Мы вместе, рядом...

Насколько может показаться мне,
Ведущая к тебе, дорога длинной?
Дороги ожидание длинней -
День ожидания - жизни половина.

Но я болеть не перестал тобой...
Жизнь не летит, не скачет по отрогам -
Ведёт своей особенной тропой
Единственная, но к тебе дорога...

Она моя... Она, как жизнь длинна -
Та жизнь... одна, тебя искал в которой...
Дни ожиданий - тихая волна -
Сорвались вдруг при встрече дикой сворой...

И порвалась нежданно связь времён -
Я где-то потерялся меж веками...
Любовь моя, ты как зеркальный склон,
Усыпанный хрустальными слезами...
******

ИВАН-ДУРАК, или снова о сказке 

Пером пишу строку вслед за строкой -
Опять спешу укрыться в старой сказке,
В стране Иванов, пусть и дураков,
Что недополучили в детстве ласки.

Но раз в герои выбрали мы их -
Среди героев не бывает бывших,
К ним Бог свой поворачивает лик,
Отмечены они бывают свыше.

На дураках и держится наш свет -
Они просты, добры, они всё могут,
И даже в сказках им препятствий нет,
Лишь стоит их отправить нам в дорогу.

Верёвкой подпоясанный, в лаптях,
Иван с горбушкой и с головкой лука
Уходит мир спасать. Ну не дурак?
А вот для нас его пример - наука!

И кто б ни повстречался на пути -
Готов с тем разделить горбушку хлеба,
И царство заодно ещё спасти...
Казалось бы, зачем? Что за потреба?

Богатство? Не положишь ведь в карман?
Царевна? А заштопает рубаху?
Так он - дурак! А сказка - ложь, обман!
Её в камин, а дурака на плаху! 

И тут опять - не как всё у людей!
Перед царём Иван встал на колени:
- Царь, пожалей! Царь, сказку пожалей!
Рассказывать что будешь ты царевне?

- Ему лишаться вскоре головы,
А он за сказку просит - не дурак ли?
В пути объелся, может, трын-травы?
Теперь давай разыгрывать спектакли.

Как на мозоль, на жалость не дави!
Найду я чем занять досуг царевны.
Вот ты мне лучше Змея излови!..
А ты, Иван, случайно, не блаженный?

Жил у меня в пруду один карась.
Брал мудростью..., но это тоже сказки.
А у тебя другая ипостась.
Пригоден больше ты для песни, пляски.

Так нет, туда же, дурень, остолоп!
За книжицу мы жизнь отдать готовы!
По мне же: опосля нас хоть потоп...
- Царь, пожалей! Останется хоть слово!
 
- Что за народ? Всем подавай конфликт.
С царями спорить - это же без толку!
Ну что, Иван? Я выношу вердикт:
Тебя в мужья, а книжицу на полку!

Пусть сказка - ложь, но в ней всегда урок!
Близка нам с детства доброты природа.
В неё шагни, переступив порог -
В ней часть души есть русского народа.
******

РУССКИЕ В ПАРИЖЕ,
или
воспоминания старого канделябра... 

Открыты были настежь створки ставней
И комнату наполнил яркий свет.
Дух встрепенулся сказки нашей давней,
Никем здесь не тревожимый сто лет,
А может больше. Мебель под чехлами,
И паутина кое-где в углах.
Забегал зайчик между зеркалами
И... зачихал от пыли в зеркалах.
Пыль покрывала даже отраженья
В том мире, что скрывался за стеклом,
Лучу даря неверные движенья,
И тот метался, залетев в сей дом.
Картины в рамах с золотым багетом
Со стен на всё глядели тяжело -
Не нравилась игра зеркал со светом,
И стало как-то сразу уж светло.
Камин чихнул, спросонья, вяло сажей,
Та села на решётку и щипцы.
Дубовый стол не шелохнулся даже,
Лишь заблестели на свету торцы.
Чернильница, стоявшая открытой,
Пыталась, тужась, что-нибудь сказать,
Но высохли чернила и финита...
Без них ей языка не развязать.
Папье-маше качнуло лишь плечами,
Вздохнуло ручкой в виде головы:
- Как долго же не пользовались нами.
Конечно, и не говорите вы!

Та рада бы ответить, да не может.
Не так уж важен и для той ответ.
Но червь сомнений их уже не гложет -
Они нужны, раз появился свет.
Шкафы, поодаль от прямого света -
Не ценит солнце, к сожаленью, книг.
В другом углу громадина буфета -
Пусть и скрипит, но держится старик.
Он самый древний - что-то про барокко
Рассказами нам скрашивал досуг.
Посуда, тоже из того далёка,
Дарила хрусталя, фарфора звук.
Людовик... только номера не помню,
С неё в Версале поглощал еду...
В итоге, оказалось всё в Коломне,
На счастье нам,  французам на беду.
Ковёр персидский, тоже эпохальный,
Тому назад веков произведён.
Под ним паркет, и всё ещё зеркальный,
Но ко всему, ещё наборный он.
Здесь пыль веков... Нам память помогла бы
Прислушаться и присмотреться к ней.
А я - один из - древний канделябр,
Дарю вам свет, как верный Прометей.
Я тоже стар, загар чернеет бронзы,
Следы нагара до сих пор сильны.
Я обрусел - французского прононса,
Увы, но звуки больше не слышны.
Зелёное сукно, на нём конверты -
Из прошлого далекого привет...
Как густ, как осязаем воздух спертый -
Проветрить бы сначала кабинет.
Открылась дверь, слышны шаги в приёмной,
А по ковру прошествовал сквозняк...
Когда-то также было под Коломной,
Когда уже повержен был наш враг.
И даже больше - было Ватерлоо,
Отмерив императору сто дней,
И он подальше, но на остров снова,
Был сослан, где кончины ждал своей.
Тогда привезена была посуда,
Придав и шкафу некий даже шарм.
Мы - канделябры - тоже ведь оттуда -
Нет, не трофеи, а от сердца дар.
В цене был страх - ведь русские всё ближе,
Что помнят про сожжённую Москву.
Что ждать от них оставшимся в Париже?
Как победить досужую молву
О страшных великанах бородатых,
Сметающих всё лавой на пути.
У них был главным атаманом Платов.
Свечу на мне он зажигал почти!
Расположились на лужайках прямо,
Под окнами его бородачи.
И... стали там прохаживаться дамы,
Чтоб не видать огарка мне свечи...

( продолжение следует ) 

РУССКИЕ В ПАРИЖЕ,
или
воспоминания старого канделябра...  

Я у окна стоял - был очевидцем,
Как жарилось там мясо над костром,
Как саблями они учили бриться,
Переставая быть для нас врагом,
Всё больше вызывая интереса,
Симпатии... Не русский ли медведь
К нам из сибирского явился леса?..
Но продолжал свечами я гореть,
Теперь уже для русских офицеров,
Что приходили в карты к нам играть.
Но как у них изысканны манеры.
От них могли ли это ожидать?
На улицах - за казаками толпы,
Здесь - дамы брали офицеров в плен!
Освободители? Не Франции - Европы!
Встать многим помогли они с колен.
А я, у королей стоявший в спальнях,
Светивший Жозефине Богарне,
Сцен радостных свидетель и печальных,
Творец разнообразия теней.
Вершители судеб гасили свечи
На мне, как чьи-то жизни, лишь подув.
При мне их были искренними речи,
Я даже слышал крики их в бреду.
Подсвечником, всего лишь истуканом
Стоял, темнея бронзой на столе,
И за очередным следил романом:
"Тебя нет краше! Нет тебя милей!"
Какие же произносились клятвы!
Ужели верить можно было им?
Плоды успеха на любовной жатве,
Тенями став, давали путь другим...

( продолжение следует ) 

РУССКИЕ В ПАРИЖЕ,
или воспоминания старого канделябра...  

Но королей сменяет император,
Прошедший чрез горнило мятежей.
Но... В принципе, величие чревато.
Величие - могила для вождей.

