Форум

Первое печатное издание этой фирмы изначально не имела никакого отношения к высокой кухне. В ней были перечислены лишь отели и станции технического обслуживания. Таким вот нехитрым образом основатели концерна давали советы своим клиентам, указывая на местности, где можно неплохо отдохнуть, а заодно и перекусить.

***

Постепенно функция указателя-путеводителя по ресторанам, с картой автодорог отошла на задний план, а сами точки общепита, и качество их кухни стали основным содержанием ежегодной книги. Звёзды фирмы перешли в рейтинг высочайшей награды любого ресторатора, где бы он ни находился!

1920 год.

Книга, издаваемая концерном, уже не просто указывает, но и рекомендует рестораны и отели.

Десять лет спустя.

Точки общепита, во всём мире стали оценивать по шкале от одной до трёх звёзд, называемых "макаронами" (macaron - фирменное французское пирожное)

***
Сегодня лишь факт упоминания имени ресторана, в этом издании, даже без присуждения звезды, уже знак высокого качества его кухни:

• одна звезда фирмы - это очень серьёзная награда
• две звезды-блюда ресторана уже могут рассматриваться как произведения искусства
• три звезды имеют рестораны с индивидуальной, величайшей, авторской кухней, зачастую потомственных шеф-поваров.

И ещё одна особенность!

Шеф-повар, уходя из ресторана, может унести звезду с собой — то есть перенести туда, где он теперь будет работать.

***
Заведения, попавшие в издание, не имеют права указывать или как-то упоминать о количестве присуждённых им звёзд. Политика фирмы состоит в том, что клиент может узнать о количестве звёзд исключительно из самого печатного издания. В случае нарушении этого правила, ресторан может быть исключён из рейтинга.

***
Звёзды присуждаются каждый год и очень легко снимаются, если ресторан перестаёт соответствовать высокой награде. В течение года неизвестные никому гурманы-эксперты путешествуют и оценивают рестораны. Эксперты приходят инкогнито, без предупреждения, а сообщают о своём визите уже после, когда всё свершилось. Возможны повторные посещения. И под наблюдением оказываются не только претенденты на звёзды, но и те, у кого они уже есть.

***
Все критерии присуждения рейтинга являются коммерческой тайной фирмы, однако всегда известен главный - это кухня. Атмосфера, обслуживание, интерьер и цена - всё это вторично по отношению к подаваемым блюдам.

***
Процесс присуждения удачно показан в одной известной старой французской комедии с незабвенным Луи де Фюнесом.

***
В наши дни серия «Красного путеводителя» вмещает около десяти тысяч адресов заведений стран: Франции, БеНиЛюкса, Германии, Испании, Португалии, Великобритании, Ирландии, Италии, Швейцарии, Северной Америки... и... России!

***
Он выпускается на французском, итальянском, испанском, английском, немецком и других европейских языках, однако нет и никогда не было его на русском. Увы, на этом языке книга не издаётся.

***
Вас же дорогой читатель, я прошу назвать имя этого известнейшего концерна − неимеющего никакого отношения ни к ресторанам и кафе, ни к производству продуктов питания, ни к сельскому хозяйству, вообще!

Фотография, как всегда, в помощь и ещё, конечно рецепт. Пальчики оближешь!

Старинное и знаменитое блюдо Тульских ресторанов «Мясо по-тульски»

Нам потребуется:

1) говядины - полкило

2) Пара ложек маргарина,

3) Три ложки сливочного масла,

4) грамм пятьдесят свиного сала

5) Четыре луковицы

6) Три больших морковки

7) сто грамм ржаного хлеба

8) Пол стакана сметаны

9) Одно яйцо

10) Пару столовых ложек консервированных маслин без косточек

11) Две ложки томатной пасты

12) Пол лимона

13) Три-четыре ложки панировочных сухарей,

14) Немного зелени петрушки и укропа

15) молотый чёрный перец и соль на ваш вкус

ГОТОВИМ:

Мясо моем, режем на кусочки, отбиваем с двух сторон. Солим, перчим, обваливаем в сухарях. Кладём на сковороду с раскалённым жиром. Жарим до образования корочки.

Сало режем на ломтики и совсем немного вытапливаем. Очищенные лук и морковь режем соломкой, после чего обжариваем в разогретом жире, затем добавляем чуть-чуть воды и тушим минут пять-семь.

Хлеб режем на кубики, совсем недолго жарим в сливочном масле, после чего отправляем к нашим тушёным овощам, туда же отправляем измельчённые маслины, заправляем томатной пастой и ставим таймер минут на пять.

Берём чисто вымытые керамические горшочки. На их дно кладём кусочки сала и наше мясо, сверху добавляем овощи и ржаные сухари, затем опять слой мяса. Сырое яйцо смешиваем со сметаной и так же выливаем в горшочки. Сверху сыплем молотые сухари. Ставим в заранее нагретую духовку. Запекаем до тех пор, пока сверху не появится румяная корочка.

Перед подачей на стол кладём в горшочки нашу измельчённую зелень.

Небесный дар, в качестве компенсации.
(Все действующие лица и события этого рассказа выдуманы автороми какие-либо совпадения с реальностью − чистая случайность)
Февраль зимы 1942 года. Таджикская ССР Сталинабад. Аэропорт.
− И не уговаривайте меня. Нет, нет и ещё раз нет! Не то, что в самолёт, я даже близко к нему не подпущу! арҷманд зан1, ты хоть представляешь, что такое зима в здешних местах? − горячился седовласый таджик-офицер, с четырьмя шпалами на петлицах2, − Это, туман, шквальный ветер и полный ваҳшати3 . Если бы не приказ, я вообще из здания аэропорта нос не высунул, и этот рейс ни за что не разрешил! А ты, совершенно гражданская! Уйди немедленно, с военный объект! Иначе я вызывая сарбозона4, и он... − начальник аэропорта, попытался схватить женщину за рукав, но та увернулась и сжав кулаки и сверкая глазами «перешла в наступление»:
− Я жена советского командира, между прочим, вашего коллеги, сотрудника Хорогского аэропорта Абдуллоева! И вы, просто обязаны его знать!
− Война идёт, − сменяя гнев на милость, буркнул полковник, опустился на длинную скамью, и постучал по ней, предлагая женщине расположиться рядом, затем продолжил, − люди меняются часто. Одни уезжают на фронт, другие оттуда прибывают. А мне уже совсем бисер сол5, память подводит. Сильно к мужу хочешь? Тебя как звать-то?
− Анна… Абдуллоева! Вот телеграмма от него. Ему комнату в общежитии выделили. Надо ехать, быт налаживать. Его долечивать. Мы же теперь семья. А он после ранения! Сразу из госпиталя, сюда отправили, то есть, домой. Он же родом из тех мест. В больнице и познакомились. Он же у меня, лётчик. Главврач и расписал нас. Как, только Сухроб, мой, начал ходить. А вы к нему не пускаете. Туда же никакой транспорт сейчас не ходит. Только самолёт и остаётся. Пустите на борт. Ну, пожалуйста. Мы с ним, век вам благодарны будем, − затараторила женщина.
− Её правда. Пусть с нами летит. Место в самолёте найдётся. Триста километров всего-то, за пару и часов управимся, − рядом с ними стоял улыбающийся человек, в лётной кожаной куртке, − Антон Княжич, пилот самолёта, на который вы, барышня, так рвётесь попасть.
− Фамилия у вас буржуйская, из этих, что ли из царских, − Аня недоверчиво поглядела на своего заступника.
А тот раскатисто рассмеялся, − мой прадед и дед, при дворе барском состояли. Собственную фамилию не имели, вот их по месту их работы и величали. Я хотел её поменять, да всё недосуг было, а сейчас война идёт, какая уж тут смена фамилий, − при этих словах он протянул начальнику аэропорта планшетку, − впишите дамочку в маршрутный лист. Под мою ответственность. Негоже нам семью разлучать, тем более, в тысячах километров от войны.

Из бортового журналасамолёта СТ15 −СССР-Л-391
Пассажиры рейса:
1) майор Масев Егор Кимович, комиссованный из рядов Красной Армии, по причине ранения,
2) сотрудники НКВД: Мурат Вахов, Леонид Тариков,
3) Анна Абдуллоева.
5) багаж. Документы. Восемь килограмм.
Прогноз погоды по маршруту. Мощно-кучевая облачность 3 балла на высоте 2000 м, ветер восточной четверти 10-20 км/ч, видимость...
***
14:00. Обнаружилась проблема с левым шасси. Три попытки его выпустить оказались безрезультатными. Садиться в Хороге с такой поломкой, нельзя. Перевернёмся.
Принимаю решение вернуться, на Сталинабадский аэродром.
15:00 «ворота»6 над перевал Одули «закрылись» из-за сильного снегопада. Продолжаю полёт вслепую, по приборам. Ухожу ниже и правее, на меньшую высоту.
***
Вихревой поток бросил самолёт на сотню метров вниз. Неожиданно из своего «гнезда» вышло левое шасси. Но радости это не принесло, ибо оно тут же зацепилась за склон горы.
Некоторое время машина всё ещё слушалась штурвала пилота и оставалась управляемой, но пять минут спустя мотор заглох, и самолёт влетел в снежный сугроб.
Фюзеляж раскололся, но и пилот, и пассажиры остались живы, получив лишь ушибы.
Из дневника Антона Княжича
17:00. Мурат Вахов и Леонид Тариков отправились искать выход к реке. Вернулись час спустя. Поиски оказались безрезультатными.
***
С рассветом попробовали починить радиостанцию. Бесполезно. Приборная доска и её содержимое представляет сплошное месиво. Аня и Егор Кимович провели ревизию съестного и разделили на пайки.
Единогласно постановили:
Питаться придётся только раз в день, а поскольку воды нет совсем, то в качестве жидкости будем употреблять снег.(Снег в горах жажду не утоляет!)7. Водку и немного спирта использовать исключительно в медицинских целях, обрабатывая ею полученные раны.
***
Всем стало понятно, что судьба отпускает им не больше недели, на то, чтобы найти дорогу к людям. Иначе − смерть от обморожения и голода!
Антон, как самый боеспособный из выживших, отказался от положенного пайка и отправился повторить поход НКВДшкинов.
Найти-таки выход к реке, а по её берегу добраться до ближайшего селения.

