Товар добавлен в корзину!

Оформить заказПродолжить выбор

Поздравляем
с днём рождения!


Вход на сайт
Имя на сайте
Пароль

Запомнить меня

 

С Новым 2024 годом!

Дорогие друзья! С Новым 2024 годом!

 

Учредитель и руководитель Издательства

Сергей Антипов

Форум

Страница «Elena»Показать только стихотворения этого автора
Показать все сообщения

Форум >> Личные темы пользователей >> Страница «Elena»

Глава четвертая.

А маленький Владелин между тем занятый столь красивым кустиком растения усыпанного голубыми, манюсенькими цветками с розоватым в середке глазком, точно и не слышал того зычного говора Бога и не ощутил колебаний почвы, беспокойства обитателей Земли. Он восхищенный столь чудным и впервые видимым цветком, глубоко вдыхал его сладкий, тонкий аромат и улыбался. Мальчик гладил маленькие соцветия указательным пальчиком и довольно покачивал головушкой. Златовлас одним из первых поступил к Владелину, и, опершись измазанной в бурой земле ручкой о плечо товарища, суетливо  зацыкал языком, выражая тем самым не меньшее восхищение внезапно выскочившему из почвы цветку.

Поселение, в которое прибыли мальчики было большим, однако оно не могло вобрать в себя всех детей. По этой причине таких точно деревушек было построено много. Разбросанные на значительном расстоянии друг от друга они и приняли в себя маленьких землян. Токмо в центральном поселении, там где было решено поселить Владелина, сразу чем-то поразившего, тронувшего Дажбу приземлилось довольно-таки мощное по размерам капище, во всех иных поместились значимо малые суда, так называемые околопланетные  кирки. Детей распределили на воспитание между духами, и в этот раз их оставили по шесть на каждого пестуна, создав таким образом семью.

День от восхода звезды Солнца на небосвод до его захода вмале перетек в ночь... А за ним проскользнула неделя, коя включала в себя девять дней, оборот вкруг Земли ее первого спутника Луны... Пробежал месяц, который включал в себя сорок дней, оборот вкруг Земли ее второго спутника Месяца. Прошел год, каковой включал в себя триста шестьдесят пять дней, оборот самой Земли вкруг звезды Солнце... После второй... третий... четвертый... пятый … шестой и седьмой.

В памяти детей и вовсе иссякли воспоминания об их непутевых родителях сгубивших и собственные жизни, и саму Зекрую, и всю систему Козья Ножка, когда-то находящуюся в далекой Золотой Галактике, в созвездии напоминающем разъяренного Льва. Лишь ярким пятном оставался у некоторых мальчиков в памяти сам прилет на Землю, выход из корабля и лежащие пред ними наполненные зеленью и солнечными лучами огромные пространства лесов и лугов... оземи каковую духи ласково величали Мать Земля. И дети, росшие без материнской и отцовской заботы, будто с обглоданными корешками поросль, также трепетно относились и к самой землице и ко всему, что обитало на ней.

Маленький Владелин за эти годы подрос, хотя  так и не набрал положенной детворе полноты тела, оставаясь худеньким, вроде как не доедающим мальчиком. Однако уже и сейчас, в столь юном возрасте, и даже физически слабый в сравнении с иными, он проявил предводительские способности, и полностью взял главенство в своей семье не только над ребятишками, но и над самим Выхованком. Подчинив, можно даже сказать, подмяв под себя и Миронега, и остальных четверых отроков, с каковыми проживал в одном срубе под неусыпным приглядом духа. Словом он управлял всей своей семьей... что значило  семь- я, по количеству проживающих в срубе. И Златовлас, и Братосил, чье имя обозначало сильный братством, и Ратша (ратник), и Стогость ( гостеприимный) полностью повиновались Владелину. И в том безропотном  послушании не был повинен дух, особлива любящий и оберегающий избранного мальчика, ни Дажба почасту в него всматривающийся и голубящий его кудри, ни Огнь также не редко ему улыбающийся, ни Батанушко живущий в соседней избенке и весьма низко гнущий пред ним голову, то наполняло и властвовало в самом отроке. В нем, кажется, в избытке поместились   врожденные лидерские качества, признаки духовной мощи, пред которой опускали руки даже более крепкие и сильные ребятишки. Влад  в короткий срок мог остановить начавшуюся потасовку, выбрать только ему ведомым чутьем виновного, пожалеть слабого и внести в маленький, четырехстенный сруб, с одной комнаткой, живой дух. И потому никогда в доме Выхованка или как его называли ребятишки- вуя, не смолкал веселый смех или окрики задравшихся мальчишек коих разнимал Владелин, по сути своей благоволящий к справедливости и призирающий любые ссоры.

К девяти годам мальчик в сравнении  с другими членами своей семьи вытянулся. Его тонкие руки мотылялись из стороны в сторону, как повисшие на порывистом ветру ветви дерева, что духи величали по-разному ива, ветла, ракита, лоза. Слегка покачиваясь туда-сюда так, будто его совсем не желали держать такие же сухопарные, долгие ноги, он однако поражал миловидностью лица и утонченными его чертами. Русые волосы Владелина малеша потемнели и слегка кучерявясь, покоились на его головке красивыми волнами. Такое же, как и у Небо каплеобразное лицо несло на себе глубокие зеленые глаза, в оных по мере взросления стали проступать не свойственные отпрыскам Расов коричневатые вкрапления. Смугловатая кожа под жаркой звездой Солнце, лишь на короткие месяц-два передыхающим за тучами проливающих потоки воды на землю, приобрела более темный цвет и порой отливала красноватым оттенком . Полные губы уже не живописали припухлости лица, а впалые щеки еще больше делали его похожим на старшего Раса. Кажущийся по малолетству чуток вздернутый носик теперь изогнулся в спинке и потянулся своим кончиком вперед один-в-один как у Небо.

Детвору духи с малолетства приучали к труду. Потому каждая семья, имеющая в своем дворе не только кокающих кур, попискивающих цыплят, горланящих поутру петухов, но и тройку-четверку круторогих коз, хаживали пасти животин на луга. В поселении собиралось стадо и возглавляющий по очередности его выпас дух, в сопровождении как своих так и нескольких соседских вскормленников, направлялся на весь день в раскинувшиеся за рядами могутных лесов луговые прогалины.

Выхованок чаще иных духов хаживал на таковые выкосы, оно как весьма любил привольность тех еланей Владелин. Да и сам дух учил мальчиков беречь просторы Земли, при них  населяя ее удивительными творениями, або на то обладал особыми способностями, дарованными ему Богом... только не Расами, как он пояснял своему любимцу. Дажба покуда никак не загружал обучением детвору, толи ожидая их взросления, толи наставников, а поколь мальчики осваивали не менее мудреную науку пастушьего и домашнего занятия.

Солнце едва осветило край горизонта, посеребрив своим светом небосклон. Его лучи раскрасили тот далекий рубеж, где сходились полосой свод и земля, в ало-золотный цвет с легкой примесью фиолетового полутона, столь нежного и поколь приятного для очей, на каковой еще можно было глазеть и любоваться. Теплые потоки посланные далекой звездой степенно разогревающиеся и напитывающиеся жаром того газового гиганта уже достигли людского поселения и пробудили дозорившую ноне в еланях семью Выхованка. Ребятня тягостно позевывая и потягиваясь, прихватив с собой узелки с неприхотливой едой: яйцами, мясом и сыром, под командованием вращающего головой Выхованка поокивая на стадо скотинки, где все ж просматривались не только козы, козлята, козлы, но и баранье племя, впитав в себя еще пятерых соседских мальчиков, направились в луговину.

Детвора не торопко шла по хорошо утоптанной стежке погоняя, порой останавливающихся и от рождения туповатых, овец али желающих углубиться в густые леса,  оберегающие со всех сторон, как поселение, так и ездовую полосу, козье племя. Величественными вереницами  стояли те лесные массивы округ земель юных поселенцев. И деревья те такие же молодые, полные сил поражали взор своим ростом, безмерным обхватом стволов. Стройные али наоборот изогнутые их стволы с блестящей иль покореженной корой, но непременно могутно вскинутыми вверх ветвями держали на себе крупные, кожистые, будто напитанные соками листья не только зеленые, но и   побуревшие. Внутри тех непроходимых чащоб таились низкие, тонкие, и вовсе юные поросли: дуба, граба, липы, бука, березы или ели, сосны, пихты, лиственницы. Торопливо помахивая тонкими ракитовыми прутами, мальчики вели значительное по количеству стадо на раскинувшуюся, сразу за первыми рядами леса, боляхную в размахе елань.

Выхованок и Владелин нонешний раз ступали впереди иных детей, заняв места с одной и другой стороны головы стада, пустив поперед всех боевого и самого крупного козла Бешку, как оно и понятно отвоевавшего себе столь почетное право в крутых по силе и громкости поединках. Бешка был Выхованским козлом, и с ним считались все члены семьи. А сладить мог один дух, и даже Владелину временами перепадало от крутого лба козла. Посему мальчик, благоразумно предоставив Бешке шагать первым, иноредь оборачивался и поглядывал назад, где недалече от него шел, с рыжеватыми завитками волос, неизменный его товарищ Златовлас. Юнец весьма подрос за время жизни на Земле, начав помаленьку набираться дюжести не только в росте, но и в ширшине. Верно, вскоре, лет этак через десяток, сие будет славный широкоплечий парубок, но днесь это смотрелся точно перебравший еды мальчишка с округлым лицом, прямым носиком и светло-серыми глазами, на которые временами наползали сверху мохнатые белесые брови, вроде маленьких крыш с торчащими вверх уголками. Небольшой скошенный назад подбородок мальца, указывал на него, как на личность весьма слабой воли, и скорей всего нерешительного.

-Злат!- кликнул имя товарища Владелин и махнул рукой, поторапливая шагать быстрее и нагонять его.

Рыжеволосый отрок тотчас пихнул задержавшийся с трапезы кусок сыра в рот и также суматошно принявшись его пережевывать, прибавил шагу, суетно переставляя полные ножки обутые в поршни- туфли сшитые из двух кусков кожи,  каковые мягко огибали стопы. Сквозь небольшие отверстия по краю поршней продевались ремешки, которые затягивались на голени, точнее они обматывали ступню и голень, пролегая сверху по холщевым онучам. В сухую погоду мальчики носили поршни и онучи только в елани и леса, куда хаживали по ягоды и грибы, чтобы не поранить ноги, в поселении же в основном бегали босоногими. Детвору духи обряжали в льняные долгополые рубахи, красные да белые, оные свободно облегали тело, а книзу смотрелись несколько распашными с длинными рукавами, сужающимися к запястьям. Небольшой круглый ворот стоечка с кожаной основой застегивался деревянной пуговицей, рубаха имела узкий разрез, посередь груди, стыки коих  стягивались тонкой бечевочной завязкой.

Златовлас вскоре нагнал Влада, и, взмахнув тонкой тростиночкой огрел белую козу, что выбившись из общего строя, остановившись, поворотила вправо. Коза звонко мекнула и сердито тряхнула головой, пугая крепкими рогами своего обидчика.

-Чего ты?- вопросил Владелин и гневливо зыркнул на товарища.- Пошто ее огрел?

-А чего она из ряду выбилась?- откликнулся немедля Златовлас и спешно дожевав, сглотнул свою снедь.

-Не выбилась, а просто обернулась,- глубокомысленно пояснил Влад и кивнул на шагающих позадь козы двух молоденьких козляток.- Вишь за детками она своими приглядывает.- Мальчик широко улыбнулся и вовсе по-доброму добавил,- тревожится, чтобы они не отстали, да не обидел их кто-нить... таковой... шибко часто прутиком помахивающий.

Злат, как звали мальца промеж себя в семье, почему-то горестно дыхнул, а после уже более миролюбиво посмотрел на белую козу и впрямь всяк раз оглядывающуюся и возбужденно мекающую идущим вслед за ней двум серо-белым козляткам.

-Нешто ты думаешь и у нас должна быть мать?- едва слышно вопросил Златовлас ,и повернув голову влево пугливо глянул на идущего с той стороны стада Выхованка, могшего единождым махом прекратить все эти смутно возникающие беседы в своей семье.

-А то...- словно ожидая того спроса, отозвался Влад и смахнул с лица пряди волос, кинутых туда просквозившим подле ребят ветром.- Ты чего ж не видишь, что ли... У всего есть мать и отец... у всякой животинки, птицы... Вона ты третьего дня сам глазел как наш Бешка Малену покрывал, как то выразился вуй. А после того укрывания знаешь чё будет?!

Отрок не столько спрашивал у товарища, сколько утверждал для него лично неоспоримую истину.

-Чё будет?- Злат, по-видимому, отличался не только слабой волей. Он толи по малолетству, толи от врожденных генов не обладал любознательностью и сообразительностью, каковая была присуща Владелину.

Да и вообще, коли говорить правду, вся любознательность, сообразительность, и, несомненно, ум в семье Выхованка, достались лишь Владу с пытливым, примечающим  взглядом и своим мнением на все.

-А потом, потом будет козленок, а может и два,- молвил малец, и, повернув голову налево, воззрился на Злата, самую толику скривив уста, будто сопереживая таковой непобедимой тупости товарища.- Я это уже давно приметил, такое и вуй мне тоже пояснил. Вот и петух наш... вспрыгнет на курицу, топчится на ней, а погодя — бах! И на-ко тебе яйцо, и коли Выхованок не заберет, курица на гнездо сядет да цыплята у нас будут. Нешто ты это не замечал?

-ы..ы... никогда не замечал,- покачивая головой и колыхая своими рыжими кудрями, ответил Златовлас.

-Ну, тогда заметь. Скоро у Малены козлятки народятся. Это так месяца через четыре... во...во... сам увидишь,- произнес Владелин и почесал кончик своего носа.

Покуда ребятки болтали, дорога, миновав густые леса, вывела стадо на махонистый пойменный луг, раз в году заливаемый водами протекающей недалече широкой речки, а посему и носящий название наволок. Выхованок зычно кликнув, чтой-то Бешке махом направил его поступь, а за ним и всего стада в те зеленые травы.

-И у нас должна быть мать... Мать и отец,- дополнил свою речь Влад и туго вздохнул... так будто, что-то дюже мощно надавило на его тощенькие слабые плечики.- Знаешь,- продолжил он миг спустя, когда его ноженьки, обутые в поршни, вступили в высокие налитые зеленой ядреностью травы.- Я уверен у меня есть... или была мать... отец.

-Мать Земля,- откликнулся Злат уже давно заученные слова.- И отец наш Зиждитель Дажба.

-О! Да при чем тут Мать Земля,- пронзительно скрипнув зубами, возмущенно изрек мальчик.- Я не о том. Ты еще скажи о Матери Зекрой, каковая нас породила, единой жизненной силой,- сие Владу проговорил изречения Дажбы, кои он легко и враз запоминал. - Дубина ты бестолковая!- и вовсе обидчиво выплеснул отрок и лицо его исказилось. А все потому как не любил он, когда перебивали его мысли.- Дубина!- еще более вызывающе повторил мальчик и тяжело задышал. Но так как в своей семье Владелин безгранично правил то в ответ не смог услышать, что-либо грубое, а посему также быстро успокоившись, принялся пояснять,- мать... Мать родила меня. Вот как эта белая коза принесла козлят, так точно и меня, и тебя, дубину, и всех других ребят родила мать... Мать- человек.. Не Мать Земля, или Мать Зекрая, а человек, как ты и я, с ногами и руками. Понимаешь у всех есть мать у козы, курицы... даже у листочка- у него ветка, у травы — почва. У всего кругом. И только у нас нет матери, ну и отца тоже... Знаешь, мне часто снится один и тот же сон,- и отрок порывисто огляделся, словно страшась, что его подслушают и не столько Выхованок, сколько идущие вслед за ними ребята из иных семей. Однако уже не в силах скрывать таящееся внутри, досказал,- я вижу лицо... Очень ладное... такое ладное лицо. Оно такое вот,- и Влад схватив зубами ивовый прутик, освобожденные от него ладони сложил меж собой так, чтобы они образовали правильный овал.- Такое вот,- продолжил он, высоко вздымая губы и гутаря сквозь зажатый в зубах прут.- Такое оно.- Еще морг и прут вновь в руках Владелина, а не сводящий с товарища взора Злат, ошарашено покачал головой, будто впервые видел такую дивную форму лица.- И вижу я на том лице два больших глаза, точно занимающих половину его. Глаза те туманом слегка прикрыты, аль подымающейся с под низу дымкой. И они такие чудные... темно-коричневые... ужо таких я никогда не зрел... Смотрят они на меня так ласково, как Выхованок и отчего-то враз хочется плакать... И тогда я пробуждаюсь и чувствую, что лицо мое мокрое.

-Плакал, что ли?- прошептал Златовлас и также туго, как дотоль вздыхал его товарищ, дохнул, по-видимому, услышав и впрямь чего-то тягостное или просто не доступное пониманию.

-Это наверно мать моя,- произнес Влад так и не отвечая на вопрос Злата, словно и не слыша его.- Мать или отец.

Владелин смолк, и, размашисто переставляя ноги, двинулся сквозь густоту травы, склонив низко голову, и почувствовав мощное томление в ней, вроде выплескивающееся горячей зябью прямо в лоб.

Травы в нынешний год поднялись высоко и налились сочностью. Умеренно жаркий климат данного континента, особенно той его части, где жили Владелин и Златовлас, с теплой и мягкой погодой в прохладное время, с умеренным количеством осадков делали данное место особенно благоприятным для жизни. Круглый год или как учили детей духи, круглое лето, на материке стояла лишь положительная температура воздуха. В прохладный период времени температура колебалась от двадцати до двадцати пяти градусов, а в более жаркое от двадцати восьми до тридцати двух.

Вообще у землян было два времени лета: теплое и прохладное. Оба периода соответственно состояли из четырех месяцев, и еще имелся дополнительный месяц разделяющий их. Каждый месяц включал в себя сорок дней, потому лето насчитывало триста шестьдесят дней, к коим добавлялись пять дней, празднуемых в честь Великих Матерей. Месяцам Дажба, або то он большей частью занимался первой своей системой, и естественно устанавливал традиции и верования, даровал величания, в целом такие же простые как и все, что окружало детей. Новое лето, цветень, теплынь, ягодень, серединь, увядень, спень, дождич, отишь так именовались месяцы. Новый год, коло коего  начиналось первого числа месяца новое лето, когда жаркое время сменяло прохладное. 

Густые облака, выпорхнув из-за косматых крон деревов, высившихся с той стороны наволоки и  реки, мохнатыми копнами поплыли навстречу идущим по травам детям и животинкам. Широкая река  своим одним брегом почти вклинилась в первые рядья леса, желая тем медлительным течением подточить корни деревьев. Ближайший ее забок терялся в пойменных лугах, плотно поросшего по краю рогозой.

-Чуки! Чуки!- громко шумнул, на остановившегося Бешку, Выхованок и махнул рукой, и тотчас стадо одновременно встало стоймя, замерев на месте.

Животинки торопливо вздели свои покатые головы, взглянули на взмахивающего полупрозрачной рукой духа и незамедлительно да враз мекнув, принялись разбредаться по леваде, абы кормиться. А детвора также спешно направила свою поступь к Выхованку, ожидая его дальнейших распоряжений. Лишь Влад и Злат не двинулись к вую. Они застыли в густых травах пойменного луга, местами доходящих им до пояса и взволнованно оглядевшись, тем проверяя не смотрит ли на них Выхованок, мгновение спустя резво припав к земле, схоронились в той растительности.

-Владу! Злат!- долетел до мальцов зов их пестуна.

Да тока детки будто окаменели полеживая во травушке на пузах. Прижимая к оземи не только тело, руки, ноги, но и лица, уткнув их в слегка покалывающие носы и щиплющие щеки махие отростки, втягивая в себя сыровато-дождливый дух почвы, приправленный сладковатой сочностью зелени.

-Владу! Злат!- совсем близко от ребятишек прозвучал глас Выхованка, точно исходящий из глубин пустой посудины, а посему и звучащий гулко да раскатисто.

И нежданно подле замерших мальчуганов колыхнулись травы. Они по первому пошли малой рябью, а погодя по ним вроде пролегли покатые волны, постепенно пригнувшие их стебли к лежащим бугорками деткам. Травы резко склонили свои устремленные вверх макушки, дотронулись до буро-красной земли и выставили напоказ склонившиеся дугой тонкие стебли, явив духу прижатые к землице тела ребятишек обряженных в красные рубашонки. 

Выхованок весь засветился неярким голубоватым светом, не только его каплевидная голова, но и все тело махом. Если бы дух мог улыбаться, имея уста, ноне непременно широко осклабился, так уж был он доволен этой постоянной шалости Влада. Посему, чтоб порадовать столь дорогого ему ребятенка, Выхованок резво вскинул вверх руки и также стремительно свел их меж собой. И они точно две длинные, тонкие плети свились спиралеобразно, сформировав нечто напоминающее  огромное веретено, оттянутое к плечам духа и утолщенное к запястьям рук. Пальцы Выхованка и вовсе скрутились между собой живописав пряслице-грузик в форме диска со сквозным отверстием, служившим для утяжеления ручного веретена, а в данном случае исполняющее совсем иные цели. Дух стремительно крутнулся по кругу, свершив всем своим телом полный оборот и из его рук- веретена прямо из полыхающей пряслицы вверх вырвались паутинные нити яркого света: голубых, розовых и даже желтых тонов. Нити энергично, точно тронутые порывом ветра, взметнулись ввысь и на маленько замерли там, вмале сбившись в плотные, рыхлые мятешки. Те мятешки только миг рассыпали по своей пористой поверхности лучистые брызги света, а потом суматошно начали плескать красочными каплями вниз на все еще прилегшие к оземи травы. Точно в дождливую пору крупные капли тулились к изогнутым тонким стеблям трав и там где им удавалось, прильнув к побегам, зацепиться светозарным кончиком возгоралась  малая росинка. Какое-то мгновение спустя росинка пыхала ядренистым светом и принималась выбрасывать из своей макушки вправо, влево, взад, вперед, словом во всех направлениях ажурные с заостренными али округлыми краями трепещущие лепестки. Еще, судя по всему, малая толика времени, и выпятились выспрь округлые желтые соцветия, неспешно окрашивая в белые тона приткнувшиеся к ним тонкие лепестки, народившегося цветка явленного, посаженного, подаренного планете умелым мастерством духа.

