Форум

СКАЗКА «ГУСИ-ЛЕБЕДИ»

   (на новый лад)

 Жил старичок со старушкой,

 Внучек у них был — Ванюшка

 (ну, просто — душка).

 И внучка (постарше) — Манюшка —

 Резвушка и хохотушка,

 И вовсе (надо заметить) не простушка.

 Жили они дружно,

 Надежно и ненатужно

 (как, впрочем, и нужно).

 Однажды, чтобы  разрядиться,

 Решили старички прокатиться

 (и старичкам иногда дома не сидится). 

 Позвали они Манюшку,

 Позвали они Ванюшку,

 И наказ им дали, больше чем на понюшку:

 «Детки, мы едем в город,

 Наверно, приедем не скоро,

 Гостинцев привезем короб.

 Вы со двора не ходите,

 Друг за другом зорко смотрите,

 Да избу не подпалите.

 Если все будет ладно —

 Всем будет ненакладно

 (вот как старички говорили складно).

 Манюшке привезем платочки,

 Ванюшке шнурок для сорочки.

 Ждите до наступления ночки».

 Уехали бабушка с дедом,

 А за ними и пыль следом

 (ведь пыли без них путь неведом).

 Не выдержала первой Манюшка,

 И говорит: «Послушай, Ванюшка, —

 Вот тебе прошлогодняя сушка:

 Сиди здесь у порожка,

 Откусывай понемножку,

 Гляди со двора на дорожку.

 А я побегу к подружкам».

 К таким же, как она хохотушкам.

 Ну, это, извиняюсь, слишком!

 И тут прилетели гуси, —

 Гуси — от бабки Ягуси

 (такие бабуси — не в нашем вкусе).

 Подхватили они Ванятку,

 Помяв  Ваняткину шапку

 (да я  их,  бескультурных, за это всмятку б!)

 Принесли Ваню к бабке Ёжке,

 Бабка пообедала и отмывала ложки,

 От перловки и от картошки.

 Обрадовалась бабка Ёжка,

 Оторвала свой зад от порожка,

 Размяла спину немножко,

 Закричала: «Ах,  гуси вы гуси!

 Угодили вы бабке Ягусе,

 Такие мальчики в моем вкусе!

 Запеку я Ванюшку в тесте,

 А съедим его разом вместе,

 Пока оставьте его на нашесте.

 И начал тут Ваня плакать,

 Развел Ваня такую слякоть,

 Подмочил у бабки Ёжки лапоть.

 Бабка лишилась покоя.

 Кричит: «Это что такое?!»

 Никак не может Ванюшку успокоить.

 Наконец, Ванюшка нарыдался,

 На бабкины уговоры поддался,

 Короче говоря, сдался.

 И такую наплел ей историю,

 Про Машутку, а не про Евпаторию,

 Натрусив туда перца с цикорием:

 «Машутка бабушку с дедушкой не слушает,

 Кашу манную и под колотушками не кушает,

 Сливы подавай да груши ей.

 Дома по хозяйству не помогает.

 «И без меня обойдутся» — полагает.

 На ее месте со стыда бы сгорела другая.

 Мальчикам «строит глазки»,

 В лес с ними ходит без опаски,

 Как должное принимает их ласки.

 В школе учиться не хочет,

 Какие-то странные речи бормочет,

 То и гляди — кого-нибудь «замочит».

 Часами стоит у колодца, —

 Туда ходят взрослые парни ширяться-колоться,

 И ей, наверное, ширнуться  хотца.

 А как-то, не вру, в нос мне крагу,

 У дедушки выпила всю «бардамагу»,

 И такую сочинила лагу:

 Мол, мышка бежала-бежала,

 Дороги ей стало мало,

 Бортом и задела флягу,

 И вылила всю «бардамагу».

 Однажды придя из сортира,

 Уставилась на карту мира,

 Смотрит, а под глазами сыро.

 Прокралось в меня подозрение:

 Не случайное это совпадение, —

 Зачем ей американские

 территориальные владения?

 Не любовница ли она Билла Клинтона,

 Или в мозгах у нее что-то заклинило,

 А глаза кровавые, как у киллера.

 На Монику Левински смотрит косо,

 Нарисовала ей усы под носом,

 И не подходи к ней ни с каким вопросом.

 У телика сидит часами,

 С распущенными волосами,

 Приходите — убедитесь сами.

 Передачи смотрит про политику —

 «Рассуждения политических аналитиков»,

 И, вроде Радзинского, нытиков.

 Ей нравятся репортажи с Ближнего Востока,

 Мусульман она осуждает жестоко,

 Вот такая она «сорока».

 Короче говоря, очень скользкая «клизма»,

 Уж не сторонница ли она мирового

 сионизма?

 И вообще — от нее попахивает

 троцкизмом».

 Наслушалась этого бабка,

 Стало бабке очень несладко.

 Довел ее Ванюшка до припадка.

 «Не потерплю! – возмутилась бабка  Ёжка –

 Ты погляди — какая сороконожка!

 Ну-ка оставь мне ее адрес, Ванюшка!»

 И кличет она своих гусей:

 «Гуси мои, наряжайтесь  побассей,

 Да послужите мне своей натурой усей.

 Берите Ванятку за донышко,

 А то он расстроен вон уж как,

 Унесите его на родную сторонушку.

 Машку, эту проказницу,

 Сразу берите за задницу,

 Несите сюда, нам нет разницы —

 Из кого делать мясное блюдо.

 Что встали? Валите отсюда!»

 Взлетели гуси, закричали: «Покуда!»

 Машутка все еще шастает на лугу.

 Тощая — такую только на рагу.

 Вы согласны со мной? — «Угу».

 Собирает она с подружками цветочки,

 И не знает про Ванюшкины «наворочки».

 А гуси, тем временем, садятся на

 луговые кочки.

 И спрашивают они Ванютку:

 «Укажи-ка нам на свою сестру Машутку, –

 Все они одинаково тощие жутко».

 Отвечает Ванятка, как дразнится:

 «А какая вам, собственно, разница?