Шесть часов спустя.
− Ну и как? Нашёл? − майор хуже всех справлялся с разряжённым воздухом, а потому почти всё время сидел неподвижно, укутавшись в совсем не спасающий от холода, брезент.
− Нет, товарищ майор. Прошёл шесть километров, безрезультатно. Но вы не беспокойтесь, нас обязательно будут искать. Мы не прибыли на аэродром назначения, не выходим на связь, значит …
− Понятно, что это значит, − оборвал лётчика Масев, − мы погибли, мертвецы, трупы. А за ними в военное время, никого не посылают. Не до них, сейчас Тоша, вернее, не до нас.
Услышав это, стоящая рядом Аннушка разрыдалась в голос:
− Неправда! Мой Сухробушка обязательно организует экспедицию, он меня ни за что не бросит! Вот увидите! Завтра крайний срок, послезавтра за нами придут! Мой бог и его Аллах нашей гибели не допустят!
Из бортового журнала превращённого в дневник. Пять днейспустя.
12:00. Тариков, в очередной раз, отыскивая проход к реке поскользнулся и упал с обрыва. Сильно ушиб колено, но до самолёта доковылял самостоятельно. Анна сделала ему перевязку. Возможен закрытый передом. Больше ходить он не сможет.
19:00. Готовимся к очередной ночёвке. Все плохо спят. Просыпаются почти ежечасно. Согреваются сидя друг у друга на коленях. Анна, в предыдущие ночь, уходила спать, в разбитую кабину самолёта, но, как только, замерзала, вернулась в тесный пассажирский салон.
Продукты закончились. Все. Совсем!
Люди, время от времени несмотря на строй приказ майора, выходят наружу за снегом, и едят его, пытаясь заглушить голод.

***

***

***

***

***

***

1− уважаемая женщина (тадж.) 2− отличительные знаки полковника 3− ужас(тадж.) 4− солдата (тадж.) 5− много лет(тадж) 6− расстояние между высокими горами. Самолеты летают между ними, а лётчики такие места называются «воротами». 7− Не следует забывать о затрачиваемой энергии на растапливание снега. Из семи литровснега, получается лишь два литра воды. Эскимосы, растапливают, снег при помощи теплом собственного тела. Заполняют им кожаные фляги и надевая их под теплую меховую одежды. Ничего подобного у героев этого повествования не было, да и способ этот они, увы, не знали.

В путь-дорогу поспешили,
не смыкая сонных глаз.
Продолжает снова Шила
интересный свой рассказ

о загадках и проблемах,
странных вышках и дожде,
людях с мусором в эдеме
и о выросшем хвосте.
***
− Егомашдед. Тут так здорово! Давай останемся здесь навсегда. Ну пожалуйста.
− И Ба-лю сюда привезём.
− И мёд финиковый, здешний, вкусный-превкусный, и фрукты сладючие, лучше мороженого, чес-слово.
− Хотя и оно, конечно, не помешало бы, эскимо на палочке или пломбир, холодные, – наперебой галдели внучата.
− Вы строчите, словно пулемётчики, − возразил я, − а между тем наш экскурсовод уже начала свою работу. И шепчет свой новый рассказ. Вам разве не интересно, чем дело закончилось?
Егорка и Машенька мгновенно умолкли и склонились над Шилой. Та же, подобно человеку, немного смутилась и, взобравшись на большой плод кокосовой пальмы, продолжила своё повествование.
***
− Не знаю, как другим, а мне здесь определённо нравится, − Рамзес сладко потянулся и блаженно прищурил глаза. − Рыбы − во! Тени — во! − промурлыкал кот, проводя лапой по горлу, затем выгнул спину, поточил когти о кору пальмы и улёгся на тёплый камень.
− Это всё потому, что кое у кого в оазисе нет врагов! Крокодилы не в счёт, мы с тобой ещё ни одного здесь не встретили, и кое-кому нет дела до хвоста бедной ящерки. А ещё друг называется, − пробормотала я, взглянув на то место, где должен был красоваться красивый и очень полезный отросток.

Фотография Александра Петренко
− Мурр. Ну не надо так категорично. Помню я о твоей беде. Не сутки напролет, но иногда... вспоминаю... на сон грядущий, − Рамзес хотел изобразить на мордочке что-то похожее на виновность, получилось плохо, и он просто продолжил, − и вообще, тише едешь − дальше будешь, мудрость не нами придумана, а это значит, что торопиться не стоит и подходить к проблеме надо с умом! − кот нехотя встал на задние лапы, а переднюю правую поднял вверх, постоял так с минуту, но не придумав продолжения своей речи, опустился на камень и свернулся в колобок.
− Опять будешь дрыхнуть? Сколько можно? − я хотела обидеться и уползти куда подальше, но кот за долю минуты перешёл из режима покоя в состояние активного действия. Он одним прыжком преодолел несколько метров, отделяющих его от меня, и преградил путь:
− Не хочешь спать − не надо. Пошли до той скалы, оставим там отметку, и потопаем дальше.
− Какую ещё метку? − я попыталась отодвинуть кота в сторону, но мой вес и его были столь разные, что, упираясь в него всеми четырьмя лапами, ваш экскурсовод всё же отодвинулась назад.
− Сообщим обитателям оазиса, что Рамзес и Шила ушли в город в поисках ответа на...
− Только когда будешь эту депешу царапать, древние письмена двуногих не повреди! − перебила я друга, − а то потом учёные будут ломать голову, кто и что писал!
Час спустя
Утверждает кот: «Пустыня,
как живая, ест и пьёт.
Жаль, когда её святыни
засоряет наш народ».
«Нефть, – глаголет кот учёный, –
может доброй быть и злой:
то коптит, а то с ладоней
не смывается водой».
***
Прибор-переводчик, висевший на груди у детей, вдруг испортился и стал транслировать речь ящерицы в третьем лице.
− Рамзесик, посмотри сюда, − Шила ткнула лапой в кусок породы, мимо которой они проходили, – это что такое? Это же не...
− Ты, права, это не.., − оборвал её кот, позёвывая на ходу, − пустынная местность, по которой мы сейчас топаем, много тысяч лет назад была морским дном, здесь плавали огромные рыбины, жили эти, как их, всё забываю... мо..мо..моллюски... Вот их окаменевшие остатки ты сейчас и трогаешь.
Рамзес хотел ещё что-то сказать, но вдруг резко остановился и втянул в себя воздух. Шила последовала его примеру и минуту спустя тихо прошептала:
− Совершенно незнакомый запах!
− Нефть, − недовольно мяукнул кот, − вон, видишь вдалеке высоченные палки-вышки? Это бурильные установки, с их помощью люди добывают из-под песка жидкую гадость.

− Но зачем же они достают то, что так противно воняет? − фыркнула ящерица.
− Делают из неё топливо, заливают его в свои автомобили и гоняют на них по пустыне. А она за это им мстит! − кот уселся на задние лапы, не зная, как поступить дальше, идти напролом через буровые установки или всё же обойти их стороной.
− Рамзесик, но пустыня же неживая? Как же она людям мстит?
− Песок наступает на их города, засыпая жилища по самые крыши. И вообще, с чего ты решила, что пустыня неживая? Она часть природы, и, конечно же, живая, как мы с тобой!

Шила вдруг обнаружила, что сидит рядом с небольшой чёрной лужицей.
− Рами, это и есть та самая нефть?
− Ага. Отползи подальше, ещё, чего доброго, испачкаешься, а с водой в этих краях туго. Да нефть просто так и не отмоешь. Что поделаешь, если люди, добывая её, совсем не заботятся о нас, коренных обитателях этих мест.
− Неужели двуногим совершенно безразлично, что с нами будет?!
− Хочется верить, что нет. Многие уже понимают, с природой нужно жить в мире и согласии..., − произнеся это кот неожиданно схватил ящерицу зубами и отпрыгнул в сторону.
− Рамзес. Немедленно отпусти меня. Не смей глотать, я же невкусная и к тому же мы друзья, а ими питаться неприятно! − заверещала Шила.
− Джипы. Будь они трижды поломаны, − буркнул кот, аккуратно опуская ящерку на песок, − носятся, где попало, туристов развлекают. А те мусор пластиковый выкидывают, пакеты, стаканчики и бутылки. А незнайки, вроде тебя, в них забираются, запутываются или, чего хуже, пытаются их есть. В общем, конец один и очень печальный.
− Это красота увиденного стирает людям память. Если уезжаешь восвояси − прибери за собой. Обязательно! Я постоянно убираюсь около своей норки, подметаю хвостиком... − Шила вздохнула и продолжила, − люблю, чтобы камушек к камушку был.
– Может, написать им послание на том большом камне, как нужно вести себя в пустыне по-человечески?
− Написать, конечно, стоит, напомнить им о том, что в пустыне они не одни, и главное, − не они здесь хозяева...
− Рамзесик! Гляди! Это мой друг скарабей! Надо же куда добрёл! Да ещё с такой тяжеленой ношей!

− Как поживаешь, круглоголовка? − жук остановился и вытер лапкой то место, где у людей выступает пот после тяжёлой работы.
− Представляешь, скарабейчик, мы с моим новым другом Рамзесом столько повидали! Я сейчас тебе всё расскажу. Надеюсь, ты не особо спешишь?
Скоро тёплый дождь прольётся,
увеличит Шила рост –
после дождика на солнце
отрастёт желанный хвост.

