Форум

* * *

Хочу представить в благом виде

Поэта, что не лижет зад.

К примеру, римлянин Овидий

Считал: певец лишь Богу раб;

Все мерить должен только правдой,

Не восхвалять земных владык,

Не ёрник он, не шут площадный,

Не лапотника кочедык.

И сослан Августом был в Томы,

Где и погас свечою он...

Овидиями будьте тоже,

И не позорьте лиры звон.

БЕЛЛОНА

Супруга Марсова - Беллона,
Не знаю, кто ей будет мать;
Ох! и суровая мадонна,
Любительница воевать.
Летать над полем ей в обычай,
Не скуки ради, просто так,
Без церемоний и приличий
Толкать и стравливать вояк.
И нравится ей без пардона
Врываться в веси, города;
И там, где пронеслась Беллона
Бомбежка будет хоть куда,
Прольется много боя морса,
Возьмёт своё свинец, пальба...
Ну, нравилась такая Марсу,
Жену всяк ищет для себя.

ДРАГОЦЕННАЯ ЖИЗНЬ

“Нет ничего удивительнее,
чем тиран, умирающий
На собственной постели”
(Дидро)

Тираны боятся ночи,
Тираны боятся утра,
Их тоже легко обесточить,-
Обида она так хитра.
И частая роща гвардейцев
Лишь с виду покорна пока;
Но стоит ли стойко надеяться —
Что нету там злого штыка.
Придворные стелются низко,
След лижут охотливо, глянь;
Но вот не оттуда ли выстрел?
Кинжала гранённого грань?
Любой поваренок ублюдок
Враз может нарушить покой:
Возьмет сыпанет в блюдо
Отравы заморской какой.
Опасность грозит отовсюду,
Из всех уголочков торчит...
Тирану, великое чудо,
Естественной смертью почить.

ДАНТЕС

Молодой, светловолосый,
Четверть века за душой,
К нам сюда судьбой заброшен,
“Светом” принят хорошо.
Дамы от красавца млеют,
Сердце не одно болит.
Доверяя как халдею
Двор ему благоволит.
Нет нигде ему отказа,
Без него и бал не бал.
Хрусталем сверкает ваза,
Он подобен вазе стал.
Лестно госпоже Наталье
(Пушкину все тридцать шесть),
Но, а этому каналье
Двадцать пять всего-то есть.
Сердце словно чижик бьётся,
Словно рыбка над водой.
На коленях ей клянётся
Волокита молодой.
Как все просто: клятвы, речи,
Любопытный взгляд в лорнет…
Выстрелом на Чёрной речке
Ранен тяжело поэт.
Холод. Сани. Ветер луга.
Лошадёнки хмурой след.
А за гробом только вьюга
И жены за гробом нет.
Зависть злобно зубы скалит:
“Дуб расколот на дрова”.
Госпожа теперь Ланская,
А не Пушкина вдова.
Пули роковой хозяин
Успокоиться сумел,
Он своей карьерой занят,
Посерьёзнел, поумнел;
Мемуаров множит строки
В них там Геккерн барон…
И до старости глубокой
Прожил жизнь спокойно он.

СИМВОЛ РОССИЯН

Ещё достаточно таких
Что в дар пророчества не верят,
В том невеликая потеря,
И убеждать не будем их...

Во времена Великого Ивана
Юродивый шатался по Москве,
Молился неотступно, неустанно
На маковки церквей. Блистали те.
Зимой босой. И цепи под лохмотьями.
И струпья от металла на плечах.
И чем несносней жизнь была, охотнее
Предсказывал, грозил и обличал.
Идёт по рынку, торгаши пугаются:
Опять им “улыбается навар”,
Товар их разбросать не постесняется,
Если с гнильцой хваленный их товар.
Сам Грозный царь считается с юродивым,
Тот правду ляпнет, что с него возьмёшь?
Что говорить про знать высокородную,
Юродивый для них — барану нож.
А был когда-то он крестьянским сыном,
И отроком сапожнику вручён,
И быть ему в профессии и сытости,
Да вот не с этим был он обручён.
Внезапно дар открылся предсказателя:
Пришёл клиент: “Изладьте сапоги.
И главное, и это обязательно,
Чтоб годы не снимать мне их с ноги”.
Парнишка заглянул в глаза сударика,
Который пробасил как бы в трубу.
“Зачем такие сапоги вам, дяденька?
Лежать вам завтра, дяденька, в гробу”.
И часто так сбывались предсказания,
И не одно не посетил обман.
Никто не знал, куда глядят глаза его,
Для всех он был пришлец из дальних стран...
Казань покорена Иваном Грозным,
Обрушена лавиной с хмурых гор,
И в честь победы возведён Покровский
У стен Кремля прекраснейший собор
Могила рядом, где почил юродивый
(Которая потом вошла в предел).
“Какой-то нищий! — кто-то скажет, —
вроде бы,
А память-то какую заимел!”
О славе мелочь мечется до жжения,
Но след её ничем не осиян...
А памятник Василию Блаженному
Стал символом Великих Россиян.

