«Киса покрасил усы и шевелюру в «радикально чёрный цвет»,
который не смывается вообще ничем. Контрабандный товар.»
***
«Всю контрабанду делают в Одессе, на Малой Арнаутской улице»Цитаты из книги: Ильи Ильфа и Евгения Петрова «Двенадцать стульев».
Однажды я увидел на улице отвратительно раскрашенных людей – их грим состоял из странной смеси вазелина, муки, крахмала, крема и красного перца. Тогда я создал тональный крем сразу в 12 оттенках, чтобы каждая актриса могла подобрать свой.
Максимилиан Абрамович Факторович, он же — Макс Фактор
«Грим нельзя считать удачным, если он заметен. Он хорош, только если посторонний не может догадаться, что вы загримированы!»
Макс Фактор
1872 год. Городок Здуньска-Воля.
Царство Польское. Российская Империя
— Ну и шо ты на это скажешь? — женщина прижала к себе плачущий комочек, и, отвернувшись от мужа, стала его кормить младенца грудью. — Скажу, что моя семья очень даже богата, у нас полным-полно сокровищ! И это наши дети. — И у тебя хватит сил, чтобы прокормить всех семерых.
Ну и заодно твою бедную жену, немножко тоже? — Не переживай, дорогая. Наш еврейский бог Яхве[1] даёт нам деток, значит, даст возможность их вырастить, иначе и быть не может, к тому же у меня есть работа на текстильной фабрике. Вот увидишь, хотя бы один из них обязательно станет знаменитым, мы с тобой будем им гордиться!
Семь лет спустя мальчишка по имени Макс уже стал приносить в семью кое-какие гешефты. Ему, несмотря на возраст, разрешили продавать в фойе театра апельсины и сладости. Через год, он уже с утра до вечера пропадал в аптеке, помогая местному провизору.
Однажды смышлёного мальчугана заприметил известный в городе косметолог и мастер по изготовлению париков.
Отпраздновав скромной еврейской трапезной своё четырнадцатилетие, уже не мальчик, а юноша — Максимилиан собрался отравиться к новому месту, во второй город империи, в Москву, дело в том, что ему там посулили «престижное» место помощника гримёра, и не абы куда, а в самый настоящий Большой театр!
Но осесть там надолго талантливому парню не удалось. Получил повестку и ушёл служить в армию. Четыре года из жизни юноши были безвозвратно вычеркнуты! Максимилиан переехал поближе к Москве — в Рязань.
1895 год
Случилось так, что в этот губернский город прибыла на гастроли, аж из самой столицы… императорская театральная трупа.
Прознав о местном талантливом самоучке, руководство труппы пригласило его поработать в Оперном театре Санкт-Петербурга.
Молодой человек, с завидным успехом делал макияж ведущим артистам.
Бывало, что приходилось работать аж самом дворце, в должности личного гримёра царствующей фамилии. Его труд хорошо оплачивался, также приносила немалый доход и реализация собственной качественной косметической продукции.
Девять лет спустя
— Мои дорогие домочадцы, к сожалению, я вынужден сообщить вам крайне тревожную весть, — Максимилиан дрожащими руками, извлёк носовой платок и вытер пот со лба, — надо уезжать… и как можно быстрее. — Но почему? — А как же наше дело? — И куда нам ехать? — А там на что мы будем жить? — Наша родина Израиль, всё ещё принадлежит ненавистной Турецкой порте! Туда никак нельзя. К тому же там осталась только безводная пустыня.
Вопросы сыпались на него, со всех сторон словно из рога изобилия. — Я всё понимаю, — Факторович сделал знак рукой, чтобы все замолчали: — Причина для эмиграции — более чем весомая.
Знакомые, из высшего света шепнули мне, по секрету, что В Российской империи стремительно набирало обороты антисемитское движение. — Но ты же вхож в царскую семью! — Неужели они не в состоянии защитить одного бедного еврея.
Не унимались родственники. — Александра Второго террористы взорвали прямо на улице средь белого дня. В столовую главного имперского дворца сумели пронести бомбу. Извините меня, но, если честно, они сами себя защитить не в состоянии!
Да вы это видите на улицах каждый день. Оставаться здесь — значит рисковать не только нашими деньгами, но и жизнями, — при этих словах, глава семьи вытер лицо и опустился на стул. — Но как мы поедем? Тебя же не отпустят с работы.
Из Чехии они перебрались в портовый Гамбург, а уже оттуда на пароходе отправились за океан, в неведомый Нью-Йорк.
Таможенная служба порта
Пожилой инспектор США в третий раз вчитывался в лежащие перед ним документы: Мак-то-ро-витч. Ро-ви-тч?!
в 1906 году, в городке Сент-Луис, Максимилиан сумел открыть свой первый салон.
Из воспоминаний Бастена:
«Люди, в чьих домах не было водопровода, могли помыться в подвале Макса за 25 центов, а наверху побриться и постричься, даже сделать маникюр или процедуру для лица»[2].
Прошло ещё три года
Талант Маска проявился не только в косметике, но и в бизнесе.
Переехав с женой и детьми из маленького города, в огромный в Лос-Анджелес, он, первым делом, открыл магазин париков, прекрасно понимая, что основными его клиентами станут артисты местных киностудий. И точно, для обитателей Голливуда использование этого предмета, любовно изготовленного из натуральных волос, стало настоящим открытием. Заказы поступали с регулярным постоянством.
Но Фактору этого было мало. Однажды он заметил, что грим, изготовленный на основе жира, который, в ту пору использовали почти все артисты, на экране выглядит просто ужасно, более того, им приходилось гримироваться по несколько раз на дню, ибо он под действием софитов, постоянно трескался.
Макс решил эту проблему, изобретя первый жидкий тональный крем, в котором красящий пигмент смешивался с лёгкими, натуральными маслами.
Благодаря этому, небольшая компания, никому не известного эмигранта смогла значительно потеснить своих главных конкурентов.
Добившись успеха и признания, русский гений считал, что его продукция предназначена не только для актёров, но и вполне подойдёт обычным горожанкам. Но проблема заключалась в том, что в то время макияжем пользовались две категории женщин: актрисы и… дамочки лёгкого поведения.
Преодолевая этот предрассудок, он заказал рекламу у своих постоянных клиенток — актрис многочисленных киностудий.
И «сарафанное радио» принесло результат. Отныне тысячи женщин желали походить на актрис и раскупали все новинки фирмы: тональный крем, удобную тушь для ресниц, и сногсшибательную компактную пудру, которую можно было постоянно носить в сумочке или даже…в… кармане, не боясь, что она просыпется!
В начале тридцатых годов Фактор старший принял решение отойти от дел и передал бразды правления, разросшейся империей сыну.
Не задолго, до своей кончины, русский эмигрант успел получить высшую награду американской кино академии — статуэтку «Оскар» за вклад в развитие кино индустрии. Несколькими годами позже на Аллее Славы Голливуда, была торжественно открыта звезда с его именем.
Наши дни. Россия. Большой парфюмерный магазин
— Девушка так вы будете брать или нет?! Уже битый час всё перебираете да нюхаете, — продавщица, с укором посмотрела на провинциальную покупательницу. — Да я бы с радостью. Но ведь уф, как дорого, — она хотела ещё что-то добавить, но продавщица её перебила:
А теперь давайте немного порассуждаем, где бы была та Америка без наших: муромского Владимира Зворыкина изобретателя, инженера и пионера телевизионных технологий, Андрея Челищева, энолога, создавшего целую отрасль калифорнийского виноделия[3], Игоря Ивановича Сикорского — русского авиаконструктора, учёного, изобретателя. Ну и без Максимилиана Абрамовича Факторовича!
[3] — см. рассказ А.Ралот «Энолог» https://noviden.tmdt.ru/katalog-vypuskov-zhurnala/2019/novyi-den-33/-zagadka-ot-propavshego-bez-vesti-yenolog-vostok-na-samom-dalnem-yuge-aleksandr-ralot.html?ysclid=m0gdijod6l726827144
Прозаик
Автор: paw
Дата: 17.09.2024 11:28
Сообщение №: 197093 Оффлайн
Продолжим рассказ о Тимофее и домовой Даше. Начало читайте в газете за 21 и 28 июля 2024 года.
Эксперимент
Войдя в свой кабинет, Силуянов, застыл на пороге, с открытым ртом, ибо меньше всего он хотел увидеть то, что открылось его глазам.
Тимофей и Даша стояли по разные стороны огромного стола, опершись на него кулаками, и, что есть мочи, кричали друг на друга.
— Да, что ты понимаешь в ихтиологии? Да ты, да ты… даже не человек, а непонятно кто?! — осьминогами двигает не разум, а обычные животные инстинкты! Главные из которых — самосохранение! Поэтому при виде опасности, они как можно шире раздвигают свои руки-ноги-щупальцы, а между ними перепонка, которая и делает их визуально больше. Кошки тоже, при виде врага выгибают спины, чтобы казаться больше! Не будешь же ты утверждать, что и они разумные существа?!
— Ещё как буду! — парировала домовая, — и, вообще, о кошках ты ещё меньше знаешь, чем об осьминогах. Вот, для примера, известно тебе, что если взять кису в руки, повернуть её мордочкой к углу и внимательно посмотреть через её ушки, то можно увидеть нас, домовых… ну, или какую другую… нечисть.
— Во-во, именно нечисть! Сама, ни одной книжки по подводным обитателям не прочитала, а туда же. Осьминоги — разумные, кошки тоже…
— Надеюсь, тебе известно, что любая теория рано или поздно подтверждается практикой?! — бесцеремонно оборвала его Даша.
— Ну и что? Попросим дедушку притащить сюда кота и будем искать в каждом углу этой виллы твоих родственников? — тут же съехидничал Тимофей.
— Нет! Прямо сейчас отправимся в океан, и я тебе докажу, что они… ра-зум-ные, то есть — мыслящие.
— А можно и я с вами, — робко, словно школьник, а не всесильный олигарх, попросил Силуянов:
— Я тоже хочу в океан, я, если честно, никогда в нём, то есть на нём не был.
— Нет! — одновременно возразили Даша с Тимошей и… исчезли, оставив после себя, запах моря, водорослей и... жаленной корюшки, которая, как известно, пахнет свежими огурцами.
***
— Я притащила тебя именно сюда, потому что в этой части океана нет камней, пещер, и прочих укрытий, кругом один песок и мелкая галька. Это, так сказать, подводная степь, — при этих словах Даша, пальчиком написала на морском дне «осьминог, приди поскорей» и продолжила:
— В этих местах выживают либо сильные, либо умные. Согласен?
Тимоха кивнул, и стал наблюдать за шагающим к ним небольшим восьмилапым существом. Тот поочерёдно переставлял две пары своих щупалец, а ещё четырьмя держал перед собой сразу две половины солидной ракушки.
— Согласись, весьма запасливый осьминог, — зашептала Даша, наклонившись к уху Тимофея, — к большому сожалению, его мама не смогла его ничему научить, и он все приёмы выживания осваивает самостоятельно.