Влад торопливо вздел голову и огляделся. Все поколь переливающиеся подле него россыпью света пестрели травы дивными соцветиями до этого момента еще не видимого ребятками. Светозарность мало-помалу спала с цветков, а рыхлые мятешки, обронив из себя брызги, днесь истончились до голубоватой и розовой дымки. Колыхая своими неосязаемыми боками, они вскоре расползлись в воздухе, верно потревоженные легкими порывами ветра, подымающегося в голубизне поднебесья. А погодя травы с таящимися на их навершиях цветами, с желтой макушкой и белыми лепестками, испрямили свои стебли и слегка заколыхались, будто их тронула рука человека. И тотчас с земли вскочили Влад и Злат, да восторженно уставились на полянку вкруг себя, обильно усыпанную новоявленным цветком. Они задорно засмеялись и от радости захлопали в ладошки,  рукоплеская , уже вернувшему прежний вид своим рукам духу, да наперебой закричали, загамили:

-Я!..Я, вуй, дам имя!

Выхованок опустил вниз руки, повесив их повдоль тела, словно ненужные лоскуты ткани. Его голова свершила очередной оборот промеж тела, молниеносно обозрев и кормящееся стадо, и притихших позадь него с раскрытыми ртами своих и иных вскормленников и гулко проронил:

-Владу! Владу даст имя!

-Да! Да! Да!- с упоением в голосе загаганил мальчик и подпрыгнул от довольства на месте.

-Сызнова... сызнова Владу... а кады ж я?- обидчиво протянул Златовлас и шмыгнул носом, словно собираясь разреветься.

Впрочем, после передумав хныкать, перевел взор с духа на товарища, замершего и задумывавшегося, и также как тот купно свел мохнатые, белесые брови, придавая тем самым серьезность своему добродушному лицу. А Владелин и вовсе сморщил носик, поджал губы и глубокомысленно оглядел столь дивные цветы, прилепившиеся  к верхушкам прямостоячих, разветвленных стеблей, кажется, за время свершения чуда поменявших не только форму ствола, но и листьев.  Желтые макушки цвета удерживали околот себя тонкие белые лепестки, напоминающие реснички Злата, отрок еще немного медлил, потом вскинул, как дотоль то делал дух, руку вверх и звонко изрек:

-Крылька!- и немедля с теплотой зыркнул на сияющего Выхованка.- Оно как дюже придивно ты, вуечка, покрыл эту полянку.

-Пускай будет крылька,- откликнулся дух.- Крылька,- добавил он опосля и ярко блеснул голубоватым светом своих бездонных очей на мальца.- Ладно ты придумываешь величания посаженным мною цветам и откуда это только у тебя. Владушко!- Выхованок дохнул имя мальчика и вовсе нежно, вкладывая в него, верно, всю красоту своей великой сущности.

-И чего тут хорошего... крылька! Тьфу да и только,- запальчиво воскликнул вскормленник Батанушки мальчонка по имени Граб.

Этот мальчишка прозванный так за нестандартно-широченные в сравнении с руками ладони, почасту конфликтовал с членами семьи Выхованка, всяк раз при том стараясь задеть Владелина.

-Смолкни!- прикрикнул на светло-русого Граба дух, да так шибутно, что на голове отрока затрепетали жидкие волосенки.

Выхованок совсем не желал, чтобы возникла ссора меж детьми и конечно, в первую очередь, защищал своего любимца Влада, лицо какового не мешкая подернулось от обидных слов.

-Не смей так говорить при мне,- дополнил дух свою речь и махнул рукой влево, тем самым направляя отрока сберегать стадо с иного направления левады.- Ступай Граб, Кулота и Нерев по левую сторону и смотрите, чтоб ничего со скотинками не случилось.

Граб недовольно, что-то буркнул и сердито глянул на Влада, каковой уперев руки в боки глазел на него столь презрительно, словно видел пред собой вельми склизкую жабу. Впрочем не став спорить с духом малец медленно повернулся и поплелся туда, куда ему  велели, обходя разбредшихся по лугу коз слева.

-И чего он все время ерничает,- обидчиво вскликнул Злат, вроде то им придуманное величание вызвало недовольство Граба.- Так красиво придумано. Крылька...- ласково протянул он.

Мальчик тотчас склонился над цветом, сорвал три тонких стебелька украшенных соцветиями, и, поднеся их к носу, втянул в себя аромат чем-то напоминающий яблочный запах.

-Потому как он завида,- сердито отозвался Миронег, и, порывчато сжал руки в кулаки, тряхнув головой, волосы на каковой за время жизни на Земле также слегка побурели, став средне-русыми.- Надобно ему надавать, чтоб не задирался.

Хотя честнее будет сказать, что задирался именно Миронег... всегда и ко всем, потому и получая чаще иных, однако при том дюже слушаясь во всем Владелина.

-Не надобно с ним драться,- торопливо молвил дух, и, махнув в противоположную от удаляющегося Граба сторону, повелел остальным ребятам во главе с Миронегом сберегать стадо справа.

Миронег еще чуток важничал толи желая обратить на себя внимание Влада, принявшегося шушукаться с Златовласом, толи просто потому как был весьма несговорчивым мальчиком, но после неровно выдохнув, направил свою поступь вглубь левады обходя стадо, как и указали, справа.

-Ты, вую, ничего из наших разговоров не болтай,- торопливо шепнул Владелин подошедшему Злату.

А посем суетливо вырвал из рук товарища, сорванные им цветки, да сунул их малые с ноготок соцветия себе в лицо, глубоко втянув тот изумительный луговой дух тока, что народившегося творения. Выхованок меж тем зорко следил за удаляющимися ребятишками. Когда же они разбрелись по елани да утоптав круглые пятачки,  опустились на них подвое, перевел взор на стоящих в нескольких шагах от него двух мальчиков и очень тихо сказал:

-Владу, ты вновь турусы разводишь с Златовласом об отце и матери... Я тебя, о чем просил давеча?

Дух резко смолк, и одновременно с тем глаза его ярко засветились. Незамедлительно в ту чарующую глубину, где словно забились закрученные по коло тонкие лучи света собранные из мельчайших, солнечных брызг вонзился взором своих серых очей Злат. Влад же не мешкая отвернулся и для верности, не желая подвергаться и подчиняться силе духа, сомкнул глаза.

-Владу!- позвал Выхованок малеша спустя мальчика.

-Не буду смотреть! Не буду!- сердито отозвался тот.- И не удастся тебе вуй меня превратить в дубину Злата.

-Я и не собираюсь... Это судя по всему не в моей власти,- горестно молвил Выхованок. И прекратил вращение лучей в собственных очах, будто насыщенностью того света, осенившего кругом них пространство, отделил одного вскормленника от иного. - Я лишь хочу,- дополнил он.- Хочу, лапушка, чтобы ты не вел эти турусы с ними. Не зачем им знать то, что покуда не по силам им будет несть.

-А мне... Мне по силам?!- задиристо кликнул Владелин и стремительно повертав голову воззрился на духа, узрев еле заметное свечение его прозрачного тела.- И тогда... коли мне по силам...расскажи, что произошло со мной, со всеми нами... И где моя мать... такая... такая.- Он швырнул, на траву дотоль сжимаемые в руках цветы, и вновь свел вместе широко расставленные пальцы и края дланей, живописуя овал.- С таким вот лицом и бурыми, коричневыми глазами... большими... большими как у тебя.

-У нее были обычные глаза, - совсем тихо произнес Выхованок, и вроде испугавшись молвленного, незамедлительно вертанул головой по кругу оглядев не только раскинувшуюся позадь него луговину, но и лес, что широкой стеной подымался впереди.- И о том, что тебя так тревожит, не я тебе расскажу, а иные и погодя... позже, когда позволит Зиждитель Дажба. А покуда ты не должен о том спрашивать... говорить. Не должен ее вспоминать. И никогда, я о том  уже тебя просил, никогда и никому не говаривай какого цвета у нее были глаза.- И Выхованок сказал это таким тоном, что мальчонка почувствовал в его речи трепетный страх.- Придет время все станет понятным и ясным, а ноне сокрой... сокрой все мысли внутри себя, а иначе,- и вуй то уже прошептал,- а иначе мне тебя не уберечь от взора Зиждителя Дажбы. Ты и так слишком часто обращаешь его внимание на себя... и я все время опасаюсь за тебя, страшусь...

Владелин слушал духа очень внимательно, ибо он всегда чутко воспринимал молвь Выхованка, о том также свидетельствовал и приоткрытый рот, и напряженная поза рук, все еще живописующая овал. Глаза отрока всего-навсе на мгновение наполнились слезинками, в них блеснули пузатые переполненные солью воды, поглотившие, как яркую зелень радужки, так и крапинки раскиданной по ее поверхности коричневы, той самой беспокоящей его во сне. Он глубоко задышал, подавляя в себе слезы, то душевное томление кое его волновало, делало беспокойным. Выхованок наново едва зримо засветился и весь тот срок не сводящий с духа взору Златовлас, вроде окутанный голубоватыми испарениями, очнулся. Малец энергично потряс головой и глянул сначала на вуя, после на товарища.

-Утопчи траву,- строгим голосом указал Выхованок, обращаясь к Злату.

И мальчик не мешкая, шагнув в сторону от полянки крылек, помахивающих своими малыми цветками, принялся утаптывать траву. Выхованок же медлительно, повернув свое тело, али быть может лишь голову, направился повдоль края левады оглядывая пасущееся стадо, ребятишек да изредка останавливаясь на месте, сооружая из рук веретено, и усыпая кругом травы новым цветком крылькой.

В связи с большим объемом произведения " КОЛО ЖИЗНИ. Книга Первая. Зачин." (том первый) я выставила для ознакомления первые четыре главы, продолжение романа можно прочитать пройдя по ссылке, где оно представлено целиком  http://www.chitalnya.ru/work/1304405/ 

Прозаик

Автор: Elena
Дата: 30.07.2015 15:39
Сообщение №: 119316
Оффлайн

Стихотворения автора на форуме

Проза автора на форуме

С уважением и теплом, Елена Асеева.

                                       « Мыльный пузырь ».

Мне кажется, я всегда был несчастным. Не то, чтобы у меня не было рук, ног, не то, чтобы я был болен какой-то неизлечимой болезнью, не то, чтобы не имел семьи и был одиноким… нет! но все же я был несчастным! Там где-то в глубине своей сущности, что зовут люди душой, бестелесным духом, совестью, вторым - я, там... в том самом месте я и был несчастным.

Каждое утро, как и все те, что живут рядом со мной, я поднимался и шел на работу. На большом промышленном предприятии, что выпускает жизненно необходимую химическую продукцию, я много говорил, звонил по телефону, составлял столь ценные отчеты, а вечером, возвращаясь домой, мельком видел лица: жены Оли и сына Сашки…

Правда, иногда, мы ходили с женой прогуляться по центру города, в основном на рынок за вещами или в супермаркет за продуктами. Изредка я встречался со своими родителями, каковые жили далеко от моего города в большой станице. Ещё реже мы выбирались отдохнуть на море, дня на два – три, дикарями. Увы! всего лишь раза три за лето, потому что это все, что с такой кошмарной дороговизной, как выражалась моя жена, мы могли себе позволить.

Вот так я и жил, по-видимому, точно также, как большущая часть людей моей страны, моего континента, и всей круглой голубой планеты Земля. Жизнь которых сводилась к тому, чтобы заработать, а потом все, что заработал, потратить, прожрать, раздать долги, да несомненно, оплатить те непомерные поборы, оные накладывали государства на своих подданных.

Так живу я, так живешь ты, так живут все люди… хотя нет, я не прав… есть те, которые живут намного лучше. Едят слаще, пьют больше, те на которых работают все эти миллиарды подданных государства… простые, бедные люди, их еще называют неудачниками, коих в каждой стране просто пруд пруди. И их не просто каждый второй, их наверно каждый первый.

Впрочем, всех нас, в том числе и тех, кого прозвали неудачником и тех, кто ест лучше и слаще ждет один конец… тот самый… в смысле заколоченная доска гроба. Стук молотка- это последнее, что услышит твой мертвый мозг, твое растекающееся от процесса разложения тело.

Неужели люди- это не понимают?

Задавал я себе этот вопрос, очень часто, и, судя по всему, именно поэтому все время ощущал себя несчастным, будто обиженным, а может даже обездоленным.

Но особенно остро - это чувство проникло вглубь меня тогда, когда мы хоронили нашего работника Сергея Ивановича, и мне досталась почетная обязанность выносить гроб с его телом и нести до автобуса, который увозил его лишь в одном направлении.

И вот тогда, когда я понес, так же как и другие осужденные, этот тяжелый гроб с телом усопшего. Я глянул ему прямо в лицо… А Сергей Иванович, надобно вам сказать, умер внезапно от кровоизлияния в мозг, и потому лицо его страшно посинело, да и сам он весь, вроде как опух, отек. Помню, я тогда подумал (всматриваясь в его мертвое лицо), что не старый еще Сергей Иванович долгие годы копил деньги, мечтая купить поддержанный, но обязательно импортный автомобиль, во многом, словом как и все мы, отказывая себе и своим близким, ну! я имею в виду в тех редких поездках на море.

И теперь мы несли Сергея Ивановича в гробу... человека, который умер, так и не сев за руль собственного автомобиля, а сзади шли его жена и дети да громко плакали. И от этих причитаний, от неестественно синего лица, да так и не выполненной мечты умершего человека, я опять почувствовал себя обиженным, да от тех переживаний внезапно оступился, и чуть было не упал, да чуть было не свалил гроб….

А сердце внутри у меня так бухнуло, лишь я представил себе, как сейчас гроб опрокинется, и тело вывалится да упадет на меня. И тотчас меня тягостно передернуло, руки затряслись, и сердце впервые за мои тридцать семь заболело, словно туда вначале вогнали острую, длинную иглу, а немного погодя хорошенько сжали его рукой….

Но все же я устоял на ногах и донес вместе с другими сотрудниками гроб до автобуса, и даже загрузил его в автобус… Ну, а после сбежал домой, сославшись на боль в сердце.

И в ту же ночь мне приснился этот сон.

Я не помню с чего он начинался, наверно с какой-то белиберды, а после я увидел перед собой тихую водную гладь реки, голубую, голубую…слепящую глаза. В этой водной глади, словно в зеркале отражались небо, такое же голубое, маленькие, белые, хохлатые облака похожие на стада барашков и огромное желтое солнце, круглое, круглое и очень жаркое. Стоило глянуть мне на реку, которая расслаблено и лениво тянула свои воды вниз по течению, как сразу же я решил в ней искупаться. Помню я очень долго снимал с себя спортивные штаны, майку, тапки, носки, затем трусы. Ну, а когда разделся донага, подошел к берегу и, протянув ногу вперед, пальцами коснулся воды.

Вода была теплой… весьма теплой, и тогда я смело шагнул в нее и пошел, негромко плюхая, да выпуская из-под этих плюханий пузыри. Когда уровень воды достиг моих худых, угловатых, точно у подростка коленей, я остановился. И плашмя упал на водную гладь, каковая немедля разошлась в стороны, поглотив мое тело, а я, широко раздвигая воду перед собой, поплыл…поплыл.

Никогда, никогда в жизни я не испытывал такого блаженства, такой радости и телесного счастья!

Река была не глубокой, а ее чистота и прозрачность потрясала взгляд. Речное дно было покрыто белым, мелким песочком, там не росли водоросли, а ноги не опутывала тина, вода же в самом глубоком месте, едва доходила мне до груди. Когда же я уставал плыть и вставал на ноги, то сложив меж собой ладони, окунал их в реку да набирал воду. Я неспешно подносил сомкнутые ладони к губам, роняя крупные хрустальные капли на струящуюся гладь реки и медленно, делая большущие глотки, пил ту водицу. И вода та была такой вкусной, что невозможно было ею напиться. Потому, я наклонял к поверхности реки свое лицо, складывал губы в трубочку и пил... пил... пил эту жидкость, а потом уходил с головой под воду, открывая глаза и оглядывая стеклянно-голубоватые просторы реки.

Я плавал очень долго… не могу сказать сколько, а разбудил меня зазвеневший будильник, который сообщал, нам- подданным этой страны, что пора идти на работу.

Я открыл глаза и тяжело вздохнул, потому как увидел над собой не голубое небо с пасущимися барашками, а белый потолок спальни. Не раздолье водной глади, а белое постельное белье с огромными алыми розами. Жена моя, Оля, соскочив с кровати, побежала переставлять будильник, ведь мне на работу вставать позже, чем ей, затем широко зевая, пошла умываться, громыхать чем-то на кухни и подымать сына Сашку в школу.

А я лежал на кровати с закрытыми глазами и мечтал уснуть, чтобы опять очутиться в той реке, и опять поплавать, понырять и попить той водички. Но уснуть не удавалось, и я слышал, как хлопнув дверью, ушли жена и сын. И тогда, почему-то, мне стало жалко Сашку, который с двух годиков, поднимался каждый день, вот так, рано утром, и шел в сад, в школу. Я подумал, что после у моего сына будет техникум, армия, работа… и...и гроб, который вот так же покачивая, понесут с его телом туда в яму размером два-на-два, а может и того меньше, все, что он заслужил от своего государства, от этой жизни.

Ну, а вот, в принципе, если подумать, что я или мой сын видели в этой жизни?...

Да, ничего…

Общаковские лица воспитателей, учителей, столовскую еду... Затем такие же бесформенные общаковские лица начальников и сотрудников… и все ту же столовски-кофейную пищу…

Разве то жизнь, продолжил я свои думы… что я помню из своего детства, из своей молодости…? Бесконечные уроки, учебники, тетрадки, контрольные, экзамены… шагание на плацу в армии… и крики тупого моего начальника, которому проще одеть на голову воображаемое ведро, чем что-либо доказать… А что еще в моей памяти закрепилось?... Ну, появление на свет Сашки… его первое слово- хотя, честно сказать, я это не помню… Хорошо помню лишь, какой он, взволнованный, выходил из квартиры с большим букетом цветов в том году, тогда, когда я вел его в первый класс.

Неужели это все? Выходит и вспомнить то мне нечего…

Да, конечно нечего, сам себе заметил я, все еще лежа в кровати и стараясь непременно заснуть. Ведь самые чудесные, пришел я к выводу, порывшись в своей памяти, это те мгновения общения с сыном, каковые бывают у нас несколько раз в году на море, когда мы можем принадлежать друг другу.

Конечно, от этих муторных дум и от понимания того, что жизнь наша какая-то неправильная, неверная, и смысл, похоже в ней утерян, как таковой, а все мы словно маленькие гайки и винтики в громадном механизме, где если ты даже сломаешься, то без проблем будешь заменен на новый винтик и гайку… я так и не заснул.

Вскоре зазвонил будильник, и, несмотря на протесты моей души, что жизнь мы живем не правильно и глупо, я подданный, привязанный, да еще и похоже повязанный этой страной, тяжело стеная и проклиная свою долю, поднялся с кровати, умылся и пошел на работу.

Весь день я был сам не свой, так как мне очень хотелось опять увидеть ту реку, и, нырнув в ту воду, насладиться её чистотой, теплотой, ее прозрачностью и вкусом. А потому я был весьма рассеян и меня не раз за день отругал мой начальник, предупредив, что лишит меня премии за месяц.

Но я почему-то, впервые за то время, что устроился и работал на данном предприятии, не испугался такого страшного, по сути, наказания, потому как мысли мои были заняты иным.

Вечером, когда я вернулся с работы домой, я хотел поговорить с женой о том, как купался в той реке, впрочем, она слушать не стала. Оля торопилась побыстрее нас накормить и посмотреть очередную серию какого-то бесконечного сериала. И тогда я пошел к сыну. Ну не то, чтобы рассказать о сне, но хотя бы поговорить. Однако Сашка включил компьютер и стал играть в какую-то очередную стрелялку.

И тогда, я понял, мы живем не правильно, и вообще не понятно, зачем живем?

Ведь если тебя даже не кому выслушать, разве ты живешь?...

Я посмотрел на своего сына, потеребил его по русым волосам и пошел укладываться спать.

Да только в эту ночь, мне не приснилась река…

Мне приснился вишневый сад…

Ох! ну до чего же там было прекрасно!

В этом саду росли лишь вишневые деревья, они были невысокими, с раскидистыми кронами. И если некие из них еще только цвели, то на других висели зеленые вишни, а на третьих вишня была ярко-багряной, поспевшей. На голубом небе, почти не было облаков, лишь кое-где курились едва заметные, закрученные по спирали белые туманы, а солнце в этот раз приятно согревало, будто на дворе была весна. Сад был насыщен сладким ароматом вишневого цвета, с едва ощутимым горьковатым привкусом, низкая изумрудная трава стелилась по земле и в ней утопали босые ноги, а она лишь ласково поглаживая, целовала поверхность кожи. Я ходил по этой травушке-муравушке, вдыхал запах вишни и ел поспевшие кисло-сладкие ягоды…

И снова заголосил этот треклятый будильник.

Он звенел так громко, и так сотрясал мой сон, что с веточек деревьев стали осыпаться белые лепестки цветов и ярко-багряные поспевшие ягоды вишни.

Когда я открыл глаза, будильник все еще продолжал голосить, а это значит, что звенел он для меня… а не для Оли- жены, оной подле на кровати не было. В этот раз я поднялся с большим трудом, тяжело оторвав голову от подушки, тело от простыни, со скрипом спустив ноги с кровати. А сердце внутри груди опять кто-то сжал рукой, да так крепко, что от той боли у меня порой кружилась голова. Впрочем, я все равно пошел на работу, потому что совсем о ней не думал и не думал о боли в сердце… Я думал и вспоминал тот вишневый сад и хотел еще раз искупаться в той реке.

И пока я шел, ехал в автобусе, сидел за рабочим столом, потирая горящую от боли грудь, я все думал о тех прекрасных местах, каковые видел ночью. И думал о том, что в этой жизни я так редко встречал эти красоты… эти простые красоты моей родной земли, красоты планеты Земля….

Я не замечал, как восходит солнце, и как оно закатывается за край земли.

Я не замечал, как на небо выплывает месяц, и, проступая сквозь черную мглу, выплескивают свое сияние звезды.

Я не замечал, как веточки деревьев покрываются почками, и как, постепенно набухая, отворяясь, выпускают они из себя зеленые побеги листьев.

А разве я замечал, как зеленоволосую, цветущую и благоухающую весну сменяет парящее жаром лето, а на смену этой ягодной поре приходит пестрая, грибная, дождливая осень и в белых шубах, расписная зима.

Я не заметил, как пролетело мое детство, юность, не заметил, как закончил школу, техникум, женился… ничегошеньки... ничегошеньки я не заметил!

И теперь я все время об этом думал, а когда в перерывах, отрываясь от очередных, зачем-то и кому-то, необходимых отчетов, глядел в окно, то видел там лишь бетонную площадку, полную легковых автомобилей.

Вечером, вернувшись с работы домой, поев и приняв душ я не стал отрывать Олю от ее сериала, а поцеловав в щеку, и сына в макушку, пошел спать.

А у меня все еще продолжало давить сердце так, что уже стало болезненно дышать.

Я закрыл глаза и, прежде чем заснуть, помыслил, что на самом деле несчастен не только я, но и все те, кто живет на этой прекрасной планете Земля и совсем об этом не задумываются.

А когда я уснул, то увидел небольшое лазурное озеро, не голубое, не зеленое, а именно лазурное. Берега этого озера поросли высоким камышом, и прямо с одного его края, как раз с того места где я стоял, словно пришедший откуда-то, в озеро вёл узкий деревянный причал, к которому наверно должны были причаливать лодки. Однако сейчас причал был пуст, лишь на его краешке, что вдавался в озерную гладь, сидел мальчик лет десяти и увлеченно ловил рыбу. Он держал в руках длинную удочку да не сводил глаз с красного поплавка. Я ступил на причал и неторопливо пошел к мальчику, будто завороженный царящей рядом с ним тихой радостью.

Я шел, а сам оглядывал все кругом. На высоком, голубом небе не зрилось ни облачка, ни белого закрученного по спирали тумана, оно было необычайно чистым и насыщенным. Желтоватое, солнечное светило, освещало и нежно-зелёные камышовые заросли, и лазурное озеро. Водная гладь, кишила жизнью, и видел я, как от выплывающих с под озерного дна рыбок, хватающих, что-то на поверхности в разные стороны расходились круги. На больших листах водных растений сидели болотного цвета крупные лягушки с черными глазами, над озером кружились крупные стрекозы, а по самой воде бегали тонконогие, серые пауки или жуки.

Я подошел к мальчику и присел подле него на край причала, а затем глянул ему в лицо.

Да, обалдел… потому, что мальчик был похож на сына моего Сашку, но то был не Сашка… то был я сам… в детстве!

Мальчик, повернул голову, посмотрел на меня и нахмурил свой нос, так как хмурил нос я в детстве. А я, немного погодя, пришел в себя, и тихо так, чтобы не напугать рыбу да не испортить рыбалку, спросил:

- Ты, кто?

Мальчик криво усмехнулся и тоже шепотом ответил:

- Я- это ты, а ты- это я…

- Но, как это может быть…,- удивленно прошептал я, а после еще тише добавил,- я, что умер?

- Да,- довольно громко произнёс мальчик, и, кивнув, вновь устремил свой взгляд на поплавок, который безмолвно замер на водной глади озера.

- Как же так… умер,- удрученно повторил я, и, посмотрев на себя, ничего не увидел, ни рук, ни ног, ни тела.- Умер…,- протянул я это страшное слово, а после заметил,- я же даже и не жил. Ничего не видел, с Сашкой не порыбачил, в реке вдоволь не накупался, вишни вдоволь не поел… и надо же умер…

- Что ж так бывает,- разумно сказал мальчик, и пожал своими угловатыми плечиками.- А потом, ты же знаешь, у всех одно начало и один конец… Ну, а то, что ты так глупо жил и неправильно, в том лишь твоя вина… Я вот правильно жил… Ходил на рыбалку, бегал в зеленых лугах, ездил на лошадях, работал с дедом в поле, в садах яблоки собирал, и в речке я купался… Я жил правильно, потому я останусь, а ты нет!

- Как так ты останешься, а я нет?- переспросил я мальчика, не очень понимая, о чем это он.- Но ведь я разговариваю с тобой, я же есть еще…

- Нет, тебя нет! Осталась лишь одна мысль в капельки сущности,- изрёк мальчик и повернув голову, посмотрел на меня своими серо-зелеными глазами, да вновь нахмурил нос.- Еще миг и ты исчезнешь, уйдешь в никуда, превратишься в ничто… Как жил- никак, незачем, так и испаришься. Останусь лишь я! Я тот, который умел жить, умел быть счастливым и не запирал себя в узкие рамки подданных этой планеты Земля!

Я ошарашено смотрел на мальчика, и думал, что он прав, такому несчастному глупцу который не смог прожить правильно, который загнал себя в узкие рамки подданного этого государства, который не видел почки, веточки, листочки, который не видел приход весны и осени, такому, который не помнит первое слово сына и незачем жить… ни там, на планете Земля в людском облике, ни здесь в этой бестелесной сущности. А потому, я тяжело вздохнул, последний раз глянул на мальчика, оный широко улыбаясь, подсекал рыбу, и, лопнув, словно мыльный пузырь, распался на множество частичек, каковые не могли думать, а, следовательно, не могли быть несчастными.

 

                                                     КОНЕЦ.

 

г.Краснодар, июль 2011г.

    

 

       

  

   

Прозаик

Автор: Elena
Дата: 31.07.2015 23:34
Сообщение №: 119525
Оффлайн

Стихотворения автора на форуме

Проза автора на форуме

С уважением и теплом, Елена Асеева.

Выставляю отрывок из романа-сказки "В поисках меча Бога Индры. Книга Первая."
Это первая из двулогии книг "В поисках меча Бога Индры" , написанная с использованием просторечных слов - одной из форм национального русского языка, большого количества устаревших славянских и древнерусских слов, синонимов, которые придают произведению неповторимую самобытность речи и живописность. Произведения также интересны с исторически познавательной точки зрения, так как основой их служат верования, традиции, мифы, легенды славян. 

Итак: 

     Насладитесь купавостью, величием и живописностью русского языка!!!

Посвящается моей прабабушке,
простой русской женщине
Кальковой Любовь Дмитриевне.

 

  « В  поисках  меча Бога Индры».   Книга  первая.

             Предисловие.

Имя… всего лишь несколько звуков, каковые сказывают о тобе як о личности, каковые определяют твой человечий лик. Звуки кои решають судьбу, направляяя людские жизти по той али иной дорожке… по тому али иному пути, тропе, стёжке, оврингу.

Як часточко необдуманные аль слишком обдуманные отцом да матерью эвонти просты слова, указывающие на ны аки на человека, назначають нашу судьбину и дарять нам або счастливые жизненны мгновения, або полные тревог и беспокойства хлопоты.

Оно и сице ясно, шо аки тобе не нарекли предки, выбор стежки жизни будет сегда за тобой… Одначе с того самого первого дянечка як твои родители выбрали имячко, назвали тобя им… Энто имячко ужо само по себе будять своей красой, силой або безобрасностью направлять тобя по тому, а може иному пути, по тому али иному волоконцу судьбы оную, высоко во Небесных Чертогах, Богиня Судьбы Макошь спряла для кажного из нас… спряла, а помощницы ейны Доля с Недолей смотали у чудны таки махонькие клубочки.

 

                                                                 ******************                                             

Беросы- вольный, сильный и счастливый народ, издавна разборчиво и рассудительно подходили к выбору имени своим деткам.

Имя ребятёнку засегда давал отец, у тот самый миг як рожденного сына али дочь бабка принимавша роды, перьдавала ему у руки. И кажный берос-отец глянув на свово долгожданно чадо, должен был тутась же егось наречь, тем именем каковое он, верно давненько вже, носил у душе своей. И имячко то у тоже мгновение избирало для дитятки торенку его жизти…Но иноредь, нежданно выскочившее, нежданно выпорхнувше из уст имя прокладывало перед эвонтим чадом ту тропу по которой ни овый родитель ни вжелал, абы ступало его дитя.

Сице случилось и в ентов раз.

У боляхной бероской семье родился поскрёбышек. Самый маненький и уж подлино последний ребятёночек- мальчоночка. занеже оба родителя и мать, и отец были не молоды, молвим вернее, они были стары. Имелись у них ужотко и внуки… да не один, не два, а много... идей-то с десяток, потомуй как детворы родилось и выросло восемь душ. А тяперича родился вон… самый последний, поскрёбышек, махоточка, зернятко…

Внегда отцу Величке бабка вынесла сына, он, приняв егось на руки, глубоко вздохнул и уклончиво крякнул! Вжесь такой малец был крошечный, тощенький… замухрышка, водним словом. Да ащё, ко всяму прочему, не токмо беспомощные его тёмно-серы глазоньки закатывалися, и кривились, но и весь он сам… и нос, и бледные, тонки губы кособочились у леву сторонку. А посему отец, евойный, Величка крякнув ищё раз, словно подбадривая собе, выдохнул имя, своему, ужось и верно настоящему поскрёбышку.

« Крив!»- нарек она сына!

Эх!...Эх!...Эх!... не давал бы ты, Величка, яму поскрёбышку, махоточке, зернятку такого имячка… не давал бы!... Оно аки любой берос ведаеть недоброе, неладное имя направить сына по той торенке, идеже его извечно будять поджидать, ловить и совращать силы Кривды… силы Тьмы да Зла!...

Но, увы! Величка нас не услышить, вон ужотко нарек свово малеша кривоватенького сынка. Он ужотко подтолкнул его к той самой нити, шо во множестве напряла пред мальчонкой Богиня Макошь, Небесная Мать и Небесный Закон, а поелику мальчик Крив - смело, як усякий берос, потопал по энтой дорожке, пути, тропе, стёжке, оврингу… тудыличи уперёдь!

Уперёдь!

Уперёдь!

Крив жил и рос, як и больша часть мальчишек да девчушек бероских, у малой деревушке, на песьяне узкой таки речушки Речицы. Жили вони по- простому, зане учил жить их Бог Вышня, у чистых, срубленных из брёвен, оттогось и величаемых срубами, избёнках; возделывая почвы, иде сеяли и жали пошеницу, рожь, овес, гречу; промышляючи вохотой и рыбалкой; сбиранием ягод, грибов во лесах, каковые вокружали будто сберегаючи и ограждаючи их оземь.

Осе у тех местах, меж простых и славных беросов, меж земель покрытых лесами, еланями, пожнями, речками, да озерами и рос Крив… як усе…

Обаче был он не як усе...

Крив с малулетству отличалси от детворы свово возраста, от усех мальчишек, занеже был он весьма низкого росточку, словно недорысль. Был он худ... сице худ, шо казалося мать и отец его не докармливають… Нос и губы мальчонки продолжали кривитси улево, а став постарше, евойные глаза, приобретя черный цвет, и вовсе окосели. Отчавось усё времечко думалось, малец Крив, вроде гутаря с тобой, меже тем заритьси улево, не желаючи посмотреть тобе прямо в очи, може чё утаивая али задумывая каку подлость.

Ребятня видя таку кривизну, да знаючи подлый, скверный характер мальчонки надсмехалась над Кривом. Може именно посему он и рос злобным, да жестоким, будто и не нуждалси, эвонтов на вид невзрачный мальчик, у любви и ласке материнской, отвечая на доброту близких гнёвливыми взглядами и враждебно-яндовитными словами.

Обаче лета шли…шли…шли.

Отец и мать Крива и вовсе состарились… а состарившись, померли да ушли их души, аки и положено людям добрым в Вырай-сад, ко отцу свому Богу Вышни.

Криву исполнилось двадцать годков, к тому времени егось сверстники вжесь обзавелися семьями, деточками. Одначе Крив сице ни на ком и не обжёнилси, оно як вельми был крив и лицом, и душой… а кто ж пожелаеть связать свову жизть с таким кому Кривда слаще Правды!

Осе как-то раз собрал он котомку, положил у нее: рубаху льняну, белую с вышивкой по вороту и низу; охабень, абы укрыватьси от непогоды; немного хлеба, сала; стянул свой стан плетёным поясом из красной, тонкой, шерстяной нити; на ноги натянул чорны сапоги, со снурком спереди, шоб плотнее вони обхватывали голень. Опосля оправил на собе рубаху, да штаны, тряхнул тёмными, жалкими, точно иссохша солома волосьми и отправилси абы куды, як думали егойны братцы и сёстрички…

Но на самом деле не абы куды… а туды, кудыличи жаждал попасть, занеже знал чаво жёлала его душенька, о чем мечталося во тёмной, длинной ноченьке, долги годы взросления.

По байкам беросов, во высоких, каменных горах, идеже не жавуть люди, не жавуть звери, а лишь ходють заплутавши горны козы и бараны с витиеватыми, чудно закрученными рожками находитси глубока пештера. А у той печере хранится камень… И камушек тот не простой… а зачурованный, нездешний он, то есть не тутошний, а верней гутарить, явившийся в ту пештеру из самых мрачных, пекельных земель.

Калякают беросы, чё в стародавни времена ударил Верховный Бог-Держатель мира Нави ЧерноБоже по камню всех камней Алатырю, что подняла со дна Окияна мать его Мировая Уточка по велению Сварога и каковой связывал Горний мир с Дольним... Небесный с Бел Светом... Ударил ЧерноБоже, по Бел-горюч камню, крепким, мощным молотом и отскочили, разлетелися у разны сторонушки чёрны осколки… осколки Зла. И появились на Бел Свете усяки разны демоны, дасуни, мрачны колдуны, змеи, болести, холод, тьма. Оттого удара треснул камень Основы Знаний и откололси от него кусок, небольшой такой осколок... да покатилси и впал прямёхонько у Пекло. А после лёжал там евонтов осколочек многи лета впитывая, всасывая у собя зло и тьму того мрачного мира… мира иде жавуть не тока силы ЧерноБожьи, но и души грешников. И покоилси бы он у Пекле можеть и до нонешнего дянёчка кады б не возжёлалось Пану, сыну ваяводы воинства ЧерноБога, стать подобным свому тёмному властителю. Глухой ноченькой, внегда Бел Свет окружала тьма, а уж в Пекле, она, судя по сему правила засегда, Пан выкрал тот осколок из злобных земель и принёс у Бел Свет, в скалисты горы, да поклал у глубоку печору. Потёр, оченно довольный своим свершением, Пан длани меж собой, взял у них молот, тот самый, оным вударял по Алатырю ЧерноБоже, да стал колотить по останкам каменного и ужось злобного осколка… И также аки и у ЧерноБога от того камушка начали отскакивать да разлетатьси у разны стороны чёрны крупицы, крохи, отломышки и падать окрестъ. Вударяясь о стены пештеры, об одеяние Пана, вылетаючи чрез широкий проём да тулясь к каменистой оземи горы. А чуток погодя стали те отломышки превращаться во детей Пана.

Долзе… долзе стучал молотом Пан по камню, вжесь до зела он желал породить на Бел Свете як можно больче злобных детей своих, которые смогли б напоследях уничтожить деток Бога Вышни- беросов. А кады устал, сын ваяводы, бить молотом о камушок, тяжелёхонько переводя дух, опустил его униз, решив посотреть на плоды свово труда, да обернулси… Оглянулся, да-к тут же громко закричал, замекал…. Потомуй как был Пан козлоногим, а то, шо создал, породив своим стучанием, напугало ано его мрачное, злобное сердце, душу… ужо и не ведомо мене, чавось у него там унутри живёть. В испуге бросил молот, на оземь, Пан и громко топоча копытами по каменьям печеры, покинул её, так и не вуспев дать повеленье своим детям-уродцам ступать войной на беросов и уничтожить энтов светлый, преданный Вышне народ. А поелику, кадыличи Пан покинул своих, як оказалося, не дюже воинствующих порождений, коих стали величать панывичами, те горестно вздохнули. Опосля оглядели свои пужающие тела да лица, подобрали оброненный молот, да положивши егось посторонь расколупленного осколка камня, начали, усё также горестно вздыхаючи, жить в эвонтой пештере, в эвонтих скалистых, безжизненных горах, вылавливая и поедая глупых коз и баранов с витиеватыми, чудно закрученными рожками. И жили они там долзе… сице долзе, шо о них совсем позабыли мрачные, пекельные силы… а може и не старалися вспоминать, чаво ж, у самом деле, о таких уродцах вспоминать- то…

Но байки о панывичах бероская ребятня слыхивала с пелёнок, и слыхивали она о том, шо сберегаемый, энтим народом, осколок камня и молот можеть исполнить любое твоё злобно, чёрно пожелание… любое…любое…

Стоит токмо до него добратьси…

Стоит токмо прошептать то прошение да вдарить тем самым ЧерноБожьим молотом по камню…

И у тот же морг то злобное, чёрное жёлание исполнитси, а взамен… взамен Верховный Бог-Держатель мира Нави забереть в вечное собе услужение твою бесценную душу… душу… душу!

И кажный берос слушая те байки, предания, хоть и был смел да отважен от рождения, содрогалси своим детским тельцем, глубоко дышал и вельми сильно пужалси, занеже николи не жёлал он уйти после смертушки у мрачное Пекло, не жёлал отдавать свову светлу душеньку в услужение ЧерноБоже…. Оно аки с малулетства, с молоком матери впитывал он любовь к Богам, Асурам, Ясуням Добра создавшим весь Бел Свет, да и усех людей, зверей, птиц, рыб живущих во нём.

Верили беросы во Всевышнего, величаемого самой Поселенной. В Рода- прародителя усего сущего, земного и звёздного, шо окружаеть Бел Свет и ночами поблёскиваеть людям ярыми вогнями. Рода, того кто выпустил из лика свово Асура Ра у золотом, солнечном возу, каковой тянуть по синей степи Поселенной огромные златые волы, освещая днем земли Бел Света. Ночью же на черно небо выходил, выпорхнувший из груди Рода, Месяц во серебряном ушкуйнике, проплывающем сквозе тёмну мглу. Это Род породил Сварога, Бога-Творца, Бога Неба установившего закон Прави, Владыку Бел Света, Небесной Сварги и Вырай-сада, да Богородицу, Ладу-матушку, Любовь, Мать большинства Светлых Ясуней, покровительницу свадеб и замужних бабёнок. Ведали беросы, что Бог Сварог не токась сотворил жизть у Бел Свете, он является родоначальником многих Асуров, Ясуней : Семаргла Огнебоже, Перуна Громовержца, Вышни Ясуня простора, Сына Закона, Прави и Бел Света, отца беросов.

Было преданье у беросов, чаво кадый-то на Бел Свете наступила засуха: реки обмелели; воды окиянов и морей покинули свои чевруи; травы вумерли; листва у лесах облетела, да и сами дерева засохли; погибли птицы, звери, люди…. Кружил по Бел Свету лишь померклый, сухой ветроворот, обрывая, уничтожая усё то, чё еще не погибло… То дасуни Чернобоже творили Зло.

Увидал Боженька Сварог, аки гибнеть то чавось он сварганил, гибнеть его оземь и послал свово сыночка Грозного Перунушку Громовержца спасти Богиню Мать Сыру Землю, шо на своём животе, груди, руках, лице держить Бел Свет. Прискакал Асур Перун на грозовых, прозрачно- бурых конях со густой, развевающейся по ветру коричной гривой -тучах, запряженных у серебристу колесницу о двух колесах, с молниями в руках, и принялси землю-матушку водами поливать, а дасуней злобных, мечущихся по Бел Свету, жечь огнём.

Да не так-то легохонько со тёмным воинством ЧерноБоже в одиночку совладать!

Мятнёт Грозный Перун молнию у одного дасуня, сожжёть егось во серебряном свете чудного полымя, переливающегося усеми цветами радуги, а тут ужотко другой дасунь из-за валуна выглядываеть, рожу кривить, Громовержца сёрдит... А там и трентий за деревцем прячетси, подленько сице гогочеть, будто не страшитси Бога Битв и Войны! Тогды позвал Асур Перун на подмогу братцев старчих своих: Вышню и Семаргла. Пришли у зареве солнечных лучей Ра Ясуни, во руках у них мощны мечи, да щиты… никому ни вустоять супротив силы такой: ни дасуням, ни самому ЧерноБогу.

Увидали дасуни Асуров разбежалися у страхе великом, а Перун Громовержец наслал воды на оземь и от той живительной силы возродилси Бел Свет: ожили растения, дерева, звери, птицы; наполнились реки, озера; вошли в свои чевруи моря и окияны.

Ясунь Бел Света Вышня спустилси на землюшку, покрытую зелеными травами, и встряхнул со своей одёжи белые капли воды. Упала та вода росой на зелены травы покрыв их, да обратилася во детей малешеньких, обратилася у народ - беросы… Долзе посем Асур Вышня жил у Бел Свете, занеже не мог он бросить не разумных деток, отроков без помочи. Научал он и взрослых беросов, а помогал ему у том ищё Ясунь Велес, Бог скота и Древней Мудрости. Вкупе вэнти два великих Бога учили рожденный от капель воды народ землю пахать, сеять и жать злаки, строить избёнки, подарили они им обряды, законы, календарь да звёздну мудрость.

И жили беросы так як гутарил им жить Асур Вышня - отец их, да Асур Велес - учитель их… Жили простой жизтью, на брегах рек, во небольших деревушках да таких же маленьких градах, совсем маханьких, потомуй как не любили вони скученности, а любили просторы: широкие луга, пожни, степи, полные ягод и грибов тенисты дубровы и чернолесья, реки у которых кипела жизтью вода насыщенная зеленцой… Словом любили они волю вольную, тем они и дорожили… оно как не зря ведь отец их Вышня- Бог простора.

В деревушках избирали беросы старшину, во градах ваяводу, кый набирал небольшу дружину, для защиты энтого града, да ближайших деревень. Не было у беросов властителей, а на, шо они вольным, простым людям… Не вскую им держать усяких правителей и без них за собе постоять беросы могли… А коли беда кака, або подлый враг придёть на земли беросов сице шаберы засегда помогуть, поддержить своих воинов и деревенский люд, оный сызмальства топоры, комлястые дубины, луки во руках держать могёть… Эх! да ащё аки могёть. Ну, а ежели не справятся беросы теми малыми силами, ваяводы усех градов изберуть старшину середи воинов и тот ужо поведёть едину рать на битву, и тады страшись враг! Занеже неть сильнее тех бероских ратников, усе точно як и отец их Вышня, дюже крепки в станах, да широки во плечах.

Жили беросы волей, верой, обычаями, трудом и Богами которых меж собой по-простому звали Асурами!…

Жили… и беды вже такой, коей не смогли б противостоять, и не ведали… не ведали…

Покуда энтов самый Крив не уродилси в ихнем народе… от-то не зря гутарят: «В семье не без урода»… Уж куда вернее калякать, оно как народ, энто ведь тоже семья… тока большенька така… намного большенька.

И Крив тот, он ведь тоже рос посередь беросов, да и сам им был, и байки те, да преданья слухал. И про Асура Вышню, и про Асура Велеса и конча про ЧерноБоже, который был усегда, от самого сотворения Бел Света, а може и усей Поселенной, извечным врагом усех Ясуней. Это он - Повелитель Нави и Пекла посылал на земли Бел Света демонов, дасуней, болезни, холод и тьму. Это он- Верховный Бог-Держатель и Закон мира Нави извращал слабые людски души направляя их по кривенькой стёжке.

Обаче Криву она и нравилась, та злобна сила, посему он и был усегда жестоким, да мог подолгу измыватьси над каким-нить слабеньким зверьком, которого у силки поймаеть, кривясь, радуясь его мучениям. Не хотел ащё Крив руками своими хлеб собе добывать, а поелику засегда отлынивал от работы у пожне, от охоты, рыбалки. А коли ты лентяй, да-к она еда к тобе с небушка- то не прильтит, не вопустится, и кабы ты семечко у землицу не положишь, не польешь, да его солёным пОтом своим не взрастишь… оно есть нечего будеть… У то усе знали беросы, у то и Крив ведал… да тока не жёлал он трудитьси, не жёлал любить, не жёлал жить як други люди его народа. Жёлал Крив, усем обладать у так без труда… да жёлал ащё отплатить мальчишкам, тем самым кые кады-то евось обзывали, каковые выросли, обзавелись семьями и ребятёнками… Жёлал энтов кривой вьюноша обладать такой силой… такой... абы усе его боялись… усе!

Оттого затаив в своей какой-то мрачной, да верно чорной душе и глупой, обозлённой головёшке те мысли, шёл тяперича уперёдь...Ступая по ездовой полосе, по лесным торенкам, луговым стёжкам, проходя мимо деревушек, градов… Топал он к тем заоблачным, скалистам горам, чё и не лёжать рядом с бероскими землями, а прячутси идей-то у дали, к которым не дойти за дни, за месяцы...к которым добратьси можно тока за годы… за годы… за годинушки…

Но Крив был упрямым… настырным и чаво не отнять у няго- смелым!

Оно ведь не правда, шо зло трусливо… Ох! Неть, то не правда!

И хотя смелость – энто светлое чувство, ладное, обаче и зло оно тоже могёть быть смелым, и ничавось не страшась направляет свову поступь уперёдь… не все ж таки трусливы як Пан. Есть таки, как Крив топающий по людским дорогам, по звериным тропам… Шагающий да ничаво не пужающийся, ни волков, ни медведей частенько жёлающих отведать такового костлявого человечка. Не страшил Крива жар и озноб, от которого не раз трясся во звериной норе, отсыпаясь и тем изгоняючи из тела хворь. Не раз он глодал, страдал от жажды… и усё ж упрямо, назойливо продвигалси туды ко своей мечте, да верил Крив с таким кривеньким лицом, да кривенькой душонкой, шо непременно дойдёть до тех гор и исполнится егось прошение.

Ну, и раз он так жёлал, да так стойчески, преодолевая усе невзгоды, боли и горести, шёл, силы Зла, каковые хоть и потешались над эвонтим человечком… потешались, а все ж вяли его, с того самого дянёчка, как крякнувший отец Величка дал ему тако дурно, отрицающее свет имя… Крив вмале, годика сице чрез три, а може и больче (кто ж у то счёт вёл) добралси до тех высоких, каменных гор, иде не жавуть люди, а лишь хаживають глупы козы и бараны с витиеватыми, чудно закрученными рожками.

Тяперича прям предь Кривом высилась могутна горна гряда, крутые да пологие хребты, нагромождали необъятну долину, преграждая стяной путь беросу. На тех буграх, кряжах да хребтах росли буйные, зелены травы, непроходимые, лесны чащи, стекали с них бурливые, кипучие, да словно люта зима, холодны горны реки, они прорезали меж склонов уходящие углубь земли пропасти, разрывая и прокладывая такось водную чёрту.

Остановившись у подошвы одной из скалистых сопок, Крив задравши голову принялси ее разглядывать. Энта гора была оченно высокой так, шо казалось подпирала сам голубой небосвод. Не было на том хребте ни водного деревца, кустика, ни водной травинки. Уся ейна тёмно-бурая камениста поверхность была иссечена тропами, да стёжками пробитыми узкими копытами коз и баранов, будто та живность не годь, не два, а верно многи века хаживала увыспрь, и удолу по ней. Совсем на немного, стоящему у подножия той горы, Криву даж почудилось, шо допрежь чем его допустить, к энтой невзрачно-пугающей вёршине, хребет раздели донога, оголив костистые части тела, показав таку неприятную на вид не живу кожу.

« Верно... эт и есть гора Каркуша, над каковой парять стаи чорных воронов, указуя усем людям, идеже можно прошёптать прошение ЧерноБоже»,- молвил вслух Крив.

И эхо, подхватив тот говорок, понесло егось по взгористым землям. Заухало имя Повелителя Пекла, отскакивая от покрытых лесами склонов, да вказалось улетев у поднебесье, зацепившись на сиг, повисло на вёршине утесистой, мёртвой сопки, идеже не було видать ни водного ворона али вороненка, да и вообче какой-нить птицы. По небесной лазури плыли лишь белые, рыхлые, точно обпившиеся водицы воблака, с розоватыми, пенистыми боками, да могучий Бог Ра, тот самый, шо у начале начал вышел из лика Рода, правил своими грузными, отяжелевшими от труда и времени, золотыми волами вязущими великого Асура на солнечном возу. Оно добре б було коли Крив видел Бога... Може испужалси тады, да поворотил назад, ан неть! то ему человечку было не доступно.

Одначе… стоило Криву подойтить к подножию горы як Асур Ра, слегка развернув главу, глянул на человека со небес своими тёмно-синими очами, его златые, до плеч, кудри озарялись боляхным похожим на восьмиконечну звезду колом, расплёскивающим у разны стороны солнечны лучи. Встряхнул Ра божественной главой и всколыхнулися, подобно ниве во полюшке от дуновения порывистого ветра, его златые волосья, да кудреваты, длинны вусы и бородища. Затрепетало осеняемое солнечным светом лёгкое одеяние, окутывающее мощное, крепкое ужотко не младое, но усё ищё доколь сильное тело Бога. Полыхнул ослепительными лучами Асур у сторону неразумного человечка, жёлаючи востановить того от скверного шага, удержать от непоправимого поступка. Обожгло кожу лица Крива, ярый светь вдарил прямо у кривые, косо-глядящие очи. И немедля опустил берос их униз, вуставилси на бурую оземь, иде меже двух угловатых, будто порубленных камней, сидел маханький, зелёный кустик, покрытый желтыми, як солнышко круглыми цветочками. Порывисто вздохнул Крив и первый раз у душу ко няму забралси страх, да жёлание повернуть обратно… туды у деревеньку, шо лежала на брегу реченьки Речицы.

Да тока, ден ноне его выпустять из своих цепких, когтистых рук силы Тьмы… Токмо на миг во душе Крива появилось благоразумие, коснулось незримыми крылами его гулко стучащего сердца, его притаившейся душонки, а засим, казалося, мгновенно кудый-то испарилося. Будто тот, кто невидимо шёл осторонь, инде издеваяся, да посмеиваяся, но усё ж пособляючи, подул на испуганну душу бероса, да своим мрачным, злобным, ничавось ня любящим дыханием прогнал тот мудрый полёть мысли, примчавшийся, по-видимому, от самого Асура Ра.

А посему Крив ещё разочек, горестно вздохнув, перьступил слепящий солнечными цветками кустик и тронулси ввысь, направив свову поступь по горной, вытоптанной козьими и бараньими копытами тропушке. Подымаясь по хребту, каковой уначале был пологим, а по мере подъема становился усё круче…круче…круче… Крив перьставляя стопы шёл по горячей, выжжённой временем да солнечным жаром землице и с кажным шагом уставал усё шибче...шибче...шибче. Измученные же, покрытые толстыми мозолями подошвы стоп сталкиваясь с острыми, можеть нарочно туто-ва воткнутыми або рассыпанными каменьями, мелкими да крупными, болестно скрыпели.

Оно б хорошо надеть сапоги… у те самые… чорные, со снурком спереди, шо плотно обхватывали голень ноги, да вжесь давно ничаво не осталось от тех сапог: ни подошвы, ни самих голенищ, ни снурков. Ужотко давно истерся до дыр охабень, оный сберегал от дождя и холода, не было и той льняной, белой рубахи с вышивкой по вороту и низу… Красный, плетёный поясок стал и не поясом вовсе, а так рванью… Да и штаны кадый-то тёмно-серые, обратили свой цвет у буро-чёрный, и изодрались по низу, образовав там коротку таку бахрому, кыя часточко украшаеть бероски бабьи платки и скатёрки.

Ну, да ден у то заставить отступить Крива?!

Да, николиже.

Вон вже верно и обезумел, от свовой мечты, непременно жёлаючи исполнить задуманное… Ужо и котомочку он давнёшенько потерял. Обронил идей-то и ту рубаху, шо носил на собе, у какой-то чащобе, откудась ретиво улепётывал ово ль от волков, ово ль от здоровенного ведмедя.

Осе потому тихо постанывая от боли, шо доставляли востры каменья обрезающие плюсны, стойчески шагал уверх Крив. Останавливаясь, перьдыхаючи, порой поглядывая на коло красна солнышка, слепящее своим светом очи и обжигающее жаром кожу, желающее согнать, або вудержать такового глупого мальчонку. Крив, утирал текущий со лба по лицу пот, опущал униз свои чорны глазёнки, сотрел на иссечённые, покрытые кровавыми нарывами, усякими разными наростами, булдырями, язвинами ноги и думал о том, як тяжелёхонько було Пану затащить, на таку верхотулину, осколок камня, да ищё и молот.

Чем выше поднималси Крив, чем круче становилась пред ним гора, тем сильнее вуставал он, тем чаще останавливалси, абы перьдохнуть, набратьси сил. И тады вон усаживалси на торенку покрытую пылью, почитай жёлтого цвету, оная от движения взвивалась выспрь укрывая усё тело неразумного человека густым слоем, перемешиваясь со струящимся ручьями пОтом, и глазел туды униз, созерцая чарующее, величественное, горное благолепие. Да видел он пред собой: кряжистые взгорья, поросшие зелёными, словно смарагдовыми, елями с густыми ветвями, усыпанными тёмно-коричными шишками; низенькие кустарники с разбросанными на них ярчайшими цветками, вроде як отражающимися от красна солнышка... Видел заключенные, меж кряжистых гряд, махонисты долины, перьсекаемые хребтами понижее, укрытые шапками дивно упавых деревцов, нити горных рек вырезавших у тех долинах да взгорьях разветвленные узбои. Видел круглы голубы, чем-то схожие со бероскими тарелями, озёра преграждающие выходы из долин, впитывающие у собя те реки, да поблёскивающие ровной гладью вод.

Ох! До чаво ж було округ живописно! Божественна, чудесна была энта дикая, горная природа, созданная Небесным Творцом Сварогом. Освещаемая, согреваемая и поддерживаемая живительным светом Асура Ра, который вже клонилси к закату, одначе усё ищё бросал беспокойны взгляды на того, кто сице настойчиво шагал, а днесь сидел, перьдыхаючи, на той, вроде аки и проклятой, чёрной, злой круче. Сотрел на Крива, Бог Ра, и на лице егось, ужотко и не младом, а всё ж купавом, приятном для очей, залёгли, подле уголков глаз, длинны, глубоки морщинки, втак тревожилси солнечный Бог за того мальчишечку-бероса. Покачивал он своей головой, и от тогось колыхания по горным грядам пролетал лёгкий жар, будто толкающий сидящего Крива у спину, прося сойтить с энтой кручи Каркуши, да уйтить униз... туды...к людям... таким же простым, як и он, беросам.

Одначе душа Крива, ужось ничаво тако не жаждала, не слышала вона ни чё доброго, не понимала тревоги солнечного Ра. Не мог он любоватьси красой горной гряды , изрезанными краями хребтов, легохонько очерченных пологих холмов, голубыми тарелями озёр, да тонкими нитями серебристых рек… Казалось, тому погрязшему во злобе, беросу, шо у то противный ветряной жар, подымаясь стяной предь ним, преграждает путь, а окрестъ него лежать ненавистные края, дороги, каменья кои окромя боли ничавось ему не принесли…. боли да кровавых язвин. А у душе его, мрачной такой, просыпалси страх. И страх тот был не связан со стёжкой, чё вон избрал для собе. Пужалси он одного, не вуспеть до ночи найти ту зачурованну печору, не поспеть у темноте прошептать прошение ко ЧерноБоже вымолив у няго, Верховного Бога-Держателя мира Нави, силы… такой силы, абы усе его боялись и страшились!..

А поелику Крив подымалси на ноги и сызнова продолжал путь. Скалиста вёршина с каждным шагом становилась отвесней да круче. И вмале по ней вже не было сил иттить, чудилось ищё морг и берос скатитси, вулетить у тудыличи... удол, стоить лишь малеша дунуть на него Асуру ветра Стрибогу, аль его сынкам. И тогды Крив опускалси на карачки, да точно зверь, принималси ползти на коленях.

А куды ж деватьси?

Деватьси вжесь и некуды! Приходилось ползти на коленях! И Крив полз… он, правду молвить, давненько истерял всяку бероску гордость, давненько стал похожим на како-то дикое существо. Ни на зверя, оно аки зверь думать могёть, а именно на существо, в которое превращаетси человек внегда его обуреваеть поганое тако...мерзостно жёлание, не жёлание даже, а желаньеце… скверное такое, каковое окромя бёды ничево принесть не можеть!

Осе потому Крив и подымалси уверх на карачках, хваталси руками, такими же изрезанными, покрытыми язвами да нарывами за острые края каменьев, за валуны, шо бочищами своими громадными утопали в бурого цвета земле. Туго дышал берос от усталости, широко раскрывал уста. Его обветренные, сухи губы истомленные солнцем, морозом и ветром инолды, соприкасаясь меж собой, тихонько сице похрустывали, а може то похрустывали осыпающиеся с под ног плоски голыши, струящиеся вниз к подошве горы... Вниз...тудыличи... идеже была жизть да тёкла столь жёланная вода, такая прозрачная, чистая, леденящая зубы и столь нужная изнывающему от жажды Криву, каковый не взял её на кручу, подгоняемый тем кто усё времечко шептал о мечте.

Ох!.. Крив!.. Крив!.. Ну, раз ты втак мечтал, затратил стока своих сил: душевных, физических, посвятив усего собя тому безумному жёланию, да будеть по-твоему!..

И кады Бог Ра горестно вздохнув, да напоследок жалостливо оглядев такого маненького человечка, покинул голубое небо, а златые волы утянули воз за край окоёма, Крив наконец-то увидал широку пештеру. Тропа, по которой полз берос, заканчивалась прямо сторонь столь жёланной печеры, на небольшом таком ровном месте, у длину всего лишь несколько шагов управо, да улево. Берос заполз на тот ровный пятачок, и, улегшись на ейной каменной поверхности глубоко задышав замер на како-то времечко, еле слышно постанывая от боли и усталости. Маленько погодя, едва отошедший от устатка, Крив пошатываясь поднялси на ноги, да медленно подошел ко входу у пещёры, для крепости придерживаясь за ейны края, и заглянул унутрь. Одначе ничагось окромя тьмы лицезреть там не смог. Тады, понукая себя топать дальче, он обернулси... Бросил последний взгляд на чернеющее небушко, шо своим охабнем, украшенным серебристыми звёздными светилами, начал вукрывать Бог Ночного Неба Дый, и, задумавшись, злобно в так, вусмехнулси. Представив собе як вмале... сувсем вмале стануть страшиться его силы усе энти людишечки, живущие там унизу, оставшиеся у тама позадь него.

И тогды же смело шагнул во чёрну ту пасть печоры, да зашлёпал уперёдь тяжелехонько переставляя обессиленные, окровавленные, словно- то и не свои… а чужие ноги. Но по мере того як Крив углублялся, у пештере становилось светлее, не зане становитси светло от восходящего красна солнышка, а так будто выплываеть у своём ушкуйнике Месяц серебряный. Крив содеял не овый, не десяток, а по паче шажочков так, шо яму показалось пройдёть он ту гору насквозе. Обаче немножечко опосля смог вон разглядеть да спонять, чё испускаеть у тот поразительный не серебряный, а голубоватый свет.

Прямо по середочке печоры, конец кыей сице и не узрел Крив, по-видимому, терялси он у дали, лежмя лёживал огромадный такой валун, голубоватым светом полыхающий. Края валуна до зела насыщенно светились, перьливаясь да поблескивая тягостной, отталкивающей такой, чужеродной голубизной, обжигающе-слепящей яркостью так, шо пришедшему сюды, може и незваному, беросу пришлось сомкнуть очи. И валун тот был таким мощным, здоровущим, а края его, те самые, шо светились, сотрелись искорёженными, вроде каким-то вострым орудием искромсанные, изувеченные. Оттого валуна были отколоты прямо-таки цельны куски, и у таких местах зияли, синим цветом, ямы. А кады Крив, шагнувши ближее к валуну, заглянул у одну из таких дыренций, схожих со приглубой, чёрной, бездонной пропастью, показалось ему, чё понесло его у ту бездну.... Закружилась у няго головушка, затряслось тело, застонала душенька и увидал глупый берос пред собой пекельный мир ЧерноБоже. А у том мире гуляеть злобна метелица, вьюжить, осыпаеть она души грешников ударами колючих льдинок, обжигающе хлёстають их черны спинушки долгие плети дасуней, и раздаются крики громкие...громкие на вопли звериные похожие.

Стремительно Крив подался назадь, глубоко задышал, да отёр трясущейся дланью свово сухое лицо. Не желал он пужаться того, чаво узрел, чаво ждало егось опосля смёртушки. Жёлал, будто безумец, тока одного… силы…силы такой…такой, абы усе боялись, страшились его… Да куды ж кривой Крив тобе ищё страшиться, вже и так ты не усякому люб будешь… чаво жёлаешь?..чаво просишь?...одумайси!

У да не слухаеть Крив, ни Бога красна солнышка Ра, ни самого ЧерноБоже, шо пужал ево чрез эвонту бездну, ни ны с вами…

И як токмо он подалси назадь, словно вынырнув из той ужасной бездны, узрел Крив, чё осколок того камня не просто светитьси, перьливаясь да поблескивая, он ащё и дышить… Тихонечко сице, едва заметно делаеть он вздох, а мгновение спустя выдох, и слышитси беросу, особенно кады камень выдыхаеть, еле различимый звук: «охфу….охфу…охфу…». Тяперича содрогнулси усем телом Крив, а душа евось и вовсе звонко подвыла, подобно дикому волку во тёмну ноченьку, липкий, тягучий пот покрыл голу кожу спины, да точно облизал жидки волосенки на главе, когды увидел он прямо посторонь камня большой молот с чорной, деревянной рукоятью. У длину тот молот достигал локтя два и имел вельми гладкую, без усяких там трещинок, заусенцев, рукоять, коя крепко на крепко была вставлена в отверстие такой же чёрной, жёлезной головки, бойники которой казали плоский вид. И кады камень издавал, выдыхаючи, то самое- охфу, на чёрной головке молота вспыхивало мельчайшее крошево серебристого цвета, да в лад с энтим охфу загораясь... тухло, подыгрывая тому дыханию валуна.

Крив чуток умиротворившись, уговаривая собя, шо пужаться ничаво не стоить, после тогось чё преодолел, обозрел не тока камень да молот, но и саму печеру, освещаемую энтим холодным, голубоватым светом. Да углядел он, шо и стены, и пол, и свод туто-ва были каменными и гладкими, будто, прежде чем принесть сюды валун зачурованный, Пан долзе трудилси над эвонтой пештерой, прорубая у ней проходь да стараясь придать тому месту ровненький, дивный такой вид. Крив ащё маленечко помедлил, може усё ж пугаясь, а може лишь оглядывая печеру, засим ступил уперёдь и наклонившись над молотом, крепко ухватил ту изумитильну рукоять, да со трудом, поохивая поднял.

Занеже молот был до зела тяжелёхонек, ужось верно не меньше пуда весил, а можеть и поболе, кто ж знаить?… Окромя Пана, судя по сему, никто и не знаеть. Да може и Пан то не ведал... Он же торопилси ворогов беросам настругать, оттогось и не померил скока у том молоте весу было-то… Ну, да мы не о том…

Крив же сподняв тот молот надсадно застонал. Вестимо почему - он же был худым с малулества, да сице недорослем и осталси, а кады во путь отправилси вже и сувсем исхудал. А посему вздев молот, закачалси из стороны у сторону, оно як стукнуть по камню сил ужотко и не осталось.

 

Прозаик

Автор: Elena
Дата: 16.08.2015 17:49
Сообщение №: 120658
Оффлайн

Стихотворения автора на форуме

Проза автора на форуме

С уважением и теплом, Елена Асеева.

Продолжение предисловия.
Обаче Крив стока преодолел ради энтого удара, и ден мог он чичас уступить своей телесной немощи? Ясно дело не мог, а поелику он поборол дрожание свово измученного тела, занёс молот над головой и ощутил, аки мотнуло туды-сюды то злобно орудие, и вкупе с ним кинуло и самого Крива... справо налево... Одначе не вобращая внимания на у то шатание, зашептал, пока ащё, берос дрожащим голосом прошение к Верховному Богу-Держателю мира Нави: « О! ЧерноБоже! Ты, Властитель Сивера, Холода! Бог Зла, Лжи, Несчастья, Ненависти, Тьмы! Повелитель Усех Демонов, Дасуней, Чорных Колдунов, Болестей, Хворей, Страданий, Мучений! Противник БелБога и Вышних Асуров, Ясуней, отрицающий их бытие! Ты вечный Мрак и Лёд! Пачуй мене человека, речёного именем Крив, шо значить идущий по шляху Кривды, вечного ворога Правды и даруй мене силы таки, кааб кожны видя меня человек ли, дух ли, зверь ли пужалси той силы, а страшась подчинялси! Силой твоей о Верховный Бог-Держатель Тьмы даруй мене владеть, а взамен энтой силы отдаю я тобе свову бессмертну душу! Да буде як!»

Прошептал то прошение Крив, а тяжёленький молот сувсем накренилси влево, оно как, по-видимому, энтов глупый замухрышка не намногось больче весил того мрачного орудия. Хотел было Крив ужось и вдарить молотом по камешку, да нежданно услыхал тако явственное – охфу…. Резво повернул берос голову у бок.

И то хорошо, молвлю я вам, шо он был не из пужливых, аки Пан. И хотя дрогнул молот у занесенных над главой руках, да подогнулись ноги у коленях, смог усё ж Крив его вудержать и не уронить на свову жалку, глупу головёшку.

Зане у там с правого бока, озаряемое голубым светом камня, стояло чудище. Росту оно було здоровенного, вжесь втреть превышая в высоту энтого недоросля Крива, шо припёрси у печору с таким дурным… не хорошим жёланием. Чудище то было такое же, як и берос худобитое, казалось кожу сразу натянули на кости, не дав времячка обрасти им мясцом, ужо я не гутарю про жирок. Кости, угловато-серые просвечивались, да проступали скрезь энту кожу, коя цвета была толи серого, толи бурого, оно сразу у таком свете-то и не разберешь. До колена у существа были покрытые густой шерстью козлины ноги, а взамест плюсн вострые раздвоенные копыта, голова ж его поросла черными, лохматыми волосами так, шо лика не було видать сувсем. Из макушки евойной торчали уверх боляхные, удлиненные с заостренными кончиками уши, усё время беспокойно шевелящиеся. Само чудище було нагим, лишь бедра евойны прикрывала ободранная, местами и вовсе облезлая, шкура барана. Существо нежданно-негаданно, громко вздохнув, издало то самое- охфу, и на Крива, хотя вон и сам не оченно хорошо пах, дохнуло чуждым, дурманящим, нечистым духом. Молот у руках бероса ащё раз качнулси, потомуй как ноне Крив смог разглядеть, шо лицо энтого ей-ей - вуродца, и не было прикрыто волосьями. Оно и вовсе не находилось, аки усех живых существ на голове, а почемуй-то поместилось на груди… Вот! Вот! так-таки на груди, а с другой стороны чаво ищё ожидать от их создателя, энтого трусливого, козлоного Пана, в самом- то деле.

Да и лицо-то було таким не удачным, ужось не то, абы оно было страшным, а ежели точней безобразным… Обаче, наверное, луче коли б евонтого лица и вовсе не було… Пущай бы несчастный панывич, а энто як понятно, вон самый и был, дитё значит Пана Виевича… ужо б и сувсем не имел лица. И не возникало оно не на голове, не на груди… Занеже то чё находилось на груди было не лицом, да и не звериной мордой… а сице одной страхолюдностью.

Два ока болотного цвета, вылезали из глазниц. И те самы круглы болотны зрачки, как бы еле заметно топорщившись, отходили от глаз и словно на каких-то рдяно-чорных, тонких сучках мотылялись взадь…вперёдь. Вроде як выкатываясь из глазницы, а морг опосля сызнова у неё закатываясь. Нос его был похожим на пятак свиной и также выпирал уперёд, образуя нещечко в виде короткой звериной морды, а занамест рта находилась ужасна чёрная дыра, с рваными краями губ.

Оно тяперича ясно, отчего так Пан их испужалси… Каку ж душу тако вуродство не устрашить?.. Вже надобно быть али смелым, али безумным, шоб не устрашиться панывичей.

Но наш Крив, он- то таким и был- смелым да безумным, поелику смог тот самый тяжёлый молот удержать. А панывич продолжал тяхонечко стоять и разглядывать своими выкатывающимися глазьми человека. Малеша погодя издав то самое-охфу, он унезапно произнёс человечьим, бероским говором, обаче усё ж чуток мекая, будто козёл: « Отец…ме… Ты пришел ме…ме… дать нам повеленье ме…ме… Мы готовы ево висполнить ме…ме…».

И абие, кажись прямо из гладких, ровных стен пештеры выступили панывичи. И усе такие же вуродливые, худобые, высокие, козлоногие (то верно им дар от Пана), с волосатыми, кудлатыми главами и дюже безобразными лицами на груди. Они зараз тревожно задёргали ушами да задвигали поросячьими пятаками.

« Отец…ме…ме…Отец…ме…ме…»- заголосили панывичи вубрадовшись, да признав у том иссохшем человечке каку-то родню.

И печера сей сиг наполнилась непереносимо противным блеянием да запахом чужеродного, тёмного народа.

Оттого запаха, а може от блеянья молот у руках Крива дрогнул... Дрогнули его худы, измождённы руки, подогнулись они у локтях, и немедля чёрное орудие ЧерноБоже полетело у сторону валуна. В самое последне мгновение, кады молот почитай достиг, почитай коснулси своим плоским бойником поверхности зачурованного, светящегося холодным светом, камня, Крив вуспел зычно кликнуть: « Хай буде так!». Будто ищё раз утверждая свой худой сговор с ЧерноБоже и перьдачу у евойно владение своей души…душонки…душоночки…

И тады же раздалси громкий удар, посем послышалси какой-то звенящий звук, може то разбилось у дребезги усё светлое, шо вложили у эвонтого бероса его предки. Молот выскочил из рук Крива, да впал на пол пештеры, а из валуна вылетело крошево голубого камня, ринулось оно у стоявшего человечка, да воткнулось у егось жалку плоть, располосовав кожу, впившись у само мясцо, и без задержу растворившись, впитавшись у той самой красной юшке.

И як тока те волшебны крупинки, бывшие кадай-то осколком камушка, лежащего века у Пекле да впитавшего у себя зло и тьму того мира, а до энтого бывшего частью самого Алатырь-камня, Центра знаний о Бел Свете, на коем высечены Законы Сварожьи, рассосались во кровушке глупого мальчишки Крива, сице у тот же миг стала менять кожа и юшка егойна цветь, стал меняться и он сам. Оно як сила злобная не просто заберёть твову душу, даруя силы такие… каковые усе страшитьси начнуть. Оно как сила злобная изменить тобе телесно превратив во чудовище такое… кое узрев громко замекав, испужались сами уродцы панывичи.

Эх!...Эх!...Эх!... Думай, человечек чаво просишь, чаво жёлаешь… Думай о чём мечтаешь, занеже энто прошение, жёлание аль мечта исполнитси могёть!..

Эт… добре, скажу я вам, шо отец- Величка не дожил до евонтого страшного дня, кады его сын, самый последний, поскрёбышек, махоточка, зернятко… превратилси у тако мерзко, злобно страшилище!

 

Глава первая.
Купалов День.

 Беросы, аки усякий вольный, трудолюбивый люд до зела любили праздники. Ведь усе они, энти праздники, были связаны с вековыми обычаями их народа, перьдающимися от отца к сыну, от матери к дочери. И хранили вони у собе усё то, шо кадый-то было спущано аль подарено Асуром Вышней и Велесом, а посему напитано духом да юшкой бероских предков.

И верно Купалов День был водним из самых вясёлых праздников у свободолюбивых беросов, меже собой оный ласковенько именовали они Иванушкиным. Праздновалси он у ноченьку с двадцать первого на двадцать второе кресеня, первого летнего месяца, когды на Бел Свете наступал самый длинный день, да сама коротенька ночь. Солнцеворотом кликали ащё тот праздник, ибо с эвонтой ночки солнце делало повороть и день шёл на убыль.

Евонто был не просто светлый и весёлый праздник, но и самый чудной. Потомуй как у энту ноченьку огонь и вода, две столь отличные, усё время меж собой противодействующие, силы, объединялись, сливаясь во едино начало и любили друг друга, подтверждая необходимость жизти водного и иного.

По бероским преданиям у енту саму коротку ноченьку у Асура Огня Семаргла, шо стоить во тёмных небесах сберегая Бел Свет от усякого Зла и напасти, да Ясуни Ночи ясноокой Купальницы, у сил Огня и Воды, родились детки Купала да Кострома, Иван да Мавка. Прознал про ту радость ЧерноБоже и послал на земли Бел Света птицу Сирин- тёмну птицу, посланницу Властителя Пекла. От головы до пояса Сирин- така купавая девчинка, шо глаз не можно отвесть. И светла, бела её кожа, и дивны чуть кудырявы, долги, пошеничны волосья, божественно сказочны черты её лика: чёрны, тонки бровушки; густы да загнуты дугой рёсницы; алы и пухлы уста да соблазнителен взор зелёных очей. Ужотко увидевши её лицо, и не заметишь, чё до пояса она несравненной красоты девица, а ниже стана птица, с огромными коричными крылами, пелёсыми, мощными лапами, да большущими, загнутыми к низу острыми когтьми. А кады Сирин откроеть роть, да запоёть... так туто-ва любой забудеть кто вон таков, да чей вон сын або дочь.

Прилетела та Сирин на зелёный луг, покрытый кудреватыми желдами, да разноцветными цветками, и начала петь свои песни. Взмахнеть вона крылами, осыплеть луг белыми, крупинками снега, пожжёть теми холодными крохами травы, сгубить цветы. А голос ейный зачурованный издалече слышен, чаруящими трелями перьливаитьси. Услыхали нездешнюю песню Иван да Мавка, Купала да Кострома, и прибежали на тот лужочек. Да задравши головушки вгляделись у небесну лазурь, на ту прелестну птиченьку, заслушались тех волшебных напевов. А Сирин вопустилась ниже, ухватила крепкими когтьми мальчонку за льняну рубашоночку да унесла далече...далече во пекельный мир, иде забыл Иван, иде забыл Купала имя отца свово, да матери, забыл лицо сёстрички.

Прошло много годков со того времячка, вырос Купала, превратилси у доброго, хупавого Ясуня, да во серебристой лодочке, усеянной мерцающими звёздами, вуплыл из мрачного Пекла.... Долго ли коротко ли, а привела егось реченька к небольшой деревеньке, идеже распрекрасны, млады девчинки водили хороводы, пели песни, да смеялися. Вжесь усе девицы были упавы, белолицы и румяны, со длинными распущенными пошеничными волосьми, с ясными очами... одначе водна из них была краше сех, а глаза ейны голубы словно вострый нож полоснули по сердцу Ивана. Узрел ту девицу Купала, не видавший во злобном Пекле таковой чистоты да лепоты, придержал свову лодочку, притаилси, укрывшись за раскидистой ивой... той самой от каковой имечком и нарёкси, оно как Иван- значить рождённый от ивы. Спряталси за тонкими, гибкими со блестящей корой ветвями покрытыми густой, курчавой зелёного цвету листвой, затаил дыхание, не сводя очей с девицы- раскрасавицы. Девоньки, меже тем, перьстав водють хороводы, принялись плесть веночки из трав, да цветов луговых, а опосля вставили у них зажжённы лучинки, гадая о своей судьбе и пустили их во тягучи воды реченьки. И лишь плятённый, из луговых трав и цветов, венок был пущен у речушку той девой упавой, аки тут же Купала направил свову лодочку прямёхонько к няму, да перьклонившись, выхватил егось из водицы... Выхватил да на голову собе надел, и нарекси днесь жёнихом той девчиночки... Ужо и тянуть -то со свадебкой не стали, сыграли вмале её... А опосля той свадебки признала мать девы- Мавки, Ясуня Купальница, у жёнихе своей дочурки, собственного сыночка....сыночка Ивана Купалу.

Братец да сестрица, муж да жёна, Иван да Мавка, Купала да Кострома... бросились у реченьку со тягучими водами и вутопли... Сам Сварог- Отец Небесный, сама Лада- Богородица стенали над у той горестной судьбиной детушек Семаргла... да сжалившись обратили тела их у цветок Купала-да-Мавка... у жёлтенький цвет- Ивана, у синянькой-Кострому.

У честь тех детушек Ясуней, Купала и Костромы, и был вустроен праздник, славя не токмо их самих, но и их светлых родителей Асуров Семаргла и Купальницы. Почитая и славя силы Огня и Воды, силы без коих неть и не могло быть жизти у Бел Свете.

Посему у ночь на Купала жгли беросы костры очищающие, по бережинам рек. Околот них плясали, водили хороводы-символ солнца красного, пели, вустраивали игрища, состязанья да прыгали чрез у те костры. Молоды беросы показывали тем свову удаль, очищая тело от скверны. Матеря сжигали у тех кострах рубашоночки снятые с хворых ребятушек, сице даруячи детям своим выздоровленье. В энту веселу ночь, считали беросы, стыдно спать, зане можно було пропустить не тока чудесный праздник, но и ины дивны события у той ноченьки. Ведь токась на Купала мог простой человек убачить духов: домашних, оные сегда рядышком живуть со людьми; водяных- тех самых, чё берегуть реки, озёра, болотца; лесных- властителей великих бероских дубрав, рощ, чащоб; земляных- повелителей пожней, еланей, степей... Тех духов, каковые с самого зачатия Бел Света обитають на земле, помогаючи, соседничая, обучая людей, тех самых каковые сыздавна состоять у воинстве самого Бога Велеса, да сынка его Асура Ярила.

У та ночь не спроста дана была беросам. Ибо у энту очищающу от скверны ноченьку, обавники- те, кые лечать травами, зельями, заговорами людей, да творять обереги, зачуры и знають, чё не усем должно ведать, сбирали травушки, обладающие токмо нонече цёлебными силами. Изгоняли обавники также из избёнок усяко зло... То само зло, оное подленько пробираяся, обитало у жилище, принося хозявам одну кручинушку. То само зло, оное беросы ищё кликали Злыднями. Маханька была та нежить, кругла да чорна, по виду не больше кулака. Ножки и ручки у нечисти тонки, загнуты у локотках, да коленцах, словно пауки, двигались вони у избёнке, по тельцу ихняму раскиданы плавые булдыри. Ужось если таковой булдырь, выпирающий уперёдь прозрачной каплей, лопнеть, то у тот же миг по избёнке разойдетси неприятный дух чавой-то тухлого, аль сгнившего... Головы у Злыдней неть, а глаза, маненькими пятнышками вогоньков вспыхивають, кривинькими щёлочками рты раскрываютси, испуская усё тот же дурной запах. Волоськов у них сама малость... може три... може четыре, да торчком вустремляютси увысь из макушки тела, оно как неть головёшки у нечести.

Ох! не зря беросы кличуть их Злыднями, ежели такой появитси у избёнке, так изведёть хозяев своим баловством, измучаеть - озорничая. Да сице, шо сам незримый хозяин-дух домашнего очага- Суседко, да его помощники Коргоруши; жёнка- Чудинка; Востуха- та ктось вухраняеть жилище от воров; Дрёма - ночной дух сна; Подполянник- тот чё живёть в подполе; Тюха Лохматая- дух следящий за хузяйством и детишками; да сам Отетя- домовой дух, работа коего сводилась к тому, абы лянитьси, покидали избёнку, оставляя без присмотру и порядку разнесчастных хозяев. А в избёнке, стоило Суседко и евойным помочникам покинуть её, начинали править Злыдни, ломающие, изничтожающие домашню утварь, портящие продукты, калечущие самих хозяев, и, конча же ужасно портящие дух у жилище, распространяючи тот самый отвратительный запах гниющей плоти. Оно от одного тако Злыдня из избёнки убяжишь, а коли их несколько дасуни подбросять так и вовсе жить не захочешь.

А вывести энту нежить обавники могуть лишь у ночь на Ивана Купалы. Одначе тадыличи, вже коли они их выведуть, несдобровать самим Злыдням. Поджигають обавники сухи цветки Купалы-да-Мавки и окуривають избы. И тады Злыдни воспламеняютси от тогось светлого, усё очищающего, вогня Семаргла. И горять их чёрны тела, кривы, тонки, загнуты у локотках, да коленцах, ножки и ручонки, их волосёнки... три, аль четыре. Бегуть они из жилища, из деревеньки, из Бел Света...бегуть, летять... сломя круглого свово тельца, прямёхонько во пекельный мир, прямёхонько к тем дасуням, которые их и посылали зло творить да людев простых изводить.Оно тадысь верно те дасуни им не дюже рады. Потомуй как Огонь Семаргла шибко прижигаеть усё зло, не тока Злыдней, но и самих дасуней!... жгуче им от того Огня Божественного!

А ащё в энту ночь расцветал Жар-цвет, так именовали беросы растение, у которого разрезанный побег листа выходил из земли и разворачивал свой зелёный стебель. Растет Жар-цвет у лесах, любит влажны земли, густы, непроходимы чащобы. Да цветёть, гутаритси у байках, он лишь два раза в году. Первый раз, во первом зимнем, холодном месяце на двадцать второе снежаня, в саму длинну ночь у году. И кады распускаетси, да зелёны листоньки разворачиваеть, да Жар-цвета лепесточки раскрываеть, кажет лежащего во маковке, такусенького малюсенького, точно зернятко Бога Крышню сынка Вышни... Начинаеть с той ноченьки расти Крышня, а сообща с ним ростит и день деньской. У ночь же на двадцать второе кресеня Крышня станет сувсем большеньким. Жар-цвет цветёть токмо мгновение, а после увядаеть, и вкупе с ним начинаеть вуменьшатси Крышня, да день деньской... Беросы молвят, чё ежели увидеть тот чудный Жар-цвет, да ащё и Крышню, быть тобе смелым и доблестным воином, заступником бероской земли.

Оттогось мальчонки, да отроки желаючи испытать свову долюшку, да приобресть ту доблесть ночами на Иванушку ищуть во лесах тот цвет. И покуда старши братья, сёстры, отцы, матери, деды, бабки не видять али тока делають вид, шо не видять, уходят во тёмны, наполненны духами дубравы и бродять во надежде разыскать то чудо чудное Жар-цвет, да получить ту смелость, доблесть воина и заступника.

Вот и Борил энтой ноченькой шел искать тот цвет... Жар-цвет... Он- то ничем не отличалси от своих сверстников, робяток-отроков двенадцати- тринадцати годков... Хотя неть! отличалси, был он и выше, и крепче своих ровесников, да оно и понятно почему. У него во роду усе были богатырьми... и отец, и дед, и прадед, и старши братцы... а вже он и вовсе удалси, такой славный мальчоночка. Глянешь на него и сразу не дашь ему евойны двенадцать годков... Скажешь, чё пареньку тому леть пятнадцать не меньче... такой крепенький вон был, будто гриб-боровичок, в обьчем истинный берос. И имя ему отец ладное выбрал да дал - Борил, значало оно борящийся. Да и сам егось отец борцом был, не раз хаживал со ножом на медведя, будучи тем ищё крепышом. Токмо два годка вже минуло як помер он. Зимой на него медведь- шатун напал... ужотко бился... бился Воила(так его величали) да верно стар стал... Ведмедя одолел, обаче и сам вельми покалеченным домой возвярнулси, и аки обавник не старалси ему помочь да излечить, вскорости почил.

Помер значить...

Но опосля собя деток оставил жить... И детушек тех было много... одиннадцать ребятушек, сынков четверо: двое старшеньких Пересвет и Соловей, да двое младших Борил и Млад, а меже ними, братцами, поместилось ищё семь сёстриц.

И к тому времени, як начилси энтов сказ про Борила, и старши братцы, и усе семь сестриц вжесь семьями обзавелись... семьями да детками. Тока у младшей сёстры, той кыя на четыре годка была старче Борилки, деток пока не було, занеже вона весной, во первом месяце во соковике, замуж вышла, да ушла жить в свову избёнку, шо деревенский люд зараз поставил для молодой семьи. И днесь Борил, Млад да матушка жили у семье Пересвета и его жёнушки Златы, уж дюже у неё волосья были распрекрасного цвета, такого редро-жёлтого. У них тады четверо девчушечек росло, да усе раскрасавицы были, як и их матушка, с такими же точно златыми волосами. Пересвет, аки старший, токмо и мог братцам заменить отца. Да вон был добрым, светлым таким, николиже ни шумел попусту, ни гикал, а меньшого Младушку и вовсе баловал, понимаючи, шо мальчоночке без отца худо.

И нонешней ноченькой, як и иные робятки, Борил да Млад, ему недавно восемь лет миновало, да был он, аки можно понять и понижее, и похудей старшего братца, искали у лесу Жар-цвет...

- И, шо... каков он энтов Жар-цвет?- вопросил Млад у Борила, вон шел след у след за старчим братцем во темной ночи по лесу.

Мерцающие во чорном небушке звёздны светила посылали серебристо-голубой свет, пробивающийся сквозе густы кроны деревов, и блёкло освещали то чернолесье. Плотной стеной виднелси окрестъ мрачный, словно чужой лес, в котором росли всяки могутны со крепкими, да мощными у обхвате стволами дерева: дубы, липы, вязы и каштаны. Казалось он энтов гай был живым и тихонько поглядывал, скрезь ветви да листву, на шагающих робят, почитай не издаваючи звуков. Под ногами братцев лишь изредка хрустнет лежащий сучок- отросток аль еле слышно идей-то высоко у ветвях дерева ухнеть бородата неясыть да округлив свои, и без того круглы, глазищи, бляснёть пужающе их лучистым светом на мальчишечек.

- Каков...каков...,- негромко вымолвил Борила, идущий упереди со светочом во руках, иде на длинной рукояти был укреплён пучок веток пропитанный смолой, полыхающий ярким пламенем, освещая собе и брату торенку во тёмной дубраве.- Як же егось знаеть, Младушка, каков вон... его ж не так-то лягко сыскать... Ты, чё думаешь егось усяк могёть зреть?...Ан, неть! Не усяк... Он энтов Жар-цвет не кажится абы кому, а тока тому кто во душе своей несёть смелость, кто подобен нашему Асуру Вышне... и ничавось ни страшитси... ни пужаитси.

- А ты пужаишьси?- прошептал Млад.

Да тут же остановилси, опасливо оглянулси назад... Он упервые пробиралси во том лесу ночью и уж, правду бачить, оченно боялси, страшилси и пужалси, одначе пред таким смелым старшим братцем, каким был Борилка, стыдилси не только о том калякать, но, и, то казать. А посему шёл позадь него и часточко сице, абы Борила не видал, озиралси и также часто зрел у там за спиной высоких великанов... толи велетов, толи мамаев, ужо то не можно вбыло разобрать.Они протягивали ко няму свои длинны, древовидны руки и кажись костлявы персты. Они зыркали на негось огромными кумачовыми светящими очами, раскрывали здоровущи рты, заполненные острыми, будто лезвие ножа, зубами какого-то бурого цвету, а по их гладкой поверхности тёкла униз густа, кровава слюна... Инолды Младу, ано, чудилось, аки громко чавкають те велеты, або мамаи, и хлюпають, може сглатывая таких же як и вон робятишек.

Вух! испуганно выдыхал из собе Младушка и нагоняя братца вжималси в его широку спину, вздрагивал усем тельцем. Борил оборачивалси, ласковенько улыбалси и приподняв светоч, обводил им дубравушку, и тадыличи Млад глубоко вдыхал, видя предь собой лишь дерева мощные да красивые точно богатыри. Лес был тих и спокоен... впрочем инде до робят долетали песни, говор да тихие звуки погудки, шо наигрывали на кугиклах, жалейки, свирели, рожке и варганах люди из их деревеньки, каковые там за чернолесьем и реченькой, праздновали и славили Купалову ноченьку.

- Неть,- мгновение спустя ответил Борил брату.- Я не страшусь и ты не боись... Занеже неможно беросу бояться... то стыдно братец... Да и таче ежели ты у душу свову разочек пустишь тот страх... Вон у тама и поселитси, пустит ростки, и ты егось Младушка отнуду не выковоришь, не вырвешь... и будеть он век твоей душеньке вуказывать.

Вмале братья миновали высокий лиственный гай, под каковым окормя тонкой, вихрастой травы да низеньких, плятущихся кустиков ожина ещё речённой ежовой ягодой, за востры колюки, покрывающие те стебли, ничавось не стлалось и вышли во чистый лесок, иде под невысокой ольхой с чёрно-бурой корой, во влажной оземе и густой поросли трав хоронилси Жар-цвет. Борил шёл медленно так, шоб меньшой братец поспевал за ним, и не пугалси, а тот явно трусовато тулилси к спине старшого, намереваяся в случае вопасности укрытьси за ней.

- А, шо?- опять загутарил Млад, абы хоть реченькой изгнать тот страх из души.- Почему балабонять, что Крышня у том цвете таится, он же Бог, сын самого Вышни.

- Ну, энто так калякають, для красна словечка,- ответствовал Борил и опустив светоч ко самой землице разглядел чуток топку почву под ногами, настолько сыру, чё у ней словно во болотце утопали босы ноги.- Для красна словца так сказывають... Оно як с двадцать второго снежаня, ночь начинаеть укорачиватьси, а день супротив ростит... Эвонто поворот природы с лютой зимушки на вёсну и лето, обещание тепла и пробуждение матушки-землицы... Поелику и кажуть, чё Крышня наш тоже растёть... А с двадцать второго кресеня, кады на Бел Свете сама коротка ночь... усё меняетси и ноне короче будять становиться день, а ночь ростит... И вкупе со днём, светом уменьшаетси добро, уменьшаетси кабы власть Крышни. Ожидаеть берос прихода холода, овсени и зимушки, да готовитси к ней....- Борилка миг медлил, а посем паче тихим голосом, будто страшась напужать Жар-цвет, аль духов, продолжил,- он- Асур Крышня сын самого Вышни и Майи- Богини, шо явилась у Бел Свет из цветка чудного... Кады Крышня родилси, он принёс у Бел Свет людям Звёздную книгу, у каковой заключена уся мудрость, знания, обычаи и вера наша в Асуров. Засим Крышня победил ЧерноБоже, оный обрушил на земли Бел Света холода и льды, оный вукрал усё...усё тепло и вогонь... сице-то... Посему не токмо беросы, но и иные людски племяна стали гибнуть. Тадысь наш Крышня воседлал свово богатырского коня... с белой гривой, долгой...долгой, развевающейси по ветру да стелющейси по небушку, а у ней поблескивали, перьливались звёзды ясные, звёзды златые, чё из самого Вырай-саду. Сам- то конь тоже бел, и хвост у няго белый, а копыта златые, из очей пламя пышить, из ноздрей дым столбом валить... Ужотко такой расчудесный конь был... шо не опишешь евось усей зачурованности... Прилётел на том коне Крышня к чеврую дальнего моря-окияна, да сразилси с ЧерноБоже... Победил егось зло пожирающее Бел Свет, изогнал усех демонов и дасуней, а опосля возвернул людям тёпло и вогонь... Оттогось беросы и почитають Крышню, каковой и знания нам подарил, и от смерти спас.

Борил закончив свой сказ, смолк, да тот же миг остановилси, зане увидал упереди в скользящей тьме мелькнувший златистый лепесток, похожий на лоскуток пламени. Млад, шагающий позади, прямо-таки налетел на старшего братца и испуганно вопросил:

- Чавось?

- Показалось... чавой-то бляснуло упереди,- произнёс взволнованным голосом Борилка и вгляделси удаль.- Постоишь туто-ва со светочём, али я ево затушу? Оно як Жар-цвет не покажитси, коли у тобе во руках огнь.

- Нет!...Нет!...не туши!- встревожено и поспешно кликнул Млад да протянув руку к светочу, добавил,- нут-ка, я подержу... да постою тутась... а ты сам сходь, глянь-ка. Може те то просто чудилось.

- Добре,- согласно молвил старший братец кумекая, чё Млад боитси, и развернувшись перьдал ему светоч.- Ты, туто-ва стой... ни куды ни ходи... А коли, чё я тобе позову... сице ты у тот же миг туши огонь, да бяги ко мне, вразумел?

- Вразумел,- произнёс Млад принимая светоч, и немедля принялси озиратьси, озаряючи тем веским вугнем усё окрестъ собе, стараяся изгнать полыхающим светом весь страх из зарослей леска, да из своей душеньки.

А Борил, который в отличие от свово меньшого брата ничавось не боялси, ужо смело потопал дальче... тудыкась, иде яму померещилси блеснувший златистый лепесток пламени. Чем дальче продвигалси Борилка тем паче труднее приходилось ему шагать, сыра оземь под ногами превратилася у вязкое болотистое месиво и кажный раз утопая почти по колено, мальчик прямо-таки выдёргивал, вытаскивая ноги из энтой грязной жижи.

- А...а...а..!- нежданно весьма звонко раздалось позади няго, то гикал Млад.

- Чё...чё...?- также громко кликнул Борил и повернув голову, глянул на стоящего со светочём младшего братца.

Тока днесь Младушка не стоял, а судя по мерцанию движущегося пламени, вулепётывал, туды откедова братья пришли... туды у сторону реченьки и деревеньки.

- Погодь! Погодь!- загамил меньшому братцу во след Борилка, вже сожалеючи, шо вуставил там егось водного, да сожалеючи, шо и вобче взял с собой.

Но Млад, то було видно по медленно затухающему свету светоча, не слыхал старшего брата и оченно скоро уносил ноги, из энтих топких, мрачных мест.

- Ах, ты?!...- разучарованно и обеспокоенно молвил Борил, пытаясь вытащить застрявши у топкой грязи ноги.

Но ноги яму не подчинялись, не жёлая покидать облюбованных ими мест. Малец ащё малеша вглядывалси у тёмну ноченьку, следуя взглядом за младчим братом, который прерывисто освещал свой путь вспышками жёлто- рыжего пламени светоча. Кады ж эвонтов свет померк окончательно, он резко повертал свой стан и подавшись уперёдь, согнулси да опёрси правой рукой о штой-то твёрдое, по- видимому, об оземь, а левой ухватилси за каки-то крепкие ветви кустарничка. И, не мешкая, резво да бойко выдярнул праву, а опосля леву ногу и шагнул впредь, иде аки вон, правильно догадилси была плотна землица. Борилка встал на твёрду почву и выпрямилси.

 

Прозаик

Автор: Elena
Дата: 16.08.2015 18:20
Сообщение №: 120659
Оффлайн

Стихотворения автора на форуме

Проза автора на форуме

С уважением и теплом, Елена Асеева.

Глава вторая.
Жар- цвет.

И стояло Бореньке испрямитси як абие прямо пред собой увидал мальчик тонкий златистого цвета стебель, который был свёрнут, наподобие поразительно закрученной улитки, и покоилси на земле прячась у густой листве Жар-цвета. Лишь Борила на него взглянул, як тутась же принялся он разворачиватьси, подымаясь увыспрь и устремляя туды же свову могучу похожу на яйцо головку златого цвета. Это чудно соцветие, впрочем аки и сам стебель, дюже быстро росли, а внегда стебель поравнялси со лицом отрока, растение на маленько замерло... Чуток же погодя вельми медленно, подобно набухающей ранней вясной почке на веточке, стал раздаваться у сторону, расширяясь во серёдке. Вспучивалась и сама удлиненна, яйцеподобна головка соцветья во серёдочке. Унезапно послышалась тихая игра на скрыпке, така тихая... тихая... едва слышимая. Засим энту мелодию подхватила балалайка, жалейка, свирель и наконец зазвучал глухой голос варгана, того самого музыкального вунструмента, каковой вёл свово имячко от Бога Сварога, сварганившего Бел Свет, да и сам варган. Миг спустя Борилка уловил тончайший аромат мёда, пыльцы и цветущей вёсной пятилепестковой маткиной душки, кою ищё величали пахучей фиялкой. Жар-цвет издал слабо различимую трель, и на его цветущей, усё дотоль сомкнутой, златой поверхности появилось восемь тонких, точно разрезавших головку, нитей. И тогды смыкающие цветок удлиненны концы лепестков дрогнули, да принялися отделятьси друг от дружки, неторопливо разворачиваясь и распрямляясь.

Мальчуган, лицезреющий за у тем несравненным действом, отступил назадь, бояся навредить раскрывающемуся Жар-цвету, один из лепестков кыего отворялси у его направлении. Лепестки неторопливо расставались, расходились у стороны и Борила видал, аки ярко озаряя околот ольхову кулигу раскрывалси изумительный, таинственный цвет. А у того цвета были смаглые язычковы лепёстки, испускающие злато-солнечный свет, и крупна корзинка унутри, белого цвета. В ширшину Жар-цвет достигал не меньче маховой сажени, на егось лепестки приходилось по два локтя длины, а усё востальное составляла та сама корзинка, оная будто б покатым бугром вылезала увысь, вроде як тут же разрастаясь уширь. Кадыка лепестки полностью распрямились, вытянулись и у таком положении застыли, да наигрыш музыкальных вунструментов стих, окрестъ наступила торжественна тишь. Лес нежданно наполнилси запахом цветов, а вверх во далёко небо, покрытое звёздными светилами, прямо из серёдки корзинки выбившись, вылётел мощный белый столп света. Он был таким ярым, таким слепящим, чё от того нестерпимогу сияния Борила поспешно сомкнул очи, и ано подняв руки, прикрыл дланями лицо. Но вжесь чрез мгновение, мальчик вуслыхал рокотанье небес, словно зачиналась гроза, и Бог Перун рассыпал гром и молнии в вышине, а посем звучный, выразительно-мужественный голос, молвил:

- Борил, сын Воила, открой очи!

Мальчоночка абие отворил свои крупны, зелены с карими брызгами, глаза, и, задравши голову, уставилси на того, кто гутарил, да отступил назадь, абы сподручней було обозреть говорившего. И тады на белой, покатой корзиночке Жар-цвета, в прозрачно-светящемся, белым светом, тумане, он узрел Бога. То без усякого сумления был сам Асур Крышня, высокий, крепкий и ужотко зрелый годками Бог. Он был красив, той мужественной, божественной красой какая свойственна усему светлому и чистому. У Бога была бела кожа лица и рук, светло-пошеничные почти ковыльного цвета волосья, оные озарялись восьмиконечной, солнечной звёздой сверкающей над его главой да раскидывающей тот свет вкруг няго. Высокий лоб и малость широковатый, як усех беросов нос, алые полные губы и тёмно-голубые очи, такие точно сотришь ты удаль на летне высоко небушко любуясь егось голубизной. Асур был одет у белы тонки штаны да лёгку, белу рубаху, расшитую по вороту и низу, таку прозрачну, чё зрелось его налитое мощью тело. Рубаха пущенная на выпуск була опоясана красно-златым плетёным поясом, а на ногах Крышни имелись красны сапоги с тонкими, кручёными снурками упереди, шоб крепко обхватить голень. Асур смотрел на отрока и улыбалси, да сияли не токмо евойны уста, но и тёмно-голубые очи... И сам он увесь дивно светилси и кожа лица, и рук озарялась, тем изумительным, светлым и чистым, белым светом.

- Борил, сын Воила,- усё тем же звучным, мужественным голосом сказал Крышня.- Зачем ты пришел в лес в ночь на Купала, что ты искал тут?

- Я...я...я...,- заплетающимся от волнения и восхищения языком пролепетал мальчик, стараясь справитси с собой и опустив главу, едва заметно поклонилси Богу, а засим нанова зекнул прямо у лико Крышни, да вяще бодрым голосом загутарил,- я причёл у лес, абы сыскать Жар-цвет и стать смелым и доблестным воином.

- Смелым и доблестным...,- протянул Асур и качнул своей божественной головой, а вкупе с ней заколыхалася из стороны у сторону сияющая светом звёзда.- Но если ты мечтаешь стать доблестным воином должен ты биться тогда за народ... Должен отвагой да кровью своей доказать смелость и любовь к беросам, к земле своей, к вере своей... Так лишь мальчик, можно добиться доблести... Затем ли ты пришёл сюда?

- Я люблю мой народь,- тихонько буркнул отрок и отвел очи от сияющего лика Бога, тока ноне скумекав чё искать доблесть воина надоть не у Жар-цвета, а у сечи со ворогом земли родной.

- Молодец, - широко вулыбаясь, довольно откликнулся Крышня, сице будто прочитал мысли мальчугана.- Значит, ты, понимаешь теперь, что старшие беросы: деды, отцы, братья отправляя вас отроков в лес, в ночь на Ивана Купалы не ждут, что вы найдете распустившийся Жар-цвет, а ждут они от вас другого... Того, что души ваши пройдя ночной лес окрепнут, сердца ваши наполнятся силой и тогда таким беросам- юношам ничего не будет страшно: ни люди, ни духи, ни силы зла, кружащие извечно подле детей Бога Вышни.

- Да,- согласно изрёк Борилка и тряхнул своими светло-пошеничными волосьми такой же длины до плеч, як и у Крышни, токась чуток потемней, чем у Асура.- Тяперича я скумекал, чё доблесть вона придёть у душу и сердце твое ежели ты выдворишь отнуду страх!

- Правильно Борил, правильно ты говоришь и мыслишь,- вельми мягонько похвалил Бог мальчика, да улыбка сбёжала с евойных губ.

Крышня опустилси на присядки, и почитай, шо заглянул у смугло- округлое лицо отрока. Испытующе возрилси у егось крупны, зелёны с карими брызгами очи, широковатый нос с тупым кончиком, нежно-алые уста, с узкой верхней и боле широкой нижней, да продолжил:

- Я давно за тобой приглядываю Борил и вижу какой ты смелый, храбрый и светлый отрок, внутри тебя живет чистая отважная душа, и бьётся любящее сердце. Сила твоя не только в ладной фигуре, в широких плечах, она живет в тебе самом... И доблесть тебе не зачем было искать тут, потому как она всегда с тобой... была, есть и будет мальчик! Поэтому-то я и пришёл сегодня к тебе... пришёл, потому как беросам грозит беда, опасность, а может и гибель.

- Бёда... вупасность...гибель,- встревоженно вторил Асуру мальчонка и вперилси у озаряемые светом очи Бога увидав у них тревогу.

- Да, Борил... беда, опасность и гибель,- вздыхаючи подтвердил Крышня, и мальчишечка узрел аки у поразительных тёмно-голубых глазах Бога затрепетали тёмны тучи, кавкой-то неведомой для поющих у там за реченькой беросов, напасти.- Всех...всех...беросов коснётся та бедушка, не обойдет она ни одной деревеньки, ни одного града... И та беда, то не люди которых бероские воины всегда осилят, ту беду можно осилить лишь силой Ясуней, да человеческой доблестью... И сила та и доблесть должна сойтись в одном человеке, который сможет своей неукротимой волей победить то зло.

- Эх!...Да як же сице... як,- растревожилси Борилка и засунув персты правой рученьки у густы волосья принялси беспокойно их теребить.

- Да, Борилушка, только такой человек сможет победить зло...- произнёс Асур и надсадно выдохнул и тады ж вырвалси из уст евойных лёгонький, теплешенький ветерок, нежно обдавший растрепавши волосёнки мальчугана у тем дуновеньем, а лицо Бога помрачнело и казалось, шо и звезда евойна солнечна вроде як померкла, и ужось не вузаряла усё окрестъ своим чарующим светом.- Это зло, что идет на земли бероские, создал человек... потому только человеку... беросу его и победить... И ты, Борил, я уверен, тот самый человек и берос, кто это сможет сделать.

- Я?....- удивленно протянул отрок.- Но як же сице... я ж сувсем мал ащё... мальчонка я,- Борилка на миг задумалси, а опосля добавил,- як конча не пужаюсь и коли ты вялишь поду биться с эвонтим злом... Тока ден неть паче достойных, чем я... простой бероский мальчик?

- Нет... более достойных нет,- вдругорядь улыбаясь пояснил Крышня, и покачал вутрицательно главой.- Ты сюда пришел один, брат твой меньшой убёг, стоило лесному духу- показать свои очи... Да и другие робята идут с факелами, или ватагами так, что духи и звери от этого шума и гама сами разбегаются... Ты оказался самым достойным, смелым и отважным, и я уверен то, что предстоит тебе выполнить, можно преодолеть лишь с таким духом как у тебя Борил.

- Ох...Асур Крышня...- прерывисто задышав, точно пужаясь такой сурьёзности возложенной на его, и на малеша ано перьстав теребить волосы, замерши, взволнованно скузал малец.- Просто я ащё отрок... юн я...

Крышня поднялси с присядок, встал у полный рост, отчегось еле заметно колыхнулась его прозрачно-белая рубаха и златисты лепестки Жар-цвета, да оглядев мальчоночку с эвонтой высоты, ответствовал:

- Что ж, Борил, враг твой не намного старше тебя... Но в тебе есть то, что нет в других мальчиках, юношах и мужах... Это есть у твоих братьев, но они не пришли в чернолесье сегодня... Да и исполнить то, что выпадает на этой стежке, сможешь лишь ты... Ты не юноша, но уже и не дитя... отрок... Ты пришедший в ночь на Купала в лес и нашедший Жар-цвет, имеющий доблестное сердце и храбрую душу можешь вкусить силу Ясуней из рук Бога и пройдя той тропой, победить зло!.. Но, ты, Борилушка можешь отказаться, если не желаешь или страшишься идти, я неволить не стану, то той выбор, твой овринг... и если ты его изберешь- этот путь будет трудным и опасным... Решайся, мальчик, Жар-цвет не может цвести вечно, его жизнь краткая и скоро она закончится!

Борил пристально глазел у лико свово Бога, а услыхав его молвь, задумалси, и зане Крышня смолк и наступила то самое торжественное отишье, нежданно оченно ясно различил позадь собя тихое уханье неясыти... А сиг спустя такое же тихое, едва слышимое стрекотание сверчка, хруст ломаемой ветки, словно от чьяво-то не восторожного шага... Ночной ветерок, легохонький и приветливый, донес до него запах леса: сырой, перепревшей листвы; сладких ягодь; свежесть плёска родниковой водицы... Засим вон вуслыхал радостны песни жителей деревеньки: шёпоток гадающих о судьбине крутобёдрых девиц; звонкий смех, налитых силой и молодостью, парней; недовольный плач потревожённых детушок; да глухи удары бубна ...

Он услышал волю и счастье свово народа, своей зёмли!... Ту волю и то счастье, оное како-то зло жёлало вуничтожить, пожрать, погубить...

И возвращаясь к яви, вгляделси у очи свово Бога, да громко молвил:

- Да, Асур Крышня, я готов избрать энту стёжку... И коли ты гутаришь, шо токмо я могу спомочь мому народу, сице я согласен ступить на тот овринг и шагать по няму!

- Молодец, Борил!- радостным гласом выдохнул Бог, и слегка склонил голову у бок.- Но прежде чем ты скажешь мне окончательно- да! Я должен поведать тебе о том, куда ты направляешься.

Мальчишечка не сводя взору с лица Асура, поспешно кивнул, выражая тем свово согласие, и тадыличи Крышня стал калякать, чё торенка Борилкина проляжеть сквозе могутны леса, да болотны земли у дальний град Торонец, иде кады-тось, много веков, заключенным у оземь, поросший мхами стоямя стоял Бог Индра. У тех местах, осторонь того Торонца хранитси во глубокой рытвине меч великого Асура, оброненный им опосля бою... Тот меч и должон добыть отрок. Лишь тем мячом можно победить злобно чудище, шо ступаеть своими ножищами с панывичами ко пределам бероских земель, мечтающее изничтожить и покорить вольный, светлый люд Вышни.

