Форум

- Нет, это уже война! – Лиза угрожающе покосилась на очередной бокал пива.

- А тебе не хватит, маленькая ведьмочка? – участливо спросил Альвар, осторожно отодвигая пенящийся напиток.

- Нет! – Лиза воинственно стукнула кулаком по столу. Посетители бара невольно стали оглядываться на странную девушку, кто-то засмеялся, кто-то стал перешептываться, но ведьма не обращала на них никакого  внимания. Сегодня она твердо решила напиться – и уже вполне добилась успеха на этом поприще.

- Войнаааа! – с горящими глазами прошептала Лиза и снова стукнула кулаком по столу. – Если он хочет этой войны – он ее получит! Он надо мной просто смеется, Альвар! Но смеяться последней все равно буду я.

- И зачем тебе это нужно? – маг со вздохом отвернулся к окну. – Просто свыкнись с тем, что Джек – это Джек. Вот и все.

Лиза горестно всхлипнула:

- Я так стараюсь, а он… а эта зараза… этот придурок, шут гороховый… Хоть бы раз сказал, что я хорошо выгляжу!

- Ну, так и наряжайся просто для своего удовольствия, - хмыкнул маг. – Может, тогда и скажет?

Лиза недоуменно покосилась на Альвара. Она в совершенстве умела пользоваться людьми, но то, что с ними можно просто общаться, ей в голову как-то до сих пор не приходило.

- Вот расскажи мне… - Лиза залпом выпила еще бокал пива. – Расскажи… Вот что ему надо, а?

- Что надо?.. – маг задумался. – А что именно ты хочешь услышать?

- Ну… какой он? Может, я просто слишком мало о нем знаю? – ведьма пожала плечами и глупо хихикнула.

- Все, моя дорогая, хватит пить, - Альвар отечески погладил девушку по плечу. – Какой он… А какой смысл мне рассказывать тебе о Джеке? Для меня он может быть одним, для кого-то другого – другим. Ты – не я, и сама можешь все увидеть. Если, конечно, хочешь. Почему бы тебе прямо не спросить самого Джека, если хочешь что-то знать?

- Прямо? Спросить? Неееет, - Лиза торжественно поставила перед собой солонку и демонстративно ткнула в нее пальцем. – Он – мой противник, а между нами идет война! И победитель будет только один. Я. Ему придется смириться с этим.

- Бедная маленькая ведьмочка, - Альвар аккуратно отставил солонку в сторону. – Зачем воевать, если можно договориться? Джек ведь не такой уж дурак… Ты не думала, что, вероятно, он просто чувствует, что тебе от него не просто комплимент нужен? Люди не любят, когда их используют, маленькая ведьмочка. Обычно те, кто привык использовать, об этом не задумываются. Но это так… Конечно, когда тебе нужно надеть платье на праздник, ты не думаешь – идешь и надеваешь его. Но если вдруг обнаруживается, что платье не намерено выходить сегодня в свет, имеет свои планы на вечер, и, вообще, не согласно с тем, что ты считаешь его платьем – тебя это удивляет, не правда ли?

В глазах Лизы отразилось искреннее недоумение. Тем не менее, она прекрасно понимала, что Альвар прав. Но смотреть на мир по-другому она не умела и, откровенно говоря, не хотела. Сопротивление Джека ее плану она восприняла сначала с удивлением, а потом искренне разозлилась. Проигрывать Лиза не умела и не хотела. Страх вновь встретиться с королевским советником (при том, что она даже не могла вспомнить его имени) сейчас, когда она не была готова, подстегивал ее желание получить защиту со стороны Джека – пусть и не самую лучшую – ведь кто такой рядовой провинциальный полицейский против такого влиятельного человека? – но все же самую реальную из всех, что были сейчас возможны. Хотя, честно говоря, женой она себя вообще плохо представляла, а уж супругой такого редкостного раздолбая – тем более. Но больше всего ведьму расстраивало то, что Джек совершенно не собирался играть по ее правилам. Даже на задания ее с собой не брал, объясняя шефу, что это слишком опасно для такой хрупкой девушки (нееет, он сказал – пигалицы!!!), и Лизе ничего больше не оставалось кроме как помогать Шелли разбирать папки. Видимо, сама Шелли не знанималась этим последние несколько лет, и потому такой помощи чрезвычайно обрадовалась.

Через некотрое время Лиза заметила, что стала даже скучать по Джеку. И в то же время, стоило ему появиться, внутри ведьмы разгоралось жгучее пламя. Он откровенно ее бесил. И, да, наверное, Альвар был прав. По глазам Джека прекрасно было видно, что быть использованным он совершенно желанием не горит. И это еще больше расстраивало Лизу. Большая часть тех, с кем ей приходилось иметь дело, и не догадывались, что их используют. А если и догадывались – то даже были рады быть нужными такой очаровательной леди. Леди? Нет. Он сказал…

- Он сказал, что я – пигалица! – Лиза с чувством шарахнула бокалом об стол так, что он даже треснул.

- Он просто восхитился твоей стройной фигуркой, - ехидно хмыкнул Альвар.

- Нет! Он хотел меня обидеть, - Лизе вдруг стало невероятно жаль себя и она горестно вздохнула. – Как он мог, Альвар?

- А чего тут не смочь-то? – снова съехидничал маг. – А вот как ты в таком состоянии домой пойдешь – это вопрос…

- Ты меня проводишь, - сурово бросила девушка.

- Еще чего! – возмущенно возразил маг. – Не я тебя поил. Ищи сама себе провожатых.

- Ну и гад же ты! – с досады ведьма чувствительно пнула мага ногой. Тот, правда, на это вообще внимания не обратил.

- О! – Альвар весело подмигнул Лизе. – А я знаю, кто тебя проводит! Эй, Джек, иди-ка сюда!

У Лизы невольно йокнуло сердце. Альвара она в этот миг ненавидела всей душой. Даже в таком состоянии она прекрасно понимала, что выглядит сейчас не лучшим образом, а о том, чтобы себя контролировать, и речи быть не могло. А притворяться ветошью уже было поздно. Впрочем, решить все помог опять же случай. По пути к столику Лизы и Альвара Джека задержала Тэсси. Уж что она там ему говорила, Лиза так и не услышала, но сам факт того, что какая-то дурочка официантка вдруг оказалась важнее ее, больно кольнул ведьмочку. Решительно встав, она поняла, что очень поторопилась, так как мир вокруг угрожающие закачался. Однако рыжая ведьма одной только силой воли удержала себя на ногах, сделала пару шагов вперед и буквально повисла на локте Джека. И деловито ткнула пальцев в Тэсси:

- Ты – иди работать! А ты, - она подняла взгляд на удивленного Джека. – Идешь меня провожать.

- Вообще-то, мы разговаривали, - ядовито бросила маленькая блондинка.

- Потом поговорите, деточка, - безразлично махнула рукой Лиза. – А сейчас мне надо домой.

- Хорошо, хорошо, - устало вздохнул Джек. – Прости, Тэсси. Но эта дама нуждается в поддержке. Сама она явно дальше ближайшей канавы не уйдет.

Полного ненависти взгляда маленькой официантки Лиза уже не видела. Ей стало хорошо и спокойно, и уже совершенно не волновало собственное состояние. Единственное, чего ей сейчас хотелось – это попасть домой и заснуть в собственной постели с Черным Принцем под боком.

На улице было холодно. Так холодно, что Лиза немного протрезвела и прижалась к Джеку. Тот молча снял куртку и накинул на девушку. Пар от дыхания поднимался к звездам. Фонари казались затерявшимися среди огромной Веселенной планетами. Джек все упорно молчал, и тогда Лиза расстроенно спросила:

- Чего молчишь-то?

- Так холодно, - ехидно ответил Джек. – Веду в стельку пьяную ведьму в дом с привидениями. Чего уж болтать-то?

- Ах ты гад! – с чувством выпалила Лиза и пнула Джека локтем в бок.

- Теперь еще и больно… - обиженно отозвался тот.

- Так тебе и надо! – мстительно ответила Лиза.

- Спасибо, конечно. Хороша благодарность. Можно узнать, почему в такой прекрасный вечер прелестная мадемуазель решила надраться?

- Потому что ты меня обидел! – зло пояснила Лиза и еще раз с удовольствие пнула своего провожатого.

- Может, прекратишь меня бить? Чем же я тебя обидел?

- Отношением, - прошипела ведьма.

- Да? – искренне удивился Джек, прибавляя шагу – все-таки становилось весьма холодно. – И что не так с отношением? Я к тебе очень хорошо отношусь, лисенок. Пойдем-ка побыстрее, а то тут в ледышку можно превратиться…

С этим Лиза согласилась. Наконец, они дошли до дома, и ведьмочка с огромным трудом смогла отомкнуть двери.

- Я пойду? – спросил Джек.

- Нет… - Лиза буквально втянула его за собой. – Ты должен убедиться в том, что со мной все хорошо, и я дошла… Ты называл меня пигалицей!

- Ну… - Джек невольно замялся и споткнулся обо что-то в прихожей – Лиза никак не могла зажечь свет. – Ну, да.

Наконец, свет озарил прихожую. В доме было тепло. У входа сидел недовольный Принц и зловеще сверкал на Джека огромными глазами.

