Форум

* * *

 “Летят перелётные птицы”,

 Полнеба темнеет от тел.

 И мне бы перо в ягодицы:

 За ними бы вслед полетел.

 Для сердца здесь много нагаек,

 Нет места в родной стороне.

 Ничто мне уже не мигает,

 А если мигает — не мне.

 И я не чугунной трубою

 Однажды был ночью  зачат…

 Вон как придавило судьбою -

 Одни только пятки торчат.

 Меня осуждать вам  негоже,

 За этот уныния клей…

 Возможно, вы много дороже?

Возможно, вы много светлей?

 “Летят перелётные птицы”,

 Там ждёт их такая же клеть.

 Тому, кто изволил разбиться,

 Уже никогда не взлететь.

      VAE VICTUS

(Горе побеждённым)

И бросил Брен свой меч тяжёлый

На чашу медную для гирь,

Рим ужаснулся побеждённый,

А был когда-то он другим:

Он варваров бил, готов, галлов

Могучим поводя плечом;

Труда он положил немало,

Все легионам нипочём.

Но вот покоя захотелось —

Империя так велика;

Кто посягнёт, отыщет смелость,

В утробе нет таких пока.

А вот нашлись. Пришли. Разбили.           

Закономерная беда.

Рабами галлы раньше были,

Теперь большие господа.

Вождь галлов Брен аж по колени

Засыпан золотом стоит.

И многим чванства поколениям

Унизиться так предстоит.

Любые могут рухнуть стены

Осколками простыми став.

Про меч не забывайте Брена

В самонадеянность упав.

* * *

Увы, давно прошла пора та,

Когда своё носил с собой;

Теперь живу себе покато

Не поднимая хвост трубой.           

Да, есть всему живому мера,

Любой из нас сравним с зерном…

Сравняюсь я с миллиардером

На тихом месте, под  дерном.

* * *

 Упрямо стремились в гору,

 Хватались за синь, за лучи.

 Вершина блистала гордо,

 Казалась доступной почти.           

 Хмелели от света и шири,

 Желанья поток нас крутил…

 Вершина осталась вершиной,

 Мы так же в начале пути.

* * *

 Осень корить не надо –

 Время её пришло.

 Астры черны за оградой,

 Инея белый слой.  

 Что отцвело – созреет,

 Плод свой обычный даст…

 Благослови время,

 Которое втопчет нас.

 * * *

 Падает синий вечер

 На вечереющий снег.

 И не спешат навстречу      

 Звёзды небесные. Нет

 Тают мечты и надежды,

 Тихо стирается шанс,

 Но продолжает как прежде

 Жизнь свой известный сеанс.

 * * *

 Сущность звериной породы

 Не убирается ведь...

 На смерть сшибались народы,

 Чтобы  кусок заиметь.

 Уничтожали, теснили,

 Свой защищали удел.

 Им не хватало сини,          

 Воздуха, почвы для дел.

 Синего моря, суши,

Чтобы надёжен был тыл...

И отправлялись прочь души

 В пламя, и вечный распыл.

* * *

 Звёзды дрожат над полем,

 Полем зелёной ржи.

 Может у них горе?

 Нет, это воздух дрожит.

 Плачет листва молодая.    

 Может и здесь есть беда?

 Вот потому и страдают?

 Нет - дождевая вода.

 * * *

 Много несовершенства

 В мире обычных людей.

 В нём пребывает блаженство,     

 Так же нужда - тать, злодей.

От тесноты здесь упругой

Много душевной лузги.

Люди грызут, бьют, друг друга

И вышибают мозги.

КАК ПОГИБ ДРЕВНИЙ РИМ

У древних римлян тоже пьянки были,

А там, где пьянки - льётся и "крюшон".

Мы водку пьём, они - винище пили,

И ежели мы стопкой, те - ковшом.

А, насосавшись, били морды гадам,

У колизейских выпуклых аркад;           

Проучивать их гадов этих надо,

 А кто не пьёт, тот непременно гад.         

Потом на них сходила репотИя -

Рассол лакали яро с бодуна.

По пьянке не страшна и деспотия,

И варваров любая сторона.