— Почему не научила? Её акула слопала или ещё какой-нибудь хищник? — при этих словах мальчик хотел погладить осьминога словно кошку, но вовремя передумал и одёрнул руку.
— Мамы этих существ никогда и ничему не учат своих детей, но об этой печальной истории, я тебе потом, позже расскажу, а сейчас давай просто будем наблюдать.
В ту же минуту их объект изучения, сложил все свои конечности вместе и словно ракета бросился вперёд. Секунду спустя его щупальцы со всех сторон обхватили увесистого краба, а твёрдый клюв, словно консервную банку, вспарывал крепкий панцирь своей жертвы.
Однако за этой удачной охотой наблюдали не только «подводные исследователи», но и здоровенная рыбина, с целым набором острых зубов.
Недолго думая, она бросилась вперёд, собираясь плотно позавтракать и осьминогом, и пойманным им крабом.
Но «восьмилапый» был начеку. И тут же бросился наутёк, шустро отталкиваясь от плоского морского дна уже тремя парами своих конечностей. Остальные — две всё ещё продолжали удерживать тушку «деликатесной» добычи.
— Вот я сейчас ей задам! — При этих словах Тимофей замахнулся на проплывающую мимо них рыбу.
— Уймись, ихтиолог, — улыбнулась домовая, сейчас для всех морских обитателей, мы не видимые. Правда, это заклинание кратковременное, и совсем скоро нам придётся возвращаться домой, ну или превращаться в какого-нибудь морского обитателя.
— Давай, прямо сейчас... в большущую акулищу, ох как хочется проглотить эту нахалку! — продолжал возмущаться мальчик, — ишь чего удумала, добычу у маленьких отнимать.
— Ты хоть представляешь, сколько волшебной энергии потребуется, чтобы превратиться в этакую громадину? Молчи уж, защитничек, наблюдай лучше. Ничего с твоим объектом наблюдения не случится. Зуб даю, — при этих словах Даша, улыбнулась и показала пальцем на осьминога, который вынужден был бросить добычу и спрятаться в «домике» из самим же притащенных раковин.
— Ну, скажи, разве не разумное существо?! Таскает повсюду эту скорлупу, предвидя, что она может пригодиться в трудную минуту, ибо, как ты видишь, никакой другой возможности укрыться здесь, увы, нет.
— Подумаешь, единичный случай. Земные улитки и черепахи, тоже таскают за собой домики-панцири. И даже сами их выращивают. А этот не умеет выращивать, вот и подобрал, что плохо лежит на дне морском, — Тимофей демонстративно сложил руки на груди.
— Ну, раз этого примера мало, плывём дальше. Буду искать для «Фомы неверующего[1]» другие доказательства.
Продолжение читайте через неделю.
[1]— Разве не на этом — увижу, прикоснусь, проверю — основана вся наука, все знание? Разве не на этом строят люди все свои теории и идеологии? Сегодня мы вспоминаем апостола, которого порой называют родоначальником сомнений, колебаний в вере. https://www.pravmir.ru/foma-neveruyushij/?ysclid=lyfaqjipmu18467542
Прозаик
Автор: paw
Дата: 17.09.2024 11:47
Сообщение №: 197094 Оффлайн
Как я писал, и не раз, в 1985 году судьба забросила меня в Монгольсую Народную Республику, на строительство элеватора в городе, с гулким именем — Улан-Батор. Об особенности погоды в этой удивительной стране написаны толстенные тома, а вот о работе группы советских специалистов я кое-что поведаю.
Как известно, в восьмидесятых годах прошлого века в соседнем Советском Союзе бушевала ПЕРЕСТРОЙКА! Печальным итогом которой было появление злосчастных талонов практически на всё: молоко и масло, сахар и конфеты, не обошла эта печальная участь и изделия фарфорофаянсовой посуды.
В МНР, тоже «кое-где кое-чего не хватало». Но нас, интернационалистов, это касалось в меньшей мере.
По прибытию в столицу братской страны каждый специалист был обязан пройти подробный инструктаж в ГКЭСе - Государственном комитете по экономическим связям.
— При отъезде из Москвы каждый из вас получил дорожные чеки Улсынбанка (государственный банк Монголии), которые вы можете поменять на «свободно конвертируемые тугрики» — произнеся это, сотрудник МИДа, улыбнулся, почему-то погрозил нам пальцем и продолжил, — так вот, не спешите покупать всё подряд и впрок. Ни сгущёнка, ни тушёнка в СОТах (советские общестроительные тресты, возводящие объекты по всей стране) никогда не кончатся! Потому что наши заводы на Дальнем Востоке почти всё, что производят, отправляю сюда. А вот на что я вам советую обратить внимание, так это на красоту. Покупайте сервизы и прочую посуду. Если сумеете довести до дома, то послужит не только вам, но и вашим детям и даже внукам.
***
Как выяснилось позже, с сервизами, и прочими вазами в республике тоже наблюдалась «напряжёнка»[1]. Но мне повезло, да ещё как. Однажды начальство отправило меня в командировку, в далёкий город, с не менее гулким названием Улангом. Чем и как мы там занимались, можно прочитать в моём рассказе «+50 -50»[2].
Когда за окном, изо в день минус пятьдесят, хочется согреться, догадываетесь чем? А «Архи»[3] в местных ларьках отпускается исключительно по «бичигу»[4] главы аймака[5] товарища Юнгерна.
Тут надо сделать небольшое отступление: Барон Роман Фёдорович, фон Унгерн-Штернберг, отступая под натиском Красной Армии, с небольшим отрядом оказался в Монголии, и даже отстоял свою независимость от соседнего Китая. Его подданые считались завидными женихами для местных девчат на выданье. Так, в стране появились бледнолицые и голубоглазые метисы. Известен факт, что после получения сообщения о казни барона, тогдашний правитель Монголии Богдо-гэгэн отдал приказ провести службы по Унгерну во всех монгольских храмах.
Так вот, местный руководитель — Юнгерн и был потомком одного из солдат «Белого движения».
— Тут такое дело, — начальник нашей экспедиции, переминался с ноги на ногу, — У нашего инженера Александра, завтра день рождения, между прочим, не какая-нибудь, а круглая дата, отметить бы надо, но нашему, то есть по-русски.
— Бичиг на водку… нада? Ящик хочешь?! Так вот, не дам. Он у меня один остался на всю округу. А носы и ноги отмороженные чем оттирать будем? Чаем? Кофием? — Юнгерн прищурил и без того узкие глаза:
— Две бутылки, больше никак. А именнику — от меня лично, именно бичиг. На память об Улангоме.
Вот так и появилась в нашей семье «тонкостенная керамика из «Поднебесной», с водяными знаками. Для меня — уникальная, как по происхождению, так и по художественной ценности, под названием «Китайский рисовый фарфор». Уж не знаю, как они там, за своей «длиннющей стеной» его делают, но, по всей видимости, технология производства, очень даже непростая. И в этом легко убедиться, стоит только любое изделие из набора поднести к свету.
Рисинки правильной формы, загораются изнутри и, заглянув в любое из зёрен, можно увидеть противоположную стенку чашки или блюдца. Но при этом, если мы наливаем в них жидкость, то... не прольётся ни капли. И это не фокус, а удивительное мастерство человеческих рук, умноженное на изобретательность гончаров из Поднебесной.
Ну а нам с вами только и остаётся, что приготовить и налить в эти чашки, ароматный кофе, приготовленный по рецепту вашего покорного слуги.
Так уж вышло, что сахар я практически не ем, заменяю его мёдом. Просто я хорошо знаю технологию производства этих белых кристалликов. Поэтому, в чашку сваренного напитка (в турке или кофе машине — неважно), я добавляю следующее:
Одну, максимум две чайные ложки жидкого мёда, предварительно, тщательно перемешанного, (в пропорции один к одному) с очищенными кедровыми орешками. - Однажды, будучи на Сахалине, сильно простудился, и местные лесники вылечили меня таким вот вкусным лекарством.
Затем добавляю в кофе дольку лимона. Всё. Напиток готов. Попробуйте, уверяю — вам должно понравиться!
[1]— Искажённая цитата из фильма «Москва слезам не верит».
[5]— название территориально-административной единицы первого уровня в Монголии. Описание. Согласно Конституции Монголии Монголия делится на 21 аймак (монг. аймаг) и столицу Улан-Батор.
Прозаик
Автор: paw
Дата: 17.09.2024 12:10
Сообщение №: 197095 Оффлайн
Продолжение. Начало читайте в газете за 21, 28 июля и 15 сентября 2024 года.
— Ого! Ого! Ого! Вот это гигант! — Тимофей с широко открытыми глазами рассматривал проплывающего мимо них гигантского осьминога.
— Расстояние межу кончиков его щупалец достигает девяти метров, — размер твоего школьного автобуса, — словно диктор, продекламировала Даша, — согласись, такой особи уже не нужно таскать за собой какие-то там черепки, а межу тем, он вырос из икринки размеров с рисовое зёрнышко!
— Сколько же раз в день он обедает? — продолжая восхищаться громадиной, поинтересовался мальчик.
— Шесть, а то и больше. Ты не прочь помочь ему в охоте?
— Я, ккко-неч-но, — согласился Тимофей, — хорошо, что мы не видимые, а то, запросто, стали бы предметом его завтрака, ну, или обеда.
— Для того, чтобы принять участие в его охоте, мы на время станем видимыми, допустим, аквалангистами, ты не против? Только имей в виду, что назад в невидимость мы возвратиться не сможем, со всеми проплывающими последствиями, в виде акул, и прочих океанских хищников.
— Ээээ — Тимофей почесал свой затылок, — где наша не пропадала. Вернее, где нас белая акула не видала. Давай быстренько превращай нас в аквалангистов, уж больно хочется посмотреть, как этот «монстр» охотится? Кстати, а он человеками, то есть людьми, не питается?
— Его любимая пища — крабы. Людей он, по всей видимости, не распробовал, - рассмеялась домовая и, схватив Тимофея за руку, увлекла за собой:
— Образование нейронных сетей, отвечающих за интеллект у этих, существ происходит в три раза быстрее, чем у вас, людей. Они могут обрабатывать новую информацию и использовать себе на пользу. И сейчас я это докажу, — при этих словах Даша показала на большого краба, который заметив гиганта шмыгнул в расщелину между камней.
Затем девочка, бесстрашно подплыла к осьминогу и стала пальцем показывать ему то место, куда спрятался краб.
Гигант недолго думал, и даже не кивнул ей, в знак благодарности. Он подплыл к расщелине и, запустив туда свою «ручищу» со множеством присосок, через секунду вытащил «на свет божий» свою вкусную, барахтающуюся жертву.
— Ты это видел?! — Торжествовала девочка, — он разумный. Он понял мой жест. Жаль, не догадался... поделиться с нами своей добычей, но это мелочи. Ой. Ой-ёёй. Боюсь, что сейчас и мы с тобой станем чьим-то завтраком.