 Любая из них безобразница».

 «Ну, нет, – возразили гуси, – Господи

 нас прости,

 Всех разом нам не сгрести,

 И, тем более, не унести».

 Снялись, покружили над лугом,

 И улетели цугом,

 Оставив Ванюшку Машке и ее подругам.

 Но к бабке Ёжке они не полетели,

 Сами на рагу угодить не захотели,

 Короче, обожглись на машкином теле.

 А Баба Яга долго еще возмущалась:

 «И зачем я с этими лебедями связалась,

 Вот без мясного блюда осталась!

 Придется варить лавку,

 Потом — лавкину лапку,

 А потом — дырявую тапку...»

 Безграмотная бабка: не тапку, а тапок,

 Да и у лавки нет совсем лапок,

 У лавки не лапки, а ножки, так вот.

 Хорошо закончилась  сказка:

 Прошвырнулся дед с бабкою в городе баско,

 Не внакладе остались и Ванятка с Машкой:

 Машке купили новую заколку,

 Ванятке — плееер и бейсболку,

 Ну, и по мелочам: «Тайоту» и кофемолку.

 И никто не узнал, что там молол Ванятка

 перед Бабкой Ёжкой,

 Ну, наколол он Бабку Ёжку немножко.

 А кто бы не соврал, чтобы спасти свою

 шкуру-рогожку?

* * *

 Звёздною росою

 Блещут небеса,

 Отгорев зарёю        

 Гаснет полоса.

 От костра белёсый

 Стелется дымок,

 Засыпай мой вешний,

 Мой шальной денёк.

 * * *

 Лишь весной — такою буйной —

 Зелень и вода.

 А зимы суровы будни

 Стылая слюда.        

 Речка, речка погуляла,

 Тихая опять,

 После мая, после мая

 Ей дано дремать.

* * *

 Дунуло свежестью вновь от воды,

 Луг обозначил цепочкой следы,

 Речкой  разгладился белый песок,         

 Тает зари вдалеке поясок.

 Я к костерку, к золотому углю,

 Вот и за это я землю люблю.

* * *

 Цветы, друг, разные цветут,

 Где ветер ветки гнёт упруго;

 Одни других сменяют тут,

 Как мы сменяем здесь друг друга.         

 Сегодня жёлтый цвет вокруг,

 А завтра красный или  синий...

 Прекрасен ты, цветущий луг –

Кусочек матушки России.

* * *

 Она придёт и обовьёт,

 Окутает теплом и негой,

 Но вызреет тяжёлый плод, —      

 Наедет тяжкою телегой.

 А мы всегда её рабы,

 Её пажи мы, жертвы, каты...

 Не ждёшь прибытия любви,

 Но всё все равно она накатит.

 * * *

 Ах! эта ночь-темница,

 Сегодня как вчера,

 Опять луна томится

 До самого утра.       

 Неласковое лето,

 Щемящий непокой...

 Столкнуться бы с кометой,

 Не все ль равно с какой.

 * * *

 Полыхнуло январским морозом,

 А какое раздолье-то льду,

 И ужасно холодные звезды

 Этой ночью у всех на виду.

 Поскользнулся опять тот и этот,

 Хорошо если только ушиб,

 Будь внимательна, все же не лето,

 И не надо так сильно спешить.

 Может впрямь к страсти тянется дурость,

 Был огонь где, останется шлак...

 Ты нечаянно вдруг поскользнулась,

 Но едва ли нечаянно шла.

 * * *

 Снова узкий холодный месяц

 Над снегами ночными повис,

 Что ему здесь, на этом месте,

 А не лучше ль податься вновь вниз?      

 Нет, не может, знать, что-то мешает,

 Не пускает какая-то нить...

 Вот и я часто так — не решаюсь

 Оборвать, отогнать, отрубить.

* * *

 Но что там за гранью-то будет?

 Какой ожидается быт?

 Натура земное забудет,

 А может не сможет забыть?

 Так думать об этом не стоит,

 Зачем, если честно, тебе;

 Ты просто земного историк,         

 Земных испытатель дел, бед.

 Что будет, того ты не минешь,

 Январь во дворе или март...

 Подлунного - это есть финиш,

 Надлунного - искренний старт.

* * *

 Никто не отженит от боли,

 И не отобьёт от забот…

 Всё сущее в стане движения:

 Планеты, вода, камень, лёд.        

 Движение – радость и горе,

 Вплотную их жизнь здесь свела…

 Гляди ты,  как мечется море,

 Как терпит удары скала.

* * *

 И разойдёмся на  запчасти,

 Подумать если хорошо.

 Я размышлял по этой части,

 К такому выводу пришёл:

 Мы из воды – вернёмся в воду,  

 И газу должное вернём,

 И минералы на свободу…

 Плоть слижет медленным огнём…

 Душа нетленна – кто же против,

 Её не сдержишь и горой.

 Не из одной мы сшиты плоти,

 Как это кажется порой.

* * *

 Вот отдаление, сближение

 И в небесах и на земле;

 Везде движение, движение,       

 И нет инертного нигде.

 Да, созидание, разрушение,

 Удары и терпения дрож.

 И ускорение, утешение…

 Нигде застоя не найдёшь.

* * *

 Нету радости от дела…

 Крылья тучи скрыли высь,

 И природа помертвела,

 И потерян взлёта смысл.   

 На берёзах сажи пятна,

 Ель стояла – там пенёк…

 Нелюбимое занятие –

 Издевательства намёк.

ЛЮБЛЮ ЗАВОД

 Люблю завод в часы заката.

 Прекрасен он! – сто раз скажу;

 На дым густой из труб как вата,

 Я с удовольствием гляжу.

 Мне все здесь дорого и мило,

 Я все здесь тропки изучил.

 Мне говорит жена Людмила:      

 «Завод нас, Вася, обручил»

 Вот проходная в новом стиле.

 Вот люди, их заботит план…

 А вот меня не пропустили,

 Я был, как стёклышко не пьян.