Выходит так, братан, суши портянки,

Коль выпивки ударен кирпичом…

Короче, Древний Рим погиб от пьянки,

А варваров набеги не при чём.

* * *

Не могу романсом я

Бить по чьим-то чувствам;

Изнывание стансово -

Не моё искусство.    

Пусть выходит боком,

Пусть - по роже лапою.

Я, как тот ребёнок,

Что увижу - ляпаю.

* * *

Сначала - котёнок маленький,

Потом - царапучая кошка,

Сидящая на завалинке,

Ристалищем шустрым блошкам.

Такой её жизнь делает,     

Часто коты к ней бегают,

Радуется забегам,

Всякому понемножку.

ЗВЁЗДЫ

 Звёзды – угольки небесные,

 Ночь – холодная зола.

 Кажется, совсем не тесно им,      

 Только так ли? Вот дела!

 Их не счесть.  Мы видим малое

 Здесь, на вечности лица…

 Это только Величавое

 Может не слепя мерцать.

 * * *

 Зимнее солнце низко.

 Стужа - вовсю кричит.

 Шлёт нам оно записки -    

 Это есть солнца лучи.

 Цвет тех записок розов,

 В них и  ответ на вопрос:

 «Край есть, где нет морозов.   

 Край есть, где только мороз».

ЗА БАРАНКОЙ

Он на машине новой -

Сини синее сама,

Вас прокатить не готовый,

Ибо не съехал с ума.

Глянь, как с картинки вышел,

Громко, а не тишком.

Он вас намного выше -

Чешете вы пешком.

Вертит баранку,  крутит,

Давит ногою на газ

Надо ещё купит,

Только эту продаст.

Вертится ворот от ветра,    

Посторонись, народ.

Он уже больше метра

Пешем и не пойдёт.

Чванства, как будто – Цезарь,

Всё же начальника вес.

Жарко, пивка бы врезал,

Но там и здесь ДПС.

Как забулдыга не может,

Чтобы права – ту-ту.

Он за баранкой всё же,

И на хорошем счету.

Сто километров сзади,

Сотня ещё впереди.

Ты не фарси, дядя.

В яму не залети.

К  СЫНУ

К сыну бабка опять собралась

По нужде материнского зова.

Зов имеет великую власть,

Сын её с малолетства по зонам.

Этот Ныроб, ох как далеко,

У реки, что течёт из трясины.

Лес валить это так нелегко

И сплавлять штабеля древесины.

Добираться до зоны – беда,

Эти ямы и эти ухабы…

Вот опять потянуло туда,

Перед смертью увидеть хотя бы…

И отгрохал по рельсам состав,

Он считать стыки здорово может.

К молодым строг дорожный устав,

Только к старым значительно строже.

На попутке потёртой тряслась,

Здесь участки хорошие редко,

Бездорожья отведала всласть,

Но в котомки вцепилась и крепко.

И на лодке её провезли –

Восседала она как царица.

Из тряпицы достала рубли

Не обидеть чтоб, чтоб расплатиться…

Вот и зона - стоит на холме,

 Перейти лишь по гати ложбинку.

 Там и сын Васька в крепкой «тюрьме»,

 Дурачок, непутёвый кровинка.

 Солнце скрылось за лесом почти,

 А глаза видят в сумраке плохо,

 Затерялись в котомке  очки…

 Из кустов прёт какой-то пройдоха.

 Прямо к старой, упорно, молчком.

 И на Ваську родного  похожий.

 Вырвал сумку…  Бабуся ничком,

 Боль в виске, и подняться не может.

 «Я ж тебе передачку несла,

 Что с тобою стряслось, милый Вася…»

 Этот стриженный гад не был не слаб,

 Меж деревьями быстро убрался…

 Только утром её и нашли,

 Унесли, положили в больничку.

 А она через вздохи и всхлип

 Слов своих выдавала наличку:

 «Ну, зачем же ты, Васенька, так.

 Не ждала рОдный этакой встречи,

 Хоть и сын ты мой, только дурак,

 Мать свою ни за что покалечил…»

 На закате она умерла

 Отвечая небесному зову.