Тимофей глянул вверх и обомлел! К ним, стремительно, приближалась не одна, а целая стая акул.
— А он нас, того... не защитит? В знак благодарности?! — С надеждой пробормотал Тимофей и поглядел на то место, где секунду назад, аппетитно хрустя клювом, расправлялся с крабом их «друг» осьминог. Но не увидел никого. Ибо «инопланетянин» оценив обстановку, изменил окраску и полностью слился с камнями и водорослями.
***
Стая зубастых хищниц пронеслась мимо, не задерживаясь ни секунды.
— Наверное все очень сильно сытые — всё ещё дрожащим голосом предположил Тимоха.
— Нет, не поэтому. Просто мы в данную минуту, не аквалангисты, а медузы, — многозначительно подняв палец вверх, констатировала домовая.
— Кто? Я не хочу быть медузой. Уж лучше пусть меня слопают акулы! Друзья узнают, засмеют же!
— Ещё никто не смеялся над медузой-осой, потому как её яд, запросто может убить взрослого человека за несколько минут, и, можешь мне поверить, акулы об этот очень хорошо осведомлены, это, во-первых. А во-вторых, нам пора домой, ибо…
— Знаю, знаю, — с явной неохотой согласился Тимофей, — колдовская сила и всё такое.
***
За ужином, с удовольствием поглощая крабовый салат, Тимофей вспомнил:
— Ты мне обещала рассказать, почему мамы-осьминогихи никогда и ничему не учат своих детей?
На что Даша, вздохнула и молвила:
- Не хотел тебе говорить, но раз ты настаиваешь, то слушай. В уединенном и уютном месте, осьминогиха откладывает до восьмидесяти тысяч икринок. В течение четырёх месяцев она не покидает убежище и всячески заботится о будущих мальчиках и девочках. Она не может охотиться, и ей приходится очень тяжело. Ухаживая за икринками, заботливая мама теряет до семидесяти процентов своего веса и, в конце концов, погибает от истощения. А вылупившиеся малышата, уплывают кто куда. Для начала питаются планктоном и быстро набирают вес, ну и постигают сложную морскую науку выживания. Они же разумные существа, я думаю, ты в этом убедился?!
***
Разминая мышцы ног, Море мерил Осьминог. Удивляется Минога: - Милый, ног тебе не много? Отвечает он тотчас: - Нет, не много. В самый раз!
Алексей Вронский
Продолжение читайте через неделю.
Прозаик
Автор: paw
Дата: 26.09.2024 12:09
Сообщение №: 197108 Оффлайн
Районный центр Южно-Кубанского края. Июль 1998 года
Доярка колхоза «Путь Ильича», позёвывая и поглядывая на поднимающееся из-за леса солнце, спешила к центру города. Именно там совсем недавно открылся новый универсальный магазин с непонятным, но таким манящим названием — «Мегамолл».
Подружка Дашка, недавно побывавшая внутри этого чуда, взахлёб рассказывала:
— С ума сойти! Упасть и не подняться! Представляешь, стоит огромный такой домище, весь из себя, из стекла, и знашь, что там ещё есть?! Ты лучше сядь, а то прям здеся на пол грохнешься… там вверх-вниз людей забесплатно катает этот, ну как его… вспомнила… э-ска-ла-тор. Вот, к примеру, ты в Москву приезжашь, в метро там тоже такой имеется, но чтобы на ём покататься, для начала тебе монетку в прорезь кидать надо, а у нас в райцентре эта штуковина тебя… задарма развлекает. И магазинов в том «молле», что карасей в нашем пруду. И все разные, и обувные, и пальто-плательные и ещё бог знат какие, я ведь во всех не побывала. В другой раз догляжу.
***
Лиза незаметно для других, шлёпнула себя пару раз по щекам, прогоняя сон. Обычно она после ранней утренней дойки, возвращалась в бабкину хату, завтракала нехитрой стряпнёй, да и на боковую. Прикорнуть часок-другой, досматривая прерванный ранней побудкой сон.
Но сегодня — день особый. Чуть не опоздала на автобус, пришлось бежать со всех ног, отчего её старенькие туфли стали ещё больше «просить каши». Честно говоря, именно они и были главной целью поездки в этот загадочный «мегамолл». Без невиданного чуда — эскалатора Лиза прожить, конечно, могла, а вот без новой обувки, увы, нет. В их сельпо обувь, бывало, завозили, и порой, очень даже ничего. Но, почти никогда её сорок первого размера. Вот же наградил покойный батяня ножкой! Ей только что и хорошо, саман для хаты, в старом корыте мешать. Что она периодически и делала, помогая то соседке справа, то слева обновлять покосившиеся от времени хатёнки.
***
Влетев вместе с толпой жаждущих покупок женщин, она сначала оторопела, потом, пару раз ойкнув, прокатилась по этому эскалатору, и наконец, рассматривая пёстрые вывески, стала искать заветный обувной магазин, моля бога, чтобы в нём были в продаже, моднющие кроссовки… сорок первого размера.
***
— Девушка вы просто обязаны меня выслушать. Это вопрос жизни и смерти — дорогу ей преградил… высокий, стройный, атлетически сложенный, абсолютно трезвый парень, в костюме и даже в галстуке. (Этом предмет мужского туалета в станице, надевали только два человека. Председатель колхоза и старенький директор школы, да и то, исключительно по государственным праздникам!)
Между тем незнакомец продолжил свою атаку:
— Вы так прекрасны и неотразимы, что если сейчас же не назовёте своё имя, я умру от обиды прямо здесь, у ваших ног. И тогда моя преждевременная кончина, ляжет тяжёлым грузом, на всю вашу оставшуюся жизнь.
— Между прочим, у нас, станице, парни завсегда первыми представляются, — буркнула Лиза, пытаясь обойти, назойливого (но, если честно, обаятельного ухажёра).
— Веня, точнее, Вениамин, — и я банковский сотрудник, работаю здесь неподалёку. Теперь Ваша очередь — парень принял вправо, не давая девушке пройти.
— Ну, допустим, Лиза. Теперь ты от меня отстанешь?! — доярка перешла на ты и попыталась обойти «прилипалу» уже с правой стороны, — надеюсь, всем городским известно, что порядочные девушки на улице с незнакомыми парнями не знакомятся и не разговаривают.
— Нет, конечно. Во-первых, здесь не улица, а вполне приличное общественное заведение, вон там даже кафе-мороженное наличествует. А во-вторых, Вы просто обязаны уделить мне хоть одну минуту своего драгоценного времени. Тем более, что никогда об этом не пожалеете. Ни до, ни тем более, после.
— После чего? — машинально спросила Лиза, невольно поворачивая голову к вывеске Кафе-мороженое «Услада».
— Конечно же, после вашей ослепительной улыбки — продолжил свою атаку Вениамин, — я же по Вашим глазам вижу, что Вам безумно хочется улыбнуться, так зачем же сдерживать себя? Делайте, так как велит Вам душа, ну и совесть, конечно.
Услышав это, Лиза непроизвольно улыбнулась, и на минуту замешкалась (размышляла — стоит ли продолжать знакомство с этим красавцем или всё же отшить его и продолжить поиски обувной секции), и всё же продолжила:
— Имя ты моё узнал, улыбку увидел. Надеюсь на этом всё? Или будут ещё просьбы?
— Осталась одна, последняя. Но я не могу её произнести вслух до тех пор, пока не получу от вас устного заверения, что не будете... на меня сердится, ни сейчас, и в дальнейшем.
— Интересно, — Неуж-то на свидание звать станешь? Отвечаю сразу — не пойду. Мне здесь ещё кое-что купить надо… — она хотела ещё что-то сказать, но Веня её перебил:
— Лизавета, сделайте милость, пожалуйста, больше не перебивайте меня, дайте до конца — слово молвить.
— Хорошо, так уж и быть, только покороче. Иначе я на обратный автобус в нашу станицу запросто опоздать могу.
Вениамин, хотел было стать перед девушкой на одно колено, но, передумал и, наклонившись к уху девушки, зашептал, — я предлагаю вам, дорогая Елизавета, прямо сейчас покинуть это здание и пройти со мной за угол, чтобы там, в тиши и прохладе кабинета, взять кредит в нашем уважаемом и горячо любимом, лучшим во всё мире, «Бамбомбанке».
***
Из записи в журнале служащего супермаркета, ответственного за эксплуатацию эскалатора:
«И каких только…чудаков... на наш эскалатор не заносит. Сегодня утром, здоровенный парень, между прочим, хорошо одетый, минут пять бежал вверх, перепрыгивая через ступеньки, по эскалатору, идущему вниз!
Может, гнался кто за ним, а может впервые увидел это чудо техники, вот и не разобрался, как этакой махиной пользоваться. Надо будет попросить, чтобы табличку и с инструкцией, крупными буквами написали, да на видном месте повесили!»
***
Ну а Лиза обувную секцию, с трудом, но всё же отыскала. И кроссовки купила, нужного размера. На все деньги, и сразу три пары. (больше такого размера в секции не отыскали!) Чтобы больше в этот чёртов «Мегамолл», ни ногой!
Ну а нам с вами только и остаётся, что приготовить
Завтрак на сковороде по-деревенски ПО РЕЦЕПТУ Лизы Череватовой
(по материалам интернета)
НАМ ПОНАДОБЯТСЯ:
1) Пяток яиц;
2) Пара крупных картофелин;
3) Грамм сто варёной колбасы или ветчины. (Что в доме есть);
4) столько же сыра;
5) Соль, перец и зелень — на ваш вкус.
ГОТОВИМ:
1) Перво-наперво яйца тщательно перемешиваем с солью и перцем.
2) Затем картошку чистим и режем тонкими кружочками, после чего обжариваем с двух сторон.
3) Немного подсаливаем.
4) После чего выливаем туда яичную смесь.
5) Сверх сразу же кладём колбасу и посыпаем нашим тёртым сыром.
6) Добавляем измельчённую зелень.
7) Закрываем крышкой, убираем огонь до минимума и ставим таймер на 12 минут.
8) Зовём к столу домочадцев, но только тех, кто уже проснулся и умылся.
