Форум

* * *
Можно потерять и в росте,
Сильно закосят глаза…
Не курите, девки, бросьте:
Будет морда, как кирза.

КЛАД НИБЕЛУНГОВ

Мы роем и роем твёрдую землю.
Копателей красные рожи и зенки.
Желанием не гаснем, и патлы — хоругви.
Зарыли богатства свои нибелунги.
Зарыли собаки, не сознаются,
Мы ищем до драки и до революций.
И руки, и ноги в кровавых мозолях,
Усталости — к черту, мы пашем, как в зоне.
Но где-то же спрятано это богатство.
Понятно, что спятило ищущих братство.
Вот взять бы за шкварник главу нибелунгов,
Да по уху шваркнуть, и это ль не мудрость?
Но прячутся гномы, их шиш-два отыщешь,
И миллионы с ними и тыщи.
От устали корчимся тяжко и туго,
Нам хочется вырыть всем клад нибелунгов.

ГАВВАФА

И на Гаввафу встал Пилат
(Так называлось возвышение),
Поднял ладонь и начал так:
«За вами будет и решение.
Се Царь ваш. Вам Его судить.
Я с вами соглашусь по праву.
Ну, так кого освободить?..»
И закричал народ: «Ва-ра-вву!»

ГАСТРОКНЕМИЯ

Вот еще сюжетик вывел,
Сочинять — для сердца — хлеб.
Остров есть: Га-стро-кне-мия.
Сразу выговоришь хрен.
Там живут гастрокнимийцы
Тысяч пять иль больше лет,
Без начальства, без полиции,
Прокуроров тоже нет.
Сами рвут и сами штопают,
Укрепляют свой уют,
А про разные сексшопы
Даже в песнях не поют.
И живут пусть не богато,
Красотою всяк богат.
Что касается разврата -
Не прижился там разврат.
Не в ногах здесь чин у чина:
Сжалься или помоги,
Родит даже и мужчина, —
Демократия поди.
Эх! Туда бы вам бы, мне бы,
Всяк туда, наверно, рад.
В той стране никто и не был,
И о ней не говорят.

МОРДОТАТСТВО

У Полифема — глаз один,
И этот вышиб «хомо».
Да, вот такие пироги,
Во время были оно.
И грубость, полная причём,
Была в большом почёте,
Так засандалят кирпичом,
И челюсть не найдёте.
Иной туфлёю прибурит
Покруче чем сандалией,
Потом попросят закурить
Зря вовремя не дали.
Бедняга этот Полифем
Был хоть живым отпущен.
Живём и мы в такой лафе —
Местами даже гуще.
Но не с Улисса началось
Такое мордотатство.
В Эдеме только и жилось
Не в супостатствеа братстве.
Вот вздорожало и пшено,
И письмецо в конверте…
Да, бить пока разрешено,
Но только не до смерти.

HABENT SIA FATA LIBELLI
(книги имеют свою судьбу)

…Это верно — не попишешь
(Может в чей-то огород):
Книги — очень любят мыши,
Или же наоборот.
Пишут много, пишут разно,
Как вода весною прут.
Этим книгам светит праздность,
Эти без зазрения врут.
Тиражи есть — очумеешь,
Аж шерстяка прочь из шуб.
Но, проходит, значит, время —
Изрубают их в «лапшу».
Добрых строчек не изрубят,
Появились не на миг...
Книги — это те же люди:
Мал один, другой велик.

* * *

 Не мне судить: кто прав, кто нет,

 Пусть судит суд с его амбицией.

 Уверенность — мой явный бред,

 А робость — твердая позиция.    

 Немалая загадка — жизнь;

 Мы из костра взлетаем искрами.

 Отрезок свой пройти должны,

 Себя лишь осуждая искренне.

* * *

 В аутсайдерах будут и лидеры,

 Как замечено повсеместно.

 Ты, конечно, лидерство выберешь,

 Быть под солнцем в лидерах лестно.     

 Но закат — далеко не шалость,

 По закону любого выдернут.

 Эх, ещё бы не умиралось

 Самым-самым лидерным лидерам.

* * *

 Роскошна жизнь, всего довольно:

 Дождя и снега, и лучей.

Но почему кому-то больно

И не добраться до врачей?