 Вот такие, бывают, дела,

 На виду старой, выцветшей зоны.

 Но, а Васька – её рОдный сын

 Блатниками убит был намедни,

 А лесной этот выродок сыч,

 Был из местных, пропойца последний.

 Много горя скрывает тайга,

 Много крови и слёз напитала.

 Хоть машины и ходят туда

 Милосердней, однако, не стала.

* * *

 Пишут много и охотно,

 Выспавшись, покушав плотно,

Выпив коньячку грамм двести.

Кажется, что всё на месте.

Пишут смачно про доярку,

Как в цеху горячем жарко,

Как геолог дёрнул в дали, 

Чтобы получить медали,

Как партиец молодой

Справился с большой бедой,

Хлебороб намолотил,

Мент разоблачил кутил,

Как на севере морозно,

Всё возвышенно, серьёзно.

* * *

 Ветер берёз задирает подолы,

 Ветер забраться пытается выше.

 Ну, паразит он, какой  развесёлый,

 Это в кого он такой наглый вышел?        

 Эти берёзки шумят, но для понта,

 Чтоб оценили их всю недотрогость…

Может любовь это вид только спорта

Может быть с страсть с красотою  немного.

* * *

 Метель гуляет по полям.

 Попробуй запрети, попробуй.

 В лес согнала своих телят -

 Стоят под елями сугробы. 

 Луне сегодня наплевать –

 Она в угоду ль, не в угоду.

 Не перестанет разливать

 Свою серебряную воду.

* * *

 Месяца нету над лесом.

 Давит тревоги плита.

 От темноты очень тесно.  

 Пагубна здесь теснота.

 Будь ты, в деревне, столице,

 В Сочи будь иль в Воркуте.

 Очень легко растворится

 В этой глухой темноте.

* * *

 Нами торкают гормоны,

 Прибегают к крайним мерам.

 Перед оными мы гномы,

 А они за Гулливера.

 Всё гормонят и гормонят  

 Эти крохотные твари.

 Ничего не надо кроме

 Им, но только нас тиранить.

 Что не так – они за ножик,

 Получи своё, мол, частник…

 Над гормонами есть тоже,

 Высший чин, большой начальник.

* * *

Солнце сверкает над лесом,

 Не умолкает мороз.

 Тополь куржою увешен,    

 И тишиною оброс.

Сном наслаждается ветер,

Выдохся видно до тла…

Так же и ты ярко светишь,

Не оставляя тепла.

* * *

 Разлилась на всю округу

 Осень. Желтизна и алость.

 И листва наверно к югу

 Вместе с птицами собрались;

 Цвет приобретя лимонный,

 Бурый – тоже здесь не редкий.   

 Миллионы, миллионы

 Жёлтых бабочек на ветках.

 Поскорее вдаль сорваться,

 С голубой смешаться песней…

 Да опомнитесь вы, братцы,

 И без вас на юге тесно.

 * * *

 Дню летнему я не наскучил,

 Улыбчив до вечера он.

 И пусть поднимается к туче

 Густая орава ворон.

 Ничуть меня вид их не тронул -  

 Кричащей тревоги крик вспых…

 Лазурь не закроют вороны,

 Хоть сколько там ни было их.

* * *

 Цветы луговые звуков,

 Мелодия тёплых цветов,

 Рогоз он качает излуку –

 Вспугнуть ветерок нас готов.

 Всё это я вижу и слышу,

 Свиваю желанную  нить.

 Я в сердце прекрасное вышил,    

 И это мне не изменить.

* * *

 Не оставлю наследнику  дачу,

 Не стремился к тому, не радел.

 Так себе эту жизнь профигачу,

 Не у жирных достатков и дел.

 Не оставлю я и одежонки,

 Что красивы собою, нежны.

 Разве только вот эти книжонки

 Но, кому они будут нужны?

 И уйду, как уходят обычно,

 Жить два века -  никто не горазд…

 Заявляю открыто, публично:

 Бог дал жизнь и плохого не даст.

* * *

 Всё равно как меня похоронят,

 Будет, нет ли за гробом там кто.

 Пусть горланят лихие вороны,

 И прохожий нос прячет в пальто.

