1980 год, июль. Районный центр средней полосы Российской Федерации
Катя Новикова, швея-мотористка третьего разряда (и туристка-спортсменка второго взрослого разряда!) поправила покрывала на всех четырёх кроватях их комнаты, сходила за половой тряпкой, тщательно вымыла полы, убрала чашки и тарелки в тумбочку, затем подошла к прикреплённому на двери графику дежурств, и крест накрест перечеркнула клеточку, против своей фамилии. Теперь, наконец, можно сесть и спокойно прочитать Ленкино письмо. Его пол часа назад, не поленилась, и самолично принесла вахтёрша − тётя Люся, на пять минут покинув свой ответственный пост, у входа в женское общежитие комбината.
Лучшая подруга, недавно очень удачно вышедшая замуж, предлагала Новиковой немедленно взять отпуск (пусть даже за свой счёт, если по графику не получается) и приехать на месяц к ним, в гости. Пожить в их двухкомнатной квартире, пока она со своим Вадиком, соизволит отдыхать, по горящей путёвке, в одной из пансионатов Крымского полуострова. В качестве ответной услуги Катерине предлагалось, всего лишь, регулярно кормить их сиамского кота Рамзеса да менять песок в его лотке. «Одна, в двухкомнатной, да со всеми удобствами, целых тридцать дней! Рай! Причём самый, настоящий, земной!» − пронеслось в голове у девушки.
И она, окинув придирчивым взглядом, аккуратно заправленные койки с изрядно продавленными матрасами, не сомневаясь ни секунды, вытащила из своей тумбочки тетрадь, вырвала из неё листок, и принялась строчить заявление на отпуск.
Один из предгорных районов Северного Кавказа. Трое суток спустя
Ленка вывела подругу на балкон пятого этажа новенького панельного дома:
− Вон там у нас кинотеатр, будешь туда ходить, может быть… с кем-нибудь из местных парней и познакомишься… с далеко идущими последствиями. А там у нас, типа… природного парка. В общем, как это сказать, по-модному, по-современному…, вспомнила, наша местная достопримечательность − терренкур[1]. Рамзесика-пушистика покормила и вперёд, всякие там тропинки осваивать. Тебе − туристке это точно понравится. Гарантирую. Там недавно на деревьях и камнях указатели нарисовали, чтобы, ходоки, старички и старушки, всякие, не заблудились. Да разве там можно заплутать? - Тропинки же кругом. Шагай себе, по ним, и по сторонам посматривай, вдруг где неженатый, молодой, да ещё с собственной кооперативной квартирой, как мой Вадька, объявится. Тогда сразу хватай его, тёпленького, и бегом, по указателям, в ЗАГС, − хозяйка квартиры задорно рассмеялась.
Она ещё что-то говорила, но Катя её слушала в пол-уха, ибо две, почти бессонные, ночи, в плацкартном вагоне давали о себе знать.
***
Хозяева уложили гостью на шикарном, новом раскладном диване, украли импортным пледом и, не забыв наложить полную миску еды домашнему питомцу, отбыли к манящему Чёрному морю.
Утро следующего дня
Поскольку утренних сеансов в местном кинотеатре предусмотрено не было, Катя, почистив кошачий лоток, отправилась осваивать хвалёный терренкур.
Ленка не лукавила, когда говорила, что на камнях и деревьях имеются указатели движения, причём трёх цветов. Зелёный − обозначал самый лёгкий маршрут, он так и назывался − «Пенсионерский», жёлтый чуточку посложнее, и наконец красный − для туристов − разрядников.
Новикова решила начать именно с него, ибо тропинка с красным фанерным указателям вела круто вверх, к видневшемся вдалеке скалам. Девушка, перекинула ремешок с фотоаппаратом за спину и бодро пошагала вперёд. «Надо будет добраться до этих скал побыстрее, пока солнце не поднялось высоко. Иначе снимки не получатся. Будет слепить прямо в объектив».
А фотки надо сделать, классные! Фабричной кадровичке обещала привезти и подарить, за то, что она без задержек оформила и подписала у директора приказ на отпуск.
Вдруг девушка замерла на месте. В сторону от исхоженной дорожки шла едва заметная тропинка, ведущая к тем же скалам, но, по всему видать, кратчайшим путём.
− Местные-то, по знакам вверх не ходят. Знают короткий маршрут. Наверное, коз своих там выпасают, подальше от понаехавших туристов, − и ноги Катерины, не дожидаясь команды мозга, самостоятельно повернули налево, − солнцезащитный крем я взяла, фляжка с водой имеется. Час, ну пусть − два, и я на самой вершине. Минут двадцать на отдых и фотографирование, - и назад, вниз. К обеду должна быть дома. Затем сон, нанесение на лицо боевого грима и поход в кинотеатр, на вечерний сеанс. Отдыхать, так по полной. Отпуск, он ведь только раз в году даётся, − размышляя и любуясь сочной местной природой, Катюша ускорила шаг. Не встречая на своём пути ни то что человека, но даже мелкую живность.
Тропинка, по которой, шагала девушка, становилась всё тоньше и меньше, и скоро её уже невозможно было разглядеть. Катерина решила выполнить рекогносцировку на местности или попросту взобраться на большущий валун, попавшийся на её пути, и посмотреть, как быстрее добраться до манящих скал.
Сказано — сделано. Девушка, цепляясь за выступы и шероховатости, полезла на скользкий от утренней росы и покрытый мхом камень. В туристических походах ей не раз приходилось проделывать подобные упражнения, правда, тогда она была не одна, да к тому же всегда на ней был страховочный трос. Вскарабкавшись наверх, Катерина приложила руку ко лбу, заслоняясь от солнечных лучей и, поскользнувшись, полетела вниз!
Упала на соседний камень, с которого и начинала свой, злосчастный подъём и первое, что услышала, был жуткий хруст, донёсшийся из области бедра. Постанывая, и закусывая губу, попыталась подняться, но не то что встать, но даже пошевелить ногами ей не удалось. Нижние конечности не желали её слушаться.
Первое, что пришло в голову Екатерине это как можно громче заорать, позвать на помощь, что она и сделала. Но вместо крика из горла вырвался полушёпот, или точнее − полустон.
Стала вспоминать, как далеко она забрела, свернув с «Красного маршрута», выходило не более километра, сущая ерунда, для спортсменки второго разряда, но проползти на руках такое расстояние, да ещё превозмогая боль, у неё вряд ли получится. Закрыла глаза и погрузилась в полусон или в полуобморок.
Пришла в себя оттого, что добравшееся до зенита солнце стало нещадно жечь незащищённые части тела, руки и лицо. В горле пересохло. Кое-как дотянулась до висящей на боку фляги, сделала пару глотков. Потом, царапая ногтями каменистую почву и подтягиваясь на руках кое-как перелезла в тень валуна.
В памяти неожиданно всплыли слова Иосифа Бродского:
«...если дело идёт о боли
нашей; однако, не в нашей воле
эти мотивы назвать благими;
смерть - это то, что бывает с другими.»
***
Стала вытаскивать из карманов всё содержимое.
Пара бутербродов с сыром, колбасой и кольцами малосольных огурцов. − Самое то, чтобы ещё больше захотелось пить.
Связка ключей от Ленкиной квартиры, носовой платок, свёрнутая газета. Впопыхах вытащила её из почтового ящика и взяла с собой.
И... о радость! В заднем кармане спортивных брюк − пачка парацетамола (за день до отъезда покупала для соседки по комнате, да закрутилась и забыла отдать).
В другом кармане отыскался блестящий, импортный, миниатюрный брелок — перочинный нож-свисток. Подарок одного незадачливого ухажёра. Помнится, тогда высказала ему всё, что думала о подобных подарках, для девушек.
***
Разжевала и проглотила сразу две таблетки, запив одним глотком воды. Через некоторое время стало казаться, что боль немного поутихла, но ног она по-прежнему не чувствовала.
Сделала из носового платка буфф − головной убор, подобие тех, в которых щеголяют строители и стала вспоминать теоретические занятия по туризму.
На них, она, как правило, болтала с подружками, обсуждая достоинства и недостатки знакомых парней, но кое-что, из сказанного тренером в её голове всё-таки удержалось. «Наше светило - главный враг туристов − наставлял Иваныч - руководитель их турклуба, − напечёт вашу "тыкву", получите солнечный удар, и всё. Хана дальнейшему походу. Хорошо, если шандарахнет недалеко от начала маршрута, тогда можно вернуться, и с ближайшего автомата Скорую помощь вызвать. А ежели на середине маршрута, тогда, почитай, кранты, и не только горемыке − ударенному, но и всей группе. Далее. Всегда берегите воду. Не хлебайте её почём зря, ибо без еды человек месячишко протянет, кое-кому, так вообще, голодание даже на пользу идёт. А вот без Н2О, любой через пяток дней загнётся. Правда, говорят японские ниндзи, так те цельную неделю могут не пить. Но средь вас я не то что японца, даже нашего брата корейца ещё не встречал.»
***
Катюша дотянулась до пары засохших веток, валявшихся поблизости, перочинным ножиком заострила их концы, воткнула их в землю, с верху примотала к ним газету, использовав для этого ремешок от фотоаппарата, разрезав его на части. Получилось что-то отдалённо похожее на навес. И вовремя. Ибо солнце, покинув зенит, стало медленно клониться к закату, посылая свои лучи как раз в то место, где лежала девушка.
***
Понимая, что ей понадобятся силы, с трудом заставила себя съесть один из бутербродов, проводив взглядом выброшенный как можно дальше кружок малосольного огурчика.
Вечером попробовала свистеть в брелок, в надежде, что её трель привлечёт кого-нибудь, из совершающих моцион[2] по «тропе здоровья».
Но отвечали ей только нахальные птицы, подлетающие совсем близко, и привыкшие подбирать всё то, что оставляли безалаберные туристы.
***
Ночью ей приснился Рамзес и большие чёрные птицы. Кот стоял у пустой миски и требовал еды, стуча по посуде когтистой лапой, а чёрная стая, нахально уселась на подоконнике и тарабанила клювами в оконное стекло.
***
Второй день пролетел незаметно. Солнце стало припекать прямо с утра и Екатерине, с огромным трудом, превозмогая адскую боль, пришлось перемещаться самой и перетаскивать своё бумажное укрытие за валун. Потом был завтрак, он же обед и ужин. Вечером допила остатки воды из фляги, запивая очередную порцию таблеток.
Девушка пыталась свистеть как можно чаще, но толку от этого не было никакого.
Слабый звук брелока либо не долетал до исхоженной тропинки, либо на ней никого не было. Ведь ходить по трудному «Красному маршруту» согласится далеко не каждый. Всем же с детства известно, что «умный в гору не пойдёт…»
***
Периодически Катюша впадала в забытьё. То ли спала, то ли теряла сознание. А в голове поселилась и назойливо стучала в виски одна и та же мысль. Когда-нибудь люди изобретут такой маленький приборчик-телефончик, как рация, только гораздо меньше. Он будет у всех! И у взрослых, и даже, у детей. И тогда, можно будет в любом месте достать его из кармана и позвонить кому угодно, хоть на край света, и попросить помощи, или хотя бы сообщить, где ты находишься.
А ещё в нём обязательно должен быть встроен фотоаппарат! И снимки можно будет передавать прямо по воздуху. А ещё с этой штуковины можно будет позвонить в магазин и попросить, чтобы привезли воды, много-премного, целое море, вкусной, холодной, родниковой. Правда, ей до этого светлого будущего уже не дожить, и детям её не дожить, ибо нет у неё ни мужа, ни детей, и никогда не будет!