- Какой пушистый! – радостно выдохнул Джек и, сграбастав кота в охапку, принялся его трясти и гладить. – Какой же отменный котяра!

Принц не ожидал такого неподобающего отношения и попытался вырваться, но Джек восторженно встряхнул его, и зверь затих, поблескивая круглыми лунами глаз.

- Принц! – изумилась Лиза и недоуменно покосилась на Джека. – Странно. Вообще-то, он не любит чужих… Ты ему понравился.

Хотя по коту явно было видно, что непочтительное отношение ему совершенно не по нраву, он почему-то продолжал терпеть издевательства, только изредка тихо подвывая.

- Даже если мой кот относится к тебе хорошо, - назидательно продолжала Лиза. – Не думай, что я отношусь к тебе так же! Я объявляю тебе войну, понял?

Джек растерянно пожал плечами, отпустил кота, который тут же стал злобно и нервно вылизываться, оскорбленный прикосновением чужого ему человека, и накинул куртку:

- Ну, хорошо, хорошо… Так я пошел? Домой ты уже пришла…

- Нет! У нас война! – деловито объявила Лиза. – Ты сейчас на территории противника.

- И?.. – весело улыбнулся Джек. – Ты предлагаешь начать играть в войнушки? Ей богу, лисенок, с тобой не соскучишься!

- Ты должен делать то, что я скажу, - гордо изрекла Лиза и стала позу – ну, ни дать, ни взять – королевна!

- Слушаюсь, Ваше Величество! – Джек снял шляпу и театрально поклонился, а потом рассмеялся. – Знаешь, Лиза, а ты – просто прелесть. Когда перестаешь притворяться.

Он подошел ближе и внимательно всмотрелся в лицо девушки. Лиза растерялась под пронзительным взглядом глаз цвета весеннего неба, стряхнувшего с себя долгий зимний холод и прогнавшего тяжелые косматые тучи. И от собственной растерянности девушке стало как-то не по себе. Наконец Джек улыбнулся – весело и искренне:

- Умница. Вот сейчас ты настоящая. И настоящая Лиза – это здорово. Ты очень красивая, когда ты такая. Это правда. А теперь – ложись-ка спать, воин… Не думаю, что ты готова проигрывать.

- А я и не проиграю, - уже совсем не воинственно прошептала Лиза.

- Кто знает, - тихо ответил Джек и, потрепав ее по огненно-рыжей шевелюре, побрел к двери.

Лиза хотела было спросить, не останется ли он, но промолчала. Пусть идет. Пока. По крайней мере, он сказал, что она – красивая. Сказал искренне. Пока этого достаточно. «Будем считать, что это перемирие», - довольно подумала она, отправляясь спать. На душе было спокойно и хорошо. Засыпая, Лиза с удивлением отметила, что жизнь вдруг обрела какой-то новый, пока еще неизведанный вкус. Маленькая война перестала доставлять ей только боль – в ней появились и приятные моменты.

Предисловие

Кажется, это было около десяти лет назад. Да, именно так… Тем самым летом, когда мы с друзьями впервые поехали на Ксанычеву дачу.  Тогда мне и показалось сразу, что место там – особенное. И тогда же я впервые увидела поезд-призрак. Теперь я вижу его каждый раз, когда мы приезжаем на дачу отдохнуть. Красивый такой поезд… Блестящие бока будто облиты серебром, он ждет своих пассажиров, а потом мчится по рельсам, уходящим далеко в небо. Странно, правда? Мне никогда не хотелось уехать на нем. Я всегда только провожала. И те, кто провожал, всегда плакали, расставаясь с теми, кто навеки покидал их, уносясь вдаль на серебристом поезде прямо к звездам. Повесть Миядзавы Кендзи «Ночь на галактической железной дороге» я прочла только спустя десяток лет… Но, возможно, мы с ним, разделенные десятками лет жизни и километрами, увидели все же один и тот же поезд? Кто знает… Но этим летом он мне тоже приснился. Он всегда останавливается в одном и том же месте. На редкость точный поезд.

Но то было чудесное лето… После тяжелой, наполненной печалями утомительной весны мы наконец забыли о проблемах. На пять дней. Всего на пять дней – жизнь, лишенная всяких удобств, но в окружении друзей. Ночью мы сидели почти до самого рассвета, нас нещадно ели комары, но мы наслаждались искренностью этого недолгого отдыха – и было так здорово, как, наверное, не было ни до, ни после. И, конечно, звездными ночами, у костра, под старой лампой, отмахиваясь от настырных комаров и наслаждаясь полным отсутствием фонарей на крохотной узкой улочке дачного поселка и незабываемым вкусом печеной картошки вкупе с килькой в томате, мы рассказывали смешные и страшные истории. Я не помню ни одной. Знаете, в Японии есть такой обычай – собираться в синтоистском храме, зажигать сто свечей и слушать истории о призраках. Каждый рассказчик после своей истории гасит одну свечу. К утру они должны погаснуть все.

Сегодня моя очередь рассказывать вам истории о призраках и не только о них. Страшные и печальные, забавные и философские… некоторые из них взяты из жизни, некоторые мне просто приснились, а некоторые я выдумала сама. Не знаю, успею ли я к утру погасить все свечи…

Мне было десять лет, когда к нам в село приехала тетка Галя. Бабушка сразу сказала, что тетка Галя – нечистый человек, и от нее надо держаться подальше. Да мы б и держались, если б не Нюся. Чего нам на пьянь глазеть-то? Но Нюся сама к нам ходить стала, и бабушка вечно ей что-то вкусненькое совала. Нюся всегда голодная была…

Мне она даже нравилась. Хорошенькая такая, худенькая, малюсенькая. Не знаю, сколько ей было, наверное, года четыре, только она разговаривала очень плохо, как двухлетние. Нюся всегда чумазая ходила, волосы спутанные… Только улыбалась так, как будто ей всегда хорошо было. Бабушка ее жалела. Мы ей игрушки старые дарили, мама что-то из вещей отдала, только эта дура, тетка Галя, все выбрасывала. Да и Нюську поколачивала, если та что-то в дом чужое несла… Бабушка решила к ним пойти, помню. Тетка Галя только бабушки нашей и боялась. Взяла с собой молока зачем-то и хлеба. Я думала – Нюсе, так тетка ж Галка потом это выбросит. Но бабушка сказала, что это она для домового.

- А разве они есть? – удивилась я.

- Есть, есть. Только их привечать надо, - ответила тогда бабушка и ушла.

Вернулась она уже поздно, грустная. Матери сказала:

- Как свиньи в хлеву живут… Да за что ж этой алкашке такого ангела послали? Девчонка с голоду помрет – мать и не заметит. Одно слово – дура…

Вот я и запомнила, что тетка Галя – дура, да мать меня почему-то за косы оттаскала, как услыхала.

Не знаю, что уж там случилось, да только бабушка зачастила к тетке Гале. И Нюся стала опрятная ходить – хоть в старье, но в чистом, причесанная, даже с косичками. Я думала – бабушка ее заплетает, а она головой мотает, говорит – нет, дядя.

- Хахаля себе завела! – заявила тогда мама. – Глаза зальет – и вперед… Нашла такую ж пьянь…

- Где ж ты хахаля такого видела, чтоб чужого дитенка так привечал? – усмехнулась тогда бабушка. Хитро так усмехнулась. – Ты на девчурку-то погляди. И сыта, и чистенькая, и косицы заплетены. Какой такой хахаль, да еще и пьянь, так о ней позаботится?

- И кто ж это, по-твоему? Неужто ль сама Галка наконец-то вспомнила, что у нее дочка есть? К ней же никто не ходит, кроме тебя… Так и скажи, что это ты о Нюське заботишься.

- На мою пенсию больно позаботишься о ком-то, - грустно вздохнула бабушка. – Да, хожу, чтоб Галку пристыдить. Нюську-то жалко. Иногда чего и приготовлю… Но больно-то не набегаешься к ним. А косицы заплетать – уже и глаза, и руки не те… Своих внуков хватает. Домовой это дитенка бережет.

- Кто? – мать аж кастрюлю чуть из рук не выронила. – Ты, мать, болтаешь пустое… Да при детях еще. Какой домовой? Двадцатый век на дворе!

- Да хоть какой, - сердито пробурчала бабушка, - Фома неверующая… Я ж к ним ходила – там что твой свинарник был. Галка никогда не прибиралась – да ей-то что! А сейчас – я домового приветила, так чистенько стало, хорошо. И за Нюськой он смотрит. Домовой. Разве ж плохо? Глянь, какая девка стала – ухоженная, хоть на дитенка похожа, а то – порося поросей…

Мать в лице аж поменялась, будто ей бабушка что-то страшное сказала:

- А если и домовой… А Нюська-то – крещеная?

- Вот заладила, - бабушка недовольно вытерла руки о фартук и тяжело поднялась с табурета. – Какое тебе дело – крещеная или нет? Если и крещеная – где ж ее крестные? Тоже заливают, как и Галка? Дите-то не трогай. Она и родной матери не нужна, а ты… Да и домовому это без разницы.

- Дом им посвятить надо… - торопливо ответила мать. – Ты скажи Галке-то… Нехорошо, когда в доме нечисть.