Прозаик
Автор: paw
Дата: 26.09.2024 12:30
Сообщение №: 197109 Оффлайн
Вчера вечером Тимофей, внук олигарха Александра Ивановича Силуянова, вдоволь наигравшись в подаренную новёхонькую компьютерную стрелялку, разоткровенничался и поведал деду «страшную тайну». Оказывается, он очень любит по утрам есть гренки, да ещё и со сметаной. Но как человек, ежедневно тренирующий свою силу воли, будущий «покоритель вселенной» пытается есть, то, что ему подают, и именно полезную (но такую противную) манную кашу. И вот сегодня, слопав порцию восхитительно воздушных гренков, Тимоха, не забыв сказать спасибо, поднялся с места и поманил пальчиком домовую Дашу.[1] Мол, пойдём в мою комнату, займёмся изучением морских животных или ещё каких-нибудь малоизученных насекомых. Но на сей раз, девушка отрицательно покачала головой, взобралась с ногами на подоконник и произнесла знаменитую фразу из культового сериала «Семнадцать мгновений весны»: — А вас, господин «владелец заводов, газет, пароходов»[2], я попрошу остаться! — Ну, Дашутка, сегодня никак не могу. И так уже опаздываю. Заседания правления банка, потом встреча с важными заказчиками, потом беседа с московским сенатором. Он всего на день прилетел. В общем дел во! — при этих словах олигарх провёл рукой по горлу. Даша ничего не ответила и, надув губы, демонстративно отвернулась к окну. Дверь, ведущая из просторной столовой в коридор, не открывалась! Совсем. Даже тогда, когда Александра Иванович упёрся в неё ногой и что есть силы потянул ручку на себя, — бормоча под нос: — Странное дело, там же, вообще нет замка, только эта ручка. Даша, твои шуточки?! Выпусти меня немедленно! Наконец он вспомнил, что в его кармане имеется смартфон и, с его помощью, можно позвать кого-нибудь на выручку. Однако секунду спустя, олигарх понял, что это чудо современной науки и техники превратилось, в бесполезный «кирпич», ибо никак не реагирует ни на нажатие кнопок, ни на голосовые мольбы». — Чем быстрее мы с тобой обсудим важнейшие Тимохины проблемы, тем быстрее ты отправишься на свои обыденные и ничуть не важные встречи и заседания, — раздалось сверху. Даша, по своему обыкновению, переместилась на большую люстру и сидела там, болтая ногами. Услышав это, Силуянов безвольно уселся на стул, осознавая, что вся его реальная сила не способна победить силу сказочную или как там её… потустороннюю. А домовая опустилась на стоящий рядом предмет кухонной мебели, взъерошила волосы Александра Ивановича и, наклонившись к его уху, зашептала: — Тимофей хотел у тебя кое-что выведать, но стесняется. Боится, что ты не так поймёшь и будешь считать его глупым. В дальнейшем Даша вела беседу исключительно голосом внука: — Ты, Александр Иванович Силуянов — человек скромный? — Конечно. Вот, к примеру, уже третий год хожу в этом итальянском замшевом пиджаке, хотя у меня есть собственный магазин одежды и обуви. Могу ещё примеры привести… — Не надо, — оборвала его Даша, и так всё понятно, разъезжаешь по городу на скромном «Мерседесе» или на не менее скромном «Ферари», хотя у тебя в гараже уже лет тридцать стоит «Лада» шестой модели, в отличном состоянии. Вот если бы ты на ней разъезжал, то все твои подчинённые в один голос твердили: «Вот наш начальник даёт! Мог бы, вообще, на вертолёте в свой офис прилетать, а ездит на простом отечественном корыте. Скоро совсем на трамвай пересядет, а всё потому, что… скромный! Никогда ни на кого и голоса из-за своей природной скромности не повысит. Просто посылает... в… отдел кадров, за расчётом, без всякой, лишней... скромности». Олигарх, по-мальчишески стал чесать затылок, подыскивая нужные аргументы для возражения, но так и не нашёл. А Даша продолжала наседать: — У тебя, вообще, совесть есть? — Конечно! — не задумываясь ни секунды, ответил Силуянов, радуясь тому, что домовая уже перешла ко второму вопросу, не требуя обстоятельного ответа на первый. — Тогда ответь мне, пожалуйста, что это такое и в каких единицах она измеряется? — Ты, или это..., вселившийся в тебя...Тимофей ответы на эти вопросы во Всемирной паутине, вместе... поищете. Эта штуковина всё знает. А мне, ей-богу, пора, — Александр Иванович попытался подняться с места, но у него ничего не получилось. Ноги, не желали слушаться и почему-то стали самопроизвольно выбивать мелкую чечётку. — Нет в инете ответа на эти вопросы. И Тимоша смотрел, и я тоже, поэтому, уж извини, придётся отвечать тебе. В эту минуту, к великой радости олигарха, ожил и зазвонил его телефон, но Александр Иванович и не подумал отвечать на звонок. Со скоростью продвинутого геймера он открыл википедию и прочёл вслух: — Это «психический (когнитивный) процесс, вызывающий эмоции и рациональные ассоциации, основанные на моральной философии или системе ценностей личности.» — Ты сам то понял, что прочёл? — улыбнулась Даша, и в чём этот твой процесс измеряется? В киловаттах или в килограммах? Побывавший во многих передрягах (порой смертельно опасных) олигарх не знал, что ответить и, почесав свою шевелюру уже двумя руками сразу, взмолился: — Дашутка, милая, отпусти меня на волю. Я всех своих яйцеголовых,[3] на уши поставлю и вечером всю нарытую ими инфу, вам с Тимофеем представлю. Чес слово! Не успел он закончить, как дверь сама собой распахнулась, и ноги, не дожидаясь команды из головы понесли его прочь из кухни. А вдогонку ему неслось: — Ты там со своими умниками вот ещё над чем подумай, — что есть нравственность и с чем её едят? Уж больно нам, домовым, да и вам, человекам... это интересно знать!
«Жалко бабушку — он её ни во что не жалеет. Несчастная, многострадальная. При свидании всё расскажу. И ежели бы не бабушка, давно бы пропал… <...> И что ещё несносно, — что в его делах замешает других, ни об чем не думает, только об себе, и об себе неблагоразумно. Никого к нему не пускают, только одну бабушку позволили, и она таскается к нему, и он кричит на неё, а она всегда скажет — желчь у Миши в волнении». Из письма Елизаветы Верещагиной её дочери Саше по случаю пребывания М.Ю. Лермонтова на гауптвахте.
Не знаю, по какой причине, но сегодня посетителей в музее Лермонтова совсем немного. Перехожу из комнаты в комнату в одиночестве. Вчитываюсь в развешенные по стенам документы канувшей в прошлое эпохи. О Михаиле Юрьевиче кто только не писал (даже меня за один из рассказов наградили памятной медалью — 200 лет поэту!). Если не ошибаюсь, есть даже отдельная часть в литературоведении — Лермонтоведение. И в этом прекраснейшем провинциальном музее каких только артефактов не сыскать! А вот о Елизавете Алексеевне материалов там, увы, мало.
Домик Лермонтова
Ночь с 1 на 2 января 1810 года село Никольское, позже ставшее именоваться — Тарханы. Пензенской губернии.
В Новогоднюю ночь хлебосольные хозяева решили собрать в своём имении соседских помещиков, дабы порадовать их маскарадом с разыгрыванием сцен из «Гамлета». Однако представление пошло не по тому сценарию, ибо отставной капитан лейб-гвардии Преображенского полка Михаил Васильевич Арсеньев, облачённый согласно роли в костюм могильщика, произнёс фразу, не сочинённую великим Шекспиром: «Ну, любезная моя Лизанька, ты у меня будешь вдовушкой, а ты, Машенька, будешь сироткой». В тот момент хозяйка дома не уделила этой фразе должного внимания, мало ли что в сердцах может ляпнуть муженёк, принявший на грудь пару, а то и тройку бокалов дорогого французского коньяка. Ну да — настроение у суженого сегодня — хуже некуда, и причина тому более чем понятна: отсутствие на празднике соседки, а заодно и любовницы помещицы Мансыревой. [Как выяснилось позже, супруга Елизавета, будучи старше мужа на целых восемь лет(!), узнав о похождениях мужа, отправила к ней своего человека с письмом, в котором запретила Мансыревой не только появляться в её доме, но даже появляться вблизи усадьбы Арсеньевых! Существует и иная версия, приведённая в записях П. К. Шугаева: под Новый год к Мансыревой из заграничной службы вернулся супруг, и посему ей Михаил Васильевич стал более не нужен!]
***
Меж тем глава семейства, махнув рукой всем присутствующим, поспешно покинул зал, «достал из шкафа пузырёк с каким-то зелием и выпил его залпом, после чего тотчас же упал на пол без чувств». — Слух о его кончине мгновенно разнёсся по всем комнатам, и помещики поспешили сию же минуту разъехаться по домам. Елизавета же, придя в себя после глубокого обморока, велела тотчас «заложить зимнюю карету и ехать в Пензу». По прибытии в губернский город приказала похоронить мужа на кладбище (Арсеньевой понятно каким образом удалось скрыть факт самоубийства. Иначе покойника не отпевали бы в церкви! И предали земле исключительно за оградой погоста!), произнеся при этом: «Собаке собачья смерть». Пробыла она в Пензе шесть недель, не делая никаких поминовений...
***
Как гласит народная мудрость, «беда не приходит одна».
Четыре года спустя...
Родная кровинушка — дочь, пятнадцатилетнее «хрупкое, нервное создание» на балу в Орловской губернии, где Мария была в гостях, влюбилась в отставного офицера Юрия Лермонтова, лечившегося там от ранений, полученных в битвах с ненавистным французом. После чего безапелляционно заявила, что намерена выйти замуж, ибо жить без этого человека более не может! Неизвестно, как на это заявление отреагировал отец, но мать выбор дочери не одобрила, ибо ясно же как божий день — неровня он, однако перечить не стала. Понимала, что её кровинушка своего решения всё равно не изменит. — Значит, так! — Елизавета Алексеевна демонстративно скрестила руки на груди: — Свадьбу устоим здесь, в Тарханах! И не спорь с матерью. У твоего капитана, насколько мне известно, средств на покупку собственного дома не имеется. Посему жить тоже будете здесь. Имение большое, как-никак более четырёх тысяч десятин земли — всем места хватит! А вздумаете возражать — оставлю без копейки! Ты меня знаешь!
Тарханы. Дом, где жил Лермонтов, и церковь (построена в 1839), где он похоронен. Рис. А.Бильдерлинга, ок. 1880-х гг.
***
В положенный срок Елизавета Алексеевна стала бабушкой. Имя для внука выбирала долго и тщательно. Капитан Лермонтов хотел назвать сына Петром, однако затевать очередной спор с властной тёщей не решился. Елизавета Алексеевна не раз утверждала, что её Мишенька получил не только имя деда, но и прихватил вдобавок его характер: «Нрав и свойства совершенно Михаила Васильевича».
***
А три года спустя помещица безутешно рыдала над гробом единственной дочери.
***
Мария Лермонтова скончалась 24 февраля 1817 года от неизлечимой в то время чахотки на двадцать втором году жизни и нашла последнее упокоение в родовом склепе Арсеньевых:
«Под камнем сим лежит тело Марьи Михайловны Лермонтовой, урождённой Арсеньевой, скончавшейся 1817 года февраля 24 дня, в субботу; житие её было 21 год и 11 месяцев и 7 дней».
Из завещания Елизаветы Алексеевны:
«Оной внук мой будет по жизнь мою до времени совершеннолетнего его возраста находиться при мне, на моём воспитании, попечении, безо всякого на то препятствия отца его, а моего зятя» .
М.Ю.Лермонтов в возрасте 3-4 лет и 6-9 лет
***
О Михаиле Юрьевиче написаны сотни книг. Полагаю, что тщательно изучен каждый день его жизни, но мне, чтобы продолжить своё повествование, всё же придётся вам кое-что поведать. Иначе рассказа может и не получиться.
