Форум

* * *

Тиберий умирал на пышном ложе,
Костлявая стояла рядом вновь.
Толкучка возле ложе и в прихожей
Отбоя нет от всяческих чинов.
«Он больше не вернётся, - слышен шёпот, -
Лекарство не поможет, не вино».
И смерть его не будет общим шоком:
Все смертны – всем бессмертие не дано.
Тиберия последние видения:
Гонения, озлобленности страсть,
Куски событий, дат нагромождение…
Борьба за власть. За власть. За власть. За власть.
«Власть – это зверь, она не пожалеет», -
Он эту фразу повторял раз сто…
А тот, кто властолюбием болеет,
Тот должен быть безжалостен, жесток.
Почти что двадцать лет он был у власти,
А ведь ему бы власти не иметь:
Он не был сыном Августа. Напасти…
Наследников забрала рано смерть.
Империи стальной грузнело тело,
Он скуп был – даром денег не швырял,
При нём знать через край не богатела –
Всеядию границы указал.
Конечно, наплодилось недовольных,
И их любая мелочь может злить.
Вот так и получается невольно –
Что недовольных следует казнить.
А что Сенат? Сенат всегда опасен,
Старается свою упрятать суть,
Там скрытые кипят, бушуют страсти –
Быстрее как к республике свернуть.
Германик ошалел давно не в меру,
Короткий меч таскает под плащом.
А вдруг его последуют примеру
Злой Силий, Публий, кто-то там ещё.
Да заговоры всюду – власть желанна,
Хватает дел судам и палачам.
И шепотки по толпам постоянны,
И факелы кустятся по ночам…
Вот миг, другой и отошло сознание.

И эти, что у мраморных перил,
И эти, что у ложе осознали:
«Вот всё – своё Тиберий отцарил!»
Все поздравлять пустились Калигулу,
Он будет править. Все буквально «за».
И до конца не дав утихнуть гулу
Тиберий вдруг открыл свои глаза.
О, ужас!!! Все пустились врассыпную,
Кто смог, умчался быстро за порог.
Узрел кто сцену жуткую такую
Иначе поступить никак не мог?

Квинт Макрий лишь один не растерялся,
К Тиберию, как вспышка поспешил,
Как следует при этом расстарался –
Владыку, что очнулся, задушил.

* * *

 Жизнь угасанье и рожденье, —

 Плющ у разрушенной стены.

 Она не времяпровождение,

 Как кажется со стороны.   

 Она причала дать не может

 На все вопросы-корабли.

 Жизнь — это маленький порожек

 К большому зданию любви.

* * *

 Любовь она не пуглива —

 Пойдёт и в рассвет и во мглу,

 Пока не сорвётся с обрыва,

 Ударится о скалу.   

 И будут и слезы, и вздохи —

 Покуда всё не заживёт, —

 Посетует, да поохает,

 И прежней дорогой пойдёт.

* * *

 А может быть — последние слова,

 А может быть — последняя улыбка...

 Как ненадежно здесь, и как все зыбко...

 Пожухлая склоняется трава.

 И я за жизнь цепляюсь, что-то жду,       

 Упорно не хочу сорваться в Лету.

 Опять блестят  слезинки влажных веток,

 Покорные осеннему дождю.

* * *

 Тепло никого не обманет —

 Ноябрь своё возьмёт:

 Он холодом протаранит,

 Он свой разбросает лёд;   

 Погонит он низкие тучи

 По синим небесным волнам.

 Но, все-таки, маленький лучик

 Надежды останется нам.

* * *

 Сколько красок осеннему лесу

 Подарила природа в тиши;

 Паутинки вокруг развешаны —

 Струны нежные и грустной души.           

 Покрываются золотом пади,

 Меж стволов затеряетесь вы.

 Все кончается листопадом,

 Тонким запахом прелой листвы.

