историческая загадка

Некоторые ученые считают, что его матерью, скорее всего, была турчанка. Её захватили казаки во время одного из своих набегов. Она научила своих детей турецкому языку, они также понимали и татарский. Крёстной матерью героя нашего повествования стала простая русская женщина Матрёна, по прозвищу Говоруха, а вот крёстным отцом - сам войсковой атаман Корнила Яковлев.

Наш герой был вторым из трёх братьев. Как и полагается, после смерти отца за старшего в роду остался первенец − Иван. От отца достался Ивану своенравный характер. Гордый, независимый, удалой и бесстрашный. Однако в истории оставил след не он, а второй - средний брат.

***
Впервые о герое нашего повествования упоминается в документе от 1652 года. Там мы находим его просьбу об отпуске для поездки в Соловецкий монастырь. Молодой человек с юга Руси совершил своё первое путешествие, пересёк земли российские с юга на север.

Как говаривал известный советский сатирик: «Время было жутчайшее!»
Постоянные многодневные походы за зипуном были вполне законны, ибо это была военная добыча. Тогда так поступали все: и московские князья, и даже цари. Запросто нападали на соседние княжества - грабили, при этом не забывая называть грабёж военной добычей. Разоряли целые княжества и присоединяли имущество - княжества других к себе.

Замечу, что правительство того времени вполне доверяло нашему герою, давая ему весьма важные поручения.

***
В 1661 году он с Иваном Исаковым, а также несколькими донцами и запорожцами отправился на переговоры с калмыцкими старейшинами о совместных действиях против крымских татар и ногайцев. Через два года герой этой загадки - уже командир большого казачьего отряда с Дона. Вместе с калмыками и запорожцами ходил под Перекоп против крымцев. Объединённый отряд захватил много пленных и скота, а на обратном пути ещё и разгромил большой крымский отряд.

***
Дожив до тридцати восьми лет - вполне серьёзный возраст для лихого рубаки, - наш герой ничем не отличался от обычных удачливых казачьих атаманов. И вдруг... судьба его делает «немыслимую загогулину».

Перед своей смертью герой этой загадки упоминал о казни старшего брата Ивана, ослушавшегося Юрия Долгорукого и попытавшегося увести находившийся под его командой отряд с «царской службы» на Дон, как о первопричине своих «безобразий».

***
Так, что же произошло на самом деле?

В 1665 году князь Долгоруков арестовал старшего брата Ивана за самовольный уход с казаками на Дон, в самый разгар войны с Речью Посполитой. Разбирательство царского воеводы было коротким: старинные казацкие обычаи он ни в грош не ставил, и самовольный уход атамана с казаками, из регулярных войск расценил как дезертирство. А посему скорый приговор — смертная казнь. Старший брат Иван в присутствии большого числа казаков был повешен. Не исключено, что эту казнь видел и наш герой. Во всяком случае, расправа с Иваном потрясла его, в душе клокотала злость и ненависть. Теперь уже на его плечи легли заботы о большой семье.

Российское казначейство всё в большем количестве чеканило медную деньгу, приказав, чтоб она принималась повсеместно, как и серебряные. Выпуск таких монет привёл к спаду стоимости денег и росту цен. Уже в 1661 году хлеб подорожал более чем в 10 раз! За один серебряный рубль давали несколько медных. Медные деньги упали в цене, их отказывались принимать в казну в виде налогов, в уплату за продукты. Стрельцы и солдаты хотел получать жалованье хлебом, зерном, мясом.

После поимки, героя нашего повествования доставили в Белокаменную. Столица поражала своим многолюдством, сказочной красотой Кремля, бойкой и богатой торговлей, обилием церквей. На улицах и площадях царило оживление, звонили колокола, лихо неслись кареты с вельможными боярами в дорогих шубах, мелькали купеческие возки с товарами, сновали лоточники, продававшие разную горячую пищу. На лобном месте наказывали плетьми провинившихся. За то, что прилюдно сказал неосторожное слово про царских судей и дьяков, за то, что помешкал снять шапку при появлении патриарха со свитой. Рядом с самым высоким в тогдашней Москве строением — колокольней «Иван Великий», тоже было не протолкнуться. Кто-то пришёл сюда по своим делам в один из приказов, кто-то заключал выгодную сделку у площадного подьячего, кое-кто просто глазел да слушал последние новости. Здесь бирючи, привлекая внимание толпы ударами литавр, оглашали зычными голосами царские указы. Отсюда и пошла поговорка «Кричать во всю Ивановскую».

***
Удивительно, но факт. До нашего времени в Государственном архиве сохранились стенограммы допроса с собственноручными пометками государя Алексея Михайловича. Он не чурался самостоятельно формулировать вопросы для подследственного и просил тщательно фиксировать ответы, а затем показывать их.

Младший брат Фрол на допросе о связи с опальным патриархом Никоном дал те же показания, что и наш герой. «Да и брат его - Фролко, - говорится в наказной памяти по делу о патриархе Никоне, — с пыток говорил те же речи…».

Прошли столетия.

В 1922 году в СССР принимается Постановление о производстве товаров для населения. И общество (ПЕПО) берет в аренду ... бывший завод, который в 1922 году получает новое имя – имя нашего героя.

***

А где подсказки?

Их у меня две.

Первая, традиционная − фото завода имени бунтаря.

Вторая − рецепт «Пьяной куры».

(по материалам интернета)

НАМ ПОТРЕБУЕТСЯ:

1) Одна курица средних размеров.

2) Пиво любое − бутылка.

3) Приправа для курицы - один пакетик

ГОТОВИМ:

Нашу куру разрезаем на порционные куски, тщательно обмазываем приправой и выкладываем на противень для запекания.

Затем заливаем всё это пивом.

Ставим таймер на пятьдесят минут, а температуру в духовке доводим до 180 градусов по цельсию.

Всё. Наш курино-кулинарный минимализм готов! Только чур пивом эту закуску не запивать!

Полдень следующего дня. Кабинет главного редактора журнала «Творческий Южно-Российск» Игоря Ильича Писаренко.

А в редакции знакомой
до краёв переполоха -
у неё владелец новый.
Для кого-то это плохо…

Гравред выглянув в окно и, взглянув на подъезжающую к зданию представительскую «Тойоту», стремглав метнулся к выходу и успел встретить на пороге ставшую знаменитой посетительницу.

− Элеонорочка, золотко, какая радость, какая честь, − распахивая все попадающиеся на пути двери, любезничал Писаренко, − вы только не думайте о том, что мы с вами заключили договор на публикацию цикла стихов и уже все сроки прошли.., я давно об этом позабыл. Понимаю, на вас столько проблем разом навалилось, такая ответственность на хрупкие плечи. Кофе, чай, пирожное или, может быть, помаленьку чего покрепче? У меня для таких посетителей, как вы, настоящий французский ХО^[1] припасён...

− У меня к вам деловое предложение, − не дослушав хозяина кабинета Лерура бесцеремонно уселась за его стол.

− Элеонорочка… вы...вы... читаете мммои мысли..? И согласны дать нам эксклюзивное интервью на три страницы, а может быть, и больше? Прямо сейчас, чего тянуть. Я приглашу сюда наших лучших…

− Никого не надо приглашать. Сядьте и слушайте, - ледяным тоном произнесла поэтесса. − По дороге к Вам я заехала в контору Берга. К сожалению, нотариус сильно занят и не смог лично сопроводить меня сюда, но вот эту бумагу он подписал, читайте.

Лерура протянула редактору фирменный лист с печатью и подписью.

«Я, нотариус Савва Абрамович Берг, в соответствии с условием завещания моего клиента Самуила Яковлевича Шкасса даю своё согласие Элеоноре Брониславовне Лелуре на приобретение ста процентов акций ЗАО “Южно-Российск литературный», в настоящий момент находящихся в залоге у банка “Югкредит“».

Игорь Ильич дрожащей рукой вернул посетительнице бумагу, затем налил себе из графина полный стакан воды и залпом его выпил:

− И Вы... уже… нас выкупили… со всеми… потрох.., вернее, долгами?

− Не успела ещё. Но, уверяю Вас, за этим дело не станет.

− И меня, того? На выход, с вещами… Я же к Вам как ...к ...дочке..., как к сестре… со всей любовью. Всегда авансик, как только попросите, так сразу.

− Знаете, чего я хочу больше всего? − Лерура встала и с силой отобрала у редактора графин, − сжечь это контору к чёртовой матери! И все местные поэты и писатели придут сюда и много часов подряд будут танцевать тарантеллу на пепелище. А потом этот день сделают городским праздником. Но, к сожалению, даже мне МЧС не позволит. Застройки кругом, огонь на них перекинуться может. Так что, повезло Вам, будете работать и дальше. Замом.

− Вашим? − обрадовался Игорь Ильич, − так я со всей душой и тело... Вот тут у меня планчик на следующий квартал составлен, командировки намечены, творческие. В Москву и далее… в Лондон… Париж. Сейчас я Вам всё в деталях…

− Не моим, а госпожи Анны Ханатекствовой. Она через недельку сюда нагрянет с независимыми аудиторами. И уж после этого решит, в какие края Вас командировать, европейские или калымские.

Но, увы, Элеоноре
от опасности не скрыться -
в шею к ней вонзилось горе
в виде маленького шприца…

***

Но просто так покинуть здание редакции новоиспечённой миллионерше не удалось. Её затаскивали во все отделы, расспрашивали, угощали чаем в пакетиках и... бутербродами с варёной колбасой и плавленым сыром.

С большим трудом, но всё же уговорили поэтессу выпить пару-тройку рюмочек горячительного за победу по «Гамбургскому счёту», за новую жизнь, за то, чтобы найти того единственного, который не из-за её шальных денег, а за красивые глаза...

Не раз Лерура порывалась сходить за своей телохранительницей и пригласить её в редакцию, но её не отпускали. Журналисты и репортёры сыпали вопросами без устали. Ещё бы, когда к ним вот так запросто заглянет самая настоящая современная Золушка.