1827 год. Москва
В этот год Миша, успешно сдав экзамены, был зачислен в Московский благородный пансион на «Нравственно политическое отделение»! (За собственный кошт. С весьма дорогой стоимостью обучения!) Учился хорошо, но своеобразно. — Лермонтов, что вы читаете, и почему не слушаете мои лекции, — преподаватель склонился над учеником, сидевшим у окна и с упоением читающим модный роман на французском языке. — Я и так всё знаю. На экзамене отвечу. — Ну, это мы ещё поглядим, — недовольно проворчал учитель, возвращаясь на свою кафедру.
На экзамене
— Лермонтов, извольте взять билет и отвечать на вопросы, в нём обозначенные! — Не собираюсь и не буду. Я уже давно изучил весь курс, если желаете, могу его целиком изложить! Зачем же мне отвечать на какие-то отдельные вопросы! За год до выпускных экзаменов, и утверждая, что учат плохо и не тому, Михаил покинул стены этого элитного учебного заведения и перебрался (конечно, вместе с бабушкой!) в столицу. Подал заявление сразу на третий курс Санкт-петербургского университета. И… получает отказ. Два года обучения в Москве ему засчитать не желают. Ответ короток: — Хотите у нас учиться, извольте пожаловать на первый курс, и никак иначе! — Ну, раз так… тогда я в армию! Буду служить как отец и дед! Где здесь училище, в котором самое быстрое обучение на офицера? Незамедлительно отнесу документы туда! Через некоторое время, успешно сдав экзамены, Михаил Лермонтов был зачислен в «Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров»! Обучение в школе всего два года. Затем выпускные экзамены, присвоение чина офицера и направление для дальнейшего прохождения службы в одном из гвардейских полков, ибо это элитное военное училище, созданное по инициативе самого Николая Павловича (будущего самодержца Всея Руси!)
***
Обучение, конечно же, платное, и стоит… в десять раз дороже(!), чем в Московском благородном пансионе — тысяча двести рублей в год! Нет сомнения в том, кто платил за обучение будущего офицера?! Бабушка мгновенно сняла квартиру поблизости от школы и выделила внуку (на первые полгода обучения!)… пять тысяч рублей! (По приблизительному условному курсу — один тогдашний рубль — наша нынешняя тысяча!) Прислуга для мальчика: повар, кучер, горничная, лакей, а также продукты, масло, мясо, фрукты и овощи, мука и крупа, ну и, конечно же, отборный овёс для лошадей — собственные, доставленные в Санкт-Петербург из родных Тархан.
***
Елизавета Алексеевна в письме к приятельнице Прасковье Крюковой: «Нет ничего хуже, чем пристрастная любовь, но я себя извиняю: он один свет очей моих, всё моё блаженство в нём».
***
А теперь давайте, хотя бы вкратце, изучим источники финансовой состоятельности «бабушки строгого режима»:
Ежегодный доход от имения — двадцать тысяч рублей. Три четверти принадлежащих ей земель — это пашни.
Семьсот двадцать шесть десятин сенокосных лугов и пастбищ! Следовательно — кормами лошади и другие животные (разведение овец было весьма прибыльной статьёй дохода, так как цены на баранину, шерсть и кожу из-за повышенного спроса были весьма высоки. За один пуд «шерсти овечьей русской мытой» можно было выручить в базарный день до пятнадцати рубликов!)
Собственный винокуренный завод!
В интернете можно отыскать документы, о том, что хозяйка Тархан направляла своих крепостных на заводские работы, имея за их труд неплохое финансовое вознаграждение.
И наконец, самое интересное. Оригинальное коммерческое мероприятие: губернский город. Ярмарочные дни.
— Пётр Игнатыч, — Арсеньева, бесцеремонно опустилась на кресло, стоящее в углу кабинета, — и не надоело тебе в бобылях ходить?! Хозяйство у тебя вон какое большое да хлопотное, хозяйка ой как нужна. — Твоя правда, но сама же знаешь, ещё покойная Екатерина Великая издала указ, согласно которому право приобретения заселённых имений, равно как и крепостных, имеете только вы, дворяне. Вот и приходится мне всё самому денно и нощно… — Так я тебе подсоблю, за этим дело не станет. Есть у меня в Тарханах девка на выданье, и грамоте обучена, и на все домашние дела спорая, да и лицом бог не обидел. — Так ведь крепостная же… — Не перебивай, дай досказать, зачем к тебе прибыла, — Елизавета Алексеевна поднялась с места и, подойдя вплотную к Филимонову, зашептала ему на ухо: "Дам ей вольную грамоту, не за так, конечно, а рублей этак за пятьсот. Шепну ей, что приглянулась она одному богатому ухажёру, готов взять её в жёны без большого приданного. А дальше — твой черёд. Ухаживай за вольной дамой как полагается. Букеты, конфеты, платья да украшения покупай. Уговоришь, так станет твоей навеки. Ну, а на нет, не серчай, и суда нет". (Историкам известно более тридцати случаев продажи крестьянок путём выдачи «вольных документов», деньги за которые платили купцы-покровители.)
***
В этой бизнес-идее не было потерпевших, — девушки получали вольную, состоятельные граждане — невест, а помещица — имела со всего этого неплохой гешефт! Который без счёта тратила на своего любимого внука.
***
Увы, но мне не попадалось ни одного стихотворения Михаила Юрьевича, посвящённого бабушке. А она его творения читала, да ещё как!
***
«Стихи твои, мой друг, я читала бесподобные, а всего лучше меня утешило, что тут нет нонишней модной неистовой любви. <…> Стихи твои я больше десяти раз читала». Из письма Елизаветы Алексеевны офицеру Лермонтову, 18 октября 1835 года
Пятигорск. Музей М.Ю. Лермонтова
Авторские фото музея и картины бабушки Лермонтова
Четверть часа не могу оторвать взгляд от портрета этой удивительной женщины, одновременно сильной, находчивой и в то же время... бесконечно любящей и заботливой. И почему-то на ум приходят строки его секунданта — князя А. И. Васильчикова:
«В Лермонтове было два человека: один — добродушный, для небольшого кружка ближайших друзей и для тех немногих лиц, к которым он имел особенное уважение; другой — заносчивый и задорный для всех прочих знакомых».
В это утро домовой Даше просыпаться в такую рань не хотелось… совсем.
С усилием, открыв один глаз, девушка поглядела на изящные импортные часики, подаренные ей олигархом Силуяновым.
— Боже! Ну, разве можно так шуметь, да ещё, всего лишь, в пол восьмого утра?! Вот сейчас совсем сильно-сильно разозлюсь, слетаю, на кухню и нисколечко не жалея, сотворю для них какую-нибудь, особо изысканную, пакость! — пронеслось в голове у Даши, и она улыбнулась, перебирая в уме мыслимые и немыслимые чудачества и мелкие неприятности, на которые способны все домовые, причём, с самого раннего детства! И это ещё не считая тех, которым, такие как она, учатся в знаменитой школе ЧАВО[1].
Посчитав, что не умывшись и не причесавшись, приступать к задуманному - это есть, ни что иное, как моветон, домовая быстренько, прямо сквозь стены метнулась в ванную.
Между тем, спор двух мужчин, на огромной кухне дома владельца «заводов, газет, пароходов»[2] Александра Ивановича Силуянова набирал обороты.
— Яша, ну ты пойми, — олигарх подошёл к стоящему на каминной полке фотоснимку и взял его в руки. Ему вдруг показалось, что лицо запечатлённой на нём женщины в форменной пилотке, подмигнуло. Хозяин виллы, быстренько поставил фотографию на место и тряхнул головой, отгоняя то ли дурные мысли, то ли невидимых духов.
Ты мою Иришку, стюардессу помнишь? — обратился он к гостю.
— Ну, разве такую кралю забудешь. Забыл что ли, я ведь тогда в девяностых за ней тоже приударял, но она тебя — бандита, предпочла. Жаль, что в тот же год, вместе со всеми своими пассажирами не небо, навсегда ушла. Сейчас бы у вас двоих уже внуки могли бы по этому дому бегать, в индейцев играть.
— Ага, как же, держи карман шире! Нашему с ней оболтусу, вот-вот тридцатник стукнет, а он, паразит, и не думает жениться. Носится, как угорелый, на своём «Ферари» по кабакам, да ночным клубам, возвращается по утро… и … что странно, всегда один, — при этих словах олигарх многозначительно поднял палец вверх.
— Саня, скажи мне как другу, только честно. Может он того, по нынешней моде, как это сказать, поприличней, — поголубел, что ли? — брякнув такое, компаньон олигарха Самуил Яковлевич Эйлер, вскочил с места, метнулся к бару, вытащил оттуда марочный французский коньяк, поглядел на изысканные фужеры, но наливать в них благородную жидкость не стал, сделал большой глоток прямо из горла.
— На Валентине твоей его женить надо! И как можно быстрее, пока действительно беды не случилось, — нисколько не обидевшись на слова Эйлера, пробурчал хозяин виллы, — капиталы мы с тобой объединили, вот и породниться должны, как цари или императоры, в стародавние времена. Чтобы, значит, всё в семью, в общую, понимаешь, копилку.
— Да, я, что ли, против?! Двумя руками и одной ногой, за! Но моя дурында, того, втюрилась в своего фитнес тренера. И уже того…
— Чего того? — Силуянов рывком поднялся и, вырвав у компаньона бутылку, тоже отхлебнул из горла.
— А то ты не понимаешь? Икряная она уже. Узи мне позавчера подсунула… двойня будет. Так уж извини, как говорится, против природы не попрёшь. Вот с тобой базар перетру, то есть, аудиенцию закончу и поеду будущему зятьку навороченный спортивный центр покупать, сам понимаешь, без этого никак нельзя. В нашем с тобой обществе не поймут, осудят, и за спиной, освистают.
— А мне, что прикажешь делать? — Александр Иванович устало опустился на резную табуретку. Как в стародавние времена, невест из дальних стран приглашать, да смотрины устраивать? Нет у меня на это времени, да и сил, тоже.
— Зачем же смотрины, просто надо красивый спектакль сыграть, — наклонившись к уху олигарха, прошептала прилетевшая из ванны, умытая и причёсанная Даша. Доверься мне! Я всё организую в лучшем виде, ты только мне не мешай, ничего не расспрашивай и делай всё только так, как я скажу.
Услышав это, олигарх повеселел и, улыбнувшись, кивнул «собутыльнику»:
— Ты, Самуля, друг мой из лихих девяностых, ступай. Покупай свой центр, да смотри не бери первый попавшийся, иначе мой сынуля со своей будущей половинкой туда карту ВИП-клиентов ни за что приобретать не станут.
— От такой мгновенной перемены настроения своего компаньона Эйлер чуть не поперхнулся элитным алкоголем, и, не поворачиваясь к хозяину дома спиной, бочком, бочком засеменил к выходу.
