Форум

* * *
Можно жить без рифмованных
строчек.
Ведь живут же, и ничего:
Пьют, едят, суетятся, хохочут,
И в телесной любви не слабо.
Добывают приличные деньги
Языком, кулаком, кочергой.
И растут у них крепкие дети,
Как и папы довольны собой.
Открывают киоски и лавки,
И торчат из них, как батоги:
Предлагают ночнушки и плавки –
Покупай, примеряй и беги.
Но живёт и другая порода:
Три-четыре во рту корешка,
Не возьмут с колбасой бутерброда –
Вдохновения дай для стишка.
Не окупится их словотворчество,
Как искусством они не владей;
Их карманы не будут топорщиться,
Но, напротив, станут худей.
Не завидуй им, разнорабочий,
Лишним матом их не обложи…
Можно жить без рифмованных
строчек,
Только что это будет за жизнь!

* * *
Кто придумал стихи, кто придумал?
Кто придумал распевную речь?
Может ветер пройдоха-дурень,
Может дождик, влюблённый в ночь,
Может поле, а может речка,
Ошалелая как-то весной,
Может это от человека,
Что покрыт был шерстью сплошной;
Все: «Бубу да бубу» - грубо, хмуро.
Он один: «Траля-ля, траля-ля!»
Вот и вся у него партитура,
Что поделаешь – начал с нуля.
Он потом, разумеется, крякнул,
В переводе – «дал дуба поэт».
Соплеменниками был оплакан?
Но скорее всего даже нет.
Заскрипели потом эпигоны
Вроде Гомера,Фета, меня,
И рифмованных строчек вагоны
Покатились, по рельсам звеня…
Позабыты дела, позаброшены,
Как ненужная в деле труха.
Так и прёт из меня это прошлое
В примитивнейшей форме стиха.
И когда я сыграю, блин, в ящик,
Чтоб покинуть земли кавардак.
Эстафету подхватит пропащий,
Как и я, стихотворец-чудак.

ПРО ДОКТОРА ГИЛЬОТЕНА

Расскажу я вам, ребята,
Вы подумайте затем…
Жил во Франции когда-то
Добрый доктор Гильотен.
Не был он чрезмерно бойким,
Ни в квартире, ни во вне;
Даже муху мухобойкой
Не прибил бы на стене.
Не ударил бы собаку,
Зашвырнув в неё кирпич,
Не полез бы с ближним в драку
(Собственной жены оприч).
Только странности в нём были:
Не любил он, любодей,
Если били, жгли, топили,
Вешали когда людей.
Это так не эстетично
(Разрази вандалов гром) –
Если голову обычным
Отрубали топором.
Как скотину! Как скотину!
Усмехаются затем…
И придумал гильотину
Добрый доктор Гильотен.
Голову толкайте в дырку
Под красивые слова.
Нож упал, сознание в дамки.
И в корзину голова.
Всё культурно, всё лядаще,
Место казни – не клозет:
Тело упакуют в ящик –
Маме с папою в презент.
Смоют кровь легко, красиво
Не дрожащею рукой, -
Современно, прогрессивно
И обиды никакой.
Человек – он не скотина,
Забывать нельзя о том…
Гильотену гильотиной
Тоже – голову – потом.

* * *
Коль нет поэзии в душе стиха –
Едва ли ухищрения помогут.
Быть лошадью и вкалывать помногу
Напрасно, лишь надсадишь потроха.
Пусть конъюктуры вывез ломовой,
И о тебе чирикают журналы…
Мгновения удачи – это мало,
Это жираф с квадратной головой.
Будь незаметен, как вода колодца,
Увидит тот, кто близко подойдёт;
Её зимой не сковывает лёд,
Пусть даже незаметной остаётся.

* * *
Чтобы в пропасть
не сорваться,
Чтоб в реке не утонуть –
Надо дома оставаться,
Ноги пледом обернуть.
Молодость, она такая –
Подавай ей путь побед.
Плед её не привлекает,
Даже очень тёплый плед.

ПРИЯТЕЛЮ-ПОЭТУ, КОТОРЫЙ СЧИТАЕТ,
ЧТО ВИНО ВДОХНОВЛЯЕТ

Кто на пробку наступил
И пера не затупил,
Пить готов ещё при этом.
Может стать большим поэтом.