Чего не слышал только в будуарах:
И то, что "после нас пусть хоть потоп";
"Свобода, братство, равенство, как кара
Даны, лишь императором стать чтоб".
Ловить момент, использовать свой случай,
Когда мала корона короля.
Империя! Звучит намного лучше -
Тогда всё стало на круги своя.
Во власти жизнь - она полна азарта,
Когда простой бригадный генерал,
Сын Корсики из рода Буонапарте,
Из Франции Империю создал!
Был серой мышью на полях сражений,
И всеми узнаваем потому.
Непобедимый корсиканский гений
В свою все царства складывал суму.

Я помню: очарован виконтессой
Артиллерийский бравый генерал.
Свои лелеял каждый интересы,
Но, главное, никто не проиграл.
Не стал чураться Свет Наполеона,
Не страшен виконтессе эшафот.
А то, что к императорскому трону
Кто знал, что их дорога приведёт?

"Мне нравится тебя звать Жозефиной" -
За руку взяв, сказал любимой он:
"Тела лишь сокращают гильотиной,
Таков дух, к сожалению времён.
Я жизнь твою - не имя продлеваю.
А имя... Согласись, что красивей?
И..., милая, теперь предпочитаю,
Чтоб обращались так к жене моей"...

( продолжение следует ) 

РУССКИЕ В ПАРИЖЕ,
или воспоминания старого канделябра...  

"По-твоему пусть будет всё, любимый,
Раз жизнь свою желаем изменить.
Я для Наполеона Жозефиной
Готова стать. И так тому и быть!"

Они сидели друг напротив друга,
И я мерцал, стоявший в стороне.
Она поцеловала... не супруга -
Пока лишь Жозефина Богарне.
Республика! По-новому всё было -
Меж ними заключён гражданский брак.
Но он любил! Да и она любила!
Увидевшие свет на островах:
Он - корсиканец, и она - креолка;
Похожи друг на друга две судьбы.
Его акцент, её речь без умолка. 
Но счастье невозможно без борьбы!
Пошёл он против собственного рода -
Мать двух детей и старше, мол, была.
И, что смешно, прибавил он два года
Себе, она четыре отняла.
Судьба не баловала, отведя влюблённым
Медовый месяц, длившийся два дня -
Италия ждала Наполеона,
Его побед - он оседлал коня.  
В истории те личности заметны,
Которые оставить могут след.
Уйдут они, но их дела бессмертны -
Неважно, пользу приносили,  вред.
Одних волна кровавая возносит,
Иным уже от Бога дан талант,
Который применения лишь просит,
Но лучшей участи он не гарант.

Смогло в картину общую сложиться:
Гражданский брак, Италия, весна!
И самой замечательной страницей
Осталось в жизни. Слава? Вот она -
Явилась вдруг, как козырная карта,
Когда он всю Европу заставлял
Неведомое имя Бонапарта
Твердить повсюду. Маленький капрал
Вёл за собой голодных и раздетых,
Но веривших в него уже солдат.
Одерживал блистательно победы:
Шесть дней и шесть побед - вот результат!

Перед глазами, как сейчас картина,
Я вспоминаю, выплывает всё само:
Я на столе, читает Жозефина
Очередное, из столь частых к ней, письмо:
"Я победил! Могло ли быть иначе?
Но вдруг подумал - это не предел!
Я тот, кому сопутствует удача.
Не выбран ли я для великих дел?
Фантазией они мне рисовались.
Любимая, я стал честолюбив,
С тех самых пор, как мы с тобой расстались.
В себя поверил, ныне победив.
Но к своему большому сожаленью,
Хоть мне победы эти и нужны,
К победе главной не имею продвиженья -
Как оказаться мне в объятиях жены!
Победами я устраню причины,
Что не дают вернуться мне к тебе.
Достойна поцелуя Жозефины
Лишь встреча, непокорная судьбе".

"И я должна всё бросить?" - уронила
Она письмо с досадою на стол.
Упрямство в её взгляде просквозило:
"А он себя в Италии нашёл!
Я, сударь, недостаточно готова
Всё бросить... Как вы бросили меня?
Взаимность чувств... она любви основа.
Мы с вами в браке были лишь два дня.
А ваша мать, Наполеон? А сёстры?
"Старухой" быть у них на языках...
У корсиканок!.. Как же мне непросто.
Одобрен ли наш брак на небесах?
Всё бросить? Мчаться мне за вами следом?
Вы слишком романтичны, сударь мой.
Хотя... Я стала "Богоматерью победы"!
Поеду летом. Выбор непростой".

А объяснение? Мне будет вспоминаться.
Неверность, махинации. Исход?
Как устоять пред гневом корсиканца?
"Не веришь мне? Я предложу развод!
Доверия прошу я лишь у мужа.
А нет, тогда готова и уйти..."
Всё выглядело как-то неуклюже:
Напор и натиск - вроде как "прости".

"Отдаться страсти... и тогда победу
Смогу у Бонапарта я украсть!
Ему страх поражения неведом.
А мне что стоит на колени пасть?
В объятья лучше! Сыпать поцелуи,
И клясться в верности ему своей,
Вспять повернуть кокетством гнева струи,
Любовью клясться до скончания дней.
Ревнив, горяч, но он же понимает,
Какою страстью наградил нас юг,
И каково мне без него бывает,
И как необходим здесь близкий друг.
Не зря подсказан был он мне Баррасом,
Слова сбываться стали Ленорман.
Но не всегда бывает жизнь атласом,
И шёлклом может выткан быть обман.
Вдохнув любимый запах мой - фиалок,
Простит всё за подаренную ночь.
Мой Бонапартик мал, но он не жалок,
Смогу с ним все преграды превозмочь".

Они любили. Страсть была их силой.
Страсть победила - он её простил.
Но честолюбие в Египет уносило,
Восток к себе надеждами манил.

(продолжение следует ) 

РУССКИЕ В ПАРИЖЕ,
или воспоминания старого канделябра...  

"Мы Англию, лишив её влияния
Там, на Востоке, точно укротим.
А Острова... Достойны ли внимания?
Через Египет подберёмся к ним".

С Наполеоном Директория согласна -
Стал слишком популярным, непростым.
Иметь его под боком, здесь, опасно,
А там - вернётся, не вернётся - поглядим.

"Империя Французская с востока
Начнётся, только нужно победить.
Проблема в том - от флота мало толку -
Бил Нельсон нас и дальше будет бить.
Но, знаю, шанс нам должен быть отпущен.
Английский флот, - что? - главное, отвлечь.
Обман, дезинформация присущи," -
На Жозефину он воззрился. Речь
Приобрела уверенность и стройность:
"Присущи вам. Вы - женщина, мадам.
Природа вам дала обмана вольность.
Нам нужно к африканским берегам,
А англичан пошлём мы к Гибралтару,
Пусть там Наполеона сторожат.
Обман в войне с удачею на пару
Важней штыков бывают во сто крат.
 Война, мадам, такое же искусство," -
Рукой её за талию привлёк:
"Любовь моя! А вот любовь - безумство,
Что выжимает из влюблённых сок".

И платье, уж которое по счёту,
Трещало, и трещал китовый ус...
"Любовь, всегда готовая к полёту,
Всегда такая разная на вкус".

И я гасил от дуновений страсти
Все свечи, мраком ночи их накрыв.
Любовь! Её всё отдавалось власти,
Всё только ей - об остальном забыв.  

"Меня природа наградила сильной
И непоколебимой..., но душой!
Слова не чувства и не столь обильны.
Так сложно чувства передать порой.
То нежные - они переполняют.
То бурные, которых сам страшусь.
Амбиции и гордость проклинаю
Свои, когда душой к тебе стремлюсь.
Природа! Что из воздуха и кружев -
Мою ли? - Жозефину создала!
Тобой я грежу и к тебе всё туже
Привязываюсь. Ты бы так смогла?
Четыре дня! Четыре! Не писала.
Всё это время занималась чем?
Четыре дня нас пропасть разделяла,
Но я тобой болею назло всем -
Своим, чужим - и домыслам, и слухам,
И только об одном тебя молю," -
И Жозефина дочитала глухо:
"Не говори "тебя я не люблю"!"