***
На четвёртые сутки сломалось лезвие её перочинного ножа. Утром срезала с валуна мох, пропитанный росой, и сосала его, но непослушное лезвие попало в расщелину, и всё!
Посмотрев на поломанный подарок, Катя попыталась расплакаться, но слёз не было. С большим трудом достала из кармана последние таблетки. Кое-как проглотила, ибо слюны тоже не было, с удивлением посмотрела на свои ободранные в кровь руки и… приготовилась умирать.
***
Нахальные вороны снова кружились над ней, а потом осмелев, опустились почти рядом. Прыгали в полуметре от неё, дожидаясь того часа, когда уже можно будет приступать к обильной трапезе.
− Ну, уж нет! Шиш вам, а не Катино тело, − прошептала девушка, облизывая пересохшие и потрескавшиеся губы.
Ценой невероятных усилий, она стянула с себя блузку, намотала её на ветку, и стала кое-как размахивать импровизированным флагом, отгоняя назойливых падальщиков.
***
− Гляди Алача, там за валуном белой тряпкой кто-то машет, сдаётся, что ли? − обратился к своему ослику старый пастух и продолжил:
− Если мы сейчас с тобой к нему поедем, то кто будет следить за тем, чтобы наши барашки не разбрелись? Никто. Значит, что? Едем дальше, вниз, домой?!
А если, тому, кто за камнем, нужна помощь, и он знак нам подаёт, а мы не поможем, тогда что? Позор падёт на мою седую бороду и на твои длинные уши.
Ну, чего молчишь, «иа-иа-иа» не говоришь? Давай сворачивай, да пошевеливайся, сын ослицы и внук осла!
Год спустя. Травматологическое отделение краевой больницы
− Новикова, ты почему костыли оставила? Тебе врач разрешил, вот так, без опоры шастать? − медсестра подбежала к Катюше и положила её руку себе на плечо, − опирайся на меня и пошли в палату. Ишь канатоходка выискалась.
− Тёть Нюр, мне вниз надо на первый этаж, там меня человек ждёт, его сюда не пускают, а я уже совсем здоровая, ноги не болят и меня слушаются.
− Ухажёр что ли? Так староват он для тебя, видала я его, ходит там взад-вперёд, возле стойки регистрации, мается, − медсестра улыбнулась, − кто он тебе? Почему раньше не приходил?
− Он мне, редактор! − перебила медсестру Катерина, − книгу мою опубликовать хочет.
− Какую ещё книгу? Не поняла? − тётя Нюра замерла на месте.
− Ту, которую, я здесь весь год писала: про меня, про здоровенный валун, про ворон, про кота Рамзеса, ну и про тебя, конечно, тоже!
[1] − метод санаторно-курортного лечения, предусматривающий дозированные физические нагрузки в виде пешеходных прогулок.
[2] − Ходьба, прогулка для укрепления здоровья или для отдыха.
Прозаик
Автор: paw
Дата: 17.09.2023 14:32
Сообщение №: 196247 Оффлайн
В январе 2024 года исполнится 180 лет со дня рождения Василия Семёновича Климова (22.01.1844-12.03.1900), городского головы г. Екатеринодара в 1877-1900 гг.
«Новая газета Кубани»
23.01.2023
− В прошлый раз мы с тобой беседовали о враче Иване Павловиче Алексинском, который некоторое время жил в нашем Екатеринодаре, − молвила супруга, рассматривая иллюстрированную книгу, посвящённую нашему городу.
− Может быть, и даже, скорее всего, он бы остался жителем города, если бы не проклятая Гражданская война. Ну, не принял он октябрьский переворот, и его можно понять. Поэтому и вынужден был эмигрировать, − я через плечо жены заглянул в книгу. Она была открыта на странице, посвящённой Василию Семёновичу Климову, − ещё не известно, как бы повёл он себя, если бы судьба позволила ему дожить до семнадцатого года.
− Ты, прав − супруга встала и потрепала за волосы, влетевшего в комнату внука, − но он уж точно порадовался, увидев своими глазами движущийся по его родному городу, трамвай.
− Дед, − идём гулять. Погода, чудо! И ты обещал! Там по улицам новёхенькие трамваи с сегодняшнего дня запустили. С кондиционерами и Вай-Фаем. Айда прокатимся. Я уже всех соседских ребят во дворе собрал. Как это слово, забыл, старинное такое, вспомнил… ватага... ждёт.
− Ну, раз обещал, надо выполнять. Не составишь нам компанию? - я взглянул на супругу, но та отрицательно покачала головой и указала на старинную деревянную кадку, в которой поднималось тесто.
− Когда вернётесь, проголодавшиеся, я всю вашу ватагу пирожками угощу. С пылу с жару.
Час спустя. Исторический центр города.
— Дед! А это что за здание? Красивое такое. Его тоже скоро того? Под небоскрёбы? - Внук тянет меня к одному из старинных домов − филиалу Центробанка, бывшему до революции собственностью «Общества взаимного кредита».
— Очень надеюсь, что печальная участь дом сей минует. Потому как у столь почтенной организации имеются и другие филиалы. - Я показываю в начало улицы, где над деревьями возвышается иссиня-чёрная высотка.
— А правда, что по Красной, много лет тому назад, ходили трамваи? И пустили их раньше, чем в самой столице?
— Правда. Об этом денно и нощно беспокоился один замечательный горожанин.
— Какой-нибудь разбогатевший купец-меценат?
— Нет, Тимоша. Городской голова, то бишь мэр по-нынешнему, Василий Семенович Климов. Он много чего сделал для Екатеринодара. Его заботами и делами Екатеринодар превратился из большой станицы в краевой центр! Курировал строительство несколько школ. Открыл первую публичную библиотеку. Руководил прокладкой труб будущего водопровода и линий телефонной связи. На этой самой улице, по которой мы с вами топаем, при его правлении были установлены первые электрические фонари.
— А до этого, люди домой, ночью в кромешной темноте добирались, ну или при свете луны?
— На Красной освещение было. Керосиновыми лампами. Из городской казны на это богоугодное дело выделили аж целых две тысячи четыреста семьдесят два рубля! По тем временам деньги громадные. Учредили должность фонарщиков. Вечерами они с лестницей и керосиновой банкой выходили на работу. Зажигали уличные светильники. Числились эти служащие по ведомству пожарной команды, а посему были обязаны принимать участие в тушении любых возгораний.
Рано утром фонари гасили, каждый по отдельности. Ну а если ночь стояла ясная, лунная, то их не зажигали вовсе. Берегли топливо!
***
Наша честная компания дружно уселась в скверике на скамейке.
— А вы знаете, что раньше, на месте этого сквера была площадь и называлась она Соборная, − продолжил свой рассказ я. Но лица моих спутников остались безучастными.
— Дед. Ты нам лучше про мэра, то есть, градоначальника расскажи. Долго ли он Екатеринодаром правил? Кто его вообще назначил?
— Одиннадцатого апреля тысяча восемьсот шестьдесят восьмого года состоялись первые в нашем городе выборы начальствующего лица. От каждого сословия, от купцов и ремесленников, казаков и от домовладельцев пришли выборщики. То есть люди, которым на сходах было поручено, честь по чести избрать главу города.
После того, как они поклялись, что исполнят порученное им дело честно, без всякой корысти, проголосовали за нового градоначальника. Им стал отставной вояка и купец первой гильдии по фамилии Фролов. Но этот, малопочтенный муж, надежд горожан не оправдал. Позаимствовал из казны немалую сумму, в ассигнациях, да и был таков. Исчез из города навсегда.
— Вот это да! И что, как и сейчас, плакали народные денюшки? — Тимофей с досады стукнул себя кулаком по коленке.
— Нет внук. Тогда дела решались по-иному. Всё имущество беглеца выставили на открытые торги. В результате бюджет, то бишь казна, пополнился даже более того, что присвоил незадачливый градоначальник.
Спустя шесть лет уложение о выборах изменили. Выборщиков от сословий не стало. А городского голову разрешено было избирать лишь тем, что владел недвижимостью и исправно платил с неё налог. Должников к выборам не допускали! Но, если дом, или подворье принадлежало женщине то она наравне с мужчинами получала право голоса.
Вот по этому новому закону несколько лет спустя и на рекордные шесть сроков подряд избирали Василия Климова. Шёл ему всего лишь тридцать третий год!
Начал он с мощения улиц и первой, конечно же, стала вот эта, центральная. Скоро её жители уже не носили с собой охапки соломы или сена, чтобы кидать их в огромное, не просыхающие лужи, преграждающие им путь. Затем он принялся за водопровод и знаменитые водоразборные колонки, исчезнувшие с наших улиц всего несколько лет назад.
— Я видел их на фотографии. Ты на ней такой же как я, с двумя алюминиевыми бидончиками в руках, − бесцеремонно перебил меня внук, − продолжай, я больше не буду.
— Через несколько кварталов отсюда до сих пор функционирует первая городская больница. Более ста лет прошло, а детище Климова продолжает служить потомкам тех горожан, которые его избрали. К слову сказать, там впервые в операционных комнатах появилось электрическое освещение и был завезён, не виданный ранее, рентгеновский аппарат. Он же распорядился пронумеровать все городские дома, чему немало противились их владельцы. Утверждали, что всякое строение можно найти, как следует расспросив прохожих!
Ребята дружно смеялись, а я продолжал.
— Вот именно здесь, в декабре тысяча девятисотого года, нарядно одетые люди перерезали ленточку, открывая первую трамвайную линию.
***
Градоначальник, отдавший все силы грандиозной стройке, на торжестве отсутствовал! По более чем уважительной причине.
Его похоронили ещё в марте. На экстренном заседании думы выяснилось следующее: Городской голова не оставил после себя никакого материального состояния и придать его тело земле не на что!
Постановили. — «Климова хоронить за общественный счёт! Выделять небольшой, но пожизненный кошт, на пропитание иждивенцам».
***
За гробом шёл почти весь город. Процессия останавливалась возле каждого здания, возведённого при его участии. Людское море не сдерживало слёз.
Многим из присутствующих градоначальник тайно или явно помогал. Как мог. Оплачивал лечение и учёбу малоимущих, жертвуя деньги из своего жалованья. Речей не говорили. Каждый пришедший, молча, отдавал последние почести человеку, болевшему за порученное дело и за город, который ему доверили.
— Идём скорее на могилу. До Всесвятского кладбища отсюда рукой подать. Его ведь там похоронили? − внук вскочил со скамейки, увлекая за собой друзей.
— Тимофей, ты и прав, и нет. Василий Семенович просто обязан был обрести последний покой, в самом центре погоста. Однако до наших дней могила Климова не сохранилась. Мало того, местные историки до сих пор спорят о том, где конкретно находился склеп, в котором находились останки знаменитого горожанина.
— А вы знаете, что в Краснодаре есть улица имени Климова. Там мои родственники живут. Малюсенькая! На ней всего семнадцать домов, − вихрастый паренёк, со странным именем Святополк, произнеся эту фразу, победно смотрел на друзей!
— Ну раз нет его могилы, поехали, хоть на улицу поглядим, − внук дёрнул меня за рукав, — дед, ты с нами?
Ну а теперь рецепт пирожков «Как пушинка» от бабушки Тимофея.
