Я у деда один,
А у бабки нас двое-
Я и дед, опекающий только меня.
Летом мы в шалаше прячем души от зноя,
А зимой у печи греем кости свои у огня.

Я- подросток,
Мне шесть и ещё половинка.
Я, по-детски, наивен, доверчив и глуп,
Для меня дед всегда был наглядной картинкой,
Той, с которой пример ребятишки берут.

Мы- бедовые люди,
Нам нужен простор и свобода:
Что-то  пилим, строгаем и гвозди в изделия бьём,
Поливаем посадки в большом, как ковчег, огороде
Свежим воздухом дышим, душевные песни поём.

Перед сном он обычно рассказывал сказки:
Про волшебные страны, царей и цариц,
Про героев, скрывающих лица, под маской,
Славных рыцарей, их, вне земных, кобылиц.

Но бывали минуты унынья и боли,
Когда с фронта в шалаш приходила к нам весть:
"Наши немцам отдали ещё один город"
Этим самым нарушив присягу и честь.

Дед тогда бушевал: находил самогонку,
Наливал, выпивал, вытирая слезу.
Говорил: -Я сейчас получил похоронку,
Горшей боли я впредь пережить не смогу.

Так и жили мы вместе до дедовой тризны.
До победы, однако, сумел он дожить:
Мы учились у деда премудростям в жизни,
Он у нас- как её безотчётно любить.
 

И не ждёшь и не думаешь даже,
Только,вдруг,из ушедшей поры,
С тёплым чувством,нам кажется важном,
Из колодцев с названием-дворы

Нас поманит,разбуженным эхом,
Звонкой песней,не стройной подчас,
Перст былого: таинственным смехом
Или блеском девчоночьих глаз.

И замрём мы,не двигаясь с места,
И начнём потихоньку тужить,
О стране благодатного детства,
Где пришлось нам однажды пожить.

Была весна,
Плыла луна,
В окно, загадочно, глядела.
Она была забот полна,
И выполняла своё дело.

А мы с тобой, как в первый раз,
Без всяких правил, торопливо,
Без лишних слов и длинных фраз,
Друг друга тискали игриво.

И в этом был манящий толк,
Неповторимая услада:
Мы проходили свой урок,
Большого жизненного лада.

Мы наслаждались крутизной
Своих движений и объятий,
И восхищались красотой,
Друг друга,
Без, привычных, платьев.

Нам было и не до луны,
И не до звёзд, ей вслед летящих:
Мы исполняли гимн весны,
Простой, живой и настоящей.

Мы его пели в унисон,
Самозабвенно, как умели.
И нам казалось: Это сон
Качает нас в своей постели.

Я, русский по духу,
По складу земному,
По давним традициям,
С детства знакомым.

По роду, по племени,
Как говорится,
И, дай Бог, чтоб это
могло повториться.

Я, русский по складу характера тоже,
На среднего русского парня похожий,
Зачатый в любви, а не по ошибке,
С присущей Гагарину, доброй улыбкой.

Нас в детстве, не очень, вниманием грели,
Мы песни, с подъёмом, Советские пели,
Любили, Чапаева, образ картинный,
Он был для нас песней, и сказкой былинной.

Он был для нас символом силы и братства,
Готового смело с врагами сражаться,
За честь своей Родины, гордой и смелой,
С любым англосаксом вконец оголтелым.

А если иссякнут снаряды и силы:
Себя подорвать, увлекая в могилу,
Врагов своих давних, несущих нам беды,
И этим добыть для России победу.

В жизни всё должно быть в норме,
Денег, света и тепла.
На деревне домик скромный,
Чтоб своя жена была.

Чтоб хотелось заниматься,
С нею взрослою игрой:
Целоваться, наслаждаться
Этой вечной теплотой.

В результате будут дети,
Много, разных, на селе:
Самых радостных на свете,
Самых преданных земле.

В жизни всё должно быть в меру:
И тревог и ярких дней,
Чтобы в них всегда кипела,
Широта простых идей.

Чтоб они достойней были,
Каждый день, не на показ,
Чтобы край родной любили,
Как влюблённый в первый раз.

Чтоб жила в них вера в Бога,
И молитва божьих мест,
Чтоб влекла сюда дорога,
Всех, кто верит в Русский Крест!

Заблудилось где-то лето,
Этой позднею весной,
Из-за гор маячит светом,
Соблазняет теплотой.

Обещает что вернётся,
В край родной, в короткий срок,
Привезёт с собою солнце,
Поле, море и песок.