Две недели спустя
Внебрачный сын олигарха Семён, вернулся домой, как обычно, то ли с третьими, но скорее всего уже с пятыми петухами. Вечеринка в ночном клубе не задалась. Симпотных девок было мало, да и все знакомые, а хотелось чего-нибудь нового, скажем так, приятного на ощупь, но не вульгарного, а интеллигентного.
Решил побыстрее прошмыгнуть в своё крыло (выделенное отцом) виллы, но неожиданно замер на месте. Что-то или, вернее, кто-то невидимый мешал ему поднять ногу и сделать очередной шаг. Нахально отталкивал её назад! Более того — толкал в грудь и даже несколько раз ущипнул, пребольно...за… мягкое место!
Размышляя над этим непонятным и невероятным феноменом, он был вынужден остановиться у приоткрытой двери, ведущей в комнату прислуги. Нечаянно стал прислушиваться к разговору трёх девушек, сидящих в комнате, за дымящимся электрическим самоваром.
Высокая и стройная Алёна, в накрахмаленном передничке и белоснежном кокошнике, в светлых волосах жаловалась своим подругам:
— Я, между прочим, по профессии экономист, красный диплом МГУ имею. После его окончания создала в городе свою фирму, и всё было бы классно, но Александр Иванович, он же как медведь или скорее, как бульдозер! Всё на своём пути сметает! В общем спасибо ему, что после банкротства, вот эту работу дал, и главное, платит не меньше, чем я там имела. В деньгах я ничегошеньки не потеряла, вот только иоим знаниям здесь применения, увы нет.
— Ой, девоньки. Коль у нас такой разговор, начистоту, зашёл, то признаюсь и у меня диплом, и тоже красного цвета имеется. Флористка и по первой профессии, и по призванию, — Оксана поднялась с места и, взяв в руки кувшин, начала поливать цветы, стоящие на подоконнике, — Люблю это дело больше жизни, так бы и возилась с цветочками да горшочками. Только кому они в нашем облцентре нужны?! Импортные розы да тюльпаны целыми самолётами завозят и тут же оптом распродают. Бизнес, одним словом. Спасибо нашему Силуянову. Вилла большая, комнат много, и в каждой надо, чтобы цветы свежие всегда стояли. А ещё, по второму образованию, я ландшафтный дизайнер. Надеюсь, вам не надо объяснять, что это за профессия, а то могу, мне нетрудно…
— Ну а я подруженьки, — перебила её третья девушка Таня, здесь исключительно по любви. Втюрилась в Сёмку, сил нет как! Бросила фирму свою процветающую и устроилась сюда простой горничной, чтобы только к нему поближе. Хочу одним с ним воздухом дышать. По одним этажам ходить. Видеть его, пусть даже и подшофе[3] нетвёрдо шагающим, зато каждый божий денёк!
Вечер того же дня. Кабинет олигарха
Нерешительно ступая, в святая святых вошли все три приглашённые гувернантки. За огромным столом сидели Александр Иванович и его наследник.
— Значится так, дамы! Я пригласил вас, чтобы сообщить…
— Вы нас увольняете? — бесцеремонного перебила олигарха Татьяна и покраснела до кончиков волос.
— Отец, можно я скажу, — Семён поднялся с места и подошёл к девушкам:
— Мы тут посоветовались, но одно, и самое важное решение принял я сам, без папиной помощи. Итак, только не перебивайте меня, а то… — при этих словах от тоже, почему-то покраснел, но, набрав полные лёгкие воздуха, продолжил, — с сегодняшнего дня Алёна будет уволена отсюда...и… переходит на работу в банк «СилуяновКредит»! Далее. Вы Оксана! Тоже покидаете виллу и отныне будет руководить трестом «СилуяновДизаин»…
— Ну а я? Со мной что будет? Я тут останусь? — переминаясь с ноги на ногу, еле слышно пробормотала Татьяна.
Услышав это, Семён почему-то тяжело вздохнул и посмотрев на отца выпалил:
— Да! Ты тут остаёшься! Но только не в качестве горничной, а в статусе моей законной супруги. И мы, сейчас же едем подавать заявление в ЗАГС.
***
После того как «Ферари» с молодыми покинули территорию виллы, заторопились по своим прежним рабочим местам работы — в банк, и трест Оксана и Алёна.
А Даша, невидимо паря в воздухе, спешила проводить каждую, шепча одно и то же:
— Девочки, дорогие, спасибо за помощь. Вы обе, не только превосходные бизнесвумен, но к тому же ещё и прекрасные актрисы!
Такой классный спектакль разыграли. Теперь я ваша должница, обращайтесь если чё. И на свадьбу уж будьте любезны, не опаздывайте. Для наших милых «горничных» работы будет, ой, сколько... много!
Ну а нам с вами только и остаётся, что приготовить салат под названием — «невеста»!
по материалам интернета
НАМ ПОТРЕБУЕТСЯ:
1) филе куриной грудки — 1 шт.;
2) картошка в мундире — пара штук.
3) яйца — четыре.
4) плавленый сырок — два.
5) лук репчатый — одна штука.
6) майонез — грамм двести.
7) уксус 9 % — одна ст. л..
8) вода — то же самое.
9) сахар — одна ч. л.
10) соль — половина ч. л.
11) зелень — на ваш вкус.
ГОТОВИМ:
Перво-наперво варим: яйца вкрутую, картофель в мундире и филе куриное (его надо варить в подсоленной воде!)
Затем всё это остужаем.
Сырки за час до начала приготовления кладём в морозилку.
После чего лук режем на кубики. Затем маринуем в смеси воды, уксуса, соли и сахара. Таймер на десять минут.
Затем филе режем на мелкие кубики.
Выкладываем салат:
Первый слой. Курица, промазанная майонезом.
Затем маринованный лук и натёртый на крупной тёрке картофель. Также смазываем майонезом.
У яиц отделяем белки от желтков. Трём желтки и выкладываем следующим слоем.
Далее трём подмороженный сырок. Тоже смазываем майонезом.
И только после этого посыпаем наш салат натёртым яичным белком.
Всё это отправляем в холодильник. Таймер на 1 час.
После чего подаём наше блюдо на стол, не забыв украсить зеленью!
[1]— Чародейства и волшебства. Абвеатура, нахально позаимствована у Братьев Стругацких.
[2]— из стихотворения С.Я. Маршака «Мистер Твистер».
На основе реальных событий. Из цикла «Екатеринодар. Дела давно минувших дней»
Екатеринодар1апреля по старому стилю(14-е по-новому)1917 года. Отель «Европа»
— Мань, глянь, как опять наш коммивояжёр кудать намылиси, — горничная Клавдия кивнула в сторону удаляющегося постояльца из третьего номера, облачённого в тройку из дорого английского сукна.
— По всему видать, неплохо енти коммивояжёры зарабатывают, коль ужо второй месяц в самом дорогом номере обитат, — при этих словах Маня тяжело вздохнула и начала с усердием тереть большое окно, выходящее на шумную торговую улицу.
— Ой, глянтика на неё? — подружка всплеснула руками, — никак по нему сохнешь, что ль? Да кто ты, станишница недавняя, и кто он из самой столицы в нашу Кубанскую глухомань приехавший! Тоже мне ровню себе сыскала. Я тебе как лучшая подруга гутарю, брось ты это дело, вишь, какие времена настали, самого царя-батюшку законного трона лишили, не ровён час, что и втора революция может случиться, а ты всё туда же, возле богатенького жильца крутишься, да глазки строишь.
Маня с силой швырнула тряпку на подоконник:
— Революция там или ещё какая напасть, но не наше бабское дело. Пусть у мужиков на то голова болит, а я сюды специально устроилась, чтобы меня в станице за какого-нибудь никудышного казачишку батька с мамкой не сосватали. Как ты не поймёшь, не желаю я весь свой век, коровьи лепёшки нюхать, да с утра и до вечера, по жаре в поле или на току… — девушка недоговорила, а, стерев с лица выступившие слёзы, побежала в подсобку.
***
Между тем обсуждаемый девушками постоялец, совершал свой обычный моцион. Не спеша прошёлся по Красной, свернул к базару, покрутился у здания театра, потом вернувшись к «Европе», зашёл в расположенный в этом же доме, но на первом этаже ювелирный магазин господина Багирова, с интригующим названием — «Уральские камни».
Но вместо того, чтобы рассматривать витрины с товаром, клиент почему-то пялился на расписной потолок.
— Любезнейший, может вам чего подсказать? Мы ведь скоро, того, закрываемся, сами понимаете, канун великого праздника! Целых три денёчка торговли не будет, так что сделайте милость, поспешайте, — приказчик магазина был сама любезность.
— Да я уж давно готов, вот на ту брошь, с изумрудами давненько глаз положил, подарок невесте желаю сделать…
— Так в чём же причина? Хотите, я прямо сейчас распоряжусь, чтобы её доставили, с надёжным сопровождением, прямиком к вам домой. Время сами видите какое, лихое, с этакой ценностью вам лично ходить ой как боязно. Местных за гроши грабят, а уж вашего брата — приезжего, так раз плюнуть! — приказчик потянулся было за колокольчиком, чтобы позвать кого-то, но посетитель его остановил.
— Не стоит беспокоиться. Проблема в том, что у меня на сей момент нет таких денег. Заказал в здешнем банке перевод из Москвы, да вот никак не поступит. Каждый божий день хожу, наведываюсь, а они твердят одно и то же — ждём с! После пасхи точно прибудут. Никуда не денутся.
— Ну так оставьте задаток, сколько у вас на сей момент имеется, и я его с глаз уберу, в сейф закрою, будет вашу любезность дожидаться, — тут же предложил продавец, лихорадочно подсчитывая свой процент, от столь выгодной торговой операции.
— А вот этого делать и не стоит. Вы же вот-вот закроетесь, на все праздники, а я в первый же будний день прямиком сюда, буду наипервейшим покупателем. Тем более что и оставлять вам сейчас деньги мне совсем резона нет. Увы, поиздержался я в вашем городе, уж больно вкусно в здешних ресторациях потчуют, да и других соблазнов пруд пруди.
***
К удивлению и разочарованию Мани и Клавдии, симпатичный жилец из третьего номера, на следующее утро неожиданно съехал несмотря на то, что за третий номер у него было уплачено ещё за двое суток наперёд.
Убирать освободившийся номер не стали. И на то было две причины. Первая — работать на пасху грех превеликий, потом век за него не отмолиться. Вторая — ну кто на праздники в Екатеринодар приедет, да ещё такой номер пожелает арендовать. Благо ни хозяина «Европы», ни управляющего, в городе не было. Оба накануне отбыли куда-то на побережье. То ли с жёнами, толи с любовницами. Гостиничный кучер по секрету проболтался, сам, давеча, их до станции на вокзал, к новороссийскому поезду отвозил.
***
Тишину утреннего дня, после светлого Воскресения Христова улицу перед «Европой» разорвал вопль господина Багирова:
— Разорили! Убили! Без ножа зарезали! Обокрали дочиста!