- Нечисть! Да не будь ты дурой. Нечисть или нет, а дитенка любит, смотрит за девкой. Что же ты, прогнать его хочешь, чтобы Нюська опять никому не нужна была? Да ее мать родная в упор не видит! – и бабушка уже по-доброму обратилась ко мне. - Пойдем, Ксень, поможешь мне. Картоху перебрать надо.

В тот вечер я, конечно, от бабушки не отстала.

- Ба, а там правда живет домовой?

- Может, и живет, - деловито отвечала бабушка, критично осматривая картофелину. – Вот ту откинь, Ксень, она подгнившая.

- А какой он? Ты его видела?

- Нет, не видела, - бабушка улыбнулась. – Но слышала иногда – будто за спиной кто-то дышит. А иногда мурчит, как кот… Обернешься – и никого. Иногда будто ветер у них по дому бегает. Нюська бумажку кинет, а он играет ей, как кошка какая, подкидывает, подбрасывает… Дите-то и радо… Любит он Нюську. А вот Галю не любит.

- А как – не любит?

- Как-как… Вещи от нее прячет. Если она дочку обижает – может и уронить на нее что-то или ударить. Волосы ей спутывает. Хотя Галке-то это все равно.

- А мама его боится, да?

- Ксень, ты картоху-то перебирай. Уже вечер, а мы все возимся…

Не знаю, кто уж тогда тетку Галю надоумил дом святить. Думаю, она последние деньги на это извела… Вместо того, чтоб Нюсе купить покушать или обнову. Нюся тогда, помню, кричала на всю улицу… Ее из дому выгнали, и не впускали, пока священник ходил. Нам страшно стало – она и в дверь билась, вся в слезах, просила мать не трогать ее дядю… Бабушка потом пришла и Нюську к нам забрала, пока все не закончилось. Да только потом тетка Галка пришла и со скандалом девочку домой увела… Нюська все повторяла, что мама ее дядю убила. Мать ее откуздила тогда… Помню, бабушка пыталась тетку Галю пристыдить, да без толку. Зыркнула на нас глазами злыми – и ушла.

- Толку-то ей говорить, - сказала тогда мама. – Сейчас глаза зальет – и все… пьянь подзаборная. Угробит она девку.

Ох, и жалко нам тогда Нюську было… А что мы сделать могли? А ночью самое страшное началось. Тетка Галка среди ночи из дома выбежала и орала так, будто за ней черти гнались. Я сначала думала, что собаки кошку задрали – такой визг стоял. Мы все высыпали на улицу, а тетка Галка носится и орет. И Нюськи нет нигде. В доме их свет не горит и только грохот оттуда такой, будто там шайка орудует… Тетка Галя так ничего объяснить и не смогла. Детей, конечно, туда не пустили. А бабушка ходила. Сказала, что погром в доме жуткий – все в клочья, мебель разломана. Домовой обозлился. А Нюську так и не нашли. Все вещи остались – а Нюси нет.

Тетка Галя после этого пить перестала. Сидела только возле дома вся почерневшая, бормотала что-то… Иногда будто в себя приходила, шла к нам, конфеты какие-то в руки совала. Спрашивала, где Нюся, просила сказать ей, чтоб домой шла. А погромы в доме у нее тоже прекратились. Наоборот – чисто стало, ухоженно. Бабушка сказала, что домовой Нюсю к себе забрал. Домовушка она теперь, то есть, дочка домового. Вот мать и жалеет. Любила ж она ее… Какая-никакая, а все ж мать. Вот такая история у нас в селе была.

***

Дэн проснулся среди ночи. Табло настольных электронных часов высвечивало 04:07. В квартире было тихо и пусто, только уныло капало на кухне. Больше Дэн заснуть не смог. Она опять не приснилась. Его Эмили… Каждый вечер, ложась спать, он все надеялся, что она приснится. Но она так и не приснилась ему. Ни разу…

Друзья звонили каждый день. Они все волновались, что Дэн потеряет вкус к жизни и ему вдруг станет все равно. Они опоздали. Ему стало все равно три месяца назад – в тот самый день, когда он потерял Эмили. В сущности, думал он, глядя в темный потолок, в этом нет ничего странного и страшного. На самом деле. Все люди рано или поздно умирают. Какая к черту разница, когда умерла Эмили? Ну, не было бы той ее поездки в горы… Не было бы той скалы, на которую она почему-то решила подняться одна  без страховки. Не хотелось бы ей сфотографировать для него, Дэна, чудное и высокое горное небо… И, возможно, они прожили бы не полгода со дня свадьбы, а гораздо больше. У них родились бы дети. А потом – внуки. А потом пришла бы старость, и Эмили умерла бы в какой-нибудь больнице, сжимая его морщинистую руку… Она все равно умерла бы! Или он умер бы раньше – и Эмили каждый выходной ходила бы на кладбище, ведя за руку младшего внука и показывая ему могилу деда Дэна. Нет… Это было бы гораздо лучше. Тот глупый кусок небес, который она хотела сфотографировать – в сущности, такой же кусок небес, как и везде… - он отнял у него все эти годы. Все грязные пеленки и первые шаги их с Эмили детей. Их школьные выпускные. Свадьбы… Рождение внуков. Чью-то смерть в больнице. Все радости и боли, которые они могли испытать вместе. Дэн зарылся лицом в подушку. Завтра – выходной. Дэн ненавидел выходные. В выходные особенно остро ощущаешь собственное одиночество.

***

- Придурок, куда прешь?! Жить надоело?!

Дэн только почувствовал, как кто-то сильный оттащил его от дороги. Мимо с ревом пролетел грузовик. Дэна обдало вонючим ветром. Так близко… Странно, а он и не заметил. Кто его оттащил? Зачем? Может быть, там, далеко… он мог бы снова увидеть Эмили? Кто-то рядом тяжело дышал, потом Дэн как сквозь сон услышал чужой голос:

- Эй, ты в порядке? Может, врача?

Дэн мотнул головой.

- Точно? - участливо поинтересовался спаситель.

- Точно, - глухо отозвался Дэн.

Сон в эту ночь принес облегчение. Ему впервые приснилась Эмили. Она шла по улице – впереди, а он все торопился за ней. Ему надо было догнать ее… А она все уходила и уходила – гордая, в легком голубом платье, которое слегка шевелил ветерок. Места вокруг были незнакомые… Только в глаза мельком бросилась табличка – что там было написано? «Грейдолл»? Нет, не так… «Грейхиллс»? Не уверен… И что-то там рядом… Знакомое. Где-то он видел.

Дэн проснулся. Эмили. Его Эмили. Что она хотела сказать? Зачем пришла? Почему не остановилась и даже не оглянулась, когда он звал ее? И это что-то знакомое… Что это? Что он видел? Где видел? Дэн громко чертыхнулся. Память старательно стирала все следы ушедшего от него сновидения. Заснуть больше не удалось.

***

Если посмотреть на городское озеро сверху, оно похоже на большую змею, раздувшуюся в середине от сытного ужина. Дэн тупо перебирал фотографии для рекламного плаката, отобранные его ассистенткой Молли. Он уже листал их на прошлой неделе. Заказ не был срочным, и Дэн начисто забыл, что именно хотел прорекламировать клиент, и зачем эти фото с видами города… Неожиданно его взгляд задержался на одном снимке. Яркое крохотное кафе с нелепой фигуркой толстого карикатурного ковбоя на крыше. Совершенно уродливое маленькое кафе, но… Дэна словно прошибло. Вот! Это! Это то, что он видел во сне. Это кафе он видел и раньше – на этом же фото.

- Молли! – заорал он что есть силы.

Весь отдел испуганно обернулся.

- Молли, живо ко мне!

- Ты чего раскомандовался? – ассистенка показалась из-за соседнего столика.

- Молли, что это?

Приблизившись, Молли пожала плечами:

- Это фото. А что?

- Где это находится?!

- О, боже… Зачем тебе? – но, посмотрев на совершенно безумное выражение лица Дэна и зная его историю, девушка сжалилась. – Хорошо, давай, покажу на карте, как туда проехать. Кафе, кстати, дрянь, если хочешь знать. Не советую…

…Уродливый ковбой в реальности оказался еще уродливей, чем на фото. Дэн стоял у кафе, совершенно не зная, что ему делать дальше. Эмили… милая, дай хоть одну подсказку, хоть одну зацепку! Хоть что-то… Но мир вокруг безмолвствовал. Дэн зашел в кафе, выпил кружку дрянного кофе и отправился домой.

Той ночью ему снова снилась Эмили. Он догнал ее в аккурат у кафе. Она улыбнулась ему – и исчезла. Дэн долго метался и звал, затем, словно охотничий пес, будто взял какой-то невидимый след и с неожиданной уверенностью пошел дальше – к городской окраине. И его старания были вознаграждены – тоненькая фигурка Эмили снова замаячила впереди, словно флаг, и Дэн упрямо ринулся за ней, силясь догнать призрак. Но возле новых коттеджей у самого леса он снова потерял ее и заметался на месте, как вдруг услышал голоса. До сих пор в его снах об Эмили не было людей, а здесь они вдруг появились. Дэн обернулся. По дороге шла семья – отец, мать и две девочки. Старшей было на вид лет восемь, а младшей – года четыре. Младшая весело болтала с родителями, они улыбались и отвечали ей, а старшая… Дэн в недоумении замер, осознавая всю нелепость увиденной им картины. Старшая девочка изо всех сил старалась обратить на себя внимание – громко смеялась, что-то спрашивала, дергала маму за рукав, но ее как будто для них не существовало.  Они видели лишь малышку. Наконец девочка, потеряв всякую надежду, остановилась и разрыдалась. Семья спокойно пошла дальше, даже не оборачиваясь.