 Бугорок загрустит под травою,

 Не надолго из дерева крест.

 Успокоят меня тишиною,

 И безвестность всесильная съест.

* * *

 О, это дело и люди!

 Время включили в дело.

 Дел выше туч нагрудили,

Дело и загалдело.

Эти дела с нами,     

Время не похудело.

Предков дела прославим,

Их не поблёкшее дело.

* * *

 Чёрные деревья,

 Белая роса

 Но откроют двери

 Зорьке небеса.

 Золотою точкой

 У реки костёр.

 На воде проточной 

 Утра с ночью спор.

 Яркая не гаснет

 Звёздочка пока.

 Не настало счастье

 Здесь для ветерка.

* * *

 Нынче снова припекло.

 Бьётся муха о стекло.

 Захотелось ей на волю

 Это, видно, с перепою.

 Думает: настало лето.

 Хрен ей с редькою.  Пропета

 Только ранняя весна.        

 Снег ещё кругом. Пресна

 Песня первого припека.

 Ошибается жестоко.

 Ночью снова приморозит.

 Рано по стеклу елозит.

* * *

 Для чего нужны нам горы –

 Выше чёрных туч заборы?

 Для чего нужны моря? –

 Только месят воду зря.      

 Для чего пустыни

 С дюнами  простыми?

 Для чего нужны нам степи –

 Ковыля и трав отрепье?

 Почему мы люди

 Здесь живя,  паскудим?

* * *

 Всё понятно – не понятно,

 Всё занятно – не занятно.

 Всё осмысленно – всё глупо,

 Окромя тарелки супа,

 Окромя горбушки хлеба

 И безоблачного неба.

* * *

 Лучами пропитана речка,

 Когда-то её здесь не станет.

 Гора эта – тоже не вечна, 

 Планету Вселенная старит.

 Не знают столетние сосны,

 Что мал их житейский отрезок…

 Смеётся цветами луг росный,

 Вьюнок по стволу к солнцу лезет.

* * *

 Серебро луны за дымкой,

 Чуть земли проглядно тло.

 Лес за полем – невидимка,

 Позабыл он про тепло.

 Утро всё заметней колет,  

 Сердце ходит по ножу.

 Этой ночью, в диком поле

 Для живого просто жуть.

* * *

 О, обман воображения,

 Как мы веруем тебе!

 Это в замкнутой трубе –

 Мысль любая на сожжение.        

Наши годы – это миг.

 Заперты в мозгов системе.

Этот мир покинем с тем мы,

С чем явились в этот мир.

АРИЙЦЫ

Тумба-румба, силь ву пле –

Где бело, где красно…

Жило племя на земле –

Умное ужасно.

Шамба-рамба, плембано,

Вельба дарапийцы…

Называли все его –

Чистые арийцы.

Вкруг арийцев – дураки –

Злы и тупорылы;

Хоть в степи, хоть у реки –

Всё равно – гориллы.

С тех и поселилось пор

Племя торовато;

Вот отсюда и попёр

Род аристократов.

Лет немало протекло

Блёклых и идейных…

Как сквозь мутное стекло

Смотришь на людей ты.

Смотришь словно бы на вшей,

Ну, ты и каналья!

И шевелится в душе:

Гений, блин, не я ли, а?

* * *

 Тихо заря угасает,

Тихостью и пленена.

 Тень свою вечер бросает,

 Так вот во все времена.    

Осень цветная и лето.

Первых цветений дурман…

В жизни, да, тихости этой

Так не хватает здесь нам.

* * *

 Аркадии, конечно, не бывало,

 Придумал кто-то эту благодать.

 Это как нос забрав под одеяло,

 Аж до обеда сладостно мечтать.

 Потом с постели ноги всунув в тапки

 Идти за стол и слопать пол слона,

 Потом прикида заарканив тряпки

 Пинать асфальт до самого темна.

 И проаркадив так до звёзд вечерних,    

 В настое темноты весьма крутом,

 Домой, а дома чай тебе с печеньем,

 А если повезёт, то и с тортом.

* * *

 Но нет, не мистерия, не оперетта,

 И не сюжетик для отогрева:

 Многие  начинают с Джульетты,

 Многие  начинают с Ромео.

 Были - какие клятвы и страсти,

 Только Шекспира достойны творения.

 Кажется,  никакие напасти

 Не разомкнут чувств высоких сцепления…        

 ЗАГС позади и месяц медовый,

 Гаснут супружества первые краски.

 Ромео взглянуть на другую готовый,

 Джульетте наскучили прежние ласки.

 Хочется выйти из прежнего круга,

 В коем всё стало банально-телесно.

 Что характерно, любили друг друга,

 Сильно безумно, любили небесно.

 В жизни подлунной загадок хватает,

 Где многозвучно, а где многозвонно.

 И почему нас так крепко мотает

 В море любви этой так беспардонно.

* * *

 Предел имеет всё на свете,

 Об этом знают даже дети.

 Но есть восторженные дяди,       

 Рассудок у которых сзади,

 Не будь помянутые к ночи,

 О беспредельности лопочут.

 А верят сами ли они,

 Иль врать привыкли искони?

* * *

 Влечёт вода, не все ли мы

 В неё безмерно влюблены.

 Она зеркальна в берегах,

 Она спокойна, не строга.  

 Журчание песенно воды,

 И от неё не ждёшь беды.

 Не ждать беды – самообман…

 А для чего-то он нам дан.

* * *

 Две тысячи лет каких-то –

 Здесь множество было богов.

 Теперь от них только опилки, -

 Сознания прогресс он таков.

 А вера в Единого Бога

 Считалась отравой отрав, 

 Каралась жестоко и строго

 Кто правит, как правило прав.

 Бросали и в воду, и в пламя

 Христовых людей палачи.

 И мученики вечно с нами –

 Как яркого солнца лучи.

* * *

 А Божий день на нас глядит,

 Он удивляется, наверно,

 Как мелко мы живём и скверно,

 Как ползаем порой в грязи.          

 И нам, как будто, наплевать,

 Что думает о нас Безбрежность,

 Как тело мы содержим нежно,

 Как душу склонны убивать.

* * *

 Дождик скучный, дождик долгий,

 Словно серенькая мышь.

 По наличникам он долбит,

 Падая с намокших крыш. 

 Бьются голубые  блюдца

 Радости, и лужа - вширь…

 Может дождик затянуться

 Для израненной души.

* * *

 Меж нами опустилась мгла,

 Друг друга еле различаем.

 Но разве было так вначале?

 Как нас она подстерегла? 

 В дневном лесу увидишь всё,

 Любую веточку и листик.

 А ночью, мрак когда повиснет,

 Всё спрячет он, всё унесёт.

* * *

 Блистали ужасные нравы

 На стогнах далёкой судьбы.

 И бились не ради забавы

 Далёкого Рима рабы:

 Окутывали сетями,

 Вонзали друг в друга мечи.

 И даже сейчас перед нами

 Нам зрелище это кричит:

 «Убей, не жалей недоноска!

 Вонзи в него меч, давай!»…

 И это так просто, так просто,         

 Как взять,надломить каравай.

 Промчались ли дикости тучи,

 Хоть век двадцать первый вручён.

 И здесь гладиаторов кучи,

 И многие ходят с мечом.

 Вот спереди крики, сзади:

 «Ну, врежь ему, мать перемать!..» -

 Но не развлечения ради,

 За право здесь существовать.

  АВРЕЛИАН

Империя опять на взлёте.

Опять могуч и грозен Рим.

«Куда вы, воины, идёте?

И кто ваш нынче господин?» -

«Наш господин поставлен нами,

Он выше всякой вышины,

И мы расправимся с врагами,

Империю расширим мы.

Проверен он неоднократно

И хитростью не ограждён,

И нет в родне аристократов,

Простой крестьянкою рождён.

Врезаться сам бесстрашно может

В густые вражьи он ряды;

Один десятка два положит,

Полёт стрелы опередит.

Велик необычайно телом,

Меч переломит он шутя,

А бросит клич, качнутся стены

И люди наземь полетят.

И страны перед ним, как травы…

Прикажет – реки не текут…»

И был Аврелиан отравлен

Секретарём, по пустяку.

* * *

 Окрасил вечер облака,

 Зажёг звезду над липами.

 Видна художника рука,

 Художника Великого.

 Во все глаза гляди, народ,

 Не будь бадьёй беременной,      

 Сейчас он с полотна смахнёт

 Рисунок свой уверенно.

* * *

 На всю жизнь даётся память,

 Она не смывается мылом,

 И память юлить не станет

 Подскажет, что раньше было.      

 Равно ей, что белый,что красный,

 Здоров или сильно болен…

 И окрики ей не опасны,

 Наскоки монаршей  воли.

* * *

Нынче тополя – в упор столбы,

 Шпалы им родство иль что-то прочее,

 Чернодушью это до балды,

 Так сказать - сплошное черноночие.      

 Всё равно взлетает в небо пух,

 Хоть не густо, всё-таки старается.

 Кто-то же на свете не потух,

 Что-то  с добрых ноток начинается.

* * *

 Разбросала повсюду полотна

 Молодая красотка зима.

 Принял лес все подарки охотно,

 Да и полю досталось сполна.       

 Лишь потом она будет ворчлива,

 Лишь потом она будет стара,

 А пока что на диво красива,

 И мы рады ей как детвора.

* * *

 Потёмками день выжат,

 Он не был в гостях у солнца.

 Позёма бежит на лыжах,

 Спешит и куда-то несётся,

 Опушки завалены снегом,

 А ветра наточено лезвие,

 И вот насладив себя бегом

 Позёма затихнет, исчезнет.

* * *

 А наша ли вина, что встретились случайно?

 А наша ли вина в том, что расстались вдруг.

 В любви, известно всем, всегда сокрыта тайна,

 И эта тайна в свой не впустит тесный круг.       

 Не впустит в круг свой тайна до могилы,

 Мы для любви лишь косвенно свои.

 Сегодня говорят: любимая  и  милый.

 Колючий завтра взгляд, шипение змеи.

* * *

 Кажется всё случайным,

 Кажется всё внезапным.

 А пустотой -  тайны –         

 В чьём-то сознании значатся.

 Мозга известно качество,

 Что на Вселенную зарится…

 Вечно слепому кажется –

 Главный предмет - задница.

* * *

 Думаю, знаете вы же,

 Ведомо искони:

 Смысл живого выжить,

 Смысл - продлить дни;

 Смысл всегда быть сытым,          

 Смысл - пребывать в тиши…

 Вон как крупа сыпет

 Снежная, ветер спешит…

 В тёплой приятно ванне,

 Пенной, в настое трав…

 Вот оно  пребывание,

 Жизни обычная  явь.

* * *

 Трава набралась, высока.

 Уходят дни от мая,

 И косу трогает рука,

 Светлей ночь не бывает.

 Ночного неба синева,

И утренняя проседь…         

Мы тоже на лугу трава,

Которую здесь скосят.

* * *

 Куда спешит людской поток?

 Куда спешит вода? –

 Знать для чего тебе, браток?

 Узнаешь, - с тем куда?

 Пол срока вверх -

 Пол срока вниз…

 Дней перемешен рой.

 Жизнь –       

      не слепой судьбы каприз,

 Есть суд и над судьбой?

 Да, над судьбой,

 И Он велик, не сомневайся ты, -

 Ему подвластен каждый миг,

 А мигов тьмы и тьмы.

* * *

 Как нельзя обижаться на мать

 (Обижается и глупость, и нежить),

 И на Родину глупо пенять,

 Что так нищенски многих содержит.      

 Что с неё-то, обобранной, брать?

Окружили её лихоманы.

  Не она виновата — твой брат,

 Набивающий туго карманы.

* * *

 А если хочешь есть ты —

 На ус себе мотай:

 Приказов слушай вести

 И много не болтай.

 Возьми себе в привычку   

 Крутых людей не шкурь.

 Да ладно — деньги вычтут,

 А вдруг снесут башку.

 Любой из нас невольник,

 Мечта о воле — бред…

 Нет бурлаков на Волге?

 А кто сказал, что нет?

* * *

 День догорает быстро —

 Света уже лоскуток.

 Вот — одиночный выстрел:

 Падает птица в поток.        

 Птицу уносит, уносит

 На берег выбросить чтоб.

 Бурная речка не спросит:

 Как так? Зачем? И за что?

* * *

 Слова словно смелые слётки —

 Слетают с обветренных губ,

 И может быть век их короткий:

 Уронит единственный круг.         

 Кровавая рана на теле,

 И взгляд окружения туп…

 И всё же они полетели,

 Изведать стремясь высоту.

* * *

 Ночь вся засыпана звёздами,

 Скрипы шагов чётко вящие.

Звёзды мелькаю на небе,

 Бусинки словно блестящие.         

 А во дворах тени залежи,

 А под ногами цементно…

 И холод хватает за уши

 Ручищами, пальцами  цепкими.

* * *

 Охотно мечте доверяю,

 Снимаю с неё сор и рябь,

 И веру в неё не теряю,

 Хоть глупо её не терять.    

 Закрыты глаза на убогость,

 На грязь в стылых лужах и лёд…

 Прекрасна сама лишь дорога,

 Чем место, куда приведёт.

* * *

 Такие обычные вещи

 Предложит обычная жизнь.

 Лишённые хитрости вести

 Доставит, ты в них и глядись.

 А если спешишь на вершину,      

 А если вгрызаешься вглубь –

 Бит будешь, конечно же, сильно.

 Про это, дружок, не забудь.

* * *

 Яркие вспышки зарницы.

 Ночи опасность и бред.

 Осени серой страницы –

 Переиздания нет.  

 Звезды – вот  Вечности опыль,

 Вечна тревоги печать.

 Радость приносит не опыт,

 Опыт приносит печаль.

* * *

 Осени узорочье.

 Речки притихшей гладь.

 Леса цветные строчки,

 Елей зелёная мгла.

 Солнце тепло сеет,

Щедро нам дарит свет…

 Скоро всё станет серым

 Тучам промокшим в ответ.

* * *

 Птицы живут не на небе,

 Птицы живут на земле.

 Крыльев Всевышний мне не дал;

 Ползать, ходить мне велел.

 Вновь синевы вижу вылет.

 Снова росе здесь уют.       

 Нет у меня крыльев,

 Просто на небо смотрю.

* * *

 Ты не стреляй по воробьям,

 Они в гостях земного часа.

 Их много, их большая масса.

 Но не стреляй по воробьям.         

 Пускай себе в кустах поют,

 Любая жизнь здесь не случайна.

 Как жаль: легко мы боль встречаем,

 Чужую боль, а не свою.

* * *

 Цветут да по обочинам

 Всё белые цветы.

 К тебе мне очень хочется,

 Об этом знаешь ты.

 Пускай погода вздорная:  

 Сырь-одурь за спиной.

 Ведь это очень здорово —

 Зима… и ты со мной.

 * * *

 По заброшенному полю,

 Наседает  суховей;

 Здесь в кустах, насколько помню,           

 За Орфея - соловей.

 День суровой нитью вышит,

 Почему-то всё не  лад.

 Очень долго не услышу

 Переливистых рулад.

* * *

 Алые ленты заката.

 Вечер такой да не люб?

 Что же в печаль я закатан -

 Тени тяжёлые лью?           

 Надо отбросить усталость,

 Чтоб не ударится в пат.

 Этого разве мне мало —

 Видеть чудесный закат?

* * *

 Ты спишь, моя царевна,

 Подушка под рукой;

 Ты видишь сон, наверное,

 Сон, да ещё какой!

 И розовеют щёчки,

 На них спадает прядь.       

 Минуты ночь отщёлкает

 И удалится спать.

 Уйдёт куда-то лунность

 За светлую межу.

 Тебя я поцелуем,

 Царевна, разбужу.

* * *

 Белые кувшинки.

 Чёрная вода,

 А вокруг осоки

 Жесткой невода.

 Я сорвать пытался

 Белоснежный цвет,           

 Но ни с чем остался –

 Нет подхода, нет.

 Издали гляжу я –

 Как они чисты –

 Белые кувшинки,

 Круглые листы.