К приезду полицейского начальства хозяин «Уральских камни» совсем сорвал голос и только молча тыкал в пустые витрины и в дырку на потолке, умело проделанную из находящегося этажом выше гостиничного номера.
Как и полагается, описание грабителя раздали всем городовым и околоточным. Да разве его сыщешь, когда куда ни глянь, везде только митинги да стачки.
***
Дело решили передать в архив, в связи с невозможностью отыскать преступника в установленный срок, а потерпевшему выдали справку, по всей форме, для обращения в страховую контору.
***
Судебный следователь Иван Иванович Лыткарин, был занят важным занятием — подшивал многочисленные показания свидетелей ограбления в папку, дабы затем её прошнуровать, составить опись и отнести в хранилище, как в дверь тихо… поскребли.
— Кого там ещё черти, — чиновник с явной неохотой отложил незаконченную работу и рывком распахнул дверь.
На пороге стояла гостиничная горничная Маня и мяла в руке газету.
— Ну, чего тебе? Иль опять кого-то из постояльцев того, ограбили или обокрали? В таком случае пусть сам сюда явится и заявление пишет, неча вместо себя прислугу посылать.
Девушка от испуга онемела, только отрицательно качала головой и протягивала Лыткарину пожелтевший от времени листок.
Иван Иванович посмотрел на девушку, достал из кармана чистый носовой платок и вытер с её лица слезинку.
— Вы, вы должны… обязаны вот это прочитать, — Маня, наконец, обрела дар речи и буквально всучила следователю злосчастную газету:
— Я давеча в третьем номере прибиралась, ну и нашла её в корзине для бумаг. Кажись важная, очень.
— Кажись, кажись, сменяя гнев на милость, мужчина усадил девушку на стул и стал читать вслух:
Газета «Рижский вестник» 22 апреля 1890 года.
«Праздники Пасхи не обошлись без происшествия – ловкого похищения из кассы купца Богарсукова до 20 т[ысяч] р[ублей] кредитными билетами и звонкою золотою монетою.
Кража эта случилась при следующих обстоятельствах. На Страстной неделе, в четверг, в «Центральной Гостинице» в доме Богарсукова остановился приезжий, потребовал номер 17, который был занят, но скоро должен был освободиться. Никто к этому постояльцу в номер не заходил, но он ежедневно отлучался из гостиницы и приходил вовремя, никем не замеченный в каких-либо неблаговидных целях. При нём был небольшой чемодан и маленький сундучок, а также вид на жительство, который заявлен был в полиции установленным порядком. Дождавшись вечера субботы, когда магазин закрыли на три дня до средыСвятой недели – всё утихло, и каждый христианин начал приготовляться к встрече Воскресения Христа – ловкий вор, посредством взлома пола и потолка, проник в магазин Богарсукова, разбил кассу, выбрал из неё деньги и на второй день Пасхи вышел из номера, замкнув его и оставив в нём все орудия преступления: чемодан, сундучок и проч. Так, злоумышленник скрылся»[1].
— Так это же один и тот же ворюга! — воскликнул Иван Иванович, что есть силы хлопая ладонью по столу.
— Не-а, — парировала посетительница, — с той первой кражи уже двадцать семь годков прошло, а нашему хлыщу-коммивояжеру может быть чуточку за тридцать. Никак не сходится. Но то, что он эту газету от корки до корки прочёл, факт, как говорится, на лицо.
*** Возобновили ли дело о краже в магазине «Уральских камни», по вновь открывшимся обстоятельствам и поймали ли грабителя, то мне не ведомо.
Но вот люди сказывают, что уже в переименованном Краснодаре служили в советских следственных органах некий Иван Иванович и девушка Маня, и вроде бы носили они одну на двоих фамилию — Лыт-ка-ри-ны!
1798 год. Зимний дворец. Кабинет императора Павла Первого
— Значит, так! — Скрестив руки на груди, самодержец расхаживал по кабинету, то и дело поглядывая на стоящего с папкой в руке начальника Коллегии иностранных дел Никиту Ивановича Панина, — отпишите в Великобританию, что государство Российское согласно принять участие в новой европейской коалиции против Французской республики.
— Будем вместе с ними, а также с союзниками нашими: Австрией, Неаполитанским королевством... и… Портой Оттоманской громить революционеров французских. Станем с божьей помощью наступать на них по всем фронтам! Поперву предлагаю изничтожить созданную ими систему малых «республик». Для решения оной задачи предлагаю без всякого промедления послать в Южную Италию против Римской и Парфенопейской республик нашу эскадру под командованием адмирала Ушакова, а они, как зачинатели сей... авант…, я хотел сказать... баталии, пусть шлют корабли своего Нельсона. Граф, подготовьте документ и сей же час отправляйте его на их остров!
[Тут необходимо заметить, что наша страна не всегда воевала с соседней Турцией. В восемнадцатом веке обе наши державы, объединившись, послали свои корабли в Средиземное море, дабы освободить от французов Ионические острова. В течение трёх лет этой русско-турецкой эскадрой успешно командовал прославленный флотоводец адмирал Фёдор Фёдорович Ушаков!]
Первое августа 1798 года. Залив Абукир
Капитаны французских судов находились на совещании на борту флагманского линейного корабля L'Orient. Три тысячи матросов этой эскадры были посланы на берег с задачей — запастись пресной водой. На всех французских кораблях вдоль батарейных палуб были выставлены извлечённые из трюмов пустые бочки. На закате смотрящие вперёд заметили приближение английских кораблей. Однако команды «к бою» не последовало. На L'Orientе наивно полагали, что ни в сумерках, ни тем более ночью Нельсон на атаку не решится. И зря! В 18:30 сигнальщики английского корабля передали сигнал «Огонь открыть!»
***
После блистательной победы над французским флотом адмирал Нельсон приказал линкору «Леандр» взять курс на Великобританию, дабы сообщить королю весть о том, что отныне французская армия, лишённая своего флота, прочно закупорена в песках Египта. Однако добраться до туманного Альбиона корабль не смог, ибо вскорости был перехвачен французами и отконвоирован на остров Корфу.
Стоянка кораблей русской эскадры близ Корфу (Керкира)
— Прибыли! Все живы?! Молодцы. Вольно. Садитесь, хлопцы-разведчики. Почитай, суток двое на ногах?! — Фёдор Фёдорович развернул на столе большую карту острова, — давайте двигайтесь поближе, да сказывайте, чего у неприятеля высмотрели. — В самой крепости гарнизон невелик, чуток поболее шести сотен будет. Однако к ейной главной крепости примыкает ещё парочка. Та, что на восток — старая, а на западе — по всему видать, новая. А на оконечности мыса, того, что с высоким утёсом, ещё имеется отдельная цитадель, от города отделённая рвом широким, — разведчик ткнул в точку на карте. — И ещё видали мы там, со стороны моря, боновые заграждения с железными цепями, — второй матрос поднялся с места и провёл рукой по карте. Сходу туда ну никак не подойти. Заметят и расстреляют за милую душу. — Ну, а с кораблями что? Посчитали, сколько их в гавани скопилось? — Ушаков обошёл вокруг стола и склонился над картой. — Видали там их семидесятичетырёхпушечный корабль «Женере» да пятидесятипушечный «Леандр», у англичан отбитый, пленный, значит, да ещё одни — фрегат «Брюне», бомбардирский, — Да ещё две галеры и четыре полугалеры. — Перебивая друг друга, докладывали разведчики.
***
Через несколько дней русские моряки освободили от французов все Ионические острова, в том числе и Корфу. — По традициям флота морского захваченное у неприятеля судно есть законный приз победителя, — Фёдор Фёдорович похлопал по плечу капитана первого ранга Литвинова, — приказываю поднять на мачте линейного корабля «Леандр» Андреевский флаг! Опосля вместе подумаем, как его на русский манер переименовать!
Санкт-Петербург. Зимний дворец
— Никак мы переименовывать не станем. Англичанин Нельсон его захватил, значит, это есть его законная добыча, — Павел Первый стукнул кулаком по столу, — повелеваю:
Первое. Проявить по отношению к союзнице нашей — Англии — истинное рыцарское благородство и незамедлительно возвратить ей этот «Леандр» точно в том виде, в коем он Ушакову достался.
Второе. Капитану Литвинову передать корабль сей лично... э... капитану Стефенну как полагается по протоколу, всенепременно с подписями и печатями.
Великобритания. Резиденция Английский короля Георга Третьего
— Кто-нибудь может мне объяснить, что это всё значит? — монарх размахивал стопкой бумаг, всматриваясь в лица лордов и адмиралов. — Ваше высочество, Россия — безмерно богатая страна, и их правитель может себе позволить вот так запросто подарить нам корабль. Полагаю, это такой рыцарский жест, рассчитанный на нашу дальнейшую признательность, — молвил один из присутствующих. — Все так считают?! — король положил бумаги на стол и, достав платок, вытер пот со лба: — Они там все сплошь... рыцари, а мы с вами джентльмены! И тоже до последней буквы чтим международное морское право. А оно гласит, что каждая страна имеет право выкупить захваченное судно по цене его реальной стоимости. Будем же благородны и отошлём в Петербург десять тысяч фунтов стерлингов. (120 000 рублей по тогдашнему курсу. Баснословные деньги для простого офицера!) Пусть император Павел отдаст их в качестве приза тому капитану, команда которого овладела «Леандром». И проследите, чтобы наш посол Уитворт всё исполнил в точности и ничего не напутал и, главное, не присвоил!
1800 год. Российская империя
Всем известно, что внешняя политика во все времена — дама капризная. Вот и самодержец всероссийский взял да и рассорился с Англией, повелел, что их посол Уитворт как можно скорее покинул столицу. После чего велел спешно готовить новую военную кампанию, на этот раз против заносчивых и чопорных островитян!
***
Ну, а бравый капитан Литвинов по завершении битв на Средиземном море вернулся на Родину и узнал, что ему, как офицеру, захватившему вражеский «Леандр», положена весьма кругленькая сумма, которую он сможет получить, но только после того как принесёт бумагу, самим государем подписанную! Бравый капитан умел штурмом брать не только вражеские крепости и корабли, но и дворцовые кабинеты. Через год почти ежедневной осады бравый офицер был принят лично императором, который и УСТНО(!) подтвердил, что денежный приз за захваченный корабль принадлежит капитану Литвинову и его команде! Более того, обещал послать людей, способных отыскать нужные бумаги в доме, некогда занимаемым английским послом. Возможно, поручение самодержца было бы исполнено в точности, но вот незадача, пару недель спустя императора заговорщики ударили табакеркой, после чего задушили офицерским шарфом.