Вконец измотанная, в полуобморочном состоянии Лерура покинула здание, когда на дворе уже было совсем темно. На негнущихся ногах брела до машины, придумывая на ходу самые искренние слова извинения. Хотела тут же предложить Тоне новую работу: стать личным водителем с окладом «втрое, нет, вчетверо выше той, которую девушка получала в “Сыскном бюро”».

− Опаньки, а почему ты на пассажирском месте? Здесь лучше спится? Давай просыпайся, едем домой. Баиньки! − Элеонора искренне удивилась увидев, что Антонина сидит не за рулём, а прислонилась к правой двери «Тойоты».

Легонько постучала в лобовое стекло, завидуя крепкому сну своей телохранительницы, и в то же мгновение почувствовала на шее что-то холодное и острое. Под кожу потекла какая-то жидкость, а в нос ударил противный, ни на что не похожий запах.

− Марш на заднее сидение, сука! И не вздумай орать, убью сразу, − прошипел сзади знакомый голос.

Поэтесса напрягла память, пытаясь вспомнить, где она его слышала, но не смогла и, подчиняясь команде, открыла дверцу и в полуобморочном состоянии плюхнулась на заднее сиденье.

Она уже не видела, как похититель сел за руль, включил зажигание и рванул с места.

Элеонора то приходила в себя, то погружалась в какой-то сон, похожий на забытьё.

В голове как заезженная пластинка крутилась одна и та же мысль: почему Тоня сидит рядом с негодяем и ничего не делает? Она что, ним заодно?

***

Наконец автомобиль остановился, и похититель сунул ей под нос вату, смоченную нашатырным спиртом:

− Слушай и запоминай. Повторять не буду! Я вколол тебе гидрорицинхлорид, и ты сдохнешь через три, нет, уже через два с половиной часа, если я не дам тебе антидод. А я его не впрысну, пока ты, зараза, не подпишешь дарственную на моё имя. Усекла? Кивни, коль согласна, и тогда будешь жить как и прежде, даже лучше. На твою роскошную квартиру я не претендую.

− Берг не… не даст согласия ни за что… − еле ворочая языком молвила поэтесса.

− А это не твоя забота, сейчас мы поедем к одному нотариусу и там ты будешь паинькой, поставишь, где надо свои писательские каракули.

− Нет, не поставл.. Тоня проснётся и задаст тебе...

− На неё надеяться уже нет смысла. Заснула твоя заступница. Навсегда. Потому что была молодая и наивная, поверила всему, что я наплёл. Сказал, что одна миллионерша срочно послала меня за ней. И эта дурочка открыла дверку и мгновенно получила укол. А от раствора соли синильной кислоты ещё никто не выживал. Ну что, едем? Времени у тебя всё меньше!

У Леруры опять закружилась голова, но прежде, чем потерять сознание, она успела кивнуть, соглашаясь.

Офис сыскного бюро «Крулевская и партнёры»

Снова офис Маргариты.
Всё понятно – будет дело.
А верней, уже открыто
и работа закипела…

Анна, запыхавшись, ввалилась в помещение:

− Элеонорка пропала! − едва отдышавшись выпалила она, − срочно звоните этой вашей охраннице… Тоне. Ибо телефон Леруры вот уже битый час не отвечает.

− Прежде всего успокойтесь и расскажите толком, почему Вы решили, что Ваша подруга исчезла, куда она поехала? И почему без вас?

− В эту треклятую редакцию, будь она неладна, а меня отправила в магазин. Мы вчера немного пошопились, но не до конца. Платья я ей прикупила, а вот сумочки и кое-какую косметику не успела. Вы же тоже женщина и должны понимать, что старая синяя сумочка к новому зелёному брючному костюму ну никак. Вот я с утра взяла такси и помчалась прямиком в гипермаркет. Мы договорились, что она после этого чёртого «Творческого Южно-Российска» приедет в обувной бутик. Согласитесь, не могу же я для неё без примерки….

− Хватит! − Марго повысила голос, − Вам что, трудно было бросить всё и самой махнуть в редакцию? В чём проблема?

− Так я, я и поехала. А её там уже нет. И автомобиля тоже. Никого нет…. Писаренко утверждает, что убыла в неизвестном направлении аж два часа назад. Представляете? И ни разу не позвонила.

Критикесса ещё что-то говорила, но Марго её уже не слушала, она набирала номер телефона телохранительницы. Но тот тоже не отвечал. И тогда она нажала на смартфоне цифру «два». Её «правая рука» − Виктор Половинкин – ответил сразу.

− Веду их по маячку. Прикрепил немедля, как получил задание, чтобы не срисовали мою «Весту». Двигаются в сторону посёлка Силикатный. Но у меня серьёзная проблема. Заканчивается бензин, придётся заезжать на заправку, следовательно, отстану от них на пару десятков километров и боюсь упустить сигнал маяка. Если я не ошибаюсь, кажется, у твоего Силуянова в этом посёлке есть свои люди, пусть подстрахуют и встретят «Тойоту». Поглядят, что да как. Подстрахуют.

Телефон в руке женщины начал издавать сигналы отбоя. Отложив его в сторону, Маргарита Сергеевна ещё раз взглянула на посетительницу, потом на настенные часы, тревожить в такое время олигарха ей очень не хотелось, но она хорошо запомнила его слова: «Однако одной охранницы может быть недостаточно».

Извлекла из ящика стола особый телефон прямой связи и нажала кнопку «Вызов».

− Хм…хм... Силикатный? − недовольно бубнил олигарх, − никто там из моих ребят не живёт. Ошибся твой зам. Но вот зачем она туда едет, это интересный вопрос? И почему молчат их телефоны − вдвойне непонятно.

Трубка пару минут безмолвствовала, потом отчётливо послышался стук ладони по лбу:

− Вспомнил, там же дом у нотариуса Бориса Хранова. Шикарная вилла, моя фирма ему этот дворец и строила. Говорят, что не чист на руку, но нотариальная палата региона проверку проводила и, как обычно, ничего не нашла. Давай, звони Каверину, пусть он тамошнего участкового подключит. Пока проверка документов, то да сё, Половинкин приехать успеет.

Интересно, что же будет
и с Лерурой, и с деньгами
в Силикатном, на безлюдье?
Разберёмся вместе с вами…

***

Акоп поднял на руки потерявшую сознание поэтессу и внёс в дом.

− И что мне прикажешь делать с этим добром? Зачем ты её сюда припёр? Как она дарственную будет подписывать? − тем не менее хозяин дома всё же открыл сейф и извлёк из него заранее составленные документы.

− Сейчас я её оживлю, правда, ненадолго. Минут двадцать тебе хватит? − при этих словах Абрамян поднёс к носу Леруры ватку, пропитанную дурно пахнущей жидкостью.

Элеонора с трудом разлепила веки:

− Где я? Что со мной? Тоня, Тонечка, помоги мне, пожал…

Акоп вложил ей в руку авторучку.

− Подписывай, сука! Кому говорю! Вот здесь и здесь. Если жить хочешь!

− Ты что ей вколол? Она не умрёт у меня дома? Мы так не договаривались! Тебя кто-нибудь видел, когда ты подъезжал? − затараторил Хранов.

− По-твоему я совсем идиот? Её на служебной машине сюда привёз. Так что, здесь всё чисто. А в «Энергоинвесте» по её милости я уже не работаю. Это во-первых, а во-вторых, за такие бабки, которые я тебе отвалил, мог бы заткнуться и следить за тем, чтобы эта зараза подписи разборчивые ставила.

Перед глазами Леруры плыли разноцветные круги, женщину сильно тошнило и ей очень хотелось покончить со всем этим как можно быстрее.

Акоп наклонил её голову к листу, − ну же, подписывай… вот здесь, где мой палец... и я вколю тебе антидот. Может быть, − он довольно ухмыльнулся и повалился на пол.

***

Отечественная «Веста» частного сыщика не подвела, на последних каплях топлива, но дотянула до посёлка. Правая рука − тоже.

Отработанный годами удар пришёлся куда надо.

Абрамян рухнул на пол, увлекая за собой ворох бумаг.

На него сверху свалилась поэтесса, лишившая опоры и чувств.

− Всем оставаться на местах и руки вверх! − за спиной Половинкина появился молоденький лейтенант-участковый, на ходу расстёгивающий кабуру.

Девять дней спустя. Южно-Российск. Клиника «Передовые медицинские технологии»

Обошлось почти нормально -
в дело пущено наследство.
Жаль, что грустно и печально…
Но от этого не деться.

Лерура, облачённая в накрахмаленную до синевы больничную пижаму, стояла у стойки регистрации и, внимательно прочитав, подписывала бумаги, утверждающие, что она добровольно отказывается от дальнейшего лечения и покидает данное медицинское учреждение.

− Ну, и чего ты так спешишь? − Ханатекстова протянула ей большой фирменный пакет с купленным по такому случаю импортным деловым костюмом, − повалялась бы ещё недельку-другую. От этого мир бы не перевернулся.

− Нет! С меня хватит! Сейчас поедем на кладбище, хочу с Тонечкой попрощаться. На похоронах не была, так хоть сегодня пообщаюсь. Говорят, что в этот день Господь велит ангелам привести невинную душу к Его престолу.

− Я уже дал поручение Крулевской, чтобы её родителям выплачивали причитающуюся ей зарплату до конца их дней. Я им дом новый построю. В любом районе, который выберут, − гаркнул Силуянов, протягивая поэтессе огромный букет роз:

− С выздоровлением. Переодевайтесь, и трогаемся. Мой «Бентли» к Вашим услугам. А по дороге вернёмся к нашим баранам, то есть акциям. Не надумали от них избавиться? Ведь из-за этих презренных бумажек у Вас чуть было не отняли самое ценное − поэтичную душу… Надеюсь, Каверин с Маргаритой Сергеевеной Вас уже просветили, что этот проходимец Акопян и не думал вкалывать вам никакой антидот. У него его просто не было. Да и такая свидетельница, как Вы, ему была без надобности...
− Душу отобрать нельзя! − перебила его Лерура, − да будет Вам известно, что она бессмертна! А от этих «презренных бумажек» я при помощи нашего общего знакомого Саввы Абрамовича Берга уже избавилась. Пока тут валялась, создала трастовый фонд «Антонина» и передала в него все принадлежащие мне активы.^[2] Он и будем спонсировать наш областной литературный журнал, материально помогать творческим людям, и, конечно, проводить конкурсы, исключительно по «Гамбургскому счёту»!