***
В этом месте Егорка и Дашенька дружно прервали рассказ ящерки:
− И жук, конечно же, подсказал тебе, что одинаковое и разное одновременно?
− Во-первых, перебивать экскурсовода крайне невежливо! Я вообще-то могу и обидеться! Во-вторых, начался сильный ливень. И не удивляйтесь! В пустыне хоть и редко, но такое явление природы случается, и в-третьих, я сама догадалась!
Сначала мы все трое бросились к спасительной расщелине в камне. Скарабей залез в неё целиком, я на две трети, а кот так и остался мокнуть снаружи. Ничего. Ему полезно, шкурка только чище будет...
− А почему ты не вся в щель поместилась? − полюбопытствовала Маша.
− Так хвост-то взял, да и вырос! Длинный такой, красивый, любимый. Вот он то и не поместился. Рамзес с ним сразу стал играться, несмотря на ливень. Коты, они во всем мире одинаковые! Им бы только забаву себе отыскать поинтереснее. А я в это время шептала скарабею на ушко: «Одинаковое и разное одновременно – это и есть родная пустыня. Наш общий дом!».
***
Заключение
Утро следующего дня
Всё кончается когда-то…
И у нас уже финал.
Только я, мои ребята,
до конца не рассказал.
Дело в том, что наши внуки
разыгрались неспроста –
захотелось по науке
им выращивать кота.
***
Сказать, что я и Ба-Лю, войдя в детскую, были удивлены − не сказать ничего. Мы были поражены увиденным.
Во-первых, внучата самостоятельно встали (без обыденных понуканий и уговоров).
Во-вторых, они (что случилось впервые!) сами (без посторонней помощи!) очень аккуратно заправили свои кроватки!
И в-третьих, и Машенька, и Егорка стояли на коленях и в четыре руки шарили под диваном, приговаривая:
− Рамзес, ну Рамзесик, выходи. Пожалуйста. Чего ты от нас прячешься?
Ба-лю не выдержала первой:
− Дети, признавайтесь сейчас же! Кто у вас под диваном прячется, или что вы там потеряли?
− Ну какие же непонятливые эти взрослые, − ответила за себя и брата Маша, − конечно же, там сидит самый настоящий кот − Рамзес. И никак не хочет выходить! Мы его уже полчаса зовём.
− До сегодняшнего дня, если мне память не изменяет, это домашнее животное звалось просто КотомКысом! − вставил свои пять копеек я.
− А теперь наш кот − Рамзес! − поднимаясь с колен, решительно возразила Машенька, − неужели вы не догадались, что он ближайший родственник того, из пустыни. Такой же рыжий, усатый и …
Внучка умолкла на полуслове, ибо пушистое животное мгновенно проскочило между её ног и умчалось на кухню.
Нам всем ничего не оставалось, как немедленно поспешить туда же.

Рамзес Первый, он же бывший КотКыс, выронил изо рта на пол давно потерявшуюся, покрытую пылью, игрушечную ящерицу, изготовленную всемогущими китайскими умельцами, после чего подошёл к своей миске и постучал по ней лапой, требуя законный завтрак.
− А всё же он хоть и домашний, но самый настоящий охотник! − констатировал Егорка, взбираясь на табуретку и доставая пакет с кошачьим кормом.
***

А мы с супругой заулыбались… Всё-таки не зря мы придумали для них это сказочное путешествие в пустыню – ребята надолго запомнят необычных обитателей пустыни: ящерицу-круглоголовку Шилу, тушканчика Амари, ядовитую змею Табалу, жука-скарабея, пустынного Беркута и песчаного кота Рамзеса.
Вот и кончились скитанья
по пескам и по жаре.
Но они прибавят знанья
нашей чудной детворе.

Районный центр где-то там, в глубине России. Отделение пенсионного фонда

− Дама, да вы, не имею чести знать ваше имя, отчество, куда же так спешите? У меня же отдышка и тахикардия, мне за вами никак… − солидных форм пенсионер, Иван Иванович Толстомясов семенил за сотрудницей учреждения, пытаясь на ходу изложить свою просьбу, − понимаете, мне в этом месяце дали только половину пенсии, а я, между прочим, писатель член литературного объединения «Седло Пегаса», мне питаться надо усиленно, чтобы творить! А как сочинять на полов... пенс…

Договорить он не успел, ибо женщина обернулась и ткнула в лицо посетителя формуляром:

− Читайте! Между прочим, во всех средствам массовой информации было опубликовано!

− Ой, Лукерья Ипполитова, простите, пожалуйста, − пенсионер прищурился и в тусклом свете энергосберегающих светильников всё-таки разглядел надпись на бейджике, украшающим бюст представительницы прекрасн… пол… − пенсионного фонда, − очки дома забыл, а без них, как…

− Элементарно, − оборвала старика Лукерья, тут чёрным по белому указано, что отныне и до скончания века пенсия привязывается к весу получаемого. Что непонятно?

− Ввв-всё! − промямлил Иван Иванович, − пытаясь унять образовавшуюся дрожь в коленях, − это как?

− Вот, непонятливый какой попался, − деланно возмутилась женщина, − там даже таблица представлена! За Вас знающие люди посчитали! Конкретно Вы сколько весите?

− Сто...сто... двадцать, − пенсионер отыскал в кармане очки, водрузил их на переносицу, но они сразу же совершенно самостоятельно полезли на лоб, − а какая разница?

− Огромная! − ступайте за мной, я сейчас Вам наглядно, на демонстрационной доске объясню, − Лукерья рывком отворила массивную дубовую дверь и втолкнула Толстомясова.

− Итак, повторяю вопрос! Ваша масса на сегодняшний день. Если точно не знаете, становитесь на весы, вот там в углу стоят, не беспокойтесь, импортные, китайские, точнёхонькие!

   Иван Иванович, словно агнец на заклание, поплёлся к указанной точке, на всякий случай снял туфли и выдохнув поставил ноги на холодный и ненадёжный пластик.

− Зря стараетесь, мы все ваши пенсионерские ухищрения учли и любую цифру всегда округляем! В большую сторону, − раздалось сзади, − итак, что мы имеем с гуся, то есть, я хотела сказать, с пенсионера? − Сто двадцать один, с копейками округляем, делим и того получаем ровно полпенсии. Вам абсолютно правильно начислили. Какие ещё претензии к фонду имеются?

− Ма-ма-материальные, то есть денежные, − глотая слюну молвил посетитель, − как я на гроши кушать буду, да ещё лекарства. И вообще, это безобразие, причём форменное! Я буду жаловаться, самому! − Писатель поднял палец вверх, − президенту! В конце концов, я за него голосовал!

− Не стоит утруждать главу страны по таким мелочам, − Лукерья устало опустилась на стул и продолжила, − объясняю ещё раз, но уже в последний! В Вашей литературной тусовке поэтесса есть?

− Ну, допустим, и что с этого. − Иван Иванович окончательно запутался, а потому округлил глаза.

− Сколько она весит?

− Если честно, я её не взвешивал, но она такая худенькая, стройная для своего возраста, выходит, мешок муки, с верхом, то есть килограмм шестьдесят. Но это только в одежде, а если без не…

− Не надо без! − В очередной раз оборвала пенсионера сотрудница фонда, − так вот, поэтесса, согласно циркуляру тринадцать, дробь тринадцать будет получать всё, как и прежде, и это будет по-честному. А вы, уважаемый, в прошлой, до пенсионной жизни, наверное, были руководителем, вкусно и много ели, то есть кушали, вот государство и решило, что пора с этим неравенством кончать. Наели лишнюю поэтессу, то есть я хотела сказать килограммы, извольте сесть на диету. И как только вернёте свою массу в указанную таблицу, милости просим к нам. Станете на весы, докажете стремление ко всеобщему пенсионному равенству, и с того же дня будете получать деньги без всякого понижающего коэффициента.

− Позвольте! − Иван Иванович от негодования хотел плюхнуться на стул, но промахнулся и брякнулся на пол, больно ударив то место, из-за которого к нему был применён этот злополучный коэффициент, − у меня есть знакомый баснописец, так тот вообще тощий как весло! В нём килограмм сорок, не больше…

− Таким будем доплачивать, немного, конечно, но всё же! Из тех денег, что с вас удерж...

От такой наглости Толстомясов окончательно утратил над собой контроль. Как в далёкой молодости резво вскочил с места и бросился к обидчице, олицетворяющей в этот момент весь огромный пенсионный фонд и его дубовые двери…

Но добежать не успел, ибо проснулся.

− Вставай дорогой, − супруга нежно погладила его по остаткам некогда солидной шевелюры, − только что пенсию принесли, повышенную. Государство расщедрилось, аж четыре процента добавило. Радость-то какая! Теперь заживём!

***

Ну а теперь рецепт отменного диетического блюда. Для экстренного похудания.

Готовим Оладьи из брокколи

по материалам интернета

НАМ ПОТРЕБУЕТСЯ:

Брокколи — полкило

Яйцо куриное — одно.

Молоко — четыре столовых ложки.

Мука — столько же.

Соль и перец - по вкусу

Разрыхлитель - одна маленькая упаковка

Масло растительное — любое, какое есть.

ГОТОВИМ:

Для начала кипятим воду. Солим и кладём в неё брокколи. Таймер на 3 минуты.

Затем воду сливаем. Даём остыть брокколи.

После чего отправляем в блендер, измельчаем до крупных кусочков. Можно и помельче. На ваш вкус.

Всё это перекладываем в касу, добавляем: молока, яйцо и соль. Муку сыплем медленно, это важно!

Тщательно перемешиваем, добавляем немного перца и разрыхлитель. (Он нужен для пышности наших оладий.)

Ещё раз перемешиваем до полной однородности. Оставляем. Таймер на семь минут.

Разогреваем в сковороде растительное масло. Затем выкладываем по паре столовых ложек теста.

Выпекаем оладьи до образования румяной корочки с обеих сторон. Затем наши оладьи выкладываем на бумажные полотенца, дабы удалить излишек масла.

Приятного аппетита!

Уважаемые читатели! В продолжение празднования Дня космонавтики мы предлагаем вашему вниманию фантастический юмористический рассказ Александра Ралота и соответствующий рецепт космической тематики.

Надзиратель Зет-19-54 с трудом выполз из портала пространственного перемещения и начал с ожесточением тереть виски. Трансгессирования^[1] на сверхдальние расстояния всегда вызывали у него приступ невероятной головной боли.

− Создатель! Благодарю тебя! Я дома! Триста шестьдесят пять оборотов этой чёртовой планеты позади, − сдам отчёт и тут же вручу ектению^[2] об отставке, − пронеслось в голове, − не могу больше. Всему есть предел, моему терпению тоже…

Зет-19-54 хотел было додумать эту мысль до конца, но не смог, ибо гравивихрь службы «Галактической надзирательности» подхватил его и понёс в сторону возвышающейся вдали башни любимой конторы.

Десять минут спустя по земному времяисчислению

Осминого-подобное «здравомыслящее» существо по имени Ре-ф-20-23 выползло из своей, оборудованной по последнему слову межгалактической техники, расщелины и, обхватив щупальцами Зет-19-54, усадив в плавающее на поверхности водоёма большое надувное кресло, пробулькало:

− Ну, ваш многотомный мысле-слив^[3] мы изучим позже, и всей коллегией, однако, сейчас прошу изложить общее впечатление о планете Три-эс-об-раз^[4]. Это ведь была уже далеко не первая командировка на неё, не так ли?