КАРТОШКА

                                 «Такую на рынке не купишь...

                                   Клубень любой — кукиш, —

                                    Голоду и зиме».

                     (Из золотого фонда  радио.

                                                          Автор неизвестен.)

 Верно, не время вошкаться,

 Осень диктует аврал:

 Снова копает картошку

 Западный дядя Урал.

 Все от мала и до велика

 В поле, пугайся покой.

 Хохота много и крика -

 Мчатся широкой рекой.

 Солнце висит спелой дыней,

 Неба струит купорос.

 Ох, вы бюджетные дыры,

 Дулю вам прямо под нос.

  Вечная тема поэта,

 Неувядания песнь:

 Кабы не бульба вот эта —

 Под тепловоз хоть полезь.

 Лучше на рынке не купишь,

 Там где бананов привоз, —                 

 Клубень любой с Петькин кукиш...

 Дорог он нынче навоз.

ПИЗАНСКАЯ  БАШНЯ

 Какой-то бракодел построил башню,

 И башня наклонилась, просто — ой!

 Под ней теперь распить бутылку страшно

 (Рискуешь поплатиться головой).

 Теперь весь белый свет в одной заботе:           

 Как сделать чтоб не рухнула она,

 Тогда вы в эту Пизу не пойдете,

 Тогда вам Пиза... (вовсе) не нужна.

 Короче, нет важней проблемы этой,

 Чем этот наклонившийся объект.

 И я даю вам слово — срочно, летом

 Отправлю свой в Италию проект.

* * *

 Мы все горой за справедливость,

 И обезьяна и койот,

 Тем более, что особливо,

 Коль преимущество даёт.

 А не даёт — другое дело

 (Мы повернёмся к ней спиной),

 Ну, значит — вовсе не созрела,

 И имидж у неё иной;         

 Другое у неё название,

 А просто-напросто — дерьмо,

 И никакого оправдания

 Ей, растреклятой не дано.

 И без неё перекукуем,

 А ей за  всё -  в мазуте тло.

 За справедливость мы такую,

 Когда нам от неё тепло.

ОБЛАПОШИЛИ

 Сижу в своей я Папуасии,

 Мне радостно и не темно,

 От лба до пяток разукрашенный,

 Ну, так у нас заведено.

 А выполняю я задание,

 Мне некогда живот скрести;

 Должны откуда-то из Дании

 Цветные бусы привезти.

 Мы пьяной мухой не покусаны,

 Стрелой не ранены в бедро;

 Меняем золото на бусы мы,

 Ведро, короче, на ведро.                                 

 Довольно выгодное дельце,        

 Мы не привыкли отступать.

 Ну и глупцы же европейцы,

 Мы облапошим их опять.

 Сверх бус возьмём и бочку рома,

 Копчёности большой кусок;

 И пусть плывут они до дома,

 С металлом жёлтым как песок.

НА  ВОКЗАЛЕ

 «Ты знаешь, не люблю вокзалы,

 С их суетой, неразберихой, —

 Мне вспомнилось, как ты сказала, —

 А дома хорошо и тихо.

 Все на вокзале в ожидании,

 Тебя толкают, ты толкаешь,

 Поесть всегдашнее желание,

 Домой скорей попасть желаешь».

 А если никуда не едешь?

 В душе отчаяние гнездится

 Рублевкою все время бредишь,  

 Буханкой хлеба где разжиться.

 От взгляда милиционера,

 Охота в воротник зарыться,

 Как совершил поступок скверный,

 И непременно хочешь скрыться.

 Меня пока что не тревожат,

 Все дремлют, я со всеми вместе,

 И тайно верится: быть может,

Покой внезапно мой не треснет.

 А на перроне стынут шпалы,

 И ветер, что твои булавки...

 Я тоже не люблю вокзалы —

 Подумал на промёрзшей лавке.

ХОРОШО

 Как хорошо на этом свете,

 Когда нет даже пятака,

 Тебе бесплатно солнце светит,

 Трава шуршит, блестит река,

 Деревья шелестят листвою,

 Искрит роса, цветут цветы,

 Собаки бегают и воют,      

 Орут влюблённые коты,

 Летают ласточки над крышей,

 Вокзала на ж/д уют,

 В кладовках серенькие мыши

 Крупу бесплатную клюют,

 Ночь под луной теплей тулупа,

 Перрона тишь и благодать...

 Ещё б ломоть с тарелкой супа,

 И больше нечего желать.

ГОРОД

 А город играет неоном,

 И вечно куда-то спешит,

 К делам крепко, прочно прикован,

 И к выгодам вечным пришит.

 Бомжей не выносит и нищих,

 Но терпит воров, подлецов.

 Ведь нищий для города – прыщик,

 Он улицы  портит лицо.    

 Да, город – приверженец силы,

 Любитель купить что и сбыть.

 Всегда быть желает красивым,

 Блестящим, ухоженным быть.

 И примет любые он меры,

 Чтоб не разболтался завод.

 И город не лицемерит,

 Но просто обычным  живёт.

* * *

 Кокетничают магазины,

 Не уступают рынки:

 Хочешь, бери это,

 Хочешь - бери то.

 Из-за бугра шмотки,

 Из-за бугра ботинки,

 Из-за бугра продукты,       

 Из-за бугра авто.

 Из-за бугра мебель,

 Из-за бугра галоши,

 Из-за бугра шляпы –

 Бархатные поля.

 Из-за бугра фрукты,

 Буша куриные ножки…

 Я покупаю картошку,

 Дрянная, но своя.

* * *

 Тот и строит тюрьму,

 Кто в неё попадёт;

 Так идёт наша жизнь,

 Так она и идёт.

 Будет тот охранять,

 А ему бы сидеть.    

 Как всё это понять?

 Как на это глядеть?

 Кто-то в деньгах увяз,

 Кто-то гол как сокол;

 И не только сейчас

 Славен этот прикол.

 Тот на золоте ест,

 Этот мочит сухарь.

 Кто-то хочет помочь,

 Кто-то сердцем «глухарь».