- Ну и не нужны вы мне! – в ярости крикнула им вослед старшая девочка и, развернувшись, побежала в какой-то дом с ярко-синей дверью.

Ярко-синяя дверь… Дэн долго смотрел на нее, и вдруг ему стало не по себе. Дверь вела в очень странный дом – кривой, покосившийся, как будто влезший в узкое пространство между двух других домов. Окон в доме не было. Просто стены и ярко-синяя дверь. Дэн подошел ближе. От дома дохнуло страхом, откуда-то из глубин его послышался детский плач…

- Эй! – крикнул Дэн, и дверь в ответ медленно открылась – навстречу незваному гостю вышла сама тьма. Там было темно – так темно, что невозможно было даже представить, чтобы в эту тьму ушел маленький ребенок… Ушел один. И Дэн отступил. Дверь с грохотом захлопнулась – и в мир Дэна ворвалось новое утро.

***

«Это всего лишь сон», - думал Дэн, глядя в потолок. Белый потолок. Белый, как… мертвец. От этого сравнения Дэну стало невольно страшно. Нашел, с чем сравнить. Обычный белый потолок. С раздавленной прилипшей мухой возле лампы… Если бы он пошел за этой девочкой – кто знает, может, эта тьма его тоже бы раздавила, как эту муху?.. И он тоже остался бы просто грязным пятном на фоне этой странной тьмы.

В таких снах никогда нельзя идти на поводу у своего страха. Надо уходить, отвлекаться, заниматься чем-то другим. Нельзя подходить к этому дому.

Работы в этот день, к счастью, было много. И Дэн смог на время забыть о своих кошмарах. Иногда ему казалось, что он слышит далекий детский плач, но тут же отмахивался, убеждая себя в том, что это просто игры его воображения и результат пережитого стресса – больше ничего.

Вечером он вдруг понял, что боится ложиться спать. Он долго торчал на кухне, выпивая крепкий кофе чашку за чашкой, потом читал книги, содержание которых тут же вылетало у него из головы, смотрел телевизор, борясь со сном, но сон оказался сильнее. И Дэн не стал спорить с ним – к нему опять пришла Эмили.

Она снова провела его мимо уродливого кафе и снова он не смог ее догнать. Он пытался окликнуть ее, но голос отказал ему, и Дэн сам не мог понять, что с ним происходит. Эмили уходила все дальше, и он бежал за ней, задыхаясь и падая. А затем вставал и снова пытался бежать. Наконец он понял, куда идет Эмили, и ему стало жутко. Этот дом с синей дверью, где исчезла девочка – это он во всем виноват! Дэн внезапно остановился. Он мог бы запросто развернуться и уйти, но почему-то не смел этого сделать. И идти вперед было страшно. Внезапно Эмили тоже остановилась. И обернулась.

- Эмили… - еле слышно прошептал Дэн, и внезапно его охватило другое чувство. Чувство стыда. Стыда за свой страх.

Во взгляде Эмили была укоризна – и нежность. Ему нужно было набраться смелости, если он хотел побыть еще вместе с Эмили. Хоть немного. Хоть одно мгновение – и за это мгновение прожить все то, что отняло у него глубокое синее небо в горах. Разве можно быть таким трусом, если его Эмили – его маленькая, хрупкая Эмили – не боится? И он нерешительно шагнул вперед. Эмили улыбнулась – и тоже пошла вперед.

***

Из дома дохнуло страхом. Дэн все никак не мог понять, почему Эмили ушла туда – в чужой, холодный мир, где ее ждала лишь пустота. Она хотела, чтобы он следовал за ней, чтобы нашел ту девочку. И, преодолев самого себя, Дэн шагнул вперед – во тьму, наполненную страхом. И словно окунулся в иной мир. Вокруг разливалась тьма – но в этой тьме явственно ощущалось бесконечное множество вещей – но не материальных, а душ вещей, и от этого становилось еще страшнее. Но хуже было другое – Дэн вдруг ясно и четко осознал, что ни той девочки, ни Эмили больше нет. Нет не только здесь – их нет вообще. Нигде. Нахлынувший ужас заполнил все его существо – и Дэн резко проснулся.

Что это было? Он долго не мог понять, что находится дома, в собственной постели, а за окном – все еще глубокая ночь.

«Я должен туда поехать», - растерянно подумал Дэн, глядя в окно. – «Я должен найти этот  дом». Он и сам не понимал толком, что будет делать, если найдет этот дом в реальности. Тем более, есди он настолько жуткий… Но если Эмили ушла туда – то и он должен идти. Пусть это даже его последняя надежда.

… В тот день Дэн решил взять отгул на работе, сославшись на неважное самочувствие. Через сорок с лишним минут он уже снова стоял рядом с кафе, с крыши которого на него пялился уродливый ковбой. «Ему-то что?» - с тоской подумал Дэн и нехотя побрел туда, куда во сне увела его Эмили. Местность казалась знакомой до ужаса – все это он видел ночами, и уже прерасно знал, куда идти. И вот, когда он уже внутренне подготовился встретиться со странным домом, он наткнулся лишь на пустырь между двумя коттеджами. Дэн в недоумении огляделся. Сомнений не было – именно это место он видел во сне. Именно между двух этих домов втиснулся уродец с ярко-синей дверью. Именно здесь исчезли девочка и Эмили. Его мысли прервал звонкий детский голосок. Дэн отчаянно завертел головой и, увидев владелицу голоса, похолодел. По дороге шла семья – мать, отец и девочка лет четырех-пяти на вид. Несомненно, это были те самые люди, которых он видел во сне. Но… одно только «но» - рядом с ними не было старшей девочки, той, котроая исчезла в странном доме, отчаявшись от попыток привлечь к себе внимание. Дэн яростно заморгал – но семья не исчезла. Он потер глаза – но это ничего не изменило. Они были здесь – и они были настоящими! В отчаянии он хлопнул себя по щеке так, что из глаз брызнули слезы, и невольно охнул от боли.

- Что с Вами? – обеспокоенно окликнула его молодая женщина, мама девочки. – Вам плохо?

Дэн испуганно заморгал и затряс головой, потом наконец пересилили себя и решил к ним обратиться:

- Простите… Я могу с вами поговорить? Это очень важно…

Пара в недоумении переглянулась, потом мужчина жестом пригласил его войти в дом.

***

Речь Дэна была сбивчивой. Он понимал, что несет полную чушь – о несуществующем доме, своих снах, своей умершей жене и какой-то неведомой девочке, и боялся, что они примут его за психа. Мужчина слушал его с сомнением, женщина нервно накручивала на палец прядь светлых волос, а когда Дэн сказал о девочке, она вдруг встала и ушла в другую комнату. Понимая, что сказал что-то не то, Дэн осекся и замолчал. Потом извинился и стал спешно собираться, но хозяин дома вдруг остановил его:

- Подождите.

Хозяйка вернулась. В руке она бережно держала какое-то фото, а когда онеа показала карточку Дэну, того снова невольно пробрал холод:

- Вы видели эту девочку? Скажите… Она похожа на ту, что Вам приснилась?

Дэн медленно кивнул. С карточки на него смотрели сияющие глаза девочки из сна. На фото она была счастлива… Она стояла возле дома, где жила с семьей, и рисовала на его стене домик мелом… Кривой и страшненький, с ярко-синей дверью. Как раз там, где заканчивалась стена и открывался вид на пустырь.

Женщина грустно улыбнулась:

- Это Джуди. Наша старшая дочь. Она погибла полгода назад.

- Погибла? – изумился Дэн и тут же сник. – Простите…

- Горю все равно уже ничем не поможешь, - женщина устало пожала плечами. – Слезы мы уже и так все выплакали… К тому же, нам нужно заботиться о Пэм.

- Простите, что спрашиваю, - тихо ответил Дэн, - Но… Можно узнать, как именно погибла Ваша дочь?

- Попала под машину. Все произошло так быстро… Я была на кухне, девочки играли возле дома… Пэм сказала, что Джуди побежала за щенком. Соседский щенок выбежал на дорогу. Думаю, наша девочка даже не поняла, что произошло. Она умерла сразу, - голос хозяйки задрожал и стих. Дэн спешно извинился. До него медленно доходило какое-то нелепое осознание всей ситуации. Джуди просто не поняла, что она умерла и продолжала обитать здесь, со своей семьей. А они этого не знали, и все свое внимание переключили на малышку Пэм, чтобы забыть о том, что за страшное горе их постигло. А бедная Джуди все никак не могла понять, почему они так упорно не хотят ее замечать. Потому она и наполнила собственными негативными чувствами нарисованный ею при жизни домик. Потому от него так и тянет страхом, одиночеством и пустотой… Потому и поселилось в нем невесть что, притянутое густым ароматом чужого горя, питаясь чужими чувствами и эмоциями, а душой несчастной Джуди – на закуску… Потому Эмили и привела его сюда. Это нечто стало слишком сильными, отъевшись на горе, чтобы они там сами смогли с ним справиться. И потому им понадобилась его помощь. К кому еще могла обратиться Эмили – его Эмили?