− Девятьсот девяносто девятая! Я провёл там, в общей сложности девять тысяч лет, то есть годовых оборотов планеты вокруг своего светила. И сил моих больше нет. Все нервные окончания изношены на девяносто восемь и семь десятых процента…

− Надзиратель! Остановитесь! С этого момента я требую от вас подробностей! Насколько мне известно, на закреплённой за вами планете просто шикарный климат! Температура окружающей среды колеблется в пределах всего лишь ста, с небольшим градусов, от плюс пятидесяти до минус пятидесяти, по их, как всё забываю, Цельсию! Моря и океаны занимают две трети поверхности планеты…

− Во-во! − бесцеремонно перебил Шефа Зет-19-54, − а они её, несмотря на это, называют…! Знаете как? − Земля! А, так сказать, разумные обитатели − чрезвычайно тупые существа. С ними бесконечно трудно иметь дело.

− Факты, Зет-19-54! Дайте факты! Всё, что Вы утверждаете, пока голословно! − при этих Ре-ф-20-23 сильно стукнул щупальцей по краю кресла, тем самым, чуть не опрокинув его!

− Да, сколько угодно! Я вам уже много раз докладывал, да всё без толку! − Зет-19-54, стряхнул с комбинезона капли воды и продолжил:

− Вначале своего первого посещения, я, сдуру, подарил им устройство под названием «подъёмный кран», и они с его помощью понастроили гробниц для своих правителей-фараонов, а затем разобрали подарок и выкинули в реку, имени какого-то Нила. В настоящее время далёкие праправнуки тех горе строителей никак не могут разгадать тайну веков! Как же эти сооружения, именуемые пирамидами, были возведены в пустыне? Идём далее. В их газетах, ну это такие печатные издания, на бумаге или на электронных носителях, помещается информация, что если человек, скажем – «рыба», то ему крайне нежелательно общаться со львом, близнецами или скорпионом!

− Ну, тут я с вами не соглашусь! − Шеф подпёр массивную голову парой щупалец, − в прошлом отчёте вы утверждали, что они изобрели эти, как их, напомните...э… ракеты. И даже летают на них в космос. Согласитесь, это весомый аргумент в пользу их цивилизованности!

− Всё, верно. Крутятся постоянно, вокруг своей планетки, правда, иногда ещё на соседнюю какие-то железяки зачем-то закидывают. Но всё население Земли утверждает, что мы, то есть некоренные жители, летаем...на… тарелках! На предмете повседневного питания! Как вам такое? И ещё, для примера, − надзиратель протянул Ре-ф-20-23у сложенный вдвое кусочек картона, − убедитесь сами. Это их удостоверение личности, именуемое паспорт. В него почему-то никогда не вклеиваются фотографии с улыбающимися или смеющимися физиономиями. И тем не менее эту картонку люди постоянно таскают с собой и показывают по первому требованию!

− Да. Согласен. Противное лицо, я бы не побоялся этого слова − страшное! − Глава службы «Галактической надзирательности», поморщился и отбросил артефакт в сторону, − А как по-вашему? Кто более тупой, их самки или всё же самцы? − в этом вопросе нужно обязательно разобраться.

− Оба вида, того, мягко скажем, недалёкие! Но самк... то есть женщины, на мой взгляд, тупее.

− Это ещё почему? Обоснуйте.

− Потому что им ни в коем случае нельзя об этом говорить или даже намекать. Обидятся! И могут…

− Что могут? − Зет-19-54, почему вы всё время, чего-то недоговариваете?

− На что способны женщины планеты Земля, Вам лучше не знать. Ибо они способны на всё! Причём как в положительную сторону, так и в отр…

− Это, наверное, потому, что особи мужского пола, недостаточно хорошо ухаживают за своими...э… дамами? Те, естественно, недовольны и... как правильно выразиться? − Злятся, обижаются.

− Шеф, всё гораздо сложнее. Дело в том, что самцы-мужчины периодически приносят и дарят предмету своего возжелания срезанные мёртвые цветы.

− И, конечно же, женщины этим фактом, понятное дело, оскорблены?

− Ничуть не бывало. Они радуются, называют подобные подношения букетом и ставят их в вазу. Но при этом число цветов всегда должно быть нечётным. Это очень важно! − Зет-19-54 многозначительно поднял палец вверх.

− Понятно, что ничего не понятно. Вы утверждали, что земляне все тупые, так какая им разница, какое количество цветов окажется в вазе. Логично рассуждая − чем больше, тем лучше. Согласитесь, наблюдатель, что я прав?

− А вот и нет. Ибо, на их взгляд, нечётное количество − символ смерти. Например − три, пять или семь цветков, к любви, а восемь или десять к похоронам.

Услышав это, шеф задумался на десять земных минут, а потом рявкнул:

− Элементарный, банальный алгоритм! Две тысячи пятьсот один к любви, две тысячи пятьсот два к смерти и так далее.

− Ничего подобного. Обе цифры к смерти! Причём долгой и мучительной! Если мужчина потратит деньги на приобретение такого количества цветов, женщина его убьёт, однозначно! Я же вам говорил, их самк... то есть особи противоположного пола способны на...

− Зет-19-54 можете не продолжать, на Три-эс-об-раз, с такой логикой населения, Вы больше ни ногой. Наша контора обязана заботиться о здоровье своих сотрудников. После отпуска полетите на Альдебаран. Там обитают эти, как их, всё забываю, вспомнил − динозавры! Уверяю, с ними вам будет гораздо проще найти общий язык и подружиться!

А теперь готовим блюдо под названием «Инопланетянин»

(по материалам интернета)

НАМ ПОТРЕБУЕТСЯ:

Мясо любое, филе — пол килограмма,

Луковица — одна,

Четыре яйца,

Мука - три-четыре столовые ложки,

Сметана – то же самое,

Один болгарский перец,

Соль, перец, приправы − по вкусу.

ГОТОВИМ:

Мясо с луком в мясорубку. Самая мелкая сетка! Это важно! Затем добавляем одно яйцо, муку, солим, перчим и тщательно перемешиваем. Делаем шарики.

Варим в кипящей воде, пока не всплывут. Достаём их шумовкой.

Перец режем кубиками, затем достаём формочки для кексов. В каждую кладём по шарику, а по краям кубики перца.

Три яйца смешиваем со сметаной и солим по вкусу.

То, что получилось, заливаем в наши формочки. Духовку греем до двухсот градусов. Кладём формы. Таймер на двадцать пять минут.

Достаём. Даём немого остыть и быстрее на стол. Пока инопланетяне не утащили!

[1]— термин неклассической философии, фиксирующий феномен перехода непроходимой границы, прежде всего — границы между возможным и невозможным.

[2]− прошение, заявление (синоним).

[3]− нематериальный отчёт о проделанной работе за год.

[4]− сокращение − Третья в солнечной системе, обитаемая, населённая разумными существами.

Чтобы разбогатеть, надо всегда помнить о трёх вещах.
Первое — бережливость. Второе — бережливость к сбережённому.
Братья Вайнеры, “Лекарство против страха” Пожилой еврей дарит внуку ботинки:
— Возьми, Фима, и носи аккуратно!
Через месяц Фима прибегает к деду:
— Деда, твои ботинки порвались!
— Как, порвались?! Такую обувь испоганил! Мой отец эти ботинки десять лет носил, я — семь лет носил, отец твой — пять лет носил, а ты за один месяц уничтожил!
Анекдот
− Дядя Абдукахор, расскажите, пожалуйста, о том времени, ну об эссесерном. Я же родилась, когда от него только картинки и остались, да фильмы, правда, очень хорошие. Пересматриваем их с мамой раз по пять! − дочь Даша поставила на стол перед нашим гостем из Средней Азии расписное блюдо с аппетитно пахнущей самсой, приготовленной, по его же рецепту (и если честно, то с его помощью!), − а то, у отца не допросишься. Ему всё некогда. Видите ли, ему очередной детектив, про какую-то там Крулевскую срочно дописать надо.
− Понимаешь Гўзаллик[1], − мой товарищ называл девушку исключительно так, на узбекский манер, − нэ сказать, что тогда мы жили бэдно. Это не так. Покушать всегда было, спали тоже нэ на улице, а если и на ней, то исключительно по собственному жэланию и только лэтом. Когда в комнатэ жарко. Кондиционеры правда уже были! Но исключительно в конторах, и только в кабинэтах началства! Бэрежливы мы все тогда были. Очень. Всё бэрегли. Вот допустим, тебе подарили на дэнь рождения новые импортные кеды или даже кроссовки. Что ты будешь делать?
− Немедленно побегу к подружкам хвастаться, − ни минуты не задумываясь протараторила Даша.
− Э нет! Так не пойдёт. Их надо срочно к сапожнику нести!
− Зачем. Они же новые? − девушка округлила глаза.
− Чтобы такая обувь дольше носилась, на подошву обязательно надо резиновую накладку приклеить. Чтобы сносу не было. Ведь другую пару, если и подарят или удастся купить, то очень нескоро. Опять же обнова денег стоит. И порой, не малых.

− А я мамино пальто, много лет донашивала, − вмешалась в беседу моя супруга, − перелицованное.
− Какое? − Даша удивлённо посмотрела на мать, − никогда не слышала такой глагол! Это как?
− Понимаешь доча, это, к большому сожалению, устаревшее слово означает поменять изнаночную сторону вещи на лицевую. Видавшее виды пальтишко, аккуратно распарывали по швам, меняли лицо наизнанку и снова сшивали. Так как внутри ткань не выгорает и не пачкается, то перелицованная вещь выглядела как новая, почти.
− А помнитэ, как я вам помогал однокомнатную квартиру обустраивать. Профком выделил бэсплатно! Как молодожёнам-передовикам производства, − Абдукахор поднялся с места и подойдя к стене, погладил яркие финские обои.
− Ещё бы, мы тогда всех гостей, пришедших на новоселье, угощали не пловом, а банальной рисовой кашей, а отвар в отдельную большую кастрюлю сливали, − в глазах жены запрыгали весёлые чертенята.
− Ма! Зачем? − дочка смотрела то на супругу, то на гостя. Ждала разъяснений.
− Элементарно, Ватсона-ханум[2]. Слушай сюда и запоминай. В нашей теперешней неспокойной жизни, полной всяких там, эмбарго и прочих запретов и такие знания могут пона-до-бить-ся.
***
Тебя же, дорогой читатель, я прошу, за моего друга Абдукахора закончить монолог и поведать всем нам, для чего рисовый отвар в те далёкие времена, пригодился находчивым новосёлам?
И для чего они смазывали края куска сыра (любого, какого удавалось достать) подсолнечным (или хлопковым) маслом.