***

После кладбища лучшие подруги отправились в автосалон, где очень долго и придирчиво выбирали личный автомобиль для главного редактора «Творческого Южно-Российска», после чего Анна отвезла свою благодетельницу в район элитных новостроек.

− Дальше я сама! Моя квартира, мне в ней и порядок наводить! − Лерура решительно пресекла намерение Ханатекстовой подняться вместе с ней.

− Но я же твоя домоправительница! Ты разве забыла? − не унималась Анна.

− С сегодняшнего дня я тебя увольняю, − устало буркнула Элеонора и, аккуратно прикрыв дверь сверкающего авто, побрела к подъезду.

***

Увидев её, консьерж заученно улыбнулся и протянул ей фирменный пакет управляющей компании.

− Что это? − Новая жилица удивлённо округлила глаза.

− Ничего особенного. Обычные коммунальные счета, − ответит тот и слегка покраснел.

Поэтесса вытащила квитанции, напечатанные на дорогой финской бумаге, и чуть не грохнулась в обморок.

− Да что же это такое? Грабёж средь белого дня! Я что, по их мнению, миллиардерша что ли? Завтра же с утра отправлюсь в их поганую контору! Буду разбираться! Они меня ещё не знают, но они меня узнают!

[1]  − расшифровывается как Extra Old — то есть, экстрастарый, выдержанный в дубовых бочках не менее шести лет.

[2]  − некоммерческая организация, которой в доверительное управление передаются имущество и денежные активы. Фонд обязуется их сохранить и приумножить, при этом выгоду от данного имущества получает третье лицо — бенефициар – на условиях, определенных владельцем активов.

Историческая загадка

1660 год. Русь при правлении Алексея Михайловича

В этот день Царь собрал совещание торговых и причастных к хлебному обороту людей, чтобы выяснить, почему хлеб так дорог и что нужно сделать для снижения его цены. В результате государь первым в русской истории начал строить систему регулирования хлебных цен. Все прежние попытки регулировать их заканчивались неудачно.

Вот только создать полноценный хлебный рынок и сколько-нибудь внятную систему образования и регулирования зерновых цен так и не удалось.

После возникновения Великого княжества Московского, подчинявшего себе одно за другим окрестные удельные владения, задача сбора податей в казну стала считаться самой важной, а меры по её решению разрушили нормальный рыночный оборот почти всех товаров. Чтобы упорядочить сбор подушной подати, московские государи и их чиновники всячески ограничивали передвижения подданных великого князя по стране. Причём это заключалось не только в ограничении, а затем и отмене перехода крестьян из поместья в поместье, но и в запретах на выезд из родных мест без особого на то разрешения.

***

Казна хотела взимать пошлины с торговли зерном, а потому правила продажи хлеба постепенно, но неуклонно ужесточались. К XVII веку дело дошло до того, что под угрозой жестоких наказаний запрещалось сбывать зерно даже в соседнюю деревню. Правила требовали, чтобы излишки отправлялись в близлежащий город, оценивались в специальной мерной избе, и только после оплаты хлебной пошлины зерно разрешалось свободно продавать. Свободно отвезти на рынок излишки землепашец уже не мог.

***
Борис Годунов в отличие от своих предшественников не стал ограничиваться рассылкой царских увещеваний обладателям больших запасов зерна. Им были установлены твёрдые цены на хлеб, и тех торговцев, что пытались продавать дороже, ожидало суровое наказание. У тех же, кто прятал хлеб и не продавал его по установленной свыше цене, товар попросту отбирали в казну. Особые меры царь принял для обеспечения Москвы. Из разных мест, где хранились казённые запасы хлеба с прежних лет, их стали свозить в столицу. А в городе начали открывать царские житницы, где хлеб продавался беднякам вполовину дешевле установленных царём цен, вдовам же, сиротам и немцам, как именовали иностранцев на русской службе, хлеб и вовсе раздавался бесплатно.

***
Казалось, проблему можно было считать решённой. Но только по всей стране вслед за Москвой цены не понизились, а царские житницы в больших и малых городах быстро истощились. Так что московский хлебный достаток начал привлекать многие тысячи голодающих крестьян со всех концов Руси. Помещики и воеводы в такой ситуации отпускали их искать пропитания беспрепятственно — к столице потянулись толпы страждущих. Царь попытался было организовать общественные работы, дабы московский и пришлый люд в поте лица зарабатывал хлеб свой и затеял строительство каменных хором на месте палат Ивана Грозного. Но народ шёл в Москву не трудиться, а есть. Так что запасы хлеба начали быстро истощаться, ворота города пришлось закрыть, а вскоре голодающих перестали кормить и возле городских стен. И люди тысячами умирали в чистом поле и на дорогах, уходя от Москвы.

***
Следующую попытку регулирования хлебных цен предпринял в 1608 году царь Василий Шуйский, попытался воздействовать на совесть монополистов, но теперь уже с помощью пастырского слова. В соборе собрали людей разного звания, которые владели значительными запасами зерна. Сначала их увещевал патриарх, обещая геенну огненную и кары Божьи корыстолюбцам. А затем царь вновь просил их не скаредничать и продавать соотечественникам хлеб по тем ценам, по каким они его закупили.

Однако, единственным результатом этого молитвенного собрания оказалось то, что все присутствовавшие на нём хлеботорговцы поклялись, что имеют лишь малый запас хлеба исключительно для чад и домочадцев, что, как все понимали, было ложью. Таким образом, царь Шуйский добился ещё меньшего, чем Годунов.

***
Как показала вся дальнейшая русская история, в последующие века ничего радикально нового в деле регулирования хлебных цен никому из самодержцев в голову не приходило. Закупка излишков в казну в урожайные годы сочеталась с выдачей вспомоществлений в голодные.

***
Оригинальное и действенное решение этой проблемы придумала Императрица Екатерина II Великая. (Вот уж действительно, на всё её хватало). При самом минимуме затрат она смогла стабильно обеспечить зерном как минимум две столицы и другие крупные города.

Дорогой читатель, представь себя на минутку Великой императрицей, и продиктуй указ, позволяющий оригинально и просто решить поставки зерна.

А подсказки? -

Их, традиционно две:

Первая − рецепт одного из любимых блюд великой женщины.

«В своих мемуарах Екатерина II пишет, что с юности усвоила три принципа:

1. Нужно нравиться императрице Елизавете.
2. Нужно нравиться великому князю.
3. Нужно нравиться русскому народу.

После кончины Елизаветы Петровны, отстранения от престола и убийства Петра Третьего потребность в первых двух пунктах отпала. Но желание нравиться народу было настоятельной потребностью Екатерины. Она всячески подчёркивала свою любовь к русским традициям, соблюдала православные посты, уверяла, что больше всего на свете любит простую русскую пищу – солёные огурцы, кашу...»^[1]

Предлагаю вам сегодня:

Старинный рецепт из Тихвинского мужского монастыря. Утверждают, что именно такую кашу любила российская императрица Екатерина Вторая.

Каша необычная, из двух круп - гречки и гороха, которые сегодня редко сочетают. Очень сытная и питательная.^[2]

Вам потребуется:

1 стакан гороха

1 стакан гречки

3 л воды

0,5 кг лука

соль по вкусу

зелень укропа или сухие семена укропа - по вкусу

постное масло для обжаривания

Приготовление:

1. Горох, если потребуется, замочите (лучше на ночь).

2. Затем отварите горох в той же воде до почти готового состояния. В начале варки добавьте семена укропа. Солить горох не нужно.

2. Репчатый лук очистите, мелко порежьте и обжарьте на сковородке до золотистого цвета.

3. К гороху добавьте гречку и пассерованный лук. Посолите. Доварите кашу до готовности.

4. Посыпьте кашу мелко нарезанной зеленью укропа.

Примечание:

В скоромные дни растительное масло замените на сливочное.

Ангела за трапезой!

***

А где же вторая подсказка? Да где-то там, вверху, затерялась.

[1]     − https://dzen.ru/a/ZAoTkZcDb3YQ-JwD

[2]     − https://dzen.ru/a/Xuwsz8VWRjaEDoFR

Из цикла «Советские люди такие находчивые»

2023 год. Июль. Окрестности близ Южно-Российская. И мы на даче, которую купил по случаю друг нашей семьи, ташкентец Абдукахор.

Моя племянница Катерина, закусив нижнюю губу, рылась в старом шифоньере, доставшемся Абдукахору в довесок к старенькому саманному дому, громко именуемому «дачным». Она методично выбрасывала содержимое многочисленных ящиков на пол.

Внучата-близняшки Машенька и Егорка, поднимали каждую вещь и внимательно её рассматривали, на предмет важности и нужности, для их детских дел.

− И чего эта ми ищем? − хозяин «фазенды» встал за спиной девушки, держа в руках кусок старого 72-х процентного советского хозяйственного мыла.

− Как что? Резиновые перчатки, конечно, − не оборачиваясь молвила Катюша, − ты же сам просил вырвать, с корнем, бурьян, в конце двора. А у меня, ногти. Представляешь, что под ними будет, если я без перчаток этим делом займусь. Бррр. Страшно подумать.

− Во-первых. Дом старый, савет-ский. В тэ времэна резиновый перчатки, бальшой дефицит был. Значит, их тут, как это по-вашему, по-русски. Нэма. Сопсем нэту. Но дядя Абдукахор за тэбя падумал. И эта во-вторых. На. Царапай мыло.

− Это ещё зачем? − племяшка обернулась и округлила глаза.