* * *

 Достойных профессий немало,

 Известно всем, наверняка,

 Достаточно их прозвучало,

 И перешагнуло века.

 Вот пекарь печёт С РАНИ сдобы,

 Вот вирши кропает пиит.

 Себя прокормить сладко чтобы –

 Краса у отеля стоит.

 А киномеханики фильмы -

 Смотрите, за рядом шлют ряд,    

 Директор солиднейшей фирмы

 Впаял в кресло вскормленный  зад.

 Шофёр бублик вертит и крутит,

 Стать лучшим водителем скор.

 Мошенник мозги людям мутит,

 В квартиру  лезть пыжится вор.

 Ботаник упёрся в куст, дерево,

 Рабочими

          столб крепко врыт…

 Да, надо любить сильно  дело.

 И стыдно

         бездельником быть.

СКЕТЧ

 Пока бокалы не разбиты,

 Пока ещё ваш видит глаз,

 Я эту речь толкну: Хариты!

 Красавицы! – мы любим Вас!

 Цирцеи наши и Армиды,

 Цитеру бы Вам поднести.

 Мы тоже здесь не инвалиды,      

 Но нам до Вас ещё расти.

 И чтобы водка не прокисла,

 Спешу свой скетч укоротить:

 Желаю вам ещё лет триста

 Цирцеями  Цитеры быть.

ВСЕЯДНЫЙ

 Жил на свете Прилипало,

 Ел он все, что в рот попало:

 Пироги — так пироги,

 Сапоги — так сапоги.

 Ел картошку, ел тушёнку,

 Ел асфальт и ел щебёнку,

 Ел бифштексы и поджарку

 (Разрешили б — съел кухарку),

 Ел зефир и ел конфеты,

 И журналы, и газеты,

 Книжки, книжные закладки,

 И соседей по площадке.    

 Все съедал, коль рот разинул,

 Даже старую резину,

 Даже новые калоши

 Не задумавшись бамбошил.

 От всеядия такого

 В животе его - подкова,

 С гнутыми гвоздями. Да.

 Вот такая чехарда.

 Словом, крепко угодила:

 Весь проход загородила.

 И с тех пор (ну вот вам крест),

 Вовсе ничего не ест.

ЖАБА

 Сидит под веткой  жаба,

 Не из больших умов,

 Что этой жабе надо? -

 Дождинок? Комаров?

 Ну, слизней там, улиток,

 Для жадных жабьих глаз?

 А нам подобных пыток,     

 Не надо, вот вам сказ…

 Вчера погиб усталый

 Талант немалый, вот.

 А жабина осталась,

 И долго проживёт.

АХИЛЛЕСОВА ПЯТА

Ахиллесова пята —

 У кого где развитА.

 Так что в этом нет традиций:

 У кого — на ягодице,         

 У кого на языке,

 У кого в стихах, в строке.

 У ублюдка можешь ты

 Вовсе не искать пяты.

ЕГОР  И  ХОР

 В наш пробрался дружный хор

 Личность тёмная Егор.

 Пел как все, но стал басить,

 Будем прочь его просить.

 И не только этот бас          

 Не устраивал всех нас;

 Он, Егор  -  вёл нас  к  банкротству  -

 С критикой лез к руководству.

 Пусть поёт, открыв рот шире -

 Только в собственной квартире.

ЗАБОЛЕТЬ БЫ

 Напала б на меня сейчас желтуха,

 Чтоб жёлтым как лимон заморский стать,

 Или нарыв присел на кончик уха,

 Температура чтоб под сорок пять.

 Эх! Если бы в печёнке заболело,

 А в мочевой пузырь кирпич попал,

 Иль сыпь,  какая поползла по телу,         

 Чтобы на «скорой» доктор прискакал.

 Другой, глядишь, неделями болеет,

 Глотает валидол и стрептоцид;

 Меня болезнь никак не одолеет,

 Ни вирус, ни иммунодефицит.

 Вчера я воду пил из грязной лужи

 И чернозёма съел приличный ком…

 Мне просто позарез больничный нужен,

 Хочу я на рыбалку с шуряком.

ГУЛАГ

 Вонзается в землю лопата,

 Жизнь в зоне - холодный гранит.

 Работа людскую плоть лапает,

  О кости металлом гремит.

 А светлое времечко суток

 Съедает как молох злодей.

 За миску горячего супа,

 ГУЛАГ пожирает людей.    

 А раб от работы тупеет,

 И кожа серее свинца,

 К отказу мозги тяготеют,

 Усатость тучнеет отца.

 И ненависть прёт от обиды -

 Охранник ногой  поддал…

 Так в небо текли пирамиды,

 В тайге прорывался канал.

* * *

 Что знаем мы из жизни муравьёв? -

 Таскают иглы, правят муравейник.

 А трутень негодяй у них, бездельник,

 И ненависть к нему аж до краёв.

 Что знаем мы из жизни муравьёв? –

 Всё общее - их идол – равноправие, -    

 Цветы и аромат, и разнотравье,

 Ветвей зеленоватое бельё.

 Что знаем мы из жизни муравьёв? –

 Объект режимный – их большая куча,

 Изменнику строгач по полной вздрючат,

 Лет десять с конфискацией и в ров…

 Что знаем мы из жизни муравьёв?..

* * *

 Роскошь рождает злобу,

 Роскошь куёт нищету,

 Роскошь душу уродует,      

 Роскошь ведёт в темноту,

 Роскошь опарышем лазит,

 Роскошь – есть дань пустоте,

 Роскошь до нельзя грязная

 И при своей  пестроте.

* * *

 Уйти за плёс, уйти надолго,

 Шалаш построить у реки,

 Не видеть масленные  морды,

 Их поучения тюки.

 Питаться мелкою рыбёшкой,       

 Заваривать питьё травой,

 Ножом из липы сделать ложку,

 А спать к рассвету головой.

 Луны пусть светит ночью блюдце,

 На звёздах нет торговых цен…

 Уйти, уйти и не вернуться,

 И не трястись – что там в конце.