КРИТИКУ

Да, в боксе ниже пояса
Не бьёт, мой дорогой.
А ты в стихах пороешься,
И… норовишь – ногой.

ПУЗЫРЬ

На соломинке пузырь
Пышно надувается.
Не дадут ему призы,
Значит, зря старается.
Ткни булавкою его –
Не осталось ничего.

НЕ НА МЕСТЕ

На южном море тёплом
Есть остров небольшой.
Живёт народ там грустный
Не очень хорошо.
Отзывчивый, незлобный,
Доверчивый народ,
Но часто повторяет:
«Ах, как мне не везёт!» -
«Ну, как так! – восклицают
Приезжие. – Кругом,
Куда не глянь – достаток,
У каждого свой дом.
Везде растут кокосы,
Плод редкий дуриан.
Чего вам не хватает?
Ещё что надо вам?
Туземцы отвечают:
«Желаний домик мал:
Чтоб каждый занимался –
Чем сам он пожелал.
Ах, очень невезучий,
Несчастный мы народ!
У нас сейчас выходит
Как раз наоборот:
Один хотел бы рикшу
По городу катать,
Ему сидеть приходится
Чужой башмак латать.
Другой мечтал сандалии
С улыбкою чинить,
Но вынужден швейцаром
В дверях людей бранить.
Иной сидит в печати,
Наверно, лет полста;
Ему бы чистить, кстати,
Отхожие места…
Есть и такой из ВУЗа
С дипломом выпусник:
В дипломе он – учитель,
А на душе – мясник.
А вот на всё готовый
Другой – бадья бадьёй –
Командовал столовой,
Теперь у нас судьёй.
Хотелось, чтоб на месте
Был каждый на своём.
И мы тогда все вместе
От радости споём.

БРОДЯЧАЯ СОБАКА

Забежала во двор собака –
Шерсть клоками и полхваста.
На прохожих она не вякала,
Съела грязный кусок у куста.
Долго нюхала банки, бутылки
(Благо мусора разного тьма,
По сугробам жильцы понаторкали).
Словом, дряни полны закрома.
Чья собака? Ничья, конечно, -
Кто-то выгнал – нечем кормить.
Свежим храмом у глаза помеченная,
Ищет, чтобы на зуб уронить.
Да и день-то не очень лучистый,
Ребятни не бузит тарарам…
И с тобою может то же случиться –
Может быть побежишь по дворам.

СТИХИ ДЛЯ РЕДАКЦИИ

Пришёл в отдел редакции.
Журнал большой, будь-будь,
Обилие декораций
И прочий атрибут.
Мужчина встретил
миленький, –
взглянул, как на блоху.
А я ему про лирику,
И всё как на духу.
Послушал, посочувствовал,
Тетрадку не берёт.
Приятно, я расчувствован
На целый год вперёд.
И тут, прошу прщения,,
Зашёл я в туалет:
В корзине – символ мщения –
Стихи – писал поэт.
Был рад на это зыркая,
Как дождику укроп,
Что не сдавал в обтирку я
Стихи для важных ...

ФРОНТОВИК

Этот дед в грудь себе торкает:
«Я,- говорит, - понюхал
Фронтового пороха,
Я посмолил фронтовую махорку,
И лично чуть Гитлеру ни съездил
по уху».
И, правда, грудь его медалями усеяна,
И разных значков полно до угара.
Он говорит: «Это ещё семечки,
У меня их в комоде ещё полгектара».
А бабка соседка пустым ртом шамкает,
Старается нам пояснить для почина:
«Да знаю я этого придурка Шлавку,
Во время войны его в зыбке качала».

ПРО ДОКТОРА ГАЛЛИ МАТЬЕ

И не выше, и не ниже,
Где отличное житие,
В славном городе Париже
Проживал Галли Матье.
Это был хороший доктор,
Жаль давно он опочил.
И в лечении,  просто дока –
Хохотом людей лечил.
Соберёт больных в кружочек
(Куры возле петуха),
Словно тронет рычажочек,
Те, что рядом: ха-ха-ха!
Травит Галли анекдоты
И иную чепуху;
До болезней ли тут, что ты, -
Хвори мелются в труху.
А один из пациентов
(Всем известный долгожил…)
Выглядел на сто процентов,
Не умри – ещё бы жил.
Доктор пользовался смехом
(Метод, согласитесь смел),
И лечил не без успеха,
Даже славу заимел…
Стихотворства строчки множу,
Для духовного питья…
Тайно верю, что поможет
И моя галиматья.