* * *

 О, Боже! Полюбил я эту жизнь,

 В которую ты ввёл меня однажды,

 Не ухожу я от подлунной жажды,

 Сны светлые пока не разбрелись.

 Влюбиться не могу я в грустный цвет,

 Хотя он непременно главным будет.

 Мы люди, мы листва, пылинки буден,

 Росинки мы. Другой дороги нет.

* * *

 Становится все ежедневным,

 Восторгов нарушен полет,

 И тайн неприступные стены         

 Никто уже не разберёт.

 Надежды прекрасное блюдце,

 Но хрупкое, тонкое, ведь,

 И хочется оглянуться,

 И с грустью назад поглядеть.

* * *

 Зачем гадать, что будет там за гранью —

 Нам не дано узнать — и помолчи,

 Живи, пока тебе лучи играют,

 Пока поют ручьи, кричат грачи;

 Покуда над тобою тучи ткани,

 И снег, как пух пролётных лебедей.

 «В травинку превращусь я, или в камень» –

 Твердишь. Все это домыслы людей.

* * *

 Вчера ветер рвал поводья,

 Вёл курсом к прямой беде;

 А ты посмотри сегодня:

 Ни рябинки на воде,        

 Лучистость  асфальт нагревает,

 Полнейшая благодать.

 И с нами такое бывает —

 Устроены так мы видать.

* * *

 Казалось — обрету, успею,

 Преодолею, соберу, —

 О, как наивна ты, не спелость,

 В людском неистовом бору.       

 Ограда здесь, и здесь ограда,

 Оград терплю величину.

 Теперь уже спешить не надо,

 И мне известно почему.

 * * *

 Слетают последние листья

 Предчувствуя холод и снег,

 И роща меняет обличье, —

 Становится роща грустней.

 Лучам средь ветвей не поется,   

 Стоит тишина, как стена...

 Весна к этой роще вернётся, —

 Грустит понапрасну  она.

КРЕПОСТИ

 Человек до сих пор строит крепости,

 Чтоб себя оградить от врага;

 И не видит он в этом нелепости,

 Потому как жизнь всем дорога.

 Крепость — крупных банкнотов пачка,

 Положил в банк, и все дела!

 Легковушка — железная тачка,

 Сел, завёл, и лети, как стрела.

 Крепость — лишняя пара ботинок,

 Крепость — лишний мешок муки...

 Скажешь: «Скучно! Какая рутина!

 Если сможешь, возьми, запрети!»

 Не возьму, и не в этом досада,   

 И ухмылкой стрелять не спеши,

 Просто, крепости строить надо,

 Как для тела, так и для души,

 Не скрутило чтоб нас однобочие.

 Вот и думай щеку подперев.

 Очень много здесь бед наворочает

 Наше тело свиньёй ожирев.

* * *

 Замков не преступных не бывает —

 Рушатся от ядер, от огня;

 Иногда их просто забирают

 С помощью троянского коня.

 Если не троянский конь — подкопом,

 Не подкоп — своё возьмёт измор,          

 А измор любую силу слопает —

 У него терпение, не задор.

 Но лежать и в зной, и непогоду

 На печи, как сноп, и все дела, —

 Не возьмёшь не только крепость сходу,

 Но и ломоть хлеба со стола.

* * *

 Все гораздо проще и обыденней:

 Без друзей живу и без врагов;

 Бороду и голову мне выбелил

 Незаметный ход моих часов.       

 Уступал я сытости и слабости,

 Отдавал им много ценных лет.

 Видно в жизни так: где бой, там сладости,

 Где покой, там серый будний цвет.

* * *

 Подслащённые пилюли...

 В этой жизни как без них?

 Очень нужен дождь в июле,

 А октябрь — на сырость лих.       

 Скрашен алым шлейфом вечер —

 Запада закатный стяг.

 Чистым сахаром не лечат,

 Что горчит, то подсластят.

ПИШИ

А стоит ли печалиться

Известных ради дат? –

Не смог ты напечататься

На то есть  самиздат.