Жиреет кто-то непомерно, 

 И соглашаться с тем изволь…

 Да, раздают неравномерно

 И радость ту же, ту же боль.

* * *

В низины весна прорывается,

В деревьев, кустов невода.

Май влагой избыточной мается, 

Без этого ты никуда.

Мокредь торжествует пиявица,

Что есть равносильно беде…

Цветы на лугах появляются,

Но надо убраться воде.

* * *

 Они не успели — бутоны,

 Ну, кто же цветёт в сентябре?

 Так медленно и монотонно         

 Ненастье бредёт по земле.

 И ветер явился раскрылясь,

 На ком-то срывая свой гнев.

 Да, многие здесь не раскрылись

 От холода почернев.

* * *

 Тащим из леса мы ёлки.

 Ищем получше где ель

 Явно и втихомолку.

 Только на пару недель.     

 Пахнет смолой еловой,

 Блещет игрушек лак.

 После согнуть их готовы,

 Выбросить в мусорный бак.

 Едут они после в коме,

 В куче поблёкшей  родни…

 Рубим деревья  под корень,

 Терпят и это они.

* * *

 Ночь сверху блёстками оклеена,

 Для восхищения это создано;

 Стою здесь добровольным пленником.

 Всегда любил глядеть на звезды я.       

 Совсем бессильно страха лезвие,

 Ему ли перерезать вены мне.

 И если я уйду в зазвездие —

 Всегда найдутся мне заменою.

* * *

 Я иду в пустоту,

 Звуки мне непонятны,

 Воздух донельзя туп,

 Лица - мутные пятна.        

 Это жизни недуг

 И довольно затянут.

 В пустоту я иду,

 Но толкают локтями.

* * *

 Зачем нам дана память?..

 Была радость? Да, была.

 Была ночь, пылало пламя.

 Осталось одна зола…        

 И будет потом костровище,

 Как будто глубокий провал.

 Все тише и тише, и тише —

 Куда-то уходят слова.

* * *

 Ты можешь кричать — не услышат,

 Безлюдно в лесу, в январе.

 Сидят под корягами мыши,

 Любая в любимой норе.   

 Морозный кусается воздух,

 Доводит невольно до слез.

 До блеска начищены звезды

 Тревожно. Безлюдно. Мороз.

* * *

 А я говорю с тишиной,

 Она меня молча слушает.

 И вот, по такому случаю -

 Прозрачной стеной предо мной...

 Своим убеждением сильна,        

 Ей, как и тебе, все ясно.

 Возможно, со мной не согласна,

 Но слушает молча она.

* * *

 Меня осваивает дождь,

 И мне идти ещё до дома.

 На поле прелая солома.    

 А говорят: скосили рожь.

 Скосить скосили — это да,

 Обмолотить вот не успели.

 Когда здесь запоют метели,

 Зерно исчезнет, как вода.

* * *

 Где-то бродит мой инфаркт,

 Где-то бродит мой инсульт;

 Задержал их кто-то, факт,

 Но весьма их стоек культ.

 Впрочем, я не тороплю,                 

 К носу им не суну КЗОТ,

 Пару книжек накроплю,

 Но, а там — как повезет.

* * *

 Это точно — зефир с неба,

 Крупно-крупно нащипаный пальцами.

 Если б я россиянином не был,

 А губастым бы был африканцем;

 Огромадную  гору бананов

 Отвалил бы за это белое.

 Нагишом бы помчался в баню,   

 Хоть по-чёрному баня сделана.

 Из жары бы я в снега пуховость, –

 До последней отдав себя чёрточки;

 Ничего в этом нет плохого:

 Рядом с белым — черное-черное.

 Порезвился бы круче Маугли,

 Как и следует, до упада…

 Я бы гору отдал манго

 За один только час снегопада.

* * *

Стремимся к продлению жизни,

 Хотелось бы лет за двести.

 Быть может, до этого вызреем,

 Быть может, нам столько отвесят.          

 Упрячут  от чёрного ветра,

 Снежком нас прикроют, как озимь…

 Но хватит ли нам этого,

 Четыреста мы не запросим?

* * *

 Бежит весенняя вода,

 Она торопится куда-то,

 На торопливость торовата

 По верной линии вреда.