* * *
Сегодня солнце, завтра иней,
Сегодня цвет, а завтра тлен.
Не удивляйся, не повинен
Никто в диктате перемен.
Всему свой срок, своя дорога,
Свои грядущие миры…
А тайна перемен – у Бога,
Он не откроет до поры.

* * *
Не хватало ночи,
Как часы спешили!
Разговоров нолик
Был Вселенной шире.
Расцветало утро –
Пышное растение.
На лодчонке утлой
Уплывали тени.
Уплывали тени,
Птиц слышней
Звоночек.
Очень мы жалели
Уходящей ночи.

* * *
Время - купавкам гореть,
Время – плодам наливаться,
Время – ползти по земле
Ветра протуберанцам.
Песни бывают любви,
Песни бывают разлуки…
Падают звёзды, и
Не попадают в руки.

* * *
Если сказать по правде,
Истину вмиг возлюбя:
Всасывает клей тщеславия
Друг, и тебя, и меня.
Всякий на большее метит,
Будь он умней иль глупей.
Нету на белом свете
Кто бы не вляпался в клей.

* * *
Писать стихи не ради славы,
Нижестоящее поправ,
Не ради собственной забавы,
Не ради и чужих забав.
Усидчивостью и усердием
Срывать восторги не спиши.
А пишутся стихи для сердца,
Для утешения души.

* * *
Пушкин, Сергей Есенин,
Ленин, Наполеон…
Только лишь Бог совершенен –
Не ошибается Он.
Прочие все иные –
Лишь человечий дух:
Камень на голову скинут,
И в могилёвскую – ух!

* * *
Пусть даже ты Шекспира более,
Пусть даже Гёте ты масштабнее;
Ты так же корчишься от боли,
Как сторожа простые штатные.
Будь громогласнее будильника,
Будь вкрадчивее чем все гомики –
Лежать тебе в земельке , родненький,
Где есть и рвань, и алкоголики.
При жизни мы такие смелые,
При жизни тянемся в великие.
А в землю вклиненные гении
Лежат, о славе не чирикают.

* * *
Век золотой не холил черни,
Молвы гранитил оберег.
Теперь не золотой вечерний,
Поэзии подкрался век.
А чернь ни в чём не виновата
Когда взглянуть со стороны,

И лиры звон, и скрежет мата
Ей одинаково равны.
Она свои фигуры чертит,
Она про свой лепечет грош.
Поэт! Ну чем ты лучше черни?
Водораздела не найдёшь.

* * *
Хотел я отличиться –
Плыть по большой реке,
Но… выскользнула птица,
Лишь пёрышко в руке…
Перевернулась лодка
На стрежени почти,
И ноги как колодки,
И руки как сучки.
Любого, кто измучится,
Охватывает дрожь…
Да, очень много хочется,
Но, что дано берёшь.

* * *
Ветер стремится к победе.
Ветер ломает заборы,
Волны швыряет на берег,
Нету другой заботы.
Ветер не знает грешный,
Что будет речка зеркальный,
Что тишину согреет
Солнце своими руками.
Всё, что он делал – напрасно.
Рвал эти листья и ветки.
Глупый ты, глупый, право,
Вдаль устремлённый ветер.

* * *
Продайте мне немного лета,
Чтоб стружки солнца – на скамейке,
Чтоб на траве цветные ленты,
Чтоб на воде блестели змейки,
Чтоб в небе – белые барашки,
Улыбки чтобы – у дорожки,
Чтоб землянику есть из чашки,
Ключа пить спелость из ладошки,
Чтобы с мольбертом шёл художник,
Который с ребятнёю дружен…
Но лета нет, есть серый дождик,
И скучные рябые лужи.

* * *
Она не бьёт, она не душит,
Она как будто в стороне,
И вопли не бросает в уши,
Но очень неуютно мне:
Как будто обманул нарочно,
Как будто долг не возвратил,
Чужое взял, отнял, просрочил,
Сел в электричку, укатил.
Она в истерике не бьётся,
Не давит, как огромный груз…
Так кто она? И как зовётся?
Зовётся очень просто – грусть.