Сиди себе пошкрябывай,

А то лежи пластом,

Спокойненько укладывай

Написанное в стол.

Умрёшь, сие останется

До крошечки листа.

История-пиявица –

Расставит по местам.

А не оставит – горе ли? –

Пусть трудится рука,

Пустое  многоборье –

Остаться на века…

Вот Клавдий -  Рима старого –

Творений личных сад,

Его судьба заставила

Писать, писать, писать.

Увлёкся он наукою,

Историей зело:

Чуть что в мозгах затюкает,

Он сразу за перо.

Писал он необузданно,

Размашисто, сплеча.

И всё-то было издано,

Он император,  чай.

Разбросаны, рассеяны

Сокровища годов?

И крошечного семени        

Не видно от трудов.

Так стоит ли печалиться,

Приятель дорогой,

Ну, к славе не причалился,

Но ты ещё живой.

Авто нет, можно пехом,

Нет тысяч – на гроши.

На все «клади»  успехи,

Бери перо, пиши.

* * *

 Опять опалило тревогой,

 Предчувствием новых невзгод;

 Пройдёт — скажет голос мне строгий.

 Я знаю, конечно, пройдёт;           

 Напрасен здесь ветер отчаянья,

 Напрасен остуды озноб…

 И сколько бы ты ни печалился,

 Так будет, как быть всё должно.

* * *

Волка зарядом скосило,

Рок своё слово сказал;

Зверя покинула сила,

И помутнели  глаза.

Лес от собачьего лая

Выл, по ушам сёк…

Умер, про смерть не зная

 Серый, умер и всё. 

* * *

Опустели гнёзда –

Это неизбежно.

Злого ветра гвозди.

На земле бесснежье.

На душе бесснежье.

Север  слов колючий.

Потерялась нежность.        

Набежали тучи.

* * *

Идеи – как люди, идеи в борьбе,

И это известно и мне, и тебе.

Идея одна другую смещает,

Силой могучей, жуткой стращает,

Свои интересы оберегая,  

На  место одной стремится другая…

Идеи как люди, как люди идеи:

Хватают, теряют, на время владеют.

* * *

Мы  утопаем в море слов,

Откуда выбраться едва ли;

И мироздания засов

Заржавленный не раз сдвигали…

Звезда, а вот ещё звезда.

За ними непроглядный остов…

Систему вечности создать

Блудя словами очень просто.

* * *

Затянулась весна торовато, -

То подтает, то снова метёт,

Теплоты от неё маловато,

Дням ненастным заметнее счёт. 

Я уже не ищу перемены:

Я уже не ищу новизны,

Для меня одинаковы стены,

Стены осени, лета, зимы.

СНЕГИРЬ

Люблю эту тихую птицу,

Она ненавязчива, нет;

Ей ягода пригодится

И семечко на обед.

А голос её не резкий –

«Пи» - различимое чуть,

Её окружают подвески

Из снега и прочая чудь.

Дрозды отпировали -

Пораньше чем сняться на юг,

Все ягоды посбивали,

Устроили местный отлуп.

Да, дрозд – нагловатая особь,

И свой у неё быт:

Наелся – глаза просят,

Другим не досталось что сбить.

А крошку зари хочется

Погладить и это не зря…

На ветке тёплый комочек

Обычного снегиря. 

* * *

Совсем исчезли лошади.

Исчезли, извини.

А лошади – хорошие,

И добрые они.

Хорошие и грустные.

В  ушедшие года

Мы листьями капустными

Кормили их тогда.

Частенько попадались

Они нам на пути,

Вознице набивались:

«Эй, дядя, прокати!»

Машины портят небо,

От них и гарь и дрожь…

И с корочкою хлеба            

Ты к ним не подойдёшь.

* * *

 Кто-то мастерит оградки,

 Кто-то отрезает гроздь,

 Кто-то вскапывает грядки,

 Кто-то в доску лупит гвоздь.

