ничтожен,
Очень неласкова ночь.
К людям! Скорей надо к людям,
Мрак там с чащобой не схож....
Средь электрических буден
Раньше нарвёшься на нож.
Свалит легко легковушка,
С ног кулачищем снесут…
Жутко, ужасно как жутко –
Ночью в притихшем, лесу.

* * *
Завтра же, завтра уеду.
Всё надоело мне здесь.
Тёща пусть правит победу,
Водку подтаскивай тесть.
Жёнка глядит исподлобья
Солнечный день затеня.
Что я себя здесь, блин, гроблю,
Что здесь пришили меня?
Да, получаю я мало,
И невезухи прыщи.
 Только бы мне до вокзала,
Вещи свои дотащить.
Плешь переела всю бабка –
Главная тёщи родня.
Ихняя даже собака
Волком глядит на меня.
Прямо сейчас и уеду.
 Лай мне квартирный не впрок.
Ну, не сегодня, так в среду,
Крайний, я думаю, срок.
По боку мне их ограда,
Ихних угроз лабуда…
Сумку запрятали гады,
А без неё я куда?

ВАСЬКА И ГРЕЙ

Ваське она доверяла
Твёрдо, открыто, сполна,
Вместе с ним и бомжевала,
Вольную волю вела.
Ваське немного за тридцать,
Пройдено много пути,
Время бы остепениться,
Дело какое найти.
Выбрать себе разведёнку –
Рожей чернее пусть шпал.
Ел бы сгущёнку, тушёнку,
И на постели бы спал.
Нет – по дворам ползает,
Думушки никакой,
Выброшенное использует,
Вшивый, грязный, чумной.
Псина всегда с Васькой рядом -
Сучка, а кличку дал Грей.
К мусорному обряду
Склонна, и нравится ей.
Много лет Васька без мамки,
С мамкой-то было житьё.
Ахнул, Ну, как из берданки
Как-то инсульт гад её.
С мамкой не робил он, Васька –
Не приучила она.
Вечна ли мамкина ласка?
В десять – сигарка дана.
В двадцать вовсю дебоширил,
Крепким он стал пугачом.
Даже однажды он шилом
Мамке поранил плечо:
Денег ему не давала,
Злость закипала его,
Да и просил очень мало,
Так, на бутылку всего.
Мамка – техничкою в ЖЭКе,
Тряпкой елозить мастак,
Женщине денежки эти,
Ох, доставались там как!
Денег таким вечно мало,
Слабый - тот пашет за грош.
Тратила не как попало –
Комната, хавка, хорош.
Ваське везьде колотушки
От мужиков, от мамаш…
Васька – не Блок, и не Пушкин,
Васька – обычный алкаш.
Быстро квартиру он пропил,
Пропил её, прогудел.
Стал он помоешным профи,
В смысле маг мусорных дел.
Крепкая сбита команда,
Женщины в ней тоже есть.
Жить-то всем хочется, надо,
Надо хоть плохо, но есть.
Васька бугром здесь считался,
Честным считался бугром:
Вместе с другими шатался –
Нос загорелый багром.
Васька всегда рядом с Греем,
Год подгонял быстро год.
Грей Ваську в холод погреет,
Если ночлег тот найдёт.
Как-то, собаки не стало,
Нету собаки нигде.
Этого так не бывало
Чтобы сбежал верный Грей.
С Васькой всегда грязным рядом...
Встал он, а Грея-то нет.
Может быть схавали гады –
Невосполним сердцу вред.
Васька и занялся сыском,
Васька зверюга уже, -
Бешено всюду обрыскал,
На уши ставя бомжей.
Вот, наконец, прояснилось –
Есть стукачары везде:
Петька по прзвищу Силос
Грея сманил и раздел;
Шкуру подлец вырвал с Грея,
Как чешую снял с леща, -
Мясо он хряпал балдея,
Мясом друзей угощал.
Васька бил Петьку и долго,
Череп ни сплющился чуть.
Бил из чувства он долга,
Так же из прочих там чувств…

Васька валялся за свалкой
Те же бомжи, яко бы,
То ли уделали палкой,
То ли кусками трубы.
Может быть – месть там, а может, -
Кара за бедную мать.
Как бы там… Только не гоже
Жить так вот и умирать.

* * *

Был ужасно бойким Боря,

 Аж в глазах темно,

 Рвал штаны он на заборе,

 Где гвоздей полно.

 Не был ябедой и плаксой,

 В начинаниях лих.

 Если надо – мог подраться –

 Трое на двоих.

 Бил обутки – просто горе,

 Так всегда у нас.

 И любил ужасно Боря

 Фирму «Адидас».

 Вырос Боря, стал прорабом,

 Лез в любую щель.

 Он и раньше не был слабым,

 А теперь вообще.

 Тут разнюхала в столице –           

 Сгорбленная старь -

 Быстроглазый, круглолицый –

« К нам, Борисик, шпарь!

 У тебя большие шансы,

 И большая роль…»

 «Ну-ка Мишка не мешайся,

 Я теперь король!