* * *
Рубли зажав бумажные
Старушка у стены.
Глаза старушки влажные:
Подайте, мол, сынки…
Подайте старой, доченьки…
Ох, ноги! Нету моченьки.
Стоять несладко здесь,
Но что-то надо есть.
Идёт народ, есть всякие,
А кто и подаёт…
Народ наш не собака, ведь, -
Отзывчивый народ.

* * *
Что-то мелочной лавочки вроде,
Драгоценный приятель мой:
Там булавочек беспородье,
Щепетильный товар иной:
Струны, кольца и щипчики
блёстские,
Крышки, запоночки и крючки,
И расчёсочки для причёски,
И коробочки-простачки.
Есть обиды там очень мелкие,
Самолюбия тусклая брошь,
Гнев – ручное изделие мелкое…
Да, насыщенно, парень, живёшь.

* * *
А ты мечтаешь мир спасти
Красивым и высоким словом,
И это вовсе не обнова,
Тебе ли этот груз нести.
И до тебя было полно
Спасателей и путезнатцев…
А жизнь идёт не глядя в святцы,
Ей всё равно.

* * *
Беда, беда – любить поэта –
Мечтателя и чудака.
Он эгоист, наверняка,
Тщеславен -
Вот его примета.
А если жизнью он укатан,
Надежда в нём едва жива:
Всё так же он влюблён
в слова,
в слова рассвета и заката.

* * *
Она придёт пора элегий.
И не узнаешь почему
Мир разноцветный, яркий, пегий,
Отдастся цвету одному.
Дожди всё будут литься, литься,
Собак ночами скучный лай,
По небу сумрачному птицы
Потянутся в далёкий край.

* * *
В ночном лесу темно и страшно.
За каждым деревом как будто…
И чувствуешь себя букашкой:
Раздетым начисто, разутым.
Скорей бы выйти на дорогу,
Мощёную речною галькой.
А может, там скорее тронут?
А может там скорей нагадят?
И всё же – к людям,
к людям,
к людям –
Из этой тёмной жуткой ямы.
Ночного леса не полюбишь,
Пусть даже днём
он лучший самый.

* * *
Пройти обыденно и скучно
Знакомым берегом реки,
Ногою раздавить ракушку,
Помять небрежно лепестки,
Вспугнуть заботливую птицу,
Чья кладка у песчаных кос,
Ручью в кустах не поклониться,
Не посмотреть как пруд зарос,
Не окунуть в высокость душу,
Озлиться, выругать, солгать…
Красивое легко разрушить,
И очень нелегко создать.

* * *
Вода бурлива под мостом,
Она мутна о чём-то ропщет:
О чём-то рассказать вам хочет,
И не расскажет ни о чём.
И в полдень мрачный и сырой,
И ночью в тишине блескучей
Сюжет речной воды закручен –
Не разобраться ей самой.
Вот так бывает иногда –
Тебя терзает и тревожит,
А что ты объяснить не можешь,
Как та бурливая вода.

* * *
Кого-то слишком тянет в накипь,
Кого-то слишком тянет в муть.
В болотной тине, в полном мраке
Удобно дело провернуть.
От глаз людских удобно скрыться,
Смешаться чернотой дыша.
Как ни гляди – тебя не видно.
Зло в темноте свершить спешат.
Неискренность – она от смрада,
Лжецов неистребима рать.
Не можешь искренне, не надо
Рта, драгоценный, открывать.

* * *
Наука лезет напролом:
Из пластика и из металла
Она творить такое стала.
Так вам двуногим поделом.
Машина может и стихи…
И нарисует как Саврасов…
Ей не нужны пельмени с мясом,
И пироги из требухи.
Боюсь, настанет день такой,
Когда несчастный сапиенс хомо
Под пластиком и кучей лома
Не сможет шевельнуть рукой.

* * *
Солнце себя сжигает,
Чтобы светить и греть.
Может оно понимает
Это, а может, нет.
И не спешит в кассу:
«Труд оплатите!»
- трубя.
Солнце теряет массу,
Солнце сжигает себя…
Много в тебе расчёта,
Скуп ты раздаривать свет.
Просто сгореть нет охоты,
Видно тебе человек.

* * *
Не дожить мне до той знать поры,
Не отнять у другого знать века,
Если станут другие миры
Достоянием человека;
Если будут летать на Марс
Как сегодня летят в «Чебуречную»,
И не только правящий класс,
Но любой – если делать нечего.
Всё равно я скажу с холодком,
Оптимизма дымок развеяв:
«Как и я уйдёт дураком
Мой потомок средь кучи дисплеев».