* * *

Не надо осуждать крота,

С мольбертом к речке он не выйдет.

Ну,  ни в каком буквально виде,

Его не манит красота.

Предпочитает тишину,

И все, что чернозёмом создано.

Он безразличен к небу звёздному,

Но в этом Бог судья ему.

* * *

Терпеть — нам это выдано

С тобою, милый друг;

Мы на земле как в выгоне —

Поскотина вокруг,

Препятствия, препятствия,

Препятствия кругом.

И в том благоприятствует

Нам наш подлунный дом.

* * *

Все мы тепла ищем,

Все мы — дети тепла.

Будет и пепелище

Там, где мечта текла.

Будут любые преграды,

Эти преграды и те...

Верить в рассветы надо

Даже в сплошной темноте.

* * *

Говори что думаешь

С правдою в ладу.

А не то, что дунули,

Ты не какаду.

Строчки пусть останутся

Добрые слова.

Такова субстанция,

Правда такова.

МАРСИЙ

Афина по лугу гуляла,

А кто укажет где гулять?

Вот там и флейту потеряла,

Да, всякий может потерять.

А тут какой-то вшивый Марсий

Афины флейту подобрал,

Губ тесто пресное расквасил,

И что-то нудное сыграл.

Был он один, никто не слышал,

Но поднял нос свой в гору он

На многолюдный рынок вышел:

Я, мол, в искусстве — Аполлон!

Я с божеством могу сразиться,

Я с ним разделаюсь чистО;

Его я выше  раз на тридцать,

А может даже и на сто!

Тут Аполлон сошёл с Парнаса,

Ну, так, для маленького зла.

Не промелькнуло получаса —

Вся кожа с Марсия сползла...

И ты, Поэт, с довольной рожей,

Однажды так не пострадай.

Ты возомнить что хочешь, можешь,

Но, в том других не убеждай.

* * *

Чихать неприлично

В приличной компании:

Кого обчихаешь -

Не знаешь заранее.

Карьера чтоб ваша

Не ринулась в щепки —

Цепляйте на нос

Бельевые прищепки.

* * *

Упрёков не швыряй

Своих поток,

Не делай глаз

Рассерженных и жутких.

На правду обижается

Лишь тот,

Кто с ложью

Породнился не на шутку.

* * *

Не скатиться б в символизм мне,

Чтоб  намёками писать,

Тем, что нынче в организме —

Чьи-то уши причесать.

Ворошу своих слов мощи,

Наставляю: не груби.

Очень хочется попроще,

Да повежливее бы.

* * *

Лозунг мой сакраментальный:

“Что на сердце — говори”,

Лжи с порога отметая

Радужные пузыри.

Положи в сознания закром:

Лжи родитель — сатана,

Не сегодня, значит, завтра

Вымажет тебя она.

ПОЭЗИЯ

Этой болью страдают не многие,

Не для многих весь этот “уют”.

Я имею ввиду их, двуногих,

А не тех, что капусту жуют.

Нет лекарств от неё наркотических

И настоек с пилюлями нет.

И болеет которой хронически,

Не любимчик уюта — поэт.

* * *

Можно быть и Самсоном,

Можно Гераклом быть,

Можно свою сонность

До полусмерти забить,

Многое протаранить,

Время смести как сор…

Но и Геракл сгорает,

Гибнет сверхсильный Самсон.

* * *

Надежды закрыты ставни,

Души опускаются руки,

Пассивным невольно станешь,

Ты станешь деревом срубленным;

Или хлебнёшь отраву,

Ты злобы качая нервы...

Опасно, когда в правду

Ты собственную уверовал.