…К вечеру стало холодать. Дэн пил чай, смотрел в глаза хозяев дома и понимал, что это нечто жрет не только Джуди – оно с аппетитом поглощает и их самих – такая пустота и безысходность застыла в их глазах. Глазах, похожих на пустые темные окна давно покинутого дома… Постепенно он понял, что нужно делать. Попрощавшись, он вышел на улицу, подошел к углу дома, где был сфотографирована счастливая Джуди, и облегченно вздохнул. Здесь. Этот нарисованный мелом домик никуда не делся, только немного стерся – и все. Некоторое время Дэн размышлял. Его терзали сомнения. Джуди ведь не хотела ничего плохого, разве у нее не должно быть шанса вернуться? Пусть просто призраком – но к тем, кому она дорога… Он вспомнил, как сам долгое время не мог поверить в то, что Эмили больше нет. Как просыпался и по привычке тянулся к ее подушке, натыкаясь на холодную пустоту. Но тут же отогнал от себя эти мысли. Вернуться? Как могут мертвые вернуться в мир живых? Живое – к живому, а… прах – к праху. Дэн решительно стер нарисованный домик ладонью. В кожу впились занозы, но на душе стало легче… 

Геката нервничала. Остальные всегда оставляли ей самую тяжелую и грязную работу. И в то время, как все веселились и пили амброзию на вершине Олимпа, она была вынуждена трудиться не покладая рук… Она вздохнула и погляделась в зеркало. Красавица. Уж не хуже Афродиты! Но сейчас ей нужно было принять другой облик. Правда, ненадолго. Один щелчок пальцами – и…

- Эмили!

Геката улыбнулась. Наконец-то пришел! Ей основательно поднадоели эти игры.

- Эмили… - Дэн сделал шаг вперед – теперь-то он точно знал, что спит. На этот раз он встретил свою Эмили в каком-то странном, но удивительно красивом сне. Она стояла в белоснежной беседке, нависающей над пропастью, по острым камням вились белые розы, и прямо под ногами, цепляясь за травы, ползали густые облака, а вокруг беседки дремали огромные серые псы. Подойдя ближе, Дэн остановился. Что-то было не так. Его Эмили – она была какой-то не такой. Почему она держит в руке зеркало? И почему ее шею украшает такое странное ожерелье, сплетенное из двух змей – золотого и рубинового цвета?

- Эмили… - в ужасе прошептал Дэн, отступая на шаг. – Это не ты…

- Ладно, ладно, - раздраженно вдруг ответила Эмили чужим голосом, - Мне и самой надоел этот маскарад. Я – не Эмили.

Дэн в ужасе вдруг осознал, что его жена была лишь иллюзией. Эмили здесь быть не могло. Она умерла. А умерла – значит – просто больше не существует для него. Кто же это странное существо, надевшее на себя, словно чужое платье, облик его Эмили? И в тот же миг картинка изменилась. Вместо любимой Дэн увидел чудной красоты девушку, настолько прекрасную, что она просто не могла быть человеком. Высокая, стройная, белокожая, одетая в греческую тогу такого чистого белого цвета, что она казалась сотканной из нежных летних облаков, что рождаются над самыми чистыми озерами высоко в горах, девушка смотрела на него гордо и ласково. Ее светлые волосы, собранные в высокий хвост, ниспадали до самой земли и, казалось, нежно пахли майским медом. А глаза! От красоты ее аквамариновых глаз у Дэна закружилась голова, а воспоминания об Эмили стали казаться чем-то далеким, будто не из этой жизни. Увидев выражение его глаз, девушка презрительно усмехнулась.

- Я – Геката. Точнее, Геката Урания, небесная и достойная восхищения. Восхищайся.

- Я восхищен, - с придыханием ответил Дэн. – Но… где моя Эмили?

- Вот заладил! – раздраженно бросила Геката. – Эмили, Эмили… Твоя Эмили умерла. Забыл, что ли?

Дэн словно очнулся ото сна. Воспоминания накрыли его с головой. Просто… Геката оказалась так божественно хороша, что он на миг забыл обо всем. Божественно…

- Ты – богиня смерти и тьмы? – неожиданно вспомнил он.

- Лишь отчасти, - недовольно бросила Геката. – Почему-то вы, люди, помните только то, что вам удобно помнить, и, как правило, вам удобно помнить что-то страшное и плохое. Ну, чтобы потом самим легче было казаться на таком фоне этакими белыми голубями. Глупцы! Я – богиня перекрестков. Я – покровительница потерявшихся, а также странников, детей, матерей и земледельцев. Об этом вы почему-то не вспоминаете. Твоя Эмили была намного умнее тебя.

- Ты использовала Эмили, - вдруг понял Дэн, и от этого ему стало не по себе. – Ты не дала ей спокойно уйти. Ты заставила ее…

- Никого я не заставляла, - спокойно ответила Геката. – Какие же вы, люди, глупцы! Она сама этого хотела. Мы, боги, не властны над доброй волей человека, как вы до сих пор не можете понять? Вы идете на поводу собственных желаний, а потом обвиняете нас в том, что ваши желания привели вас к гибели. Мы можем лишь предложить, но распорядиться своей судьбой можете лишь вы сами. Отчасти это и есть причина битв богов. Вам проще всего свалить вину на что угодно – других людей, обстоятельства, нас, но ни до кого из вас не доходит, что вы сами виноваты в своих бедах! Была бы моя воля, я бы не дала вам такой власти. Вы не умеете ею пользоваться, кроме того, вы трусливы и лживы по природе. Твоя Эмили просто оказалась сильной и смелой. Кстати, если хочешь, можешь уйти. Я могу только предложить тебе выполнить волю Эмили, а ты – как сам хочешь.

- Волю Эмили? – изумился Дэн. – Какую еще волю? Она так рано умерла… Мы ничего не успели…

- Глупец, - зло прошипела Геката, а ее идеально красивое лицо исказила гримаса гнева, отчего богиня стала казаться настоящим чудовищем, - Даже потеряв ее, ты продолжаешь думать и плакать лишь о себе! Того, что вы не успели, нет и уже никогда не будет. Но неужели тебе наплевать на то, что было у вас хорошего? Неужели Эмили ничего не успела сделать такого, что ты мог бы вспоминать с благодарностью? Она дарила тебе свое время, свою любовь, свои силы, а ты можешь только скулить и ныть от бессилия – ах, жестокие боги забрали у меня счастье! У тебя было то, о чем многие и не мечтали, а ты – просто неблагодарная скотина. Как она могла предложить мне такое ничтожество?

- Простите… - от неожиданности Дэн никак не мог прийти в себя. Он столько всего пережил, а какая-то богиня обвиняет его в том, чего он… Да нет, если задуматься, то она права. Эмили была с ним, любила его, делила с ним счастье, дарила самое дорогое – саму себя, а он даже не может вспомнить об этом с благодарностью. Действительно, он – редкостный слабак…

Лицо Гекаты смягчилось:

- Ладно, ладно, я погорячилась слегка. Не бери в голову. Я предлагаю тебе сделку. Так как твоя жизнь сейчас представляет из себя нечто жалкое, я могу помочь тебе обрести смысл.

Смысл?.. Дэн задумался. Густые облака медленно перетекали по его ногам, цепляясь за штанины. Какой у его жизни может быть смысл?

- Мне понравилась твоя решимость, когда ты уничтожил дверь, созданную той девочкой, Джуди. Ты поступил правильно, и после этого твоя Эмили смогла спокойно уйти. Я предлагаю тебе стать моим охотником.

- Охотником?

- Да, - Геката мило улыбнулась и снова засияла в мире Дэна звездой необыкновенной красоты. – Моим псом. Ты видишь этих собак вокруг? Это мои псы. Стигийские псы. Все они когда-то пришли ко мне на службу, но эта служба опасна, и, чего уж греха таить – иногда я лишаюсь кого-то из них.

- Я что, должен стать собакой? – Дэну неожиданно стало смешно.

- Вот глупец, а! – недовольно нахмурилась богиня – ей вдруг стало обидно, что этой неблагодарной работой должна заниматься именно она. – Они просто выглядят как псы. На самом деле они – такие же люди, как и ты. В древние времена границы между миром живых и мертвых не были настолько явными, как сейчас. Люди могли свободно общаться с ушедшими, они знали, что смерть – это не конец, а начало другой жизни. Но кто-то решил, что границы должны быть более явными, а знания, доступные всем, стали для людей запретными. Золотой век прошел, и люди стали создавать ненужные границы, не давая возможности умершим быть услышанными. Горе создало не только стены для людей, но и двери для сущностей, которые питаются человеческим душами. Мы указываем путь заблудившимся и уничтожаем двери в мир демонов, а также изгоняем самих демонов. Это наша работа. Эмили решила, что ты достаточно добр, чтобы помогать таким, как она и как Джуди. Если ты согласишься – твоя жизнь изменится. Днем ты будешь вставать по утрам, идти на работу, общаться с друзьями, все будет, как прежде. Но ночью твои сны поведут тебя в миры между живыми и мертвыми. Не скрою – ты можешь погибнуть. И принуждать я тебя не стану. Можешь отказаться – и тогда ты навсегда забудешь о том, что видел здесь. Если ты согласишься – ты должен будешь пройти еще одно испытание. Я жду твоего ответа.

Дэн лихорадочно думал. Она что – серьезно? Но ведь это – всего лишь сон… Бред усталого воспаленного рассудка… Быть может, он просто сошел с ума? Но е6сли так – то почему бы не согласиться на эту странную сделку? Какой смысл блуждать по собственному безумию в одиночеству без цели? Цель дала бы ему силы жить. Он делал бы это ради воли Эмили. Кто у него есть, кроме Эмили? Кто у него… был?..

Аквамариновый взгляд под ресницами цвета темного меда проникал в самое сердце. Безразличный взгляд одинокой богини, повелевающей миром дорог. Интересно, - подумал Дэн. – А она кого-нибудь когда-нибудь любила?

- А это не твое дело, - властно ответила Геката, словно прочтя его мысли. – Хоть я и богиня, но мои чувства не должны касаться людей.

- Хорошо, - тихо ответил Дэн. – Я согласен.

Лицо богини озарила светлая улыбка:

- Это прекрасно! В таком случае, ты должен доказать, что достаточно смел и не отступишь перед опасностью. Ты видишь водопад? Попробуй шагнуть в него.

Дэн в ужасе обернулся на шумящий водопад, над которым в брызгах воды висела высокая радуга.

- Но я погибну…

- Возможно. Мне и не нужны слабаки. Но если выживешь – будешь моим элитным охотником. Разве это не здорово?

Разве не здорово? Конечно… Дэн еще раз окунулся в аквамариновый взгляд. Даже если бы не воля Эмили, он мог бы пойти на это безумие – просто ради этого космически-холодного безразличия в глазах прекрасной богини. Наверное, этим боги и отличаются от людей.

…Шаг в пустоту, украшенную солнечными брызгами и осыпанную осколочками разбившейся на куски радуги Дэна уже не страшил. Он был сделан – и дно холодной пропасти приближалось с невероятной скоростью. В то же время казалось, что воздух стал густым, а сквозь кожу на спине с болью пробиваются крылья, прорывая кожу. Прорываются… но успеют ли пробиться в этой безумной схватке с пустотой? Удар – и боль пронзила все тело Дэна. Промелькнула лишь одна досадная эгоистичная мысль, что умирать – как-то жалко… Но и она утонула в боли.

Боль резанула по глазам, и Дэна швырнуло из сна. Упрямое гордое солнце лезло в окно, торжествующе возвещая о приходе нового дня. Дэн вдруг улыбнулся – хотя все его тело ломило от боли – он выжил! С этого дня его жизнь обрела новый смысл. Он – охотник. Охотник госпожи Гекаты, богини ночных дорог. Ведь так хотела Эмили… 

Жара вынудила меня остановиться и искать место для отдыха. Полдень – не лучшее время, чтобы разъезжать по полям на велосипеде. Холод я, признаться честно, переношу несколько лучше. В жару мне просто хочется забраться в тихое тенистое местечко и заснуть, если это вообще возможно. Мне повезло – у самой дороги меня гостеприимно встретила тень от раскидистого мощного дерева, и я с благодарностью улеглась под сенью его кроны.

Дерево росло на пригорке, и отсюда мне открылся чудный вид на пшеничное поле, кое-где пестревшее синими пятнами васильков и красными – уже увядающих маков. Ниже по дороге лениво раскинулась крохотная деревенька, куда мне и нужно было попасть. Но спешить я не собиралась – до вечера еще далеко, а жара спадет еще довольно долго. Выехать сейчас на дорогу будет сродни самоубийству. Домой до темноты вернуться я успею. Ничего.

Над полем подрагивало густое марево, а небо полнилось белесой дымкой, что лишало всякой надежды на дождь. Жаль… Дождя хотелось. У меня мелькнула даже мысль, что неплохо было бы поколдовать, чтобы вызвать летний прохладный ливень, но тут же от нее отказалась. Эту жару просто нужно переждать – не более того. А то потом хлопот не оберешься. Устав от жары, я прислонилась к стволу дерева и даже будто задремала, как вдруг прямо над моим ухом звонкий детский голосок произнес:

- Привет!

От неожиданности я стукнулась затылком о дерево и охнула. Рядом со мной стояла девочка лет восьми-девяти на вид. Обычная девочка с тонкими рыжими косицами, круглощекая, конопатая, с огромными глазищами цвета молодой болотной поросли.

- Привет, - испуганно ответила я. – Ты что, из деревни?

- Нет, я от озера, - беспечно ответила девочка и присела рядом. – А что ты делаешь?

- Отдыхаю. Жарко очень, - пояснила я, искренне желая, чтобы ребенок потерял ко мне интерес и пошел бы по своим делам дальше.

Не то чтобы я не люблю детей, но иногда они бывают утомительны, а еще я терпеть не могу с кем-то знакомиться. Мне вполне достаточно своего круга общения, а с незнакомыми людьми (особенно с детьми) я понятия не имею, о чем можно разговаривать. Однако девочка терять интерес ко мне явно не желала:

- А я люблю, когда жарко!

- От жары бывает плохо, - возразила я.

- И что? – тон ее голоса сменился, и мне невольно стало страшновато. – И пусть им будет плохо…

- Кому – им?

Она замолчала, и я снова по достоинству оценила белесый цвет небес. Пожалуй, несмотря на жару, мне стоит продолжить путь. Не люблю летний полдень и странных маленьких девочек, желающих, чтобы кому-то было плохо.

- Что это у тебя? – неожиданно спросила она, ткнув мне в волосы.

- Это? – я сняла с волос небольшую заколку в виде солнечного диска. – Это заколка.

- Красивая, - с восхищением выдохнула девочка.

- Заколка как заколка, - возразила я и заколола волосы. – Извини, но подарить не могу. Это память.

- Я люблю солнце, - неожиданно грустно ответила девочка. – А что значит – память?

- Это значит, что эту заколку мне подарил один человек, который… - я задумалась. – Который был мне дорог. Когда-то. Очень давно.

- Как давно? – девочка улыбнулась, и мне стало отчего-то неловко.

- Давно… В прошлой жизни, которой больше нет.

- Ты хранишь прошлую жизнь?

Этот вопрос застал меня врасплох. Я резко встала и взяла руль велосипеда:

- Прости, мне действительно пора.

Я не оборачивалась. Солнце пекло немилосердно. «Ты хранишь прошлую жизнь?» И в самом деле, зачем это мне? Что прошло, того уже нет. И если он был мне когда-то дорог… Что толку хранить воспоминания, которые сейчас способны причинить лишь боль? Как часто мы причиняем боль тем, кто нам дорог…

В деревне я зашла в мастерскую и забрала заказ – ветряк для школы, где сейчас работала помощником преподавателя. Напоследок я спросила, кто живет возле озера. Оказалось, что там никто не живет. И вообще, туда никто не ходит. С каких пор? Да с тех самых, как там утонула дочка председателя. Когда? Да давно уже. Лет пятнадцать назад. День был тогда очень жаркий, да как сегодня…

Я везла ветряк назад уже вечером. Дорога была пустынна, только в поле играли деревенские ребятишки…

По той же дороге мне пришлось ехать день спустя. Меня попросили отвезти кое-какие документы, но снова жара заставила меня остановиться у того самого дерева. Девочка уже ждала меня там. Обхватив колени руками, она грустно всматривалась в линию горизонта.

Я присела рядом и долго рассматривала ее лицо. Девочка как девочка. Ничего особенного. Только глаза ярче и холоднее, чем у живых людей.

- Почему ты не ушла, Лили? – спросила я. Она невольно вздрогнула и посмотрела на меня со злостью:

- Ты знаешь мое имя?

- Ты утонула около пятнадцати лет назад. Я знаю, что после этого тебя часто видели в поле летом. Деревенский священник ходил к озеру, но его потом нашли мертвым у берега.

Лили отвернулась:

- Я люблю смотреть на стрекоз. Они такие красивые… Они иногда садятся на травинку и качаются на ней… А глаза у них похожи на большие драгоценные камни. Они бывают синие, как сапфиры, или зеленые – как изумруды… А иногда – как настоящее золото. Там больше не на что смотреть. Только на стрекоз. У тебя красивая заколка.

Я вздохнула:

- Я храню прошлую жизнь потому, что там есть то, что мне дорого. Этот человек причинил мне боль, но с ним связано много воспоминаний, которые до сих пор приносят мне радость. И я… благодарна ему за это.

Лили передернула плечиками и сказала совсем по-взрослому:

- У кого-то есть воспоминания и подарки, а у кого-то – только стрекозы.

- Ты ничего не помнишь о своем прошлом? – удивилась я.

Лили не ответила. Она вдруг вскочила и, радостно смеясь, побежала в поле – легко и быстро, как вспорхнувшая бабочка. Я перевела взгляд в ту сторону, куда она бежала, и мне невольно стало страшно. Там, у края поля, играли деревенские дети… Дети, у которых было детство, была жизнь, было будущее, и Лили, у которой ничего не было, кроме стрекоз, которые молчаливо качались на травинках, глядя большими глазами, похожими на драгоценные камни, на маленькую девочку, которая умерла пятнадцать лет назад, и у которой совсем ничего не менялось все это время.