− Затэм, что патом, посля работы, ты руки вадой моешь и под ногтями сопсем чиста. Нэт грязи. В СССР, все жэнщины так дэлали. И харашо. Красива.

− И нам дай поцарапать мыло, − хором попросили близняшки.

− Нэ дам, − Абдукахор загадочно улыбнулся, ва-первых, у вас нэт нагтей. Ваша бабушка их вовремя стрижет всэгда. И эта ошень харашо. А во-вторых, мы с вами идём на кухня и будэм гатовить гоголь-моголь. Вкусный ошень.

− Для него миксер нужен, а его тут нет, − возразила Машенька и тяжело вздохнула.

− Зато вот эта есть, − хозяин «фазенды» показал на стоящую в углу металлическую детскую юлу, с облезшей от времени краской.

− Из неё можно сделать миксер? Вот это да! − Егорка схватил игрушку и стал кружить с ней по комнате.

− Ступай за мной. Болалар.^[1]

Миксер из юлы

Десять минут спустя

Бэрём и снимаэм нижнюю часть игрушки. Это раз, − Абдукахор ловко работал плоскогубцами.

Патом прикрепляем к оси саврэменную пластиковую крышечку от майонеза, каторый ваша бабушка прихватила с собой. За что ей отдэльное спасиба! Всё эта установаэм в стеклянной банка.

Сверху помещаэм крышка из полиэтилена с вырезанным отверстием.

В эту банка будэм класть сырые яйца и наливать свежий молоко.

Потом просим Маша и Егор начинать важный працесс взбивания. Для чего они по очередь будут нажимать ручку, старой юла, добиваясь быстрый вращения оси.

Ну а теперь рецепт гоголь-моголя от Абдукахора

(по материалам интернета)

НАМ ПОТРЕБУЕТСЯ:

1) Яйца (только желтки) - 3 шт.

2) Мёд − одна столовая ложка.

3) Ванильный сахар − одна чайная ложка.

ГОТОВИМ, то есть, хорошенько всё это взбиваем.

Яичные белки, которые останутся после приготовления гоголь-моголя, не понадобятся. Их можно использовать для приготовления белкового гоголь-моголя или банального омлета.

[1]  − дети. (узб.)

Из цикла «Забытые земляки»

Елене Перетриевой, с благодарностью, за предоставленный материал.

Краснодар. Лето 2023 года 

− Дорогой, а нам на работе, утвердили, наконец, план отпусков, − Катя, она же, моя вторая половина, уселась на видавший виды кожаный диван, и протянула мне листок с синей печатью, − осенью я почти целый месяц свободна, как «вольный ветер».

− Прекрасно. Значит, отправимся отдыхать на море. Анапа, Ялта, Сочи, Адлер, и далее по списку.

− Ну... это мы уже проходили. Давай махнём на какое-нибудь другое, море или целый океан.

− Лаптевых тебя устроит? − съязвил я.

− Меня устроит пролив Гибралтар и тёплое, средиземное, − жена сняла с полки потёртый глобус, сделанный ещё во времена СССР.

Прежде чем ответить, я оторвался от клавиатуры и монитора, развернулся, на своём крутящемся писательском кресле и посмотрел ей в глаза:

− Боюсь, что с получением Испанской и вообще, какой-либо шенгенской туристической визы, у нас с тобой могут возникнуть непреодолимые проблемы.

− А в Марокко нас, надеюсь, пустят? Туда вообще россиянам виза нужна?

− Слава Богу, ещё нет. Только действующий загранпаспорт. Но лететь на Север Африки исключительно ради пляжного отдыха не имеет смысла, для этих целей есть и более комфортные страны, Тунис, например. А вот познакомиться с историческими достопримечательностями, определённо стоит....

− А кто-нибудь из наших земляков там уже побывал, что рассказывает? − не дала мне закончить фразу супруга.

− Был такой известный человек, долго лет там жил и даже похоронен на тамошнем кладбище.

− Так. С этого момента поподробней. Я его знаю?

− К большому сожалению, многие краснодарцы о нём даже не слышали, − я протянул жене фотокопию из старинной новостной газеты.

«Приглашенных на обед к Войсковому Атаману. Июнь 1919 года».

Иван Павлович Алексинский с супругой Татьяной Александровной, проживавших по улице Почтовой №26.

(Доме последнего Председателя Местного общества Красного Креста Ивана Григорьевича Лебедева и последней Попечительницы Кубанской общины сестер милосердия – Веры Ивановны Лебедевой.)

Жена дважды перечитала запись, вернула мне лист и скомандовала:

− Идём на кухню, пить чай.

На нашем семейном языке подобный приказ трактовался однозначно: «Я тебя кормлю завтраком, а ты рассказываешь об этом человеке всё, что знаешь!»

***
− Превосходный врач − хирург, политик, активный участник Красного Креста, профессор Императорского Московского университета, − начал я, отхлёбывая из пиалы любимый зелёный чай.
− Он, наш, местный, Екатеринодаро−Краснодарский? − Катя пододвинула ко мне баночку мёда.

− Увы, нет. Его малая родина − село Опарино Александровского уезда Владимирской губернии. Учился в Московском университете, на физмате, но, однажды ему попались дневники врача Николая Ивановича Пирогова, и Иван, взял, да и перевёлся на медицинский факультет.
− То есть, ты хочешь сказать, что Пирогов и его работа с сёстрами милосердия стала для молодого врача образцом для подражания?
− Полагаю, что так, ибо в 1895 году, он начал трудиться Иверской общине сестёр милосердия Красного Креста.
− Насколько я помню, − Катюша наморщила лоб, вспоминая, попечительницей этой общины была сама Великая княгиня Елизавета Фёдоровна. Я права?

− Более того, если порыться в газетах тех лет, то можно отыскать заметки, в которых говорится, что она не раз ассистировала врачу Алексинскому, во время операций, как простая сестра милосердия.
Я протянул супруге ещё один лист из захваченной мною папки.

«В 1897 году, во время греко-турецкой войны Российской империей была осуществлена первая крупная международная акция. Отряды сформированные из сестёр милосердия были направлены в обе воюющие страны».

− И Иван Павлович тоже отправился на... чужую, не нашу... войну? − с некоторым удивлением спросила супруга.
Я утвердительно кивнул:

− Более того, отправился туда простым лекарем − добровольцем, категорически отказавшись от всякого вознаграждения за свои труды.

На какое-то мгновение на кухне повисла тишина. Но ненадолго. Супруга вновь открыла папку и прочитала вслух очередную замету из газет того далёкого времени.

«Отряд разместили в городе Фарсалы. Раненых было много. Персонал с утра до вечера занимался перевязками, ампутациями. Солдат, поили, кормили… Турецкие раненые, не привыкшие к такому отношению, были удивлены и благодарны русским».

− Ну, а к нам, на Кубань он как попал? − Из Турции, что ли? − Катя увидела мою пустую пиалу и тут же налила в неё ароматного напитка.

− До этого момента успело произойти много чего интересного. В начале июня 1897 года санитарный отряд перебазировали в Константинополь. Там удивительных русских медиков встречали, как героев. А потом в их поселении начался тиф. Заболели несколько сестёр милосердия, Алексинский и главный врач отряда Иван Петрович Ланг, который, так и не смог оправиться от этой заразы.
В тридцать пять лет, Иван Павлович стал депутатом Первой Государственной думы. Правда, ненадолго.

− Почему? − от удивления жена округлила глаза.
− Да потому что эта Дума просуществовала всего семьдесят два дня, а сам Алексинский попал под полицейский надзор.
Годы спустя, в тысяча девятьсот восемнадцатом, большевики расстреливали на Ходынке, «врагов революции», совсем недалеко от клиники Алексинского.

Были случаи, когда «не дострелянные», раненые, всё же добирались до медучреждения. И врач их спасал, лечил, а потом тайком вывозил из города.

«Прославившийся на весь мир» эсер Блюмкин, застреливший немецкого посла Мирбаха, во время перестрелки был ранен в ногу. Соратники Дзержинского преследовали его по кровавому следу, в прямом смысле этого слова. А укрыл его от неминуемой расправы и вылечил − хирург Иван Павлович Алексинский.

Сама понимаешь, что за подобную добродетель в те годы полагалось.

Оставаться в Москве было смерти подобно, он с семьёй и перебирается в наш Екатеринодар.

Останавливается у Лебедевых, и оперировать в лазарете Кубанской общины сестёр милосердия.

«В виду отъезда на днях из Екатеринодара Профессора И.П. Алексинского, за время своего пребывания здесь оказавшего Кубанской Общине и лечебным при ней заведениям всяческую поддержку, мною, с согласия Членов Попечительного Совета, в Четверг, 29.08.1919 г. в 8 часов вечера, в помещении Общины устраиваются скромные проводы И.П. Алексинского, с приветственным адресом».

Супруга прочитала вслух ещё одну газетную заметку.
− Между прочим, его однополчанином был писатель, врач по фамилии Булгаков, и по имени Михаил, − я внёс свои «пять копеек».^[1]
− А дальше, что было? Как он оказался в том самом Марокко? − Катя рылась в папке, пытаясь найти там, в старых газетных подборках, найти ответ на свой вопрос.
− Большевики форсировали Перекоп и ворвались в Крым.

Второй раз общаться с представителями новой власти Иван Павлович не желал.

Поэтому вместе с остатками армии Врангеля покинул Родину.

В хорошо знакомом по прошлой жизни Константинополе, в который уж раз, открыл сестринские курсы Красного Креста. Как, и в былые времена, бесплатно оказывал помощь больным и раненым. Его обожали все: и сестры, и пациенты.

Позже, как и многие из его соотечественников, перебрался Париж, где он возглавил Общество русских врачей имени Мечникова. Соотечественникам, по своему принципу, помогал бесплатно.
Шли годы, в Европе всё сильнее ощущался запах надвигающейся большой войны. И вот однажды, бывшая начальница санитарного отряда Красного Креста, княгиня Урусова, пригласила Алексинского в Марокко.
Обосновавшегося в Касабланке Ивана Павловича избирали председателем церковной общины, при церкви Успения Божией Матери. И он продолжил на этом посту дело всей своей жизни − занимается благотворительностью, оказывая безвозмездную медицинскую помощь, всем нуждающимся.