 Нет теперь СССРа,

 Натворил урод.

 Статус поменялся, сфера,

Радуйся, народ!»

ХАНАНЕИ

 Там, у устья Иордана,

 Пышный город процветал,

 И народ в нём неустанно

 Пил, гулял и хохотал.

 Были все там мыты, бриты,

 Развращённые кругом.

 Город очень знаменитый

 Под названием Содом.

 Гости говорили мэру:

 “Прекратить содом вели.  

 Вы же сами, для примера,

 Трёх любовниц завели”.

 Содомяне-хананеи

 (Чтоб им вечно кости грызть)

 До таких пор охамели —

 Скотоложством занялись. 

 Трещины образовались,

 Стен посыпались куски;

 От Содома не осталось

 Ни полена, ни доски.

 Надо ж так себе нагадить

 (Видно так им — на роду).

 Не содомьте, Бога ради, —

 Очень плохо там в аду.

* * *

 Я не верю случайным удачам,

 Не добраться бы мне до сумы;

 Не поеду на речку я Вачу

 Золотишко сибирское мыть.

 Мир стремлениями переполнен -

 Засверкать, удивить,покорить.

 Кто-то смело бросается в волны, 

 На вершину вползёт горы.

 И погибнет в пути их немало,

 Не осилив обещенных дней.

 О своём говорит мне усталость,

 Я теперь верю искренне ей.

* * *

 Любовь с разочарованием

 Часто рука об руку.

 Будут слова признания,

 Будет и возглас: «Всё по боку…»

 Будет прямая ненависть,  

 Явное и презрение.

 Всё это, знаю, не новость –

 Обычнейшее  явление.

* * *

 Глянь, спеют как ягоды вишни,

 А мимо гарцует народ;

 И куст этот вовсе не лишний –

 Кто хочет - с успехом дерёт.         

 Для вишни в наличке  хозяин,

 Он стать  защитой готов?

 Но нет, он хлебало раззявил

 На вишни соседских кустов.

* * *

 Нежные объятья,

 Поцелуи были…

 Облака куда-то

 Белой пеной плыли.

 Ветерок стал свежим,

 Туч пора настала.   

Где ты, где ты нежность,

Что с тобою стало?

Лужи на дорогах,

Цвет их – цвет металла…

Как обиды много,

Как прощения  мало.

* * *

 Мне жалко тех недолюбивших,  

 Усы не бреющих ребят,

 в войны горнило угодивших.       

 И там оставивших  себя.

 Они надеялись, мечтали

 Не так построить жизнь свою,

 Да вот не в ту струю попали,

 Попали в жуткую струю.

* * *

 В двадцать лет – какие клятвы! –

 Подвернулось – засвистел.

 В тридцать лет – сплошные кляксы

 На эротовом листе:

 Словно завтра четвертуют,

 Лишь волос оставят клок;

 Две недели, на шестую

 До постели поволок.

 Эта тоже водкой дышит –

 По боку ей кто здесь с ней –

 Разгрузиться бы на вышиб,

 Поактивней, пошустрей.

 Как сказал поэт однажды:

  «Зелень» - чувствовать спешит –           

 Накопила море жажды,

 Комплексы сняла с души.

 Похоть свирепеет львицей:

 Ветер, волны, глохнет гладь.

 Молодым чего стыдиться?

 Главное быстрее взять.

* * *

 Кто-то торгует  телом.

 Молодость – в море буёк.

 Этот пустой запотелый –

 Толстый, тугой кошелёк.   

 Жирность надёжно ликует,

 Всё в подходящем ключе...

 Да, как умеем торгуем.

 Чем? Да неважно там чем.

* * *

 Повстречала она «Диониса»,

 Вот такой был случайный сюрприз.

 И, конечно, накушалась киса,

 На вино щедр мужик «Дионис». 

 А проснулась в рабочей бытовке.

 Баба пьяная – вся, блин, чужа.

 Было быстро всё - без подготовки,

 Это мягко ещё выража…

 Начинала красивой, валютной.

 Смелость девку к валюте несла.

 Только молодость – мимолётна,

 И желаниям не видно числа.

 Жизнь на всякую хрень тратится,

 Но приходит бессилья пора…

 Половая, дырявая тряпка

 Раньше кофточкой модной была.

* * *

 Рабы живота мы, вассалы жилища,

 Вещей пресловутых  желаем подвоза...

 Понятно, на улице воет и свищет,

 И всё стекленеет от батьки  мороза.       

 Беда не уважить нам бренное тело,

 И жить не высокому только в угоду.

 К Парнасу стремиться, конечно, не в тему,

 А если же в тему,  то в мутную  в воду.

* * *

 И был он совсем не пьяным,

 И был он вооружён.

 Он так на тебя глянул,

 Провёл по руке ножом.

 Ножом по своей ладони,

 Тебя охватил озноб.

 Да, этот сумеет тронуть,

 Запомнилось долго чтоб.