* * *
Кровь алою струйкой струится,
Кровь алою струйкой сочит.
От боли страдает птица,
Зверь дикий от боли кричит.
От боли червяк извивается,
От боли сползает кора,
Страдают кусты и травы,
И мощные дерева.
А ты, проходящий не пустошью,
И не бессловесной межой...
Как больно,
когда ты не чувствуешь
И крови, и боли чужой.

* * *
Завидуй быстрокрылой птице,
Она как может, так живёт.
Она легко в траву садится,
Она в траве гнездо совьёт.
Ей в радость солнечное утро,
Ей в радость росы и цветы,
Туман над речкой
перламутровый
И ивы узкие листы.
А прежде холоду явиться –
Умчится вдаль, к другим ветрам.
И если не вернётся птица –
Она навек осталась там.

* * *
Женщина – та же природа:
Утренняя роса,
Зимняя непогода,
Тёплого мая леса,

Зорька лучами увенчанная
С облаком на груди…
Вот что такое женщина,
Сможет ли кто осудить?

* * *
Стихи кому-то лишь потеха,
Как слово взять проспрягать,
Тем более, что для успеха
Им очень далеко шагать.
Стихи кому-то – увлечение,
Как ветру погулять средь ив,
Как речке тихое течение,
Как ручейку в траве извив.
Стихи кому-то канонада,
Облитая огнём стезя,
Которые отбросить надо,
И бросить их никак нельзя.

* * *
Как ни крути – я крепко грешен:
Ну, покрутил, ну, попетлял,
Такого на себя навешал,
Репейника понацеплял,
В такую норовил чащобу,
Ну, прямо-таки лез тудысь.
Наверное, глупил ещё бы,
Но годы говорят: «Стыдись!»
Хотелось бы переродиться,
Порвать запутанную нить.
Но как от прошлого отмыться?
Какой молитвой отмолить?
Мне не солгать Тебе,
Всевышний,
К Тебе моя стремит душа.
Но только, что на деле вышло?
И что, и кто мне помешал?
Я, если образно, был лужей,
Цветущей по краям к тому ж…
Суди, Господь, как видишь
Нужным.
А я? А что я? Я приму.

* * *
Завидуй быстрокрылой птице,
Она как может, так живёт.
Она легко в траву садится,
Она в траве гнездо совьёт.
Ей в радость солнечное утро,
Ей в радость росы и цветы,
Туман над речкой
перламутровый
И ивы узкие листы.
А прежде холоду явиться –
Умчится вдаль, к другим ветрам.
И если не вернётся птица –
Она навек осталась там.

* * *
Женщина – та же природа:
Утренняя роса,
Зимняя непогода,
Тёплого мая леса,

Зорька лучами увенчанная
С облаком на груди…
Вот что такое женщина,
Сможет ли кто осудить?

* * *
Стихи кому-то лишь потеха,
Как слово взять проспрягать,
Тем более, что для успеха
Им очень далеко шагать.
Стихи кому-то – увлечение,
Как ветру погулять средь ив,
Как речке тихое течение,
Как ручейку в траве извив.
Стихи кому-то канонада,
Облитая огнём стезя,
Которые отбросить надо,
И бросить их никак нельзя.

* * *
Как ни крути – я крепко грешен:
Ну, покрутил, ну, попетлял,
Такого на себя навешал,
Репейника понацеплял,
В такую норовил чащобу,
Ну, прямо-таки лез тудысь.
Наверное, глупил ещё бы,
Но годы говорят: «Стыдись!»
Хотелось бы переродиться,
Порвать запутанную нить.
Но как от прошлого отмыться?
Какой молитвой отмолить?
Мне не солгать Тебе,
Всевышний,
К Тебе моя стремит душа.
Но только, что на деле вышло?
И что, и кто мне помешал?
Я, если образно, был лужей,
Цветущей по краям к тому ж…
Суди, Господь, как видишь
Нужным.
А я? А что я? Я приму.

* * *
На тёмной тихой заводи
Кувшинок белый сон,
И не узнаешь загодя
Зачем возник здесь он.
И мелко ли, глубоко ли –
Не разгадает взгляд?
Дно покрывают водоросли –
Смешались невпопад.
О, глубь людская тайная,
Покорная судьбе,
Улыбка не случайная,
Кувшинок на тебе.