 Здесь летом колосилась рожь,    

 А вот весной не до идиллий…

 Да, все мы в юности чудили,

 И этого не отберёшь.

* * *

 Метели полет неистов,

 Метели неистов полет.

 Легко ей на поле чистом,

 Ничто не смущает её.                    

 Замечется и закружится   

 У леса, что встанет стеной.

 Не то же ли обнаружится

 Вдруг между тобою и мной?

* * *

 Да, о чем нам с тобой говорить?

 Разводить там какую Калькутту?

 Всем понятно, что прелая нить -

 Оборвётся в любую минуту.              

Листья жёлтые в лужу летят,

Погрустнели от мороси здания…

Что готово порваться шутя –

Недостойно и капли страдания.

* * *

 Сердце подпрыгнуло даже,

 Форы  добавила жизнь:

 Сахар не сладкий в продаже.

 Ну, диабет, берегись!

* * *

 А жизнь — она не прекращается,

 И подо льдом струит река;

 Поэтому зачем отчаиваться,

 Себя в проем тоски толкать?        

 Жить надо дальше от отчаяния

 Вёрст за сто или же почти…

 Давайте жить, как получается,

 Не веря вымыслам тоски.

* * *

 Красивые сказки желаний

 С полётом сравнишь мотылька,

 Ну, или с небесными  зданиями

 Летящими на закат.                              

 Им надо и сини,  и ветра,

 И чтобы ночь не врагом…

 Всё это игра цвета —

 Да, только-то и всего.

* * *

 Мы нужны друг другу,

 Как жердям стога,

 Животу — подпруга,

 Хомуту — дуга,       

 Как оглоблям сани,                    

 Как кинжалу — щит.

 Вот ведь притесались,

 И не растащить.

 * * *

 Как хотелось в почетный плен.

 «Окрути, опоясай, ну-ка».

 Все на свете из перемен,

 Переменчивость - хитрая штука.         

 То один, то другой сезон,

 То фонарики, то марены.

 Эх, махнуть бы за горизонт,

 Но и там сидят перемены.

 * * *

 Жизнь стучит по темечку,

 По живому ухает.

 Сплевывает семечки,

 Как свекровка пухлая.       

 Насосалась кровушки —

 Чистая опричнина.

 У такой свекровушки

 Кулаки кирпичные.

* * *

 Где ты увидел хаос?

 В чем ты его заметил?

 Места ему не осталось

 На осязаемом свете.                              

 Мошку из глаза вынь-ка,

 Крепко мешает, наверно.

 Каждая здесь былинка

 Жалкая закономерна.

 * * *

 Не погасил бы я костра,

 Забыл бы о всеядном тлене,

 Но, правда жизни так остра,        

 Её уже не переменишь.

 Она нам должное дала —

 Огонь и едкое дымище…

 Темнеет на песке зола

 И носит имя — костровище.

 * * *

 Обманул ты, апрель, мелочь птичью,

 А они торопились сюда;

 Вместо жаркого солнца обычного          

 Напустил-накатил холода.

 Отдаёмся теплу мы взапуски,

 После зимних отборных стуж.

 Это нам ли не помнить о заморозках?

 О замёрзшей серости луж.

 * * *

 Кажется всё с краю,

 Будь-то отец или мать.

 Цену тогда  узнаешь —     

 Если сумел потерять.

 Этим-то мы и уроды,

 Сердце наше на дне.

 Бальмонт рыдал о Родине

 До окончания дней.

НАКШБАНДИ

 Хулиганов нынче банды,

 Отмутузят и вали.

 А когда-то же накшбанди 

 К удивлению  вели.

 Это дервиши-факиры,

 Нет им смысла люд дурить,

 И не грабили квартиры,

 Не просили закурить:

 Свечи жгли и песни пели,

 Аж захватывало дых, —

 Этим доказать хотели

 Почитание святых.

 Я, блин, мучаю бумагу,

 Всю до смерти заманал:

 Всякой чуши накарябал,

 Посмотреть — сплошной завал.

А сначала было  слово!

Слово, а затем этил…

Для чего же ты, корова,

Слово в тряпку превратил!?

* * *

Мужики — это тварь та ещё,

 Эгоисты на все сто сорок,

 Как отыщут себе пристанище —

 Наплюют кругом, и насорят.