 Сначала ты испугалась –  

 Была обстановка не шёлк,

 Щёк быстро исчезла алость,

 И бледности цвет подошёл.

 Потом он попал в зону,

 Да, лет на двенадцать исчез.

 Мелькали и ночи, и зори,

 Рос кем-то посеянный лес.

 Из зоны домой не вернулся;

 Креста нет - не струганный кол.

 Другой тебе муж подвернулся.

 Детишки. Есть думать о ком…

 И что ты его вспоминаешь?

 Зачем он тебе застит свет?…

 А сыну его в этом мае

 Все двадцать исполнилось лет.

* * *

Гриб никем не найденный

Простоял до наледи.

Лист хрустит коричневый,

Дни в предзимье ввинчены.        

Лес стоит непраздничный.

На душе не прянично.

Гриб никем не найденный…

Туча сыплет градины.

* * *

Горят росы живые свечи

На все лады, на все лады.

Травинкам хочется воды,

Травинкам наплевать

На вечность. 

Порыв желания их прав

И устремления их правы.

Но это травы, только травы.

Есть и другие кроме трав.

* * *

Снега белый шёпот.

Чёрная река.

Черноту  заштопать

Не дано пока.

Худенькие прутья

Бывших пышных ив,          

По безлистью путь их,

До весенних див.

Всё во власти снега,

Свежестью день пьян…

Осени телега,

Уступи саням.

* * *

А стволов понапАдало

И лежат под откосами.

Сверху солнце лампадою -

Над упавшими соснами.

Паль едва ли обрадует,     

Место стало уродиной…

А стволов понападало.

Ничего в том особенного.

* * *
Тупорылые хрякИ
В лужу так и просятся,
То и дело их хрюки
До ушей доносятся.
Очень нравится хрюкам
Жидкой грязи койки.
Грязь стекает по бокам,
Создаёт прослойки.
Жрут породисто хрюки
Могут всё ухрякать.
Так обычно мужики
Если водки хряпнут...
Заплывает жиром глаз
Откровенно внятно.
Очень счастлив хряк сейчас,
Разве непонятно?

* * *

Иномарки яркие,

А натуры бесии.

Где-то дико  мяргают

Ежели обвесили.

Нынче люди умные,

Силой огорожены,

Вклады многосумные,

Взгляды насторожены.      

Денежки просвищены

По Европам высшими.

Руки тянут нищие

Или полунищие.

Думаю заметили,

Думаю увидели.

Что-то добродетели

Не спешит к нам видимо.

* * *

Мы ненужные пластали

Травки, чтоб не прирастали.

И внедряли бурно   

Что растёт культурно.

Как вы догадались сами -

«Огородник» был с усами.

* * *

Медведю в космос не летать,

Речей с трибуны не толкать.

Медведь здоровый как медведь,

Не мотыльком родился ведь.

Ему бы только зоб набить,

Интеллигентам нагрубить,

Его занижен интеллект,

Ему про это дела нет.

Его овсом набит живот –

Без интеллекта проживёт.

* * *

Мы все когда-то были веществом,

Потом внезапно стали существом,

И наши, я бы так сказал, мозги,

Конечно, отличились от лузги.

Про рай и ад речь держим искони,

Но ведаем ли, знаем где они? –

А это тайна из великих тайн.        

Рисуй, воображай и уверяй.

Один лишь Бог про это знает, но…

Для нас все это чересчур темно.

* * *

Можно мячиком играть,

Бить его о стенку,

Море строк насочинять

Про кисель, про пенку,

Про макакин красный зад,

Простыни, матрацы…

И ни слова не сказать

Как нас дурят, братцы.

* * *

Вот снова наметилась стужа,

Столбом поднимается дым.

А холод вообще-то он нужен,

И даже необходим,

Бездомных собак заморозить,

У мусорных баков бомжей.

Да не фиг им шляться, елозить,

Ну, бляха, достали уже!     

Не станем кормить мы их тортом,

Чтоб каждый и сыт, и бедов?

Статистику гады нам портят,

И внешний расклад  городов.

И вот потому, скажем, смело,

На фоне общественных ям:

«Зима – это нужное дело

По всем уголовным статьям».

* * *

Снежное кипение

Бьёт в лицо крупой,

На душе смятение –

Полный непокой.    

Своему отчаянию

Не кричи «К ноге!»…

Где покой случается –

Место и пурге.

* * *

Тут и там встают уставы

С уставною головой,

Здорово  от них устали,

От уставов, хоть завой!

Есть такие,  что к уставам  

(Отними – по сердцу нож)

Так пристали, так пристали –

Только с мясом отдерёшь.

Ни кого мы не обидим,

Если скажем так вполне:

Люди делятся, как видим,

Уставных на, и на не…

* * *
Трудно тащится пустыней,
Здесь не отыщется нег,
Сердце живое остынет,
Ночь и безмолвия снег.
Тундра, да шут, честно, с нею,
С ней не крестить же ребят…
Только пустыни страшнее, -
Дом, где всё против тебя.