по материалам интернета
НАМ ПОТРЕБУЕТСЯ:
Мука 1-го сорта (в ней больше клейковины!) - полкилограмма. Примерно 3 стакана, с горкой.
Когда-то давным-давно, когда Егомашдед (то есть дед близняшек Егорки и Машеньки) был меньше, чем эти непоседы сегодня, его бабушка Пелагея Гавриловна брала маленького Сашу с собой в… соседний магазин.
И там за хорошее поведение (это когда он стоял молча в очереди и ничего не клянчил) разрешала потрогать и иногда даже нажать кнопочки автомата, торгующего газированной водой.
И... свершалось чудо – большой ярко-красный ящик вдруг оживал, долго фыркал и выплёвывал в гранённый стакан самую вкусную на свете газированную воду жёлтого или малинового цвета.
Пузырьки, поднимающиеся со дна, приятно щекотали нос, а сладкая вода мгновенно превращала унылый магазин в волшебный замок, а стоящих в очереди дядей и тётей – в прекрасных королей и королев.
В этот момент даже вредная девчонка Лерка из соседнего двора (постоянно показывающая язык и отталкивающая его руку от заветной кнопки автомата) становилась чуточку… красивее, что ли.
«Вот бы у меня был собственный аппарат, который после нажатия кнопки не только газировкой угощал, а вообще выполнял бы любое желание. Например, детское кино показывал. Ведь у бабушки пенсия маленькая, и она дорогущий телек купить не может. А у Лерки в квартире он есть. Но она ни за что на свете на мультики не позовёт. Сама смотрит. Я видел, в окно заглядывал. Сидит, зырит, пирожное лопает и чаем запивает», − размышлял Санька, снизу вверх глядя на бабушку, а вдруг она разрешит ещё раз нажать заветную кнопочку.
Но очередь двигалась и всё дальше оттесняла малыша от «волшебного» красного ящика.
Не думал в детстве Егомаш -
мечта порой материальна.
И вот вам чудо - Кнопоссаж
для исполнения желанья.
Внучата рады – их мечты
теперь исполнятся когда-то.
А голос грозно с высоты:
- Служу воспитанным ребятам.
***
Прошло очень много лет. Мальчик и не заметил, как превратился в седовласого пенсионера Александра Викторовича или по-простому − Егомашдеда, а в детской комнате неожиданно поселилось что-то… волшебное, требовавшее именовать себя «Кнопоссаж».
Своё происхождение это объяснило просто:
«Мысль − штука материальная. Ты в детстве сильно хотел, и вот я сейчас взял, да и материализовался. Всяких там «первобытных кнопочек» у меня нет за ненадобностью, ибо читаю все человеческие мысли-желания с лёгкостью, причём на всех языках. А вот исполнять их или нет – я ещё подумаю.
И попрошу запомнить всех крепко-накрепко:
1) Закон всемирного тяготения не уважаю, а потому и не соблюдаю. Могу падать сверху вниз быстро, с ускорением свободного падения, а могу медленно, как пушинка, висеть на месте или подыматься вверх.
2) Твёрдость материи − не для меня. Легко прохожу сквозь любые стены, из какого бы материала они не были сделаны.
3) Кормить вас буду не тем, что пожелаете, пирожными-морожеными, а чем захочу. Но обязательно полезным и калорийным.
4) Перемещаться во времени − могу, но недалеко и только в прошлое. Лет этак на пятьдесят. На дальше и не просите, не исполню. В будущее – ни-ни. Оно ещё не наступило, даже для меня.
5) Мне ваш дом очень понравился, поэтому, куда бы мы с вами не отправились и где бы не очутились, я буду воспроизводить его в точности, ну, или как получится, прибавляя или убавляя некоторые незначительные детали. Бассейн, например. Здесь его нет, там, возможно, будет. Я ещё подумаю…» − Кнопоссаж хотел ещё что-то добавить, но внучата, по своему обыкновению, его перебили, запрыгали на месте и заверещали:
− Бассейн, ура!
− Не надо топать целых три остановки до фитнес-центра!
− Вышел в соседнюю комнату, а он уже там! Купайся сколько влезет.
Кнопоссаж хотел было обидеться и исчезнуть лет этак на десять, но передумал и только проворчал:
− Эх, придётся воспитывать невоспитанных. И когда вы, наконец, поймёте, − перебивать взрослых, а я старше вас лет… скажем на … шестьдесят… пять… неприлично, это – во-первых, а во-вторых, я теперь не стану перечислять по пунктам того, что могу, что хочу и что не хочу. Узнаете потом, во время путешествий…
− Ура! Это же так здорово.
− Можно прямо сейчас?
− А куда? Собираться надо? Или, если мы поедем с домом, то зачем же…– перебивая друг друга закричали Маша и Егор, но разом осеклись и дружно закрыли ладошками рты, показывая, что отныне они будут молчать, аки рыбы.
В это время на другом конце города
О Кнопоссаже донесли
злой фее (девочке из детства).
Колдунья снова на мели
и никуда теперь не деться,
а как хотелось, чтобы ей
преподнесли его на блюде…
Но Егомаш, такой злодей,
увёл у феи чудо-юдо.
***
Профессиональная колдунья Валерия Арнольдовна Вредниченко, выпроводив очередную посетительницу, пересчитала полученный гонорар и отодвинула в сторону висевший на стене диплом «Всемирного совета чёрной материи», хотела нажать нужные кнопки на крышке сейфа, но не смогла. Забыла код. Годы брали своё. Память подвела.
− Хоть какое зелье принимай, − не помогает! − чертыхнувшись, хозяйка квартиры, помянув всуе самого Вельзевула1, принесла из кухни дубовую табуретку, с помощью которой смогла достать из антресолей заветную шкатулку, в которой хранилась записка с кодом от сейфа и маленький китайский приборчик-контроллер − современный аналог некогда популярной «серебряного блюдечка и наливного яблочка»2.
Хотела убрать его на место, но тот неожиданно включился и завопил согласно инструкции сразу на трёх языках: английском, китайском и ломаном русском:
− А у Егомашдеда, то есть у Александра Викторовича, объявился Кнопосаж, тот самый из вашего общего детства. Сегодня взял да и мате-риа-ли-зовал-ся. Теперь они всей семьёй в путешествие собираются. Куда, пока не знаю, но очень далеко, на другой конец света.
− По-о-че-му?! Ну почему такая несправедливость? − пронеслось в голове Валерии Арнольдовны, − ведь это я целых полвека мечтала о нём. Я хотела, чтобы у меня вот здесь, в этой квартире, стоял волшебный красный ящик, исполняющий желания. Это я с отличием закончила ШЧАВО3. Перерыла кучу старинных фолиантов, да всё без толку.
Женщина села мимо табуретки, прямо на пол, вытерла рукавом предательские слёзы и прошипела:
− Контролер, будешь следить за каждым перемещением Кнопосажа. Докладывать мне круглосуточно…
− Даже ночью? − нахально перебил хозяйку приборчик.
− И тогда тоже, но не голосом, а по СМС на телефон. Я его после двадцати двух на беззвучку ставлю. Сон для нас, ведьм, − дело святое. Невыспавшаяся колдунья такого может натворить, не приведи Господь. Ой, что это я Всевышнего помянула? Совсем старая становлюсь.
Поздний вечер того же дня. Дом, где поселился Кнопоссаж
На остров Пасхи, в сей же миг
желают шустрые внучата.
Но баба с дедом против них:
- Вначале выспаться, ребята...
***
− Дети! Вы сегодня вообще спать собираетесь? − Ба-лю (сокращение от Бабушка-любимая) пыталась нахмурить брови и придать лицу строгий вид, получалось плохо.
− Не-а, − дружно ответили близняшки.
− Это ещё почему? Дед же сказку вам уже прочитал. И довольно длинную. Что же вам ещё надо?
− Путешествия. Кнопоссаж обещал. А он существо волшебное, значит, обязан данное слово держать.
− Ну, во-первых, не ночью же, а во-вторых, вы определились, куда хотите отправиться? В какие дальние страны? − раздался голос с потолка.
Дети молчали, но ровно минуту, а потом, высунув руки из-под одеял, дружно указали на стоящего на полке истукана Моа́и4.
− Хотим к нему в гости! Прямо сейчас.
− М-да. С вами точно не соскучишься, − по всей видимости, Кнопоссаж чесал свой затылок, конечно, если он у него был, − ночной поезд в столицу отправляется с нашего вокзала в три часа пятнадцать минут. Нам надо прибыть на платформу за пару минут до этого.
− А если мы не проснёмся? Тогда что? − зевая поинтересовалась Маша.
− Надо будильник завести, а лучше сразу два, чтобы наверняка, − поддакнул сонным голосом Егорка.
− Ничего заводить не надо. Поедем в ручке железнодорожного вагона. В той, которую проводница на каждой станции протирает, прежде чем торопящихся пассажиров выпустить.
Детвора на эту фразу никак не отреагировала.
Близнецы уже крепко спали, отвернувшись каждый к своей стенке.
− Мне идти чемоданы собирать, что ли? − обращаясь к невидимому собеседнику поинтересовалась Ба-лю.
− Все подробности у вашего супруга. Я дважды повторять не буду, − недовольно буркнул Кнопоссаж.
− Понятно, что ничего не понятно, − бабушка искала глазами то место на потолке, откуда раздавался голос, − если вы и впрямь такой всемогущий волшебник, то почему бы вам быстренько не перенести нас на этот остров Пасхи. При чём тут ночной поезд, вагон и его ручка?
− Во всём виноват закон сохранения энергии. Я его, как и все другие законы, не люблю, но уважать обязан. Перенос жилого дома с его обитателями из точки А, то есть отсюда, в точку Б, − на остров, потребует колоссальных затрат энергии. Для её экономии мы поедем поездом до столицы, затем полетим на самолёте до Сантьяго-де Чили, а потом уже на корабле до Пасхи. Понятно?
Женщина пожала плечами и махнула рукой. Мол, поступай, как знаешь, а мне ещё посуду после ужина мыть надо.
Глава вторая. Приключения на вокзале и в поезде
Ребятам хочется в поход,
уже мечтают о перроне.
Им интересно, что же ждёт
их на вокзале и в вагоне?
А Кнопоссаж им: - Чтоб узнать
о приключениях вагонных,
покинуть надо бы кровать.
Поход не любят полусонных.
***
Внучата, узнав, что уже этой ночью отправляются в далёкое путешествие, дружно тёрли глаза, дабы прогнать сон и увидеть, как их дом со всем содержимым (включая Ба-Лю и Егомашдеда) переместится на вокзал, а затем непонятным образом втиснется в железнодорожный вагон.
И на все уговоры деда, что сия трансформация произойдёт для них совершенно незаметно, дружно мотали головками, не соглашаясь.
Но природа всегда и везде берёт своё. Против неё бесполезно спорить. Не успела старая хриплая механическая кукушка, высовывающаяся из часов, произведённых в каком-то там СССР, прокукукать десять раз, как детвора, отвернувшись каждый к своей стенке, дружно засопели носами.
Во сне они улыбались. Наверное, ребятам снились далёкие страны и удивительные приключения.
Два часа спустя
Стены дома слегка дрогнули. Советские хрустальные вазы и салатницы, стоящие в стареньком серванте, жалобно звякнули.
−Землетрясение, что ли? − сонно поинтересовалась Ба-лю.