 Под себя гребут — не стесняются,

 Посиропистей что хлещут;

 Не гулёна если, то пьяница,

 Или то и другое вместе.

 Я за вас, терпеливицы вечные;

 Почему вы такие ватные?

 Вам большие блага обещаны,

 Получается-то обратное.

 Вы за ними — как за детишками,           

 Все для них до последнего гвоздика.

 А они вас намеренно вышкребут —

 Для себя, своего удовольствия.

 Надо их, блин, менять раз в три года, -

 Слышал я такую сентенцию.

 Впрочем, скоро такая мода

 В нашу тоже придёт резиденцию.

 Вы мечтой себя любите тешить,

 Что исправить их можно чудиков.

 Нет, пускай они репу почешут,

 Пусть свои потеряют чубчики.

 Вы достойны высокого жребия,

 А не эти мужланы обросшие.

 Всех вам благ, милые женщины!

 Дорогие наши, хорошие!

ГАЙДАМАКИ

 Для внезапной для атаки

 Народили крепышей.

 Появились гайдамаки —

 Боль зубовная пашей.

 Рать турецкая гонялась

 По долинам и горам.

 Гайдамакам доставалось —

 Туркам тоже — по зубам. 

 Мы заметно измельчали,

 Смелость наша — под откос;

 К сибаритству быт причален,

 Сытость нам щекочет нос.

 Потихоньку сходим в накипь,

 В мутной плаваем бурде…

 Гайдамаки, гайдамаки,

 Гайдамаки, где вы?.. Где?

* * *

Понял,  наконец Емеля -

Света нет в конце туннеля.

* * *
Да что вы?! Наша жизнь не злая,
Ругать её — не лучший стиль.
Она родная понимает,
Как надо здесь себя вести.
Упреков непотребны стаи,
Как шелест листьев под ногой.
А может кто-то заставляет
Такой ей быть, а не другой?

* * *
Надо в лучи поверить,
Это совсем не просто.
Надо отбросить серость,
Если вокруг серо.
Меньше всего на это
Люди способны взрослые:
Часто покрыто серостью
Сердце, душа, перо.
Надо, конечно, надо,
Надо решиться-отважиться,
Надо, при этой жизни,
Здесь наяву, не во сне.
Может быть легче станет,
Может добром скажется…
Надо поверить солнцу,
Надо поверить весне.

* * *
Тучам лазурь не нравится:
«Ишь, развели уют!»
Лаются тучи, лаются,
Пошлости выдают.
Чем-то страдают — точно.
Только лазурь права.
Что ты возьмёшь с туч-то?
Правда их такова.

* * *
Манят далёкие звезды,
Манят мерцаньем своим.
Здесь я своё отползал,
Здесь я своё отпылил.
В звёзды врезаться поздно,
Крыльев помят наряд.
Внуки пускай не ползают,
Светят, а не дымят.

* * *
А мы пришли сюда побыть,
Знать наша такова планида:
Исчезнуть, промелькнув из вида,
Чтобы забыли и забыть.
И в этом некого винить,
Задумано так изначально,
Напрасен ветра плач печальный,
Тонка нам даденная нить.

* * *
Жизни нелёгкая ноша,
Надо её нести.
Если сюда заброшен,
То у судьбы в горсти.
Ты у неё наймитом
Трудишься за пятаки…
Звезды зависят, а мы-то
Крохотные светляки.

* * *
Застрелили раненую лошадь,
Чтоб не мучилась бедняга, вот и все.
Ночью грязь замёрзнет, и пороша,
Что сумеет, то и занесёт.
То-то будет радости воронам:
Разгребай, хватай, вовсю балдей.
Лошадь пристрелили — нет урона,
Их ещё хватает — лошадей.

* * *
Холодные осени руки,
И грусти негреющий плед;
Не станут они лучше,
Не станут они теплей.
А ветер продрогший дует,
И белый налёт на меже…
Не надо об этом думать,
Ведь лучше не станет уже.

* * *
Цветут цветы, благоухают,
Здесь рядом, за рекой вдали.
Беспечно бабочки порхают,
Гудят серьёзные шмели.
Всегда для всех живёт утрата,
Веление это Высоты.
И мы с тобой цвели когда-то,
Как эти летние цветы.