Письмо из итальянского похода.
Теперь Египет покоряет он:
"А я? Одна? Но женская природа
Не может без любви, Наполеон!
Внимания и ласк сиюминутных,
Когда тебе под сорок... Да! Хочу!
А ты... В воспоминаниях лишь смутных
Мне предстаёшь... Не в пропасть ли лечу?"

Как трудно быть свидетелем терзаний.
Обману ли мне сопереживать?
Муж в центре вновь кровавых испытаний -
Жена с другим ложится на кровать!
Светить... Кому? С кем я знаком едва ли?
Из бронзы истукану - мне - не жаль
Всех тех, кому их жёны изменяли -
И в памяти моей всплывал Версаль.

"Проходят быстрой вереницей годы.
А сколько дней из них он был со мной?
Он любит? Да! Но он из той породы
Мужчин, что больше заняты войной.
Он - победитель! Важно обладанье
Тем, что должно принадлежать ему.
К себе терпеть не может состраданья,
Подчинено всё в жизни одному:
Он цель поставил! И её добьётся,
Пусть говорят - в Египте он застрял.
Но проигрыш победой обернётся,
Когда вернётся Маленький капрал".

Всё шло не так, как думалось вначале.
Громя мамлюков, другом стать хотел
Арабам. Другом? Только те молчали
И каждый лишь с враждебностью смотрел.
В Италии насколько было проще,
Когда знаком уклад, знаком язык.
А здесь... скорей разговорится лошадь.
Наполеон к такому не привык.

Их вдохновило взятие Каира -
Теперь, как должно далее пойдёт.
Но Нельсон их нашёл у Абукира!
Итог плачевен: БЫЛ французский флот.

(продолжение следует ) 

РУССКИЕ В ПАРИЖЕ,
или воспоминания старого канделябра... 

И Нельсон перерезал пуповину,
Что связывала их с родной страной:
"Всадили нож нам англичане в спину,
Но мы пойдём вперёд - вот выбор мой!"

Роптало войско. Бонапарта воля
Держала его воинство в узде.
Не выходя из избранного роли,
Он шёл вперёд, не зная, где предел.
Лишь раз опять наткнулся, как на стену,
Когда Жюно, казалось бы зачем,
Ему поведал про жены измену
И он, конечно, не остался нем.
У Бонапарта ярость беспредельна -
Солдатской бранью осыпал жену,
Потом ходил по лагерю бесцельно,
Шепча: "Итак, я проиграл войну.
Остался я один среди пустыни,
Душа песком наполнилась моя.
А я, хранящий верность Жозефине,
Отравлен ядом ревности. Змея-я!"

Париж! И здесь шептались в кулуарах
О той, что повод подавала им.
Свидетели немые в будуарах -
Мерцающий огонь боготворим,
Что вставленные в нас и дарят свечи.
На искренность людей меняем свет -
Язык альковный правдою отмечен,
Всё оттого - свидетелей здесь нет.
Судьба страны решается в постелях,
Здесь должности и жизни - всё в цене.
Сближение идёт в конкретных целях,
Измена мужу, так же и жене.
Хоть Королевство, хоть Республика, в сакральных,
В обыденных ли целях, но итог:
Не в кабинетах всё решают - в спальнях,
Когда переступают их порог.   

Когда твой муж командует войсками,
Как победитель всем известен он,
Обзавестись недолго и долгами -
Купила Жозефина Мальмезон.
И стала обустраивать свой замок,
Но не забыла и про особняк
На Виктуар. Усугублялась драма
Тем, что её известен каждый шаг
И матери, и братьям Бонапарта,
За ней следил как будто весь Париж.
Но слухи придавали лишь азарта,
На ниточке висел её престиж.

"Он во Фрежюсе. Бонапарт вернулся!
И будет здесь в течение двух дней".

В улыбке рот креолки растянулся:
"Не вовремя! К нему спешить скорей.
Летиция, Люсьен, Жозеф расскажут
Ему о ней всё - ведь его родня
Так ненавидит, что представить даже...
Нетрудно, ожидает что меня.
Лететь скорей! Лететь ему навстречу!
Очаровать его, свести с ума.
Из братских уст крыть правду будет нечем -
Всё объяснить ему должна сама!
Всё для него, в его же интересах,
Чтоб не забыли, выходила в Свет.
Ему лишь этим прибавляла веса
Я в обществе, пока его здесь нет.
Он мне поверит!" - и меня взяв в руку,
Закрыла за собою в спальню дверь.
Лицо её передавало муку
И я как будто слышал: "Что теперь?"

Ещё не тронул луч и рам оконных,
Она в карете с дочерью своей
Летела в направлении Лиона
И теребила кучера: "Быстрей!"
Судьба сегодня к ней неблагосклонна.
Трясясь в карете, и смотря вперёд,
И разминулась - как? - с Наполеоном,
И застучало в голове: "РАЗВОД!"

"Ах, ах! Такая мастерица плутней,
Так изворотлива бывала и ловка...
Но не найти меня глупее и распутней.
Взгляд победителя я вижу свысока.
Заслуживаю звания лишь дуры,
Способной всё и сразу потерять!
На спекулянта, пошлых каламбуров
Ценителя могла я променять
Того, кем Франция сейчас гордится,
Барраса место завтра кто займёт".

И видит братьев Бонапарта лица,
И видит гневом искривлённый рот.

(продолжение следует ) 

РУССКИЕ В ПАРИЖЕ,
или воспоминания старого канделябра...  

Наполеон с Евгением* в Париже.
Кричит, чтоб кучер торопил коней,
И предвкушает подъезжая ближе -
Его дом полон праздничных огней.
Что ждут его, он и не сомневался,
Забыв разоблачения Жюно,
И как в Каире зверем он метался...
Обнять, прижать - мечтал лишь об одном.
Скорей! Скорей! Очей своих отраду...

Пуст вестибюль был и не освещён.
Позвал. Прошёл он комнат анфиладу.
Они пусты. Застыл Наполеон.
По лестнице наверх - слуга встречает.
"Где Жозефина?"
                                 "Поспешила встречь..."
"Ложь! У любовника! Пусть вещи забирает!
На лестницу их! Слышишь? Не перечь! "

Увидел мать. Приобняла та сына,
Слезу пустила:
                             "Как ты был не прав..."
И гневной речью против Жозефины
Зашлась, её и "шлюхой" обозвав.
Жозеф, Люсьен, Элиза и Полина
Приехали:
                     "Ей веришь до сих пор?"
За матерью докончили картину.
"Ты скажешь и сейчас, что это вздор?" 

"Прошу, оставьте ваши разговоры.
Вы будто составляли ей эскорт".

Как отвязаться от семейной своры:
"Я разведусь! В решении я твёрд!"
*
Доставила дорожная карета
Мадам в Париж на следующий день.
Надежды огонёк в потёмках где-то
Её души мерцал. Сама, как тень,
Как съеденая проходная пешка,
Надеявшаяся - он не всё узнал.
Но... у дверей смущённая консьержка:
"Пускать мне запретил Вас генерал".

И Жозефина, плача, колотила
Руками и ногами в дверь. Упав,
К дверной прижавшись щели, всё молила
Прощения:
                     "Конечно же, ты прав.
Но разве не любили мы друг друга?
Забыл об упоительных ночах?
О ласках, что дарила я супругу?"

Стонала тихо, путаясь в словах.

"Он в комнате своей, но слышит стоны.
Ужели не смягчится в этот раз?
Чем вымолить мне у Наполеона
Прощение?"
                        Блеск покрасневших глаз
Тускнеет:
                   "Я, конечно, виновата...
Но как страдаю, только посмотри..."

Её служанка добрая Агата,
Которая рыдала там, внутри,
Позвать Гортензию с Евгением решилась -
Пусть отчима попробуют смягчить.
Быть может, им свою окажет милость
И разрешит жену свою впустить.

"Я не могу на плачущих спокойно
Глядеть; на слёзы этих двух детей.
Они страдают. Мать их не достойна
Их слёз. Агата, пусть откроют ей".

А взгляд креолки сразу, как в пучину,
Уносит - он противиться не мог...
И Бонапарт, обнявший Жозефину,
Увлёк её в супружеский чертог.

===
*Евгений Богарне - брат Жозефины.

РУССКИЕ В ПАРИЖЕ,
или воспоминания старого канделябра...  

Считало честолюбие ступени:
Он - первый консул! Первое лицо
Республики, так ждавшей изменений,
Которые пришли в конце концов.
Когда впервые мысли появились?
Когда в атаку шёл он у Лоди?
С противником штыком и саблей бились?
Он, как на гору славы, восходил.
Считало честолюбие ступени.
Судьбы подарок и развязан бант:
Он - первый консул! Никаких сомнений.
Он - полководец, чей велик талант.
*
Отложена любовь в душе на полку.
Точнее - страсть... и верность вместе с ней.
Он любит... где-то там, внутри, креолку,
Но верность не хранит ей в вихре дней.
Он как бы поменялся с ней местами:
Она - лишь одному ему верна,
А он, пренебрегая берегами,
Бушует страстью, как девятая волна.

"Он стал другим. Не я ли виновата?
В моём бокале кончилось вино?
Зато теперь я сказочно богата!
У ног моих богатства мира... Но!
Он стал другим!.. И всё же доверяет
Мне помыслы при свете ночника.
Стать Императором Наполеон желает.
С его напором... Цель уже близка".

Считало честолюбие ступени,
шагая через близких и друзей.

"И что же, становиться на колени?
Моля - кого? - об участи своей?
Наполеон к тому же убедился
В том, что способен он иметь детей.
Он любит..., но душою отдалился.
В походах вечно, вечно в суете.
Пожизненным был консулом назначен.
Я стала первой дамой... Для него?
Но мой кредит доверия истрачен...
При нём лишь стала. Только и всего.
Меня не слепит блеск придворной жизни
С почти что Королевой во главе.
Надеюсь, что не стала я капризней, " -
Взгляд бросив в зеркало из-под бровей:
"И всё-таки во мне видна порода.
Приветливой, красивой как не быть?
Теперь я обожаема народом.
Могу ли я сейчас его судить?
Судить того, кто подарил всё это -
Балы, приёмы, роскошь, Тюильри!
Он стал другим? Я не ищу ответа.
Меня он любит, что ни говори.
Любовь не кровь и не бежит по венам,
И не любовь, а страсть кровь горячит.
Боюсь его готовности к изменам
И чувствую, что поцелуй горчит".

Теперь любил её он больше слушать,
Чем целовать, в объятиях сжимать.
Она читала, изливала душу,
А он мог рядом тихо, мирно спать.
Он спал, когда она читала рядом!
Угас, не скрыть, к ней мужа интерес.
Она своим проникновенным взглядом
Глядела на избранника небес.
Не пыл и страсть - обыденность, привычка,
Любовь, как уважение к жене.
Увы, но перевёрнута страничка,
Так быстро пролетевших, страстных дней.  

( продолжение следует ) 

РУССКИЕ В ПАРИЖЕ,
или воспоминания старого канделябра...  

Но не уподобляться только жёнам
Любвеобильных, бывших, королей,
Которые терпели благосклонно
Любовниц многочисленных мужей.
И что тут скажешь, если не однажды
Свидетелем бывал я бурных сцен -
Не поединков рыцарей отважных,
А результатов мужниных измен.

"Я помню: проводив Наполеона,
Лишь поженившись, сразу на войну,
К свободе так же я осталась склонна,
В себе ещё не чувствуя жену.
Любовь... Любовь? Любила ли тогда я?
А он любил! И страсть кипела в нём.
Меня в своих объятиях сжимая,
Не мог уже он думать о другом.
Его души тогда не оценила,
Что принял Бонапарт моих детей.
Любовь... Любовь? Себя скорей любила,
Купаясь в славе мужа - не своей.
Но так ли всё? В любви ли только дело?
Себя уже он избранным считал.

Власть победила, отодвинув тело -
Он в мыслях мир в своей руке сжимал". 

*
Покрылись щёки у него румянцем:
"Ты помнишь, Жозефина, первый год?
Стал во главе каких-то оборванцев,
Но КАК там завершил я свой поход!"

"Меня же Богоматерью победы,
Благодаря тебе, здесь нарекли.
Мы за любовью шли с тобою следом.
Скажи мне, мы не встретиться могли?"

"Когда-то Ленорман мне нагадала
Почти корону. Как бы сей венец
Не стал терновым..."
                                       Скинув одеяло,
Уселась на постели:
                                      "Ты же не...
Так ты бывал у Ленорман? О, Боже!"

"Ну да. Ещё сказала, что передо мной
Из двери вышла от неё, похоже,
Та женщина, что станет мне женой".

Приблизила лицо к Наполеону:
"Я тоже к ней ходила, дорогой.
Мне тоже нагадала та корону,
И имя мужа назвала она... постой...
Конечно! "Бонапарт" она сказала.
Да, как же это я могла забыть?
За нами следом," - взглядом заблуждала, -
"Вошли два офицера..." - говорить
Не в силах.
                       "Это были вы с Терезой?
А мы за вами следом с де Мази..."

Ночь становилась за окном белесой
И утром опрокинуться грозит.
Лежать не в силах, рядышком сидели
И думали, наверно, об одном:
"Мы вместе! Ленорман права? Ужели?
Но вот корона только здесь при чём?"   
 
"Так вот как предсказание сбывалось?
Империя! Вот детище моё!
Которое мне лишь создать осталось.
Сама судьба корону подаёт.
Она права... Права была гадалка.
Не зря мне предсказала Ленорман
Корону... Жозефины мне не жалко,
Присущ которой слишком уж обман...

РУССКИЕ В ПАРИЖЕ,
или воспоминания старого канделябра...  

Он изменял! Конечно же, обидно.
Обиды пламень ей сжигает грудь.

"Наступит миг, тебе же будет стыдно
За всё!"
                "За всё? Мне каяться? Отнюдь!
Я - император! Мне ли унижений
Стыдиться тех, что претерпела ты?
Я повторю: отнюдь! У наших отношений
Сейчас все обстоятельства просты.
Воздел не я ли на тебя корону?
Ужель себя считаешь равной мне?
Не я тебе дорогу выстлал к трону?
Императрица! Помни..., Богарне!"

Он изменял! Он изменился с властью,
Что ощущал всем существом своим:
Теперь весь мир его был только частью;
Себя он противопоставил остальным.

Когда же он вернулся из Варшавы,
То Жозефина сразу поняла:
Все... ВСЕ вокруг завистливы и... правы -
Из сердца она изгнана была!

"Он стал чужим! Как обмануть мне сердце?
Он далеко... Он здесь, но сердцем с той.
Как холодно! Как хочется согреться!
Но где же пламень той любви большой?
А Ленорман по-прежнему твердила,
Что будет ждать Наполеона крах,
Коль он её оставит... Убедила?
Меня-то да, но гложет, гложет страх".

Ему лишь про гадалку намекнула,
Напомнив её прежние слова,
Как молния в его глазах блеснула:

"Не дорога ей, видно, голова?
Прочь! Выгоню я прочь гадалку эту!
Не смей общаться, Жозефина с ней!"

"Ах, сир, но почему к её совету
Серьёзно не относитесь? Ей-ей
Она не ошибалась ведь ни разу.
Корону кто вам предсказал? Она!
Когда сапог у вас..."
                                      "К её рассказам
У вас, мадам, приверженность видна.
Вы к прошлому привязаны не слишком?
Опять твердите мне о нищете?
Но Ленорман лишь времени отрыжка.
Сейчас другое... Мы уже не те!
Я понимаю, молоды вы были,
Прекрасны, Жозефина, разве нет?
Легко мужчинам головы кружили
И изменяли мужу! То есть мне!"

Как Жозефине гадко и обидно,
Расплакалась, сев, теребя подол.
Императрице слёз своих не стыдно.
Наполеон же, фыркнув лишь, ушёл.

"Да, молода была тогда, красива
И головы кружила я легко,
Жизнь принимала весело и живо,
Но замуж-то я вышла за кого?
За генерала нищего! Немало
Сил приложила только для того
Лишь, чтоб продвинуть к власти генерала.
Взлетел бы без меня он высоко?
Да, виновата..., если виновата,
Давно уж искупила я вину.
Он изменял..., как я... давно когда-то,
Прилюдно унижал свою жену".
*
"Все! Все вокруг! Животные вон тоже
Беременеют. Все! Но кроме вас.
Наследника мне подарить, похоже,
Не в силах Жозефина. Близок час,
Когда моё терпение иссякнет".

"Секрета нет, что ищешь ты жену.
Пока же на развод ещё бумаг нет,
Я в будущее наше загляну...".

"Оно без вас, мадам, итак известно.
Прошу заметить, идеален план.
Среди принцесс себе найти невесту".

"Забыл ты предсказанье Ленорман?
Всё будет у тебя, но с Жозефиной!
Тебе меня не страшно потерять?"

Взглянул на Жозефину с кислой миной:
"У вас есть дети! Вы ведь всё же мать!
А мне наследник! Мне наследник нужен!
Сын императора! Он мне необходим!" -
Сорвался голос, словно был простужен.

"Тогда развод," - как попрощалась с ним.
"И знай, мой муж, мне жалко Бонапарта.
Уйдёт удача от него со мной.
Твои глаза сейчас полны азарта,
Как будто на меня идёшь войной.
Плод революции. Европе ты не нужен.
Неужто Бонапарт мой не устал?
Ты воевать их научил к тому же.
Иди сюда, мой Маленький капрал.
Ты прав, что я не забеременею,
Но всё-таки пока ещё жена.
Просить о большем... я уже не смею,
Но чувственна ещё я и нежна".

И ночь была такой же, как когда-то,
Когда из спальни слышал я их смех.
И в этот раз доволен император,
Но это был последний плотский грех
Для Жозефины и Наполеона,
Теперь лишь встречи редкие порой.
 Судьба... Она бывала благосклонна.

"Надеюсь и останется такой?"

"Останется за Жозефиной титул.
Не с ней ли императором я стал?
И были все противники разбиты,
Но... Столько лет наследника я ждал".

Надежды нет! Не воскресить из мертвых
Её в себе - надежда умерла.
Но принести себя готова в жертву
Императрица! Участь приняла.

РУССКИЕ В ПАРИЖЕ,
или воспоминания старого канделябра...  

"Но нет, пусть сам мне скажет о разводе,
А то уж больно любит намекать:
Вы помощь Франции окажете тем, вроде.
А нет бы всё открыто мне сказать.
Так любит перекладывать на плечи...
На плечи ЖЕНЩИНЫ решения свои!
Так вот, мой Сир, порадовать вас нечем -
Я не покину уж ни вас, ни Тюильри!
Пусть будет не моя, а ваша воля,
Раз хочет развестись со мной супруг.
Пусть скажет сам об этом мне. Доколе
Он бегать будет около, вокруг?"

Себя считая чуть ли не Мессией,
Зарвавшись в политической игре,
Отправил предложение в Россию
С готовностью жениться на сестре
Царя. Пусть ей всего пятнадцать -
Лишь обручиться, там он подождёт.
Великую княжну за корсиканца,
Что в императорах-то только пятый год?
К тому же разведён. Да, как он смеет?
Но вежливо, не посылая на...,
Как между государствами умеют,
Ему так отказали: мол, юна!    

"Не должен ты бросать меня, не должен!"

"Прекрасно знаешь, Жозефина, суть
Причины. Я же ей стреножен,
И той необходимости не будь,
Я никогда бы от такой супруги
Не отказался, милая, как ты!"

У Жозефины опустились руки -
Последние сжигает он мосты.

"Наполеон, ты помнишь про падение,
Что ждёт тебя, когда развод я дам?"

А он взревел:
                          "Опять? Без сожаления
Я завтра же прочь вышлю Ленорман!
Пусть катится она, куда угодно".

Кричать, конечно, легче, чем с женой
Поговорить, всё обсудить свободно.

"Пока что муж..., но он уже не мой!
Я больше не нужна и между нами
Провёл он, к сожалению, черту...
А предсказанье? Только ли словами
Окажется? Мне предпочёл он ту,
Наследника которая подарит -
Австрийская принцесса... Вот и всё!
Не время нас, а испытания старят,
Которые предательство несёт.
Обходится так Бонапарт со всеми.
Пусть знает он солдат по именам.
До тех лишь пор, когда наступит время
Их в топку бросить и... оставить там".

Прожорлива война, а император
Уже чрезмерно стал честолюбив.
А гром победы - лучший провокатор...
А русский император неучтив:
"Как мог он отказать Наполеону?
Забыл Аустерлиц? Его вина.
Европе жить по моему закону.
Ему же мной объявлена война.   
Ещё отец его меня обидел,
Когда хотел России я служить.
Но... счастья своего он не увидел!
А всё могло ведь по-другому быть.
Меня на службу с понижением в чине?
Меня! А я Европу покорил.
Что ж, Александр, бойся же отныне!
Достанет ли у Александра сил?"

"Из сотен - тысячи, десятки, сотни тысяч...
Из года в год, уже который год.
Нет места для имён, чтоб просто высечь
В скрижалях памяти..., а кровь течёт...
Свобода, братство, равенство... Ужели
Готовили к закланию себя?
Нашёлся гений, что добился цели
СВОЕЙ! О ваших жизнях не скорбя.    
Не думала о том императрица.
Война и смерть, как это далеко...
Но высоко уже взлетела птица...
Орел имперский! Слишком высоко!
Не думала... и вот сама упала,
И вычеркнута я его рукой
Из сердца! И бороться я устала...
Мари-Жозефа-Роза, Бог с тобой! 

Казалось бы, теперь им друг до друга
И дела нет - собою заняты:
"Да, у него есть новая супруга,
О мировом господстве есть мечты,
И... есть НАСЛЕДНИК! Сын от австриячки.
Крепыш! Гордится им Наполеон.
А у меня? Лишь старых писем пачки?
Спасибо, хоть оставил Мальмезон.
А то сначала выселил в Наварру,
Где холод, сырость и порядка нет,
И средств нет обиходить замок старый.
Всего-то месяц... Словно тыща лет!
Одумался, вернул меня обратно.
Цветущий, милый, тёплый Мальмезон!
Воспоминанья... и они приятны.
Воспоминанья, как волшебный сон".

Она сидела с пачкой старых писем:
"Как раньше часто, много он писал", -
Шла по порядку вереница чисел:
"Как он любил и... мною он дышал.
Писать так можно только самым близким", -
И Жозефина выдавила стон:
"Сейчас не письма, а одни отписки.
В конце не "твой", а лишь "Наполеон".    

И тут вошёл слуга. Смущённо как-то:
"Мадам, он здесь".
                                   Ещё не веря: "Кто?"

"К нему вас выйти просит император".

Вскочила, подхватив рукой подол.
От спешки письма полетели на пол:
"Остынь!"
                 Слуге сказала: "Подбери".

Схватил страх душу волосатой лапой:
"Зачем? О чём с ним буду говорить?"

Лицо своё разгладила руками,
Улыбку не забыв изобразить,
Прошествовала мелкими шагами:
"Со всем я справлюсь. Так тому и быть".  

Увидела его: "Сир, что случилось?"

Вот так вот - "Сир", а не "Наполеон".
Судьбе себя смогла отдать на милость,
Пришла с ней к соглашению сторон.

"Мадам, не бойтесь, ничего плохого,
Всего лишь покидаю я Париж.
Что, впрочем, для Мадам уже не ново.
("Как отстранённо, просто говоришь".)
Вот выбрал время с вами попрощаться.
Сейчас мне предстоит большой поход -
Пришла пора в Россию отправляться.
Я там сорву свой самый лучший плод".

"Зачем?" - она ему хотела крикнуть:
"Последним станет этот твой поход!"

Не крикнула - уже смогла привыкнуть,
Что сделает он всё наоборот.

"Не езди!"
                    Император удивился:
"Ну, что за глупости? Здоровы вы, мадам?"

"Предчувствие дурное...".
                                                Засветился
Взгляд Бонапарта: "Снова Ленорман?"

Пробыв совсем недолго в Мальмезоне,
В Париж вернулся, чтобы завтра в путь.
Из чувств, оставшихся ещё в Наполеоне,
Довлело то, что выявляло суть
Его - уже не мог остановиться,
Не воевать Наполеон не мог.
Перебороть не мог своих амбиций
И те его погнали на восток.

*

"Ну, вот и всё, он перешёл границу.
Зачем ему Россия? Не пойму.
Оттуда ещё нужно возвратиться
Да, начал он последнюю войну.
Считало честолюбие ступени,
Не замечая, что шагает вниз.
Война... Война! Всю жизнь в кровавой пене...
Любовь, ко мне уснувшая, проснись!
А Ленорман его предупреждала.
Не верил ей... И знаю почему:
Я вместе с ним всегда, всех побеждала...
Ко мне стремился... Он привык к тому,
Что сам всегда, один и всё решает!
Всегда, везде, не только на войне.
Сейчас ему моя любовь... мешает?
Мешаю я, скорей, его жене.
Быть может, я сейчас и эгоистка,
Но как его остановить могу?
Пусть в мыслях только и во снах мы близко -
Я рядом с ним... на этом берегу...
Сначала, как с разменною монетой,
ВО ИМЯ ФРАНЦИИ, он поступил со мной,
ДЛЯ БУДУЩЕГО он связался с этой
Принцессой, объявив меня вдовой.
Императрицы Вдовствующей титул
Мне преподнёс он при себе... ЖИВОМ!
Не лучше быть растерзанной, убитой?
Нет, не смогу забыть я о былом.
Забыли мы, что значит жить спокойно -
Сначала революция, потом -
Наполеон, что ищет счастья в войнах...
Нашёл бы, если были бы вдвоём.
Ты потерял со мной свою удачу,
Мой корсиканец в рваных сапогах.
Падением взлет будет твой оплачен,
Орёл имперский! Золотой мой птах!
Ты мёрзнешь там, я иногда здесь плачу.
Им-пе-ри-я! чей неминуем крах.
На что я дни..., на что я годы трачу?
Найду ли утешение в слезах?"

*

Но повороты у судьбы крутые -
Любовница Наполеона здесь,
Приехала Валевская Мария.
И как воспринимать такую весть?
Из Польши та сюда бежала с сыном -
У каждого, конечно, свой резон.
И, чтобы скрасить дней своих рутину,
Зовёт их Жозефина в Мальмезон:
"Она ведь тоже - бывшая! Но всё же
Есть у неё от Бонапарта сын!"

"А мы, Мария с вами так похожи,
И поворот судьбы у нас один".

"Мадам, я понимаю, всё напрасно,
Но так всё внове было для меня.
Любовником был император страстным..."

"Да, не бывает дыма без огня.
Хотела я к нему приехать в Польшу,
Но он меня тогда отговорил...
А слухи... Слухов становилось больше,
И в отношениях ветерок сквозил. 
И оказались вы меня счастливей.
Ваш Александр," - и глубокий вздох:
"Что может быть своих детей красивей?..
Всё было бы иначе... Видит Бог!" -
Слеза скользнула по её реснице:
"Меня простите, что-то не о том.
Хотя... Обеим нам пришлось проститься.
Теперь вот вспоминаем о былом.
Смотрите-ка, он спит. Мы свет притушим".

"Вы, Жозефина, балуете нас.
Так много накупили нам игрушек,
Всё дарите, Мадам, нам, как сейчас".  
 
И сердце рвётся еле слышным стоном:
"Ну почему мне Бог не дал детей?
Всё было бы у нас с Наполеоном..."

"Мария, заходите без затей," -
Сжав сердце в кулаке, себя взяв в руки,
Улыбку Жозефина на лицо
Вернула:
                 "Поболтаем на досуге.
Мы с вами женщины, в конце концов," -
И засмеялась, сбрасывая тяжесть,
Но тут же смех она оборвала,
Прикрыв свой рот рукой:
                                               "Простите! Как же,
Что Александр спит, забыть могла".

*

"Любовь моя - затишье перед бурей?
Мне остаётся только умереть.
Возможно ль это? Ведь все змеи фурий
Пристанище хотели бы иметь
В моём лишь сердце. И наполовину
Уже я существую. Столько слёз.
Покой, надежда... Нет их! Жозефину
Я в сердце по Италии пронёс.
Закон судьбы, который дал мне славу,
Меня заставив с горечью стенать.
Разлуки ежедневно пью отраву,
И каждый день спешу тебя встречать.
Привык бы ко всему, пусть это сложно,
Тебя лишь чтобы больше не ценить.
Но нет, о Боже, это невозможно.
Меня не любишь... Ты должна любить!
Я ненавижу и Париж, и женщин.
Ужасно состояние моё.
Винить тебя? Мне хочется всё меньше.
Сама судьба диктатором встаёт -
Твоё она диктует поведенье.
Очаровательна, прекрасна и нежна -
Орудием ты только, без сомненья,
Стать моего отчаяния должна...".

"Так он писал когда-то из Милана.
Ах, если бы могла я всё вернуть,
Сейчас не бередила бы я рану,
Что даже ночью не даёт уснуть".

"...Готов писать тебе я писем груду,
Лишь думай обо мне, пока я здесь.
Любить тебя всю жизнь одну лишь буду
Я, невзирая на судьбу и честь.
Перечитал сегодня ночью письма,
И даже то, что написала кровью ты.
Не от судьбы, а от любви зависим
К тебе. Любовь к тебе! Мечты, мечты, мечты...
Гражданке Бонапарт".
                                           Лицом уткнулась  
В письмо:
                    "А я счастливее была
Гражданкой..., но со счастьем разминулась
Императрица... Если б родила...  
Ну почему, скажи мне, мы так поздно
С тобою повстречались, Бонапарт?
К судьбе ли отнеслась я несерьёзно?
Из-за МЕНЯ тебе грозит закат?
Как всё могло у нас с тобой сложиться?
Увы, теперь узнать нам не дано.
С тобою стала я императрицей,
Но я тону..., уже так близко дно...".

Весна. Апрель. Наполеон в Париже.
Приехал к Жозефине в Мальмезон.
Она не узнаёт - стал что ли ниже
Её кот в драных сапогах? Ужели он?
В душе её вдруг шевельнулась жалость.
К нему? К себе? И почему же "вдруг"?
От генерала, от того, что в нём осталось?
Да, ничего, и даже взор его потух.
Порою жизнь людей меняет круто -
Был просто неудачник перед ней.
Глядела на него, но почему-то
От этого ей было лишь больней.

"А ты была права, нельзя мне было
Тебя бросать, ведь ты мой талисман.
Тебя оставил - счастье изменило.
Права была гадалка Ленорман".

"Зато наследник у тебя законный,
А, значит, ты добился своего".

"Что толку в том? Мне силы непокорны
Ему дать то, что так хотел. Того,
Кого преследуют сегодня неудачи,
Ты видишь, Жозефина, пред собой".

 Он говорит, она же чуть не плачет:
"Ты должен, должен справиться с судьбой.
Вернуть всё сможешь!"
                                             "Как?"
                                                          "Я... я не знаю.
Нет Ленорман, её же ты прогнал.
Ты всех прогнал... Все, все тебе мешают!
Кто руку помощи когда-то предлагал,
Их нет," - почти шептала Жозефина:

"И я прошу тебя лишь об одном:
Позволь мне твоего увидеть сына," -
И проглотила, в горле вставший, ком:
"Я Александра видела, Мария
Валевская была здесь вместе с ним".

Глаза его потухшие, пустые
Блеснули вдруг... Взгляд снова стал пустым.
Ну, почему же надо даже в этом
Ей уговаривать? Казалось бы, пустяк!
Для Бонапарта не было секретом,
И он давно знал, что она не враг,
Что хочет лишь добра, что не мешает,
Пытается предостеречь. Она,
Пустив слезу..., ещё..., как свечка тает,
Но внутренне решимости полна.
И, наконец, его уговорила -
Наполеон ей сына привезёт.
Душа от нетерпения бурлила:
Да, как-нибудь до завтра подождёт.

Доставила карета из Парижа
Не Бонапарта, а уже двоих,
Не в Мальмезон, а в Багатель, поближе,
Где Жозефина поджидала их.
Как трогательно, Боже, что за встреча:
Играл ребёнок на её руках.
Хотелось плакать, вроде уже нечем,
Но появились слёзы на глазах,
Когда дитя, в её плечо уткнувшись,
Как будто бы ей прошлое вернул...
Но на руках, калачиком свернувшись,
Наполеон второй взял и уснул.  
Пришлось будить Наполеону сына,
Его обратно чтобы отвезти.
Глядела вслед карете Жозефина
И из груди её рвалось: "Прости!"
Роди она и не было б развода...
Возможно. Так случилось. Почему?
Судьба распорядилась и... Природа.
Подумала она: "Конец всему".
Из жизни увозила их карета,
Из жизни Жозефины навсегда...
Пройдёт лишь год, но не увидит лета -
Увидит, как закатится звезда...

*

История! Мы шествуем по ней.
Дорог-то много, выбирай любую.
История - лишь мнение людей,
Которые её нам повествуют.

*

И год прошёл. Стояли у Парижа,
Готовясь к штурму, русские войска.
Была развязка с каждым днем всё ближе,
Орёл имперский падал свысока,
В падении своём сложивший крылья,
Но клювом клацал и врагов клевал,
И, побеждая, плакал от бессилья -
Он, побеждая, всё же отступал.
Лоди, Ваграм, Аустерлиц, Маренго -
Гром, за спиной оставшихся, побед!
А здесь, сейчас, он бьётся лбом об стенку,
Сил слишком мало, их почти что нет.
  
И, как великодушный победитель,
Наш русский император не желал
Лить кровь напрасно, и сказал он свите,
Поверив в роль, которую играл:
"Париж, своих защитников лишённый
И своего великого вождя,
Не в силах нам сопротивляться," - скромно
Добавил он, немного погодя:
"Я убеждён. Да, убеждён я в этом! 
Должны бой прекращать мы всякий раз,
Когда появится надежда для ответа
О мирной сдаче города для нас".

Орёл имперский, даже пав на землю,
Решимости был полон в эти дни,
И голосу рассудка он не внемлет;
Казалось бы, гордыню приструни,
Но...
          "Неприятель овладел Парижем.
Солдаты, поклянёмся победить,
Иль умереть! В вас победителей я вижу.
Должны за оскорбление отплатить.
Так поклянёмся!"
                                   И неслось: "Клянёмся!" -
Ему от "победителей" в ответ.
А он шептал: "Да, мы в Париж ворвёмся.
У нас другой альтернативы нет".
   
Считало честолюбие ступени...
Считало в этот раз уже в подвал...
И дело было даже не в измене -
Лишь доложили, что Париж устал
И не поддержит он Наполеона -
Сожгут в отместку за пожар Москвы.
Нужна ли в этом случае корона?
Империя лишалась головы.
И маршалы сугубо промолчали
В ответ на императора призыв.

"Мы вместе... Вместе с вами побеждали!"

Но те понуры, словно всё забыв.
И тут Наполеон решил отречься -
Что толку было рваться в пустоту...

На канделябрах тоже гаснут свечи,
Вокруг всё погружая в темноту.

В глазах тоска была и огорчение,
Но в ставку утром маршалов созвал
И объявил им он об отречении,
И каждый одобрительно кивал.
 
Он взял перо, глаза вдруг засверкали:
"А может всё же, мы пойдём на них?
Мы разобьём их!"
                                  Маршалы молчали.
Наполеон последний сделал штрих -
Наполеон отрекся от престола!

*

Всё близилось к концу. На карусели
Всё закрутилось дальше в эти дни.
Разрывов ждать снарядов здесь ужели?
Итак уж приближаются они.
Не стала ждать развязки Жозефина,
Сменила на Наварру Мальмезон.
Страшна была военная рутина,
Скорей бы всё прошло, как страшный сон.

Казалось, окончательно мир рухнул:

"Отрекся от престола Бонапарт.
И я... уже почти совсем старуха,
Как дама из потрёпанной колоды карт".

И руки опускались, но нежданно
От Александра прибыл адъютант.
Сам русский император, как ни странно,
Просил вернуться - мол, он сам гарант
Того, что ничего с ней не случится,
И обещал защиту ей свою.
Взгляд Жозефины сразу стал лучиться,
Той, что была у жизни на краю.
Недели не прошло, как в Мальмезоне
Уже встречали русского царя.
Тот объявил, что чести не уронит
Её..., от нетерпения горя!
*
За год случилось это до развода,
На встрече в Эрфурте, куда Наполеон,
В преддверии испанского похода,
Приехал с Жозефиной. Только он
Оставил Жозефину без внимания.
Скучавшей, той и бросился в глаза
Красавец, это море обаяния,
При том, что слова не успел сказать.
Был Александр рослый, длинноногий,
Голубоглазый русский (?) идеал,
И по-французски изъяснялся лучше многих,
К тому ж прекрасно и Вольтера знал.
Был больше, чем французский император
Похож он на француза, танцевал
Великолепно... Неудобно как-то,
Но он её у мужа отнимал.
Хотя её муж был уже не рядом -
Он в спальню удалился отдыхать.
И, под царя проникновенным взглядом,
Она с ним продолжала танцевать,
Забыв совсем - она намного старше,
Что император он другой страны,
Но музыка лилась здесь, а не марши...
Себя вручила в руки Сатаны...

Роман короткий, но воспоминанье
Осталось в женском сердце навсегда.
И нет ни времени, ни расстояния,
Перемешались счастье и беда.
*
Готовилась она для этой встречи.

"Прошло шесть лет. Уже прошло шесть лет!
Мне пятьдесят! И годы давят плечи.
Теряет увядающий букет
И цвет, и превлекательность былую,
А император... вновь в расцвете сил...
Показывать ему себя такую?
Шесть лет назад меня он разбудил...".

Ничуть не изменившийся за годы,
Как показалось ей на первый взгляд,
Вошёл по эти, ей родные, своды.
Заметила, что ей он даже рад -
Его глаза приветливо блестели:
"Мадам, от нетерпения сгорал
Увидеть вас!"
                          Ладони чуть вспотели.
Галантно руку ей поцеловал,
Губами тронув пальцы Жозефины,
И руку он прижал к своей груди.
Всё, как тогда, в глазах встают картины
Той встречи..., спальня... и: "Не уходи...".

Как откровенно радуются встрече,
Друг дружке комплименты говоря.
И годы тут же сбрасывают плечи -
Императрицей вновь в глазах царя
Становится она. Хозяйка замка
В гостиную всех позвала гостей,
Где ждали домочадцы...
                                             Даже жалко,
Гортензия здесь только из детей,
А впереди неё стоят два внука...
И Жозефина вскоре поняла -
Царю не интересна мать-старуха,
А интереснее Гортензия была.
Но та его дичилась поначалу -
Был отчим для него ведь личный враг!
Любя Наполеона, та молчала,
Но постепенно лёд в глазах размяк.

Приятный собеседник, император,
Смог растопить её холодный взор,
Души, в хорошем смысле, провокатор,
И стал всем интересен разговор.
Пройтись по парку предложил он дамам,
Оглядывая, Мальмезон хвалил,
Был искренен, смотрел в глаза им прямо,
Про парки Петербурга говорил,
Как патриот, описывал их прелесть,
А, впрочем, как ценитель красоты.
И были очарованы им все здесь.
Но взгляд его!.. Его глаза пусты.
Актёр изрядный! Выбирая роли,
Что годными считал здесь, в данный час,
Преподносить себя он всем изволил,
Под маскою скрываясь всякий раз.   

Уехал император, непременно
Ещё не раз быть здесь, пообещав.
И тут же в Мальмезон, ему на смену
Правители наехали стремглав
С визитами, все, бывшие в Париже,
Все были, лишь австрийский государь
С визитом воздержался. О престиже
Он пёкся? Не заглядывая вдаль,
Лишь подытожим, что понятно это.

А Жозефина занята другим:
Наполеон на Эльбе - нет секрета:
"Возможно ли увидеться мне с ним?
Себя со мной он сравнивал когда-то.
Была глупа тогда я... и весьма.
Тогда не предрекал ли император...,
Нет, генерал... Отрывок из письма
Тот помню. Помню чуть ли не дословно.
Я столько перечитывала раз.
Стремительные строчки, чуть неровно...".

И снова слёзы потекли из глаз:

"...Полит я кровью, потом был обильно,
Но мне не привыкать к судьбе такой.
Меня природа наградила сильной
И непоколебимою душой.
Тебя она из воздуха, из кружев
Лепила. Невесома и легка.
Ах, если бы любила ты к тому же,
Моя бы участь не была горька...".

"Сир, лишь теперь мы с вами ощутили,
Сколь наш развод принёс уже нам бед.
Я мучаюсь и плачу от бессилья,
Ведь я всего лишь друг..., которых нет.
Я - друг, который вам в постигшем горе
И может только..., может сострадать.
В словах моих нуждаясь, как в опоре,
Надеюсь я, вы будете их ждать.
Не потому, что вы лишились трона,
Сочувствую я вам не потому.
Смириться с этим можно - мне знакомо.
В другом я смелость на себя возьму.
Судьба обрушила удар куда страшнее -
Неблагодарность и предательство друзей.
Как это тяжело! Мы, лишь друзей имея,
Способны справиться тогда с судьбой своей.
Сир, отчего я не могу летать, как птица,
Чтоб оказаться рядом с вами, поддержать
Вас и заверить: что там дальше не случится,
Ничуть уже не сможет повлиять
На ту привязанность к вам, ту, что остаётся
Не только неизменной, но ещё
И более глубокой, нежной. Время льётся,
Но сердце биться продолжает горячо.
Была готова следовать за вами,
Остаток жизни посвятить лишь вам.
Я, как река, что сдавлена горами,
Но рвусь к свободе, непокорная горам.
Одна причина, вам она известна,
Мне не даёт последний сделать шаг.
Писать о ней здесь вроде неуместно,
О ней же, Сир, вы знаете и так.
Но если одиночество и горе
Никто вдруг не захочет разделить,
Ведь здравый смысл бывает непокорен
Тому, кто всё старается забыть,
Воспользуюсь тогда я сердца страстью -
Я стану птицей, высоты я не боюсь.
Не удержать меня. На крыльях к счастью,
Я к вам на Эльбу сразу устремлюсь".

Но не позвал он, ждал он ту, другую...
Наполеон свою супругу ждал.
Зачем императрице жизнь такую?
Мари-Луизе? Предсказуемый финал:
Уехала императрица в Вену.
Зачем ей неудачник? Прочь, к родным!
Супругу вскоре там нашла замену:
Жизнь так прекрасна... Прошлое, как дым.

Валевская Наполеона с сыном
Смогла, пусть тайно, всё же навестить.
Была она счастливей Жозефины...
Вопрос извечен: быть, или не быть?
Она хотела... Нет, она желала
Соединиться с мужем навсегда.
Пусть бывшим.
                             "Боже, как же я устала..."
Когда бы знать, где ждёт тебя беда.
Болезнь! Пусть так. А может быть, отрава?
Как было? Кто здесь прав, кто виноват?
Быть может, тот, что слева? Или справа?
История! Как путь её богат
Загадками. Нам лишь финал известен -
Не стало Жозефины Бонапарт!
Для двух сердец мир оказался тесен.

Что выпадет нам при раздаче карт?

РУССКИЕ В ПАРИЖЕ, или
воспоминания старого канделябра...  

ФИНАЛ и ЭПИЛОГ 

Стоял у Жозефины изголовья
Я, слыша, как она в полубреду
Ему дать сил, а не себе здоровья
Просила, глядя словно в пустоту.
Глаза открыты и блестят от света,
Цепляются за веки капли слёз.
Взгляд в пустоту - нет из неё ответа
На самый главный заданный вопрос.
Уходит жизнь из бренной оболочки
И не любовный ныне в сердце жар,
А губы шепчут дорогие строчки,
А разум шлёт ему последний дар:

"Могла за рамки выйти я приличия
И, стороны интимные смакуя,
Поведать, показав змеи обличие.
Но я любви скажу лишь "аллилуйя"!

Я поняла - нельзя играться чувствами,
Тогда пройдём по жизни мы ликуя.
Глаза остаться могут только грустными,
Любви прошепчут губы "аллилуйя"!

Осталась на века императрицею,
Но не  изображаю я святую.
В его руке останусь лишь синицею,
Любви своё поющей "алиллуйя"!

Но души наши разлучить немыслимо -
Меня он не отринул, взяв другую.
Ко мне свой путь любимый выстлал письмами,
В которых спел любви он "алиллуйя"! 

Он сердцу подарил любви Империю,
В своём же сохранил меня живую.
Остались с ним на берегу доверия,
Когда любви пропели "аллилуйя"!

...Бонапарт… Остров Эльба… Король Римский…»

ЭПИЛОГ.

Французский канделябр из Версаля
Последний Жозефины слышал стон.
Стоял и плакал, свечи догорали...
Прощался с Жозефиной Мальмезон.
Цена любви... прощание... прощенье...

"Обжёгся Он, ушедший на восход.
Смерть - не уход, а только завершенье,
Как поцелуй, что закрывает рот...
Не оторваться и не сделать вдоха.
Прошу, освободи мои уста...
Плывёт в глазах..., уже я вижу плохо,
Не слышу сердца, грудь моя пуста.
Уходит время, оплывают свечи...
За ним иду я в светлый коридор...
Твой поцелуй... Не твой - ты так далече..."

Последний вдох и стекленеет взор.
А старый канделябр из Версаля,
Забытый здесь с огарками свечей,
Стоял...
               Императрицу провожали,
Её любовь, ушедшую за ней.

*

Однажды взят был офицером в руки:
"Хорош!" - сказал, почувствовав мой вес:
"Не про такой ли и ходили слухи,
Что к Павлу проявил свой интерес?
А, господа? Здесь одного удара
Достаточно", -
                            и мной он помахал.
Последний выпал из меня огарок
Свечной.
                  "Ну, ты, брат Левин, и сказал.
Была там табакерка золотая...
Надёжней канделябром. Тут ты прав.
В таких делах уже не выбирают," -
Вино разлил в бокалы, досказав,
Штабс-капитан: "А ты представь картину,
Когда б французский приняли манер
И возвели... ЕГО на гильотину".

"Нет, господа, французы не пример.
Уж слишком много крови!"
                                                   "Ты находишь?"

"Свобода, братство, равенство... И что?
Наполеон... Он корсиканец, вроде?
Империю он создал. Не смешно?"

"Его пример ужели не наука?
Такого канделябром не возьмёшь.
А Жозефина? Первая супруга?
Была его удачей".
                                   "Ты не врёшь?"

"Сам погляди - завоевал Европу,
Когда ещё на ней он был женат.
Развёлся и полез в Россию. ...опу
Ему мы и надрали. Так-то брат".

"Сказать ты хочешь, если б не развёлся,
Россию бы тогда завоевал?"

"Остынь, брат Левин, что ты так завёлся?
Конечно, нет! Наполни свой бокал.
Помянем, брат, с тобой императрицу,
Которой Бонапарт так и не внял.
Судьба!.. Сегодня можно и напиться.
А канделябр... спальню украшал.
Дарил им свет," - штабс-капитан взял в руки
Меня: "Светить! Вот лишь достоинство свечей.
Свет отделяет от могилы, от разлуки...
Сегодня царь, а завтра ты плебей.
Не позабудет мир о корсиканце.
От Бога воин, полководец он.
А Эльба близко... Может ещё статься,
Напомнит о себе Наполеон.
Его любовь сей канделябр помнит.
Версаль он украшал и Мальмезон.
Напоминать мне будет он в Коломне
О той креолке, что взошла на трон..."

*

Считало честолюбие ступени,
Желанием горел орлиный взгляд.
Возможно всё! Не может быть двух мнений,
Коль можно всё ещё вернуть назад!..

По следам Дюма-отца...
Русский след 

Не летают стаями драконы II