Надежда Сергеева


После смены (из цикла "Шахтёрские байки")

- А я говорю вам, есть Белая Баба! – маленький чернявый Санек даже вскочил с лавки, где после смены расположились мужики, ожидая автобус. - Мне шуряк рассказывал. Он скреперистом на "Магнетитовой" работает.

- Такое же брехло, как и ты, поди, - усмехаясь в усы, проговорил мастер участка Данилыч, человек всеми уважаемый.

- Че брехло-то сразу! – обиделся Санек. - Почем купил, по том и продаю! 

- Да ты рассказывай, - потянул его на лавку Цыган, прозванный так за цыганистую внешность. - Пока карета наша не подъехала.

Санек сел, затянулся сигаретой, выдохнул колечко дыма и продолжил:

- Так вот. Пришел, значит шуряк мой Колька на смену. Все чин по чину. В шахту спустился. Лебедку запустил. Руда пошла. Вдруг на самом выходе из камеры, на руде увидел он прошел кто-то. Вроде как промелькнул в свете фонаря. Он яркости в лампе добавил, посветил в ковши – нет никого. Он дальше работать. А потом смотрит, на скребке поверх руды сидит баба, вся в белом!

- Да ну! – протянул Цыган.

- Вот тебе и «да ну!», - Санек снова затянулся и продолжил. - Колька проморгался, пропала баба. Он дальше работать. Да недолго пришлось. Глядит, а по полку погрузочному опять баба в белом  идет!

- Не бреши, - перебил его Данилыч.

- Да, вот те крест! – перекрестился Санек. - И не идет даже, а по воздуху вроде как плывет. Колька лебедку-то вырубил и в слесарку бегом. Так до конца смены там и просидел!

- Ну, вот сбрехал же! – рассмеялся Данилыч. - А план за него дядя делал?

- Да, его сменный на горА вывел, в медпункт! - Возмутился Санек. - Сердцем плохо стало мужику от таких видениев. Говорят же. хорошего мало, коли баба энта покажется.

- Есть эта  Белая Баба или нет, каждый сам себе пусть думает, - подал голос самый старший в компании Семен Петрович. - А я, вот, вам бывальщину расскажу. Случилось это когда я по молодости в Кушве на шахте Южная робил. Был у нас на участке Захар, бурильщик, каких сейчас поискать. Очень уважал свою работу. И была у него привычка – как придет к своему буровому станку, прежде чем к работе приступить завсегда здоровался с забоем.

- Как это здоровался? – удивился Цыган.

- А вот так. Встает к станку и говорит: «Здравствуй, забой! Давай поработаем!». А был у нас взрывник, ну, вот такой, как Санек, шебутной. Раз умудрился он вперед того бурильщика в забое спрятаться за кучу руды, накануне отбитой. Пришел тот, поздоровался, а наш взрывник из-за кучи замогильным голосом ему в ответ: «Ну, здравствуй!». Захар ажно на пяту точку сел! Опупел малеха. Потом вскочил и не хуже твоего шуряка в слесарку побег! Никому ничо не сказал, отдышался  да в забой вернулся. Только с тех пор, спускаясь в шахту, ни слова не говорил! Как отрезало! 

- Совсем? – удивился Санек.

- Совсем. Немота на него в шахте нападала. - Серьезно проговорил Семен Петрович.

- А че я вам щас расскажу, - Цыган встал перед всеми. - Друган у меня на «Эксплуатационной» работает машинистом. Случай с ним был. Зимой еще. Перед работой как-то накормила его жена непонятно чем, ну и скрутило живот, прям в шахте. Еле до старой выработки добежал. У стенки сел, фонарь потушил. Сидит. Вдруг видит, в выработку эту баба заходит и в аккурат перед ним, сняв штаны, садится по нужде. Он возьми да и погладь  ее по интересному месту. Баба ойкнула, у нее от испугу расслабление случилось, и это все расслабление прям на другана моего брызнуло. Она, штаны на ходу одевая, деру из выработки. А ему долго потом отмываться пришлось.

Дружным хохотом ответили шахтеры на этот рассказ.

- Вот приласкал, так приласкал. - Вытирая от смеха слезы, только и смог сказать Семен Петрович.

В это время из-за поворота показался шахтный автобус, и вскоре все уже ехали в город, то и дело всхохатывая при воспоминании о приласкавшем бабу машинисте.

Алексей Курганов

Галина Самусенко

РЫБАЛКА

На утренний лов Павел всегда ходил один. Любил он встречать рассвет на реке в одиночестве, любил смотреть, как просыпается природа, как встаёт огромным золотисто-розовым мячом солнце, как выступают из серой ночной размытости берега реки, очертания прибрежных кустов, как наполняются они цветом, как становятся видимыми речные струи, сплетающиеся и расплетающиеся между собой в своём безостановочном беге. Любил он слушать проснувшихся птиц, пробующих голоса на утренней зорьке. В эти часы сходило на него какое-то необыкновенное умиротворение. И он всей душою и всем телом крепкого пятидесяти пяти летнего мужика очень остро ощущал единение своё с природой и отрешённость от мира людей. Очень ценил Павел эти короткие утренние часы, и потому, поднимался раньше всех на базе, брал заготовленные с вечера снасти, отталкивал лодку от причала и уплывал в утро…

Заканчивалось девятидневное пребывание на базе отдыха. База представляла собой десятка полтора деревянных щитовых домиков, уютно расположившихся на высоком берегу Ахтубы. У спальных домиков притулились небольшие кухоньки, где стояли холодильники, столы и электрические плиты для желающих готовить пищу самим. Для тех, кто не любил или не хотел возиться у плиты, было открыто кафе с достаточно широким выбором блюд. Санузлов в домиках не было, душевые и туалеты располагались в отдельно стоящих зданиях на окраине жилого комплекса. Впрочем, отдыхающих это ни в коей мере не смущало, не за этим они сюда ехали. А зачем?

А затем, что база отдыха «Дельта» на Ахтубе - это рай для рыбаков! Широченная Ахтуба, гордо несущая свои воды, ещё не убитая, не отравленная «царём природы», кишит рыбой. Летом огромные сомы поднимаются из ям к самой поверхности и кувыркаются, высовывая из воды голову или хвост. Стаи жереха бьют мелкую рыбёшку утром на стремнине, а днём на перекатах, в глубоких ямах отсиживается лещ, в ериках охотится полосатый окунь, на глубоководье вблизи затопленных деревьев кормится сазан. Судака следует искать среди коряг и топляка, омываемых сильным течением, а зубастая узкомордая щука предпочитает тиховодье на небольшой глубине.

Павел ездил сюда уже много лет подряд, сначала по работе, потом отдыхать. В прошлом году привёз сюда жену и дочь. Ахтуба их так очаровала, что с тех пор его любимые женщины другого отдыха и в других местах просто не представляли.

Днём отправились уже втроём. Улов был неплохим, жена поймала килограммового судачка, а дочь вытащила леща килограмма на полтора, остальная рыба была помельче. Уже собирались возвращаться на базу, но дочь вдруг заявила, что она очень бы хотела откушать на ужин щуку в кляре. Ну что же, сказано – сделано.

Поменяли место, закинули приманку, и пошли против течения на малом ходу. Удилище держала жена, Павел направлял лодку и выдерживал скорость. Леска с приманкой тянулась за лодкой, воблер время от времени чиркал по дну. Вы не знаете, что такое воблер? Значит, Вы не рыбак. Рассказываю: воблер – это такая деревянная или пластиковая рыбка, очень похожая на настоящую. К брюшку этой рыбки подвешен тройной крючок, похожий в свою очередь на маленький якорь. На острие (оно называется жало) каждого крючка сидит зазубрина (бородка), которая не даёт крючку выскользнуть из пасти пойманной рыбы. Таких крючков к воблеру может быть подвешено аж до трёх штук. В этот раз воблер был оснащён двумя тройниками. Думаете – зачем я так подробно рассказываю о крючках? Потом поймёте.

Этот способ ловли хищной рыбы использовали ещё наши деды и прадеды, и в те далёкие времена он назывался очень просто – «дорожка». Современные же рыбаки, предпочитающие японские спиннинги, американские крючки, немецкие катушки и прочие импортные прибамбасы, обозвали его наимоднейшим термином – «троллинг». Вот этим иноземным троллингом и ловило сейчас Пашино семейство отечественную щуку.

И вот самый счастливый для каждого рыбака момент наступил – щука схватила приманку. Жена стала быстро крутить катушку, сматывая леску. Вот уже показалась зубастая пасть с застрявшим в ней крючком, щука билась на крючке, пытаясь освободиться. Павел схватил подсак, подскочил к жене, ловко подвёл подсак под бьющуюся рыбину, выхватил её из воды и попытался вытряхнуть в лодку. Но рыба мотала головой так, что свободный тройник запутался в сетке. Пришлось бросить подсак вместе со щукой. Когда рыбина немного утихла, Павел попытался выпутать крючок из сетки. Но тут щука снова забилась, и крючок свободно болтающегося тройника глубоко вошёл в палец.

От неожиданной боли Павел взвыл и непроизвольно резко дёрнул рукой. Стало ещё больнее. Ругая почём зря щуку, крючок и сетку, Павел свободной левой рукой шарил по многочисленным карманам, ища нож, но его, как всегда в нужный момент, на месте не оказалось. Он смутно улавливал, как рядом что-то взволнованно говорила жена, ползая на четвереньках по дну лодки и пытаясь ему помочь, видел испуганные глаза дочери, но всё это было как-бы отстранено от него, он не мог на этом сосредоточиться и все пытался найти нож, чтобы разрезать эту чертову сетку. Наконец нож был найден именно там, куда он сам его положил, нашлись и пассатижи, которыми из пасти полуобморочной щуки был выдернут крючок, сетку разрезали, леску обрезали, и Павел оказался на свободе с крючком в пальце и воблером в ладони. Держа пойманную на крючок руку на весу, и управляясь одной свободной рукой, Павел довёл лодку до базы.

Жена помчалась за аптечкой, дочке был поручен улов, а сам Павел пошёл к домикам за помощью. Первой, кого он встретил, подходя к коттеджам, была местная уборщица, которая увидев его руку, закатила глаза и попыталась завалиться в обморок, но Павел резко пресёк её порыв, спросив, нет ли у неё кусачек. Кусачек у неё не оказалось, но было очень много не растраченных эмоций, которые она стала бурно выплёскивать. На эти выплески среагировал начальник базы, как раз проходивший мимо. У него оказались не только кусачки, но и полбутылки водки, пригодившейся в качестве анестезии. После принятия Павлом на грудь стакана водки, боль в пальце несколько притупилась. С помощью ещё одного молодого и сильного любителя рыбной ловли крючок был выдавлен из пальца так, что его жало с бородкой вылезло наружу, и бородка была откушена кусачками начальника базы. Крючок выдернули из пальца. Хлынула кровь, и, присутствуй при этой экзекуции уборщица, она непременно бы грохнулась в обморок. Но её, слава Богу, не было, а остальные были людьми видавшими виды и на такие пустяки внимания не обращали. Палец промыли оставшийся водкой и туго перебинтовали (жена с аптечкой прибежала).

Щуку в кляре всё-таки пожарили. Блюдо получилось отменным – с золотистой хрустящей корочкой и сочным сладким мясом внутри. Вкусно поужинав, Павел даже простил щуке крючок, застрявший в пальце.

На следующий день готовились к отъезду. Собирали вещи, коптили пойманную рыбу, прощались с друзьями.

Выехали пораньше до жары. С собой везли копчёную и мороженую рыбу, астраханские арбузы, купленные у местных бахчеводов, кучу фотографий, массу впечатлений и медный загар. В дороге поначалу молчали, мыслями оставались ещё там, на базе. Палец уже не болел.

А вкусная всё-таки была щука!

Галина Глебова.

Фонтан

В маленьком, забытом Богом и людьми поселке, был некогда построен фонтан. Сейчас уже и старожилы не помнят, кому первому пришла в голову идея построить его. Да и имя автора с годами стёрлось из памяти, но задуманный, как памятник великому гению Пушкина, фонтан представлял собой согнутую в поклоне фигуру Старика, в правой руке державшего невод, а левую он с мольбой и надеждой протягивал к рыбке. Сама же золотая пиранья, обнажив два ряда крепких гипсовых зубов, выглядывала из воды с таким видом, будто хотела сказать: «Ну, и что же тебе опять надобно, старче?» Местные жители очень любили и гордились своим фонтаном. Ни одно торжественное мероприятие или праздник не обходилось без него, а женихи, в назидание, даже водили к нему невест, после возложения цветов к памятнику « Неизвестного солдата».
Так и стояли они много лет, вопросительно глядя друг на друга, пока какой-то шутник не отколол рыбку, и в качестве сувенира не унес домой. Разгневанные жители поселка учинили строгое расследование, но имя злоумышленника так и осталось неизвестным. Вокруг исчезнове-
ния рыбки ходило множество слухов. Одни говорили, что это сделал пенсионер Недоедов умышленно, как ярый противник реформ, всегда желавший иметь в доме еду, хотя бы в качестве муляжа, потому как кроме муляжа на его пенсию купить нельзя было ничего. А после очередного повышения цен положение его стало и вовсе не завидным.
Другие считали, что золотая рыбка уплыла за границу, благодаря вездесущим коммерсантам, которые, позарившись на золото (о, святая наивность!), выкрали и продали ее одному заезжему иностранцу в Украину.
Многие склонялись к версии, что пиранью похитили жители внеземной цивилизации для изучения экологии земли. Накануне происшествия, местный радиолюбитель Степкин поймал странный сигнал, который целый день пытался расшифровать. А дед Кузьмич утверждал, что, возвращаясь, домой со дня рождения внука, видел, как мимо него на большой скорости пролетела Неопознанная летающая бутылка с золотой рыбкой на борту. Потрясение его было столь велико, что дед, потеряв контроль, рухнул на землю ни живой, ни мертвый. И лишь утром, придя немного в себя, смог вернуться домой, где был бит глупой женой. Кузьмич охотно рассказывал всем желающим о чуде, и каждый раз его рассказ обрастал новыми подробностями.
Ни одна из выдвинутых версий не нашла своего подтверждения, слухи росли точно снежный ком, а пираньи и след простыл. В конце концов, дело зашло в тупик. На том бы и точку поставить, да не тут-то было.
Накануне майских праздников из города приехал инспектор отдела культуры. Увидев Старика без рыбки, инспектор возмутился. Прочитав коротенькую, часа на два, лекцию о ситуации в стране, он в приказном порядке повелел пиранью возвратить или отобрать у Старика невод, потому как неизвестно какую рыбку тот собрался ловить в мутной воде. Посовещавшись, жители поселка решили отколоть руку с неводом, дабы избежать всяких политических подоплек. А фонтан торжественно переименовать в памятник Героям Отечественной войны 1812 года. Но недолго простоял Старик с протянутой рукой без невода и рыбки. К ноябрьским праздникам приехала еще одна комиссия.
Увидев одинокого Героя 1812 года, комиссия авторитетно заявила, что Старик порочит всю Российскую демократию. И в самом деле, в стране, где нет ни рабов, ни нищих, а есть лишь лишние люди, какой-то Старик осмелился стоять с протянутой рукой. Чего он просит? Какой милости? «Это только там могут просить.- Неопределенно ткнув пальцем в небо, сказал председатель комиссии, вызвав этим жестом суеверный ужас у несчастных поселян.- А вы не можете, потому что нечего! И так слишком много позволено. Сегодня вы можете говорить о наболевшем совершенно свободно, в строго отведенном месте. В определенный час. Предварительно согласовав с нами выдвинутые лозунги. Я уже не говорю о великой чести первыми умереть за наш Дом – Россию. Какое еще правительство так заботится о своих гражданах? Чем вы не довольны? Цены повысились? Зато теперь каждый россиянин может увидеть в магазинах товары, а некоторые, даже купить. Трудно? Да, но как сказал президент, это временные трудности, и нужно просто затянуть потуже ремешок». Правда, при этом председатель комиссии не уточнил где, на поясе или на шее, и у кого, но заявление нагнало такого страху на жителей поселка, что они и не подумали уточнять. Привыкшие к своим домам, к разбитым распутицей дорогам, к такой родной фабрике с развалившимися корпусами, они не хотели покидать все это. Однако, помня крутой нрав местной власти, когда добровольно, под охраной милиции, несколько семей было вывезено из поселка в Сибирь якобы для строительства новой и светлой жизни, жители срочно созвали митинг.
Старика заклеймили, как темный и отсталый элемент Царской России, после чего постановили протянутую руку отсечь.
Так он и стоит до сих пор безрукий и согнутый, с мольбой и надеждой смотря на нас, этот темный и несознательный элемент Царской России давней и недавней.

1993г.

РАССКАЗ - АНЕКДОТ

Молоденький лейтенантик Михал Сергеич Ласточкин , молодой человек весьма приятной наружности, направлялся к месту своей службы в самую глубинку страны, в воинскую часть № 331** , где ему волею судьбы было предназначено отдавать свои воинский долг и умение любимой Родине. Его подруга Наденька, узнав в какое захолустье отбывает её Миша, наотрез отказалась выходить за него замуж и даже не пришла на вокзал, чтобы проводить своего возлюбленного в дальнюю дорогу. Путь был не близкий и Ласточкин с полной сумкой всевозможной снеди, собранной в дорогу заботливой мамой, расположился в купе номер тринадцать, слева у окна на нижней полке. Стоянка поезда была короткой, всех провожающих попросили на выход. Поезд тронулся и плавно покачиваясь поплыл мимо убегающих домов и деревьев маленького провинциального городка. Настроение было так себе, глупые мысли о невезении и несправедливости нет-нет и проскакивали в его, незамутнённой жизненными перипетиями, голове, а тут ещё и купе номер тринадцать, в общем всё, как-то так - совсем безрадостно и мрачно. На верхней полке кто-то сладко посапывал, других пассажиров в купе не было, суеверных у нас хоть отбавляй, и ехать в тринадцатом купе желающих, видно больше не нашлось. Ласточкин шумно вздохнул, взглянул на верхнюю полку и , стараясь не очень шуметь целлофаном, развернул бутерброды с колбасой, зажаренную курочку и прочую провизию. От всего этого кулинарного великолепия у него побежали слюнки. Миша мгновенно вспомнил, что не ел уже два дня, сам съедаемый тоской и горькими думами, и тут же с жадностью набросился на еду . С верхней полки свесилась голова и, распространяя запах стойкого перегара, громогласно вопросила:

- А рюмашку к сему изобилию не желаете?

Тут же с полки спрыгнул здоровенный , рыжий детина в форме младшего сержанта интендантских войск и протянув огромную ладонь лейтенанту, представился:

- Огурцов я, Сашка, возвращаюсь после отпуска к месту службы.

- Лейтенант Ласточкин,- с опаской протянул свою аккуратную ладонь Михаил и почувствовав горячее, но очень мягкое рукопожатие, улыбнулся своему попутчику.- Как -то о горячительном я и не подумал, в суматохе и не купил, а мать разве положит в котомку? Ни-ни, она у меня на этот счёт очень строгая,- сказал он виновато.- А еды - целый батальон накормить можно, присоединяйся, брат.

-Всё своё ношу с собой,- рассмеялся в ответ Сашка и достал из новенького, чистенького рюкзака отпитую на четверть литровую бутылку водки.

Выпили, закусили. Закусили, опять выпили и, как водится в подобных случаях, разговорились.

_ Ты в какую часть назначение получил? - спросил сержант.

_ Дивизион в посёлке N-ском слыхал?

- Ничего себе дыра,- присвистнул Сашка.- Да, летёха, не повезло тебе. Да, ты не унывай, Мишка. Везде служить можно, главное, чтобы коллектив весёлый попался. Мой батяня всю свою жизнь прапорщиком прослужил, куда нас только жизнь не забрасывала, похлеще твоего N-ска будет. Но, отец везде, где доводилось ему служить, оставлял о себе добрый след, весельчак и балагур, он и сейчас - на гражданке - душа любой компании.

- Давай, плесни по стаканам,- попросил бывалый сержант.- Я тебе сейчас историю одну расскажу , батя её как-то рассказывал. И смех, и грех. Какого только дурашлёпства в Армии не встретишь Ну, слушай:

"Служил отец в ракетной бригаде, на должности начальника вещевого склада. Хозяйственный он был до жути, таких и в те времена бывало " днём с огнём" не отыщешь. Да к тому же - старшина. Красавец. Стать, да и силушка в руках- о-го-го. Я и половины от отца не унаследовал, только рыжину, да кулаки с кувалду. Слабость одну имел мой батюшка: любил он сапоги хромовые генеральские носить и шинельку себе заказал на пошив из сукна высшего качества. Так и щеголял, на зависть всем остальным сослуживцам. В тот год окружные учения были назначены на январь , в этом же памятном году и звание прапорщика ввели в Вооружённых силах. По началу путаницы и неразберихи из-за это звания хватало, бывало, что и путали прапорщиков с генерал-лейтенантами. Анекдотов потом на эту тему было- пруд пруди. Прибыли они ,значитца , на полигон. Зимы в тех краях были тёплые, дождливые- грязи по- колено, техника буксует, тащат её буквально на руках, а техника всё прибывает и прибывает. Вечерело, дождик мелкий моросил , отец мой - красавчик, в новеньких блестящих погонах прапорщика на шинельке из дорогого генеральского сукна, на которые небрежно был наброшен плащ-палатка, стоял на пригорке и смачно дымил своими любимыми сигаретами. У него ещё одна слабость имелась- курил только " Marlboro", эта марка в те годы считалась культовым брендом и курить её было "шикарно". Рядом с отцом остановился "газик" , оттуда выскочил бодренький подполковник и отдав честь отцу, приблизился к нему строевым шагом, рапортуя о том, что дивизион такой-то и такой-то прибыл на полигон для прохождения учений и что он подполковник такой-то, зам командира по-тылу. Отец буркнул ему в ответ, проглытывая большую половину букв : " Гв-пр-щик Огурцов", что в переводе означало : " Гвардии прапорщик Огурцов" и протянул пачку, угощая подполковника своими шикарными сигаретами. Курили молча. Потом отец, ощутив неловкость от затянувшегося молчания, решил поговорить о природе и сказал, повернувшись лицом к лесной балке, расположенной метрах в пятидесяти от полигона:

- Вот красота-то где притаилась!- и глубоко вдохнув, свежего, озонированного воздуха, продолжил. -Слышите, как ветер поёт? Чувствуете, воздух какой целебный? Эх, технику бы туда поставить в рядочек, вот бы смотрелась! Мощь Родины!!! ... Картина маслом!"

Подполковник кивнул и промолчал, не поддержав разговора. Докурили, пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны. До поздней ночи отец занимался хозяйственными делами и только прикорнул на часочек, как разбудил его отборнейший мат, которого он, видавший виды старшина, а теперь новомодный прапорщик , никогда ещё слыхом не слыхивал. Выглянув из палатки, он увидел разъяренного генерала, перед ним навытяжку стоял вчерашний подполковник и громогласный, командирский голос вопрошал его: -Твою...рассствою...Тудыть...рассстудыть...Какова...рассскакова...ты технику в эту балку загнал? "

Отец посмотрел в сторону балки: картина была точно маслом! Вся техника, в мягком, размытом дождями грунте, утонула на четверть и вытащить её из этого болота было решительно не возможно, попытки водителей-механиков ни к чему не приводили, да, впрочем и дураку было понятно, что всё это напрасно.

-Так я, товарищ генерал, тавооо...Я, товарищ генерал, эээтава,- оправдывался заикающийся подполковник.- Я приказ, товарищ генерал, выполнял. Генерал Огурцов приказали... А я чивооо? Я, как начальство прикажет...

- Какова ...такова, ерышки-кочерыжки... Огурцова? Нет у нас в округе генерала с такой фамилией. Ты, ёшки- матрёшки, где с ним пересёкся?"

-Так, товарищ генерал, тут он стоял, вот как раз на этом самом пригорочке, где и Вы стоять изволите, курил, меня увидел и распорядился - всю технику в эту балочку поставить. Так и сказал: " Картина маслом!""

Лейтенант Ласточник и младший сержант Огурцов хохотали так, что к ним заглянула проводница:

- Мальчики, чайку не желаете?

-Тащи! - крикнул ей хохочущий Огурцов и снова разлил по стаканам сорока градусный напиток.

Двое суток пролетели не заметно. Прибыли в Москву рано утром и Огурцов горячо прощаясь с новым другом сказал:

-Тебе ещё пиликать и пиликать, а я прибыл к месту назначения. Ну, прощевай, летёха! И не верь ты в эту чепуху! Тринадцатое число, оно, знаешь какое счастливое! Эх, Миха, быть тебе генералом! Точно!- крикнул Огурцов, спрыгивая с подножки вагона.

Перрон, если его можно так назвать, встретил Ласточкина не дружелюбно и безмолвно. Огромный амбарный замок висел на кривой, покосившейся двери обшарпанного, давно не ремонтированного здания. Лейтенант знал, что до места назначения нужно ещё больше суток добираться на перекладных. Но это оказалось делом не простым, ехать туда не хотел никто. Один полупьяный мужик посоветовал:

- Жди до утра. Завтра уазик туда поедет, запрыгнешь в кузов, за сутки-другие доберётесь.

Так начиналась служба лейтенанта Ласточкина. Жить пришлось в казарме, вместе с солдатами, потому, что обещанное в общежитии место никак не освобождалось, питаться в офицерском буфете, если так можно было его назвать - два стола и три стула, где продавали всякую бурду. Ласточкина часто старшие по званию товарищи просили отдежурить вместо них: то на ККП, то по роте, то по штабу. А он был и рад, всё чем-то занят и время бежит не заметно. А тут через три месяца, как снег на голову - приказ из Генштаба, который поверг всех в тихий шок. Приказ гласил:" Лейтенанту Ласточкину Михаилу Сергеевичу присвоено внеочередное звание старшего лейтенанта , он откомандировывается на новую должность в воинскую часть 251*** в южный город K...." Новоиспечённый старлей терялся в догадках. " Ошибочка, наверное, какая-то забралась" Но, приказ есть приказ и старший лейтенант Ласточкин отбыл к новому месту назначения.

Город К., утопающий в зелени встречал его разноцветным салютом, в этот день отмечали праздник " День рождения города". В штабе встретили тепло и дружелюбно, сразу вручили ключи от новенькой однокомнатной квартиры и пожелали лёгкой, приятной службы. Молоденький старший лейтенант, да к тому же ещё и собственник новенькой, уютно обставленной квартирки был завидным женихом и пользовался повышенным вниманием местных девушек, самые красивые мечтали о его внимании, а самые умные всегда добивались его расположения. Командир части был мягок и корректен, по-отечески опекал и покровительствовал, все офицеры в части мечтал с ним дружить, приглашали в гости и, даже предлагали за него отдежурить.. Жизнь была прекрасна и била ключом! Три месяца пролетели, как один день. И, вдруг из Генштаба в часть поступает приказ, который теперь не просто шокировал, он ввёл всех в ступор. Приказ гласил: "Старшему лейтенанту Ласточкину Михаилу Сергеевичу присвоено внеочередное звание капитана, он откомандировывается к новому месту назначения в город Ленинград."

Ласточкин не понимал, что происходит, высокопоставленных родственников и покровителей у него не было, да и априори не могло быть. Мать воспитывала его одна и только благодаря его упорству и труду, он сумел поступить в военное училище и , пусть не блестяще, но окончить его и получить наконец-то звание лейтенанта.

Молоденького капитана в Ленинграде встретили тепло. Квартиру, правда служебную, выделили тут же, волшебство повторялось: лучшие девушки, внимание, дружба с замечательными офицерами и их семьями. Всё было похоже на сказку и Ласточкин строил самые радужные планы на будущее. Так незаметно пролетели полгода. Ласточкин влюбился в модель по имени Виолетта и, как ни странно, она ответила ему взаимность. Дело шло к свадьбе, Михаил не ходил, а летал на крыльях любви. Нет-нет, да и вспоминал он слова своего попутчика младшего сержанта Огурцова, что число тринадцать обязательно принесёт счастье. Накануне свадьбы его пригласил к себе командир.

-Тут такое дело, Ласточкин, из Генштаба поступил приказ, тебе присвоено внеочередное звание майора и предоставлена рекомендация для поступления в военную академию им С. М. Буденного, где для тебя уже выделено место.- командир пытался сохранять хладнокровие, но ему это не очень удавалось.

- Да. И ещё, тут для тебя пакет с пометкой " Вручить лично в руки" за личной подписью и печатью самого начальника Генштаба.- Он протянул майору Ласточкину пакет и стремительно покинул свой кабинет, деликатно предоставив своему подчинённому ознакомится с содержимым большого коричневого конверта.

Ласточкин дрожащей рукой вскрыл сургучную печать, вынул из конверта лист бумаги и принялся читать:

" Здравия желаю товарищ майор Ласточкин!

Ну, что, Миха, убедился - число тринадцать не такое уж и страшное ?В общем, брат, что смог, то для тебя сделал. Теперь ты сам о себе позаботься. Я с завтрашнего дня ухожу на "дембель". Очень верю в то, что о генерале Ласточкине Родина ещё услышит! Ну, бывай.

Старший писарь Генштаба, старший сержант Огурцов."

Татьяна Богдан.

Дежурство

 Что ни говори, не повезло в этом году Ивану Семеновичу. Он так ждал Новый Год, готовился, всем домочадцам подарки купил, елку поставил. Целый день вчера с сынишкой ее наряжали, а утром раздался звонок.
-Да, - подняв трубку, спросил Семеныч.
-Иван Семеныч, - слащаво запел голосок в трубке, - как у вас дела, какие планы на Новый Год?
-Нормально, готовимся к встрече Нового Года. А что вы хотели, милая Анна Ивановна? – спросил он, молодую начальницу, заведующую моргом, где он подрабатывал сторожем.
-Иван Семенович, дорогой, выручайте, Степаныч ногу сломал, на смену выйти не может. Пожалуйста, выйдите вместо него, больше не кому.

Семеныч в сердцах высказал все, что думал, но делать нечего, возмущайся, не возмущайся, а праздник, как говорится, накрылся медным тазом и нужно собираться на работу. Но сначала, с горя, надо пропустить стаканчик. Налил беленькой, выпил и крякнув от удовольствия, закусил соленой хрустящей капусткой.

 -Ты что окаянный делаешь? – накинулась на мужа жена.
-А, что? Имею право, у меня горе. Люсь, не шуми, сегодня праздник, я же на сухой закон не подписывался, -  чмокнув жену, незаметно взял со стола бутылку и быстро вышел.

Придя на работу, сели со сменщиком за стол ,,принимать” смену. Разлили по одной, выпили, закусили, поговорили не о чем, еще раз выпили, закусили. Во, дело другое, пошел разговор. Здесь уже отвели мужики душу, о политике поговорили, Обаме все косточки пересчитали, Медведева с Путиным песочком прочистили, наглого и прожорливого на чужое добро, Лужкова вспомнили, чтобы ему икнулось. Даже не забыли про Степаныча. Ох и хитер, жук оказался, умудрился же на праздник ногу сломать.
 
-Ну, ладно, мне пора. Вот, держи Семеныч, - сказал сменщик, выставляя бутылку с самогонкой на стол.
-Ты куда пошел, когда такая конфетка есть? – глядя на бутылочку, спросил Семеныч.
-Прости, Светка просила долго не задерживаться, сам понимаешь, праздник, нужно ей кое-в-чем помочь. 
Провожая сотрудника, Семеныч глядя на трое носилок, стоящие на бетонном полу, спросил:
-Холодильники так и не сделали?

-Не-е, зима же, зачем? А этим и в коридоре неплохо лежать, все-таки какая ни какая компания, а главврачу экономия.
-Это точно. Кто у тебя здесь лежит?
-Два мужика и пацан, совсем еще молоденький. Ну, ладно, Семеныч, не скучай. 
-Давай, и тебе не хворать, - угрюмо ответил мужчина и закрыл дверь. Осмотрев объект, он вернулся в дежурку, включил телевизор и лег на диван.

 Дежурство прошло, на удивление, спокойно, только к пяти часам утра  подвезли одного с ДТП и тишина, даже звонков по телефону не было. Утром Семеныч приготовился сдавать смену - из холодильника достал хрустящей капустки, оставшиеся котлетки, а недопитую бутылку самогонки, поставил в центр стола, как раз, в это время пришел сменщик.
 
-О-о, банкет продолжается, - вместо приветствия восклицает Юрка, молодой парень, который учится  и подрабатывает сторожем. Юрке было двадцать пять лет. В медучилище он пошел учиться после смерти матери, поступал в мединститут, но не добрав баллы, сдал документы в училище. Молодой человек, выкладывая продукты из сумки, весело рассказывал, как встретил Новый Год.

-Ох, Семеныч, голова трещит, просто сейчас лопнет. Перебрал, кажись, немного на радостях. Я ж нашей Аннушке сделал сегодня предложение, она согласилась. Правда выдвинула ультиматум, чтобы я потом учился дальше. А разве я против?

-Юрок, так за это нужно выпить, - улыбаясь, сказал мужчина, взяв бутылку самогонки.
-Не-е, Семеныч, за такое дело нужно выпить вот это, - возразил молодой человек и достал большую красивую темную бутылку.
-Это что у тебя?

-Да кто бы еще знал. В прошлое дежурство какие-то барыги дали.
И осматривая на этикетке надпись, сказал:
-Не понятно, на каком языке написано, да и какая разница, лишь бы съедобное было,- и разлив по стаканам, выпили.
-Слушай, а ничего, хорошо пошла, крепкая зараза, - крякнув, сказал Семеныч, закусывая котлетой.
-Ага, ничего, добрая вещь.

Юрок парень веселый, любил пошутить, анекдоты потравить, поэтому за разговорами даже не заметили, как содержимое из красивой бутылочки было почти все выпито. 
-Во, Семеныч, слушай анекдот про наших жмуриков.
-Не-е, - отрицательно качая головой, сказал мужчина, - я конечно не суеверный, но лучше зверя не будить.

-Ты, что, боишься? - смеясь, спросил сменщик.
-А чего мне бояться? Я Юрок за эти четыре года, пока здесь проработал, такого навидался, что меня уже ни что не испугает!

В это время кто-то сзади тихонько дергает Семеныча за рукав, он обернулся и обомлел, перед ним стоял ангел в саване.
-Дядь, а где у вас, туалет? – тихо спрашивает ангел. 
Громко икнув, мужчина почувствовал, как по спине пробежал холодок и лоб покрылся испариной. Вытерев пот со лба, Семеныч молча указал на дверь. Когда ангел скрылся, он шепотом спросил своего сменщика:

-Ты, что гад, нам наливал? 
И посмотрел на Юрка, который, прижавшись спиной к стене, с широко выпученными глазами, смотрел на закрывшуюся дверь туалета, крестился и что-то бессвязно бормотал.

В это время из туалета послышался шум воды.
- М-м, им тоже не чуж - ждо чел - ловеческое…, - заикаясь, сказал Юрок.
-Да уж, - тихо сказал Семеныч, - что-то мне того, тоже захотелось.
-Ага и мне…, - не моргая, сказал сменщик.
Открылась дверь, на пороге показался ангел и уже бодрее спросил:
-Дяденьки, а у вас покушать можно, что-то я сильно проголодался?

Мужички, молча подставили стул, не спуская глаз с гостя. Ангел сел, придвинул к себе тарелку, наполненную, картошкой с котлетами и стал есть. В комнате стояла гробовая тишина.

-А аппетит у него ого-го, съел уже больше, чем мы с Юрком вместе съели, - думал Семеныч. И видя, что ангел уже наелся, осторожно спросил:
-Скажи, ты как к нам попал?
Ангел, допивая горячий чай, пожал плечом и посмотрев на своих новых знакомых, ответил:
-Не знаю, помню, что падал с высоты.

Мужчины во все глаза смотрели на гостя, боясь пошевелиться и пропустить хоть слово. Но Ангел скромно замолчал. Тогда Юрок, проглотив комок, стоящий в горле, потянулся к бутылке и взволнованно сказал:
-Здесь нужно промочить, а то в горле все пересохло,- и налив драгоценную жидкость на двоих, осторожно спросил, 
-А ты, будешь?

-Юрок, ты что, молодежь спаиваешь, тем более ангелов? - толкнув своего сменщика в бок, зашептал Семеныч, - ведь за это придется отвечать перед Самим Всевышним, когда предстанем перед Ним.
Но Юрок, не слушая товарища, продолжал:
- А вы там пьете? Вам пить можно? - стараясь, незаметно, заглянуть за спину, чтобы увидеть крылья, но кроме острых торчащих лопаток, на спине ангела ничего не увидел.
-Надо же и облик человеческий принял.

-Пьем, еще как, и мужички пьют,  и бабы многие пьют, и молодежь, только я не пью, один раз попробовал, мне не понравилось.
- А что у вас пьют?
-Вино, водку, но больше всего предпочитают своего производства, настоянные на орешках, а падшие, вообще все пьют.
-Не, Семеныч, ты слышал?- оживленно спросил молодой человек, - кто бы мог подумать, а? Прям как у нас! Во, ангелы дают, весело живут!

-А ты кто? Ангел или архангел?
-Я? – удивленно спросил ангел, - я, Терентьев Толик. Дяденьки, а почему у вас так холодно, я совсем замерз, пока лежал в коридоре.
-Где? – переспросил Юрок, алкоголь, явно делал свое черное дело.
Семеныч резко встал и шатаясь, направился к двери, выглянул в коридор. В коридоре на полу стояло четверо носилок, одни из которых были пусты.
-Так ты что, оттуда…?

-Ну, да, - толком не понимая, откуда, сказал парнишка.
Неуверенной походкой, мужчина подошел к столу, полистал журнал, что-то прочитав, вышел из комнаты. Через пять минут он вернулся, с мешком в руках. 
-На, держи. А где твои бирки? 
-Какие, эти?
-Эти, - ухмыляясь и потрепав мальчугана по голове, сказал Семеныч, - бери на память.
Толик, заглянул в мешок, увидев свои вещи, обрадовался. Пока одевался, рассказал про себя, что с ним произошло.
Они с матерью живут одни, своего отца парнишка даже не помнит. Мать постирала шторы, потом высушив и погладив, попросила сына их повесить. И только он залез на стремянку, как она почему-то пошатнулась.

 Падение казалось очень длинным, приземлился в какой-то пустыне, где совершенно нечем было дышать. Он бродил по горячим барханам в поиске людей и воды, но ни чего не нашел. Потом, сверху, как - будто из динамиков, услышал голос, который  спросил, что здесь он делает. 

Толик сказал, что заблудился и как здесь оказался сам того не знает. На что голос ему ответил, что это не его место, да и вообще ему сюда еще рано, поэтому должен вернуться домой. В пустыне пареньку было жарко, а очнулся от холода. 
- Потом я услышал голоса из вашей комнаты, но увидев себя голым, обмотался в простынь, которой был накрыт и пошел к вам.

А мужики, полностью пришедшие в себя от страха, подтрунивали:
-Да, брат, ну и напугал ты нас, мы чуть в штаны не наделали. Давай, Юрок, выпьем за второе рождение пацана, да и наше тоже. Кому рассказать, не поверят. Да-а, бывают же случаи в жизни, - сказал Семеныч и чокнувшись с Юрком, запрокинул стопку, радуясь, что все хорошо закончилось.

Галина Самусенко.

Юбилей

Илья Вячеславович проснулся рано. Любопытное солнце заглядывало в окошко, день опять обещал быть жарким. Илья сладко потянулся, прогоняя остатки сна, и вдруг подскочил на кровати – ведь у него же сегодня день рождения! И не просто день рождения, у него сегодня – ЮБИЛЕЙ! Новорождённый юбиляр умылся, легко позавтракал – есть совсем не хотелось – и решил окунуться в бассейне.

Надо сказать, что Илья Вячеславович проживал с родителями в собственном небольшом аккуратном двухэтажном домике. За домом находился огород с тепличкой, где зрели помидоры, перцы и баклажаны. Тепличку окружали грядки с зеленью и овощами. Было и несколько плодовых деревьев. Огородом заведовал отец Ильи – человек с «золотыми руками» и большой любовью к земле. Перед домом был разбит цветник, стояли спортивные снаряды и располагался большой круглый бассейн – предмет летнего обожания, он спасал всю семью от перегрева в самые жаркие дни. Рядом с бассейном находился хлоратор – установка для очищения воды. Благодаря ему вода в бассейне всё лето была чистой и чуть солоноватой на вкус.

Илья Вячеславович ещё блаженствовал в бассейне, когда приехала его двоюродная сестра Таисия Андреевна – своенравная девица, обладательница роскошных длинных вьющихся волос. Таисия была на год старше Ильи и по этой причине позволяла себе поучать его в житейских вопросах. Илья обычно начинал злиться, и они ссорились, но тут же мирились. Эта парочка жить не могла друг без друга, но ни одна из их встреч не обошлась без ссор и примирений.

Итак, Таисия Андреевна собственной персоной появилась во дворе. Илья быстро выскочил из бассейна и побежал переодеваться. Сегодня у них с Таисией была запланирована поездка, куда бы Вы думали? В зоопарк. Ну да, в зоопарк, а чему Вы удивляетесь? Оба очень любили животных, оба считали, что общение с братьями нашими меньшими зарядит их позитивом на весь день. Тем более, что зоопарк располагался совсем неподалёку, всего в получасе езды на автомобиле.

И вскоре они уже плавно катили по шоссе, любуюсь утопающими в зелени и цветах придорожными деревнями.

Погладив пушистые шерстяные мордочки, и, почувствовав прикосновение к своим ладоням тёплых и мягких губ, осторожно берущих угощение, Илья и Таисия вернулись домой. До приезда остальных гостей ещё было время, и они плюхнулись в бассейн.

Начали съезжаться гости. На празднование были приглашены только «свои». Приехали две тётушки и две бабушки Ильи, ещё одна двоюродная сестра Дарина, милая, всегда и всем застенчиво улыбающаяся особа, года на три с половиной моложе Ильи, крёстный Ильи с женой, и семейная пара, друзья дома с дочерью Алисой – симпатичной голубоглазой блондинкой чуть старше Дарины.

Как только прекратились взаимные приветствия, поздравления Ильи Вячеславовича с юбилеем, родителей его – с рождением сына, вручение подарков и поцелуи, матушка Ильи – большая затейница и выдумщица – объявила гостям, что их всех ждёт сюрприз. Она предложила всем прибывшим во главе с именинником отправиться на поиски пиратского клада, сверяясь со старинной картой, найденной в пузатой бутылке из-под рома. Конечно, все с восторгом согласились. Был роздан реквизит: кому-то досталась пиратская шляпа, кому-то – чёрная повязка на глаз, кто-то облачился в тельняшку, а кто-то размахивал «настоящим» кривым пиратским ятаганом. После преодоления различных препятствий и испытаний клад был найден. Им оказался «пиратский» сундучок, наполненный мелкими сувенирами для гостей. Гости с шумом и смехом рассматривали «сокровища».

Затем их пригласили за стол. Стол был накрыт за домом в тенёчке под старой вишней. Шашлыком озаботился отец Ильи – пока гости искали пиратский клад, их ноздри щекотал восхитительный запах, долетавший от мангала вместе с дымком. В коптильне томилась доведённая до цвета красной меди рыба, выловленная всё тем же отцом Ильи Вячеславовича в ближайшей речке. Кроме этих ароматных блюд на стол были выставлены закуски, состряпанные руками матушки Ильи, а также дары огорода: красные и жёлтые помидорчики, сладкий перец, свежие огурчики прямо с грядки и клубника. По случаю жары спиртное на столе отсутствовало, зато был холодный квас и вишнёвый компот собственного изготовления, минеральная вода и апельсиновый сок. Правда, кто-то из гостей всё же привёз с собой бутылку лёгкого токайского вина. Мужчины гордо отказались его пить, а дамы с удовольствием выпили «по чуть-чуть». Застолье началось с тостов в честь Ильи Вячеславовича и его родителей, их дружно поздравляли, желали здоровья и всего, что в таких случаях желается. Потом общество разделилось на группы – молодёжь переместилась к бассейну, оттуда послышались, смех, крики и плеск воды. Старшее поколение отправилось на экскурсию по огороду, потекли разговоры о видах на урожай и преимуществе выращивания овощей в теплицах. Было уделено время и распаковыванию и разглядыванию подарков и даже, несмотря на жару, подвижным играм. Время от времени то одна, то другая группа гостей оказывалась в бассейне, который в этот день по праву делил внимание всех присутствующих с именинником.

Ближе к вечеру гостей пригласили на чаепитие. На середину стола был водружён огромный торт в виде парусника – настоящее произведение искусства – изготовленный руками матушки Ильи Вячеславовича, великой кулинарки. Торт вызвал бурю восторгов, оказавшись не только красивым, но и очень вкусным. По чашкам был разлит душистый чай, любителям кофе заварили сей божественный напиток, и празднование юбилея пошло на новый виток. Молодёжь снова убежала к бассейну, старшие остались за столом, ведя нескончаемые разговоры, теперь о летнем отдыхе в разных странах.

Праздник подходил к концу. Гости стали разъезжаться. После их отъезда Илья с родителями на скорую руку навели порядок и с сознанием выполненного важного дела, и огромным облегчением от того, что дело это было выполнено наилучшим образом, погрузились в бассейн, смывая с себя эмоциональное напряжение этого хлопотного дня. Выйдя из бассейна, Илья почувствовал такую усталость, что с трудом добрался до кровати.

«Юбилей, да… Что ж пять лет – это вам не шутка…», - думал Илья Вячеславович, засыпая в своей кроватке в окружении подаренных ему игрушек.

Владимир Паранич.

Лучший друг

У нас, изнеженных обитателей городских массивов, проводящих большую часть жизни либо на офисных стульях, либо дома, в сидяче-горизонтальном положении, обычно нет желания и надобности заниматься спортом. Компьютерная мышка или пульт от телевизора куда чаще встречаются с нашими руками, чем гантели и эспандер. Но, наблюдая в зеркале свои тщедушные тела, хилые мышцы и жировую прослойку в районе талии, мы уверены, что даже серьёзные физические нагрузки нам под силу, если мы действительно этого пожелаем. О подобном случае свидетельствует моя маленькая история.

Пятница, ассоциирующаяся с приближающимися выходными, ещё более облагородилась приятной новостью. Позвонил Влад, мой земляк, и предложил:
– Колян, после работы выезжаю в родные края на выходные. Желаешь составить компанию и наведать родителей? В воскресенье заберу назад.
Недавно я посещал славный город Шостку, в котором вырос, но возможность проехаться безвозмездно манила необычайно. Я не любитель халявы, но когда судьба протягивает руку с презентами – грех отказываться.
– Конечно, дружище, поеду! А ещё буду тебе благодарен, если позволишь взять с собой спутника.
– Какого такого спутника?
– Да вот, приобрел на днях велосипед, практически новый, фактически бесплатно. Ты же знаешь, я умён и рационален, а потому решил: рассекать проспекты в столице дело неблагодарное, общественным транспортом как-то надежнее. А вот дома, у родителей, всё обстоит совсем по-другому: практично и удобно.
– Забываешь сказать, что экономно, мой рациональный друг, – пытается задеть, но безуспешно. Я – непробиваемая глыба.
– Ага, а ещё это транспорт будущего. Экологически чистый.
– Ладно, бери свой велик, всё равно кроме тебя ни с кем ехать не планирую.

Расстояние от Киева до Шостки составляет около трёхсот километров. Из душной столицы, с её утомляющим бетоном и асфальтом, мы умчались в семь вечера. По обыкновению, достаточно трёх часов на хорошей машине с толковым водителем, чтобы добраться домой. Эти характеристики никоим образом не соответствовали Владу и его автомобилю, но я беспечно не обратил на это должного внимания. Просто радовался жизни и тому, что являюсь одним из лучших её проявлений.
Царила летняя, замечательная погода: без полуденного зноя, легкий ветерок нес навстречу приятную прохладу. Мы мчались на малую родину, я строил планы на вечер, в которых фигурировали симпатичные девушки, хорошая выпивка и дальнейшее приятное времяпровождение. Мечты об этом тешили душу, добродушная улыбка господствовала на моем лице.

В какой-то момент кляча, которую Влад, в вопиющем заблуждении называл автомобилем, дала ожидаемый сбой. Неудивительно, что при поездке с моим участием, это была единственная возможность отомстить мне за неоднократные нелестные комментарии в её адрес. Что-то хлопнуло и бухнуло под машиной, лицо Влада выразило уныние и печаль, но при этом я ещё и не подозревал о серьезности своих неприятностей. Так, слегка расстроился.

Осмотр поддона произвел на лице моего друга эффект съеденного лимона. Мне стало его жаль, в этом даже было немного искренности.

– Приехали мы, Коля. Надо буксировать машину до ближайшей станции техобслуживания. А уже почти восемь часов вечера. Невезуха, – запричитал Влад.
– Ничего удивительного, твоя колымага уже давно просится на свалку, но ты глух к аргументам общественности. Продать этот металлолом, как машину, могли только тебе, – своё недовольство выразил правдой, за которую меня любят и уважают. Во всяком случае, я себя точно.

Оправдываться и возмущаться Влад не стал (хотя, обычно, у него хватает наглости со мной не соглашаться), наоборот, его лицо вдруг посветлело, словно я натолкнул друга на здравую мысль. Незадачливый товарищ достал из штанин мобильник, начал в нем активно «ковыряться». Набрал кого-то и пару минут разговаривал. Наверное, одним из абонентов являлся Дед Мороз, потому что после беседы Влад, довольно улыбаясь, выдал:
– Мы спасены! В Козельце, который мы проехали минут пятнадцать назад, живет мой хороший друг. Созвонились, сейчас он пришлет эвакуатор. Завтра залатают мою дырку, а пока гульнём у него, он приглашает.

Эта идея не нашла позитивного отклика в моей душе, ибо где я только не бывал, но в славном городе Козельце желания провести выходные не было. Одно название уже смущало мой изысканный вкус. Решение, как и у всех талантливых людей, пришло мгновенно.

– Дружище! Не особо меня прельщает идея провести время в этом, без сомнения, выдающемся уголке нашей страны. Уж, как-нибудь, сам доберусь до Шостки.
– Как? Мы на трассе, до дому двести километров.
– Ха! Две сотни – это пыль для моряка (а ведь в своё время я работал барменом на теплоходе)! Особенно, если у него есть верный друг – велосипед! Я легко одолею это расстояние, и не такое проходил!

Говорю, и сам верю в сказанное. Талантище! Оратор!

Смотрю на Влада. Вроде нормальный парень, но сейчас выражение его лица утверждает, что он вылитый идиот. Чувствую аналогичное мнение друга о себе.
– Коль, ты перегрелся?! Какой велосипед? Ты свое пузо под первую же горку не втянешь!

Подобного оскорбления моих физических возможностей я стерпеть не мог. Конечно, не Дюймовочка, но девяносто кг – это вес симпатичного во всех смыслах мужчины. Я ведь казак или кто?! Не зря говорят, что мой род идёт от запорожских казаков. Не посрамлю и докажу этому проходимцу, что из себя представляет Николай Вырвизуб!

Гнев не демонстрирую, со спокойствием и величественностью, достойных английских лордов, вытаскиваю велосипед из машины. Закрепляю сумку на багажнике, благо, собирался домой на два дня и вещей взял мало.
– Всё, я в путь. Ты ремонтируй свою тарантайку и продай её первому встречному балбесу, который желает выкинуть деньги на ветер. Если таковые существуют в природе. Помимо тебя.
Смотрю на Влада – пыхтит, внутренний протест в глазах, брови супит. Чего спрашивается? Ведь ясна же его неправота.
– А тебе, мой дорогой друг, я пожелаю хорошего пути. Жаль только, что твой железный конь не Пегас, да и тот вряд ли бы сумел оторвать от земли твой толстый зад!
– Не переживай, в два часа ночи я буду сидеть на веранде родительского дома, попивать курвуазьюшечку и вспоминать своего незадачливого друга, не способного оторвать пятую точку от сидения своей колымаги. В движении – жизнь! Желаю гламурного отдыха в Козельце! – и я покрутил педали.

Мои расчеты выглядели примерно так. Если на машине оставалось ехать домой два часа, то велосипедом пять. Соответственно, в восемь вечера выехал, значит,в час ночи примчусь в пункт назначения.
Погода для велосипедной прогулки стояла просто чудная. Солнышко приятно пригревало мою спину, словно ласковыми руками обнимало мои плечи. Настроение было расчудесное, педали крутились легко и задорно, я даже на секунду представил себя велосипедистом-профи, одетым в желтую майку лидера, в упорнейшей борьбе первым пересекающий финишную ленту. «Эххх, здорово, что я всё-таки решился на маленький велосипедный марафон!» Ощущение, что мышцы, практически атрофированные в тепличных условиях большого города, работают, более того, наливаются силой и упругостью, вызвало чувство гордости и упоения самим собой. Поле пшеницы, по обочине которой я путешествовал, вызывало особый романтический трепет. Природа шептала и манила, возвращала к истокам, молила вернуться к землице и покинуть душные курятники большого города. Вспоминался Толстой. Или кто там с крепостными сено на зиму заготавливал? Не суть важно.

Лёгкий ветерок ворошил мои кудри, улыбкой на лице я встречал каждый столбик, сообщающий об очередном взятом мной километре. Глянув на наручные часы, увидел, что уже прошло полчаса с начало моего путешествия. Восторженность – вот что владело моим естеством!

Некоторая монотонность всё-таки существовала. Деревья, растущие вдоль трассы и поля, около которых я колесил, ничем друг от друга принципиально не отличались, и к 9 часам вечера потеряли свою привлекательность. Однообразие действий тоже давало о себе знать: постоянные движения ногами, а другие части тела бездействовали, что вызывало некоторый физический диссонанс. Ну, разве что руки, держащие руль, постоянно напрягались и начали уставать. Да и в ногах я не чувствовал былой резвости. Это не особо смущало. Оказалось, зря.

Первые 20 км пролетели на энтузиазме и благодаря стремительному порыву души. Упоение велосипедной прогулкой продолжалось недолго. Далее наступил душевный спад и физическое бессилие. Рабочие ручейки пота то и дело прокладывали дорожки по спине вниз, к интимно-седалищной части тела, а вскоре полностью овладели территорией, и футболка прилипла окончательно и бесповоротно. Ноги лениво крутили педали, явно считая, что их усилия несоразмерны пройденному пути. Ладони устали от постоянного напряжения, желание отпустить руль присутствовало, но пижонства в виде езды без рук, я себе позволить не мог. И чемпионы падают, а мне бы этого очень не хотелось. Бутылка воды, взятая мной в дорогу, давно выпита. Жажда одолевала тело героя. Промелькнула шальная мысль: а не погорячился ли я с подобным путешествием, не многое ли взял на себя? Но тут же отбросил предательские мысли. Признаться в том, что зануда Влад был прав? Ни за что!

Стемнело. Сквозь тяжёлое дыхание прорывались уничижительные слова, призванные охарактеризовать владельца велосипеда, его ограниченные умственные и физические способности. Дорога пролегала по обе стороны леса, но его красоты были недоступны для меня; все мысли занимала «поездка века». Впервые за многие годы признал в своем упорстве, которым я неоднократно восхищался, и ставил иным в пример толику упрямства. В то же время я клял на чем стоит свет Влада, его предложение и, больше всего, тарантас, появившийся на свет только ради моей погибели. Встреча с очередным столбиком, указывающим пройденный путь, была радостной, но с каждым разом всё менее частой. Постоянно поглядывал на часы – время летело, а расстояние до Шостки уменьшалось крайне медленно.
Вялость и изнеможение воцарились в нижних конечностях, ладони пекли, на них проступали мозоли, пятая точка, привыкшая к мягким креслам, превратилась в задницу.

Темнота принесла с собой новые сюрпризы и прелести. Теперь ямы и колдобины на дороге спрятались и подло появлялись под колёсами велосипеда лишь тогда, когда я терял бдительность. Это обстоятельство снизило, и без того, мою отнюдь не крейсерскую скорость и добавило встрясок, на которые живописными «охами и ахами» отзывалась родная попа.

Мои родители, как люди просвещенные, педагогически подкованные и гуманные, воспитывали меня по заветам Макаренко. Соответственно, моя нежная филейная часть с отцовским ремнем была не знакома. Посему, сегодняшнее испытание абсолютно развеяло мифы о том, что мягкому месту всё нипочем. Людям, а скорее извергам, занимавшихся конструированием велосипедного сидения, мне хотелось задать лишь один вопрос: «Отчего оно не мягкое, как подушка?!». Подозреваю, их ответ очевиден. Они не рассчитывали на идиотов, собравшихся проехать две сотни километров без подготовки.

Но, Влад, как он мог не уговорить меня остаться?! Эх, ещё друг называется. Сам, наверное, водочки попил, да на дискотеку отправился отплясывать, а мои ноги умоляют об отдыхе. Он сейчас по «девочкам» выступает, а я по ночной велосипедной прогулке.

Решение назрело в полночь. «Нужен привал. Лето, отличная погода, почему бы не поспать несколько часиков на свежем воздухе, а с утра, вопреки всем невзгодам, со свежими силами рвануть домой». Полный энтузиазма, я взялся за воплощение этого плана. Разложил под деревом олимпийку, прилег на ней, укрывшись одной футболкой, так как иными вещами не располагал. На минуту ситуация показалось наполненной небывалого романтизма, я почувствовал себя пилигримом, скитающимся в средневековье по различным странам, ночующим под открытым небом и вкушающим пищу, которую добыл сам. Эта мысль пришла неспроста: чувство голода одолевало, а пить хотелось ужасно. Но понимание, что сон и отдых сейчас намного важнее, преобладало. Утомленные конечности, не привыкшие к нагрузкам, требовали передышки.

Мой сон был прерван самым циничным образом. В одночасье, я почувствовал на себе бегающих муравьёв. Табун. Причем не обычных, а каких-то переростков, очевидно выписанных ради меня из особых мест. Отборные муравьи явно намеревались исследовать меня с чувством, толком и расстановкой. Не пропуская даже заповедных зон. К счастью, свидетелей моих криков и хаотичных попыток сбросить с себя несколько десятков насекомых не наблюдалось. А раз не было свидетелей, то отсутствовал и позор.

Мысли об отдыхе на природе я отбросил раз и навсегда, поэтому медленно, но упрямо покрутил педали дальше. Чувствовал, что только подобный кретин, как я, мог улечься спать рядом с муравейником. Это в некоторой мере давало ответ на мой вечный излюбленный риторический вопрос: «Как случилось, что я, такой талантливый и умный, до сих пор не стал хозяином жизни?» Пока я был только хозяином велосипеда.

Муравьишки слегка взбодрили меня, и первые минут пятнадцать я интенсивно крутил такие милые моему сердцу педали. Наибольшей проблемой являлись встречные автомобили, которые, хоть и нечасто попадались на пути, но слепили нещадно. Почему-то мне были важно, как я выгляжу в глазах представителей того вида транспорта, что передвигается быстро и легко, не натирает мозолей и знает, как добраться домой без печали и невзгод. В связи с этим приближавшиеся авто я встречал с распрямившими плечами, гордо поднятой головой и слегка надменным выражением лица. Пусть считают, что ночные велосипедные прогулки – новое хобби представителей элиты.

Показавшиеся впереди огоньки отличались от светящихся фар движущегося навстречу автомобиля, и моё сердце слегка затрепетало. Интенсивнее трепыхаться уже не было сил. Вглядываясь в светлое будущее, я приметил очертания домика и понял, что впереди меня ждет придорожное кафе. Этот оазис посреди мира, где царят плохие дороги, поломанные машины, гигантские муравьи и балбесы на велосипедах, манил меня и придавал жизненную энергию уставшим мышцам. Только сейчас я понял, насколько сильно желаю изведать холодного напитка, утоляющего жажду страждущего путника. Всё-таки эта гонка измотала меня напрочь и совершенно обезводила организм.

Придорожные кафе неизменно пренебрежительно игнорировал. Я же не настолько глуп, чтобы разменивать домашнюю, сытную пищу на сомнительный харч? И вообще: цены, как в Лондоне, обслуживание уровня советского общепита, а внешний вид и убранство красноречиво говорят о жлобстве и отсутствии вкуса у хозяев. Но в трудную минуту, которая ворвалась в мою жизнь вместе с поездкой на велосипеде, некоторые предубеждения показались мне слегка надуманными. Мало смущало, что лампочки в нескольких буквах названия этого чудного заведения перегорели и вывеска уже не так ярко освещала путь странникам, а красивое изначально наименование выглядело теперь как «О..х.ея». В некотором смысле это соответствовало моему внутреннему состоянию. Тем не менее светящиеся буковки наполняли мою душу уютом и спокойствием. Пришвартовав свой двухколёсный корабль, направился прямиком к радушно открытой входной двери, что ничуть меня не удивило, учитывая душную июльскую ночь.

А вот на лице прелестной мадам, наверняка повидавшей многое и расположившейся за барной стойкой, читалось легкое недоумение, которое у неё вызвал пассажир, прибывший около полуночи на велосипеде в эту глушь среди полей и вдалеке от населенных пунктов. В её глазах яркая вывеска сообщала большими буквами: «За парнем нужен глаз да глаз. Где-то умыкнул велосипед, наверняка, и тут поживиться захочет». Каркающим от обезвоживания голосом прошу:
– Пиво на розлив!
– Вам «Черниговское» или «Стеллу»? 0.3 или 0.5?
– Черниговское, 2 больших бокала.
Смотрит из-под лба, но наливает. Прекрасная леди, ей бы манеры улучшить да в талии похудеть, и вполне такая себе «подружайка» на вечер получится. Первый бокал выпиваю махом, быстрее, чем она налила второй. Взгляд мадам ощупывает меня словно детектор, и не найдя зацепки, переходит в нейтральное положение.

Второй бокал я вкушаю, чувствую, как нега растекается по моим кочерыжкам, а лёгкий хмель приятно туманит мою голову, и понимаю, что встретился с настоящим чудом – этим Домом Отдыха. Подогретый в микроволновке хот-дог радует необычайно, как ни странно, столь примитивная пища воспринимается на ура моим внутренним миром, в частности желудком. Всё-таки, голод – не дядька, не тётка и не прочие добрые родственники. Правда, обстановка тут не ахти: мебель корявая, маленькие картины на стенах нарисованы дилетантами, чистота вопит об уборке. Пиво желает быть вкуснее, да и девушка за стойкой – стройнее и миловиднее. В общем, моё эстетическое нутро возмущалось, но не так яростно, как обычно. Отвлекали ноющие члены тела. А не остаться ли здесь переночевать? Наверняка, хозяйка будет довольна, она таких мужчин, как я, отродясь не видела, разве что в латиноамериканских сериалах. Небось, возжелала меня ещё с первого бокала пива. И спать положит, и приголубит.

Но тут же, отбросив сомнения и малодушие, подхожу и спрашиваю:
– Где тут ближайшая железнодорожная станция?
На секунду задумавшись, девушка отвечает:
– Вертиевка, в километров девяти отсюда, но тяжело будет найти дорогу самостоятельно. Лучше в Нежин поезжайте, немного дальше, но по трассе, не сворачивая, оттуда в любом направлении уехать. Станция крупная.

«Ага, то, что надо!» Благодарю мадам за хлеб и кров, удивляюсь, что не просит остаться переночевать, и отправляюсь в указанном направлении. Хорошее настроение, появившееся в кафешке, моментально улетучивается, возвращая унылость и недовольство, столь несвойственные такой открытой, добродушной натуре, как я. Подошвы пекут, попа ноет, хочется выть, но боюсь привлечь волков. Так тошно на душе, что чувствую, выйдет правдоподобно, ещё выйдут посмотреть на брата. А от серых голодных зверюшек, подозреваю, умчаться на велосипеде будет тяжелее, чем от дворняжек.

«Как так получилось, что я поехал? Какой бес меня попутал? Моя бывшая, Танька Алексеева, точно бы сказала: «Коля, тебя погубила твоя заносчивость, снобизм и…» – чего-то она мне ещё вечно приписывала. Таня была редкой занудой, хотя поначалу вроде неплохо у нас складывалось, внимательная была ко мне, старалась угодить всегда. Точно могу сказать, что любила, жили, душа в душу. Это пока она замечания не стала мне на каждом шагу делать. Здесь ты не так поступаешь, а то говорить людям не нужно, и гордость твоя не к месту. А, вспомнил! Вечно меня гордым заносчивым снобом называла. Глупостей бОльших на свете не слышал!»

Любому пути рано или поздно приходит конец. Вот и я, увидев табличку «Нежин» радостно улыбнулся. «Сейчас найду ж/д вокзал и домой укачу более приятным транспортом». Осталось только найти место его дислокации. К счастью, круглосуточными магазинами в наше время никого не удивишь. В одном из таких приятная белокурая дива средних лет, продемонстрировав милую, но отнюдь не голливудскую улыбку, сообщила, что «вам ехать всё время прямо, километра три, и вокзала вам не миновать». Приятно, что добрые люди не перевелись на свете!

Лицо моё, изможденное битвой с велосипедом и нескончаемой дорогой, прояснилось, благородный профиль гордо осветился луной, морщины и складки на лице разгладились. Три километра – пыль для моряка! Очередное «второе дыхание» нашло путника в ночи. Ноги, чувствуя финиш, крутили педали с утроенной энергией.

Через двадцать минут меня посетило смутное сомнение в правдивости слов, сказанных блондинкой из магазина. Три тысячи метров давно позади, а вокзалом и не пахнет.
Печать горя и печали вновь омрачила моё лицо, но я продолжал колесить по улицам этого замечательного захолустья, до последнего веря в возможность встретить хоть одного надежного местного гида. К моей неописуемой радости встретил двух мирно пьющих на остановке товарищей, которые безвозмездно (а ведь я чуть ли не готов был заплатить за информацию, но сдержался вовремя) сообщили, что веду я свой путь в правильном направлении. Но тётя, видимо, дала маху, резонно заметили они, так как от сего дивного места к вокзалу ещё пять километров ехать.

Поминая добрым словом всех блондинок мира от мала до велика, я, с горем пополам, добрался до места назначения. Здесь мне сопутствовала удача. Видимо, боги всех религий умывались слезами, наблюдая неравный бой, мою героическую попытку противопоставить волю и физическую мощь двухколесному чудищу в бесконечном пути домой. Вот и решили вознаградить великого представителя человеческой расы маленькой удачей. Так как сонная кассир пролепетала, что через полчаса отправляется электричка в Шостку! Никогда я так не мечтал побыстрее очутиться в родных местах!

В четыре часа утра вагон электрички был практически пуст, поэтому мы с велосипедом комфортно в нем разместились лёжа – напротив друг друга. Как долго я ждал отдыха! Не раздумывая, завалился спать. Вырубился через семь секунд, может раньше. Разбудили меня добрые люди, сообщив, что уже «конечная» – Шостка.

Солнечными зайчиками встречал меня родной город. Но особой радости это не приносило. Чувствовал себя глуповато, выводя велосипед из вагона. Ощущал ломку во всём теле и легкое неудовлетворение своим вчерашним решением. Выходит, иногда и я бываю не прав? Возможно, стоит позвонить Таньке да попробовать вернуть былые совместные деньки? Подумаю на досуге над этим вопросом.

От вокзала до дому можно было доехать на велосипеде за пять минут. Но мне такая глупость даже в голову не пришла. Я с удовольствием полчаса шел пешком и вёл своего мучителя рядом.

Галина Самусенко.

Страдальцы

Николай повредил колено. И так глупо всё получилось: выпил с мужиками, и решили мяч погонять на пустыре за гаражами. Пустырь-то был родной, утоптанный, годами проверенный, откуда там взялся камень, так никто и не понял. Николай в пылу схватки зацепился за чью-то ногу и, падая на землю, приземлился коленом аккурат на этот самый булыжник. От дикой боли взвыл так, что даже те, кто «усугубил» чуть больше положенного, мгновенно протрезвели. Мужики немедленно вызвали скорую, и Николай оказался на больничной койке. Как он попал в больницу, и что с ним там делали, Николай помнил смутно, пока везли, не давало сосредоточиться больное колено, а потом, получив хорошие дозы обезболивающего и снотворного, он провалился в глубокий сон.

Пришёл в себя он уже утром. Туго забинтованное колено, болело, но было терпимо. Больница уже проснулась. За дверями палаты слышались чьи-то голоса, шаги, что-то уронили, и это что-то, дребезжа, катилось по полу. Николай огляделся. Палата была совсем махонькой, в ней с трудом умещались три кровати с тумбочками, одинокий обшарпанный стул, да у самой двери притулилась маленькая раковина с умывальником.

Койку слева от Николая занимал тщедушный молодой человек с прыщавым и каким-то синевато-серым лицом, и звали его Витьком. Николай сразу окрестил его «наркошей» и, оказалось, не ошибся. Парень и вправду, кроме обычной водочки принимал (когда финансы позволяли) ещё и «колёса». Вот так однажды проглотил «колёсико» и вышел погулять из окна четвёртого этажа. Прогулка, надо признать, обошлась без тяжёлых последствий, три сломанных ребра – это ещё не смертельно. Алкоголика со стажем в Витьке выдавали суетливые движения и лихорадочно-голодный блеск в глазах. Казалось, что он постоянно вынюхивает своим длинным носом, где бы выпить.

Хозяин кровати справа лежал со сломанной ногой на вытяжке и был полной противоположностью Витьку. Это был дородный мужчина с повадками барина, обладатель роскошной, тёмной, чуть седеющей шевелюры, бархатного голоса и масляных глазок. Он был страстным поклонником женского пола, и никогда не упускал случая, приблизившуюся к его кровати особу прекрасной половины человечества, будь она врачом, медсестрой или крепкой средних лет нянечкой, подержать за локоток, погладить по колену, а то и задержать свою руку чуть ниже спины прекрасной дамы. Укоризненные взгляды на него не действовали, на хлопки по рукам он не обижался и осыпал комплиментами любую вошедшую в палату женщину. Звали ловеласа Вениамином Сергеевичем, и Николай окрестил его «бабником». Оказалось, что «бабник» не только бабник, но и не «дурак» выпить, собственно, поэтому он и оказался в таком положении: пил с соседом, по какому поводу, он уже и не помнил, на глаза попался соседский парнишка с велосипедом. Вениамин Сергеевич решил «вспомнить молодость» и «показать пацану класс», совершенно забыв о том, что садился в седло велосипеда совсем «недавно», всего каких-нибудь сорок лет назад. Железный конь взбрыкнул, и «ездок», вылетев из седла, неудачно приземлился. В результате – перелом голени, да не простой, а оскольчатый и со смещением.

В общем и целом соседи Николаю достались интересные, с ними не заскучаешь. Вот Николай и развлекался тем, что наблюдал за ними. Ну, а каков он сам-то – наш главный герой? Что можно сказать о нём? Только самое положительное. Николай – здоровый сорокалетний мужик, неглупый, начитанный, хороший производственник и семьянин. Так и хочется добавить: морально устойчив и связей, порочащих его, не имеет. Смешно? А ведь именно так всё и обстояло. Работал Николай слесарем на заводе, был классным специалистом, начальство его уважало, а окружающие любили за добродушный покладистый нрав. Пил Николай редко и помалу, лишнего никогда не употреблял. Любил попариться в русской баньке с берёзовым веничком, да иногда погонять мяч на пустыре с мужиками (об этом мы уже знаем). Семья – горячо любимая жена Зинуля и не менее любимый одиннадцатилетний сын Виталик, отличник и спортсмен, что, согласитесь, редко сочетается в молодом человеке, особенно в наше время. Супруга Николая была учительницей младших классов, и все окружающие называли её не иначе, как Зинаида Васильевна. Характер она имела настоящий «педагогический», везде, где бы Зинуля не появлялась, она наводила свои порядки и быстро заставляла окружающих плясать под её дудку. Николай иногда ловил себя на желании встать перед ней по стойке смирно, вытянув руки по швам, и громко звонким голосом отвечать на её вопросы.

Ну, вот теперь мы кое-что узнали о трёх страдальцах, собравшихся волей случая и своих привычек в одной больничной палате.

Как Вы думаете, что является главной составляющей больничной жизни? Не знаете? Я подскажу – ожидание. Да, да, именно ожидание – ожидание утреннего врачебного обхода, ожидание операций, процедур, уколов, таблеток. Но самое главное ожидание – это ожидание посещений страдальцев родственниками и друзьями. Без этого больничная жизнь, и так не очень весёлая, была бы совсем унылой.

Витька-«наркошу» посещала мамаша – тощая, маленького роста, суетливая женщина с острым носиком и, когда-то окрашенными в блондинистый цвет, тонкими волосами, отросшими и тёмными у корней. Мамаша приходила ежедневно, обычно долго не задерживалась и частенько приносила «лекарство для своего мальчика» – четвертинку водки с немудрящей закуской – чёрным хлебом, куском сала или дешёвой колбасы, а также «витамины» - головку лука или чеснока.

Вениамина Сергеевича посещали жена с дочерью, сосед, с которым пострадавший так неудачно выпил, и «подруги» – жертвы его неотразимого обаяния. Посещения жены и дочери были редкими и неинтересными. Они дежурно целовали Вениамина Сергеевича в щёку, также без интереса интересовались его самочувствием и, посидев немного, торопились уйти. Приносили они ему смену белья, какой-нибудь журнал с кроссвордом и кефир. "Подруги" же, их было две, при всей непохожести своей по росту, цвету волос и фигурам, одинаково трепетно ухаживали за Вениамином Сергеевичем. Каждая из них приходила в строго определённые дни и никогда не появлялась в палате вне «графика». Они приносили всякие вкусности: домашние котлетки с картошечкой, солёные хрустящие огурчики, жареную рыбку и румяные пирожки, испечённые с большой любовью (можно даже сказать с благоговением). Вечером после работы заглядывал сосед-собутыльник – крупный шумный мужчина с грубым, резко вырубленным лицом и большими натруженными руками. Голос у него был, как иерихонская труба, и этим трубным голосом он рассказывал Вениамину последние дворовые новости и делился своим мнением относительно Вениаминовых ближайших родственниц и «подруг». После первого же посещения соседом их палаты, Николай был в курсе всех семейных проблем Вениамина Сергеевича и его любовных похождений.

Сосед приходил не просто так, он был «третьим». При его появлении Витёк и Вениамин Сергеевич оживлялись, тут же быстренько накрывалась «поляна» на одиноком стуле, придвинутом к кровати Вениамина. И начиналось священнодействие: водка разливалась по пластиковым стаканчикам, произносился первый тост (обязательно за здоровье страдальцев, попавших в эту палату), хрустел солёный огурчик, вкусно пахли домашние котлетки или жареная рыбка, и, наконец, все эти вкусные запахи перекрывал резкий запах чеснока. Когда водка заканчивалась, всё мгновенно убиралось, открывалось окно, палата проветривалась. Пустую бутылку сосед уносил с собой, завернув в пакет. Через полчаса уже ничего не напоминало о том, что в палате недавно пировали. Витёк и Вениамин с мечтательно-умиротворёнными физиономиями полёживали на своих кроватях. Поначалу Николаю тоже было предложено поучаствовать в пиршестве, но он, ссылаясь на проблемы со здоровьем, отказался. Мужики оказались понятливые и больше его по этому поводу не беспокоили.

Николая каждый день навещала Зинуля, в перерывах между учёбой и тренировками забегал Виталик похвастаться своими успехами и рассказать школьные новости. Каждый вечер заходили заводские, то один, то другой, рассказывали, что в цеху без Николая стало как-то не так, даже начальство это заметило, а потому все ждут его скорейшего выздоровления. Николай слушал, кивал, выражал недоверие словам друзей, но про себя радовался и гордился своей необычностью и незаменимостью (зря говорить не будут!).

Приход Зинули был подобен порыву грозового ветра. Поцеловав Николая, она с ходу пихала ему в руки контейнер с домашней «вкуснятинкой», а сама тут же начинала наводить порядок на тумбочке и внутри неё. После тумбочки Николая, она принималась наводить порядок в тумбочках его соседей. Когда это случилось в первый раз, мужики попробовали было возражать, но встретившись с Зинулиным взглядом, предпочли промолчать. Закончив упражнения с тумбочками, неуёмная Зинуля откуда-то притаскивала ведро с водой и швабру и драила пол. Когда маленькая палата начинала сверкать, Зинуля утаскивала всё обратно, мыла руки, садилась рядом с Николаем и с умилением наблюдала, с каким аппетитом тот поглощает её стряпню. Пока Николай ел, она рассказывала ему всё, что случилась в этот день в школе, где она работала, в классе, где учился Виталик, у друзей, у соседей (ох, и любят же педагоги поговорить!). Николай кивал, не забывая тщательно пережёвывать пищу, как учила его всё та же Зинуля (вкусно она, всё-таки готовит!).

Прошло несколько дней. Палата жила размеренной больничной жизнью. Пострадавших от не совсем трезвой жизни лечили, как положено. Они принимали процедуры, уколы в мягкие ткани ягодицы, таблетки.

Подошёл день, на который была назначена операция Вениамину Сергеевичу.

Во второй половине дня пришла медсестра и поставила ему капельницу с каким-то лекарством. Лекарство еле-еле по капельке через трубочку, иглу и вену сочилось в многострадальный организм любителя удовольствий. За час бутылка с лекарством опустела только наполовину. Это была катастрофа. С минуты на минуту должен был прийти сосед, заветная бутылочка уже стояла наготове, закуска была разложена на одноразовых тарелочках, а бутылка с лекарством и не думала заканчиваться. Тогда Витёк, недолго думая, отвернул краник капельницы так, что лекарство весёлым ручейком побежало в вены Вениамина Сергеевича. Бутылка быстро опустела. Витёк позвал медсестру, но та, убрав пустую бутылку, тут же поставила новую. Идя по проторенному пути, Витёк снова произвёл манипуляции с краником капельницы. Лекарство заструилось по трубочке и по венам, и тут Вениамина Сергеевича стало «колбасить». Он содрогался в конвульсиях так, что кровать ходила ходуном, а его, уже неподвластное разуму тело, грозило свалиться с кровати . Витёк с выпученными от ужаса глазами и диким криком: – Сестра, он танцует! – выбежал в коридор. Задремавший было Николай, подскочил на кровати. Тут же в палату ворвались дежурный врач и медсестра. Они мгновенно отсоединили капельницу и, выкатив кровать в коридор, повезли Вениамина Сергеевича в реанимацию, благо она находилась на этом же этаже. Когда его привезли обратно, он спал сном младенца, улыбаясь и причмокивая во сне. Операцию пришлось отложить. А сосед так и не появился, как потом оказалось, ушёл в запой. Витёк так испугался, что забыл и про водку, и про закуску, Николай ещё долго слышал, как у него стучали зубы. Правда на следующий день временная амнезия у Витька прошла, он с большим удовольствием съел закуску на завтрак, а бутылку спрятал под подушку.

Витька вскоре выписали, и Николай его больше никогда не видел.

Операцию Вениамину Сергеевичу всё же сделали. Едва отойдя от наркоза, он решил сходить в туалет. Отговорить его Николай не смог, очень уж хотелось тому почувствовать твёрдый пол, хотя бы под одной ногой. Опираясь на костыли, он поковылял в конец коридора. Не было его долго. А когда он появился снова, теперь уже на инвалидной коляске, которую везла медсестра, на второй, только что бывшей здоровой, ноге красовался свежий гипс.

Что там было дальше с Вениамином Сергеевичем, Николай не узнал потому, что его в этот день выписывали, и за ним уже приехали друзья во главе с любящей Зинулей. Он попрощался с любителем женщин и велосипедов и пожелал ему скорейшего выздоровления и решения всех его нерешённых проблем.

На следующий день Николай, опираясь на костыли, сопровождаемый верной Зинулей, потопал на приём к хирургу в поликлинику. Идти было недалеко, но с непривычки Николай очень устал и, расположившись перед кабинетом врача, с удовольствием расслабился. Народу было много, но, благодаря энергичным действиям Зинули, которая быстро навела порядок в очереди, просидели они недолго, всего каких-нибудь сорок минут. Войдя в кабинет, Николай увидел улыбающегося старичка с седым венчиком волос вокруг жизнерадостной розовой лысины. Старичок быстро пробежал глазами выписной эпикриз, написал направление на снимок и отправил Николая в рентгеновский кабинет. Дохромав до него, и, опять же отстояв очередь, Николай, наконец-то попал внутрь. Когда он начал заворачивать штанину, женщина-врач с интересом на него посмотрела и спросила, зачем он это делает. Николай ответил, что иначе снимок, наверное, не получится.

– Не получится снимок чего? – поинтересовалась врач.

– Колена – ответил Николай.

Женщина подала Николаю листок с направлением, где было написано, что ему необходимо сделать снимок не колена, а, почему-то стопы (Николай потом долго ломал голову над вопросом, почему именно стопы, а не какой-либо ещё части его пострадавшей ноги). Из лаборатории он вышел растерянный с задранной штаниной и листком в руке, молча подал листок Зинуле. Та прочла, так же молча развернулась и энергично постучала каблучками в сторону кабинета хирурга.

– Ой, что сейчас будет! – подумал Николай.

Через минуту по коридору военным линкором, рассекая, как волны, встречных, нёсся розоволысый старичок. Заскочив в лабораторию, он сунул в руки врача новое направление, на выходе буркнул Николаю:

– Заходите – и, опасливо обойдя Зинулю, двинулся к своему кабинету.

Через некоторое время едва просохший снимок Николай уже показывал хирургу. Тот сказал, что выздоровление идёт своим чередом, порекомендовал продолжать назначенные процедуры и гулять на свежем воздухе для укрепления иммунитета.

Выполняя рекомендации доктора, Николай каждый день гулял по дорожке, что вела от его дома к поликлинике. Однажды он увидел знакомую лысину в обрамлении седых волос, несущуюся ему навстречу. Старичок тоже его узнал, поднял руку в знак приветствия и прокричал на ходу:

– Здравствуйте, Семёнов, как Ваша рука? –

Николай с недоумением посмотрел поочерёдно на свои руки, сжимающие костыли.

– Какая рука? При чём здесь рука? –

Но жизнерадостный старичок уже свернул за угол. И только лужа, в которую он наступил, недовольно морщилась. На ней расходились кругами малюсенькие волны.

– Как сигналы SOS в эфире – подумал Николай и похромал дальше.

Бр-р-р… Вот бы их такой ледяной водой окатить!!! И посмотреть потом, как запляшут. Ишь, уставились, улыбаются! Комплименты отпускают. «Взросленькая крупненькая, шустренькая…» Сами ещё не так бы зашустрили на моём месте!

Уф, кажется, начинаю привыкать. Ладно, уже терпимо, переживу. Но, вообще-то, это садизм: думать, что с холоднокровными можно – хладнокровно. И – холодноводно. Круглые головы – не всегда признак гениальности, у их обладателей порой наблюдается плоскоумие!

О, парень какой-то из-за куста выглядывает! Ты кто? Что, замёрз? А побегай, как я, глядишь и полегчает. Давай-давай, шевелись! Про кого это, как думаешь, говорят, мол, вялый какой-то, заторможенный и вообще – не цветной? Как, не слышал?! Вон те, трое, у стола, что на нас пялятся, только что в твой адрес такое говорили… Что, языка ихнего не знаешь? А тебя не в пруду, случайно, поймали? Тот, кто в приличном аквариуме воспитан, в человеческой терминологии разбирается без проблем. Интересная, между прочим, штука!

Не, ну ты даёшь! Прекрати сейчас же! Только ЭТО и знаешь по-человечьи?! Ну, милый друг, не хвастай своим образованием: вообще-то, этот жаргончик у них называется «нецензурщина»! Откуда я знаю?.. Ну… А кому какое дело?!

Слушай, не приставай, а? Слишком быстрый! Или хочешь произвести впечатление на этих, глазастых? Так плавниками пошевели, хвостик веером распусти, но я-то тут причём?! Не стыдно тебе: на нас смотрят!!!

А ты ничего, симпатичный… Кто сказал, «не цветной»? Вполне яркий костюмчик. Такие в моде в этом сезоне, мои подружки сказали бы – полный отпад!

Знаешь что?! Так нечестно! Не лови меня на слове, причём тут институт благородных девиц и лексикон? Образованные девушки, как минимум, двумя-тремя языками владеют и плюс к тому – несколькими диалектами! Не думай, что перламутровые лацканы дают юноше право поучать представительницу прекрасного пола, да ещё с первых минут знакомства с нею! Красавец! Нахал ты в манишке! Пойди, других поищи, для упражнений в остроумии! Что, съел? Вот так-то! Если повезёт, ещё дафнией закусишь.

Чего они радуются так бурно, все трое? А, поняла: восторг проявляют – самец-то, оказывается, не пришибленный! Да уж. Им-то что. Не им же от такого напористого через эти спрессованные кушири улепётывать!

Кстати, а почему мы – в банке?

Нет, ну я понимаю ещё: переезд в новую квартиру в тесной посудине, люди тоже так делают. Из родного аквариума, через окно хозяйской квартиры, много раз видела: засовываются в какие-то цветные коробки, «щёлк-щёлк» – закрываются, потом эта штуковина как загудит, как задрожит! Срывается с места и ни людей, ни посудины ихней. Куда-то перемещаются.

Но мы-то уже переместились! В ма-а-аленькой баночке, все бока там о траву помяла. А потом – бульк! И в эту не протопленную (чтоб им самим так зимовалось!) склянку.

Что – это и есть мой новый дом? Хорошо-хорошо, тут и правда, не поспоришь: «наш», конечно, оговорилась, не придирайся. Давно здесь живёшь? Тоже со мной вместе прибыл, в одной ёмкости?! (Он ЭТО «ёмкостью» называет!!! Что ж ёмкого-то там?!) Надо же, а я и не заметила в тесноте да суматохе…

Уже в пути глаз положил? Это, полагаю, комплимент? Не шути так, лгунишка, до сих пор не все твои плавники распрямились, что уж о той мензурке-то говорить, до смотрин ли было: в ней только готовые к употреблению шпроты перевозить!

Да ты ещё и грубиян! Причём тут «братская могила?!». Шпроты нам, конечно, дальняя родня, но нами люди любуются, а их – едят! Да… Ничего себе – философия! И действительно: они всех любят – и шпроты обожают, и нас, гуппи… Только к шпротам у них любовь уж больно того… неплатоническая… Повезло же нам родиться нешпротами!

Слышал: этот малёк человеческий обозвал нас… гупёшками! Да? Ещё не так называли?! У меня с этим был полный порядок. Правильно догадался, именно поэтому я и позеленела – от незаслуженной обиды, к оскорблениям как-то не приучена. Придётся? А ведь, правда твоя: отсюда не сбежишь…

Ой, заговорил меня вконец! Люди странные, придумали выражение: «Молчит, как рыба». Впрочем… В этом что-то есть! Отчасти они правы: именно мы, рыбы, самочки то есть, благоразумно молчаливы. Чего не скажешь, правда, о вашем брате – самцах. Любите вы демагогию разводить! Устала я, поимей совесть! Вот у того кустика, пожалуй, отдохну. И не вздумай мне мешать!

Не знаешь, в котором часу здесь к ужину зовут? Ах, да, вот уж эта девичья память: совсем забыла, мы же оба – новенькие!

С Новосельем тебя!!!

Зоя Видрак-Шурер.

Час из жизни преподавателя

 Класс начинается в 9 утра. Это - по расписанию. А в реальности?

Ты гнал и летел, как на крыльях любви, чтобы успеть к своим дорогим. Нести свет... прекрасное, доброе, вечное... И что?

 Американцы - не торопятся. Они - наслаждаются. Чем? Да - жизнью. А вы подумали - чем? Музыка, общение - все радостно, не спеша. А что - не правильно? Образование, работа, семья - все должно доставлять удовольствие. Вы не согласны?

 Утром – кофе и новости. А когда еще "зарядиться" перед долгим днём? Ланч (обед) - вообще свято. Это не только еда, но и время знакомств, дружеских бесед, иногда - деловых...

 А вы в школе больше всего любили - что? Кто ответит - учёбу - тем сразу плюсик к карме и зачет. А тем, кто честно скажет - переменки - тем уже зачет не от меня, а – сверху.

Так как американцы - в массе своей - народ честный, то и симпатии/антипатии их выражаются легко и правдиво. Ну, что делать? Любят они переменки - больше, и на учебу - скажем так - не торопятся.

 Наше выражение "пашет как негр" - помните? (Негр, кстати, здесь неприличное, оскорбительное слово, правильно сказать - черный. Но это так, между прочим.) Так вот, оно к современным американским черным не имеет ни малейшего отношения. "Пашут" здесь, как правило, люди других цветов, преимущественно, эмигрантских... А что, нет такого цвета? Ну, значит, я русский забыла.

 Контингент наш, в основном, это выпускники средних школ, которые еще не осознали себя взрослыми людьми и студентами ВУЗа. И продолжают вести себя... как вели до этого в школе - громко и радостно.

 Американцы вообще народ радостный, расскованный и дружелюбный. Избытком "раздумий о жизни" и "манер" не перегруженный. Например, могут идти по улице и петь. Ну, так это же хорошо - у человека прекрасное настроение... глядишь, и тебе  перепадет малость. Зато на каждом шагу: извините, извините...

Если попадается навстречу человек с плотно сжатыми губами и с выражением "мировой скорби" в глазах - это точно "наш", россиянин, да к тому же - из недавно прибывших. Все остальные - уже "ихние". А если и "наши", то пообтершиеся...

 Итак - манеры. А где у нас - в России - учат манерам? Дом Благородных Девиц, помнится, прикрыли в 1917... Обнаружила я один в Москве, что приятно... А еще где? До’ма? Ну, тут уж, у кого - как... Бабушка какая-нибудь в автобусе громко выступит - в воспитательных целях - об упадке нравов современной молодежи, чтоб место уступили... И - все?

Да, ладно, мы же об Америке, и в частности - о Нью-Йорке. В класс войдут/выйдут, прервав учителя на полуслове - без проблем. Здрасьте/до свидания - тоже вещи не первой необходимости. Зато чих - это событие всеобщей важности. Потому на него отвечают хором: "Будь здоров!". Это - отличительный признак американской культуры.

 Рассказать - почему? Во времена сегрегации, когда черным запрещалось  все, что рядом с белыми, чихать не позволялось тоже. Так что, чих для них сейчас, как и для каждого американца - знак свободы и равенства. И все дружно его одобряют: "Blessyou!"

 Однако, хватит прелюдий. Итак, нести свет – готовы? Светильники – воззожгли? Данки, сердца – вынули? Тогда – благословясь – в класс. Представим, это первый семестр, неделя – допустим – третья, предмет – основы компьютеров... Вплываем.

 Двое на первом ряду поднимают мельком голову. Это – отличники. Расклад здесь, как и в любых странах мира, я полагаю, одинаков. Жаждущие знаний – впереди, остальные, дальше  – по уровню «жажды», ну и «Камчатка» (местная «Аляска») - соответственно.

 Так что, отличники реагируют: "Здрасть". Остальные - "не видят".

- Здравствуйте, ребята! Как дела? Заняты? (Продолжают смотреть в компьютеры, или где-то витают).

- Привет, люди! - Машешь им радостно рукой - Я здесь, видите? Утро уже! Просыпайтесь! Как самочувствие?

Чуть-чуть оживляются: " Спать хотим!".

- Просыпайтесь, друзья - утро! Открывайте учебники на странице...

 Входит, будто пританцовывая, парочка новых студентов. Тебя не видят, зато возбужденно приветствуют знакомцев в классе. Здесь и возгласы, и объятия, и условные - почти массонские - пожатия рук... Класс счастлив! Наконец-то! Это - любимцы, члены бейсбольной команды.

- Доброе утро вам тоже... - Это я. Реакция ровная, как ни в чем не бывало.

- Доброе утро... - наконец-то пришедшие тебя "замечают".

- Садитесь, загружайте компьютеры... Открывайте учебники на странице...

 Тут вваливается новая толпа... поток! Идут и идут. А сажать - куда? На колени? Мест почти нет. Ходишь по рядам, командуя: убери, пожалуйста, со стула портфель и куртку. Ты - передвинься, пожалуйста. Ты - сядь сюда, пожалуйста... А что еще делать?

Худо-бедно рассаживаемся.

 - А какой у меня логин? - Чей-то голос из сидящей кучи.

- Мы создавали его в прошкый раз. Ты записал?

- Нет.

- Почему? Я же говорила - записать логин и пассворд. Я не могу знать твой пассворд. Кто еще не помнит пассворд?

Поднимается несколько рук.

- Понятно, спуститесь этажом ниже, в наш ИТ департмент. Они помогут.

Теперь та же толпа, что так долго рассаживалась, приходит в движение, и часть ее с шумом поднимается и плывет к выходу. По дороге - напутствия, шутки, хохот.

- Давайте, ребята, пока их нет, вспомним материал прошлого урока...

Не удается, потому что некто новый появляется в комнате.

- Я - первый раз, вот мое рассписание.

Ищешь в списке, удостоверяешься, упаковываешь на свободное место.

- Лаборант, помогите ему, пожалуйста, зарегистрироваться в системе…

Вдруг с первой парты звучит музыка. Девушка встает из-за нее и начинает танцевать… от скуки, видимо... Народ приходит в восторг, подпевает, притоптывает...

Оборачиваешься. Твоя реакция ровна, даже индефферентна.

- Дана, ты знаешь, я тоже люблю музыку. И танцевать. И с удовольствием потанцую с тобой - во время переменки - в коридоре. Садись, дорогая! Садится.

- Класс - тихо!

Затихают.

- Итак, на прошлом уроке...

Договорить мне не удается, потому что в это время один за другим появляются отбывшие за пассвордами. Рассаживание опять забирает время.

- Знаете что, ребята, давайте сделаем перерыв...

Уф, час прошел.

Алексей Курганов

Мушкетёрцы-дартаньянцы и увлекающиеся алкоголисты 

- Во что развлекаемся? – заботливо поинтересовался дедушка. Он только что закончил очень трудоёмкое окучивание картошки и теперь сидел в беседке, наслаждаясь свежезаваренным чаем и трогательно любуясь окружающей «фазенду» природой.

- В мушкетёрцев и дартаньянцев играем, - со знанием дела объяснила Маша. – А чиво?

- Это культурно, - сказал дедушка. - А я, кстати, песенку вспомнил про мушкетёрцев и ихних лошадок, - и удивительно музыкально запел. - « Приезжали меня сватать на хромой кобыле. Барахло моё забрали, а меня забыли!». Понравилось?

- Нет, – быстро сообразила внучка Маша. – А я бабушке всё скажу. Что ты обзываешься!

- А вот ябедничать, это совсем не по-мушкетёрски, - возразил дедушка. – Потому что мушкетёры один за всех –и все…

- На одного! – радостно крикнула другая внучка, Катя.

- И всё-то вы знаете, - умилился дедушка и, подперев рукой поясницу, и при этом поморщившись, медленно поднялся.

- Радикулит? – со знанием дела тут же диагносцировала Катя.

- Хондроз, - ответил дедушка. – Пойду полежу, что ли?

- Да, старость - не радость, - охотно согласилась Катя.

Дедушка недоумённо посмотрел на неё.

- Так дядя Мироновичев говорит, - пояснила Катя. – Твой близкий друг по алкогольным напиткам.

- Но-но! – повысил голос дедушка. – Я попросил бы! Кстати, где он?

- А вон, у себя на террасочке, - сообщила Катя и вытянула палец по направлению к соседскому дому. – Сидит себе, полёживает.

- Пойти к нему в гости, что ли, сходить? – спросил сам себя дедушка, и глаза его при этом озорно блеснули.

- А бабушка? – тут же напомнила Катя.

- Скажете, что я на пруд пошёл, - быстро сообразил дедушка. – Надо же мне культурно отвлечься. Кошелёк мой не видели? А, вот он, на тумбочке!

Он сунул кошелёк в карман своей рабоче-крестьянской штанины, неожиданно резво для хондрозно-радикулитного, почти умирающего больного шмыгнул в калитку – и был таков.

- Сейчас увлекутся, - пояснила Катя мальчику Вите, который был король. – А потом будут песни петь. Про золотые горы и речки с вином.

Витя покорно кивнул. Он со всеми соглашался, потому что боялся всех обидеть каким-нибудь неосторожным словом.

Алексей Курганов

На войне как на войне 

Вообще-то посёлок у нас мирный, но сегодня третье января, и вот уже третьи сутки идёт самый настоящий бой. К утру стихает - к вечеру разгорается. Стрельба, пальба, взрывы, кто-то орёт – настоящие военные действия.

А сегодня иду из магазина домой, смотрю: по улице от ларьков, которые разной пиротехникой торгуют, два пацанчика убегают - и один из них мельком глянул на меня, головёшку свою бедовую почесал... И вдруг к-ы-ы-к чего-то из кармана выдернет, к-ы-ы-к другой рукой это чего-то за верёвку дёрнет! И тут же – взрыв! Всё бело, какие-то дымные облака крутятся, какой-то жёлтый туман по земле нашей поселковой многострадальной стелется, ничего не видно, ничего не слышно, ничего никому не скажу - а я стою счастливый, как дурак какой, и гляделками своими радостно хлопаю, что живой-здоровый остался, и даже ничего мне не оторвало. Во, думаю, попал. Нарвался прямиком на диверсантов. Батоны-то мои целы или их эти шустрилы-подрывники под эту канонаду у меня приватизировали? Пощупал сумку – полегчало на душе: целы батоны. Только бутылка вдребезги. Ну, это не беда! За новой схожу. У нас в магазине их, бутылков, тоись, много!

Иду дальше, практически трясясь. Подхожу к своей калитке, смотрю: Дуська, соседка, из-за поворота нарисовалась. В руке – сумка, на морде - синяк в пол-лица. Всё понятно: диверсанты напали, оказывала яростное сопротивление.

Тут и она меня увидела, всем своим синяком заулыбалась, сумку приподняла.

- Во! – кричит. – Гранатов прикупила по дешёвке. Тебе нада?

- Молодец! – похвалил я её на всякий случай. – Тебе с таким шикарным раскрасом морды только гранатов и не хватает. А мне не надо. Мне бы лучше пистолет какой, Или автомат.

- Накой? – растянула она свой синяк в ещё большей улыбке.

- А чтобы или застрелить кого, или самому застрелиться. Выбор-то небогатый в наших суровых фронтовых условиях.

Она в ответ заржала, как боевой конь, и домой к себе ускакала, гранаты жрать. Здоровая, чёрт! Витамины прямо из ушей лезут!

А я как домой пришёл – сразу обессилено на диван завалился, чтобы забыться тревожным сном. А то совсем изнервничался от этой тревожной обстановки. Потому что я - совершенно мирный человек. У меня - мечта: парикмахером стать. Или водителем трамвая. Или овладеть какой другой совершенно мирной профессией, а не стрелком, например, водителем или минёром-подрывником. Мне и в мирной жизни не дует. Вот.

Алексей Курганов

Трагическая история о почти утонувшей девочке 

Дядя Петя – известный рассказчик. Вот и сегодня он зашёл в гости и рассказал потрясающую новость.

Сегодня, сказал он, одна девочка увидела на речке симпатичных уточек, которые плескались в пока ещё не обледенелой воде посередине речки. И эта девочка спустилась к речке и пошла к этим уточкам. Лёд проломился, и она оказалась в холодной воде. И всё могло бы закончится трагично, но в это время на береговой скамеечке сидел один мужчина. Она наслаждался там видом природы, культурно употребляя пиво и водочку, и закушивая всё это колбаской и сырком. И он сразу всё понял, поэтому решительно побежал к берегу и , улегшись на лёд, отважно пополз к утопающей девочке.

Он схватил девочку за шиворот и вытащил её сначала на участок крепкого льда, а потом побежал с ней в рядом расположенный медицинский пункт. Там он передал девочку на руки медицинским работникам, которые оказали ей неотложную медицинскую помощь. Всё. Прошу вопросы.

- А куда он дальше пошёл?- спросила Маша после некоторого раздумья. – Кого-нибудь опять героически спасать?

- Нет, - подумав, ответил дядя Петя – Это скромный герой вернулся на свою скамеечку и продолжил своё увлекательное занятие с бутылочками.

- И даже за медалью не пошёл? – удивилась Маша.

-- За какой медалью? – опять не понял дядя Петя.

- За которую девочку спас!

- А он её не из-за медали спасал. Он просто так, из благородства.

- А медаль ему все равно надо взять, - стояла на своём Маша. – Потому что он употребляет алкогольные напитки.

- А при чём тут это-то? – удивился папа.

- А потому что он потом пришёл бы домой, а жена его начала ругаться, что он употребил. А он бы расстегнул пальто и показал ей медаль. Что вот какой я замечательный человек! Я девочков спасаю. И она сразу перестала бы ругаться и, может, даже бросилась бы к нему на грудь.

- А его, наверно, ещё девочкины родители наградят, - предположила Катя. - Он ему ещё пивы и алкогольного напитка за это купят. И сырок с колбасой. В благодарность за признательность. А ещё говорят: за счастливо прожитые совместные годы.

- Дело не в этом, - сказал дядя Петя. – А в том, чтобы кое-кто сделал из этой истории правильные выводы.

- Да, - сказала Маша. – Правильно. Какие?

- Чтобы не ходить где попало и особенно по льду, - пояснил дядя Петя. – Потому что это опасно, и в следующий раз этого дядечки рядом может не оказаться.

Алексей Курганов

Как всегда…

- Как Новый Год?

- Нормально. Стол. Телевизор. Диван. Как всегда.

- Долго сидели-то?

- Часов до трёх. Как всегда.

- Гостей много было?

- Сидякины, тёща, Серёга с новой бабой.

- Жениться собрался?

- Кто?

- Серёга.

- Как всегда.

- И чего он на всех них женится? Жил бы так, без росписи. Порядочный, что ли?

- Что ли. Может, у него хобби такое - жениться.

- Ага. Видел я его хобби. В бане. О-го-го, а не хобби! Ты-то разводиться собираешься?

- Это с какого перепугу?

- Сам же говорил, когда премию обмывали.

- Мало ли чего я говорил… Да и когда она была-то, эта премия…

- Это точно. Поговорить ты любитель… Особенно с премии…Выпил-то много?

- Когда?

- Тогда! На Новый Год!

- Выпил немного. Отпил много. Как всегда.

- Галька, небось, опять селёдку под шубой приготовила?

- Как всегда. А чего? Самый закусон. Сто процентов жирности.

- А оливье было?

- Обижаешь! Какой же Новый Год без оливье!

- Крабы всё-таки лучше.

- Чего?

- Крабы.

- Ага. Можно подумать, что ты ел этих самых крабов.

- Ел. У Мамыкина на похоронах.

- Он разве двинул?

- Не он. Тёща.

- Которая на консервной фабрике бухгалтером?

- Нет. Это вторая. А сегодняшняя, покойная – в парикмахерской.

- Чего ему стричь-то? Лысый как моя коленка.

- Да при чём тут она-то? Она – в парикмахерской. А сегодняшняя мамыкинская супруга, чья парикмахерская мамаша двинула – в пединституте. Химию преподаёт.

- Коллекционирует он их, что ли, этих педагогш? Первая - учительница. Вторая – на курсах кройки и шитья. Третья – в педе. А сам – барбос неграмотный. В слове «х..» по пять ошибок делает.

-Главное не писать. Главное – ИМЕТЬ!

- Чего?

- Чего… Хобби, чего…

- У Серёги?

- И у Мамыкина.

- Какие же, оказывается, выдающиеся люди нас окружают! А я и не знал!

- В баню надо ходить, а не в ванной мыться. Тогда всё узнаешь. Гулять-то ходили?

- Куда?

- Туда! Куда все нормальные люди из-за стола ходют. На улицу.

- Зачем?

- Затем! Фейерверк смотреть. Песни орать. В снежки кидаться. Чтоб всё по-людски.

- Не знаю. Я ж говорю: посидели, телик посмотрели, и я спать пошёл.

- Утром-то похмелился?

- А то. Пивком.

- Как всегда.

- Чего «как всегда»?

- Пивком. Я тоже поутрянке бутылочку засосал. Балтику-три.

- Как всегда…

Алексей Курганов

Мамонт Тимоша (разговор из серии «Пошли мы как-то в баню…»)

- Недавно прочитал: на Аляске мамонта нашли.

- Ну и чего удивительного? У нас в Якутии этих мамонтов навалом. Ими даже собак кормят, когда кормить нечем.

- Так на Аляске-то не замороженный, а живой!

- И опять чего? Там же экология! Воздух чистый, в реках – вода, леса – девственные, трава – по пояс. Самая жизнь!

- Да не, ребята, вы чего-то не то говорите! Мамонты ж вымерли миллион лет назад. Вмёрзли в лёд.

- Как вмёрзли, так и оттаяли. Делов-то…

- Ну, дурдом! Вы хоть понимаете, что говорите?