* * *
Собаке даны клыки,
Клыками она хватает.
Тебе даны кулаки –
Да, вот оборона какая.
Пускай ты проворен,
силён,
Себя не даёшь в обиду,
Мощнее тебя слон,
Гораздо внушительней
с виду.
Но ты человек с душой,
И как человек непрочен.
Сегодня ты очень большой,
А завтра ты маленький очень.

* * *
Ох, эти нервы! Эти нервы!
Ох, эти срывы, словно взрывы!
И это до конца, наверно.
Наверно, это до обрыва.
Но, как приблизить перемену?
Но как отбросить мне плохое?
Сгорает мокрое полено,
А я смолистое, сухое.

* * *
Да, наверно, я что-то знаю,
Поседела моя голова,
Был заброшен в людскую я стаю,
И мне дороги жизни слова.
Но, а если б родился собакой,
Я ходил бы с облезлым хвостом,
По-собачьи смеялся и плакал,
По-собачьи бы умер потом.
Разбираю и фразы и числа,
Грусть твердит о другой стороне.
Да, чему-то я здесь научился.
Но зачем только всё это мне?

* * *
Всё дальше течёт от истока,
Всё дальше речная вода.
За каждым речным поворотом
Посадки, леса, города,
Отрезки дорожные, пашни,
Лугов и прудов витражи,
Водонапорные башни,
И башен зерна этажи.
Судьба с устьем -
встретится вскоре
Живая речная вода…

Да, реки вливаются в море,
А мы-то вольёмся куда?

* * *
Времена меняются. Быть может.
Вроде бы умнеем с каждым днём:
Не рисуем вывески на коже,
Гусениц зелёных не жуём.
Импортные носим мокасины
На износ, похожие на жесть.
Только чёрта нету в магазине,
Может быть, уже и черти есть.
В космосе проделываем трассы,
Ожидаем звёздных трасс зарю.
А порыться – те же папуасы
С пёрышком продёрнутым
в ноздрю.

ЖИЛ ЧЕЛОВЕК

Он молод был, усы под носом,
Любили девушки его.
Теперь в могиле под откосом
Лежит себе и ничего.
Его тихонечко забудут,
Ну, ясно же – не грозный лев,
Не деятель искусства лютый,
А просто Петька Суходрев.
Покрасовался, погусарил,
Попил из горлышка вино.
Вот сапоги жене оставил,
Ребёнка, больше ничего.

* * *
Вы ломаете мудрые головы:
И откуда мы? И куда мы?
Лопухи растут под забором,
И другие прочие травы.
Да, растут себе и не думают,
Философией не занимаются,
Ветерок спокойненько
дует на них,
Так же точно они осыпаются.
А вы, глупенькие, мучаетесь –
О вселенной ищете сведений,
Всё равно бедным
листиком скрутитесь
И уйдёте, куда следует.

ГОРОДСКИЕ ГОЛУБИ

Они позабыли о выси,
Их потолок не высок,
Они наблюдают с крыши,
Не бросят ли где кусок.
Они подбирают семечки,
Брошенные на штурм.
В чащобе лесной не поселятся –
Там нет опрокинутых урн.
Редки там потоки людские,
И нет там домов-альп.
Голуби городские,
Серые как асфальт.

* * *
А строчек и слов узорочье
Как есть осуждать не берусь;
Проникнуть хочу в многоточие,
В отточие сердцем стучусь.
Ищу в звуках душу ветра,
Ладони ищу теплоты…
Но только бы в строчках этих
Не зрело зерно пустоты.

* * *
Радость – лёгкая птица,
Скрылась, запряталась в рожь.
Может такое случиться,
Снова её обретёшь.
Если она не вернётся,
Если ты так невезуч –
Хаять не надо солнце,
Что не глядит из-за туч.

* * *
Ещё с утра ветра носились,
Как отхлебнувшие вина,
И вот неведомою силой
Их непокорность сметена.
Зарделись облаков извивы,
Луг у молчания в плену.
И гладь пруда, и тень от ивы
Покорность славят, тишину.

* * *
Не хотелось быть жалкой мухой,
Что трепещет над кучей дерьма,
Той, что вонь этой кучи нюхает
С удовольствием, задарма.
Но хотелось быть звонкой птицей,
У которой здесь главная страсть,
Неба песенного добиться,
Крылья сложить, затем и упасть.