−Перемещение. Этот Кнопоссаж хозяин своего слова: сказал – сделал, − пояснил Егомашдед, усаживаясь на кровати.
***
−Мужчина! Вы мне мешаете! Или предъявляйте билет и проходите в тамбур, или отойдите в сторону. И оставьте в покое ручку вагона! Я её, между прочим, только что протёрла.
−Не могу, я в ней сейчас поеду, − ответил незнакомец, поправляя шляпу.
−То есть? Не поняла? Как это поедете? Без билета? Не пущу! Не положено! − на одном дыхании выпалила женщина, доставая из кармана свисток, − вот я сейчас позову кого надо, тогда узнаете,… − она ещё хотела что-то сказать, но её перебил механический голос динамика, висевшего неподалёку:
−Скорый поезд номер тринадцать отправляется. Просьба отъезжающим занять свои места в купе, а провожающих, наоборот, этот вагон покинуть.
−Вот видите, что я вам говорила, отпустите поручень, − проводница отвернулась от динамика и взглянула на длинную жёлтую ручку, но за неё уже никто не держался. Мужчина в шляпе исчез, испарился. Только небольшое облачко непонятно откуда взявшегося тумана говорило о том, что он только что был здесь.
***
В этот момент далеко от вокзала, в спальном районе города, телефон, лежащий на прикроватной тумбочке, ожил, и по его экрану побежали жирные буквы: «Они только что уехали. Поезд номер один. Вагон тринадцать. Жёлтый левый поручень, если смотреть по ходу движения состава».
Колдунья Валерия Арнольдовна Вредниченко даже не пошевелилась. Принятое вечером успокаивающее зелье всё ещё действовало.
Ей снился чёрный густой туман, в котором обитает нечто (может быть даже и вожделенный Кнопоссаж), выполняющее все её желания.
Утро следующего дня
Солнце, утро и окно.
Убедись – творится чудо:
внукам нынче суждено
в двух местах отведать блюдо.
Но и дома, и в пути,
перед тем, как пообедать,
воду должен предпочти
по указу бабы с дедом.
***
Маша и Егорка, проснувшись, первым делом отдёрнули шторы и поглядели в окно.
Ожидания их не обманули. С той стороны дома они не увидели стволы старых тополей, вернее, деревья были, но при этом мелькали, проносясь мимо.
− Ура! Ура! И ещё раз ура! Мы сидим дома, и в то же время едем. И это здорово.
– Бежим на улицу. Интересно, что там, за порогом? − выпалила Маша и, схватив брата за руку, потащила его в коридор.
− Только через… ванную комнату и кухонный стол. И никак иначе! − Ба-лю преградила путь своим непоседам.
− Ба, мы только одним глазком!
− На секундочку!
− Туда и сразу назад, – заканючили внучата.
Но бабушка была неумолима:
− Дети! − назидательно начала она, − неважно, где вы находитесь, дома или в дороге, или и там, и там одновременно, порядок нарушать нельзя. Сначала гигиена, потом завтрак. Тем более, его сегодня готовила не я, а ваш новый друг…
− Неужели Кнопоссаж? − удивился Егорка и, не теряя ни секунды, потащил сестру к умывальнику.
Чудо снова для ребят –
проводница из вагона
к ним на завтрак. Говорят,
очень важная персона
***
− Я решил, что в дороге надо есть дорогую, вернее, не так, дорожную пищу, − раздалось откуда-то сверху, − думаю, гречневые блинчики по-французски для первого дня нашего путешествия вполне подойдут.
− А что, простой каши с молоком не будет? − Маша посмотрела на Ба-лю, но та лишь показала пальцем вверх, мол, все вопросы по меню теперь к Кнопоссажу.
− Конечно, будет. И с молоком, и с маслом, и ещё много с какими добавками. Но позже. А сейчас, с вашего согласия, я хочу пригласить к нам гостью. Надеюсь, вы не возражаете? − при этих словах Кнопоссаж почему-то задорно, по-детски, рассмеялся.
− Это кого же, позвольте полюбопытствовать? − Егомашдед доел очередной хрустящий блин и вытер салфеткой рот.
− Елену Николаевну Заботину.
− Кого, кого? − удивилась Ба-лю. − Мы такую не знаем.
− Зато я знаю. Познакомился этой ночью. Не хотела пускать меня в ручку вагона. Не верила, что в ней можно путешествовать. Должен же я убедить её в обратном. А заодно и накормить завтраком. Она сейчас как раз закончила там, у себя в вагоне, чай пассажирам разносить, а сама голодная.
− Но если эта тётенька сюда придёт, кто в вагоне будет порядок поддерживать? − поинтересовался Егорка и почему-то почесал затылок.
− Резонно, − согласился Кнопоссаж. − Я на некоторое время создам её электронную копию. Думаю, что за полчаса никто такой подмены не заметит.
Ну, что все согласны? Зову?
***
Дети уже минут десять, перебивая друг друга, пытались объяснить гостье, что такое, или кто такой Кнопоссаж, как он устроен и как работает. Время от времени сверху доносился смех, улыбались и бабушка с дедушкой.
А Елена Николаевна кивала, уничтожала один блин за другим, запивая их вкуснейшим чаем, и лишь изредка приговаривала: − Ну, я же не знала, разве я могла, но вы ведь всё равно все здесь зайцы, раз без билета. Надо бы начальнику поезда доложить, да он всё равно не поверит...
Тем временем в вагоне номер тринадцать
«Распивать спиртные напитки, тем более с утра, в помещении купе категорически запрещено!» − голосом станционного диктора внушала пассажирам облачённая в новенькую с иголочки униформу проводница со сверкающим бейджиком на груди «Старший проводник. Елена Николаевна Заботина». «Эту дрянь можно пить исключительно ввагоне-ресторане. После принятия оного вы должны тихо удалиться в своё купе во избежание обвинений в нарушении общественного порядка. Также во всём поезде
Прикрепленные файлы:
Прозаик
Автор: paw
Дата: 08.10.2023 11:46
Сообщение №: 196290 Оффлайн
Я люблю Питер, этот город мне нравится по двум причинам. Первая – там учится сын, вторая − культурная столица России разительно отличается от моего казацкого и зелёного Краснодара. В результате первой причины бываю в городе Петра довольно часто, и пока у сына лекции или семинары, брожу по улочкам и площадям мегаполиса. Не далеко от Невского проспекта стоит памятник Екатерине, аналог этого сооружения имеется и в моём степном Краснодаре. Только вот люди, окружающие императрицу на постаменте, разные. У нас это благодарные казаки, а в Питере – известные царедворцы. Об одном из них, на мой взгляд, незаслуженно забытом, мне и хочется вам поведать.
«Он мне творил добро, – Быть может, что и лихо; Но умер человек, не входит в небо зло. Творец! мольбе моей вонми: В объятие Своё, в сиянье тихо, И слабости его прими». Гавриил Романович Державин
***
Человек, о котором я поведу свой сказ, один из тех редко встречавшихся государственных мужей, которые карабкались по ступеням чиновной лестницы самостоятельно. Он не надеялся на удачу или на протекцию, добился поставленной цели благодаря незаурядным способностям, огромной работоспособности и феноменальной памяти.
***
Герой этой загадки окончил Киевскую академию, после чего пошёл служить в качестве бунчукового товарища в канцелярии малороссийского генерал-губернатора Румянцева-Задунайского. Граф заметил способности молодого человека и помог его карьере.
Отдадим должное проницательности полководца, ибо в ущерб собственным интересам он рекомендовал своего толкового сотрудника самой императрице, аттестовав его так: «Представляю Вашему величеству алмаз в коре: Ваш ум даст ему цену».
Прибыв в столицу, чиновник старался из всех сил. Он самостоятельно изучил иностранные языки, а также написал исторические сочинения: Государыне всея руси представился случай убедиться в необыкновенной памяти своего секретаря. Она назвала какой-то закон, который наш герой тут же рассказал наизусть, а когда императрица затребовала книгу, дабы убедиться, действительно ли указ изложен в точности, то он назвал и страницу, на которой оный закон был писан.
У выходца из Малороссии, оказавшегося при пышном царском дворе, недоставало светского лоска, начитанности, обхождения. Однако наш герой стал с упорством всё это осваивать. Не всегда он достигал успехов, но, более всего преуспел в пополнении своих знаний. Часами просиживал за книгами по истории. Сам писал, причём все его сочинения были посвящены не истории страны, а её отдельным сюжетам. «Картина, или Краткое известие о Российских с татарами войнах...», «Краткая летопись Малыя России», «Хронологическая таблица замечательнейших событий царствования Екатерины Второй». Он был личным докладчиком императрицы по большинству внутриполитических дел. Сопровождал её в поездке по Белоруссии, присутствовал при её свидании с австрийским императором Иосифом Вторым, вёл «дневную запись» путешествия.
1780 год
Ему было поручено дело о высылке в Данию членов брауншвейгской фамилии. В этом же году он представил императрице Екатерине Второй «меморандум по делам политическим», а также записку «Сокращённые исторические известия о Молдавии». Как отметил Гельбиг, лучше нашего героя с написанием писем и указов никто справиться не мог. В самые короткие сроки он приносил бумагу, которая была выполнена по всем образцам и правилам.
Екатерина полностью доверяла своему вельможе. Он умел сглаживать конфликты, находить золотую середину даже в чрезвычайно запутанной ситуации. За всё это императрица очень ценила нашего героя, часто именно с ним делилась своими планами и тайнами. Этим доверием чиновник ни в коем случае не злоупотреблял, не использовал имеющееся положение в своих целях. Насколько нам известно, взяток не брал. Выдержать такую огромную нагрузку помогала отличная память.
***
Новый фаворит императрицы Зубов добился того, что в конце екатерининского царствования герой нашего повествования был оттеснён от ведения дел. Однако вступивший на престол Павел, безжалостно отправляя в отставку приближённых к матери царедворцев, нашего героя не тронул, для него наступила новая эра. Он стал российским канцлером. А в день своей коронации Павел Первый, именным Высочайшим указом от 5(16) апреля 1797 года действительного тайного советника I класса, графа …………… возвёл в княжеское Российской империи достоинство с титулом светлости. Кроме этого, император пожаловал ему портрет свой и большой крест Св. Иоанна Иерусалимского, осыпанные бриллиантами, орловскую вотчину, поступившую в казну после князя Кантемира, несколько тысяч десятин земли. У героя нашего повествования, таким образом, оказалось до сорока пяти тысяч крестьян, что не помешало ему входить в долги до самой смерти.
***
Он, как мог, сопротивлялся своей болезни. Преодолевая чудовищную боль в ногах, явился во дворец и участвовал в церемонии обручения великой княжны Александры Павловны, а 4 марта в честь обручённой дал бал, по поводу которого Завадовский писал: «Князь удивил гостей убранством дома и в качестве, и в количестве, каковой начинки ни один богач во вселенной в своём жилище не имел».
***
Сейчас имя этого выдающегося человека, к сожалению, почти забыто, а жаль. Людей, столь много сделавших для нашей Родины, надобно помнить.
А подсказки?
Их традиционно − две.
Первая − фото, вон там вверху.
Вторая − кулинарный рецепт, старинного и очень знакового (даже в наши дни) блюда.
Итак, готовим − Паляницу.
по материалам интернета
НАМ ПОТРЕБУЕТСЯ:
ДЛЯ ОПАРЫ:
1) Мука, в/с (Но лучше первого сорта, в ней клейковины больше!) − грамм 320.