 Кто-то сочиняет вина,

 Кто-то — женщинам духи...

 Мне по нраву паутина       

 Строчек: я пишу стихи.

 Этим платят сотни смело,

 Этим — сущие гроши.

 Все мы занятые делом,

 Все мы в чем-то хороши.

* * *

 Опять в ночи заря остыла,

 И снова низких туч постой;

 Днём ясно и лучисто было,

 И ветерок играл листвой.

 Мрак скажет фразу веско, мощно,

 Перед глазами став стеной...       

 Да, от тоски не отвернёшься,

 Коль место есть ей под Луной.

* * *

На остановке, от сажи

Чёрный, снуёт воробей;

Где ночевал – не скажет –

Хоть ты его забей.

Ночью под тридцать жало –

Это не шутка ведь;              

Стужи острое жало

Не собиралось жалеть.

Так что востри лыжи,

Слушай свою плоть:

Главное – это выжить,

Место найти, где тепло.

Много морозней к рассвету,

Время для страшных  бед…

А ночевал шпендик этот

Прямо в печной трубе.

* * *

 Да будь ты хоть в пустыне Гоби,

 Или в иной там — «дрице-ца», —

 Себя из-за краюхи гробишь,

 И так — до самого конца.

 А если честен ты, к тому же,

 С работы не сопрёшь гвоздя,       

 Обязан знать, что деньги — лужи

 ПослЯ обильного дождя, —

 Мантуль пока не очумеешь,

 Припоминая в мате мать.

 Коль гробить, грабить не умеешь,

 Изволь тогда свой горб ломать.

* * *

 Пожалейте Ленинида,

 Для души, хотя б для вида.

 Дайте крохотный уют.

 То ведь вовсе заклюют.

 Иль отправят в Гадский суд,

 Где и вовсе разнесут.

* * *

В бочке тухлая вода,

И кого там только нет.

Полюбуйтесь, господа, -

Полный цирк, кордебалет:

Разные вертячки

Пляшут до ус...

С усиками штучки,  

Словно в день получки.

Ушлые микробы,

Серые от злобы.

Палочки халерные,

С хвостиками точки.

Влага жутко скверная…

Если б только в бочке.

* * *

К копеечке копейка;

Ну, вот и сто рублей.

Отличная затейка –

Достаток – овном блей.

А деньги в куче – смело

Ты  начинай свой рай –

Мастачь любое дело –

Рабсилу набирай.   

Рабсиле – полкопейки,

Себе бери рубли.

А если кто затенькал:

«Скажи: Отсель греби!

Греби полями, бором

Тихонечко, а то….

Полно вас за забором –

Работу ищет кто!»

* * *

Что-то нам душу тревожит,

Не иссекаемо вслух.

Может быть это… может

Нами неведомый  дух?

Он говорит: «Действуй!».

Он говорит: «Борьба!..»

К фразам прислушаться если:

Мира жестокость - судьба.

Он говорит: «Ты сильный! 

Не для тебя тишь и гладь,

К власти тебя растили,

Должен повелевать!

Должен быть громом свету!

Должен потрясть небосвод!»…

Издревле птицу эту

Демоном кличет народ.

* * *

Ходят бомжи чумазые,

Телом, душой смердят;

Ими помойки облазаны,

Всякую падаль едят.

Нет, не страдание за веру;

Вера их – выжить. Вот штрих –

Глушат водяру стерву,

Что добивает их.

Мимо брезгливость  сытая,

Не замараться чтоб;

Псам бы она  насыпала,       

«Мрази» такой – ни за что...

* * *

Тополиные пушинки –

С первозданной чистотой.

Тополиные пушинки –

На асфальте под пятой.

Все мы – чистые пушинки –          

С ветками покуда связь,

А когда в корысть зашиты –

Место нам – дороги грязь.