ДАРИЙ ПЕРВЫЙ

Вспухают монстрами империи,

Над миром обретают власть.

Пусть даже царь в большом доверии,

Но суждено ему упасть.

Стареет все, все затухает,

Будь человек или страна;

Надежда вечным быть — плохая,

Весьма нелепая она...

Под власть Восток поставил Дарий,

Он первый Дарий, не второй;

Империи простерлись дали,

Величье высится горой.

Он с легкостью взрывает страны,

Пленит властителей других,

Всем миром скоро править станет,

Всех заключит в свои круги;

Заставит чувствовать и думать

Как думать, чувствовать привык…

А ветер, как известно, дует,

И путь ему менять — в обык.

Менялись Дарии… Держава

Была грозна, была сильна, —

Под воинами земля дрожала,

Дань отдавали племена,

Под плети подставляя спины,

Вручали души, телеса.

А после будут Фермопилы,

А после будет Александр,

Который все перемешает,

Обрушившись как океан.

Там, где была страна большая

Возникнет много малых стран.

НЕЛЕГКО ПОБЕДЫ ДОСТАЮТСЯ

Русь не всегда была такой могучей,

Бескрайней, как китайская стена;

Над ней сгущались часто злые тучи,

Хлебнула унижения она.

Речь Посполитая её теснила с Запада,

Орда с Востока - гнись к земле спина;

Дань требовали нагло, дерзко, взапуски,

Как будто лишь для дани рождена.

О Поле Куликовом — славе воинской,

Нам школьные несли учителя,

Что в том бою страна добыла волюшку,

Что ярлыков не надо умолять.

А нет, лет сто ещё после Димитрия

Мы кланялись Орде аж до земли,

Палимые и много-много битые

Свободными никак стать не могли.

Не надо нам вбивать,  что мы сверхсильные,

При нас всегда победы и цветы,

Врагу платили многими могилами,

Куда ни ткни, на кость наткнешься ты.

Бахвальства хвост давно известно куцый,

Вранье, оно презренно искони….

Так нелегко победы достаются

И так легко теряются они.

* * *

Есть чудаки, куда их денешь,

Лгать не умеют, хоть убей;

Обманет их и воробей,

Разует разом и разденет.   

Обманутые сотни раз

С наивностью не расстаются.

Вранью всё время поддаются,

Хоть головой толкай их в таз.

* * *

Аспид ищет Аспида,

Туча ищет тучу,        

Дрянью дрянь обласкана,

Куча прёт на кучу.

Доблесть мчится к доблести,

К ветке ближе ветка.

Добрый ищет доброго,

Но находит редко.

* * *

Эль Греко видел красоту

В распятом на кресте Иисусе.

Я не могу судить о вкусе

И подводить свою черту.

Иисусом принятая боль —

Самопожертвованья подвиг.

Красиво это — крови подле?

А мук  куда ты денешь роль?

* * *

Потом лишь стоят миллионы

Картины гениев холста;

Когда живы, их освистать

Готовы даже и вороны.

В мансарде холод, пыль, сквозняк,         

За холст не платят и копейки;

В газетах злобные статейки:

Мол, «самоед, пачкун, чудак

Напрасно дующий в дуду.

Шёл лучше бы грузить вагоны...»

Да к черту эти миллионы

Когда творец лежит в гробу!

* * *

Пиши, не думай об Олимпе,

Олимп — воздушный замок лишь,

Для всех не хватит главных ниш, 

Ты зря к таким Олимпам липнешь.

Возьми словесной красотой

И рассуждением правдивым.

Ещё какова надо дива?

И сверхвозможности какой?

ВСЕМИРНЫЕ

Всемирно известный

Наш дворник  Минога

Он лёд обколол

По утру  у порога.     

Всемирно известная

Дюкич  Алёна

Сожителя ночью

Столкнула с балкона.

А Вовка проказник –

Всемирно известный,

Себя по коленке

Мобильником треснул.

А кот наш столовский

Он слопал котлету,

А больше всемирностей,

Кажется, нету.

* * *

Писарев пошёл поплавать

На Неву. Обычный случай.

Снизу кто-то хвать за плавки

И на дно его до кучи.

Неплохим был журналистом,

Добролюбова не хуже;

Насолил видать министрам

И обиделись те дюже.

Ну, короче, шито-крыто,     

Никакого криминала,

Жёлтеньким песком засыпали,

И товарища не стало…

Так что, братцы правдолюбы,

Чётко помните об этом…

Чистите почаще зубы

Знаменитым «Блендометом».

* * *

Ветки, иглы, ветки, листья –

Непроходь густых кустов,

Паутинки сочно виснут.

Пусто, выпусто, пустО

Будет сразу за опушкой,

Гладь, безмолвие все сто.

Мы уверены, что пуст он -

Остов времени остОв.

К истине нас и на выстрел

Не подпустят никогда…

Ветки, иглы, ветки, листья…

Дни, недели и года.

* * *

Коль счётною рождён машиной,

То цифры сиди, разбирай"

И офисный помни свой рай,

Играючи длинной рутиной.          

Не надо, стихов не пиши,

Наивным оставь это, глупым,

Восторженным, но не надутым,

Живущим не без чепухи.

ДИАМЕД

Бывают всякие герои,

На «два» бывают и на «пять»;

Иные доброту зароют,

Конторой всей не откопать.

К примеру, Диамед зануда

Про человечность забывал;

Набрался этого откуда —

Людей нормальных убивал,

И лошадей кормил их мясом,

Лошажьим во благА мясам.

Не удивлюсь я, если часом,

Употреблял он мясо сам.

Такие есть антигерои,        

И им порой идёт почёт, -

За трупы, что стоят горою,

За кровь, что реками течёт.

И нам таких не перекрасить,

Видать, такие от родин,

Им главное – уважить страсти,

А чин великий — не судим.

Вписалась кровожадность в будни,

Свои расставив невода;

И так, наверно, долго будет,

А может, будет так всегда.

Нам путь больших людей всем ведом.

Мрёт и хороший, и жулье…

Геракл прикончил Диамеда, —

А так и надо, ё-моё!

* * *
Куска дорогого мрамора,
Достоин которого плут,
Не заслужила ты, мама,
За свой многолетний труд.
Вот крестик из мягкой стали,
Могилка не мавзолей…
Для сердца ты меньше не станешь
В безмраморности своей.

* * *
Солнцу хватает терпения
На миллиарды лет.
Правда, бывают затмения,
А у кого их нет.
Звёзды носят короны -
Свет и тепло лить…
Нам - секунд миллионы,
Тоже дано светить.

* * *
У вечности своё время,
Рассудком ты это постиг?
Мы – крапивное семя,
Судьбою скомканы в миг.
Мгновение, мгновение,
мгновение –
Это земного удел…
Мы - земные растения.
Осень. Лес поредел.

* * *
Поэт – обычный человек,
Но разве только чувства тоньше,
Его куда быстрее втопчешь
В дорожный, рыхлый, серый снег.
Его весны уносят струи,
С ним говорит куста побег…
Поэт – обычный человек,
Вот только сердца тоньше струны.

* * *
Разбитая склеена ваза,
Себя презирает сама.
Любого можно размазать,
И выбросить к чёртовой ма…
Но, нет, упираются рогом,
Не отправляют во двор.
Вот и стоит убогость,
С пылью ведёт разговор.

* * *
Стволы вновь трещат от мороза,
Не в каждом глубокий раскол.
Да, дерево выдержать может,
И рану залечит потом.
Есть так же и бархатный вечер,
Совсем не тревожные сны...
Мы раны свои сами лечим,
И раны любой глубины.

* * *

Сердце поэта бунтует,

Выхода ищет поэт;

И на задачу простую

Он не находит ответ.

Змеи частенько и гидры

Прут с четырёх сторон.

Должен или погибнуть,

Или смириться он.

* * *

Падают однодневки,

Падают в воду, в костёр;

Лишь появиться успели  

Вечер их тут же и стёр.

Этим часы отпущены,

Этим - миллионы лет…

Падают однодневки.

Так и не встретят рассвет.

ВЕТЕР

Он родился в полдень,

Облака наполнил.

Рой листвы встревожил,

Рябь реки умножил.

К вечеру устал он.

Ночь закрыла ставни.

Завтра снова ветер,

Но уже не этот.

* * *

В деревне жить –

Одно удовольствие,

Картошка, лук и прочее

Продовольствие.

Начальство сюда

Почему-то не едет;

От самогона

Разбухли соседи.     

* * *

Собака в столице –

Собака столичная,

И видом отличная,

Окраса приличного.

В провинции мутной

Там масти ужасные…

По мусорным бакам

Безродные шастают.

* * *

Сидеть без дела надоело,

И вот к нам подвалило дело.

Сам шеф сказал: «Смелей, ребятки,

Повеселее, без оглядки.

И все вам полномочия,

А время-то рабочее.

Довольны будете оплатой…

Но выше качество, ребята!»

И мы в поту. А как иначе? –

Отделываем шефу дачу.

* * *

Мог бы родиться птицей,

Но обошла эта честь.

Птица, как говорится,

Тоже любитель поесть.

Мог бы родиться собакой,

Этого против КЗОТ.

Так же собака, однако,

Кору ольхи не грызёт.

Мог бы родиться микробом,

Он и слону даже месть,

И у микроба утроба

Пусть примитивная - есть.

Но человеком родился

Здесь, в человечьем кругу;

Как бы ни закрутился,

Жить без котлет не могу.

Кажется, всё правильно

И для местечек и мест…

Самое главное правило:

Тот не живёт, кто не ест.

* * *

Я нынче здорова устал,

Прилёг в изнеможении,

И странный сон меня застал

В лежачем положении.

Приснился мне знакомый двор

И что,  собрав весь пыл, я

Сижу  и лаю на забор,

На дом, где раньше жил я.

А в этом  доме псы живут,

Стаканы наполняют,

У теликов сидят, жуют,

Неистово зевают…

Ко мне приятель подбежал,

Обнюхались, повыли…

И кто нас столько нарожал?

Зачем нас наплодили?

Охочи мы до «свадеб», драк;

А ежели честнее,

За нас, у этих вот собак,

Концы хвостов краснеют.

Вдруг, возле нас прошёл щенок.

Я хвать… И взвыла Тяпа…

Здесь растолкал меня сынок:

«Чего рычишь ты, папа?»

* * *

Поймал Сан Саныч щуку,

А щука-то молчок…

Как будто не поймалась

На кованый  крючок.

Сказала б: «Отпусти меня,

Сан Саныч дорогой,

Исполню все желания

Твои, наказ любой.

Нет в цехе инструмента –

И я в любой момент –

Из Перу, из Канады

Достану инструмент.

Грызёт текучка кадров? –

И это не беда, -

Таких получишь хлопцев,

Ну,  прямо хоть куда!

А  если от начальства

Спешит к тебе разнос,

Начальству я закрою

Глаза, рот, уши, нос.

Сан  Саныч держит щуку,

А щука ни гу-гу…

Теперь чудес не встретишь

На камском берегу.

* * *

Лошадь худая – рёбра наружу,

В гору тащилась в зимнюю стужу.

Но до вершины не дотащилась:

В снег повалилась,

С жизнью простилась.

Эта история, эта немилость,

В нашем подсобном

Хозяйстве случилась.

Я не один видел эту картину…

Вот как содержат у нас животину.

* * *

Из всех искусств,

Конечно же - кино…

Кино - внушать

Обязано оно,

Что всё  прекрасно.

Всё вокруг окей,

Что ты хозяин

Полный -

Не лакей.

* * *

Да, тесна земля нам стала.

От житейской кутерьмы

Горы ценного металла

Отправляем в космос  мы.

Самых лучших посылаем.

Как иначе, Бог Ты мой!

Полетают, полетают,

Возвращаются домой.

Мне сказал свояк по блату,

Ну, его ко всем котам,

Мол, отправят бюрократов

В космос и оставят там.

Что же – им опять поблажка?

Если так – совсем беда:

Чтобы подписать бумажку

Мы должны лететь туда?

* * *

Жил да был маляр Макар,

Не сказать, чтоб очень стар;

Не сказать, чтобы урод –

Всё как раз наоборот.

Всё одной лишь

Краской красил –

Не было другой в запасе.

Красил розовой заборы

И дома, и косогоры,

И лягушек, и мышей,

Печников, и торгашей,

И газеты, и кино,

Жизнь народа заодно,

Даже сажу во дворе,

Даже дождик в октябре…

Жизнь он превращает в сказку…

Выдали такую краску.

* * *

Учил меня как надо

Жить приятель.

Ваял моё сознание

Как ваятель.

Его учение

Я принял за причал.

Но сам он жил не так

Как поучал.