2) Вода − сто шестьдесят миллилитров.
3) Дрожжи сухие − полторы чайные ложки.
ДЛЯ ТЕСТА:
4) Мука в/с − грамм четыреста.
5) Вода − двести мл.
6) Соль грамм десять
7) Масло подсолнечное − столовая ложка.
ГОТОВИМ:
Для начала сделаем опару. В большую кассушку просеиваем триста двадцать граммов муки, добавляем быстродействующие дрожжей. Тщательно перемешиваем ложкой или лучше рукой. Это важно, так как все ингредиенты должны равномерно разойтись по смеси. Затем делаем в муке углубление и наливаем туда указанное выше количество теплой воды.
Включаем в хлебопечке программу «тестомес» и вымешиваем тесто гладкости. По текстуре опара получается густой и не липкой. Оно не должно быть слишком тугим и плотным.
Ставим его в тёплое место. Таймер примерно на три - четыре часа. Время брожения зависит от свежести дрожжей и температуры в помещении.
Определить, что опара выбродила, можно по её внешнему виду. Прежде всего, изначально довольно густое тесто заметно разжижится, сильно увеличится в объеме, оно будет все пронизано пузырьками и начнет оседать.
После чего делаем в опаре лунку и наливаем в нее двести миллилитров теплой воды, в которой предварительно нужно растворить нашу соль. Перемешиваем все, чтобы опара стала жиже. Порциями начинаем вмешивать муку, замешивая тесто.
Дрожжевое тесто паляницы должно быть однородным и гладким. Округляем его в шар и кладем его в миску, которую смазываем нашим подсолнечным маслом, чтобы оно не прилипало к посуде в процессе брожения. Таймер на два часа.
Присыпаем разделочную доску небольшим количеством муки и выкладываем тесто. Обминаем его, чтобы удалить их него крупные пузыри воздуха. Расстаивать тесто можно как прямо на противне, так и в миске.
Перекладываем колобок на противень, застеленный бумагой для выпечки и слегка присыпанный мукой. Переворачиваем заготовку на шов, слегка обтираем поверхность мукой. Прикрываем пленкой или полотенцем, чтобы тесто не покрылось корочкой. Таймер − на час.
После чего делаем надрез около двух см. глубиной перед тем, как выпекать хлеб.
Выпекаем хлеб на противне в предварительно прогретой духовке. (На пару!) Температура двести градусов. Таймер – 45-50 минут с паром около 45-60 минут.
Пар получаем, закидывая в уже прогретую духовку на самое дно несколько крупных кубиков льда. Выпечка на пару способствует тому, что готовые хлебные изделия имеют не слишком грубую и жесткую корку.
***
Нарезать ароматный и очень вкусный домашний хлеб нужно не раньше, чем через час.[1]
Глава 1. Марго гоняла пальцем иконки по экрану планшета: открывала и закрывала различные страницы Интернета. «Завтра первый юбилей, – размышляла она. – Интересно, как отмечают свои даты сотрудники различных детективных контор и сыскных агентств? Вывешивают возле крыльца разноцветные шарики и пишут – “Нам уже год, в связи с чем объявляем большие скидки на слежку за любовниками и любовницами, а также на розыск пропавших родовитых кошечек и собачек”?». Женщина резко опустила крышку фирменного футляра и отложила чудо техники в сторону. «До чего же быстро пролетел этот год. Вроде бы ещё вчера обсуждали с Силуяновым, чем их совместная контора должна заниматься, и вот уже надо готовить угощение и, наверное, приглашать гостей. Ох, как же не хочется заниматься всем этим! Может, заказать что-то в ресторане, а потом оперативно расследовать массовое отравление? Брррр. Почему у меня до сих пор нет помощника по хозяйственной части и вообще нет никакого помощника? Год прошёл, а штат сыскного бюро „Крулевская и партнёры“ никак не изменился, и куда только смотрит его главный учредитель. Интересно, а он вообще помнит об этом великом событии?» – Маргарита вновь открыла планшет и нажала синюю иконку Скайпа. Мелодия вызова играла, наверное, минут пять. Марго уже потянулась, чтобы отключить программу, но на экране появилось знакомое лицо олигарха, бывшего вора в законе, а нынче владельца заводов, газет, пароходов, – господина Силуянова – по кличке «Сила». –Королева, да у тебя интуиция! Как ты догадалась, что мне с тобой треба покалякать? – сказал мужчина, как обычно, забыв поздороваться. –Силуянов! – с негодованием произнесла Марго. – За всю твою увлекательную жизнь тебя, увы, так и не научили здороваться с женщинами, зер шлехт! И второе, ты забыл, где я работала и работаю? Конечно, у меня интуиция. Бьюсь об заклад, ты не помнишь, что нам уже год! –Кому это нам? – удивился собеседник. – Детей у нас с тобой, увы, нет, внуков пока нет. Так кому же год, растолкуй бывшему урке. –Силуянов, какой же ты у меня, – Марго хотела ввернуть какое-то обидное слово, но передумала. Последнее время они виделись нечасто, а поэтому начинать общение с препирательства ей совсем не хотелось. – Юбилей сыскного бюро у нас, вот что. Как отмечать будем, с каким размахом? –Размаха не будет, – спокойно и деловито ответил Сила. – Дело намечается у нас, сама понимаешь, непростое. Да, в общем-то, у нашего юбиляра других и не бывает. А по сему, собирайся ко мне в гости, с ночёвкой. Разговор предстоит долгий. –А как же Лилия? Я её одну не оставлю. И с собой не возьму, итак за этот год кучу занятий пропустила. –Не переживай, эта проблема решаема. Надеюсь, ты Веру Марковну помнишь? Я её попрошу у тебя пожить, надеюсь, не откажет. Будет девочка и накормлена, и напоена. Марго хорошо знала Веру Марковну. Эта удивительная женщина первой покинула хоспис по имени «Чудо» на своих собственных ногах, Марго была второй (см. Повесть «Нам теперь всё льзя»). Глава 2. Маргарите очень нравился дом Силуянова. Здесь не было дорогих вычурных предметов, кричащих о том, что их владелец может потратить любые деньги на приобретение совершенно ненужных вещей, тем самым всего лишь добавляя работы прислуге. Каждый предмет в этом доме был функционален и располагался строго на своём месте. Так, рядом с удобным современным креслом неизменно оказывался пульт от хорошей плазмы последнего поколения. А подойдя к окну можно было обнаружить устройство, изменяющее светопропускную способность дорого импортного стекла. Это устройство могло лежать только на подоконнике и более нигде. «Вот бы поселить сюда дочку Лилию, хоть ненадолго, чтобы она смогла перенять эту удивительную педантичность и перестала бы разбрасывать свои вещи где попало» – подумала женщина и вздрогнула. Силуянов вошёл в комнату совершенно бесшумно и прикоснулся губами к её волосам. –Я очень рад тебя видеть, Королева (Королевой её называли только очень хорошие знакомые, кличка эта родилась в давние времена как производная от её польской фамилии, но она очень точно отражала её внешний облик и особую требовательность в делах как к себе самой, так и к тем людям, с которыми ей приходилось работать). Как твоё здоровье? Надеюсь, ты не забываешь принимать лекарства, которые тебе регулярно доставляют из Германии? –Твоими молитвами. У самого-то как со здоровьем? Чай, не мальчик уже. Маргарита с удовольствием вспомнила, как в стародавние времена смогла на вполне законных основаниях избавить криминального авторитета от пребывания в местах не столь отдалённых, нажив себе немало врагов в прокурорской среде, но приобретя при этом умного и щедрого друга, а затем и любовника. –Всё понятно, – широко улыбнулся Силуянов. – Коньяк предлагать не буду. Будем считать, что он нынче не полезен обоим. Жаль, конечно, но что поделаешь. Пойдём, я тебя с очень интересным человеком познакомлю. В кабинете хозяина дома сидела миниатюрная женщина неопределённого возраста. Выглядела она лет на 35, но опытный женский взгляд Маргариты определил, что ей значительно больше. Лицо её было припухшее от слёз, но женщина держала себя в руках. –Это Марианна, – представил её Силуянов. – Она только что из Франции. Выслушай её, пожалуйста. Мужчина налил в стакан минеральной воды и протянул гостье. Женщина сделала пару глотков, совсем успокоилась и протянула Маргарите несколько красивых листков плотной бумаги. –Это «царские займы» для французов выпуска 1906 года. Выражение «русский заем» (emprunt russe) прочно вошло в состав устойчивых выражений французского языка и означает долг, который нельзя вернуть. Сейчас облигации царской эпохи можно приобрести всего за 1 евро на различных сайтах в интернете, – произнеся эту фразу Марианна снова всхлипнула. – Франция очень надеялась на помощь русских солдат во время Первой мировой войны. Поэтому призыв «Одолжить России – это одолжить Франции» звучал тогда повсюду, и это позволяло размещать с большим успехом российские государственные, муниципальные, банковские и промышленные займы, гарантируемые, между прочим, царским правительством. В начале войны 1914 года во Франции было 1,6 миллионов держателей российских займов на сумму 12 миллиардов франков золотом. На второй год Советской власти Ленин и его правительство аннулировало все внешние и внутренние долги царской России. Марго, не перебивая, слушала этот экскурс в историю и слабо себе представляла своё участие в проблеме этой маленькой женщины, говорившей на правильном русском языке, таком, на котором пишут книги, но практически не употребляют в повседневной жизни. –В русские облигации была вложена приблизительно четверть всех французских сбережений. Потомки кредиторов царского правительства объединились в ассоциацию держателей царских займов (AFPER), – продолжала свой монолог Марианна. – В 1996 и 1997 годах правительства Российской Федерации и Франции подписывают Меморандум и Соглашение об окончательном урегулировании взаимных финансовых и имущественных требований, возникших до 9 мая 1945 г. На основании этих договоров Россия и Франция отказываются предъявлять друг другу или иным образом поддерживать какие бы то ни было финансовые или имущественные требования, возникшие до 9 мая 1945 г., от своего имени или от имени соответственно российских и французских физических либо юридических лиц. В частности, Франция отказывается предъявлять России или поддерживать требования, касающиеся всех займов и облигаций, которые были выпущены или гарантированы до 7 ноября 1917 г. Правительством Российской империи или её государственными органами и принадлежат Правительству Франции или французским физическим и юридическим лицам. Для России Соглашение 1997 г. предусматривает отказ от требований, касающихся золотых запасов, переданных Правительством РСФСР Правительству Германии во исполнение Брест-Литовских соглашений от 3 марта 1918 г. и полученных Францией по Версальскому мирному договору от 28 июня 1918 г., а также от золота, переданного Франции адмиралом Колчаком за оказание военной поддержки в годы Гражданской войны. Мадам Маргарита Сергеевна, я вас не слишком утомила? – женщина опять отхлебнула воды. – Просто я очень давно не говорила по-русски и мне хочется максимально подробно изложить вам всю информацию. Моя бабушка говорила моей маме, а мама мне всё время твердила, что наши соотечественники люди честные, они обязательно рано или поздно заплатят по своим долгам. Простите, мне надо выйти. Женщина быстро поднялась и, прикрывая лицо платком, быстро вышла из кабинета. Марго повернулась к Силуянову: –Ты