* * *

Есть такая рожа -

Виноват прогресс...

Интерес дороже,

Свой, блин, интерес.

Подавай вкуснее,

Всё же не изгой.

А работа? – с нею    

Кто-нибудь другой.

Пенсия у мамы –

Даже ничего.

Зубья пилорамы,

Зубья у него.

Выкормила сына

На хороший быт.

Вот он орясина

На маман сидит.

* * *

Бесплатный Луны яркий свет

Воспел не один здесь поэт.

Найдутся такие едва ли,

Которые не воспевали.

А в речке течёт вода,

Бесплатная, как всегда.       

Не видывал я в пути –

«Напился и заплати».

И воздухом свежим дыши,

Не выбьют за это гроши.

А если заставят платить,

То солнцу уже не светить!

* * *

Для всех нас Икара есть трасса,

И неодолимая прыть.

Да, мы – неуёмная раса,

Желаем хоть что-то открыть.

Мы душу стремлением моем,      

Желаниям дарим года...

Икар утонул в синем море.

А мы упадём, брат, куда?

* * *

К асфальту здесь ноги приучены,

В извивы теней вплетены.

Мы городом скучены, скручены,

В том нету на нём, брат, вины.

На дело он нас лихо гонит,

Лишает он  нас тишины.    

Мы утром несёмся как кони,

Плетёмся под занавес мы.

Горбатиться учит нас голод –

Да, вечером, утром и днём...

И не виноват вовсе город,

Мы в нём выживаем, живём. 

* * *

Поэту не запрещают

В руках оптимизма быть,

Пирожные есть с чаем,

И пить коньячок в обык.

Поэту не запрещают

Стихами кричать в толпу,   

К богатым и властным чалить,

И к дамочкам торить тропу.

Поэту не запрещают

Ходить свой задрав нос

Друзей не замечая,

Соседа пускать под откос.

Пусть пишет про мускул атлета,

Про пышки, ростбиф и омлет…

Да, быть там не может запрета,

Где правды и совести нет.

ЗАВИДУЮТ

Конечно, Запад нам завидует,

Мы – богатейшая страна, -

Глядит со злобой и обидою,

А нам их злость, взгляды на…

У них там есть газ, но в кишечнике,

Нефть тыща евро за бутыль.

Пускай хоть с сатаною шепчутся,

Мы все их домыслы в утиль.

Мы, как обычно, возрождаемся,

И населения прирост.         

Они с метисами бодаются,

Метисы им мочалят хвост.

Машины палят эмигрантики,

Светлей повсюду яко бы.

Признаться – это только фантики,

Конфеты будут впереди.

Они там сербов задолбосили,

Найдя причины для вины.

И мы стеной стоим за Косово

Не выезжая из страны.

Куда Европе с мордой ржавою,

Где высший идеал – пивцо.

Мы станем мировой державою –

Все предпосылки на лицо.

* * *

Мчим мы путём Фаэтона,

Мы – человеческий род.

Нет нам иного закона -

Только вперёд и вперёд.    

Это нас беспокоит,

Манит космический лёд…

Хронос взмахнёт рукою

И прекратится полёт.

* * *

Жаль обычный мне день,

уходящий,

Незаметен который и тих.

Ничего не найти слаще

Чем сошедший с пера плавный стих.

Может он ничего и не значит,      

Для других, для меня он живой.

Так ребёнок свой розовый

                     мячик

Держит радостно над головой.

* * *

Белые ромашки

Сколько видит глаз.

Лето без промашки

Выбирает нас.

Там, на юге пташки

И цветов ковры.       

А у нас ромашки

Словно снег белы.

Край родной светлеет

От цветов таких.

Ласковей, добрее

Просит слово стих?

* * *

Поднимается дым голубой,

Поднимается неторопливо,

Не настойчивый и не пытливый,

Он с природой согласен судьбой.

Он исчезнет, растает, ну  да:

Вот закон существования.