---

[1]− красавица (узб.)
[2] − Госпожа; дама, красотка; присоединяется к женским именам, придавая оттенок уважения.

Александр Ралот и Алёна Коссаковская, стихи Николай Дик

Бычок-золупарик
Очень даже интересно
и особенно полезно
знать о хищниках побольше,
чтобы жить на дне подольше.

Например, как золупарик
с головой большой, как шарик -
он повадки знал акул,
от зубов и улизнул.
***
− Запомните, пескарики! Акулы бывают разные.
− Голубые и красные, − тихонько съехидничал Джоки, так, чтобы его услышал лишь сосед по камню, рыбёнок по имени Скумбрик.

Скумбрия
Меж тем учительница продолжала:
− Существуют очень большие акулы и маленькие. И что удивительно, чем они больше...
− Тем страшнее, - выкрикнул с места Джоки, − Мне папа рассказывал, что в тёплых морях водятся такие огромные, преогромные акулищи, их ещё называют тигровыми. У них такая огромная пасть, что эта рыбища зараз может проглотить целую стаю!
− Джоки, не надо кричать! Слух у меня, как и у большинства рыб, превосходный. Конечно, в отличие от двуногих и четвероногих, топающих по суше, ушей у нас нет. Зато рыбы имеют встроенное внутреннее ухо. Им мы воспринимаем колебания воды, в том числе и твою болтовню! − при этих словах Карповна трижды постучала хвостом по каменистому дну, призывая учеников к вниманию, после чего продолжила:
− Игла, ты пригласила на сегодняшний урок осьминожку?
− Да, конечно, вон сидит в углу, прячется.

Осьминог
− Дружок, сделай милость, выпусти немного чернил, нам надо кое-что записать, − обратилась Ласточка к гостю, − а вы дети, макаете ваши плавнички в чернильные облака и записываете: тигровые акулы для рыб совершенно безопасны, ибо они питаются планктоном, который состоит из мелких организмов, свободно плавающих в воде. Записали? Тогда продолжим.

Тигровая акула
Ещё одна особенность всех акул − сменные зубы. Они всё время растут, затем выпадают, но вместо старых появляются новые. Поэтому дно морей и океанов, в местах их обитания, усеяно использованными акульими зубами…

Зуб Акулы
Карповна не договорила, ибо в этот момент в узкую щель, именуемую дверью, влетела большая рыбья голова и защёлкала своей пастью.
Все пескари, не мешкая ни секунды, дружно попрятались под камни-парты.
На месте осталась лишь невозмутимая учительница.
− Рыбята, можете спокойно выплывать и не бояться: поверьте мне, это всего лишь «бычок» или «золупарик», извините, не я дала ему такое странное имя. Большие двуногие, люди, так его обозвали. Но дело не в имени рыбы, а в её строении. Смотрите сами, − Карповна подняла со дна палочку и стала тыкать ею в незваного пришельца.
− Видите, голова крупнее, чем тело, и если он застрянет, то дальше уже не пролезет.
− И что теперь с этим бычком будет? − поинтересовалась староста, − он может плавать хвостом вперёд?
Ласточка ещё раз постучала палочкой по голове глупой рыбы:
− Если этот золупарик сможет включить заднюю скорость, то с радостью уплывёт от нас, и будет мотать себе на усы, хотя их у данного вида рыб не имеется, в общем, запомнит хорошенько, что нельзя лезть туда, откуда не вылезешь!
− А если нет? − выкрикнул с места Скумбрик.
− Ну, тогда в нашей школе появится новое наглядное пособие по теме «Хищники и их зубы».

Фантастическая юмореска

− Чесноков! Ты себя в зеркале видел? − супруга Зинка, встретив мужа в прихожей, положила руки на бёдра и продолжила, − опять нализал-си! Что на этот раз? Какой повод? Неужто премию квартальную обмывали? Или кого-то уволили, и он в бухгалтерии отходную устроил?
− Ни-то, нии-дрр-ру-гое, ни тр-тр-третье! Отпуск у меня! Завтра! Забыла, что ли? Его и от-от-ме-чали. Не нами ззза-ве-де-но! Тр-тр-традиция, понимаешь, такая! − Чесноков с трудом опустился на табуретку и стал снимать туфли.
− Марш в ванную и спать! На диване! Ещё не хватало, чтобы ты в спальне на меня перегаром дышал! А завтра с утра, коль ты отпускник ,− едем к маме! Картошку полоть и колорадского жука в банки собирать, считая каждую особь. Ты же бухгалтер, значит, всех букашек, на учёт поставишь!
Чесноков устало кивнул соглашаясь.
Десять минут спустя
Зинаида, заслышав знакомый храп и тяжко вздохнув, накрыла мужа стареньким пледом.
***
На удивление, сегодня Чеснокову снился не опостылевший тёщин огород, после общения с которым ужасно болела спина и тянуло ногу, ему привиделся, располагавшийся неподалёку от его работы, районный суд.
***
− И с кем Вы, гражданин, намеренны судиться? Если с женой, то Вам вон в тот дальний кабинет:
− Видите очередь, во-во, все они на развод и раздел имущества заявление спешат подать! − весьма упитанная женщина, в судейской мантии и квадратной шапочке, и почему-то с современным бейджиком, с надписью «Судья Несправедлихина Анна Филиповна» указала пальцем, украшенным аж двумя кольцами, вконец длиннющего коридора.
− Не-е, я свою Зинку люблю. Хоть она, порой и быв…, вот моё заявление, читайте там всё изложено, − бухгалтер протянул служительнице Фемиды[1] аккуратно исписанный листок.
Минуту спустя очки у Анны Филипповны самопроизвольно полезли на лоб, и она, недолго думая, схватила Чеснокова и затолкала в пустой кабинет.
− Такое резонансное дело буду рассматривать лично я! Раз в жизни выпадает! Это же самый настоящий прецедент! За него меня обязательно повысят, до… − при этих словах Анна Филипповна подняла окольцованный палец вверх, − до верховного, или даже Конституционного суда!
Итак, приступим. Не будем тянуть кота за причинные место. Вы, гражданин Чесноков, обвиняете во всех смертных грехах, своего верного товарища и, не побоюсь этого слова, собутыльника! Всё верно?
− Совершенно точно, Ваша честь! Он, злыдень, во всём виноват. Если бы не постоянное общение с ним..., я бы уже давно был главным... Бухгалтером.
− Вам есть что возразить? − судья кинула взгляд в угол комнаты, где сидела, качая кривыми ножками… бутылка марочного коньяка, с этикеткой «Арарат — три звезды».
− Обидно и досадно, когда на тебя возводит поклёп лучший друг, − начала свой монолог бутылка и всхлипнула, то есть булькнула, − мы с ним знакомы, можно сказать, с детства. Ведь папашка евойнный, слыл лучшим сомелье[2] города!
− Да, мой отец был самый настоящий алког… трудоголик, − перебил ответчицу Чесноков, − и сгорел на работе. В прямом смысле этого слова. Однажды из-за того, что у него, профессионально, дрожали руки, не успел поймать горящую бутылку, во время очередного фаер-шоу.
− Не смейте перебивать оппонента, − рявкнула Несправедлихина! − здесь вопросы задаю только я. Понятно?! Итак:
− Господин или госпожа «Арарат», извините, никак не определю вашу половую принадлежность. С одной стороны − Вы, коньяк, но с другой, обыкновенная бутылка. Не в этом суть. Расскажите − он к Вам приставал? Где, когда, при каких обстоятельствах?
− Да постоянно! И в подъезде, и на перроне вокзала, в кабинке для голосования, до и после экзаменов и зачётов, и на столе, и под ним…, продолжать?
− Достаточно. Этот вопрос будем считать изученным и закрытым. Истец[3], тепер я обращаюсь к Вам, − почему же Вы решили подать на него, на неё, неважно, заявление в суд? Оно нанесло вам материальный ущерб?
− Ещё какой! Во-первых, − бухгалтер начал загибать пальцы… − но истица его бесцеремонно перебила:
− Да, на, забери… мне от тебя ничего не нужно! Судья внесите в протокол, возвращаю:
Зажигалок утерянных − восемнадцать, разбитых экранов смартфонов − три, волос с ноги − одна тысяча девятьсот штук… И не смотри на меня так, удивлённо. Забыл, как кричал: «мужики, а давайте мне ноги побреем и волосы на голову прикрепим, я лысеть начал».
Услышав это, бухгалтер вскочил с места и ринулся с кулаками на ответчика:
− Ну, всё! Тебе хана! Сейчас выпью всю, до дна, а потом разобью! И больше ни капли! До конца жизни!
***
− Эй, Чесноков, ты что там до конца жизни? Не поняла? − Зинаида протянула супругу кружку с крепким чаем, − пей вместо рассола. Тоже помогает. И бегом собираться. Электричка в Лягушковку ждать не будет. А мама ждёт. Ей грубая мужская сила, ой как нужна. Да и воздух, сельский он любое похмелье в два счёта…
А теперь будем готовить Ризотто, по рецепту одного известного судьи, не менее известного телевизионного кулинарного шоу.

По материалам интернета
НАМ ПОТРЕБУЕТСЯ:
Рис, наш Краснодарский, самое то! – полтора стакана
Луковица − одна. Средних размеров
Оливковое или кунжутное масло – примерно три столовых ложки
Вино белое, можно простое, не марочное – одна стопка
Куриный бульон – пол литра
Сливочное масло – грамм тридцать будет достаточно
Пармезан или любой твёрдый сыр тертый – грамм сто или чуть меньше
Грибы, овощи и мясо - по вашему желанию.
ГОТОВИМ:
Перво-наперво жарим наш (на растительном масле!) лук, пока не начнёт менять цвет! Добавляем рис. Таймер минут на пять-семь.
Выливаем на сковородку с рисом вино. Помешиваем, быстро, пока вино не испарилось.
Наш бульон льём частями. Сначала половину объёма и уменьшаем огонь до минимума. Потом потихоньку льём вторую половину.
Минут через десять попробуем рис «на зуб», он должен быть аль-денте (то есть мягкий, но сердцевина всё ещё твердая и остается на зубе).
После этого кладём сливочное масло. Перемешиваем. Добавляем сыр (тёртый!) и снова мешаем. Проделываем это до тех пор, пока не получим кремовый цвет нашего блюда.
Всё. Если есть желание, то добавляем отдельно сваренные грибы, овощи или мясо, ещё раз мешаем и подаём на стол.