можешь толком сказать, что всё это значит? Она протянула ему бумаги царского займа. –Сама понимаешь, дело крайне серьёзное. Иначе я бы тебя не беспокоил в канун такого светлого праздника, как первый юбилей нашей конторы. Сейчас пока могу сказать только следующее. По имеющейся у меня, и не только у меня, инсайдерской информации – будем платить. То есть Россия будет платить. Те люди, которые сохранили эти бумажки, враз станут миллионерами. Надеюсь, ты меня понимаешь. Но это ещё не всё: те люди, которые обладают очень большим количеством этих бумаг, могут не только сказочно обогатиться, они ещё могут заниматься шантажом очень высоких должностных лиц, а это, поверь мне, зачастую дороже презренных денег. –Но при чём здесь эта бедная Марианна, у неё что, очень много таких векселей? – Марго посмотрела в сторону дверей, за которыми скрылась маленькая француженка. –К ней приходили мутные личности и предлагали выкупить бумаги, ну, скажем, по цене много большей, чем предлагают сайты в интернете. Ты помнишь, как у нас в славные девяностые покупали ваучеры и что стало с теми, кто обладал их большим количеством, ну и связями, конечно. Здесь примерно то же самое, но на порядок серьёзнее. –Силуянов, ты у меня совсем сблямзил, что ли. С кем ты решил бодаться? Я понимаю, что ты бывший законник и тебе очень хочется похлебать из этого корыта, однако подавиться не боишься? Так вот, знай, мне, как ни странно, будет жалко тебя потерять. Хоть ты наглая воровская морда, но я тебя, увы, люблю, как бы пафосно это ни звучало. Брось эту затею, не по Сеньке шапка. Отойди в сторонку, пока не поздно. Силуянов подошёл к ней, нежно обнял, чмокнул в губы. –Ты не представляешь, насколько ты права. Я всего лишь хочу помочь этой маленькой женщине. У меня есть партнёры во Франции, и так получилось, что, помогая ей, я ещё и укрепляю свой… – он помолчал, – ну и твой бизнес, конечно. Нам надо выиграть всего лишь один раунд в этом поединке. Всего один, не более. Частный случай. В комнату вошла Марианна, и разговор прекратился. Глава 3. Марго обняла женщину за плечи. –Успокойтесь, пожалуйста. Вы у друзей. Мы хотим вам помочь. Но для этого вы должны нам всё рассказать. Подробно. Договорились? Марианна высморкалась, хлебнула ещё воды и заговорила тихим голосом. –Мои дедушка и бабушка уехали из Российской империи давно, ещё до революции 1905 года. Дед был хороший инженер-путеец, его пригласили на работу во Францию, вот так они и стали французами по паспорту и остались русскими по состоянию души. Дед покупал эти бумаги постепенно, из каждого гонорара. Он считал, что, приобретая их, он помогает своей несчастной Родине. Они жили не очень богато, но всё равно дед и бабушка считали, что Россия всё вернёт, и если не моя мама – их дочь – будет обеспеченным человеком, то её дети точно бедствовать не будут. Несколько месяцев назад нам стали угрожать и требовать, чтобы мы продали эти облигации. Я очень испугалась, не за себя, за маму, она у меня уже очень старенькая и у неё больное сердце, ей никак нельзя волноваться. –А вы не пробовали обратиться в полицию? – спросила Марго. –Пробовала, у нас городок маленький и местной полиции очень не хочется заниматься подобными делами. «Мадам, к вам не была применена физическая сила, вас не обокрали, тогда соглашайтесь с ними, продайте им эти бумаги и живите спокойно». Вот такой был их ответ. Наверное, и у вас так отвечают в жандармерии. Увы, служители порядка везде одинаковы. Я вам скажу ещё раз, моя матушка больна, тяжело больна, кроме сердца у неё есть ещё одна очень тяжёлая болезнь, ну, вы меня понимаете. Она решила, что умирать будет только на Родине предков, в России, я её в этом полностью поддерживаю. В той организации, где я работаю, мне сказали, что есть господин Силуянов, который может нам помочь, и ещё я хочу сказать, что мои предки родом из этих мест. Я прошу прощения за мой русский, мне давно не приходилось так долго на нём говорить. Нам надо вывести эти бумаги в Россию, а там эти люди, что делать, подскажите?! Женщина замолчала, и в комнате повисла тишина. Каждый из присутствующих думал о том, как помочь этой женщине и её матери в тех проблемах, которые предстоит решать. Красивые электронные часы с проекцией циферблата на потолок проиграли известную мелодию Баха. Молчание становилось гнетущим. Наконец Марго спросила: –Вы любите оливковое масло? –Что? – переспросила женщина, – какое масло? –Знаменитое, оливковое, провансальское. Если нет, то придётся срочно его полюбить. Силуянов уставился на Маргариту. –Может, ты пояснишь, при чём тут масло? –Друг мой, вспомни, пожалуйста, наше «Бидонное дело». –А зачем нам молочные бидоны? – удивился хозяин дома. –Понимаешь, дорогой, Марианне и её матери предстоит переезд на Родину, большинство вещей они, конечно, распродадут, но вот любовь к оливковому маслу, и не к какому ни будь, а именно к знаменитому французскому, провансальскому, – это святое. Такое масло в России найти очень трудно, а в наших краях вообще невозможно. Канистры с этим маслом имеют довольно широкое горлышко, вот в них и поедут сюда ценные бумаги. Понятно?! Я больше чем уверенна, что злыдни-покупатели обязательно найдут способ исследовать весь багаж, но будем надеяться, что они не в курсе нашего «Бидонного дела» (см. « Бидонное дело госпожи Крулевской»). Глава 4. Прошло долгих три месяца, прежде чем багаж Марианны и её матери Изольды Викентеевны Телеон под негласным надзором доверенных людей Силуянова прибыл к месту назначения. Как и предполагала Марго, неустановленные люди постоянно крутились возле этих ящиков и упаковок с домашним скарбом, даже пытались ставить палки в колёса с тем, чтобы сорвать отправку багажа в Россию, но в конце концов всё обошлось. Марианна, имея на руках доверенность от матери, благополучно поместила векселя в известный городской банк под громким названием «Первый купеческий трастбанк», управляющий которого – господин Свешников – лично заверил госпожу Телеон и господина Силуянова в полной сохранности вверенных его банку ценностей. Главный врач хосписа «Чудо» Родион Петрович Гиреев рассказывал новой пациентке о лечебном учреждении, которым он руководил с момента его основания. –Наша с вами клиника располагается на берегу живописной бухты Ингал. Посмотрите в окно, и вы увидите рощицу стройных кавказских сосен. Здешняя природа будет постоянно напоминать вам, госпожа Телеон, вашу любимую Францию. Пожилая женщина внимательно слушала врача, её губы пытались изобразить улыбку, получалось плохо. Ей было очень приятно слушать простую русскую речь. –Дорогой доктор, – произнесла она, – когда мы говорим, что боимся умереть, – это неправда, мы не можем бояться того, чего не знаем. Лично я боюсь боли и унижения. Надеюсь, что ваше «Чудо» меня от этого избавит. –Уважаемая Изольда Викентеевна, – врач положил свою ладонь на сухенькие руки пожилой дамы. – Здесь, – врач обвёл взглядом холл хосписа, – все уйдут. И там, – он показал на улицу за живописной оградой из самшита, – все рано или поздно уйдут. Но это не значит, что ничего хорошего с ними и с нами не произойдёт. У нас уже два случая, когда наши постояльцы уехали отсюда, извините, не вперёд ногами, а своим ходом. Уверяю вас, наше заведение не зря носит гордое имя «Чудо». С недавних пор у нас здесь проводятся Дни красоты, к нам, благодаря нашим спонсорам, приезжают даже симфонические оркестры. Ну, а про наше специализированное питание вы, вероятно, уже наслышаны. Когда человек болеет, он очень быстро учится ценить всё то, чего мы в обычной жизни просто не замечаем. И радости, и света в его жизни намного больше, чем в жизни обычного человека. –И боли больше тоже, – вставила свою фразу в разговор Изольда Викентеевна. – Насколько я знаю из советской прессы, ваши медики всегда врали, они никогда не говорили своим пациентам страшный диагноз. Это плохо, так поступать нельзя. Я права? –Вы в какой-то мере правы, – врач снял очки в дорогой оправе и стал их протирать, избегая тем самым смотреть пожилой женщине в глаза. – Безусловно, те люди, которые знают свои перспективы, включая математическую и духовную вероятность чуда в их конкретном случае, конечно, отпущенный Богом период времени проводят иначе: завершают без суеты свои дела, общаются со своими близкими. Бывает, что сюда приезжают те люди, с которыми в обычной жизни наши пациенты вероятно и не встретились бы никогда из-за постоянно возникающих текущих проблем. Что скрывать, бывает, что здесь объявляются и шарлатаны, но мы всегда стоим на страже своих подопечных. Без нашего участия не могут быть заключены никакие сделки. Поверьте, никакое государство, даже самое богатое, такой личностный подход обеспечить не может. Именно поэтому к нам приходят благотворители и волонтёры. На глазах у пожилой женщины заблестели слёзы. –Родион Петрович, что-то я притомилась. Будьте так любезны, проводите меня до палаты. Я надеюсь, что с помощью ваших коллег у нас будет время продолжить начатый разговор, – она попыталась подняться с кресла, но, охнув, опустилась обратно. Гиреев нажал кнопку звонка, в комнату вошли санитары. Глава 5. –Вай ме, беда, Маргарита ханум, какая беда, приезжайте скорее, – верещала трубка неизвестным голосом с характерным азиатским акцентом. –Объясните толком, кто это звонит, что и где стряслось, почему вы мне звоните, я же не полиция, в конце концов?! –Мине ваш телефон начальник Свешников сунул, когда его в банк толкали. Я дворник местный, Рахматуллой зовут. Приезжайте, пожалуйста, Маргарита-апа, беда тут, бандиты тут, злые люди-шайтаны банк захватили, людей захватили, совсем сейчас убивать будут. Меня шибко в спину били, больно ошень, сказали, проваливай, чурка, пока совсем не застрелили насмерть. –Так почему вы мне, а не в полицию звоните?! – уже кричала в трубку Марго. –Я же опять тебе объясняй, в бумашке только твоя номер и имя, номер полиции – нет, имя нашальника полиции – нет, только ваше имя есть и телефон. Больше нишево нет! Вот я и звонить. Маргарита-апа, Свешников спасай, людей хороших спасай, банк спасай, тогда у меня работа будет. Злые дивы банка взрывать. Меня работы нет, совсем плохо будет, боллалар – детей много есть, кормить нечем будет. Маргарита, не выпуская из одной руки мобильника, другой набирала с городского телефона дежурного по городу. –Лилия, вставай, доча, быстрее, включи телевизор – давай канал «Местные новости», – Марго ворвалась в комнату дочери, не выпуская из рук телефоны. –Маргарита Сергеевна, – басил в трубке голос дежурного по городу, все наши уже там, всё оцеплено. Сейчас выясняем, сколько заложников у них, ну, и все подробности. Спасибо вам за помощь, чурку вашего сейчас задержим и допросим, как следует, не беспокойтесь. Марго опустилась в кресло, за окном поднималось южное солнце. «Весёленькое утро начинается, – подумала она. – Да, кстати, как банк-то называется? Хоть бы не “Первый купеческий”, в городе полным полно банков, есть шайтанам где разгуляться». Ведущая местных новостей, изо всех сил подражая своим столичным коллегам, верещала на фоне синих проблесковых