Два года спустя
В Российскую столицу прибыл новый посол Великобритании. И, не откладывая дела в долгий ящик, перевел на расчётный счёт российского Министерства морских сил полагающуюся за «Леандр» сумму. Министр Павел Васильевич Чича́гов, увы, не имел понятия ни о каком устном обещании убиенного императора. Краем уха он слышал, что существует некая сумма английских денег, которую надо бы кому-то выплатить. И, не мудрствуя лукаво, он распорядился разделить деньги между всеми адмиралами и офицерами, отличившимися при штурме острова Корфу. Литвинову опять не повезло. Он, выполняя приказ, был откомандирован для участия в очередной коалиции, и снова против Франции. В России его в ту пору не было — он принимал участие в очередной антифранцузской коалиции. На этот раз ему и его матросам предстояло спасать Неаполитанское королевство.
***
По возвращении домой бравый офицер вновь обратился к императору, на это раз к Александру Первому. Новый самодержец тщательно изучил вопрос и уяснил, что выдавать уже нечего, ибо деньги уже розданы и потрачены! Но оставить офицера без заслуженного вознаграждения царь не пожелал!
***
— Ваше высочество, так ведь того, деньги заморские уже того потрачены, всё как есть, до последнего ихнего фунтика, то есть я хотел сказать — нашего рублика, — потея и переминаясь с ноги на ногу, оправдывался Чича́гов. — Павел Васильевич! Вы понимаете, что я не могу отказать храброму капитану в его совершенно законном праве получить свои призовые! Это просто недопустимо. Что обо мне подумают на флоте?! Царь наш не почитает вековой морской закон! — Но… где… — попытался возразить министр. Но самодержец глянул на него так, что тот посчитал за лучшее промолчать. — Выдайте Литвинову двадцать пять тысяч рублей, а остальные оформите как долг вашего ведомства перед ним! Всё, ступайте. Более поручений к вам у меня на сей день не имеется!
***
— Ну что же, долг морского министерства — это всё же лучше чем совсем ничего, — капитан покрутил в руках официальную бумагу, затем спрятал её в сундук и стал терпеливо ждать.
Несколько лет спустя
Так уж распорядилась судьба, что бравый капитан вынужден был сменить морской китель на общеармейскую форму, но с сохранением чина полковника! Однако деньги ни с морского, ни с какого другого ведомства так и не приходили.
1812 год
Уезжая в действующие войско, Литвинов оставил своей жене Авдотье заветную бумагу, присовокупив к ней оформленную по всем правилам доверенность на получение причитавшейся ему суммы долга. Офицерской жене не было времени на оббивание порогов чиновничьих кабинетов, на её руках осталось пяток детей, мал-мала меньше. Но деньги были ох как нужны. Зарплаты мужа не хватало. И женщина написала письмо всемогущему канцлеру Румянцеву. Тот наложил свою резолюцию и переадресовал её просьбу военному министру Вязмитинову.
Прошло ещё три года
Весь израненный вернулся домой полковник Литвинов. Ему уж точно было не до кабинетных вельмож. Кое-как протянул три месяца, да и предстал перед Господом. Вдова поняла, что отныне призовые деньги ей самой ни за что не получить. Посмотрев на пожелтевшие свитки, переуступила их купцу первой гильдии Ф. И. Юдину.
***
Поднаторевший в торговых делах купец тоже не смог победить бюрократические препоны. — Господин Юдин, я вам уж в какой раз повторяю, — чиновник подошёл к просителю и смахнул с плеча того невидимую пылинку: — Вы же сами прекрасно осведомлены, что адмирал Чичагов после упущения самого Наполеона на реке Березине более не мог оставаться в нашей империи и убыл в неведомые мне края. И посему кому и сколько он выплатил призовых денег установить крайне сложно, ежели вообще возможно.
Прошло ещё десять лет!
Теперь в борьбу за законные призовые капитала Литвинова включился его выросший сын, отставной подпоручик лейб-гвардии Семёновского полка. Пару лет он потратил на тяжбу, нет, не с военным ведомством, а с купцом Юдиным. Тот никак не желал переуступать назад доверенность, подписанную Авдотьей. И таки победил. Добился своего. Решил сам, не жалея времени и сил, обивать пороги властных кабинетов. Однако уже в тридцатом году, в сердцах и прилюдно, разорвал все бумаги, подписанные самим царём и его министрами. Дело в том, что в одном кабинете вместо полагающихся ему как наследнику денег с него самого потребовали аж восемь рубликов за изготовление очередной копии какой-то там крайне необходимой справки.
***
Вот и выходит, что захватить вражеский корабль гораздо проще, чем добиться от чиновников причитающихся по международному морскому закону призовых денег!
Прозаик
Автор: paw
Дата: 11.10.2024 16:29
Сообщение №: 197136 Оффлайн
«А причинение бороде и усам любого ущерба (раздирание ли на клочки, жечи ажно таскание) полагался крупный штраф — Двенадцать гривен!»
(Такой же, как за убийство смерда — простолюдина!)[1]
«Русская правда»
***
Отец Петра — Царь Московский Алексей Михайлович, своим указом запрещал стричь и резать волосы по иноземному обычаю, под страхом монаршего гнева!
Негоже русскому люду стричь волосы «по иноземному обычаю», и всё тут!
— Европа, всякая нам не указ! Без бороды, аки — без одежды! Срам, да и только!
26 августа 1698 года (7206 год по старому календарю)
Только что возвратившийся из-за границы после завершения Великого посольства, Пётр Первый велел всем придворным, а так же приказным дьякам, без всякого промедления, явиться в подмосковную царскую резиденцию — село Преображенское.
То, что увидели приехавшие, повергло их в шок! Самодержец самолично отрезал у бояр и людишек из столичной знати их пышные и хорошо ухоженные бороды. Следовавший за ним шут-карлик, подымал с пола клочья волос и протягивал их царю, а тот, никого, не стесняясь горячо их, целовал.
— Подменили царя нашего, батюшку, — шептались в толпе.
— Как есть подменили.
— Нашего в смоляную бочку упрятали, да в море-океан бросили.
— А этого, антихриста, прости Господи, нам прислали.
— Какой срам творит.
— И прилюдно.
— Как есть, оскорбление деяний Руси-матушки.
— Как же теперь на людях-то показаться?
— Ведь засмеют, иль того хуже, грязными каменьями кидаться станут.
— Раньше то, как бывало? Осерчаешь на холопа, да и отрежешь у него клок волос с бородёнки, так разбирательство учинят, на полгода, не меньше. А уж кто посмеет к боярской бороде прикоснуться, так тут же на обидчика штраф агромаднейший наложат. По миру пустят! — Ой, что енто творится?!
— И куды теперича наша Россия-матушка катится?!
— Ваша правда. На вековые устои нашей жизни, кусился.
— Неужто и служителей церкви, того…
— Да быть того не может! Кто же к безбородому батюшке на исповедь пойдёт?
— Правы были старообрядцы, запрещающие сбривать бороды, ибо это искажает изначальный облик человека, богом созданного «по образу своему».
***
— Что вы там за моей спиной шепчетесь? Коль не нравятся деяния мои, так вслух глагольте!
Полагаю, бородёнки свои жалкие сберечь желаете?! Так, то можно!
— Князь Михаил Черкасский? — обратился Пётр к московскому губернатору московскому, и ты Тихону Стрешневу, — желаете свою поросль сохранить? Так или нет?
Оба дружно закивали, мол, желаем, да ещё как.
— Ну, что же это можно. Казна нынче пуста и пополнения требует, — самодержец потёр чисто выбритый подбородок и продолжил:
— Вскорости издам указ «О бритии бород и усов всякого чина людям, кроме попов и дьяконов, о взятии пошлины с тех, которые сего исполнить не захотят. И о выдаче заплатившим пошлину знаков». В ём прописано будет, с кого и какую пошлину брать. Люди состоятельные, царедворцы, дворяне да чиновники станут платить по шестьсот рублей с бородёнки в год.
Купчишки… этак рубликов по шестьдесят. Не разорять же люд торговый. Ну а ежели слуги, извозчики, мелкие чиновники дюже своей порослью, дорожат, то пусть несут в казну, — по тридцать рублей.
С крестьян не будем брать ничего, но для въезда в город пусть выкладывают разовый сбор по две деньги (Одна копейка).
Попов, так уж и быть, трогать не станем. Всё-таки божьи люди, пусть живут, как жили.
Неужели вы все не понимаете, что воны времена нынче будут иные. И любого ратника могут за его бороду схватить, да и мордой об камень!
Апрель 1722 года
Из царского указа.
«Чтобы оные бородачи и раскольники никакого иного платья не носили, как старое», а именно: зипун со стоячим клееным козырем (воротником), ферязи (верхняя одежда с длинными рукавами) и однорядку с лежачим ожерельем. С тех, кто был замечен с бородой и в неподобающем платье на улице, брали штраф, половина которого уходила в казну, а половина тому, кто доложил.[2]
***
Царские указы выполнялись с «ревностью превеликой».
Сохраняли поросль на лице лишь очень обеспеченные люди, (ну и раскольники, и это несмотря на то, что с них, в отличие от остальных православных, за ношение бороды брали двойную плату!)
***
Для пополнения казны молодой царь вводил и другие, малопонятные нам ныне живущим налоги и сборы: с пчелиных ульев, с арбузов и орехов, с коромысел, бань, печных труб, с сапог и хомутов и тому подобные.
Ну а как быть, ежели у владельца сапогов, печи, дров или баньки деньги не было?
Тогда ступай на каторжные работы. И уже там отрабатывай свои долги.
Вот и приходилось решать, что проще, сбрить бороду, топать по московской грязи, в заморских туфлях с пряжками, давиться импортным горьким кофием, кашляя и задыхаясь, курить ненавистную трубку, или, (дабы всего этого избежать) платить солидную деньгу.
***
То там, то сям, в стране вспыхивали стихийные бунты.
Старообрядцы совершали обряды самосожжения. Однако государство Петра день ото дня крепло, росло, превращаясь в могучую Российскую империю, без дозволения которой «Ниоднапушка выпалить не смеет![3]»
***
Взойдя на престол, Екатерина Великая законы «О бороде» отменила. Посчитала, что нынче он утратил силу, ввиду того, поголовное ношение бород кануло в прошлое.
Лишь при царствовании Александра Третьего, «мода» на бороды, вновь вернулась в российский высший свет и лишь потому, что бороду носил сам самодержец.
НУ А НАМ С ВАМИ ТОЛЬКО И ОСТАЁТСЯ, ЧТО ПРИГОТОВИТЬ ИЗВЕСТНОЕ БЛЮДО, КОТОРОЕ называется "борода Амана".
(по материалам интернета)
Его приготовить чрезвычайно просто.
Для начала мы берём манную крупу и круто замешиваем её в воде.
После чего добавляем немного соли, и вымешиваем тесто.
Затем его делим на порции, каждая размером примерно с яйцо.
Поочерёдно раскатываем на столе толщиной миллиметра два.
Нарезаем ножом на параллельные полоски. На каждой делаем надрезы.
(На каждой делаем ровно 12-ть надрезов).
Кладём наши лепёшки на разогретую сковороду с оливковым маслом, сверху посыпаем крупной солью и обжариваем с двух сторон до хруста.
Мы в соцсетях: