Приветствуем новых авторов

Тема жизни Человека на Земле, их – в буквальном смысле – отношений, основанных на накопленной народом в наблюдениях и взаимодействии с природой вековой мудрости, в отечественной литературе не нова. В XX столетии произведения, посвящённые жизни простого сельского труженика, заняли в ней одно из центральных мест. Появившееся в 50-х годах направление, связанное с обращением к традиционным ценностям в изображении деревенской жизни, получило название «Деревенская проза». Ярчайшими его представителями можно назвать Ф. Абрамова, В. Распутина, В. Шукшина – перечислить всех попросту невозможно; новые имена засияли в то время на литературном небосклоне целыми созвездиями. В литературу пришли сыновья крестьян, каждый из них мог сказать о себе словами из рассказа «Угощаю рябиной» поэта Александра Яшина: «Я есть сын крестьянина... Меня касается всё, что делается на этой земле, на которой я не одну тропку босыми пятками выбил; на полях, которые ещё плугом пахал, на пожнях, которые исходил с косой и где метал сено в стога».
Но уже тогда в писательской среде, с её тонкой чувствительностью к едва только наметившимся в обществе тенденциям, витало тревожное предчувствие, суть которого как нельзя лучше выразил С. Залыгин: «Видимо, наше поколение – последнее, которое своими глазами видело тот тысячелетний уклад, из которого мы вышли без малого все и каждый. Если мы не скажем о нём и его решительной переделке в течение короткого срока – кто же скажет?»
Жизнь показала обоснованность этих опасений. Новое время пришло и, разумеется, принесло с собой многие перемены, ведь никому ещё не удавалось остановить исторические процессы, протекающие по собственным, до конца пока не изученным законам. Однако всё ли так безнадёжно? Да, жизнь села меняется с каждым годом, но она никогда не остановится полностью, ведь хлеб – основа жизни – будет нужен человечеству всегда. А пока существует явление, будут существовать и писатели, отражающие его на страницах своих произведений.
Именно проблематике жизни современной деревни, со всеми трудностями, сопровождающими её перерождение, «ломку» традиционного уклада, посвящает своё творчество Иван Водяков. В романе «Калинов Мост» чётко выражена авторская позиция по отношению к событиям, составляющим сюжет; но в тоне повествования нет менторских ноток, стремления поучать: напротив, автор предоставляет читателю думать и делать выводы самому. И выводы эти далеко не очевидны, ибо реальная картина происходящего, живые, объёмные фигуры персонажей, со всеми их человеческими слабостями, достоинствами и недостатками, психологической индивидуальностью каждого – просто не оставляют возможности однозначного толкования отражённых в романе перипетий.
Тонко выстроенная динамика развития образов главных героев представляет собой своеобразную авторскую «уловку» – за кажущейся простотой скрывается нечто большее. В начале мы видим две основные, олицетворяющие стержневой, сюжетообразующий конфликт произведения фигуры: Василий Миронов, председатель кооператива «Калинов Мост» по прозвищу Дон Ламанческий, всей душой болеющий за родное село и изо всех сил старающийся восстановить, наладить разваливающееся хозяйство – и представитель местного депутата Виктор Негоднов, постепенно скупающий землю и прочие ресурсы кооператива для создания собственного сельхозпредприятия, не гнушаясь порой и коварными методами. Известный художественный приём «говорящих фамилий»? – хотя здесь, оговоримся, в отношении В. Миронова «говорящим» является скорее романтическое прозвище, данное главному герою односельчанами и связывающее его с образом мечтателя, идеалиста – борца с «ветряными мельницами». Казалось бы – да; и в первых главах романа это противопоставление подтверждается вот такими, например, пассажами:
«Миронов пытался понять и осмыслить сущность нашего бытия, но его философская концепция патриота и романтика не укладывалась в реальную действительность процветающего дикого капитализма, не признающего сентиментального отношения к жизни, а требующего циничного прагма-
тизма».
«Одно только удивляло людей в поведении как самого Негоднова, так и депутата Брыкина: их надменное, властолюбивое выражение лица. Негоднов, наняв своих земляков на строительство, придирался к каждой мелочи, считал каждый шуруп, а рассчитал своих работников спустя полгода после сдачи ими объекта, держа их всё это время в нервном напряжении».
Но чем дальше мы углубляемся в повествование, тем больше возникает у вдумчивого читателя сомнений в однозначности образов, поначалу вроде бы мелодраматически точно разнесённых друг от друга на шкале «положитель- ный – отрицательный». Мы сопереживаем воспитанному на идеалах советского времени – идеалах самоотверженного труда в стремлении построить светлое будущее – Василию Миронову, стараемся понять его чувства, мотивы, чаяния, желаем ему успеха, расстраиваемся из-за неудач, но не можем не видеть, что жизнь диктует свои условия, в которых его стратегия перестаёт давать результаты: люди не могут постоянно жить надеждами и обещаниями. И вдвойне символично, что наиболее прямо выражает «Дону Ламанче» накопившееся народное недовольство не кто иной, как Евдокия Тамбовская, долгие годы бывшая его возлюбленной:
«– Многих ты против себя настроил, Василий Петрович. Многим до сих пор не отдал долги по зарплате. Ты как же им потом в глаза будешь глядеть? Это стыд-то какой! Жить-то – как дальше будешь? Людей обнадёжил. Они тебе поверили, пошли за тобой, а ты их, получается, кинул».
Доверие любимой женщины и трудового коллектива кончается одновременно:
«– Ты о чём же думал, когда председателем вставал? Порулить захотел колхозной «Волгой»? Баб сельских удивить? Меня удивить? Я и так сыта тобой по горло. Всё жила ожиданьями и твоими обещаниями. Всё тебя ждала, а ты юлил, врал. Просил меня подождать ещё немножко. В жёны хотел взять. Я ждала, верила – так и не дождалась. Всё, Вася дорогой, сгорела я, как спичка. Мочи больше нет слушать твои сказки».
Параллельно развивается и встречная сюжетная линия: образ Негоднова, который, строго спрашивая с подчинённых, так же строго следит и за своевременной выплатой достойной зарплаты, и за обеспечением для них комфортных условий труда, всё больше окрашивается человечными тонами – что ярко отражено в сцене праздника по поводу окончания сева зерновых:
«Расположившись на бугре, около беседки, Негоднов со своей командой разложили костёр для шашлыка, приготовили большой стол и скамейки и дружно, весело посмеиваясь, обсуждали сельские новости».
И это закономерно, так как жизнь при любом строе продолжается, при любых экономических условиях всё держится на тех, кто умеет и хочет работать и предпочитает договариваться, а не обострять ситуацию. Результат бескомпромиссной позиции Василия Миронова в романе озвучивается опять- таки женскими устами – супруга Антонина определяет его коротко и точно:
«– Тебе кажется, что с развалом колхоза рухнет весь мир. А сколько их развалилось по России?! Но ничего – все люди живы. Колхозы рухнули – частники пришли».
Вот так производственный конфликт оборачивается для главного героя личной трагедией: грустно и горько осознавать собственное бессилие и неправоту, но без этого осознания никогда не изменится личная философия, мировоззрение, которые постепенно перестали соответствовать реальной картине мира.

Линии персонажей второго и более дальних планов наполняют роман живыми деталями, звуками, красками, многообразием ракурсов, с которых смотрят на происходящее те или иные герои. Каждый из них держит свой собственный по- единок с Судьбой – радуется, огорчается, принимает решения, порой допускает ошибки и, пожиная добрые или дурные последствия своих поступков, – пусть с трудом, медленно, постепенно, но меняется к лучшему, учась выделять из повседневной суеты то главное, ради чего действительно стоит жить. Так происходит и с Евдокией Тамбовской, обретающей наконец после долгих лет поисков и разочарований настоящее семейное счастье, решившись взять на воспитание из детского дома потерявшую родителей девочку: только ответственность за другого может по-настоящему преобразить человека; сама по себе любовь – только шанс это понять.
Пришедший из древних преданий образ Калинова моста – неминуемого для каждого из нас рубежа – незримо присутствует на всех страницах романа. О его волшебных свойствах ведут речь герои в одной из центральных глав, отмечая, что их взаимное невысказанное желание встретиться словно притянуло их сюда... За словами этими угадывается образ: Калинов мост притягивает то, что непременно должно произойти, как бы люди тому ни противились, тот вызов Судьбы, который так или иначе придётся принять... а вот чем ответить на него – это уже решать самому человеку. Потому-то и связывали с ним издревле и смерть, и любовь, и всякое переживаемое испытание, после которого, как говорится, «уже ничто не будет прежним».

Трудный, так до финала романа и не разрешённый полностью вопрос – кто же прав в противостоянии прошлого, построенного на советских ценностях, – и нового, прагматичного настоящего? Доводы настоящего кажутся неоспоримыми: ведь каждый, применив ситуацию к себе, скажет, что не будет работать «за так». И всё же – как быть с оставшейся в душах многих романтикой трудового подвига, отражённой в произведениях, подобных роману «Как закалялась сталь»? «У советских – собственная гордость, на буржуев смотрим свысока» – отзвук этих строк ещё живёт в нас, и в глубине души мы понимаем, как возвышающе действует на душу эта «собственная гордость», независимость от золотого тельца... и всё же на деле порой выходит, что она обходится человеку слишком дорого – и не только ему, но и тем, за кого он в ответе. Раньше от этих мучительных сомнений, необходимости нелёгкого выбора человека ограждало государство:
«Его не научили думать. Его научили пахать! Думали в советское время за него другие, сверху стоящие, а ему давали наряд. Это его устраивало и привлекало».
Теперь же каждому приходится самостоятельно принимать решения о том, как выживать, как кормить семью, де-тей – которые верят в тебя, и их нельзя в этой вере обмануть.
«И вот он, Василий Миронов, ... последний раз глядит на эту карту и не может понять: что же случилось с такой огромной страной? Что же случилось с колхозом? Что случилось с людьми? Строили – одно общество, а пришли – к другому. ... Из века в век экспериментируют над селом. Строят, ломают – вышибают дух собственника – раскулачивают, собирают в общину и снова ломают – в надежде на частника, что он поднимет страну».

Нелёгким этим размышлениям не удаётся подвести окончательный итог. И лишь слабый отблеск «рыцаря печального образа» можем мы уловить в одиноко стоящей на мосту фигуре «лешего», за которого принимает бывшего председателя кооператива удочерённая Евдокией девочка. Леший... – символ уходящего мира? отжившего прошлого? Или – уходящего от нас благородства и бескорыстия?..

Настоящая литература не даёт готовых ответов. Она заставляет думать, сомневаться, переживать, пересматривать собственное мировоззрение, – именно в том её ценность. И с учётом этого можно с уверенностью сказать, что роман Ивана Водякова «Калинов Мост» как литературное явление – состоялся.

Член Союза писателей России
Анастасия Русских