маячков полицейских машин: «Сегодня утром неизвестные злоумышленники ворвались в „Первый купеческий траст-банк“, открыли стрельбу и захватили заложников. В настоящее время здание полностью окружено, каких-либо требований от преступников пока не поступало». За её спиной прозвучало несколько хлопков, похожих на выстрелы. Она повернулась и попыталась проникнуть за оградительную ленту, но была грубо возвращена на место бравым полицейским. Ведущая всё ещё пыталась сунуть микрофон различным чинам в форме и без, но разговаривать с ней никто не захотел. Экран заполнила реклама, Марго дотянулась до пульта и выключила телевизор. Посидеть в тишине и подумать не получилось, в следующую секунду раздалось одновременно два звонка, слившихся в один. На тумбочке залихватской мелодией пел мобильник, а вылетевшая из своей комнаты Лилия уже открывала входную дверь. Максим Каверин, сотрудник местной следственной конторы, не обращая никакого внимания на отчаянные попытки кокетства со стороны Лилии, быстро прошёл в комнату. –Маргарита Сергеевна, начальство послало за вами, – начал он, забыв даже поздороваться. Марго показала на трубку, из которой доносился голос Силуянова. –Маргоша, это не наши, сама понимаешь, без моей санкции, тем более ты же знаешь – «Первый купеческий»! –Да! «Законники» бывшими не бывают, – прервала его женщина. – Извини, друг, тут рядом со мной следователь стоит, я тебе обязательно перезвоню, как освобожусь. – Трубка мигом запела гудками отбоя. Злосчастный банк находился на противоположном конце города. Это позволило Каверину по дороге рассказать Маргарите все подробности утреннего налёта. –Как только банк открылся, группа бандитов вместе с толпой посетителей вошла в здание, тут же захватили заложников и, возможно, ранили или убили охранников. Дворника-узбека и ещё одну беременную женщину вытолкали на улицу. Сколько их там, мы не знаем, сколько у них заложников – не знаем. Женщину увезла Скорая, у неё нервный срыв, узбек только тычет записку с вашим телефоном и говорит, что начальник – Свешников – успел сунуть ему в руку эту бумажку и сказал позвонить, и всё. Машина подъехала к красивому старинному зданию, в котором раньше, ещё до революции, располагалась городская купеческая гильдия. Банк-арендатор по договору с городскими властями его капитально отреставрировал, сохранив прежний внешний лоск, прилегающие дома были под стать банку, тоже дореволюционной постройки, что делало этот уголок города этаким заповедником купеческой старины. Казалось, что сейчас из-за поворота выйдут дамы с кружевными зонтиками от солнца в холеных ухоженных ручках и кавалеры в цилиндрах и белых перчатках. Но вместо дам и кавалеров стояли суровые спецназовцы в полной боевой экипировке и полицейское начальство практически в полном составе. Проблесковые маячки на всех служебных машинах и яркая лента оцепления мгновенно возвращала всех в просвещённый XXI век. Глава 6. Руководитель следственной группы – Ивашев Павел Степанович – хмуро смотрел сквозь толстые стёкла роговых очков на Крулевкую. –Маргарита Сергеевна, Вы верите в статистику? – вместо приветствия спросил он. –А при чём здесь статистика? – удивилась в свою очередь женщина. –А при том, уважаемая, что за последние годы ни одно громкое дело в нашем городишке не обходится без Вашего участия. Один, ну, два случая – это эпизоды, но ведь что ни ЧП, то Крулевская. Объясните мне, олуху, почему записка именно с вашим номером телефона оказалась у этого полоумного дворника? Ни с моим, ни с номером Прокуратуры, ни с номером мэра, а именно с вашим. Наверняка господин Свешников знает эти номера телефонов на память. Он также прекрасно осведомлён, что Вы давным-давно в отставке и находитесь, я прошу прощения, на заслуженном отдыхе. Что молчите? Если Вам нечего сказать, то я осмелюсь тут же зачислить Вас, Вашего Свешникова и этого узбека-дворника в соучастники. Как Вам такой расклад? Марго открыла было рот, чтобы высказать что-то очень язвительное, но за её спиной раздался грохот, парадная дверь банка распахнулась, и на крыльце появился толстый, лысый, перепачканный кровью человек, с трудом нёсший на себе окровавленное тело в форме охранника банка. Пройдя несколько метров толстяк не выдержал и упал. К нему подбежали полицейские и врачи. Охранник был мёртв, а управляющий Свешников, а это был именно он, находился без сознания. Врачи хотели тут же увезти его в больницу, но Ивашев не позволил. –Дайте ему нашатыря, если он там не помер, то здесь уж точно не помрёт, я эту натуру банкирскую знаю. Очухается, приведите его ко мне в машину, уж больно хочется мне с ним, родимым, пообщаться, – и, повернувшись к своим помощникам, добавил, – проверьте карманы у него и у охранника, может, там записка имеется от этих упырей. Свешников громко стонал в машине скорой помощи, врачи делали ему укол за уколом. Каверин прощупал всю одежду убитого и управляющего и нашёл клочок бумаги с текстом, отпечатанным на принтере: «Значит так, волки позорные, через три часа мы начнём убивать по одному заложнику и выкидывать вам подарки, если вы не привезёте к нам сюда нашего брата Веню-Зубило, а ещё жратвы знатной из Мэрской забегаловки, выпивона не надо, у нас тут покудова сухой закон. Можете звонить на телефон управляющего банка, как всё будет готово. Если всё будет тип-топ, выпустим, так и быть, пару-тройку баб пенсионного возраста, мы старость уважаем, а молодух пока попридержим, если вдруг эта бодяга до ночи затянется». Прочитав послание, Ивашев снял очки, посмотрел на Каверина, а потом на Марго усталым и каким-то отрешённым взглядом. –Зубило – медвежатник знатный, да ты его, Маргарита, должна помнить, он ещё в твои годы одним из лучших считался. Парится сейчас в местной тюряге, вот-вот откинуться должен, адвокаты у него классные сыскались, небось, твой Силуянов подсуетился. Выходит, что-то не заладилось у них там внутри с сейфами, раз им медвежатник срочно потребовался. Максим, дуй быстренько в контору, там, наверное, уже есть первая информация, тащи её сюда. Дверь микроавтобуса, в котором сидели Ивашев, Маргарита и Максим, резко открылась, и в проёме появился мэр города и сухонький старичок в дорогом твидовом костюме. –Бог в помощь, – сказал мэр. – Я вам, так сказать, бенефициара привёл, – он показал на старика. –Кого? – протянул Ивашев. – Какого «фициала»? Здесь посторонним не место, выйдите из машины. Марго тронула следователя за рукав. –Павел Степанович, бенефициар – это владелец, то есть хозяин. Я так понимаю, это в его банке сейчас бандиты бесчинствуют. Я правильно понимаю? – повернулась она к мэру. –Стефан Арнольдович Ферисиди, – представился старик. – Я имею честь владеть этим банком. Мне весьма прискорбно узнать о том безобразии, что там сейчас происходит. Вы можете донести до всех потерпевших, что банк щедро компенсирует им все понесённые моральные и материальные потери. –Послушайте, любезный, – Марго опередила Ивашева, который тоже намеревался что-то высказать владельцу банка. – Там сейчас людей убивают, и в этом Ваша вина тоже есть, так что соблаговолите без промедления оказать помощь следствию и ответить на вопросы господина Ивашева. –Если меня в чём-то подозревают, то я немедленно свяжусь со своим адвокатом. У меня имеется большой бизнес, и банк – это всего лишь один из его элементов. Надеюсь, вы меня понимаете, – лицо старика залоснилось от пота, и он достал из кармана дорогой итальянский платок. Пропустив эти слова мимо ушей, Ивашев молча уставился на совершенно мокрый платок олигарха, вытащил из кармана свой и протянул старику. Дождавшись, когда тот вытер наконец вспотевшее лицо, заучено произнёс: –Какие ценности хранились в банке, что в ячейках, сколько наличности? –Вы знаете, в основном эти вопросы следует адресовать моему управляющему, господину Свешникову. Что касается ячеек, то их содержание – банковская тайна, о хранящихся в них вещах не знаю даже я. Наличности в банке утром бывает совсем немного, вечером мы почти всё сдаем в инкассацию, так как банк не располагает своим собственным хранилищем. Здание, сами понимаете, старое, а оборудование помещения для хранения денег – весьма затратное дело, так что я сам в недоумении, что могло привлечь грабителей в мой банк. Следователь устало посмотрел на напряжённое лицо старика и тихо произнёс: –Идите, господин Ферисиди, мы Вас ещё пригласим повесткой. Когда мэр и олигарх вышли, Ивашев повернулся к женщине. –Ну, давай, звони своему, надо обязательно уговорить Зубило, иначе будут трупы. Он не дурак, этот медвежатник, ему в чужие заморочки лезть не в кайф, ему свобода карячит, а тут срок немалый за соучастие. Кстати, где там наш Максим запропастился? Марго вышла из машины, онемевшие ноги ныли, предательски разболелся бок, напоминая, что даже вне «Чуда» стопроцентного чуда не бывает, болезнь, пусть и несмертельная, всё же останется до конца твоих дней. Глава 7. Силуянов ответил мгновенно, создалось впечатление, что он всё это время держал трубку около уха. –Зубило на это дело не подпишется, я его знаю. Это совсем не его тема, даже за большие деньги, даже за очень большие. Свобода, она, знаешь ли, дороже денег. Это хорошо понимаешь, когда её лишаешься. Люди в банке не наши, я тебе об этом уже говорил, а он к чужим ни за что не пойдёт. Он им сейф откроет, а они его – как охранника. –Ты уже и об этом знаешь? – удивилась Марго. –Телевизор я смотрю и думаю маленько. Сама посуди, банк этот, «Купеческий первый» – не очень, так себе, контора по производству наличности. В его сейфах в основном лежит то, что наши с тобой сограждане боятся дома держать, когда в отпуск уезжают или от жён и тёщ прячут, то есть не совсем то, ради чего стоит в Чикаго 30-х годов играть. Ты вспомни, когда в нашем городе подобный налёт был. Не помнишь? Я тоже. Вот я тебе тему подбросил, а ты и думай своими светлыми мозгами, кто из нас двоих сыщик. За то и люблю. Если что нужно будет, – звони, я, между прочим, за порядок в нашем городе отвечаю не меньше, чем твои опера, – в трубке раздались знакомые гудки отбоя. Приехал Максим, привёз планы близлежащих зданий и записи с камер видеонаблюдения, расположенных поблизости. Привёз также информацию от налоговиков и службы по борьбе с экономическими преступлениями. По всему выходило, что из банка не ведут какие-то подземные хода, общие подвалы перегорожены капитальными стенками, главный и запасной выход – под пристальным наблюдением Спецназа. Требований по предоставлению машины, самолёта, вертолёта и миллиона долларов от бандитов пока не поступало. Управляющий банком Свешников несколько раз попадал в поле зрения бдительных органов, но на уголовную статью не дотягивал. Ферисиди был птицей большого полёта, и серьёзные материалы о нём следовало искать как минимум в Москве. Был у него бизнес и в Европе, и в Америке, таких банков, как этот, за ним числился не один десяток, был ли он их подлинным владельцем или просто зиц-председателем, неизвестно, но тягаться с ним на местном уровне было весьма проблематично. В банке открылась дверь, и на крыльцо вылетела дородная женщина