* * *

 Летает синица за зимним окошком,

 Всё мух подбирает засохших личинок;

 Она б отдала предпочтение мошкам     

 Живым, но их нет по известным причинам.

 Еда нелегко достаётся и людям,

 Судьба в лютый холод, известно всем, злая…

 Синица до ночи летать, знаю,  будет

 Про корм свой, конечно же, не забывая.

* * *

 Луна будет долго ещё нам светить,

 А может быть  завтра уже и потухнет.

 Нам сколько идти до последней черты?

 Колеблется листик на ветке пожухлый,  

 А был ты недавно ещё молодым

 А годы торопятся - талые воды.

 Легко исчезают любые следы,

 Своё не меняют законы природы.

* * *

 За все века любовь земная

 Не изменилась ни на миг.

 Она всё так же полыхает,

 Она своим вином пьянит.

 Она приходит и уходит,

 И уходя кровавит след –   

 Прямою линией иль хордой.

 Но возникает новый цвет.

 А вскоре снова тучи, тучи

 И воздух молнией прожжён…

 Да, на своей любви не учатся,

 Не учатся и на чужой.

* * *

 Это так просто –

 Сбить птицу в полёте.

 Это так просто -

 Ведь сердце из плоти.

 Это так просто

 Пулею  в белку:

 Это так просто –      

 Дробиною мелкой.

 Это так просто –

 Крюком  в осетрину;

 Это так просто

 Изрезать ей спину.

 Это так просто,

 Убить человека.

 Это так просто -

 Душой коль калека.

* * *

 Лучше уйти незаметно –

 В травах исчезнут следы.

 Чтоб не качались от ветра

 Заросли  лебеды.

 Было что там за спиною –

 Лучше и не вспоминать...

Так вот внушала порою

Мне моя рОдная мать.

* * *

 Обида - сестрица болезни,

 По своему  всяк переносит;

 Ладони так резать лезвием,        

 Ступать на стальную кОсу.

 Обида на всех бросается –

 И малая, и великая.

 И все её опасаются,

 По-разному только

              вскрикивают.

* * *

 Нежные объятья,

 Поцелуи были…

 Облака куда-то

 Белой пеной плыли.

 Ветерок стал свежим,

 Туч пора настала.   

Где ты, где ты нежность,

Что с тобою стало?

Лужи на дорогах,

Цвет их – цвет металла…

Как обиды много,

Как доверия мало.

* * *

 Иглы осеннего солнца

 Через рванину туч.

 Неторопливой походкой

 Через подлесок кручу.

 А за полоскою леса –         

 Поля широкий простор.     

 Сколки – опушек довески,

Ветра с травинками спор.

 Мчат паутинки крылато,

Дятла о дерево стук…

 Край мой простором богатый,

 И на улыбку не скуп.

* * *

 Горы изумрудов –

 На другой планете.

 Далеко до туда,

 Только долететь бы.

 Долететь, насыпать,

 Привезти на Землю.

 Заживётся сытно,   

 Мягко и безбедно;

 В золотистых тканях

 И по будням лазить…

Вот она мечта-тварь,

 Вот она зараза.

* * *

 Планета и  радость, и горе.

 Планета – есть биосреда,

 Планета – и суша, и море,

 И горы, и города.    

 И глядя на звёздную россыпь,

 Ты веришь хорошим мечтам...

 Невольно сознание ропщет,

 А вдруг нет покоя и там…

* * *

 Вот, гибли цивилизации,

 Народы великие гибли.

 Стихии – они не грации.

 Грубы и жестоки стихии.

 Не только теряются здания,         

 Не только стираются горы;

 И звёзды взрываются дальние.

 А пламя живущему горе.

 Планеты бывают  холодные,

 Горячие. Штук по сто

 Уходят. И что в том  особенного –

 Ну, были,  и нет их  просто.

* * *

 Император – за толстыми стенами,

 Лик его на монетах выбит.

 Он плюёт на голодных стенания.

 Он ухожен и  чисто выбрит.

 Казней море, галер экватор.

 И доверия разложение…

 Только внешне похож император

 На монетное изображение.