Я не умела бегать так быстро. Как бы я ни старалась, я бы не успела. Меня слишком тяготило мое прошлое, а у Лили были только стрекозы, и она бегала очень быстро. Вот она яркой бабочкой ворвалась в гурьбу ребятни, и минуту спустя поле огласил пронзительный крик… Когда я прибежала, испуганные дети стояли кругом, а на траве лежал маленький мальчик, невидяще глядя большими голубыми глазами прямо в белесое от жары небо. Его глаза не похожи на глаза стрекоз, - подумала я. – совсем не похожи…

- Лили, ты могла убить его.

С того дня прошла почти неделя. Я ездила к дереву и к озеру, но Лили все не появлялась. И только сейчас она почему-то вышла ко мне. Наверное, ей было очень одиноко…

- Ну и что? – грустно ответила она и тут же улыбнулась. – А пойдем на озеро купаться! Там так хорошо сейчас! А стрекоз – целые тучи. Они даже на пальцы садятся.

- Лили, тот мальчик… Он чуть не умер.

Она еще больше погрустнела:

- Пойдем на озеро… Прошу тебя. Там очень красиво. Особенно ночью. Луна такая прозрачная, она похожа на зеркало, если присмотреться, там можно увидеть свое отражение.

- Ты думала, что если бы он умер, то играл бы с тобой? Лили, ты же знаешь, что этого бы не было!

- Пойдем на озеро… - она зарылась лицом в колени, и мне вдруг стало жаль ее. – У тебя такая красивая заколка. У тебя такое теплое прошлое. Как солнце. Знаешь, я так люблю солнце. Ты пойдешь со мной на озеро?

- Лили, ты убила священника…

Она заплакала и проговорила уже тихо-тихо:

- Он мне предлагал совсем не то! Мне это не было нужно… У тебя есть солнце. Пойдем со мной? Пожалуйста…

Я долго сидела молча, глядя на дрожащее марево над полем. Лето выдалось очень жаркое, в такие дни хочется сидеть у берега озера и смотреть на стрекоз. Что поделаешь – жизнь привлекала меня больше, чем смерть! И мое прошлое… Как бы много хорошего там ни было – это всего лишь прошлое. В сущности, для чего мне нужна заколка? Скалывать волосы, чтобы они не мешали и не лезли в глаза. Почему она дорога мне? Потому что мне был дорог тот, кто ее подарил. Но он – просто часть моей прошлой жизни, и нет смысла пытаться удержать того, кто причинил боль. Щелчок – и мои волосы волнами рассыпались по моей спине. Солнечный диск засверкал в лучах солнца настоящего. Я взяла Лили за руку и вложила заколку ей в ладонь. Девочка в изумлении посмотрела на меня.

- Лили, я дарю тебе свое прошлое. Прости, что больше не могу тебе ничего дать. Надеюсь, ты сможешь прожить его так, как тебе понравится. Конечно, твои глаза перестанут быть такими яркими и холодными, но, знаешь… Стрекозы – это просто стрекозы. Они не должны быть единственным твоим богатством. Тебе очень идет солнце.

… Жаркий день – это так утомительно. Мне опять придется самой создавать себе новое прошлое, и искать себе новое имя… Но я не жалею. Мне редко бывает по-настоящему жаль. Чтобы было жаль, должно быть что-то настоящее.

- Одна пара.

- Сет.

- Каре.

 - Флэш.

- Быть этого не может! Откуда у тебя флэш?

- От верблюда, - Джек одним движением собрал карты. – Играем?

- Играем…

- Раздача! Скидываем на кон.

- Скидываю. Мне две.

- Три.

- Все.

- Открываем! Мне повезло! Флэш!

- Черт… ничего.

- Две пары. Джек?

- Роял флэш.

- Что??? Роял флэш? Какого черта?

…Лиза бесцельно наблюдала за игрой в баре. Джек нашел себе партнеров для покера и уже успешно обыграл их на неплохую сумму. Интересно, - грустно думала ведьма, - зачем ему это? Судя по лицу Джека, в азарт он не впадал, сама игра интересовала его лишь как способ немного подзаработать, в сущности, он мог в любой момент бросить и уйти… Но зачем? Примерно с неделю Джек приходил каждый вечер в бар, чтобы просто поиграть в покер. Он не жульничал и не использовал магию – в этом Лиза не сомневалась. Он просто играл и уходил. Лиза спросила об этом Бонни, на что та загадочно ответила:

- Узнаешь!

Близился праздник основания города или что-то в этом роде, на улицах вывешивали цветные бумажные фонарики и гирлянды, у всех жителей в глазах мелькали веселые искорки, все ждали веселья, а Лизе было грустно. Почему-то вспоминались те праздники, которые проходили в замке ее госпожи. Все коридоры наполнялись необыкновенными аппетитными ароматами готовящихся блюд, комнаты наполняли цветы и роскошные ленты, на стол ставилась самая лучшая посуда, зажигались свечи, замок полнился музыкой и весельем, а Лизу всегда ждал обязательный маленький сюрприз – новая заколка или лента в волосы, или сладости…

А здесь, несмотря ни на что, ей было чудовищно одиноко. Отсутствие подруг и невозможность просто с кем-то поболтать и посекретничать мучили ее, Джек упорно не желал попадаться в сети, старательно избегая всякой возможности остаться наедине, Лиза скучала по балам и интригам, по роскоши и даже по улыбкам предавшей ее госпожи. А в том, что ее именно предали, ведьмочка не сомневалась. У нее даже мысли не появлялось, что в чем-то могла быть и ее собственная вина.

- Перед праздниками всегда грустно, правда? – спросила ее Бонни.

- Да, немного, - устало ответила Лиза.

- Это нормально. Перед праздниками каждому становится немного одиноко. Кстати, ты придешь на празднование?

- Не знаю, - ведьма передернула плечами. – А нужно?

- Конечно! Будет очень весело, тебе понравится. Я тебя приглашаю. Раз уж у нас с тобой пока нет пары. К тому же, с моей Мики не соскучишься. Дети всегда создают какое-то ощущение волшебства.

- Да уж… - Лиза проводила взглядом уходящего Джека и поймала на себе презрительный взгляд Тэсси. – Извини, я, наверное, дома попраздную.

Дома Лиза бухнулась на кровать и долго молча смотрела в потолок. Балы и постоянная вовлеченность в шумную жизнь высших слоев общества не давали ей возможности чувствовать себя одинокой. Среди фальшивых чувств она играла. Нельзя сказать, что это приносило ей счастье, но давало возможность почувствовать вкус власти над чужими судьбами. Здесь же все было иначе. Ее искренне пытались вовлечь в жизнь настоящую, но вместо этого Лиза еще больше ощущала собственное одиночество. А тут еще и этот Джек… Почему он так упорно продолжает ее игнорировать, уделяя больше внимания этой дуре Тэсси? Ведь и Тэсси интересует его не больше, чем игра в покер – просто возможность что-то получить – и не более. Он не любит эту мелкую глупую блондинку. Когда люди влюбляются… у них другой взгляд, такой, как… как у Илька. Хотя какая разница?

Лиза невольно улыбнулась. А потом снова помрачнела. Джек на нее никогда так не смотрел. Почему? Почему он все время убегает, несмотря на все ее старания? Хотя… Память выхватила небольшой кусочек того самого вечера, когда она так позорно позволила себе напиться. «Ты очень красивая, когда ты настоящая». Что он хотел сказать? Она всегда настоящая. В отличие от них всех. И от самого Джека. Тоже мне, настоящий! Эти дурацкие улыбочки, эти шуточки… даже на работе. Интересно, почему же он так серьезен, когда играет? Черт. Все, хватит. Хватит об этом придурке, пора подумать о чем-то более приятном. На кровать грузно вспрыгнул Черный Принц. Вопросительно мяукнул, глядя на Лизу круглыми фонарями глаз.

- Да, конечно, - рассеяно протянула ведьмочка, - Тебя же надо покормить.

… Бонни попросила Лизу помочь с приготовлениями к празднику, и Лиза, целый день носившая стулья и посуду, изрядно устала под вечер. Тем не менее, торжественность как-то постепенно передавалась и ей.

- Какая ты умница! – искренне похвалила ее Бонни. – Столько сделала! Можешь идти наряжаться, через два часа уже праздник…

Лиза заметила, что в волосах Бонни сверкала новая заколка в виде звезды.

- Какая красивая! Я раньше ее не видела…

- Конечно, мне сегодня Джек подарил.

- Джек? – удивилась Лиза.

- Да. Помнишь, он тут каждый вечер в покер резался? Так он потом ездил в центр и набрал всем девчонкам подарки. У Тэсси тоже заколка, она такая гордая теперь! А тебе он разве ничего не дарил? – в глазах Бонни отразилось искреннее удивление.

- Нет. Ничего, - Лиза заставила себя улыбнуться. – Да и верно… Ни к чему это.

- Может, он просто тебя не видел сегодня? – Бонни поняла, что случилось что-то непоправимое.