с потрёпанной причёской, вся в слезах и помаде. В руках она держала бумажку. После того, как её отпоили валерьянкой, она смогла рассказать, что бандитов человек шесть, старший из них, «такой страшный», это он убил охранника, когда тот застрелил одного из бандитов, вернее, ранил, но тот вскоре умер. Некоторые из бандитов хотели молодых девчонок-операционисток, «ну, вы сами понимаете», что он не дал. Они сейфы в подвале все вскрывали, но недовольны, «видать, не нашли, что хотели, и ругаются шибко». Один какой-то мудрёный сейф вскрыть никак не могут. Она не договорила, со стороны банка раздались выстрелы, и в открытой двери показался мужчина, нёсший на себе стонущего охранника. За ними тянулся кровавый след, в зубах мужчины был листок бумаги. «Время истекло, мы не шутим, давай Зубила, следующий раз будем стрелять не в ногу, а в голову. Охранники знали, на какую работу устраиваются, за охранниками и остальные последуют, нам терять нечего». Марго незаметно сфотографировала обе записки и отправила ММСку Силуянову и Мельнику в «Чудо» с просьбой прокомментировать текст. Глава 8. Дверь фургона в очередной раз с грохотом отворилась. Чуть не задев лбом верхнюю планку, вовнутрь втиснулся грузный глава местной полиции, за ним следовал мэр. –Всё! Моё терпение лопнуло! Ивашев, я не позволю убивать и калечить мирных граждан нашего города! Я отдаю команду на штурм! – бушевал Глава Полицейского ведомства. – Ваше бездействие отвратительно. Если бы не присутствие дамы, я бы высказал Вам всё, что я о Вас думаю. Кстати, почему здесь посторонние? –Позволю вам заметить, что этой операцией руковожу я, – растягивая каждое слово, ответил следователь, – ваша же служба придана мне исключительно в помощь. Присутствующая здесь дама является свидетельницей, и ровно сейчас я веду её допрос. В разговор вмешался мэр: –Павел Степанович, ну, Вы можете мне гарантировать, что крови больше не будет? Наш город телевизионщики уже и без того превратили в Чикаго. У него зазвонил телефон, и мэр поспешно покинул фургон, ничего больше не сказав. Вышел и полицейский генерал. Повисла гнетущая тишина. Все молчали и смотрели друг на друга. Дверь фургона вновь отворилась, но вместо сурового начальства вовнутрь просунулась симпатичная головка практикантки Леночки. –Павел Степанович, я Вам тут поесть принесла, бутербродов разных. Мы заложникам и бандитам еду доставляли, ну, я и о Вас позаботилась. Кушайте, всё свежее, с пылу с жару, прямо из кухни нашей мэрии. Маргарита внимательно смотрела на миловидную девушку, и тут в её голове щёлкнул знаменитый тумблер. Оставив пакеты, девушка исчезла. Дождавшись, когда за ней закроется дверь, Марго произнесла: –Павел Степанович, бандиты требуют медвежатника, значит, они не все сейфы открыли, значит, у них не всё получается, они ведь до сих пор ни машину, ни самолет не потребовали. –Тоже мне, секрет полишинеля, – буркнул следователь. – Я это и без тебя давно понял. Ты лучше подскажи, как Зубилу этого уговорить и как они из банка уходить будут. Они же не дураки, понимают, что все выходы оцеплены. Ну, заложники, ну, прикроются, а дальше-то что? В Африку полетят с домашними цацками-бирюльками? В банке есть что-то очень ценное, за обладание которым они на убийство пошли, только вот до сих пор они это заполучить не могут. Максим, что у нас там по тюремным делам? –Медвежатника вот-вот сюда привезут, только проку от этого немного, в банк он идти категорически отказывается, с нами сотрудничать – тем более. В кармане следователя зазвонил телефон. –Главврач больницы требует, чтобы я срочно приехал, что-то с нашим управляющим Свешниковым не так. Максим, ты оставайся здесь, следи за обстановкой, а я поеду. Марго с мольбой посмотрела на Ивашева. –Можно мне с Вами? – в ней уже вовсю разгорался азарт прежней сотрудницы советской прокуратуры. Её мозг, как хорошая выдрессированная собака, почуял дичь и сделал стойку. –Поехали, – буркнул Ивашев. – Одна голова хорошо, а две лучше. Только, чур, не мешать и не лезть с советами. Не люблю. Глава 9. По дороге в больницу Маргарита рассказала Ивашеву о русском займе и о семье Телеон, об их ценных бумагах. –Так чего же ты, – он замолк, чтобы не выругаться. – Какого лешего ты всё это время молчала?! –Ну, во-первых, я и сама всё не сразу поняла, во-вторых, чтобы это изменило? Вот теперь Вы всё знаете, и что?! Вам от этого сильно полегчало? –Ладно, хватит ворчать. То, что у тебя ехидства на троих хватит, я ещё при нашем прошлом общении понял. Ты лучше скажи, как мыслишь дальше поступать, недаро
Прикрепленные файлы:
Прозаик
Автор: paw
Дата: 11.10.2023 17:08
Сообщение №: 196298 Оффлайн
Историческая загадка Подорванная карета супруга Элли Примерно год назад я написал загадку - «Особенности Краснодарской топонимики». Рассчитана она была в основном на моих земляков, особенно молодых, умеющих быстренько отобразить на электронной карте пару-тройку пересекающихся улиц, и найти ответ. А заодно, по возможности подумать, что же сделал этот человек такого полезного, что в честь него назвали, целую улицу. Удивительно, но я получил много писем о герое этой загадки, о местной топонимике вообще, и том, что желательно было бы развить дальше начатую тему. Слово читателя для меня закон, а посему позвольте продолжить. Я на тебя гляжу, любуясь ежечасно: Ты так невыразимо хороша! О, верно, под такой наружностью прекрасной Такая же прекрасная душа! Какой-то кротости и грусти сокровенной В твоих очах таится глубина; Как ангел, ты тиха, чиста и совершенна; Как женщина, стыдлива и нежна. Пусть на земле ничто Средь зол и скорби многой Твою не запятнает чистоту. И всякий, увидав тебя, прославит Бога, Создавшего такую красоту! Эти стихи посветил ей Великий князь К.К. Романов. О девушке все говорили, как об ослепительной красавице, а в Европе считали, что есть только две красавицы на Европейском Олимпе - Елизавета Австрийская, супруга императора Франца Иосифа, и она. Воспитанная в строгих английских традициях, девочка с детства была приучена к труду, она делала всю домашнюю работу, да и одежда, и питание были простыми. Кроме того, с самого раннего возраста дети в этой семье занимались благотворительностью: они вместе с матерью посещали госпитали, приюты, дома для инвалидов, стараясь по мере сил, если не облегчить, так хотя бы скрасить пребывание в них страждущих. Живя уединенно, героиня нашего повествования, по всей видимости, не стремилась замуж. Во всяком случае, все претенденты на руку и сердце красавицы неизменно получали отказ. Так было, пока она не встретилась с Сергеем. В двадцать лет она стала невестой, а затем и супругой. У женщины возникло неодолимое желание познавать свою новую Родину, её культуру, её веру. Со временем даже её облик стал меняться: из холодноватой красавицы наша героиня постепенно превратилась в одухотворённую, всю как будто, светящуюся внутренним светом женщину. Элли Большую часть года молодая семья проводила в их имении Ильинское в шестидесяти километрах от Москвы, на берегу Москвы-реки. Но были и балы, гуляния, театральные постановки. Жизнерадостная Элли, как девушку называли в этом доме, своими домашними спектаклями и праздниками на катке вносила юный задор в жизнь большой, всем известной семьи. Древняя Москва, её уклад и старинный патриархальный быт и её монастыри и церкви очаровали молодую женщину. Супруг был человеком глубоко религиозным, соблюдал посты и церковные праздники, ходил на богослужения, ездил в монастыри. И вместе с ним всюду бывала и Элли, стойко перенося, все тяготы православной службы. А вот ещё подарок судьбы! Император Александр Третий поручил Сергею отправиться на Святую землю и присутствовать на освящении храма Марии Магдалины в Гефсимании, который был построен в память, императрицы Марии Александровны. Супруги побывали и в Назарете, и на горе Фавор. Она организовала в 1892 году благотворительное общество, учреждённое для того, чтобы «призревать законных младенцев беднейших матерей, дотоле помещаемых, хотя без всякого права, в Московский Воспитательный дом, под видом незаконных». Деятельность общества вначале проходила в Москве, а затем распространилась и на всю губернию. Комитеты её имени были образованы при всех церковных приходах и во всех уездных городах Московской губернии. Кроме того, героиня нашего повествования возглавила Дамский комитет Красного Креста. Когда началась Русско-японская война, Элли сразу же занялась организацией помощи фронту, во всех залах Кремлёвского дворца были устроены мастерские для помощи воинам. Медикаменты, продовольствие, обмундирование, тёплые вещи для солдат, пожертвования и средства, - всё это было собрано и отправлено на фронт. Она сформировала несколько санитарных поездов, устроила в Москве госпиталь для раненых, в котором часто бывала, организовала специальные комитеты по обеспечению вдов и сирот, погибших на фронте. Но особенно трогательно солдату было получить от неё иконки и образа, молитвенники и Евангелия. Она заботилась об отправке походных православных храмов со всем необходимым для совершения богослужения. Супруг был убит бомбой, брошенной террористом у Никольских ворот. Элли, примчалась туда, так быстро, как только смогла. Было полно народа. Кто-то попытался помешать ей подойти к месту взрыва, но, когда принесли носилки, она сама сложила на них останки своего мужа. Нетронутыми остались только голова и лицо. Да ещё подобрала она на снегу иконки, которые носил на шее муж. Процессия с останками двинулась к Чудову монастырю в Кремле, наша героиня шла за носилками пешком. В церкви она опустилась на колени у амвона и склонила голову. Всю панихиду простояла на коленях, только иногда бросала взгляд на сочившуюся сквозь брезент кровь. Вечером она поехала в Бутырскую тюрьму. Начальник вошёл в камеру преступника вместе с ней. На пороге женщина на секунду задержалась: правильно ли я делаю? И будто голос был ей, голос мужа, желавший прощения убийце. Преступник с горячечным блеском в глазах поднялся к ней навстречу и с вызовом крикнул: - Вы кто? - Я его вдова. Почему вы его убили? - Я не хотел убивать вас, я видел его несколько раз в то время, когда имел бомбу наготове, но вы были с ним, и я не решился его тронуть. - И вы не поняли того, что убили меня вместе с ним? Убийца не ответил... Отче, отпусти им, не ведают бо что творят» (Лк. 23:34). Эти слова стали последними и в её жизни — агенты новой безбожной власти бросили нашу героиню ещё живой в шахту. Не став монахиней в собственном смысле этого слова, она не побоялась быть не похожей на других, без остатка, служению людям и Богу… По рассказам свидетеля, тела убитых пролежали в шахте, а потом некий монах сумел извлечь их оттуда, уложил в наскоро сколоченные гробы и через всю Сибирь, охваченную Гражданской войной, раскалённую страшной жарой, три недели вёз в Харбин. По прибытии в город тела совершенно разложились, и только её оказалось нетленным. В 1990 году на территории обители, основанной нашей героиней патриарх Алексий II открыл памятник, созданный скульптором Вячеславом Клыковым. Двадцатый век...