В этой стране он и нашёл своё упокоение. На христианском кладбище Бен М*Сик.

Супруга молчала, рассматривая пустую пиалу и поглаживая бок остывшего чайника, наконец не выдержала и спросила:

− Так почему же доктора считают нашим земляком? Он же не родился на Кубани, и умер в Африке.

Я молча достал из папки самый нижний листок. Вырезку из свежей местной газеты и протянул Катюше.

«Девизом сегодняшней Кубанской общины сестёр милосердия, как и 100 лет назад, являются строки из Евангелия от Иоанна: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя». Современные сестры в разговоре признаются, что до конца осознать важность сестринского дела им помогла именно работа над организацией музея, когда стала известна история жизни молодых сестёр конца 19 начала 20-го веков.

Сегодня, когда все нравственные, культурные и духовные ориентиры развернулись на 180 градусов, сестринское служение напоминает обществу потребления о том, что отличительной чертой нашего народа всегда считалась культура милосердия.»^[2].

Жена вернула статью на место и молвила:

− Я поняла. Раз в этом, благородном деле есть частичка и его труда, значит он наш, местный. Настоящий земляк!

[1]     − означает небольшое, часто не очень существенное замечание, сказанное вскользь, около темы, мимоходом.

[2]     − Текст: Анжела Оганова. https://mitropoliakuban.ru/v-krasnodare-otkrylsja-muzej-kubanskoj-obshhiny-sester-miloserdija/?ysclid=lj81pvup9s724048412

Из цикла «Забытые земляки»

«У России есть только два союзника, её – Армия, и её – Флот».
Государь Александр Николаевич.

В начале двадцатого века у неё появился ещё и третий – Авиация!

Лето 2023 года. Суббота, утро. Но уже + 25! И это в тени! «Человейник» на окраине Краснодара.

Чем занята основная масса мужского населения, пред- и пенсионного возраста?

Конечно же, гаражом, и всем, что с ним связано.

***

Гляжу со своего невысокого третьего этажа в наш двор с чахлыми, но всё же чудом выжившими тоненькими клёнами.

***

Вон там, свет пробивается через неплотно прикрытые металлические ворота.

Популярный в нашем квартале клуб, имени мастера на все руки Коляныча, несмотря на ранний час, уже открыт и принимает посетителей.

***
Какого-либо четырёхколёсного друга у меня нет, ни личного, ни персонального. Однако гаражные посиделки, порой, посещаю и я. Читаю завсегдатаям главы из будущих повестей. Выслушиваю нелицеприятную, но объективную критику. А случается, что и скупую мужскую похвалу, более значимую для меня, чем диплом лауреата престижного литературного конкурса.
Однако, пора и на воздух. (Пропитанный бензином и машинным маслом).

Засиделся я в трёхкомнатной каморке. Пожалуй, схожу, в «клуб», на манящий огонёк. Тем более что Коляныч давно грозился показать какую-то старинную штуковину − диковину.

***

— Полюбуйся! − Хозяин гаража протянул наклеенную на толстый картон, пожелтевшую фотографию:

− Вишь мужика в кожанке рядом с аэропланом. Знаш, кто?

Я всмотрелся в волевое лицо, залихватские усы и припоминал, что видел изображение человека и даже наводил о нём кое-какие справки. Потёр лоб и нерешительно произнёс — Вячеслав Ткачёв, что ли?

Вячеслав Матвеевич Ткачев

— Тут такое дело. Чинил я машину ра-ри-тет-ную, одному толстосуму. Занятная бегалка. Пришлось разобрать до винтика, а в багажнике я вот это и нарыл, − хозяин гаража показал на пухлую папку, лежащую на верстаке. Хозяин авто хотел выбросить, да я не дал. Приберёг. В общем, мы с мужиками покалякали, да и решили тебе подарить. Коль ты у нас безлошадный, то есть «без автомобильный» и всякие авто штучки, дрючки твоей личности точно − без надобности, то держи это, так сказать, ко дню нашей матушки России.

Я открыл рот, чтобы оповестить собравшихся, что мол за мной не заржавеет. И бутылка, понятное дело... Но Коляныч опередил. - За это, с тебя, подробный сказ. О летуне. Интересно, каким ветром белопогонника на Кубань занесло? Была ли от него польза? Или кидал с высоты бомбы на головы дедов наших, то бишь, на красноармейцев?

Мы сейчас с хлопцами вон ту колымагу, как это по-научному? Вспомнил! Ре-а-ни-ми-ро-вать будем, а ты ступай почитай бумаги. К субботе разгрести успеешь?

Я кивнул.

— Вот и ладно. Тады заглядывай на огонёк. Да, чуть не забыл. Супруге привет, от нашей честной компании передавай! И ещё просьбу. Уж больно вкусные она пирожки стряпает. Ежели не затруднит, пусть сварганит десяток-другой, для закуски. Под них твои рассказы в сто раз лучше воспринимаются. Всё правильно излагаю, мужики? - хозяин гаража окинул взглядом присутствующих. И те дружно закивали, в знак согласия.

− А водяру или там коньяк не тащи. Не надо. Этого добра у меня здеся хоть магазин открывай. Кажный клиент, так и норовит, пойло заграничное всучить. Нам, понимаш, духовное питьё о как необходимо, − Коляныч красноречиво провёл рукой по горлу.

Неделю спустя.

Дал слово − держи. Тем более что мне самому, ой как хотелось разобраться в судьбе этого удивительного человека.

Супруга заглянула в кабинет, держа в руках увесистый пакет с аппетитно пахнущей выпечкой. Покачала головой и удалялась, не вымолив, ни слова.

Клуб − «Гараж».

Коляныч натаскал табуреток и строго-настрого запретил «шмалять цыгарки».

− Кому невмоготу, марш за порог! Чай морозу нету, а от жарищи, уж точно − не окочинете! А писателя надобно не только слухать, но и видеть! Поди, не меньше нашего пахал. Умственный труд - он того, не легче рукастого!
Я вытащил из папки фотографию мемориальной доски и показал присутствующим.

— Знаем. Видали. На бывшей Шаумяна висит. Там что ли проживал? - Раздалось со всех сторон. Так, он же беляком был! За что доску-то?

Токарь Фадеич вернул фото и цыкнул на собравшихся.

Гомон разом стих. Все ждали ответа на вопрос.

***

— В шестьдесят пятом году прошлого века в маленькой и тусклой комнатушке одной из коммунальных квартир тихо скончался неприметный старик, − Вячеслав Матвеевич Ткачев, − я на минуту замолчал, пытаясь подавить образовавшийся в горле, комок:

− Соседи даже и не предполагали, что рядом с ними жил человек, много лет тому назад носивший на своих плечах генеральские погоны!

— Сколь раз мимо этого домишки на базар шастал! Возможно, и видал старикана. Да я в те годы ещё сопливым пацаном был. Вот ежели мне кто сказал, что он бывший белый генерал, так я бы и камнем запустить мог! Или плюнуть в спину, − перебил меня Коляныч.

— Ткачёв. Наш, кубанский. Вернее, Адыгейский. Родился в станице Келермесской Майкопского отдела Кубанской области, − я разложил перед присутствующими ворох старых фотографий и продолжил:

− Служил вместе с легендарным Нестеровым. Они первые в мире отважились и совершили групповой полёт. А через некоторое время авиатор блестяще исполнил сверхдальний перелёт, по маршруту: Киев − Одесса − Тамань − Екатеринодар. Весь город, в тот день пришёл на поле встречать покорителя неба. А год спустя, началась Первая мировая война.

И наш асс — земляк прославился тем, что смог нанести на карту расположение немецкой артиллерии. Но при этом попал под плотный огонь врага. Раненный в ногу сумел-таки дотянуть до своих и передать в штаб важнейшую информацию. За что и был награждён орденом святого Георгия, первым среди лётчиков Российской империи!

Ткачев с самолетом

Однажды Ткачёв, вооружённый лишь наганом, повёл свой самолёт в атаку, на немецкий «Альбатрос» и вынудил того повернуть назад. Потом ему удалось сбить австрийский аэроплан, причём сделал это так лихо, что оба лётчика остались живы и угодили в плен.

— А в революцию к большевикам так не примкнул! Сам же говорил! − выкрикнул с места седовласый автолюбитель, с потрёпанными орденскими планками на видавшем виды, пиджаке.

— Что правда, то правда. В ноябре семнадцатого, получив известие, что штаб верховного командования занят большевиками, немедленно подал рапорт об отставке! И не дожидаясь приказа, покинул авиачасть. Решил пробираться на Кубань. По пути его арестовывали дважды. И каждый раз Ткачёву удавалось бежать. Добравшись, примкнул к отряду полковника Кузнецова. Воевал рядовым солдатом против Северо-Кавказской Советской республики. При переправе через Кубань, чуть не утонул. Был арестован и оказался в Майкопской тюрьме.

Спустя некоторое время белая армия перешла в наступление. Большевики оставляли один город за другим. Лётчика освободили. Приказали сформировать в Екатеринодаре авиаотряд. Перерыли весь край и отыскали несколько видавших виды аэропланов. Помогли англичане. Доставили по морю новые самолёты и необходимые запчасти.

Сменивший Деникина генерал Врангель назначил маститого лётчика командующим авиацией. Однако, справедливости ради, хочу сказать, что и красные, отмечали его талант. Именно Ткачёв впервые применил на практике совместные удары броневиков, конницы и аэропланов. После войны курсанты лётных училищ Красной Армии изучали его разработки в области тактических действий самолётов, против конных частей неприятеля.

— И что с того? Не пригодилась вражинам их тактика. Выгнал Фрунзе беляков из Крыма! И аэропланы заграничные не помогли, − не унимался мой оппонент.