- Но...кха...кха...,- поперхнулси мальчик и от вуслышанного кашлянул.- Тот град Торонец... як же до него добратьси... стёженьки у той я не ведаю... да и овый ден смогу до няго дойтить?..

- Дорогу тебе будут указывать... те кто придет на помощь,- сказал Асур, и звезда над головой егось стала полыхать шибутней, разгораяся, точно костерок, осыпаючи околот собе свет.- А дойти туда тебе помогут воины из рати ваяводы Мстибога, что старшинствует в граде Гарки, недалеко от вашей деревеньки. Обавник ваш деревенский... Жаворонок, слышит и видит наш с тобой разговор, только он так испугался, что и не смеет подойти ко мне... притаился за деревцем ольхи, вжался в него всем телом... Он тебя к ваяводе и отведет, то мною ему поручено будет,- Бог нежданно прервал свой сказ и отвёл взгляд, от зеленых с карими брызгами, очей отрока да посотрел позадь няго прямо у чёрну глубь леса, обращаясь к обавнику,- Жаворонок,- дюже зычно загутарил вон.- Ты слышал мое повеленье...отведешь Борила...,- раздалси тихий испуганный верезг и хруст ломаемых ветвей, а Крышня задорно засмеявшись, зыркнул на мальчонку и отметил,- видишь, как взволновался ваш обавник, ноги его не удержали, голова закружилась, упал он на оземь... Ну, да ничего скоро оклемается, подымится!

Борилка узрев як загреготал Крышня, и сам посветлев, вулыбнулси да бодрым голосом закалякал:

- Ну, ежели мене помогуть дойтить до Торонца... то я гутарю тады - да!... Готов я иттить у те дальни земли, готов добыть энтов меч... а опосля...опосля...

- А после вступить в бой с панывичами и тем злом, что идет на земли беросов?- поспрашал Крышня, он вжесь перьстал смеятьси и ано вулыбаться, и тяперича сотрел строго, вроде як вубеждаясь у правильности свово выбора.

Асур малёхо подалси уперёдь, и будто б наклонилси над мальцом сице, шо закачалси Жар-цвет. Закачалси медленно и неторопливо...узадь да перёдь... право да лево...тудыли да сюдыли... И посыпались с няго к долу такусенькие малюсенькие пылинки златой россыпи, покрываючи зелёны листы и землю вкруг светозарным сиянием.

- Да,- чуть тише ответил Борилка, и голос егось саму кроху дрогнул.- И опосля вступить у сечу с эвонтим злом,- отрок глубоко задышал и уставившись во глубоки, будто небеса очи Асура вопросил,- а смогу ли я то зло побёдить... То с каковым придётси вступить мене у брань?

- Не мне надобно говорить... а всем... всем вам,- негромко прокалякал Бог и вутрицательно качнув головой, поднял руку да убрал светло-пошеничный, почитай ковыльный локон волос, вупавший на евойно бело личико.- То я не знаю... не знаю Борил... удастся ли вам... вам всем победить то зло... Я даже не знаю удастся ли тебе дойти до Торонца, удастся ли преодолеть все трудности и напасти лежащие на той стёжке... Про ту стёжку, что нынче ты быть может, пожелаешь выбрать, ведает лишь Небесная Мати Богиня Макошь, которая высоко во Небесной Сварге, в своих простых деревянных чертогах похожих на бероские избёнки, со своими подручницами Долей и Недолей, напрялала для тебя... волоконце твоей судьбы... Она спрялала, а Доля и Недоля завязали на ней узелки- добрые и злые, да смотали в крошечный, точно зернятко клубочек... Ей Макоши уже ведомо, но мне Асуру, который, как и все Боги, люди и живые существа подчиняются её воли, мне неизвестно победит ли в том бою Добро или Зло... Мне даже неизвестно захочешь ли ты пойти... Ведь выбор того или иного пути остается всегда за живыми существами, а не за Богами... Я могу лишь обещать тебе помощь... Всё остальное нынче и позже лишь в твоих руках, в твоем желание уберечь свой народ, в силе твоей души и твоего духа... И коли ты Борил пришёл искать ноне... здесь доблесть и удел воина, защитника и заступника, то теперь перед тобой начертан тот овринг... где можно найти то, что искал ты... А идти по нему или нет, это только тебе одному решать и только тебе делать тот выбор.

- Тадысь... тадысь Асур Крышня,- изрёк мальчик, и обратной стороной пясти отёр лицо, будто кожа у там покрылась теми самыми пылинками златой россыпи, каковые опадаючи с лепестков Жар-цвета покрывали землюшку солнечным сиянием.- Не могу я отказатьси... занеже хоть я и мал... Може ищё и не так разумен як старши, а токмо оченно люблю я бероский люд, своих братцев, сёстричек, матушку, сродников, земляков, соплеменников... И не хочу я, абы иссяк у нас вольный дух предков, не жёлаю, абы ктой-то своими злобными ножищами топтал мою землицу, мой отчий край... А посему гутарю я тобе Бог мой, сын мово Бога...- Борилка на капелюшку замер, набрал уполну грудь воздуха вроде как сбираясь нырнуть у речку, да громко добавил,- гутарю я да! И то да! будять последне, и слову свому я не изменю... николиже!

- Значит я не ошибся в тебе, Борилушка,- вельми тихо молвил Крышня и со тёплотой посотрел на мальчоночку, словно любовалси родным сыночком, самым дорогим и милым сёрдцу отцовскому.

Асур смолк, а по его губам блуждала кака-то чудна светящаяся вулыбка, от него у разны стороны исходила така приветливость, каковая наполняла Борилку смелостью и уверенностью у собственных силах. Бог ащё маненечко молчал, созерцая отрока, а посем кивнул, и, наклонившись над белой корзиночкой на которой стоял, протянувши руку, вырвал из края, из округлой дуги коей выходил златистый лепесток, крошечное зёрнышко схожее с пошеничным. Крышня неторопливо опустилси на корточки да протянул его на раскрытой ладони, испещренной множеством тонких, глубоких и извилистых борозд, мальчику. Борила шагнул ближее и поглядел на вытянуту руку, на раскрытой длани которой лёжало семечко, точь- в-точь як пошенично зерно, токась златого цвета и при том лучисто пыхающее светом. Отрок осторожно, двумя пальцами правой руки, поял у то зернятко и отвёдя очи от длани Бога, вопрошающе посмотрел на негось.

- Положи это зерно силы Ясуней в рот и проглоти,- ответствовал на немой вопрос Крышня и подбадривающе тряхнул головой сице, чё кудерка егось ковыльных, осеняемых светом восьмиконечной звёзды, волосьев сызнова впала на лицо, на малеша прикрыв право око Бога.

Одначе Асур мотнул главой и прядка медленно подлетев увысь вярнулси ко своим братцам таким же як и вон светло-пошеничным волосам.

Борилка открыл роть и положил зернятко на язык, да туто-ва вже ощутил приятно-сладковатый вкус, точно на языке ураз оказались крупны ягоды спёлой малины да россыпь цвяточной пыльцы. Он недолзе удерживал зернятко на языке, а после, порывисто выдохнув, сглотнул его. И тады же изнутри усё евойно тело загорелось, запылало... Да не токмо роть, горло, жёлудок, но сугрелась и вспламенилась уся егось юшка, наполнились тем ражим жаром голова, руки, ноги. Ащё чуток и энто злато сияние проступило наружу, будто выпляснувшись с под кожи, воно покрыло полностью и тело, и волосья, и надетые на мальце рубаху, штаны, пояс. Теперича Борилка был сам словно Жар-цвет и яро блистал поразительным, златым сиянием, а опосля также нежданно свет стал гаснуть. Тока гас он дюже мудрёно... Спервоначалу свет покинул тело, волосья и одёжу отрока, и на сиг завис у виде густой пелены посторонь мальчишечки, засим вопустилси на оземь и упиталси у то место покрытое низкими, плятущимися желдами. И лишь он исчерпалси, Борилка ошарашенно глянул на Крышню, а тот, подымаяся с присядок, да испрямляючи свой крепкий стан, и, не сводя взору с мальчика, пробалабонил:

- Борилушка... так как ты не струсил, не отказался идти по трудной стёжке, по которой не всякий муж пожелает и сможет пройти, помни... к тебе будут приходить на выручку все те, кто входит в воинство Асура Велеса. Поэтому не страшись ступать по тому оврингу, будь смел и храбр, и тогда доблесть живущая в твоей душе, вместе с силой Ясуней, что в зернышке проглотил ты нынче, поможет преодолеть все трудности и напасти!... И еще Борилушка, тело твое- человеческое, плоть тленна и силу божественную Ясуней, сможет она держать в себе и владеть ей лишь до двадцать второго кресеня. В эту самую короткую ночь она иссякнет, также как пропал сейчас туман витавший подле тебя... До того срока ты должен выполнить предначертанное тебе и победить зло! Торопись Борил, потому как зло уже в пути!

Крышня замолчал, посотрел на мальчоночку прощальным взглядом, таким шо Борилки стало не по себе, и упервые за двенадцать годков угруди евойной чавой-то раздулось сице, чё стало муторно дышать. А Асур кивнув, напоследях расплылси у улыбке, и тады ж у очи мальца будто из приоткрывшегося рта Бога вдарил густой белый луч света. Он ослепил мальчишечке глаза, отчевось тот поспешно сомкнул их и увидал у чорной мгле як закружились затейны, солнечны жёрнова. Послышалось рокотанье далёких небес, подобно зачинающийся грозе, внегда Бог Перун рассыпаеть гром и молнии у той вышине, легохонький ветерок приподнял увыспрь волосья Борилы и несильно подул ему у лицо. И кадысь от энтого слабенького дуновения мальчонка открыл очи ужо и не было пред ним ни Асура Крышни, ни распустившегося Жар-цвета, токмо едва помахивало, своими разрезанными на много частей, листами растеньице. Отрок оглядел впереди себя стелющуюся тёмну ольховую рощицу, иде окромя разбросанных на травушке, крошек зеленоватых, поблескивающих светлячков ничавось не було видно... Медленно вздел голову и вперилси глазьми у чёрное, ночное небо, усыпанное масенькими, звёздными светилами, напоминающими их земных братцев светлячков и задумалси, переворошивая свову встречу с Богом да говорок. Унезапно позадь няго, чавой-то зычно хрустнуло, верно поломанна надвое ветвь. Мальчик порывчато обернулси и в эвонтой темнеди явственно узрел, усего лишь в нескольких шагах от собе, словно парящих над у той грязевой жижой, по каковой недавно пробиралси сам, двух духов. Токмо мига хватило Борилке, абы безошибочно признать тех о ком много раз слыхивал усяких разных баек.

Днесь предь ним, во усей красе и силе предстали дедушки: Водяной да Лесовик.

Овый, тот, кого величають владыкой реки Суж, на берегу оной и стояла их деревенька, был не высоким, и коли в Борилке имелось росту почитай два аршина и пять, аль чуток паче вершков, то и Водяной был не намногось его нижей. Телом вон походил на мужа, да тока було оно каким-то голубо-прозрачным, будто тякуща водица. Увесь дедушка распух, раздалси у ширь, а животь его низким взгорьем выпирал уперёдь, от обилия той воды коя плёскалась унутри иноредь слышалось бульканье да капель. Лицо водяного было похоже на стариковское, и як тело тоже разбухло, сами чёрты евойного лика малость ано растёклись, хотя и у таком размазанном виде сохранили и морщинки, и старчески вуставшую ужимку. Нос его, одутловатый, зелёного цвета, занимал прилично место на лике и несильно загораживал очи, да нависал боляхной шишкой над выпученными впредь и сложенными у дуду зеленоватыми устами, кые тяхонечко плямкали. Малюсенькие болотны глазоньки утопли у глубине вроде как бездонных глазниц, их было почти невозможно узреть, так вони были вмалы. Зелёные, долгие волосы, доходили до пояса, и така же длинна и зелёна брада да вусы касалась оземи, волосья каковых, спутанные промеж собой да перьплетённые тёмно-бурыми водорослями, усплошь были усеяны крученными водными улитками. Борода чуток сдвинулась у бочину и Борила, проследив за нею до низу, увидал, чё концы ейны вуцепилися за какой-то низянький кустарничек. Взамест кистей и перстов у водяного были лягушачьи перепончаты лапы, а на голове аки знак Бога Велеса и символ дарованной власти находилися больши загнуты рога тура. Водяной дедушка стоял на двух ногах, потомуй как у ночь на Купала водяно воинство Велеса обзаводилось ножищами. Обаче зане у воде у негось, там иде нонче, гляделись разбухши ножищи, усё прочее времечко помещался одутлый рыбий хвост, то стоял он на тех ногах не уверенно, покачиваяся из стороны у сторону, а абы не впасть опиралси правой перепончатой лапой на поросль ольхи.

Иной дух, величаемый дедушка Лесовик, был вельми высоким и росту верно у нем имелось не мнее косовой сажени, со стороны чудилось у то возвышалси не дух, а деревце дубочка. На главе дедушки находились ветвистые оленьи рога, знак правителя над лесной братью. Тело егось, руки и ноги, плотно покрытые корой дубовой, были дюже изогнутыми, словно сучковатые ветви дуба.

Бородушка и волосья Лесовика, зелёно-бурого цвета, косматыми лишайниками, спадали на грудь, а крупные карие, с еле заметной жёлтизной, очи глядели по-доброму, роть похожий на зелёну веточку изгибалси, явно вулыбаяся мальчонке.

Духи, главенствующие у лесу и воде, стояли молча, и сотрели на Борила, сияя и будто приглядываясь ко няму, немного погодя они кивнули у знак приветствия, смекнув, шо отрок их видеть, и похоже энтому обрадовалися... Обаче Борилка от таковой нежданной встречи был маненько ошарашен. Духи явно пришли поздаровкатьси с Асуром Крышней и видели, чё произошло, оттогось и не спяшили покидать место встречи, вроде собираяся чавой-то бачить мальчику.

Но потрясённый случившемся отрок на чуть-чуть словно онемел, и, не смея гутарить токась молчаливо да с любопытством лицезрел духов. Не понимаючи отчавось у такой-то темине вон столь хорошо видал и духов, и сам лес, и усе невысокие деревца ольхи, с её чёрно-бурой корой покрытой продольными трещинками, и листья Жар-Цвета. А зыркнув малешенько управо смог, рассмотреть и недвижно лёжащего на земле, прям под ольхой обавника Жаворонка, пожилогу мужа со тёмно-пошеничными до плеч волосами, короткой не густой, такого ж цвету, брадой и вусами, припорошенных сёдыми ниточками волосьев. Мальчик, глубоко вздохнув и подавляя волненье у груди зычным голосом обратилси к ожидавщим приветствия духам:

- Здраве будете дедко Лесовик и дедко Водяной, вечны духи, защитники лесов и водной глади!- и склонил главу у знак уваженья.

И у тот же морг духи ожили, послышались булькающие звуки, словно тякущей, поигрывающей каплями водицы да не мнее громкий скрип ломаемых ветвей. И дедушка Лесовик склонил свову голову сице, чё мощны оленьи рога, кажись прочёртили полосы у воздухе, засим вон стремительно выпрямилси, и глядючи прямо у очи отрока, проскрипел в ответь:

- Приветствуем тобе Борил, сын Воила!... У ночь на Купала мы, як старши своих родов, пришли сюды, абы склонить головы предь Богом Крышней, прибывшем к нам у раскрывшемся Жар-цвете, а посему мы слохали о чём ты калякал с Асуром, и вызнали, чаво предстоить исполнить тобе отрок... Ведаем мы чё нонче выбрал ты свову стёжку у тудыличи во град Торонец, к мечу великого Бога Индры, абы сберечь бероский люд о той нежити топающей ко землям нашим... Той коя потерявши образ человечий превратилася у злобно-мерзкое чудище, ступающе сообща с панывичами, да вбирающее во собя и иные не мнее жёстоки племена... И занеже твова торенка весьма трудна... трудна и вопасна... Мы старчи из духов воинства Велеса и евойного сынка Ярилы жёлаем одарить тобе знаком... Символом Асура Велеса каковой будеть беречь, сухраняючи тобе у той стёженьке!

Дедушка Лесовик смолк, и тады к няму пошатываясь на своих отёкших, некрепких ногах приблизилси дедушка Водяной, и, качнувшись, споднял голову, взглянув во лицо владыки лесов. И кадысь Лесовик едва заметно кивнул, оба старшин у роду духов, немедлючи вытянули уперёдь свои руки: овый сучковаты ветви, с кривинькими отростками занамест пальцев, а другой лягушачьи перепончаты лапы. И кажный из духов шёпнул чавой-то на своих: скрипящем и булькающем языках, да легохонько дунули у сторону безмолвно стоящего мальчоночки. И единожды из рук духов вылётели зелёны и голубы потоки лучистого света, первы из ветвей Лесовика, вторы из лап Водяного. Вони направились у стороницу мальчишечки, да у полёте смешались, единившись в обчий тонкий зелёно-голубой луч свету, который вдарил пряменько у грудь Борилкину, как раз у то местечко, идеже громко...громко стучить евойно сёрдечко возвещая о том, чё отрок живой и здоровый. Луч прожёг белый холст рубахи насквозе и коснулси кожи, и чичас же почувствовал мальчик, будто ласково окатила его тельце капля воды, да также нежно огладила, тонка вёточка с трепещущим листочком. А свет, оторвавшись от рук духов вже увесь вошёл, впиталси у кожу, и точно утоп у ней, поглощенный ейным смуглым цветом. И тады же, як тока эвонтов луч впиталси в отрока, на смуглой поверхности кожи появилси символ Бога Велеса-  с устремленными уверх двумя лучами. Велес учитель и скотий Бог, энто он великой своей силой привёл у Бел Свет, творенный Родом и Сварогом, движение... Он заставил дню сменятси ночью, весне летом, овсени зимушкой... Эвонто вон внёс у Бел Свет дыхание, а посему стал дышать и сам мир дольний, и сами люди, звери, растеньица, духи... А символ его, своими вустремленными увысь лучами, учить людей борясь, преодолеваючи усе выпавши трудности, напасти и бёды... учить он ценить приобретенну радость и счастье от той борьбы!

Символ Велеса продолжал слегка теплитьси голубоватыми полосками, и прожжённа рубашонка казала Бориле тот великий знак движения и дыхания Бел Света. Малец резвенько протянул перста, раздвинул разорванны лоскуты холста, и дотронулси до няго, вощутив нежно покалывание кожи. Свет ищё миг поблёскивал, а после и вовсе потух, напитав своей лучистостью сам символ приобретший зелёно-голубой цвет. И тадысь отрок оторвал очи от знака Велеса и благодарно воззрилси на духов, а те словно того и ждали, опустив руки униз, проскрипели и пробулькали враз:

- Пущай энтот знак сберегаеть тобе у твовом дальнем путёшестви! И нехай стёжка .... начертанная предь тобою, приведёть тя и тех кто последуеть за тобой тока к побёде! Потомуй как помни Борилушка... мы духи из воинства Велеса и его сынка Ярилы будём жить, коль жавёть лес и воды, почитаемы и уважаемы вашим вольным народом- бероским! У добрый путь тобе мальчоночка!

Дедушка Лесовик и дедушка Водяной закончили калякать и низенько поклонились отроку так, шо их могутны, большущи рога, символ дарованной власти нанова прорезали воздух, отчагось послышалси слабенький звук свиста. Борилка тот же миг оторвал пальцы от знака Велеса, склонив главу у ответь, и произнёс со усем уважением:

- Благодарствую за дар ваш, свётлы духи!

А духи вжесь разворачивались да неспешно покидали место встречи, гулко плюхая по грязевой жижи, чё наполняла ту оземь. Первым вушел дедушка Лесовик, напоследок до зела ласковенько осклабившись мальчику. Он широко перьступив своим длинющими ножищами, во несколько шагов перьмахнул ту жижу, да вошёл у чернолесье, и будто бы вукрылси за одним из ражих стволов каштана. Дедушка Водяной уходил паче медлительно, и, покачиваясь на плохо слушающихся ногах, старалси не увязнуть у водице, шо выступала под егось стопами. Пройдя почитай усё болотистое месиво, он нежданно вустановилси на краю энтой жижи... да взмахнул своими лягушачьими лапами-руками, и сей сиг с няго схлынула униз вода. Вона упала столпом на оземь и впиталася у неё, выбросив увыспрь лишь боляхны пузыреваты капли воды, на кои свёрху шлёпнулись те самы рога тура. Бородища да волосья ссыпались рядышком и вобратились у пухлую подуху мха, а мгновение спустя и рога утопли у энтой тёмно-бурой, почти чёрной жижи.

И як тока духи вушли Борилка вуслыхал тихое постанывающее: "а...а...а...", энто, по-видимому, пришёл у собе обавник. Отрок резво сорвалси с места и побёг на стон Жаворонка.

Пожилой обавник лёжал под ольхой на землюшке, егось растрепанны, покрывающие оземь волоса покоились и на сырой почве, и на зелёных листах Жар-цвета, а карие, слегка блёклы от прожитых на Бел Свете годков, очи испуганно вылупились на мальчишечку, стоило тому приблизитьси... Совсем малеша вон ажно не признавал Борилу, и встревоженно дрыгнув руками, да ногами, прижал длани к сердцу, желая егось защётить, но чуток опосля вызнав в мальчонке свово, протяжно выдохнул и ужотко вяще спокойней посотрел яму у лицо. Жаворонок приподнялси на локте и вперилси глазьми у то место идеже распускалси Жар-цвет... Обаче не узрев там ничавось окромя тёмени и ольховых деревов, вдругорядь надсадно застонал, точно перьживаючи чёй-то дюже неприятно аль просто волнительно, и повалилси на землю, уронив главу прямо у листву Жар-цвета.

Борилка тревожась за обавника опустилси на корточки обок него, и заглянул ему у очи, а тот продолжая стонать враз закряхтел и негромко, пужливо вопросил:

- Кхы...кхы... то был сон?