И, конечно, наивно желание,

Здесь оставить себя навсегда.

* * *

Поют рассветы по утрам,

Поют совсем неслышно дали.

Нам облака дар пения дали,        

Тишь на пруду, в полях ветра.

Нас пенью обучал птиц храм,

И солнце,  вставшее над рощей.

После всего чего бы проще

Запеть и нам.

* * *

Ужасно жизнь щедра на плоть,

Щедра она на размножение.

Куда ни глянь – везде движение.

Движения не побороть.

Кишит в траве всё тот же люд,

Хоть именуется букашками.          

Плотву бьёт щука без промашки,

В воде разбой, как видим, жуть.

А  воздух? – птицы – непроглядь!

Копни дерно – и там кишение.

Плоть - это жертвоприношение,

А для чего? - нельзя понять.

* * *

А прямолинейная верность –

Выслеживает, стережёт.    

Она воспаляет ревность,

Она словно уголья жжёт.

Она считает минуты,

Она считает шаги –

А вдруг не туда повернул ты,

А вдруг не туда угодил...

Сживает порою со свету,

Булыжником ко дну.

И хочется верность эту

Оставить на льдине одну.

* * *

Всё лучшее желанное

Становится  ничем;

Улыбка - за жеманностью,

Затем вопрос «Зачем?»

Стесняют слёзы жаркие –  

Вчистую пыл иссяк,

Ударить хочешь жадно

Ты дверью  о косяк.

Но только вот что странно –

Не осознать сейчас

Неприязни  старание.

Вернётся жажда  ласк.

* * *

Изба набита зэками,

Но я пока не зэк.

Не бекаем, не мекаем –

Дома даём навек.

Домок на два хозяина,

Из бруса теремок.

Дорога, правда, дальняя

Сюда чтоб на дымок

Людей призвать из города

На взмыленном коне…

У всех опухли морды,

До этого что мне.

Да кто сюда завалится,

В такую глухомань? –         

Одна здесь лошадь чалая

Сухая как тарань.

Домишек мы наставили

Штук восемь или семь;

Накрашенные ставенки

Готовые совсем…

Промчалась перестроечка

Развороша гнильё,

И не пришлось нисколечко

Скучать нам ё-моё.

Лет через десять снова я

В деревню занесён.

В деревне жизнь бедовая –

Старухи три и всё.

Дома стоят брусчатые –

Никто не занимал;

Здесь пилами початые,

А там топор гулял.

Рыдали знать госденежки,

Был блеф – подъём села.

Жизнь с глупостью поселишь ли,

Расчёт жизнь в лог смела.

* * *

В посёлок влетела вода,

Бульдозер в воде у обочины.

Оборванные провода

Торчат на столбах скособоченных.

Заборы – как выбрил Фома,

Вот-вот поплывут здания.

Наделала снегу зима,

А тут и весна ранняя.

Стоит на сплавной реке

Селение – это Бондюг.

Так названное невесть кем.

Бандюг в честь? А кто помнит.

Ну, вот чья-то банька плывёт –

Хозяин не балаганит,         

Он новую быстро собьёт,

Заварит себе, сварганит.

На лодках народ – в сельпо,

Топи магазин, не утонет.

В сельпо не завозят сальцо,

А водку, вино – тоннами.

Запейся бондюжный народ,

А вечером в драку с дубинами.

Назавтра  опять попрёт

Из носа, из рта страмотиной.

А брёвен нагнала река,

Завалены все огороды.

Здесь благо, наверняка,

Дровами снабжают всех воды.

* * *

День голубой и солнца много,

И впечатлений полновес.

Проходит  весело дорога

Через поля в неближний лес.

И бабочки не знают грусти,          

Жучки, букашки не слабей.

И этот без названия кустик

Внимания требует к себе.

А эта серая коряга –

Не чик-чирик, ни бе, ни му;

Ей ничего уже не надо,

И радости ей ни к чему.