— Как сказать. Количество самолётов уменьшалось с каждым днём. Их сбивали, но чаще машины выходили из строя из-за поломок. Чинить их было нечем. Союзники, предвидя печальный финал Гражданской войны, прекратили поставки запчастей. С таким воздушным флотом противостоять всё возрастающей мощи Красной армии было нереально. И осенью двадцатого года уцелевших лётчиков эвакуировали в Турцию. Ткачёв пожил там недолго, да и перебрался в Югославию. Благодарные сербы помнили, кто оказывал им помощь в Первую Мировую. Служил в инспекции югославской авиации.

— Мог бы и на Родину вернуться. Такие ассы нашей стране всегда надобны, -  буркнул Фадеич.

— Сдаётся, что Вячеслав Матвеевич был осведомлён о печальной судьбе тех военспецов, которые остались в Красной армии. Думаю, что их славные имена вы не хуже моего знаете. Поэтому, уйдя в отставку, он поселился в старинном городке Нови Саде и жил на зарплату учителя гимназии. Получил гражданство Югославии. Создал общество «русских соколов» - организацию, для патриотического воспитания молодых эмигрантов. И даже написал книгу «Памятка русского сокола».

— А когда немцы Югославию захватили, небось, им бросился помогать? Красные, я так кумекаю, ему поперёк горла завсегда были! - Ветеран ткнул пальцем в фотографию, − такие, как он и создали, этот, как его? Ну, в общем, власовец! Предатель, одним словом!

—Позволю себе с Вами не согласиться, − с нотками металла в голосе возразил я, − между прочим, оккупанты предлагали ему сотрудничество, но Ткачёв наотрез отказался надеть немецкий мундир. Однако СМЕРШ оставил этот факт без внимания. После освобождения Югославии лётчика арестовали, вывезли в Советский Союз, разлучив с супругой. Судили. Дали десять лет лагерей.

И бывший генерал отбыл наказание «от звонка до звонка»! Затем, после тридцати пяти лет скитаний, вернулся в родной Краснодар. С большим трудом нашёл работу. Переплетал книги в артели инвалидов.

— А как же верная жена? Перебралась к мужу? − Коляныч всматривался в снимки, ища её фотокарточку.

— Обосновалась в Париже. Писала Вячеславу Матвеевичу. Уговаривала эмигрировать. Обещала, что обязательно добьётся, через советское посольство, разрешения на выезд. Старый лётчик ответил коротко:
«Мне слишком тяжело далось возвращение на родину, и я не хочу вновь её потерять».

— И что, наших пацанов не учил летать?

— По всей видимости, ему просто не позволили. Но книгу «Русский сокол» о друге молодости — Нестерове написал. Но главный труд всей жизни старик увидеть так и не успел. Его книгу «Крылья России: Воспоминания о прошлом русской военной авиации 1910-1917 гг.» опубликовали уже после его кончины.

Мемориальная доска Ткачев

Одни из слушателей поднялся с места:

− Мужики, а помните, какой переполох был в девяносто четвёртом? На этом домишке тогда открывали мемориальную доску! Лично сам главком авиации России покрывало сдёрнул. О, как!

Все разом зашумели, соглашаясь.

Коляныч смахнул предательскую слезинку:

— Как сейчас, помню! В тот день над городом носились самолёты эскадрильи «Русские витязи». А эти ребята абы кого такой чести, уж точно, не удостаивают!

Поздняя весна 2023 года. В это время в моём кабинете
Гость нежданный, хоть и странный,
но почтенный старый лис,
приглашает в лес желанный
и сулит большой сюрприз.
Для звериного театра
нужен срочно консультант -
литератор деликатный
самый лучший вариант.
***
− Позвольте представиться, - Патрикей Игнатович. Да, да, не удивляйтесь, тот самый папаша легендарной лисы Патрикеевны, − гость демонстративно скинул на диван шапку, шарф и плащ и остался в собственной шкуре, − Но речь сегодня пойдёт не о моей наделавшей столько шума в вашей литературе дочери.
− А о чём же? − выпалил я первое, что пришло мне на ум.
− О том, что вы совершенно неправильно описываете нас-зверей в сказках! Не все, конечно, есть исключения, но в основном. Вот мы в своём лесном театре, изображаем людей исключительно, достоверно…
− Это как же? И кто у вас, позвольте спросить, людей играет?
− Топтыгин Михаил Иванович. У него здорово получается ходить на двух лапах. Да и рычит он, то есть, я хотел сказать ругается почти как человек.
− Ну, что же. Ничего не имею против такого большого артиста, − я надел очки стал внимательно разглядывать гостя и обнаружил несколько светлых пятен на его шкуре.
Патрикей Игнатович проследил за моим взглядом, сотворил на морде хитрую лисью улыбку и продолжил:
− Это от дроби. Охотники, знаете ли. Шли добывать на озере уток, но увидели меня, вот и пальнули. Больно было. Спасибо кунице, подлечила. Шерсть на месте ран новая выросла, только вот другого цвета. Теперь бегаю по лесу, словно африканская гиена пёстрая.
− Позвольте мне от имени людей принести извинения. Обязательно напишу об этом ужасном случае в новом рассказе.
− Уважаемый писатель, я с опасностью для шкуры, то есть, жизни выбрался из леса не затем, чтобы меня жалели. Звери поручили мне предложить вам почётную миссию эксперта-консультанта.
− Извините, дорогой лис, но я не понял. Что от меня требуется?
− Всё просто. Будете присутствовать на наших спектаклях, и подсказывать, если мы неправильно будем играть бесшкурно-двуногих, то есть людей.
− Но, − я на минуту задумался, как поделикатнее отказаться от мало заманчивого предложения.
− Знаю, знаю - боитесь, что покусают или даже съедят. Можете не волноваться, в отношении вас достигнуто «Некусательное соглашение».
− Но я же не понимаю по-звериному, − продолжал отнекиваться я.
− Известный вам галчонок Гоша разболтал на весь лес, что у вас имеется прибор-переводчик со звериного. Так что и с этим проблем не будет.
− Деда! Соглашайся.
− Так здорово!
− И нас с собой бери.
В кабинет влетели внучата и загалдели почище Гоши.
− Подслушивали?! Ай, как нехорошо. Гость сказал, что меня есть не будут, а на вас это правило не распространяется. Егорку на обед, а Машеньку, так и быть, на ужин…
− Обещаю! Их тоже не тронем! Быстро расширим список «Соглашения». Глядишь, и подружатся с моими внучатами-лисятами. Раз уж с болтливым галчонком общий язык отыскали. За сим разрешите откланяться. Темнеет, а мне вашу трассу с автомобилями аж два раза перебегать. Фары слепят, а годы уже не те. Резвости в ногах поубавилось. Жду вас завтра на опушке леса. И приборчик свой не забудьте. Гошка кое-какие человеческие слова выучил, пока тут жил. Но употребляет их не к месту. Что он него ждать. Одно слово — галка!
Продолжение читайте через неделю.

Из цикла «Забытые земляки»

Елене Перетриевой, с благодарностью, за предоставленный материал.

«…Когда вас поведут в рай, я буду сидеть там у ворот, и передо мной будет лежать шляпа. Я буду сидеть там тысячу лет и просить… И никто не подаст! Никто! Даже самый добрый из нас - Бог. При желании можно выклянчить всё: деньги… славу… власть… Но только не Родину, господа! Особенно такую, как моя. Россия не вмещается… не вмещается в шляпу, господа нищие!».
Монолог генерала Чарноты из к/ф «Бег» (реж. А. Алов и В. Наумов, 1970
«Бег» М. Булгакова ***
Студентка первого курса нашего Политеха, - прошу прощения, по-нынешнему Технологического университета, и по совместительству моя племянница Екатерина, неслышно вошла в кабинет и стала у меня за спиной:
- Забытые земляки, - прочитала она вслух надпись на экране монитора, − о ком сегодня пишешь?
− О Георгии Николаевиче Пио-Ульском. Кстати он, в годы Гражданской войны перебрался из Новочеркасска в Екатеринодар и принимал активное участие в создании того самого института, в который ты совсем недавно, с блеском, поступила, − мне казалось, что на этом любопытство моей родственницы иссякнет и она переместится в свою комнату или, если звёзды на небе сегодня расположились в нужном порядке, то отправится на кухню, дабы приготовить на ужин, очередной «кулинарный шедевр».
Но не тут-то было, Катерина взяла со стола толстенный фолиант «Кубанский государственный технологический университет 1918-2008 год», быстро пролистала «Именной указатель» и безапелляционно выдала:
Такого препода в списке нет, это раз, и два − расскажи мне о нём, поподробней, интересно же, одна фамилия чего стоит, почему она через чёрточку?
Я нехотя оторвался от клавиатуры, крутанулся на кресле, повернувшись лицом к студентке:
− А ты правильно сделала, что поступила в КУБГТУ, может быть, надо было на историко-архивный?
− Дядя, не увиливай, от темы, раз ты о нём пишешь, значит он того заслуживает. А я слушаю… внимательно, чем это Пио-Ульский прославился? Долго жил в нашем городе? На Всесвятском1 похоронен?
− Обрёл последние пристанище на Новом кладбище Белграда, причём, в день похорон, правительство Югославии распорядилось почтить память генерала отданием воинских почестей, как русскому офицеру, − я взял из рук девушки подарочный том и поставил на полку.
− Так он преподавателем был или генералом? Ты совсем меня запутал!
− Ну, начнём с того, что в 1896 году он уже преподавал на кафедре паровых машин Императорского Института инженеров путей сообщения, оборудовал там первую в Российской империи лабораторию для испытания паровых машин.
А четыре года спустя создал «пневмограф», устройство для записи дыхания водолаза, позже получил свидетельство об «Изобретении глушителей для первых аэропланов». За три года до начала Первой мировой войны был произведён в инженер-механики, то есть генерал-майоры! Теперь понятно?
− Не очень, − Катюша наморщила носик, − военные это вояки, а инженеры, это...
− В таком случае позволь мне продолжить, − прервал я племянницу, − дело в том, что
Георгий Николаевич в те годы совмещал преподавание с работой на судостроительных предприятиях. Был консультантом и конструктором на Балтийском судостроительном и механическом заводе столицы. В годы войны, вдобавок, был начальником механического отделения центральной технической лаборатории Военного министерства.
Но после Октябрьской революции из Петрограда уехал на юг, поближе к войскам «Белого движения». В девятьсот девятнадцатом обосновался в нашем Екатеринодаре. Принимал участие в создании нового Северо-Кубанского политехнического института, был первым деканом технического факультета.