НИРМАЛИ

НирмалИ — как раз сектанты
(Это к слову — так сказать), —
Необычные таланты
Умудрились в пук связать.
Обрели благое дело,
И традицию чтят ту:
Моют двести раз в день тело —
Соблюдают чистоту.
Всюду славу плоти листят,
Остальное — наплевать;
Даже деток с хлоркой чистят,
Прежде чем поцеловать.
Чистота — вот смысл буден,
Запасайся оной впрок…
Глянули б — что с телом будет,
Если тело кончит срок.
Пью из грязной банки пиво:
Лучше не изобрели…
Вот бы душу так ревниво
Очищали нирмали.

* * *
И все же музы — это нимфы,
Языческий им мил багаж.
Облагороженные. С ними —
Мы прём с пером на абордаж;
Или с художнической кистью.
Такая вот у нас стезя.
Видать, в язычестве зависли
Мы с вами, милые друзья.

* * *
Да нам не очень-то и важно,
У нас пока есть что поесть.
Не очень думающих бражников
Выносит на крылАх прогресс.
У нас пока что зубы крепки,
В желудке полный неуём,
Перелопатим даже ветки,
Листву с травой пережуём.
А реки станут жижей сточной
(Подумаешь! Какой изъян).
Потом и горы скособочатся,
И завоняет океан.
В беспечности ныряют многие,
Не до восторгов и харит.
Живое слово — экология,
Совсем немного говорит.
Есть перспектива опаскудиться,
Вписаться в грязь, вписаться в плеснь…
Ну что ж, давайте есть, покудова
На всех прилавках «орбит» есть.

* * *

А мне все равно лежать где
Зарытым без лишних затей,
А где-то играют свадьбы,
И поднимают детей,
А где-то разводят кошек,
Иль рубят речной лед…
Но вот наклонив свой ковшик
Здесь время минуты льет.

* * *
Ещё соловьи не умолкли,
Не выцвела синева,
Ещё не изрублены ёлки
На палки да на дрова.
Озера — не жирные лужи,
Летают над полем шмели.
Ну, значит, ещё люди
Не всю красоту низвели.

* * *
Да,я молчать не приученный,
Надо своё мне пропеть,
Здесь под тяжёлыми тучами
Чуточку но пролететь,
Над перелеска вышивкой,
Над своеволием лесов.
Лишь бы мой голос услышали
В хоре других голосов.

* * *
Холодными глядеть глазами
На все, как льдинка на бугре.
Все занесёт, закроет заметь
Суровой ночью в декабре.
Любая ляжет ткань на пяльцы
С канвой из сумасшедших снов…
Приученный не удивляться,
Приму я все, без лишних слов.

* * *
Ещё даёт Господь мне дни,
Ещё не рвут мне сердце муки,
И не растаскивают мухи
Глаза потухшие мои.
Зачем Господь меня хранит?
Да что же сделал я такого?
Жил звука ради, ради слова,
Ломая здешних дней гранит.

* * *
А родину стоит винить ли
За серость её лица?
Связали меня с ней нити,
И не обрываются.
И пусть заграница в моде,
Пускай там излишек затей.
Заманчивая неродина
Родимой земли не святей.

«НЕВРАЛГИЯ»

Я не знаю как другие
Попадают в эту брешь,
Только эта «невралгия»
Переела мне всю плешь.
Просят много, платят мало,
Ляг и полностью облезь,
И жена вонзила жало
(Жалить — у неё болезнь):
«Не бываешь в магазине! —
И не знаешь местных цен!»
Я у ней хожу в разинях,
Не приемля жизни цель.
«Эти деньги, что приносишь
Только на прокладки мне!»
Эх, не слушать бы — все бросить —
Мысль нормальная вполне.
Грохнуть громко дверью-гирей,
Выйти дыбом волоса.
Замолчала «невралгия», —
Может быть на полчаса.

* * *
Дамбы сметает водою,
Рушатся башни-здания.
Черные дыры доят
Целые мироздания.
Войны грозят и пожары,
Сели селения жамкают;
Лава Помпею жарила,
Было Помпее жарко…
Надо ль заламывать рученьки,
Аппендицитно охать;
Что у тебя там рухнуло? —
Это не катастрофа.