* *  *

Море рушит  скалы

В год по сантиметру.

Разве не устанешь

От порывов ветра.   

Да, движение вечно,

И всему основа.

Умирает  ветер,

Чтоб родиться снова.

* * *

Не правда, что «сливки» поэтов

Печалью  своей велики;

Они, как и мы «однолетние»

Хоть сколько годов прилепи.

Обычны ушибы и раны –  

Привязчивы эти и те…

Поэту печаль и радость

Крылатость дают чтоб взлететь.

* * *

Какие резолюции!

Плакаты не гроши.

Высокость революции:

Вали, ломай, кроши;           

Прочь  старое со сцены! –

И вопль со всех сторон…

Бывают перемены

Страшней не перемен.

* * *

Лошадь впрягают в телегу,

Лошадь впрягают в сани,

И на телеге  едут,

Лошадь плетью кромсают.

Вечером поят водою,

Сыплют овса меру.  

Лошадь несёт  долю

И не ругается скверно.

Лошадь не носит медали.

Носят медали лохи…

Утром опять запрягают,

Эту трудягу лошадь…

* * *

Не видишь Господа ты? Да?

Но в этом лишь твоя беда.

В частице каждой атома

Суть Господа запрятана.

Извилисты мы и прямы,

Выдумывать способны мы.           

А выдумки, быть стало,

Идти к спасению мало.

* * *

О, ужас быть сыном блудным,

Надежде поверив тупой!

По праздникам и по будням

Неверной идти тропой.

Идти и исчезнуть в болоте.

Талантливым иль простаком        

К Отцу всё равно попадёте,

Но только вот в виде каком?

К Отцу всё равно явитесь,

К Его упадёте ногам…

А после куда отправитесь?

И что Он присудит вам?

* * *

За враньё есть смысл драть,

Чтоб хотелось меньше врать:

Не в газете, и не в книжке,

Не в интриге, не в интрижке,        

Не с трибуны, не в эфире, 

Не в компоте, не в кефире,

В туалете, будуаре…

А ведь врут нахально твари.

* * *

Сладкозвучные сирены,

Так и было искони,

Краска покидала стены

Запоют когда они.

Знамо, слабый пол –  мужчины,

Им такой отпущен дар,

И они не без причины       

Направляют свой радар

На красивых, пышногрудых.

Но, а если молода…

И пускай  побиты будут,

Но при женской ласке. Да.

Пронеслись тысячелетия,

Их характер всё таков.

Предлагаю пожалеть я

Бедных, слабых  мужиков.

* * *

Беспечность с рассудком

Не станут друзьями,

Наверное, вы

Догадаетесь сами.

Но только такие       

Натуры встречаются:

Умом и беспечностью

Ох, отличаются.

Они из-за этого

Бывает печалятся.

Да ладно, не будем

Показывать пальцем.

* * *

Принято всё списывать

Всякий земной багаж.

Нету смысла попискивать,

Спишут и писк, и вас.

Списывают наволочки,

Списывателей до хрена –

Тихонько чирикнули в справочке,

Наволочкам  этим хана.

Списывают жилища,

Лишь успевай держись;

Не сохранит животище

Это жилище ни в жизнь.

Списывают индивида,

Спишут и целый народ:

Справку покажут для вида.

Да и без справки сойдёт.

* * *

Любовались мы закатом,

Что пылал за перекатом.

В это время комары

Нам несли свои дары.        

После комариных трасс

Вспухли физии у нас.

В жизни так оно, друзья,

Без укусов жить нельзя.

* * *

Обличать спешат поэты,

То, что кажется им злом.

Худо - обличениям этим

Не везёт и не везло.

Обличения как пушинки    

Улетают в сферу сна:

Видно легковесны шибко,

Невесомы, мать честна.

Ах, поэты, ну зачем вы…

Толк от этого какой?..

Вы опять за обличение?

Вы опять за непокой?.