* * *

 Скромность в дороге потеряна,

 Жажда телесных утех.

 Бесятся чёрные тени,        

 Их ожидает успех.

 Рвётся наружу услада,

 Выгнула спину как рысь.

 Это кому-то всё надо,

 К этому чья-то корысть.

* * *

 Что ни день – всё нищает душа,

 Что ни день – всё опущенней крылья.

 Время нас за грань совести вылило,      

 А желания за большим спешат.

 Мы владельцы болезни своей,

 Мы лишаемся света, полёта,

 Мы бандиты себе,а не кто-то,

 Хоть и видим себя звёзд правей.

* * *

 Не во сне мы, не во сне,

 Не в аду, ни в кущах рая…

 Прислонись вон к той сосне –

 Тёплая она, живая.

 Речка моет берега,

 Речка это делать вправе…

 А попали мы сюда…

Бог сюда нас всех направил.

АЛЕКСАНДР  МАКЕДОНСКИЙ

 Да, можно добиться здесь много,

 Имея достаточно прав,

 Но ты отвернёшься от Бога,

 К ногам сатанинским упав.

 Ты чьи-то встормишь словом души,

 Полков пред тобой будет строй,

 Ты Сузы до щебня разрушишь,

 И  град Вавилон будет твой.        

 Лишится короны сам  Дарий,

 Ты станешь Востока царём…

 Какие осилишь ты дали,

 Падением ответит подъём.

 Ушёл царь царей слишком рано,

 Бог дал ему лишь – тридцать три…

 Царём Александром ты станешь,

 Но Бога лишишься, смотри.

ВИКИНГИ

 А в бой посылал их сам Один,

 Ласкали их мозг валькирии.

 Они покидали родину,

 Они моря бороздили.

 Они налетали бурей,

 Они упивались добычей,

 Тревога, опасность – их будни,

 Поверженный враг – обычай.

 Они презирали гибель,

 Мир лучший за гибелью видели;           

 Валькирии были их гидами,

 А Один прощение выдал им,

И были жестоки их идолы,

В звериные шкуры одетые...

Аскеты питались акридами,

 А кровью разбойники эти.

 Всевышний не требует крови,

 Всевышний взывает нас к вере,

 Всевышний глаза нам откроет,

 Всевышний добром всё измеряет.

* * *

 Кипел ключ хрустальный веками,

 Над ним золотились стволы,

 Теперь здесь разбросаны камни,

 Опавшие сучья белы.

 Мелеют сердца, словно реки.

 Во время Иисуса Христа    

 От слов исцелялись калеки,

 Когда отворял Он уста.

 Спасать надо бедные  души,

 Не тратить нам данные дни…

 То тёмные силы задушат,

 Останемся с ними одни.

* * *

 Аидом, серой пахнут карнавалы,

 Под масками чертей загул сипит,

 Распущенности явные завалы,

 Бесовщины отменный аппетит.

 Мулатки в пух и перья разодеты,

 Просвечивает напрочь нагота,

 Невольно видишь мясо и котлеты,

 Души не видно –  только пустота.

 Ликует сам Содом, поёт Гаморра,

 И как мы видим – это неспроста, -

 Сам сатана появится здесь скоро,

 Копыт,  не пряча и не скрыв хвоста.

* * *

 Синица срывается с ветки,

 Под веткой снежком запушило.

 Притих, где-то спрятался ветер,

 Морозца безжалостно шило.

 Синица – бездомный комочек,

 Скромней нас, на много и ниже…

 Живое погибнуть не хочет,          

 Живого стремление выжить.

* * *

 Листья слетают как птицы,

 Место  им нет в синеве…

 С ветками вмиг распроститься,

 Скрыться в осенней  траве.          

 Дни – это малые звенья

 Нашей судьбы, вдаль спешат…

 Скажете, я вам поверю –

 Есть и у листьев душа.

* * *

 Вдаль глядеть: обычно

 Спит там суховей,

 Там и пенье птичье

 В десять раз нежней,

 И цветы там краше,

 Дождь совсем не сер;       

 Всё не то, не наше,

 Наше – не в пример.

 Там – с вином колодцы,

 Шоколад  -  плитой…

 Эта даль зовётся

 Испокон мечтой.

* * *

 Зачем, зачем даётся радость?

 Зачем даётся нам беда?..

 То нежность тонкая, то рана,

 То долгой осени вода.

 Ночь чёрное проносит знамя,      

 По пальцам лезвием испуг…

 Зачем даётся нам незнание

 Происходящего вокруг?

* * *

 Страсть обманывать умеет –

 У неё немало прав.

 Помните ли: «Розы, змеи»?         

 Вот змея, как раз – удав;

 Ради боли и уродства,

 Прямо со всего «плеща»,

 Так сожмёт, так обовьётся,

 Только кости затрещат.

* * *

 Я выпускаю снегиря –

 Ему ужасно плохо в клетке,

 Дошёл он до такой отметки,

 Что снова день промчался зря.

 Он неуклюже полетел,

 Ещё не веря видно крыльям,                                          

 Туда, где снега изобилие,

 Туда, куда он так хотел.

 Туда – в мир крыльев и стихий –

 От этой клетки дальше куцей…

 Я выпустил свои стихи,

 Они, наверно, не вернутся.

* * *

 Вот мимо и мимо кометы,

 Вот мимо и мимо болиды,           

 В орбиты они все продеты?

 А если не только для вида?

 Несутся как злющие вести,

 Иль как в океане акулы.

 Что будет, решатся коль если,

 Планете свернуть нашей скулы?

* * *

 С вывески слазит золото,

 С вывески слазит зелень.

 Вот она вывеска-золушка 

 Временем отметеленая.

 Ей посочувствовать можно,          

 Высказаться без лести:

 «Дряный это художник,

 Если  рисует на жести?»

* * *

 Вечера серые клочья

 Не запереть их в загон.

 Где-то заката  кочет,          

 Не появляется он.

 Нынче такое лето,

 Словно огрызок зимы.

 Туго свернуться бы лентой,

 Вызвав терпение взаймы.