Если человек в невыносимых условиях спасал не кого-то, а себя самого, − он герой?
Её сын считал, что да! Безусловно! Поэтому и выбил на её могильной плите:
«Героиня острова Врангеля»[1]. 1921 год. Штат Аляска. Город Ном
Сегодня бар «Бешеный гризли» был забит до отказа. Хозяин уже не раз ходил в подсобку, чтобы притащить оттуда любой предмет, на который посетитель мог опустить свой зад, потягивая свою порцию «Лагера»[2] или «Бурбона»[3].
И причина такого ажиотажа была не в том, что вблизи города отыскали очередную золотоносную жилу, а в предстоящей речи известного всей Америке, а заодно и Канады, полярного исследователя, этнографа и писателя Вильяма Стефануса. Он колесил со своими лекциями по всей Северной Америке и, наконец, добрался до самой её окраины.
***
Дождавшись, когда выкрики и свист смолкнут, Вильям отложил в сторону исписанные листки и хорошо поставленным голосом произнёс:
− В доброй тысяче километров отсюда и в сотне километров от побережья русской Сибири болтается в Ледовитом океане клочок суши, именуемый островом Врангеля. Формально он принадлежит большевиками, но им сейчас явно не до него. А вот японцы очень даже могут...
− Если ты агитируешь нас отправиться туда, то это сомнительная затея, − бесцеремонно перебил оратора один из завсегдатаев, − даже для опытных путешественников, такое не по зубам. Шкура, как и жизнь, у каждого из нас − одна!
Все разом одобрительно загудели:
− Покупаю припасов на полгода, нанимаю команду из четырёх крепких парней. Плачу щедро. Делать на острове особо ничего не надо. Нанимаете инуитов[4]. Те станут охотиться, готовить вам еду и шить одежду. У них есть опыт выживания в экстремальных условиях, в отличие от каждого из вас, − орал Стефанус, перекрикивая галдящих посетителей, − увы, правительство Канады, не желает вмешиваться в это дело, приходится мне его заменять. Да будет вам известно, что я более пяти лет прожил за полярным кругом и авторитетно заявляю, что тамошние места исключительно богаты дичью и остров вполне безопасный, несмотря на страшные байки, которые о нём здесь распространяют.
Тех, кто отправится в экспедицию, потомки будут помнить вечно, как бесстрашных парней, создавших плацдармом для будущих трансарктических перелётов, в плохо освоенном регионе нашей планеты.
День спустя. Одна из улиц Нома
Эскимоска Ата Бликж брела по улице, еле передвигая ноги.
Грустные мысли в её голове сменяли одна другую. Вспомнила, как будучи восьмилетней девочкой, ей вместе с сестрой пришлось на санках вести отравившегося и впавшего в беспамятство отца в Ном, расположенный в сорока пяти километрах от их жилища. Пройдя полпути, дети поняли, что папа умер, и повернули обратно.
Денег не стало совсем. И тогда маленькую Ату передали на воспитание супружеской паре миссионеров. Те не имели ни малейшего понятия об образе жизни коренных народов и особенностях выживания в условия Севера, но выучили приёмную дочь вести домашнее хозяйство, варить еду «белых людей», бегло говорить и читать по-английски.
Прошло ещё восемь лет, и девушка сбежала. Недолго думая, вышла замуж за погонщика собак Бликжа. Родила трёх деток, из которых выжил только один, Берт. Слабенький и к тому же больной туберкулёзом.
Муж свирепствовал. Бил Ату, частенько морил голодом, и, в конце концов, бросил одну с сыном в глуши, на далёком полуострове.

Пришлось женщине второй раз в жизни погрузить самое дорогое на свете − пятилетнего сына на сани и идти в город. На этот раз целых шестьдесят километров.
Зарабатывала деньги как могла. Нанималась в дома уборщицей, шила, готовила пищу. Платили крохи. Денег едва хватало на себя. И ей ничего не оставалось, как отдать ребёнка в сиротский приют.
Теперь у неё была только одна мечта накопить достаточно денег, чтобы забрать малыша Берта и отвести его в далёкий Сиэтл, говорят, что тамошние врачи знают, как вылечить туберкулёз.
***
Дорогу женщине преградил полицейский Джордан.
Ата ойкнула, возвращаясь из своих размышлений в реальный мир.
− Я что-то нарушила? − молвила женщина, − понимая, что ни на какой штраф, даже самый минимальный у неё денег нет.
− Пятьдесят долларов, − гаркнул тот.
− Сколько? − голова у Аты закружилась и она, чтобы не упасть прислонилась к стене дома.
− Вот дурёха! Ты только не вздумай здесь в обморок от радости. Неси, потом тебя в участок. Оно мне надо, − полицейский улыбнулся и продолжил:
− В арктическую экспедицию людей набирают. Им нужна швея, говорящая по-английски.
Поплывут куда-то там, к белым медведям.
− Нет, нет и нет! − закричала женщина. Тут мой сын в приюте, я должна…
− Дура! Самая настоящая! Полсотни баксов в месяц! Сумасшедшие деньги! Плюс полная экономия. Будешь жить на всём готовом. Ничего покупать не надо, да и негде!
− Через два года я скоплю столько, что смогу забрать мальчика из приюта…, − она ещё что-то думала, а голова, сама по себе, уже кивала, в знак согласия.
Сентябрь 1921 года. Борт корабля «Попутная волна»
Женщине обещали, что в экспедиции будет много её соплеменников, среди которых она не будет чувствовать себя одинокой, однако к назначенному времени никто из эскимосов в порт не пришёл. Не стал участвовать в экспедиции и её организатор Вильям Стефанус.
Узнав это, Ата хотела сбежать, но было уже поздно, матросы споро отдали швартовы[5].
По пути к острову сделали одну короткую остановку, в русских землях, но
местные жители, так же, как и американские на далёкую землю плыть отказались, однако, за большие деньги, продали одну кожаную лодку.
Из дневника Аты Бликж
16 сентября 1921 года
На остров высадились вшестером. Я, кошка Вик и четверо мужчин:
Ал Крауод, Милн Гол, Ред Мауер и Торн Хайт.
Как и предполагалось установили на высотке флаг «Юнион Джек». Затем подписали бумагу, в которой сообщалось, что отныне эта территория считается владением Британской империи. Документ передали экипажу корабля, который, тут же отправился в обратный путь.
***
Мужчины начали обустраивать наш лагерь. Я же пошла вдоль берега. Не хотела, чтобы они видели, как я плачу.
Этот Врангель показался мне огромным, бескрайним. Получается, что Стефанус меня обманул. Утверждал, что мы поплывём на маленький, уютный остров.
Пройдя несколько километров, повернула назад. Просто гулять, без дела, нечестно по отношению к мужчинам. Расположилась в отведённом мне месте и занялась шитьём.
Несколько месяцев спустя
Жизнь новоявленных островитян вошла в привычный ритм. Было сооружено достаточно надёжное укрытие от снежных заносов. Мужчины фиксировали всё происходящее в журналах, регулярно снимали показания с метеорологических приборов, по мере надобности охотились, добывая пропитание для себя и ездовых собак.
Ата шила для них надёжные и тёплые парки[6], готовила пищу.
По вечерам Ал веселил всю компанию анекдотами, а женщина пела национальные песни.
Однако Ред Мауер и Торн Хайт выяснили, что дичи на этот негостеприимном острове гораздо меньше, чем предполагалось.
Из дневника Аты Бликж
Январь 1922 года
За месяц мужчины добыли всего девять лис и одного небольшого тюленя.
Если распределить это мясо равномерно, то можно попытаться дотянуть до весны.
Я так полагаю, что моим горе-охотникам просто не хватает опыта в этом ремесле. Никто не учил белых людей незаметно подкрадываться к добыче. И я в этом не могу им помочь, ибо воспитывалась в городе в семье не охотников, а миссионеров.
Поймала себя на мысли, что очень тоскую по большой земле.
И виной тому − Хайт. Он относится ко мне с каким-то презрением. Никогда не назовёт по имени, а кличет − женщиной или глупой бабой.
Чтобы найти на него управу, однажды, по лисьим следам, забрела вглубь острова. Надеялась, что встречусь там с добрыми духами животных. Они подскажут как правильно поступить или призывают меня к себе, превратив в лису или какого-нибудь иного зверя.
***
Члены экспедиции даже не пытались экономить привезённые с собой припасы. Надеялись, что к лету приплывёт обещанная шхуна. И предстоящее событие бодрило, вселяло надежду. Однако ни летом, ни осенью корабль так и не пришёл.