− Ну и работал бы себе дальше. По-моему, учёному и конструктору без разницы, какая власть в стране, красная или белая. Сколько пользы бы он мог принести Советскому Союзу. Так нет, удрал за рубеж. Тоже мне патриот Отечества, − горячилась студентка-первокурсница.
− Не всё так однозначно, − я полистал свою папку с документами и продолжил, − сдаётся мне, что он, как и многие в те годы, не разделял идеи большевиков, был свидетелем ничем не обоснованных расстрелов и гонений. Вот и уехал вместе с отступающими Деникинскими войсками. Он был не первый и не последний учёный, покидающий свою страну. Волна бегущих от новой власти в далёкое зарубежье насчитывала сотни тысяч русских людей.
К тому же в 1920 году, когда он окончательно обосновался, в Белграде, ему стукнуло пятьдесят шесть! Надо было определяться, как и где доживать свой век.
Пио-Ульский фактически уже на корабле, на котором покидал Крым, был приглашён "гонорарным профессором" на технический факультет Белградского университета.
Там он и проработал до конца своих дней. Написал на сербском языке(!) новый учебник по аэродинамике и курс паровых турбин, в четырёх частях. Кстати, этот труд, позже, признали лучшим в мире и переиздали во Франции. В помещениях университета он создал "машинный музей", существующий и поныне. На общественных началах, вместе с другими эмигрантами основал Русский научный институт, в котором руководил секцией математических и технических наук. Конструировал газовые турбины, первым в мире обосновав их двойное преимущество − скорость и бесшумность. При его активном участии в Югославии печатался на русском языке технический журнал «Инженер».
А когда пришло время покинуть эту бренную землю, то его провожала в последний путь вся русская эмиграция, проживающая на тот момент в Белграде. Согласись, не каждому иностранцу правительство Югославии организует погребение с отданием воинских почестей.
Я замолчал, а Катерина, словно на уроке, демонстративно тянула руку, − дядь Саш у меня вопрос, вернее, целых три. Ты ни слова не сказал о его семье. Он, что, всю жизнь был бобылём?
− Ну, почему же, бобылём. Георгий Николаевич был вполне счастлив в браке. У него было, аж четверо детей. Два сына и две дочки. Причём мальчишки, когда выросли, стали офицерами, воевали в Белой армии, а старший — Владимир даже дослужился до чина полковника.
После Второй мировой войны они перебрались на постоянное место жительство за океан, в Соединённые штаты. Внук учёного − Константин стал инженером-механиком, а вдобавок к этому ещё и виртуозом-балалаечником, и профессиональным фотографом-портретистом. Увы, у него детей нет, следовательно он последний представитель Пио-Ульских…
− Вот об этом тире в его фамилии я тебя уже спрашивала, но ты так и не удосужился ответить. Почему не просто Ульский? Она что-то означает? − Катюша тыкала пальчиком в смартфон, в надежде отыскать там новые фотографии учёного.
− Могла бы и сама погуглить, − буркнул я, и продолжил − необычная приставка “Пио”, в переводе с латыни означающая “Благочестивый”, она была дарована одному из предков Георгия Николаевича самим Папой Римским, кажется, во время приезда того в Польшу. Задавай свой третий вопрос, мне работать надо, редактор уже четыре СМСки прислал, торопит.
− Почему ты считаешь, что Пио-Ульский наш земляк? Он ведь прожил в Екатеринодаре всего ничего.
− Надеюсь, я не ошибусь, утверждая, что земляками можно и нужно называть не только тех, кто родился в этих местах, но и тех, кто оставил заметный след в истории города и края. Ты со мной согласна?

Сказки дедушки Ралота
Александр Ралот, стихи Николай Дик

Продолжение. Начало читайте в номерах за 28 июля и 4 августа.
На следующий день. Опушка леса, неподалёку от нашей дачи.
Мы в театре, на поляне.
До спектакля пять минут.
Внуки, шустрые «гуляны»,
как зайчата, там и тут.
Что поделать – непоседы.
Вой сигнальный, и пора
внукам сесть поближе к деду…
Ждёт спектакля детвора
***
Признаюсь честно, я трижды пожалел, что взял детвору с собой на предстоящий лесной спектакль. Ни Маша, ни Егорка не желали тихо сидеть на поваленном бревне, носились по поляне с сачками, пытаясь поймать бабочек, чтобы потом их снова отпустить на волю. А ещё им хотелось найти и подружиться с зайчатами и выяснить у них страшную тайну: почему в других регионах длинноухие летом серые − зимой белые, а у нас на Кубани они одного цвета круглый год?
Лишь третий по счёту вой шакала − театрального администратора, угомонил непосед. Дети уселись рядом со мной и на всякий случай прижались как можно ближе.
А информация знакомого галчонка Гоши, подрабатывающего конферансье лесного театра, о том, что в спектакле использованы материалы из жизненных ситуаций, однако, совпадения с присутствующими здесь людьми − чистая случайность, и на их месте могли бы оказаться и совсем другие человеки, − привела внучат в восторг и они дружно зааплодировали, призывая пушистых и пернатых зрителей немедленно последовать их примеру.
Минуту спустя две шустрые белочки отодвинули в сторону занавес, сплетённый из веток, и перед взорами присутствующих открылась:

Картина первая. Оживлённая трасса, разделяющая лес пополам

Картина вторая. Лесная чаща

Картина третья. Сухая, обустроенная многокомнатная нора

Александр Ралот

Историческая загадка

В истории России трудно найти самодержца, о котором мы с вами знали бы столь мало. Дело не в том, что отсутствуют документы. Государственные архивы Российского государства за эти годы сохранились на удивление хорошо. «Не обидели» царствование этого человека и современники летописцы, авторы воспоминаний и придворные литераторы, иностранные путешественники и дипломаты, вездесущие газетчики. И чиновникам, документировавшим его деятельность, и свидетелям его царствования было о чём писать.

Когда в результате неожиданной кончины предшественника бояре возвели на престол законного наследника - пятнадцатилетнего отпрыска царского рода, они убедились, что править из-за спины царя-марионетки не удастся. Образованный, энергичный царь за несколько лет настолько преуспел в реформаторской деятельности и так напугал оппозицию, что обрёк себя на злое умолчание после кончины.

Его представления о царской власти во многом были сформированы под влиянием одного из талантливых философов того времени Симеона Полоцкого, бывшего воспитателем и духовным наставником царевича. Молодой царь увлекался науками и был прекрасно образован. Он хорошо знал латынь и свободно говорил по-польски. Сделавшись царём, призвал на государеву службу своих любимцев - постельничего Ивана Максимовича Языкова и комнатного стольника Алексея Тимофеевича Лихачева. Это были люди незнатные, но ловкие и обходительные; именно они, как думают, устроили брак царя.

***
Рассказывают, что в крёстном ходу герой нашего повествования увидел девушку, которая ему очень понравилась. Он поручил Языкову справиться о ней, и тот донёс, что это Агафья Семёновна Грушецкая, племянница думного дьяка Заборовского. Дьяку дано было знать, чтоб не выдавал племянницу замуж впредь до указа, и вскоре царь женился на ней.

***
Он вывел Россию из тяжёлой и кровопролитной войны с Османской империей, а затем радикально реформировал армию, сделав её на три четверти регулярной. Осуществил общую перепись населения. Ввёл единое налогообложение и трижды снижал налоги, каждый раз добиваясь более справедливого их распределения. В конце концов, царь созвал выборных представителей от налогоплательщиков на Земский собор, чтобы народ сам решил, как правильно «и не в тягость» платить подати и выполнять государственные повинности.

Молодой правитель, несмотря на весьма слабое здоровье (ноги постоянно опухали, и он практически не ходил самостоятельно!) искоренял обычай бесконечного предварительного заключения, наводил порядок в тюрьмах и отменил членовредительные казни (заново введённые Петром Первым). Первые в стране дома призрения для ветеранов, больных и инвалидов были построены на личные средства государя. Беспроцентные кредиты горожанам и предоставление им ресурсов приказа Каменных дел обновили Москву, при нём в столице было возведено десять тысяч каменных зданий!

Ввёл при дворе европейское платье и линейные ноты. Расцвели: русская музыка, живопись, архитектура и поэзия. Этими искусствами, наряду с гуманитарными науками и коннозаводством юноша с успехом занимался лично. Книголюбам особенно интересно уникальное явление его царствования - крупное и весьма эффективное независимое издательство с государственным финансированием, построенное по последнему слову техники. Последнее развивалось столь эффективно, что уже в ходе войны с турками русская армия получила не только первые в Европе ручные гранаты и унифицированную полевую артиллерию, но и «пищали винтованные», которые уже тогда назывались просто: «винтовки».

Весь государственный аппарат, от Боярской думы до местного управления, был реформирован к вящему восторгу подданных, получивших возможность своими руками разнести по брёвнышку бесчисленные гнёзда чиновников мздоимцев и грабителей. Государь отобрал у местных воевод доступ к финансам, лишил их «кормлений» и посадил на жалование. Он создал единую систему чинов в армии (в общих чертах сохранившуюся доселе) и среди дипломатов, отменил местничество. Молодой правитель впервые в России официально назначил правительство - Расправную палату, сделав крупный шаг к отделению исполнительной власти от законодательной.

Молодой царь торопился, жить ему оставалось немного. Правительство подготавливало финансовую реформу. Государь созвал новую боярскую думу и уничтожил местничество на государственной службе, объёмистые разрядные книги. Царь собирался провести также реформу армии. То есть, эволюция была налицо. Историки прямо умиляются, перечисляя проекты молодых реформаторов: введение гражданских чинов, основание высшего училища, сиречь академии! Уже были назначены восемь монастырей для обеспечения семи факультетов гуманитарного и одного естественного профиля, уже разрабатывался их внутренний распорядок, уже договорились, что можно преподавать всё, что не запрещено, и сжигать живьём преподавателей и их учеников, коль скоро в таком учёном месте заведутся ереси и чернокнижные факультативы. Все государственные запасы книг передавались в единую академическую библиотеку, запрещалось держать домашних учителей иностранного языка - желающие должны были в академии учиться единообразному произношению. И бюджетная строка под это славное дело уже была готова. Вот вам и университет, без Петра, без графа Шувалова, без немцев и французов, при обычном русском мальчишке.
Время опять изменилось.

***
11 июля 1681 года у молодой царской четы родился царевич Илья. Радость на Руси была безмерная и непродолжительная. Царица Агафья скончалась 14 июля, младенец Илюша − через шесть дней после матери. Царь был повержен. Ещё успел Языков женить его в феврале 1682 года на своей родственнице Марфе Апраксиной, помирить с Нарышкиными и Матвеевым, но было поздно. Государь скончался 27 апреля 1682 года на 21 году жизни.

***
Мне доставило истинное наслаждение писать эту загадку о романтическом периоде истории России, в котором жил и упорно трудился совсем юный самодержец. Надеюсь, что, отгадав имя этого человека, частица радости от познания малоизвестного достанется и тебе, любезный читатель.

А подсказки?

Их традиционно две.

Первая − фото.

Вторая − особая! Дело в том, что:

«Царь вступил на престол уже фактически инвалидом: несмотря на юный возраст молодой царь даже не смог самостоятельно подойти к трону (из-за цинги) его суставы распухли… В России цинга вообще считалась «благородной болезнью» , так как ею обычно болели богатые купцы и аристократы, употреблявшие овощи в виде солений и маринадов. Люди низкого звания обычно цингой болели мало, т. к. основными продуктами их питания были капуста, лук, репа, морковь. То есть, чтобы получить на престоле кардинально другого монарха, не нужно никого на этот раз морить персиком - достаточно чтобы кто-то подсказал (например, из заморских моряков) разумную диету для царевича: Капуста, Лук, Репа, Морковь. А также Лимоны, и даже, не побоюсь этого слова, картофель.

Ну и каждый день - клюква не меньше стакана.[1]»

Сегодня у нас − «Царский» салат

по материалам интернета

НАМ ПОТРЕБУЕТСЯ:

1) Репа − четверть кило

2) Капуста − тоже самое

3) Морковка − четыре больших корнеплода

4) Укроп − пол пучка

5) Петрушка − тоже самое

6) Масло подсолнечное − грамм пятьдесят

7) Соль и горчица − по вкусу.

ГОТОВИМ:

Капусту шинкуем. Морковь трём на тёрке для корейской моркови.

Репу измельчаем на той же тёрке.

Зелень мелко нарезаем.

Затем морковь, репу, капусту и зелень смешиваем с маслом и горчицей. Солим по вкусу.
Тщательно и долго перемешиваем. Открою секрет − я вместо подсолнечного масла использую хлопковое, кукурузное или оливковое. На мой взгляд − так вкуснее.

[1]     − http://fai.org.ru/forum/topic/36312-tsar-fedor-alekseevich-lyubitel-svezhih-ovoshhey/

В лесу чего только не случается. Репертуар звериного театра. Представление второе. «Лосиная беда»

Александр Ралот

Историческая загадка

29 апреля 1952 года арестовали отца и уже через несколько дней в мае 1952 года юношу вызвали в ректорат и предложили в письменном виде отречься от отца. Он отказался. На пятом курсе наш герой был исключён из института, а позже исключен из комсомола. В его личном деле появилась метка: «Сын врага народа» и приписка: «Не уважает решения Советского суда, клевещет на Советскую Власть».

***

Мой отец, закончил Фабрично-заводское училище, т.е. имел образование – не полных семь классов, однако слыл среди Краснодарских книжных спекулянтов, регулярно собиравшихся в Первомайском парке («Чистяковская Роща»), большим спецом в области приключенческой и исторической литературы. Малограмотный, бывший фронтовой разведчик привил всем нам культ любви к хорошей художественной литературе. По вечерам в нашем саманном домике, на окраине города, стояла гробовая тишина. Отец, мать, мой брат и я запоем читали книги, которые приносил с полуподпольного книжного базара отец.

Надо было прочесть их быстро и очень аккуратно, чтобы они не упали в цене ни по внешнему виду, ни по времени издания. Каждое воскресенье, ещё издали заприметив отца, я бросал все детские забавы и бежал, не чувствуя ног к нему на встречу, вытаскивал из сумки и рассматривал прямо на ходу, пахнущие типографской краской, редкие книги, практически никогда не поступающие на прилавки наших краснодарских магазинов.

В один из летних воскресных дней батя принёс и дал почитать несколько книг удивительного автора. Конечно, его творения никто и никогда не запрещал, как книги Солженицына или Пастернака, но вот так просто пойти в библиотеку, взять их или купить в магазине в то далёкое время было совершенно невозможно. И от приобщения к тому, что я - вихрастый паренёк с городской окраины под названием

«Горогороды», в отличие от многих, читал его книги, причем одним из первых в городе, делало меня в моём сознании равным сынкам городской элиты, которые в большинстве своём, проживали в красивых домах, на улице Красной, где в квартирах повсеместно имелись эмалированная ванна и даже фаянсовый унитаз.

***
Однако вернёмся к нашему герою, он занимался в МГУ научной работой, преподавал язык пушту (помимо восточных языков пушту и дари он владел также несколькими европейскими языками) и одновременно учился там же на истфаке. Пробовал себя в журналистике: печатался в "Огоньке", "Правде", "Литературной газете", "Комсомольской правде", "Смене", - первые новеллы носили психологический характер ("Дождь в водосточных трубах", "В горах моё сердце", "Прощание с любимой женщиной" и др.)

В 1957 году состоялся его дебют как сценариста - по африканской сказке им был создан сценарий мультфильма "Маленький Шего". Затем направляется в Кабул в качестве переводчика с афгани.

Его работа всегда была полна всяческих приключений. То он в тайге с охотниками на тигров, то на полярной станции, то на строительстве БАМа и на вскрытии алмазной трубки. Он постоянно находился в центре самых важных событий — в Афганистане, франкистской Испании, в Чили, на Кубе, в Парагвае, выслеживая укрывающихся от возмездия гитлеровцев и главарей сицилийской мафии, участвуя в боевых операциях вьетнамских и лаосских партизан.

Герой нашего повествования профессионально работал с архивами. Ему приписывают цитату: «Кто контролирует прошлое — не растеряется в настоящем, не заблудится в будущем». Как рассказывает Владимир Захаров, однажды даже нашёл телефонные номера рейхсканцелярии Гитлера, прямые номера Гиммлера и Геббельса, попробовал позвонить последнему, но в ответ услышал: «Герр Геббельс уже ушёл. Позвоните завтра».

Ведущий телевизионной программы, Евгений Додолев пишет: «Он любил и умел играть фактами, додумывать, дорисовывать. Не корысти ради, а для придания красочности образу и сюжету. Его не жаловала либеральная общественность: считалось, что он завербован КГБ после случайного убийства на охоте. Иначе, - рассуждали завистники, - как он может свободно ездить по миру, будучи беспартийным!»

Он одним из первых занялся в России благотворительной деятельностью… В основанной им газете в отличие от всех сотрудников, получал символическую зарплату — ОДИН рубль в год. Вместе с бароном Э. А. фон Фальц-Фейном создал Международный комитет по поиску Янтарной комнаты, куда входили также Жорж Сименон, Джеймс Олдридж, Георг Штайн.
Герой нашего повествования умер 5 сентября 1993 года в Мухалатке (Крым). Согласно, завещанию его прах развеяли над гладью Чёрного моря.

***
Много лет этого человека нет с нами, выросло целое поколение, которое в большинстве своём ничего не знает об этом человеке, хотя всуе зачастую произносит имена персонажей, им созданных. Мне же хочется, чтобы великих людей, великой страны помнили всегда. Тебе же дорогой мой читатель, как всегда, две подсказки.

1. фото больницы, прославленной этим человеком.
2. Рецепт блюда обожаемого одним из героев его книг.

В одном из романов он ускользает от всех дел, чтобы в маленьком семейном ресторанчике поесть это блюдо, с тушёной капустой.

Готовим «Айсбайн» - Ледяную ногу.

по материалам интернета

НАМ ПОТРЕБУЕТСЯ:

1. Свиная рулька − одна.
2. Пол кило картофеля
3. Светлое пиво − бутылка.
4. Мёд − 2 ст. ложки.
5. Чеснок − 2 зубка.
6. Лавровый лист − 4 шт.
7. Соль, чёрный перец, горошек, тмин − по вкусу.

ГОТОВИМ:

В рульке делаем надрезы и нашпиговываем их смесью чеснока, лаврового листа, соли и перца. Затем готовим маринад: пиво смешиваем с мёдом и щепоткой тмина.

Духовку нагреваем до 220 градусов. Ставим противень с рулькой. Таймер минут на 30.

Затем температуру уменьшить до 180 градусов, и несколько раз поливаем нашим маринадом. Затем таймер на 60 минут.

Картошку варим до полуготовности. Когда наша рулька почти готова, высыпаем картофель на противень и перчим. Таймер ещё минут 30.

Готовую рульку можно запивать тёмным пивом, а можно и другими напитками. Какими − догадайтесь сами.

В лесу чего только не случается. Репертуар звериного театра. Представление третье. «Самое дорогое»