Для подростков пенье птичье,
Для девчат- волшебность снов,
Ну а парням, как обычно,
Просто девичью любовь,

Даль очистит от угрозы:
Вспышек бомб, ручных гранат.
И чтоб белые берёзы,
Не роняли больше слёзы,
На усопших здесь солдат.

От людской корыстной злобы,
Где нет проблескам добра,
Прописалось б счастье  чтобы,
Был введён устав особый,
Как спортивная игра.

Чтоб на всем земном просторе
Был резон,
Из века в век.
И чтоб здесь, по Божьей воле,
Стал ценнее и весомей,
Наш, Российский, человек.

Как хорошо что ты сегодня здесь,
И я пришёл- тебя увидеть снова:
Ты как всегда- достоинство и честь,
В ложбинке, на груди- позолоченный крест-
Надёжная, для женщины, основа.

Ты вся в движенье.
Прядь седых волос,
И руки в привлекательном порыве.
Как будто ты бежишь свой бесконечный кросс
И отпадает, сам- собой вопрос,
Что нет тебя надёжней и красивей.

Смотрю в твои зелёные глаза
И у меня в груди растёт желанье:
Обнять тебя и на Ушко сказать,
Ведь ты должна об этом первой знать,
Моё к тебе любовное признанье.

И наблюдать,
Как ты от этих слов,
В немом порыве тянешь руки к Богу.
И, видно, как моя к тебе любовь,
От счастья приподняв седую бровь,
Мостит в твоей душе свою дорогу.

Ты лежишь у меня на руке,
Твои волосы гладят мне шею.
Мы плывём по любовной реке,
От людской толчеи  вдалеке,
Под размеренный такт Гименея.

Мы едины как с лесом река,
Как с землею высокое небо,
Где, на время, ушли облака,
Лишь стихов золотая строка,
Овевает нас запахом хлеба.

Будет всё у нас:
Дети и дом,
Смех и радость резвться под крышей,
Пара соток земли под окном,
Сонм друзей, золотой окоём,
Как награда, нам данная свыше.

С нами Бог и молитва к нему,
И любовь, что нас держит в объятьях.
Нет вопросов: зачем, почему
Нужно путь свой вершить по- уму,
Жить с соседями дружно как братья?.

Нам не хочется вновь воевать,
По коварству, непрошенных, судий.
Наш девиз на земле: созидать,
Строить, сеять , детишек рожать
Потому, что мы русские люди.

Снова снится весна.
Запоздалый апрель,
Свое делает дело в тумане,
Снова снится, крутая дорог, карусель
И мечта в потаённом кармане.

Звон гитары разбудит замыленный слух,
А хорошая, добрая песня,
Разорвёт этот, злобой пропитанный, круг,
Где становится скучно и тесно.

И любовь, в своё время, возьмёт в оборот,
И поднимет над грешной землёю.
Попадём мы в обычный круговорот,
Переполненный сутью людскою.

Будет всё у нас:
Детский, безоблачный смех,
Напоённый стремлением Божьим.
Все успехи делить будем ровно на всех,
И печали и радости тоже.

И полюбим мы край свой, как царственный дом,
Где всю жизнь наши прадеды жили,
И растить будем счастье за каждым окном.
То, что предки, для нас, посадили.

Как не любить поэзии строку,
Рождающую силу воображения,
Не впасть в экстаз, как всадник на скаку,
Увидевший родную степь в движении.

И мир качнётся от прилива сил,
Потухнут все былые огорчения,
И всё что ты когда-то не любил,
Предстанет как волшебное явление.

О, эта поэтическая новь,
Охваченная русской, Божьей тайной,
Не даром в ней всегда кипит любовь,
Наполненная  страстью ожидания.

Немножко помолчим, прочтя опять строку,
Чтоб всё понять.  Унять порыв сердечный.
И нам захочется в поэзии реку,
Войти и задержаться в ней навечно.

Не могу без тебя, не могу,
За тобой, рано утром, бегу,
Чтоб догнать тебя там, у ручья:
В твоё сердце своим постучать,
И сказать тебе несколько слов
Про тебя, про себя, про любовь.

Ты смущённо мне, явно, в укор,
Скажешь тихо, потупив свой взор,
Словно я не знакомый чудак:
- Ну зачем же ты делаешь так?
И не видя, особых,  проблем
Улыбнешься, довольная всем.

И захочется мне закричать:
То о чём, не прилично молчать,
То о чём уже знает весь  свет
И чему аналогии нет.
Поднимает, ведёт за собой,
За приверженность этому, в бой.

И должно на земле этой быть,
Потому что нельзя не любить.