***
Сильнейший шторм в начале июня, образовал вокруг острова гигантскими ледяные торосы, преодолеть которые не удалось бы даже военному кораблю.
Через два месяца лёд вокруг острова схватился ещё крепче.
В сентябре небольшое судно «Плюшевый Гризли» нескольких дней пыталось преодолеть возведённую природой преграду, но безуспешно, после чего с повреждённым винтом, вернулось в Ном.
***
Островитяне уже смирились с тем, что им придётся самим выживать ещё месяцев восемь, до следующей навигации.
Но через три месяца ситуация стала критической. Животные либо уплыли, либо разбрелись по разным уголкам. А на длительные вылазки у мужчин уже не хватало сил. Скудный рацион и бесконечная полярная ночь давали о себе знать. У одного уже появились первые симптомы цинги.
Надо было срочно перемещать лагерь, потому что запас древесины был вырублен на две мили вокруг.
Из дневника Аты Бликж
Середина зимы 1923 года
Ал Крауод, Милн Гол и Мауер ушли на большую землю за помощью.
Помогла им собрать сани. Впрягла в них пять наших оставшимся в живых собак.
Положила в дорогу: три буханки чёрствого хлеба, две банки тюленьего жира и значительную часть оставшихся запасов.
Да пусть способствует им удача.
p.s. Сегодня градусник показал температуру − минус 56 градусов, по Цельсию.
***
Хайт сильно болеет. Жалуется на скованность в спине, боли в суставах.
Теперь на мне всё. Я и охотник, и дровосек, и кухарки, и сиделка. Очень надеюсь, что мой пациент как можно быстрее поправится.
Жить тогда станет легче.
Сегодня впервые поставила ловушки. Получилось. Поймала лису. Обработала. Принесла дров. Подчинила дымоход. Учусь стрелять.
Пуляла по пустым жестяным банкам из-под чая.
Первое июня 1923 года
Долго не писала. Было некогда. Работа занимает всё время.
Наконец, дошла до далёкой гавани. Нашла гнездо чаек. Принесла в лагерь много яиц и битой птицы.
Хайт сильно ослаб. Не может проглотить мясо. Пил только сырые яйца, и то только тогда, когда я держала ему голову.
Поскольку он уже не встаёт, то приходится убирать за ним ночной горшок, прикладывать к онемевшим ногам грелки с тёплым песком, а под спину и мешки с остатками крупы, чтобы избежать пролежней.
Но он почему-то продолжает смотреть на меня с ненавистью, будто это я виновата в его болезни. Ругал последними словами.
Убежала. Долго плакала.
Торн не должен видеть моей слабости. Надо сделать всё, чтобы он не умер и дождаться спасительного корабля.
23 июня 1923 года
Сегодня его не стало. Умер ночью. Во сне.
У меня совсем нет сил похоронить Хайта.
Оставила его тело лежать в палатке. Со всех сторон обложила его пустыми коробками и ненужными, поломанными инструментами. Так, чтобы вездесущие белые медведи не смоги добраться.
Теперь я совсем одна. Придётся всё делать за мужчин.
Надо научиться фотографировать и правильно ставить капканы.
Патронов осталось мало. Наверное, белые медведи это чувствуют и уже шатаются совсем близко.
р.s. Написала завещание. Кто его найдёт.
«Прошу моё арктическое жалованье между мамой и сестрой.
Её же прошу позаботиться о моём сыне. И отвезти его на лечение в большой город Сиэтл.»
***
Ата сделала то, о чём не догадались мужчины. Взяла, да и соорудила неподалёку от лагеря смотровую площадку.
С неё наблюдала за движением животных и, выждав удобный момент, стреляла, не расходуя попусту драгоценные патроны.
Каждая охота требовала большого мужества.
Обнаглевшие медведи шатались совсем близко, чувствуя в ней, лёгкую добычу.
Но после нескольких неудачных попыток пара хищников всё же поплатилась за это жизнью.
Дополняли её рацион птичьи яйца, которые женщина жарила на медвежьем жире.
***Единственной отрадой Аты всё это время осталась кошка Вик.
Животное быстро приспособилось к экстремальным условиям. И чувствовало себя гораздо лучше людей, самостоятельно охотилась на пернатых или жалобно мяукала, выпрашивала остатки еды у женщины.
Из дневника Аты Бликж
Август 1923 года
Вероятнее всего, я лишилась бы рассудка, если бы не эта пушистая попрошайка.
А её мурлыканье было лучшей музыкой, которую я когда-либо слышала.
***
Ночи опять стали длиннее и холоднее.
Пару раз показалось, что я слышала корабельный свисток. Бежала на берег, но это был лишь звук ветра или крики чаек.
19 августа 1923 года
Отважная «робинзонка» запомнила этот день на всю жизнь. Ибо Бог, наконец, явил чудо!
К острову после нескольких неудачных попыток смогла причалить шхуна, со спасательным отрядом.
***
Теперь уже не скрывая льющихся градом слёз, Ата срывающимся от волнения голосом спросила, как здоровье её сына?
Затем стала искать глазами Крауода, Гола и Мауера.
Она искренне считала, что её товарищи обязательно должны быть на этом судне.
Но все члены команды, к сожалению, ничего не слышали о судьбе трёх других полярников.
По всему выходило, что никто из них так и не смог добраться до берега.
***
Из отважной пятёрки смогла уцелеть на этом свете только та, которая меньше остальных была готова к подобным приключениям!
Год спустя
Гражданская война в нашей стране, наконец, завершилась. И Советский Союз из слабой и разрушенной страны превратился в крупнейшую мировую державу.
В 1924 году на остров Врангеля прибыл военный корабль «Красный Октябрь».
После чего все поселенцы были немедленно арестованы и вывезены, а земля вновь перешла под контроль СССР.
***
Владение этим уникальным островом позволяет контролировать территорию шириной в две сотни километров.
В заключение несколько слов о Российской военной базе "Полярная звезда", расположенной на острове Врангеля.
Всем известно, что по Беринговому проливу, проходит Северный морской путь.
"Полярная звезда " имеет очень важное значение, так как именно здесь проходит морская граница с Соединёнными Штатами, а там, на Аляске размешена большая военная база противника.
Наши военные доставили на островную базу особенную технику, которая может передвигаться в сложнейших климатических условиях. Стоят там на защите дальних рубежей Родины знаменитые "Панцири "…, впрочем, что там стоит, и в каком количестве знают те, кому об этом и положено знать!

---

[1] − https://m.fishki.net/2904171-ada-bljekdzhek-istorija-zhenwiny-v-odinochku-vyzhivshej-v-arktike.html?ysclid=lg39fkzkd7657076011 © M.fishki.net
[2] − популярный сорт американского пива.
[3] − сорт американского виски.
[4] − этническая группа автохтонных народов Северной Америки.
[5] − отвязать канаты, удерживающие корабль у причала, в тот момент, когда он собирается уходить в плаванье.
[6] − Эту необычную одежду придумали эскимосы.