* * *

 Квартиры живой подшёрсток

 Ты чувствуешь вновь в полусне.

 Ты глупость надежды исшаркал,

 Сойдясь легкомысленно с ней.

 На лавочке спал в мокром сквере,

 Где с шилом предутрия  дрожь.  

 Ты глупо желанию верил,

 А в результате-то что ж?

 Напился предутренней мути,

 Колом стал намеченный путь…

 Да, тяжко сидится в уюте,

 Но тяжче когда  неуют.

* * *

 Очень много металла,

 Цемента много кругом.

 Жизни корабль замотало,

 Волн не обуздан дурдом.                                

 Высшим совсем не овеяна

 Эта шумящая падь.

 Грубость, прямолинейность -

 Только бы им наступать.

* * *

 Полнится людьми планета,

 Тесновато стало ей.

 Вроде бы нормально это,

 Ведь планета для людей. 

 Городов растут громады,

 Перелив людской течёт;

 Перешли на миллиарды,

 Продолжает время счёт?

* * *

 В мире, где битвы в почёте,

 В мире, где тесно от драк,

 Все утопает в расчёте.

 Мрак!           

 Тесно от жёсткости стало,

 А доброта – не жилец…

 В мире огня и металла

 Сердце должно быть - свинец.

* * *

 Мы жизнью безумно играем

 Осмысленно и невпопад,

 Лишь часть заполняем раем,

 А часть отправляем в ад.  

 Но вот и притушен свет рампы,

 И это совсем не каприз.

 А трагики, комедианты

 Уходят за волны кулис.

* * *

 Дана нам жизнь для наслаждения,

 Дана нам жизнь для горьких слёз.

 Вот так от самого рождения,

 До дней, когда падёт мороз.        

 Да, это крайности меж ними,

 Тоска и радость, свет и муть.

 Нам не дано необратимым

 Куда-то в сторону свернуть.

* * *

 Этот снег растает

 Первый, как-нибудь.

 Пелена густая

 Закрывает путь.      

 Первый камень брошен.

 Всё на волоске.

 Человек хороший,

 Ты не верь тоске.

* * *

 Много повсюду грусти.

 Вот улетают грачи.

 Вот осыпается кустик.

 Спрятаны неба лучи.

 На берегу пусто –   

 Пусто - и грусти печать.

 Сложное это искусство –

 Грустное не замечать.

ЛЮБОВЬ

 И как ты не противься ей,

 Получится нелепо…

 Я видел пару журавлей,

 И было это летом:

 Он гордо голову вздымал,

 Оберегал подругу,

 Мужчиной быть не забывал,

 Прогуливаясь лугом.

 И он в любую непогодь    

 В болотине, на пахоте

 Себя подставить мог под дробь,

 Безумец если жахнет.

 Они умчатся до зимы

 Ничем не отдалённые.

 А так ли поступаем мы

 Рассудком наделённые?

* * *

 Цветут георгины и астры –

 А это чувств лучших расцвет.

 И это совсем не напрасно –         

 Прекрасному это ответ.

 Привлечь, покорить и отдаться,

 Каких ещё надо здесь слов.

 Цветут георгины и астры.

 Цветение – это любовь.

* * *

 Золото боров сосновых,

 Зелень елей, блеск реки –

 Вот она любви основа,

 Поэтической строки.

 Голубеют неба своды,       

 Плат июньских трав пухов.

 Не было б красы природы,

 Не было бы и стихов.

* * *

 Земля родилась для любви,

 Земля родилась для цветения.

 Да, люди мы ,почти растения –

 Всему цветущему свои.     

 Любовь не сковывает лёд,

 Ненастий наслоение всяких...

 А если же любовь иссякнет,

 Наступит и Земле черёд.

* * *

 Из многобожия мир пришёл,

 В единобожии очнулся;

 Один к мамоне повернулся,

 Другой Всевышнего нашёл, -       

 На этом  стал наш белый свет,

 И до сих пор стоит упрямо.

 Налево – жуть, налево – яма,

 А справа – вера и рассвет.

* * *

 Мы – современные халдеи,

 Изобрели мы Интернет,

 А ясности всё так же нет,

 Всё перед вечностью робеем.

 Рельеф разведали планет,

 Нам тесно в солнечной системе,

 В миры другие путь свой стелем,

 Жить мыслим миллионы лет.

 Но так ли будет – мыслим как.

 А если к нам влетит комета?

 И это будет финиш света?

 Для всех планет придуман мрак.

 * * *

 Мы повторили кого-то,

 Кто-то и нас повторит.

 А временного потока,

Ясно нам, не остановить.  

 Души возьмут наши дали,

 Тело уйдёт в цифры дат.

 Все, что имели – отдали,

 Нечего больше отдать.

* * *

Этим – позже, этим – рано;

Тот проел, а этот пропил.

Затянуться может рана,     

И грозит здоровым пропасть.

Этим – мало, этим – хватит…

Всё на место встанет вскоре –

Этим - дома, на кровати,

А кому-то в чистом поле.

* * *

 Мы идём с тобой по грани.

 Здесь – жара, там холод лютый.

 Звёзды словно на экране

 И проносятся минуты.

 Выси непонятен шёпот,    

 Нам, свидетелям окраины..

 Мы надеемся на что - то,

 А на что - не понимаем.

* * *

 Ну, вот, провинились и птицы,

 Их ждёт и томление и резь.

 Бросает их под колесницы           

 Суровая птичья болезнь.

 И сердце, и ноги как ватные,

 Запрятана в мозг маята…

 Да все мы здесь вдрызг виноватые,

 От куриц и вплоть до крота.

* * *

 Всё на земле неверно,

 Всё на земле шатко,

 Вечно натянуты нервы,     

 Бьёт по глазам зашарканность,

 Жалит стервозность стервность,

 Пошлости сальной кадрили...

 Вот для таких перлов

 Мы на земле и внедрились.

* * *

 Опять густые облака,

 Опять темнеющие дали.

 Всё промелькнёт наверняка,

 И вас такие дни пугали.    

 Не наберёшь и на пятак

 Удачи. Часто капли с веток…

 Жить научиться надо так,

 Тьме тесно и просторно свету.

* * *

 Упала дождинка простая,

 Чем нас она хуже, скажи?

 А листьев последняя стая

 На ветках холодных дрожит;

 Им в вечность положено кануть, 

 Пути их земные просты.

 Мы тоже небесные капли,

 Такие же точно листы.

* * *

 Плавает рыбка весёлая в речке,

 Речка прозрачна, лучиста, как  лёд,

 Рыбка по глади пускает  колечки,

 Мошку ленивую скучную бьёт.

 В речке есть щуки, и окуни тоже,

 Сильно боится  жадюг мелкота

 Если  обжор на других перемножить,

 То наберётся таких до черта.

 А разобраться коль честно строго

 (Правде в глаза поглядеть нам не грех),

 Хищников много, довольно как много,

 Не перемочишь в сортире их всех.

* * *

 Любовь не познавший

 Суров и угрюм,

 Как будто попавший

 В задраенный трюм.         

 Там холодно, сыро,

 Там страшно, темно.

 Угрюмым, вестимо,

 Там быть и дано.

* * *

 Стихи – красны, лазоревы,-

 Огромная родня;

 Одни из них назойливы,

 Другие – из скромняг.

 Прочесть всё не пытайтесь,

 Не рвитесь перечесть.

 Наверно только Тайсон

 Их не писал.  Бог весть, -

 А может даже этот

 Боксёр тяжеловес   

 Кроил их как манжеты

 И с рифмами и без.

 Останется немного,

 Которым свет наш рад,

 Другим в овраг дорога,

 Как листьям в листопад.

 Исчезнут корни, ветки,

 И целые леса.

 Останется стих, нет ли…

 Да, главное – писать.

* * *

 Миги, повсюду миги.

 Мигам не будет конца.

 И никакого сдвига –

 Нечего отрицать.

 Мигам зачем верить,        

 Это напрасный труд.

 Миги – пылинки времени.

 Время – замкнутый круг.

* * *

 Недоброхотов у России

 Всегда приличная длина:

 Её, мол, годы подкосили,  

 Лежать она обречена.

 И это мнение лилипутов,

И нас им не дано запутать.

* * *

 В мире радости и бед,

 И иной начинке,

 Верить хочется себе,

 Что мы не песчинки.

 Нам ли возмущаться сметь?        

 И кривиться рожами?

 Бог даёт нам жизнь и смерть -

 Всё как и положено.

* * *

 Опять за осенью зима –

 Хрустальные морозы,

 В пушистом инее дома,

 Дорог и троп заносы.

 А за зимой всегда  весна

 Торопится послушно,         

 Родник, что за зиму ослаб,

 Кипит на всю катушку.

 На крышах шифер разомлел,

 Летят под ноги капли…

 Но так лишь только на земле,

 А выше, дальше, так ли?

* * *

 Себя обманывать легко –

 В глубокий ров упасть,

 А правда очень далеко,

 Когда царюет страсть.       

 Рвём жадно ранние цветы,

 Лжи не приметив шлам.

 Зовём мы правду: «Где же ты?»-

 Как только страсть ушла.

* * *

 Очень много в жизни надо:

 Здесь плати и там плати,

 Явна мизерность оклада, 

 Как его ты не крути.

 Но желание не тает,

 Сколь о пользе не радей,

 Всем, конечно, не хватает

 Ни печенья, ни гвоздей.

* * *

До седовласости их вера,

 Стыд за продажность не берёт

 Ушная сюзеренов сера

 Сходила за цветочный мёд.         

 Их совесть начисто аспидна,

 Их север сволочен и юг,

 И до конца не будет стыдно

 Им за бессовестность свою.

* * *

 И солнце светит яркое,

 И невелик мороз.   

 И все равно ты каркаешь,

 И, кажется, всерьёз.

 Снег приминаешь лыжами,

 Пар выпускает дых.

 Конечно, ты подстриженный…

 Не более других.

* * *

 Обзаводимся рабами

 Мы с невысохших пелёнок,

 Помыкать опасно нами,

 Это всем давно знакомо.  

 Мы ужасные тираны -

 Дети - сопли и панамы...

 Поклоняются нам "страны",

 Что склоняются над нами.

* * *

 Квартиры за кованной  дверью,

 Сюда чтоб не впёрся грабёж,

 И чтоб не проник лютым зверем

 Заеденный вшами пан бомж.

 Повсюду решётки, решётки,

 Ехидно вам в рожу плюют,           

 И домофоны, блин, чёткие

 Работу справляют свою.

 Так войны объявлены лохом

 Ворам нет пощады уже.

 Стоит во дворе, млин, эпоха

 Гопстопов, крутых грабежей?

***

 Зиме нашей стыло, морозно

 И непомерно как звёздно.

 Луна будет светлой и круглой

 И удивительно крупной.

 Собаки попрячутся злые,  

 Мороз напугает их злыдень.

 А где-то кокосы, бананы,

 Счастливые всё-таки страны,

 Зимы там не знают, понятно.

 Погреться б у них и обратно.

***

 Листья по асфальту,

 По асфальту листья,

 Словно жёлтой краской,

 Выверенной кистью.         

 Есть мазки багровые,

 Алые и охра.

 Голубая краска

 Неба не просохла.

***

 Ветру сказали: «Хватит!

 Хватит, - сказали,- зараза!»

 Ветер полкрыши отхапал

 И по дороге размазал.       

 Толстую выломал ветку,

 Чью-то собаку угробил

 Сам успокоился ветер,

 Что ему ваши угрозы.

***

 Когда-то брошу я писать,

 Улягусь раскрасавицей;

 Не потому что, так сказать,           

 Стихи мне разонравятся.

 Не потому, что мне в ином

 Удач примчат пупырышки,

 Всё проще - ночью или днём

 Душе приладят крылышки.

***

 А знаем ведь,-

 Правы топор и плаха.

 В конце концов

 Идут на свалку сказки.      

 Всю жизнь бредём

 Подвержены опаске.

Сквозь строй химер -

Прижизненного страха.

***

 Всех беспокоит Гондвана.

 Надо же! – Утонула,-

 Свалилась на дно океана,

 Как старая бабка со стула.

 Прошли тысячелетия,

 Память живёт по сдвигу.

 Гондване той междометие,

 А экологии – фигу.

***

 Ложь – на стёклах окон пыль,

 Прёт сама без всякой сметы.

 И чем пыли крепче пыл,

 Тем расплывчатей предметы.      

 Скоро в комнате темно

 Будет от подобной гаммы.

 Но стирать запрещено,

 Чтоб не повредились рамы.

***

 Что ребёнок, что старик –

 Разницы большой не вижу.

 Жизнь - и правда – только миг:   

 Вспыхнул порох – травку выжег,

 И рассеялись дымы,

 Словно не бывало Трои…

 Все беспомощные мы

 Перед чёрною тоскою.

***

 Этим поздно, этим рано,

 Луг не помнит слово «стог».

 Лесом зарастёт поляна,    

 Поле тоже зарастёт.

 Да, кому, какая доля:

 Тем вода, другим – вино.

 Вяземский жил очень долго.

 Пушкин мало. Так оно.

***

 Конечно, где-то нет зимы,

 Бессменно где-то лето,

 Туда всегда желали  мы,

 Но как проблемно это.

 Однако слышал я не раз

 И сомневался даже:          

 Весьма лохматый папуас

 Завидовал нам тоже,-

 Из той же вытекал струи,

 Сидим в которой,  братцы:

 Хотел он в нашу баню и

 В сугробе поваляться.

***

 Вот он пролом в поскОтине,

 В этот пролом – ты…

 Быть непременно  скомканным.

Ох вы мечты, мечты!          

 Первый глоток воли,

 Сбитых копыт не жаль,

 Но загрызут волки –

 Зря ты на волю сбежал.

***

 Сколько чепухи обычной

 На дороге там и тут,

 В эту самую привычность

 И не хочешь, да запрут.

 Выщиплют тебя, раскрошат,

 В кучу общую сгребут;       

 Подчинишься им, хороший,

 Будь хоть пядей семь во лбу.

 А потом опустят в Лету,

 Может с датой на плите…

 Кто пришёл и долину эту –

 Захлебнулся в суете.

***

 Чем-то с мухами мы схожи,

 Сыть отменную для жаб,

 И уже никак не можем,

 Чтобы, кучась не жужжать.          

 Нам ничтожный путь прочерчен,

 Пищею мы полним рот.

 Одиночества не терпит

 Наш мушиный лёгкий род.

***

 Гибнут в пучине лодки,

 Мощные корабли,

 Мачты такие ломкие         

 В буйстве морской волны.

 Всем достаётся по чину -

 Жизненный кордебалет…

 Доля одна у песчинки

 И у огромных планет.

***

 Два одиночества рядом…

 Стихший на время бой.

 Пули. Стреляли взглядом

 И ощущали боль.

 Видеть друг друга не могут,         

 Крепче  проклятия нить.

 Тесную жизни берлогу

 Хочется им разделить.

***

 Ты осуждён на одиночество –

 Ты отодвинут в дряхлость лет,   

 Как будто жить пока что хочется

 И сил почти для жизни нет.

 Ещё не за спиной отчаяние,

 Но первые наскоки лишь.

 В глазах её легко читается:

 «Когда ты стул освободишь?»

* * *

 Всем дается ветер,

 Небо всем дается,

 Листья, травы, ветки

 И большое солнце,

 И тумана зыбка,

 Волоконца дыма.

 Всем дана улыбка

 На губах любимых.

МАТЕРИКИ

 Миллионы лет назад

 Материк один был в моде.

 Но потом поехал вроде б,

 Как вагон по кличке зак.

 Часть свернула на восток,

 Часть направилась  напротив.

 Надо было попороть их,

 Помнили чтоб  свой шесток…

 Мы земные существа        

 Вечно тянемся друг к другу

 Укрепляем связь-подпругу

 Для победы естества.

 Иногда по сторонам,

 Почему-то нас уносит.

Нас, естественно, вопросит:

Для чего всё это нам?

***

 Нет любопытного взгляда,

 Промельки взглядов есть лишь,

 Словно простая ограда

 Где нет заметных афиш.   

 Будто потёртое рубище,

 Будто забрызганный  лёд…

 Глянь - человечек не любящий

 И не любимый идёт.

***

 Промелькнуть - таков и мой удел,

 Это ли не главное из правил.

 Очень много здесь недоглядел,

 Не познал, непочатым оставил.   

 Я гляжу на яркую звезду

 И в мечтах себе такое строю:

 Вот бы мир, в который я уйду,

 Повторить позволил мне земное.

* * *

 Все по роже,  да по роже

 Башмаком, да кулаком.

 Отыграться бы на ком,

 Только это что — поможет?          

 От хорошей ли судьбы

 С болью рвутся крики чаек?..

 Ну, заедут раза три -

 Через сутки полегчает.

* * *

 Вышел утром,  дороги не зная,

 Сам себе я надежду вручил.

 Отпылало рассветное пламя,

 Солнце вылило в небо лучи.

 С неудачей знакомые многие,    

 Дань даёт ей подлунный народ...

 Утром вышел не зная дороги я —

 Бог на место меня приведёт.

* * *

 Хочешь многого добиться,

Вечное перо в руке,

  Собираешь по крупицам,

Размещаешь в "чердаке".

Но скажу я, между прочим,           

Торопиться ты погодь.

Ты, конечно, много хочешь,

Но допустит ли Господь?

* * *

 Переплыть бы эту речку,

 Побороть бы свой недуг,

 Да к сосновому крылечку,

 Подойти ни как-нибудь.      

А в каком предстану виде?

Явно не желанный дар…

На крыльцо она не выйдет –

Это по сердцу удар.