Всё меняется в природе,
Как в случайном вещем сне:
Лишь вчера дождило, вроде,
Во саду и в огороде,
Нынче снег летит в окне.

Лишь вчера резвилось лето,
Пели птицы, даль цвела,
Люди верили в приметы,
И гуляли до рассвета
Вдоль родимого села.

И влюблялись, и женились,
Как, положено, везде.
За детей своих молились,
И своим селом гордились,
Как и первой борозде.

Всё ушло в одно мгновенье,
Смолкли песни на миру,
Словно кто-то от безделья
Взял и выключил с похмелья
Эту славную игру.

И умолкло всё былое,
Свет погас.
И пустота.
Лишь кресты в безлюдном поле,
Говорят между собою
На погостах.
Не спроста!

Был разноцветным абажур,
Дышали сладостью подушки,
Когда, полпред любви, Амур,
Сразил их, вечный балагур,
На этаже в  хрущёвской двушке.

Она филолог, книгочей.
Ей двадцать два. Пока. И кстати
Свободна. Он сейчас ничей,
Любитель сладостных речей
И убедительных объятий.

Бокал вина. Эмоций шквал.
Любовных слов друг другу-лава.
О чём он много дней мечтал,
И, как солдат, не нарушал
Сейчас военного Устава.

У увольнительной есть срок,
Он мал как сладкая конфетка.
Не пожалев сапог и ног,
Он, как солдат, никак не мог,
Не заглянуть к любимой Светке.

Сюда вернётся он не раз,
Чтобы согреть её немного,
Пока тот Мендельсона вальс,
Не проиграет им наказ:
Идти всю жизнь одной дорогой.

Ну а сейчас им наплевать,
На скрип кровати, крики, стоны.
Все за стеной должны понять,
Что эта встреча ну, никак,
Стране не нанесёт урона.

А страсть есть страсть. Её унять
Порою просто нет охоты
И все должны в округе знать
Что не в чем, просто, упрекать
Солдата доблестной пехоты.

Майский день спешит к закату,
Мы бежим  ему навстречу:
Там где сосны, пахнет мятой,
Состоится наша встреча.

Она будет словно вспышка,
На сосновых, рядом, ветках.
Я, пока ещё, мальчишка,
Ты- девчонка как конфетка.

Мы свободны и крылаты,
На двоих лишь две заботы:
Были б живы мама с папой,
И чтоб был заряжен "сотый"

Всё у нас, пока, в запасе:
Торжество, любовь и слёзы,
И мы видим в каждом часе
Только грёзы, только грёзы.

В нас, пока, горит стремленье,
Быть друг с другом чаще рядом,
Чтоб ковать из прочных звеньев
Цепь, нас связывающую, ладом.

Чтоб смогла держать нас прочно,
В клятве верности и долга,
Жизнь простая,
Днём и ночью,
Крепко, крепко.
Долго, долго!

Глаза в глаза,
Довольно просто
Решать проблемы меж собой,
Когда житейская короста,
Вот-вот разрушит ваш покой.

Глаза в глаза,
Всегда уместно
Признаться женщине в любви,
Чтобы обеим было лестно,
Забыть претензии свои.

Глаза в глаза.
И свежий ветер
Загладит начатый разрыв.
И станет, вдруг, светлей на свете,
И день, безоблачно, красив.

И заиграют вновь фанфары,
Былых времён календаря.
И мир, покажется, не старым,
С рассветом нынешнего дня.

На планете немало озёр,
Знаменитых земными красотами,
Окольцованных зеленью гор,
И мотелями и курортами.

Их названия радуют слух:
Селигер или,скажем,Онтарио...
В их глубинах-таинственный дух
И легенды,покрытые тайнами.

Только что мне до этих озёр,
Если я,полюбив с  малолетства,
Не могу разлюбить до сих пор
Своё первое озеро детства.

Три села,как три кровных сестры,
Взявшись за руки,как в хороводе,
Окружают его с той поры,
Когда жили здесь прадеды,вроде.

В его водах я в детстве тонул,
Закалялся и плавать учился.
На твоём берегу,Тарангул,
Я однажды на свет появился.

Глубиною и ширью маня,
В летний зной обдавая прохладой,
Ты в ту пору служил для меня
Доброй нянькой и детским  садом.

Здесь,бывало,на знойном песке
Мы,мальчишки,резвясь,загорали
И в своей неизбывной тоске
О высоком и вечном мечтали.

А вокруг голубой окоём
Нас баюкал в своей колыбели,
Мир менялся вокруг,и при нём
Постепенно и мы с ним взрослели.

А когда первый тонкий ледок
Покрывал это дивное "море"
Водоём превращался в каток,
Для родителей-в слёзы и горе.

Каждый день,лишь дождавшись утра,
Мы сюда как на крыльях летели,
С неизменным победным "ура",
К ледяной тарангульской купели.

Лёд под нами ходил ходуном,
Прогибался под тяжестью тела,
Замирала душа,и притом
Нас манило опасное дело.

Помню мать,её белый платок,
Её просьбу:
-По льду не катайся,
Умоляю...Погибнешь,сынок,
С ребятней в ледяной катавасии...

Не погиб я и не утонул,
Я в России живу,по соседству.
Только снится мне мой Тарангул,
Казахстанское озеро детства.

Даниилу уже шесть.
У него сегодня есть,
Всё что нужно для детей:
Дед Валерий, дед Сергей,
Папа с мамой, старший брат
И в друзьях- весь детский сад.

Он рисует и поёт,
Непоседою слывёт,
Лепит куклы и зверей
И весёлых снегирей.
И готов уже сейчас
Сесть за парту в первый класс.

Но вот бабушки в ответ
Говорят что мало лет,
Пусть растёт.
Ещё чуть-чуть-
Впереди не лёгкий путь:
Жить, работать не лениться
И всю жизнь добру учиться.

Он на всё всегда готов,
Даниил Серебряков.

Нам не пришлось,родившимся в тридцатых,
Стоять в войну на огненной черте,
Бежать в бою в атаку с автоматом,
Или лежать в палатках медсанбатов
Убитыми на роковой версте.

Нам выпала тогда другая доля:
Прогнозам и расчётам вопреки,
Мы с матерями выходили в поле,
Чтоб выполнить войны суровой волю,
Работать в девять лет как мужики.

И здесь,в тылу,с людьми глотая горе,
Читая похоронки с первых дней,
Пускай мы не сворачивали горы,
Но были утешением и опорой
Для рано овдовевших матерей.

Мы,каждый день испытывая муки,
Шли на работу,словно на парад.
Нам были чужды зовы праздной скуки,
И наши перетруженные руки
До сей поры,от той войны, болят.

Мы засыпали,над станками стоя.
Здесь был свой Сталинград и Курская дуга,
Ковали мы оружие святое,
Чтобы бойцы в Клину иль под Москвою
Могли смертельно поражать врага.

И май пришёл как праздник наслаждения,
И слёзы радости сверкнули возле глаз,
Мы все кричали до изнеможения
От счастья,от восторга,от сближения,
Всё от того что был Победы час.

Ах, как хочется, братцы, вечерней порой,
Взять гитару, любимую, в руки,
Чтоб в себе ощутить бывший, давний настрой,
И услышать знакомые звуки.

И струна запоёт о далёком, былом,
Поднимая в душе настроенье,
И почувствуем мы снова прежний подъём,
И любовных минут наслажденье.

И сквозь время затеплится девичий взгляд-
Тихий омут соблазна и неги:
Ты увидишь с каким вожделеньем горят,
И о чём до сих пор, с огоньком, говорят,
Два зрачка твоей бывшей  коллеги.

И прорежется в сердце былая мечта:
Сделать мир этот ближе и краше,
Чтоб над ним процветала всегда красота,
Стал он свойский по духу и нашим.

Лишь гитара- надёжный и преданный друг,
Все и вся по ранжиру расставит:
Даст нам силы, устроит приятный досуг,
И в беде никогда не оставит.

Лишь она с нами вместе живёт и идёт,
И не может, не хочет иначе:
Если песню запеть- с нами вместе поёт,
Если хочется плакать- поплачет.

Где-то там, моя хорошая,
Прикорнула у окна,
И глаза её роскошные,
Затуманены без сна.

Смотрят вдаль, в стекло холодное,
В светлых радугах зарниц,
Видят там меня свободного,
В окружении местных львиц.

Пляски.
Лёгкая сумятица,
В бликах пьяного огня,
А одну, в коротком платьице,
На коленях у меня.

Её бюст мне гладит бороду,
Её руки как магнит.
Эта искренняя молодость,
Возбуждает и манит.

Вот эффект воображения!
Эта вечная борьба!
Мы всю жизнь ведём сражение,
За любовь внутри себя.

Всё нам мнится,
Всё нам кажется,
Что обманывают нас:
Верность чёрной краской мажется,
Мол здесь нужен глаз да глаз.

И от этой каждодневности,
Нарастает, зреет боль,
И съедает чувство ревности,
Нашу прежнюю любовь.