на основе реальных событий

9 июня 1972 года. Дом культуры, пятница, вечер
Обычно в этот день в актовом зале бывает многолюдно. Уставшие за неделю рабочие завода всех возрастов с удовольствием приходили сюда послушать доморощенные коллективы, посмотреть спектакли, поставленные силами всё той же самодеятельности. Порой, здесь выступали и профессиональные певцы и музыканты из местной филармонии.
Но сегодня ожидалось нечто совершенно особое, а именно первый концерт на публике вокально-инструментального ансамбля «Кузнечики».
За полгода до этого. Декабрь 1971 года
Директор в своей новогодней речи, неожиданно и публично пообещал молодёжи, что если те три месяца кряду будут давать по сто двадцать процентов плана, то он изыщет средства на приобретение электрогитары, барабанной установки и даже поручит завхозу раздобыть дефицитный электронный музыкальный инструмент “Лель 22”.
Мало кто ожидал, но ребята из кузнечного цеха, поднатужились и выдали за первый квартал − сто сорок восемь и шесть десятых процента!
Так на свет появился Вокально-Инструментальный Ансамбль или попросту ВИА «Кузнечики». Секретари парткомов КПСС и ВЛКСМ[1] единодушно выступили против такого непритязательного названия. Но Лёха Котов, взял, да и провёл в цеховой стенгазете опрос, мол кто «за» и кто «против». И имя ВИА, придуманное им же, победило, ввиду явного преимущества.
***
Где, как и за какие деньги завхоз Игнатыч раздобыл музыкальную аппаратуру, история умалчивает, но однажды, в начале весны, на территорию завода въехал грузовик, под брезентовым пологом которого позвякивали тарелки барабанной установки «Драмкит».
− Ударникам труда, − ударные инструменты, − скаламбурил завхоз, вытирая носовым платком лысину, − разгружайте черти и тащите всё это в подсобку ДК. И не дай вам бог, что-нибудь стыбзить или того хуже, поломать. Котов, спрошу лично с тебя!
− Почему сразу с меня? − нехотя возмутился Лёха, нежно поглаживая коробку с «Лелем».
− Потому как ты здеся главный битлист, то есть по-нашему, по-советски, музыкальный бандит. Предупреждаю всех, будете играть на них заграничных битлов, враз всю эту музыку отыму и отдам в кружок народных инструментов. Правда, они нашим балалаечкам как корове седло, зато будут стоять целёхонькие, даже не поцарапанные. Любая комиссия по учёту социалистической собственности может убедиться. Да и мне, как материально ответственному лицу, спокойнее. В общем, я вас, суперстаров доморощенных, предупредил!
***
Выяснилось, что на четверых «Кузнечиков» приходится два неполных специальных образования: лаборантка Алька Стрепова и Лёха по несколько лет каждый, посещали музыкальную школу при городском Дворце Пионеров. Толик Флехов знает ноты, так как его предки играют дома на пианино, причём в четыре руки. А у Ваньки Тесникова есть знакомая девушка Тося, которая во всём этом поможет, так как даёт, конечно же, негласно и подпольно, уроки музыки, для поступающих в консерваторию.
На первой же репетиции остро встал вопрос репертуара. Что играть? Мнения разделились пополам: Толик с Иваном утверждали, что надо немедленно разучивать что-нибудь из репертуара «Добрых молодцев» и «Самоцветов»[2], все остальные были за создание новых песен, без малейшего намёка на подражание.
− Совсем необязательно понравиться сразу всем! − горячился Лёха, − мечтать о славе, мы, конечно, можем. Но начинать надо с малого. Для начала необходимо придумать текст, затем под него сочинить музыку. Пусть песня радует, для начала, друзей и родственников.
− И самое важное − запоминающиеся припевы, − вторила девушка, − хотя, я знаю, что главную информацию несёт, всё же куплет. Мне кажется, что в нём весь смысл. Там важно правильно рассчитывать слоги для строчек. Они, если я не ошибаюсь, должны быть равны длине музыкальной фразы…
− Мудрёно как-то, − перебил её Толик, − сочинять так сочинять. Пусть каждый из нас за недельку придумает по одной, или сразу по паре песен. Потом соберёмся и выберем лучшие.
Всё полезнее, чем сидеть вот так и болтать, попусту. На том, "диспут" и завершили.
***
На следующей встрече выяснилось, что у Лёхи − очень даже ничего, получается. И рифма присутствует, и певучесть, кажется, тоже.
Иван, помолчав несколько минут, предложил, чтобы их первый концерт состоял из двух отделений. В начале, как и полагается, песни типа «Ленин живой, вон там, впереди» и «Партия наш рулевой», ну и про комсомол, конечно, тоже. А во втором, для тех, кто не уйдёт, и в нас верит, жарим песни Котова.
Два месяца спустя.
Приёмная комиссия, в лице всё тех же секретарей парткомов КПСС и ВЛКСМ, руководителя профкома и приглашённого, по такому случаю, старичка-методиста из Отдела Пропаганды Горкома Партии, поморщившись и выдав предписание «поменьше самодеятельности, побольше идейно выверенных песен», репертуар «Кузнечиков» всё же утвердила.
Что с ними поделаешь? Ведь все члены творческого коллектива − передовики производства и комсомольцы.
Одним словом − ударники.
9 июня 1972 года. Дом культуры завода, пятница. Первый публичный концерт «Кузнечиков»
Ребята выступали на «Бис» раз десять. Потом уставшие и вконец измученные выходили просто на поклоны. Незатейливые куплеты Лёхи Котова положенные на им же сочинённую музыку вызвали у заводчан шквал эмоций. Таким овациям не грех было бы позавидовать и профессионалам из местной эстрады.
И заслуженная слава, не замедлила явиться. Прямо за кулисы, в импровизированную грим-уборную.
− Кто руководитель − пробасил бородатый посетитель, протискиваясь между сложенными в кучу букетами.
− Ну, допустим, я, − чуть оробев сообщил Лёха, посматривая в сторону товарищей, не возражают ли они, против такого нахального самозванства.
− Придёшь завтра по этому адресу, будем договор с «Кузнецами» подписывать. Ну и вы все тоже приходите. Надо же с вас мерки снимать, − посетитель протянул Котову картонный квадратик, с напечатанными цветными буквами.
Алексей взял его слегка дрожащей рукой, визитную карточку он видел впервые в жизни.
Прочитал вслух:
- Аркадий Маратов. Государственная городская филармония. Директор.
В помещении стало тихо. Молчали все. Переваривая только что услышанное.
− А мерки-то зачем, − первой опомнилась Алька, − на памятник, что ли? Коллективный?
− На него вам рановато, − добродушно улыбнулся гость, − а вот на сценические костюмы, самый раз. Лето. Гастроли. Море, солнце. Как говорится − время деньги. Эти три месяца у нас − год кормят! Торопиццца надо!
− Так нам, что всем с завода, того, увольняться? − не унималась девушка.
− Хотел об этом завтра поговорить, ну да ладно, сейчас так сейчас, − Маратов погладил модную шкиперскую бородку, − извините, но я узнал, в вашей бухгалтерии зарплату каждого из вас. Так вот, смело умножайте её на четыре, а то и на все пять.
− А на заводе ещё и премии бывают, квартальные и годовые, − вмешался в разговор Ванька Тесников.
− А у нас ещё роялти[3], причём с каждого концерта, ну и райдер[4]. Надеюсь, вам знакомы эти слова?
«Кузнечики» дружно пожали плечами. С английским у ребят было, не очень.
− Короче! − директор повысил голос, − завтра подписываем договор. Пара недель, по закону, уйдёт на отработку. В итоге к зиме, если по два-три концерта в день давать будете, у каждого из вас деньжат на кооператив накопится. Я понятно излагаю?
Услышав это, Лёха хотел опуститься на табуретку, но промахнулся и шлёпнулся прямо на грязный пол.
Ни он ни другие ребята такой стремительной карьеры не ожидали.
1975 год, лето. Большой курортный город Советского Союза
Художественный руководитель ВИА «Кузнечики» Алексей Котов, шарил по карманам модной замшевой куртки, ища ключи от не нового, но вполне приличного «Москвича», усталость после трёх концертов подряд давала о себе знать.
− Как бы не заснуть за рулём, − пронеслось в голове, − может лучше такси вызвать? А машину здесь оставить? Так, ведь колёса ночью снимут или того хуже, угонят.
− Если позволите, я поведу, − словно прочитав его мысли, предложил седовласый мужчина, − права у меня есть, причём всех категорий, да и дом, где вы изволите обитать, мне известен.
− Откуда? − буркнул Котов, почему-то, доверчиво протягивая незнакомцу ключи.
− Работа у меня такая, всё обо всех знать. Да вы садитесь, в ногах правды нет. По дороге и поговорим.
Усевшись на пассажирское сиденье, хозяин авто не заметил, как задремал. Пришёл в себя, не в подъезде своего дома, а в лучшем ресторане города.
− Я заказал нам по рюмочке коньяка и по паре чашек крепкого кофе. Они здесь его готовят божественно, в турке и на горячем песке. Вам точно понравится.
− Чего вам от меня надо? Кто вы вообще такой? Какого чёрта меня сюда…
− Отвечаю по порядку, − бесцеремонно перебил Котова, − незнакомец, − зовут меня Самуил Арнольдович Аутлев, а по должности я арт-директор и доверенное лицо известной всем певицы и народной артистки СССР Зои Вакулец.
− И на кой я ей понадобился? − рассматривая на свет пустой бокал, всё ещё сонно прошептал Алесей.
− Вы ей не требуетесь, а ваши песни да. Скажу прямо. Она готова купить авторские права, − при этих словах Аутлев жестом подозвал официанта, и тот молча наполнил бокалы.
− Интересно. Никогда не задумывался, сколько же они стоят? Я жду цифру, − не дожидаясь закуски, Котов снова залпом выпил благородный пятизвёздочный напиток.
− Двадцать пять тысяч! − торжественно произнёс арт-директор.
− Сколько? − чуть было не поперхнулся Алексей, это сколько же в «Жигулях» или нет, сразу «Волга» и ещё на "Запорожец" останется.
− Долларов США, − совершенно спокойно парировал Самуил Арнольдович, − в Советском Союзе вам не позволят такие деньжищи потратить, да и не на что. Поэтому после передачи прав, вам откроют счёт в Швейцарском банке, оформят загранпаспорт и сделают вызов в эту благодатную страну. На лечение. И всё. Купите там шале[5] и заживёте в своё удовольствие. Начнёте подыскивать себе жёнушку из местных. Насколько я знаю, вы официально ни на ком не женаты, а заодно и сочинять новые песни. В Европе полным-полно русских эмигрантов, разных волн, так что спрос на них обязательно найдётся. Ну, что по рукам?
− Эх, хорошо бы Альку Стрепову с собой прихватить, − мелькнула в голове Алексея шальная мысль, − но она, зараза такая, быстренько выскочила замуж, за какого-то поклонника из Москвы, уволилась из филармонии и перебралась в Белокаменную. Сама виновата. Могла бы жить в столице Швейцарии, как её, вспомнить бы, ага, это не крупная Женева, а средненький Берн. Он ещё о чём-то размышлял, но услужливый Аутлев уже подсовывал ему красивую импортную ручку и несколько листков бумаги.
− А как же ребята? Они что петь будут? − Рука Алексей замерла в сантиметре от края последнего листа.
− Там есть пункт, что Зоя Вакулец благородно не будет публично исполнять ваши песни, до того момента пока вы не пересечёте границу Союза. Ну а потом, как говорится, у каждого своя голова, пусть ею ваши друзья не только поют, но и думают.
***
Арт-директор хорошо знал своё дело. Не прошло и трёх месяцев, как руководителя ВИА
«Кузнечики» уволили... по состоянию здоровья. И он с большой стопкой различных медицинских справок, с серьёзными печатями, отбыл за границу.
А ещё через месяц к дуэту «Кузнецы» пришли люди из комитета «По защите авторских прав» и предъявив гербовые бумаги, официально запретили исполнять... весь репертуар.
Январь 1982 года.
Рано поседевший мужчина напрасно выпрашивал лишний билетик на юбилейный концерт дуэта «Кузнецы», отчаявшись, он решил дать взятку старенькой билетёрши, чтобы попасть в зал местной филармонии, но к счастью, этого неблаговидного поступка ему делать не пришлось. Женщина узнала переминающегося с ноги на ногу человека, в видавшей виды куртке.
− Лёша? Котов? Ты? Откуда? Сейчас зрители пройдут, и я тебя запущу. Посидим. Поболтаем. Чайку попьём. У меня есть индийский, настоящий, со слонами. С праздничным набором пачку дали. Живём.
Полчаса спустя
Бывший худрук ВИА «Кузнечики» грел озябшие руки о старенькую кружку, с горячим чаем и говорил, говорил, говорил.
− Понимаете Анна Николаевна, поначалу всё было хорошо. И деньги, и квартирка, правда, не в столице, а в их деревеньке. Маленькая, но всё равно, благоустроенная. Со всеми удобствами. Взял в тамошнем банке кредит, да и купил!
Сочинял песни, но они там никому не нужны. Совсем. Язык другой. Обычаи не наши. Деньги таяли, решил остаток вложить в их шоу-бизнес. Ну и прогорел! Разорился подчистую. Слава богу, на обратный билет швейцарских фунтов хватило. Как думаете, примут меня ребята назад? Простят? Я слышал, что сюда приезжала эта Вакулец, пела мои песни. Как принимали?
− Ой как встречали, смех один. Были бы дешёвые помидоры или яйца так закидали бы эту народную артистку. В общем, освистали. Еле-еле одно отделение допела, да и то вместо твоих на свои, старые, перешла. Второй концерт отменила и умотала в соседнюю область. Только и там аналогично. На ворованном своё счастье не построить. Это же всем известно. А сейчас так вообще концерты нигде не даёт. В газете писали, что мол перешла на преподавательскую деятельность.
А ещё новость хочешь? Алька-то твоя, со своим москвичом развелась, да с двойняшками сюда перебралась. Репетирует с ребятами. Так, что у нас теперича скоро трио будет. И не
«Кузнецы», а снова «Кузнечики».
− Анна Николаевна, а какие песни они сейчас поют, кто для них сочиняет? Часом, не знаете?
− Отчего же не знаю. Так, сами же и пишут. Да ещё как здорово получается, ну ты же видел, народ на них валом валит. А его не обманешь. Люди у нас сердцем чувствуют, где фальшь, а где настоящее искусство…
Она хотела ещё что-то добавить, но в фойе загудели, зрители повалили в буфет, обсуждая на ходу услышанное.
Билетёрша поспешила на свой пост, таща за руку, как маленького, Алексея, − ну ты чего упираешься? Они же твои друзья. Если настоящие, то простят, всенепременно. А как же иначе?... Ну а на нет, так у нас в стране и суда нет!
Июнь 1982 года.
Толик Флехов крутил в руках красочное приглашение на предстоящее бракосочетание:
− Ванька. Вот объясни мне, пожалуйста. Почему нам с тобой так не везёт? Ведь и ты, и я в нашу Альку были по уши…, хорошо хоть на дуэли не стрелялись, а она второй раз замуж выходит! И не за тебя, и не за меня, а за Лёху. Нет в жизни справедливости, и всё тут!
− Потому что... он гений. А женщины это чувствуют. Ты мне лучше скажи, отменяем концерт, или как в былые времена, вдвоём тянуть будем? − Иван рассматривал только что доставленную, пахнущую типографской краской афишу. «ВИА «Кузнечики». В прежнем составе, но с новыми песнями.
− Не отменяем, а переносим в другое место! Так и напишем поперёк этой афиши.
«В связи со свадьбой наших друзей будем петь там! Для молодожёнов и всех гостей!
Вход в Дом культуры Кузнечно-прессового завода − свободный»!