- Конечно. Я же кандидат педагогических наук.

- Вы пьяный, что ли?

- Ну и что? Я каждый день выпиваю. Главное, свою норму знать. Застрелили?

- Кого?

- Мамонта.

- Зачем?

- Вот и я говорю: стрелять нельзя. Их у нас и так осталось с гулькин хрен.

- Слушаю я вас, ребята, и не пойму, о чём спорите-то? Вот к нам в совхоз в прошлом годе тоже один из леса пришёл. Здоровенный такой, волосатый, бивни - с метр каждый. И с хоботом.

- Куда пришёл?

- В стадо.

- В какое стадо?

- В коровье, в какое же ещё… Из леса.

- И чего? Тёлок стал крыть?

- Не, он как из лесу вышел – сразу пастись пристроился. Скромный, собака, и ужас какой стеснительный. На тёлок - ноль внимания. Даже обидно. У нас, знаешь, тёлки какие? Рекордсменки!

- Ну и дальше чего?

- А ничего. Мы, как и положено, похмелились и пошли в Академию Наук звонить.

- Позвонили?

- А как же? Рассказали: так, мол, и так. Волосатый, пасётся, с бивнями, и хобот имеется. Так что приезжайте скорее.

- А они?

- Посмеялись и послали.

- Куда?

- Куда посылают? Туда, куда ж ещё?

- И чего ж теперь?

- А ничего. Как пасся, так и пасётся. Наши бабы его Тимошей назвали. Откликается, собака! Как скажешь: «Тимоша, привет!» - хобот поднимает, и как начинает в него дудеть! Прям умора! А ещё яблоки любит. Прям обжирается. У нас рядом с пастбищем старый совхозный сад, яблони старые – и яблоки мелкие, магазин не берёт – некондиция. Так ему, Тимошке, тоись, наши девки как-то ведро принесли – сожрал в момент! С тех пор носют и носют. А чего? Они хоть мелкие и кислые, зато пища.

- Да. чего только в животном мире не бывает. У меня вот дома тоже все нормально было, а прям перед Покровом все как начали чесаться! Чего такое, думаю, что за напасть? Оказалось – клопы! Откуда они, черти, взялись? Прям натурально не понимаю…

Галина Самусенко

 ПОПУТЧИЦА

Сергей возвращался из командировки. На вокзале миловидная девушка в кассе, постучав по клавиатуре компьютера, выбрав что-то на мониторе, протянула ему билет и, улыбаясь, сообщила, что у него нижняя полка. Сергей поблагодарил и пошёл к поезду. В вагоне народу было совсем немного, а в купе он и вовсе был один. В поезде топили, в вагоне было жарковато. Сергей снял куртку и свитер. Куртку повесил на крючок у входа, а свитер запихнул в дорожную сумку. Потом он удобно расположился на мягком диванчике и расслабился. Настроение у него было просто отличное: командировка закончилась, сегодня пятница, на работу только в понедельник. В поезде он выспится, завтра утром будет дома, и у него останется целых два дня, чтобы побыть с семьёй. Дома Сергея ждали жена, две маленькие дочки и овчарка Долли. Сергей думал: куда бы пойти всей семьёй в субботу? Может, прогуляться по Старому Городу, сходить на берег Москвы-реки, посмотреть на недавно открытый памятник водовозу? Или погулять с детьми и собакой в парке? А может, взять билеты на массовое катание на коньках в ледовом дворце, и самому размяться, и дочек поучить стоять на коньках? Вагон мягко покачивало, чуть слышно постукивали колёса на стыках рельс, и Сергей не заметил, как задремал.

Очнулся он от того, что дверь в купе открылась. Поезд стоял. Вошли двое: женщина лет сорока пяти с приятным умным лицом и мальчик лет пяти. Женщина поздоровалась и представилась Ириной Валерьевной. Мальчика звали Павликом. Пока Ирина Валерьевна раздевала Павлика, доставала из сумки какие-то вещи, что-то убирала, Сергей разглядывал её и думал, что ему, кажется, повезло с попутчиками.

Через секунду он понял, что сильно ошибался.

Дверь в купе рванули снаружи, она отъехала с громким скрежетом, и в купе стала протискиваться необъятных размеров дама. Пыхтя и отдуваясь, она тащила за собой две большие сумки и огромный пакет. Дама была в пальто какого-то пёстро-болотного цвета, сильно смахивающем на камуфляжный чехол для танка не только по окрасу, но и по габаритам. Дама что-то буркнула себе под нос, видимо, здоровалась или представлялась, Сергей не понял, а переспрашивать ему, почему-то, не хотелось. Сняв пальто, дама осталась в не менее пёстром и не менее объёмном платье. Густым басам она попросила Сергея поставить её сумки в ящик под сиденьем. Пакет она держала в руках. Глядя на неё, Сергей с тоской подумал, что спать ему придётся на верхней полке.

Убрав сумки в ящик, Сергей предложил даме сесть, женщина величественно кивнула. Когда она села, Сергей понял, что для него места на диванчике уже не осталось. Ирина Валерьевна тут же пришла ему на помощь, убрав сумку и взглядом предложив ему сесть рядом. Сергей благодарно кивнул и, с облегчением вздохнув, присел на диванчик. Втроём они занимали гораздо меньше места, чем их попутчица.

Между тем, дама вынула из пакета завёрнутую в фольгу жареную курочку, разложила на столике хлеб, свежие помидоры, порезанные пополам, достала соль, и принялась неторопливо, с толком всё это вкушать. Она отрывала от курочки кусочек, рассматривала его со всех сторон, потом клала его в рот и, зажмурившись от удовольствия, не спеша жевала. Помидорчик она посыпа́ла солью, откусывала кусок, заедала его хлебом, и опять долго и вкусно жевала. Зрелище было завораживающее. Зрители не могли оторвать от неё глаз. Расправившись с курочкой, аккуратно собрав косточки и вытерев руки салфеткой, женщина достала большой термос с чаем, объёмную чайную чашку, больше похожую на суповую миску, и огромную сдобную булку. Представление продолжалось. Наконец, Ирина Валерьевна опомнилась, достала детский творожок и предложила Павлику покушать. Павлик согласился, но постоянно забывал подносить ложку ко рту, так он был увлечён необычным зрелищем.

Утолив голод, дама взялась за телефон. Началось второе действие пьесы театра одного актёра. Вскоре Сергей и Ирина Валерьевна знали имена всех многочисленных родственников и подруг этой необыкновенной женщины, они выучили наизусть меню завтрака, обеда и ужина предыдущего дня, а также узнали, что кушала их чу́дная соседка сегодня утром (уничтожение курочки они наблюдали своими глазами), и что она собирается скушать, приехав домой. Они узнали, кто будет встречать её на вокзале, и какие подарки она везёт своим родственникам.

Павлик утомился и уснул под гром соседского голоса. Сергей страстно мечтал, чтобы деньги на телефонном счету говорливой дамы поскорее закончились. Не очень скоро, но это всё же случилось. Сергей и Ирина Валерьевна вздохнули с облегчением, но напрасно.

Они уже успели перебраться на верхние полки и теперь наблюдали сверху, как соседка пыталась устроить свои необъятные телеса на узком купейном диванчике.

Наконец, она нашла более или менее удобное положение и закрыла глаза. Тут раздался такой богатырский храп, что Сергей и Ирина Валерьевна буквально подскочили на своих полках. Кроме звучного храпа до Сергея стали доноситься ещё какие-то резкие звуки и подозрительный запах. Принюхавшись, Сергей понял, что могучий организм соседки во сне работал, как настоящая мусоросжигательная печь - с громким шумом и выбросами в окружающую среду отходящих газов.

Вскоре в купе стало нечем дышать. Сергей видел, как Ирина Валерьевна побрызгала туалетной водой носовой платок и положила его себе на лицо. У Сергея под рукой не было туалетной воды, она находилась на дне сумки, и через некоторое время он, боясь умереть от удушья, рванул дверь купе, пробежал коридор и выскочил в тамбур. Он долго стоял в тамбуре, хватая ртом ночной ледяной воздух, пока не замёрз. Тогда он вернулся в коридор, но в купе зайти не решился, так и простоял всю ночь в коридоре, борясь со сном.

В купе Сергей заскочил только тогда, когда поезд уже подъезжал к вокзалу, схватил сумку и куртку, кивнул не спавшей и смотревшей на него Ирине Валерьевне, и захлопнул за собой дверь. Одевался он в коридоре.

Добравшись до дому, он, едва поцеловав жену и дочек, и погладив собаку, рухнул в постель.

В голове была только одна мысль: «Пропала суббота!».

Галина Самусенко.

Случай под Новый Год

Едва проснувшись, и ещё не открыв глаза, Галина поняла - день не задался. Голова раскалывалась, горло драли разъярённые кошки, нос категорически отказывался дышать. Хотелось закутаться в одеяло и спать, спать, спать… . Но день был рабочим, хотя и предпразничным, коротким, но всё же рабочим. Надо было вставать. Вспомнив незабвенного барона Мюнхгаузена, Галина буквально выдернула себя из постели, заставила проделать обязательные утренние процедуры, глотнула кофе и вышла из дома. На улице настроение у неё окончательно упало. На календаре было 31 декабря, а на дворе стоял самый настоящий махровый ноябрь. Вместо рассыпчатого поскрипывающего снежка под ногами чавкала стылая грязь, вольно разлившиеся лужи норовили захлестнуть ботинки холодной водой, в воздухе висела тяжёлая, густая, серая хмарь.

До работы Галина всегда ходила пешком. Для неё это было утренней зарядкой, к тому же, она очень не любила ездить в общественном транспорте в часы пик - мало того, что негатива наберёшься, ещё и вывалишься на остановке с оторванными пуговицами. Утренняя прогулка бодрила её, настраивала на рабочий лад. Она любила смотреть, как просыпается город, как светлеет дымка над речным островком, летом – сине-серо-зеленоватая, зимой – серовато-белая, любила дышать свежим утренним воздухом, ещё не насыщенным выхлопными газами, любила скрип снега под ногами зимой, шуршание опавших листьев осенью и бодрящий утренний холодок летом.

Но сегодня ничто её не радовало. Она шла и злилась на грязь под ногами, унылую погоду, болезнь, совсем не вовремя к ней подступившую. Но, болезнь – болезнью, погода – погодой, а Новый год никто не отменял, поэтому в сумке у Галины лежали новогодние подарки, предназначенные для сотрудниц её отдела. На самом верху, на подарочных коробках лежала завёрнутая в нарядную блестящую бумагу шоколадная обезьянка – символ наступающего года, и Галине очень хотелось донести её в целости.

Проходя мимо продовольственного магазина, Галина увидела стоящего на краю тротуара пьяного мужика, который покачивался и что-то мычал себе под нос.

Галина пьяниц не любила. Из-за пьянства она рассталась с мужем. Муж Галины был человеком неплохим, добрым, образованным, начитанным. Увлекался русской литературой и историей, хорошо играл на фортепиано, помогал Галине по хозяйству, любил её и двух дочек до тех пор, пока не начал пить. А пить начал от доброты душевной - не мог обидеть человека, желавшего с ним выпить, отказом. Сначала Галина боролась. Она несколько раз кодировала мужа, покупала какие-то лекарства, разговаривала по душам, устраивала скандалы. Но он, обещая «завязать», спивался всё больше, начал потаскивать у неё из карманов деньги, пропивать вещи. А дочки тем временем подрастали, их надо было кормить, одевать, учить, и Галина решилась. Она забрала детей и уехала к матери, устроилась на работу, дочери стали учиться в медицинском колледже. Зарабатывала Галина не очень много, но была женщиной рукодельной: хорошо шила и вязала, умела вышивать, могла постричь, сделать причёску и массаж. У матери был собственный дом, они сажали овощи и зелень, делали заготовки на зиму. Жили неплохо. Зла на мужа она не держала, но какая-то обида в душе осталась.

Проходя мимо пьяного, Галина брезгливо отвернулась, а пройдя несколько шагов, обнаружила, что он идет за ней, пристроившись сзади, и что-то бурчит. В первую очередь Галина подумала об обезьянке: если пьяницу качнёт в её сторону, он может навалиться на сумку и раздавить шоколадную фигурку. О том, что у мужика могут возникнуть криминальные мысли в отношении неё, Галина даже не подумала. Она перехватила сумку левой рукой и почти тотчас почувствовала, как сумку рванули сзади.

Через секунду пьяный мужик понял, что день не задался именно у него. Галина когда-то занималась на курсах самообороны. Дело было давнее, но кое-какие навыки остались. Левая рука крепко держала ремешок сумки, а правая сама стала сгибаться в локте и уходить назад, пальцы самопроизвольно сжались в кулак, кулак развернулся косточками вверх и вперёд, одновременно повернулся корпус, Галина оказалась лицом к противнику, рука резко распрямилась, и мужик получил прямой удар в глаз. Удар был сильным, но пьяница удержался на ногах и не отпустил сумку. Галина стала «заводиться», второй удар она нанесла уже осознанно, но детина снова устоял. Краем глаза Галина видела, что от автобусной остановки ей на помощь бежит молодой человек, но шанса проявить благородство она ему не дала. В третий удар она вложила всю, душившую её с утра злость - на болевшую голову, заложенный нос, саднящее горло, грязь под ногами и хмарь в воздухе, и всю свою обиду на мужа-пьяницу, сохранившуюся где-то в самом дальнем уголке её души. Третьего удара мужик не выдержал. Он плашмя, всем телом и лицом плюхнулся в широкую грязную лужу, до которой как раз добежал молодой парень, спешивший на помощь Галине. Тот застыл в изумлении. Галина, перешагнув через поверженного врага, презрительно бросила: «Фу, пьяная морда!» и гордо прошествовала мимо опешившего парня.

От возбуждения её трясло. Немного успокоившись, Галина поняла всю комичность ситуации и захохотала так, что на неё стали оглядываться прохожие. А она шла и гордилась собой - вот она какая: умница, красавица, рукодельница, и постоять за себя может! И удивительно, голова у неё перестала болеть, нос нормально задышал, а про болевшее горло она и не вспомнила. И самое главное – обезьянка совсем не пострадала!

Придя на работу, Галина, конечно же, рассказала всё женщинам в отделе, те охали, ахали, удивлялись. Потом кто-то из них поведал о происшествии сотрудникам других отделов, и те пришли послушать её рассказ во всех подробностях. Галина была главным действующим лицом этого дня.

Наконец предпраздничный рабочий день закончился. Были розданы все подарки, выпито шампанское – непременный атрибут праздника, съедены шоколадные конфеты, все пожелали друг другу счастливого Нового года и поспешили по домам готовить новогодние столы.

Галина приехала домой и снова повторила свой рассказ уже для домашних. Мама, слушая её, пугалась задним числом, а дочери гордились своей maman. Потом начались предновогодние хлопоты – сервировался праздничный стол, резались салаты, ставилась в духовку курица.

Новый год встречали вдвоём с мамой, дочки ушли праздновать к друзьям. Под утро они вернулись с кавалерами, принесли огромный торт, и все сели пить чай. После чая кавалеров отправили по домам и, наконец, улеглись спать.

На следующий день у Галины поднялась температура, и она заболела гриппом.

Зоя Видрак-Шурер.