- Да, наверное… - Лиза устало вздохнула. Какая, к черту, разница? Ей дарили драгоценности, меха, ее засыпали золотом, а она вдруг расстроилась из-за того, что Бонни, которая никем не приходилась Джеку, и даже этой глупой Тэсси достались какие-то дурацкие дешевые заколки, а ей – ничего…

Праздник сразу потерял для Лизы все свое очарование. Возможно, она и в самом деле должна была послушаться советника и покинуть этот чуждый ей мир, в котором она – лишняя. Вернуться к тому, что у нее получалось лучше всего. Там все по-другому. В том, старом мире. Там нет обид, потому что… потому что там Лиза играла одну из главных ролей, даже если не всегда блистала на сцене, а скрывалась за кулисами. Там ею восхищались, но… искренне ли?

Вокруг шумел праздник, люди поздравляли друг друга, в небо взлетали огни фейерверков… Звенели бокалы, звучала музыка. В толпе Лиза выхватила взгляд Тэсси. Взгляд победительницы. В волосах – белая роза. Конечно, это же Джек подарил… Ведьма невольно усмехнулась. Да пошел он к черту! Пошли они все к черту… Стараясь остаться незамеченной, Лиза побрела домой. Этот праздник – он не для нее. Пусть сами веселятся, если им так хочется. А ей нужно просто все обдумать. Возможно, попытаться самой найти королевского советника. Вернуться назад, в мир балов и обмана, потеряв себя уже раз и навсегда. В конце концов, она ведь пыталась!

Огни, шум от хлопушек, смех и чужое веселье – все это таяло за спиной Лизы. В этот момент она всерьез разозлилась на Бонни. Ведь это именно Бонни позвала ее помогать! Ведь именно из-за Бонни Лиза встретила Тэсси – такую нарядную, красивую, счастливую… А Лиза даже переодеться не успела после работы. Впрочем, какая уже разница? Лиза невольно подумала, подошла бы ей та самая заколка, что сейчас украшала белокурые локоны маленькой официантки? Чертов Джек… Лиза нахмурилась. И сама-то дура. Не нужно было изображать из себя хорошую девочку, если что-то нужно – надо брать, а не ждать.

Возле дома она замешкалась. В темноте она никак не могла найти ключи и отомкнуть дверь. А когда нашла, то выронила их. Чертыхаясь, подняла.

- Почему такая прекрасная леди сбежала с праздника? Или она побоялась, что часы пробьют полночь, и принц превратится в тыкву?

От неожиданности Лиза едва снова не выронила ключи.

- Какая же ты скотина, Джек! Разве можно так пугать? Что ты здесь делаешь? – в этот момент ведьме хотелось его убить.

- Просто мимо проходил, решил зайти на чай, - Джек широко улыбнулся.

- А с чего ты взял, что я тебя приглашу? – ядовито выдохнула Лиза, отмыкая дверь. – Иди, веселись! Твоя блондиночка тебя ждет, не дождется. Очень миленькая заколочка у нее, кстати…

- Ну, хорошо, - уже серьезно согласился Джек. – Тогда я просто отдам подарок, если ты не против, конечно.

У Лизы тревожно йокнуло сердце. Подарок?..

- Я не ношу такие безвкусные заколки, извини.

- Заколки? – Джек удивился. – Вообще-то я и не думал дарить тебе заколку. Я подумал, что тебе подойдет кое-что другое.

Лиза задумалась. Сердце замерло в предвкушении. Что он имеет в виду? Неужели таки попался? Или это просто пустая безделушка, обычный подарок, которым этот прохвост уже успел одарить всех особ женского пола в этом городке – от мала до велика? В таком случае ей просто следует указать ему прямой путь отсюда в самых красноречивых выражениях. А если нет? Если это все-таки что-то особенное, то, что отличает ее для него от тысяч других девушек? Ведьма неторопливо открыла дверь. В конце концов, если это его вежливость – можно будет вышвырнуть его вместе с его подарком и забыть всю эту историю раз и навсегда.

- Хорошо. Заходи.

- Я только на минутку, - пояснил Джек.

- Да я и не собиралась тебя чаями поить, - ядовито отметила Лиза. – Ну, давай сюда свой подарок.

Джек вздохнул и, покопавшись в кармане куртки, протянул ей крохотную бархатную коробочку:

- Я долго думал, что тебе может понравиться. Что тебе подойдет. Заколка – это так банально… И мне случайно на глаза попалось вот это… Я просто не смог пройти мимо. Не знаю, может, тебе и не понравится, мне показалось, что это – твоя вещь. Соответствует характеру.

Дрожащими руками Лиза взяла коробочку, боясь открыть ее. Неужели все? Но, черт возьми, почему он так долго бегал от нее? Она с недоверием покосилась на радостную рожу своего напарника. Тот так очаровательно улыбался, что Лиза невольно покраснела.

- Открывай, открывай! Я всю неделю на эту штуку зарабатывал…

Всю неделю… Ведьма невольно улыбнулась – самыми кончиками губ. «Сет! Пара! Роял флэш!» Так именно ради этого он старался? Не выдержав вгзляда сияющих глаз,  похожих на кусочки безумного весеннего неба, ведьма открыла коробочку. Там лежала золотая цепочка с изящным кулоном. Тоненькая, с кулоном, изображавшим кошку. «Рыжая кошка Лиза». Именно так. Ее вещь. Именно ее. Он угадал, черт его возьми. Обида и одиночество исчезли, сердце наполнилось счастьем. Да, она привыкла получать подарки намного роскошнее и дороже, но… все они были пустыми, а этот…

- Нравится? Носи на здоровье. А я пошел! – Джек двинулся было к двери, но Лиза тут же повисла у него на шее:

- Куда ты пошел? Никуда ты уже не уйдешь. Я так решила… Я выиграла. У меня роял флэш.

И рассмеялась, заметив его смущение.

А эта история случилась со мной в жизни. В детстве я не разделяла границами то, что принято считать реальностью, и то, что взрослые обычно называют фантазией. Ну, или враньем. Я как-то благополучно минула этап детских «почему», поскольку считала, что глупо спрашивать что-то у взрослых, если я сама все знаю гораздо лучше, чем они. Поэтому, честно сказать, затрудняюсь ответить, что из моих детских воспоминаний было правдой, а что – к примеру, сном.

Так уж получилось, что часть своего раннего детства я провела у бабушки с дедушкой, и жизнь моя после возвращения в родительский дом в возрасте двух лет потекла как-то сама собой. У меня не было четких представлений о времени или собственном уголке, и потому я запросто могла заснуть где-то, не дойдя до кровати, и меня просто оставляли спать там, укрыв одеялом. Часто я засыпала на полу в зале, во время игры, когда отец смотрел новости или футбольный матч. Поэтому на всякий случай на полу лежала подушка. Однажды, заснув точно так же, я проснулась среди ночи. Мама почему-то не задернула занавески, и в окно светила огромная полная луна. Серебристый свет стелился по всей комнате, и я просто решила лежать тихо, чтобы черт меня не услышал (вот почему-то я была уверена, что в доме живет черт). Уснуть снова никак не получалось, и я стала просто смотреть на потолок. У нас в зале висела люстра. Вообще-то, обычная советская люстра, какие висели почти в каждом доме. Ее украшали пластиковые висюльки, такие прозрачные, похожие на стеклянные. И вот эти самые висюльки вдруг стали тихонько раскачиваться, слегка ударяясь друг о друга, при этом издавая не стук, а легкий чистый звон. Я лежала тихо-тихо, боясь дышать. Люстра преображалась на глазах – она покрывалась большими ажурными, похожими на хрустальные, шары. Переливаясь в лунном свете, они легко, точно пушинки, слетали с люстры и медленно опускались вниз. Это было так необыкновенно красиво, что я, не веря себе, поднялась с пола. Отец спал на диване, и шары опускались на него, скатывались по одеялу вниз, с тихим звоном ударялись друг о друга. Я протянула руку и тронула один шар. Он рассыпался легчайшей блестящей пылью, похожей на ту, что бывает в снежный морозный день под солнцем. Только эта пыль была теплой и совсем не колючей. Ничего более красивого я в жизни своей не видела. Шары легко опускались вниз, точно большие пушинки одуванчиков, лопались и рассыпались, звенели и превращали комнату в сказку.

Будить отца я не решилась. Вместо этого пошла в спальню, чтобы разбудить маму и остановилась у двери. Оглянулась – шары так же падали вниз, засыпая пол. Значит, они есть на самом деле. Я прошла по коридору, но до спальни не дошла. В окно светил фонарь с улицы, и его золотистый свет падал прямо на старый трильяж. Зачем-то я остановилась, чтобы посмотреться в зеркало. Наверное, потому, что все девочки неравнодушны к зеркалам. Мои волосы блестели от хрустальной пыли, и я решила причесаться, но почему-то задержала взгляд на отражении собственного лица, и тут меня охватил настоящий ужас. Прямо в лбу у меня открылся еще один глаз! Да и не такой, как у меня, а ярко-голубой. Перепугавшись, я опрометью бросилась на крохотный топчан, стоявший в коридоре, и плакала, пока не уснула.

Утром мама долго пыталась выяснить, почему я сплю в коридоре, но так и не добилась толкового ответа. Больше хрустальных шаров я не видела. А вот глаз из зеркала на меня периодически смотрел, чем поначалу пугал в детстве, но потом я просто потеряла к нему всякий интерес.