- Сон?- перьспросил мальчик и отрицательно качнув головой.- Ты дедко Жаворонок гутаришь про приход Асура Крышни и у то порученье каковое он тобе дал?... Так то неть!.. то был не сон, то було взаправду!...

- Вох....- тяжелёхонько протянул обавник и поспешно сомкнул свои глазёнки.

Да, тут же подумал, чё надоть було и вовсе не ходють у энту часть гая, занеже оно и не хотелось, да и отродясь тут ничаво путного не сбиралось из трав... Нонче же будто ктой-то его своими сучковатыми ветвями, або руками подталкивал сюды... а тяперича... Обаче после, Жаворонок припомнил, як бачил Крышня об вопасности, оная грозить евойному народу и о том поручении, каковое велел исполнить... А ищё он подумал о той стёжке, шо предстояло преодолеть мальчонке Борилке, чё б спасти беросов... И хотя он дюже вспужалси, но зане во душе был истинным беросом и любил свой родный люд, то абие отворил очи и начал подыматьси с земли- матушки, абы исполнить то, чавось було положено Богом выполнить яму- обавнику Жаворонку!


В связи с большим объемом произведения " В поисках меча Бога Индры. Книга Первая" я выставила для ознакомления первые две главы, продолжение романа можно прочитать пройдя по ссылкам, где оно представлено целиком:

http://www.chitalnya.ru/work/622067/
http://www.chitalnya.ru/work/628399/
http://www.chitalnya.ru/work/634094/
http://www.chitalnya.ru/work/683747/
http://www.chitalnya.ru/work/781316/
http://www.chitalnya.ru/work/799077/

 

Прозаик

Автор: Elena
Дата: 16.08.2015 18:29
Сообщение №: 120660
Оффлайн

Стихотворения автора на форуме

Проза автора на форуме

С уважением и теплом, Елена Асеева.

Выставляю отрывок из  второй книги романа-сказки "В поисках меча Бога Индры. Книга Вторая." которая также написана с использованием просторечных слов, большого количества устаревших славянских и древнерусских слов, синонимов. Произведение основано на верованиях, традициях, мифах и легендах славян. 

Итак: 

     Насладитесь купавостью, величием и живописностью русского языка!!!

Посвящается моей прабабушке,
простой русской женщине
Кальковой Любовь Дмитриевне.

 

« В  поисках  меча Бога Индры».  Книга вторая.

Предисловие.

Имя… всего лишь несколько звуков, каковые сказывают о тобе як о личности, каковые определяют твой человечий лик. Ты у то, верно, попомнишь, шо таки просты звуки кои дарованы родителями, аки наше имечко, назначають судьбину, направляють по той али иной дорожке… по тому али иному пути, тропе, стёжке, оврингу.

Або усё дельце не в имени?.. Не в у тех простых звуках...

А у том як спряла для тобе волоконце судьбы высоко во Небесных Чертогах Богиня Судьбы Макошь. Спряла, а помочницы ейны Доля с Недолей неглядючи завязали на них вузелки. Водна, добренькие, на счастье да вудачу, а другая, злобненькие, на горесть и напасти.

Або ня будем у том винить Богиню Макошь да ейных помочниц... не будем на них серчать... гутаря, чё усё они так предначертали.

Можеть свову жизть, свову дороженьку ты ужо и сам собе избрал. Не пожелал ты иттить по Солнечной стёженьке, незатейной такой, заурядным камушком голышом вустланной. Пожёлал ходють по серебристому Лунному оврингу... присыпанном сверху золотом и самоцветными камушками... А можеть поддалси уговорам злобных дасуней и ступил на Чорну тропу ЧерноБоже...

Чавось там мерекать- верно будять так бачить, шо усё...усё неспроста в эвонтой жизти.

И имя, оное родителями дадено, и волоконце судьбы, сплятёное Макошью и безсумления тобой выношенный, обмозгованный выбор торенки.

 

Глава первая.
И сызнова у путь.

Чрез три денька опосля того, як возвярнулися от Богов Подземного Мира Борюша и евойны соотчичи, хворенький Гуша совершенно поправилси, у Сома на щеке образовалася плотна корочка, да и рука Быляты покрылась таковой же, а водяны булдыри на ней точно втянулися обратно такося и не лопнув. Ну, и потомуй как усе собя чувствовали терпимо, а Гуша нанова приступил к своему излюбленному занятию, так-таки поеданию усего порхающего и ползущего, порешили отправлятьси у путь.

Ранёхонько поутру отрок выпустил из Боли-Бошкиного киндячка Ёжа, каковой на крохотульку замер на месте, да покрутив своей мордочкой управо и улево, опосля поверталси маленечко на сиверъ, да тихонько запыхтев, побёг у том направлении. И странники, без задержу, тронулися вслед за той мудрой животинкой. Токмо тяперича упереди сех шёл Борилка поелику оказалося, шо евойна рука, та сама, длань коей Озем покрыл тонешенькими смарагдовыми паутинками, вельми шибко притягивала ко себе усё жёлезное. Так чё меч вставленный у ножны, шагающего попередь мальца, Быляты усяко мгновение выгибалси и мешал тому иттить. Энту чудну невидаль заметили ищё будучи на постое, кадысь Борюша притянул ко себе нож, оный нарезаючи мясо, вудерживал у руках Крас. Нож ентов сице резво выскочил из рук парня и крепенько прилип к поднятой уверх ладошки мальчонки, чем ужось до зела сех поразил. Засим того дивного прилипания, воины опробовали руку отрока на стрелах и мечах. И усяк раз, стоило тому протянуть рученьку ко железу, як воно васнь живенькое тулилося к длани мальчика.

- Эвонто како-то волшебство,- столковалися воины и обмотали ладонь мальчугана рваным куском киндяка.

У тем самым киндяком, который был для тёплу подстелен под Борила, и иже, як выяснялось, Орёл выпросил, в отсутствие мальчугана, у киндяка Боли-Бошки для Гуши. Обаче судя по у тем дырам кои были на дарованной одёже, дух, охраняющий ягодны места у лесу, как и прежде посчитал, шо нужды у нём не имаитси. А посему на эвонтой вещи дюже мало оставалось добрых мест, заплат также не имелось, оно как их, ентих значить заплат, было не к чему пришить... Поелику его, у тот дарёный киндяк, порвали на коротки тряпицы и обмотали длань отроку, и раненну руку Быляты.

Почитай четири дня Ёж вёл странников на сиверъ, а после взял немного левее, вроде как стараяся выровнить ход и вдругорядь направить его на всток. Чрез день стёжки путники узрели слева от собе удали горы. Вглядевшись у них Борила пояснил чё то каменные кряжи, покрытые в основном мхами, травами да невысокими деревцами. У то, по-видимому, были горы Подземных Богов, потому Ёж и вел их на сивер, стараяся обойтить владения Озема и Сумерлы.

К вечёру того ж дня горы осталися позади, и лишь выпирали из оземи своими кособокими, словно кривенько срубленными взлобками. А Ёж продолжил движение на всток, на восход Ра. И у том указание топали ащё три денька, пару разочков встречая у тех землях стада большеньких схожих с турами животинок и мамунов. Каковые одначе близко ко людям не приближалися и вуходили задолзе до того, як Крас аль Орёл вуспевали вынуть стрелу из туло.

Обаче у тех краях землица-матушка принялася менять цвета, да и покров. И коли раньче на ней окромя мхов, да стлаников ничавось не росло, а вуродливые берёзки и ивы выглядели мудрённо изогнутыми и болестными. То днесь, на почве, сначала по чуть-чуть, а дальче усё больче и больче стали появлятьси зелёны, густы травы, у которых хоронилися всяки разны цветы весьма лучистых цветов, да изумительного аромату. Особлива много у той, с тонкими, вострыми перьевыми концами, травушке росло ярко-жёлтых цветочков, они высились над зелёной полстиной и приветливо кивали своими, с ноготок, головками, собранными будто у гроздья. От тех неприметных покачиваний соцветий увысь едва заметной златой дымкой подымалси сладчайший дух мёда. Пряталися в травах, и не мнее, дивные, упервые встречающиеся цветы с тёмно-малиновыми, розовыми и плавыми соцветиями. Попадалися низенькие кустарники со коротенькими веточками, словно покрытые сверху воском, да с маханькими, мясистыми листочками. Деревов у той сторонушке ноли и не зрелось, хотя оземь тутася была приподнята и образовывала низкие таки холмики. Нешироки реченьки кучно испещрили земли вкруг и вяло... лениво тянули свои холодны, прозрачны воды. Часточко здеся шли додолы... не таки мощные и рьяные с громом и молниями як у бероских просторах, а таки моросейки... сыплющие мельчайшу мжицу, бывающу при ненастье, внегда серо-бурые тучи плотно закрывали от людей небосвод и красно солнышко.

У эвонтом крае с кажным пройденным днём становилось теплей, и Бог Зимнего ветра Позвизд туто-ва паче не лётал. Он вроде як восталси позади, васнь заплутавши у тех скалистых горах, владыками оных были Боги Подземного мира. А у ентих землях чаще видал Борюша других сынков СтриБога. В основном Асура Югъного и Всточного ветров.

Югъный был до зела молод и красив, судя по сему, то был самый меньшой ветер из сынов СтриБога. Его почитай жёлты кудерьки доходили до плеч, и у них были вплетены тоненьки колосья ржи, пошенички, метёлочки овса, до соцветия девичника. На безбородом и безусом лики, прозрачно-желтоватого цвета, ярко-голубые очи гляделися бойко да по-озорному так чё чудилось тот ветерок- отрок, не намного старче Борилки, сотрит со небес. Полупрозрачные одеяния смаглого свечения, несли на собе жар солнца. И кадысь Югъный неслышно смеясь або сияючи вулыбкой, скользил над путниками, их обдавало лёгкими крохами песчинок и полуденным зноем. Одёжа ветра, словно долги полотнища, следовавшие за ним, смотрелися широкими сполохами, кои чуть зримо дрожали, мерцали, то лучисто, то бледно, а то нежданно зачинали сверкать махунечкими рдяными искорками огоньков.

Всточный ветер, супротив свово меньшого шалуна братца, зрилси и постарче, и посурьёзней. Евойны густы рыжи волосья и таки ж вусы да брада заслоняли своей длинной усё одеяние, так чё було непонятно ово ли энто бородища, ово ли одёжа такая редрая. Смурно поглядывая на странников ветер усё ж жалел их, а посему прилетаючи усяк раз кадыличи их опаливал палящим зноем Югъный, сдувал с них песчиночки да являл воздух паче свежий, чистый принося у нём малу влажность. Эвонтов самый сквозной ситник вон иноредь сбрасывал на путников, несильно встряхиваючи головой. И тадыличи малешенький бусенец сыпалси и с брады, и с долгих, вроде як заплетённых у девичьи косы вусов.

Чем дальче продвигались люди, тем более поразительной становилась живописность той местности. Зелень трав правивших тама не вуступала по цвету смарагдовому камню, кый видывал у Подземном мире Борил, а ихняя густота и пышность вустилала землицу утак плотно чё поражала очи странников своей однородностью. По мере ходу уперёдь к зелени трав прибавилися чудные низкорослые злаковые, помахивающие метёлочками, точь-у-точь как у овса, рыхлые, напоминающие подухи, с сочными, зелёными листочками... растеньица, названия которых никто не ведывал.

По брежине неглубокой реченьки, катящей свои воды навстречу путниками, инолды встречалися низки кустарнички в высоту едва достигающие локтя. Кора у кустиков снизу ствола была серой, а порой и почитай, шо чорной. Яйцевидные, мелки да гладки листоньки усыпали гибкие ветоньки. Ентовы кустики оченно шибко смахивали на иву, да токмо дюже малюсенькую.

Вжесь сами брега речушки, да и само ейно донышко, ровненько тако было уложено плоскими, у длань ширшиной, камушками лощёными и гладкими, точно у то водиченька так-таки трудилася прокладываючи свово русло да жёлая бёжать по дивному таковому узбою. Край усё больше принимал вид гористой стороницы. Хотя поколь у та возвышенность була невысокой, и гляделась ровными пятачками с поместившимися окрестъ них приземистыми курганами.

Опосля двух денёчков пути по ентой землюшке, Борила нежданно узрел удали каки-то паче высоки взгорья. Эвонти хребты встали по окоёму вроде як стяной и напоминали чем-то загнуту дугу. Обаче у те горы высилися весьма далёко и их окромя мальчоночки покеда никто не мог усмотреть. Поелику воины решили, шо у там, у тех взлобках, и находитси град Торонец, кый лёжал не у болотных землях, як калякалась в бероских байках, а ужось много дальче их, и кажись был окружён горами.

На энту ноченьку расположилися недалече от речушки, посторонь низкого кургана, у то был даже не курган, а такой пологий вал. В энтих местах живности было дюже много. Упавые олени усыпанные свёрху белым краплением пежин совершенно не пужалися людей и паслися будто домашние, токась изредка отрываяся от сочных трав и зекая глазьми на странников. Инде казавшиеся бараны аль козы не больно отличалися от диких своих собратьев, живущих у бероских землях. Мелькали у зелёных травах: серы зайцы, красноваты лисы, волки, да схожие с волками звери, токмо более малорослые, чем их сродники. А ужось птицы водилось туто-ва видимо невидимо... куропатки, тетерева, утки, гуси и даже лебеди.

Евонти волшебны птицы, точно также як и гуси, важно вытянувши шеи, пролетали разрозненными косяками как раз у направлении показавшихся возвышенностей. Гусей путники подстрелили, с энтим управилси Орёл, а лебедей, по понятным причинам, не тронули. Оно як у бероских преданьях гутарилось чё у ту распрекрасну птицу могуть оборачиватьси лебедины девы. Духи обладающие вещей силой и подчиняющие себе саму матушку-природу, вызывающие бури, дожди, град, собирающие купно грозовы тучи, да любующиеся посылаемыми Перуном молниями. Ведь само имя лебедь- значить светлая, блестящая, таки и гляделися энтовы благолепные духи, тадысь, внегда скидывали с собе крылушки и пёрышки, да оборачивалися купавыми дивчинками. Да, ащё бачили беросы, шо лебедины девы то онсица аки дочурки Бога Поддонного мира, какового кликали Ящером и егойной жинки Белорыбицы.

 

 Глава вторая.
Божественна помочь.

Кадыличи Бог Ра, токмо выводил своих златых волов у небесну лазурь Борилка пробудилси, чавой-то его васнь толкнуло управо плечо. Мальчик повернул главу и увидал сторонь собе Гушу. Шишуга лёжал на боку и почивал, при том горестно стеная, выгибаючи нижню губу и бухаясь мощным лбом у плечо мальца. Борилка чичас же подскочил с расстеленного охабня, на кыем кочемарил, и вусевшись, склонилси над ликом Гуши, вперившись глазьми у него, испужавшись того, шо можеть соратник нанова захворал.

- То чё Борюшенька?- услыхал отрок взволнованный глас Сома, долётевший до него из-за почитай прогоревшего костерка, затепленного вчерась по-вечёру.

- Да... во...,- перьвёл взор мальчуган с такого ужось свычного и вроде как приятного для очей лица шишуги да взглянув на Сома, дозоревшего нынче, молвил,- чёй-то Гуша стонеть... може занедужил вдругорядь?

Сом с таковой светлой кожей лица, добрыми, голубоватыми глазьми и белокурыми волосьями, усами да брадой расплылси у улыбке. Ожог на его щёке совсем прошёл, осталось на коже, посторонь широкого носа чуть свёрнутого у бок, лишь бело пятнышко с ноготок не больче. Белокура бородка справа гляделась маленько короче чем слева, оно як там её опалил злобный огонь Цмока, и тяперича вона сызнова отрастала, кое-где ищё топорщившись словно плотными короткими колючками.

- Эвонтов жук... шишуга значить,- качнув главой, отозвалси Сом.- Усё ноченьку лез к тобе... Жалси и жалси... верно опосля Ворогухи вон тока и чуеть защищённость обок тобе... Ты, Боренька, возьми охабень да перьйди почивать к Красу або Орлу... у те точно на тобе сверху не залезуть.

- Ни-а... не хочу паче кочумать... Вжесь я вроде як и выспалси,- ответствовал воину малец, и, поднявшись с охабня на ноги, испрямилси да повёл плечьми, сгоняючи с них усякий сон.

Мальчуган не вуспел ищё как следуеть оправитьси, як шишуга (точно поджидаючи кады Борила подымитьси) не раскрываючи очей, протянул руку, и, нащупав охабень, поспешно натянул его на собе, укрывшись им, ноли по саму выпученну нижню губёнку.

- Эвонто жук каковой... - негромко отметил Сом, да чуть слышно загреготал.

Борилка оглянулси и узрев аки укуталси в евойный охабень шишуга, вцепившись у вечь руками, да прижавши ко себе, чё отрывать, по-видимому, було бесполезно, а можеть даже и опасно, для такой нужной у стёженьке одёжи, задорно, поддерживаючи воина, засмеялси. Токась смех мальчонки зазвучал не дюже громко, а так приглушённо, абы не пробудить усё ащё почивающих соотчичей, расположившихся окрестъ одного ужесь затухающего костерка.

- А чаво, дядька Сом, можете мене сходють за теми кустиками на бережину речки?- кивнув на угли костра, по оным еле заметно приплясывали рдяные, горящие капли огня, вопросил отрок и медленно обошёл шишугу, который скумекав, шо охабень не отберуть, расслабилси и спустив с губы одёжу униз, довольно засопел.

- Неть... не надоть...,- прогутарил Сом и протянувши уперёдь ногу, носком сапога ковырнул угли, и те тихонько зашипев, выпустили из собе кумачовы искорки увыспрь.- Невдолге и так усем подыматьси... Оно тогды робятки сходють... нарубять... а ты б луче подремал... аль садись обок покалякаем о том... о сём.

Борила нанова пошевелил плечьми, раздумываючи у чё тако деять, да меже тем обозреваючи удивительну землю лежащу вкруг него. Прямо пред ним, находилси пригорок, эвоно был таковой длинный бугор, чем-то схожий с крепостной стеной, шо окружали грады бероские. И мальчугану сице пожелалось взбежать на него, впасть у густу, зелёну, мягку травоньку и насладитьси восходом красна солнышка... Да взлететь тудыличи не в сапогах, у которых нынче изо дня в день хаживали, из ночи у ночь почивали. А утак босиком, як ходил вон у своей деревеньке Купяны раскинувшейся на реченьке Суж... с раннего утречка до поздней ноченьки... с вясны по овсень.

И немедля мальчик присел на примяту травку подле Сома, торопливо скинул с ног сапоги, снял плотно обёрнутые суконки, да сложив у одно местечко, подвярнувши штанины до колена, также резво поднялси. Вон опёрси стопами о желды, ласковенько, правым большим пальчиком, огладил залащенный, тонешенький отросточек, выглянувший с под евойных зелёных собратьев и широко просиял, вощутив теплоту живого создания когды-то сварганенного самим Сварогом. Отрок сделал пару шажочков уперёдь, на морг замерев на месте, почуяв тепло идущее и от Мать-Сыра- Земли - Богини усего живого, и от самой ейной детоньки - травиночки. А засим торопливо возвернулси к тому месту иде почивал, отчавось беспокойно закряхтел Гуша, спужавшийся чё чичас отберуть охабень. Токмо Борила не тронул охабень, вон склонилси над своей котомкой, и, развязав снурки, распахнул её поширше. Тихонечко приветствуя мальчугана, запыхтел из киндяка Ёж, застрекотал ванов червячок дар Кострубоньки.

Бережно приподняв Ёжа, малец левой рукой нащупал у самом низу котомки кугиклы, да скоренько достав их отнуду, крепенько сжал... Сжал васнь страшась их обронить, або потерять связь с родными просторами бероских земель, столь далёких и таких любых, кые будуть безлетно обитать у энтом вунструменте, кады-то варганенным из простой тонкой куги. Прикрыв котомочку, мальчишечка разогнул спину и глянул в улыбающееся лицо Сома, неотрывно следящего за евойным движением. И расплывшись вулыбкой в ответь, прытко побёг... тудыкась... увысь на пригорок.

Землица, прикрытая густыми травами, оные почитай достигали колен отрока, нежно прикасалась к босым плюснам, она ласкала его кожу и по-матерински одаривала прохладными лобызаниями. Борилка, точно кака птиченька, взлетел на тот бугорок и остановилси на егось покатой макушке. У там у дали... в предрассветной тусклости утра он узрел усё таки ж низки взгорья, у окоёма оканчивающиеся тёмными, выпирающими из оземи пежинами сливающимися с серо-златым небушком.

Лёгенький ветерок- эвонто, по-видимому, Всточный пролетел сувсем близёхонько и коснулси своим одеянием лица мальчика, подкинув уверх его длинны светло-пошеничные волосья, обдав свежим дыханием землицы и осыпав, околот него, в травы прозрачны росинки. Энти капельки попадав у смарагдовые растеньица у миг утопли в них, омыв своей чистотой их благолепные глади тел. Токмо не усе росинки стекли по долгим тоненьким травам, овые из них зацепилися за края и повисли, заблистав светозарными, златыми боками в каковых отражались выходящие на небосвод солнечны лучи. Мальчишечка зачурованно глазел уперёдь, таче перьводил взор и сотрел на пригорки, шо соседничали с тем на котором он стоял. Дивная сторонушка, чистая и светлая лёжала сторонь ним, справа перькатывая воды струилась речушка. То громко, то тихо она перькидывала водицу, ударяя ейной капелью по ровности каменьев, пела песню вольную и счастливую, и чудилось Бориле у том распеве приветствовала вона подымающегося у поднебесье Асура Ра и его созидающий солнечный воз.

Долзе так стоял мальчуган можеть приглядываясь, прислушиваясь к энтому краю, а може просто любуясь им. Вон глубоко вдыхал насыщенный прохладой бодрящий воздух, наслаждаясь тишиной нарушаемой инде лишь протяжным, сонным окриком совки, оная издалече тихонько посвистывала: "Сплю...ю...ю! Сплю...ю...ю!", словно посмеиваясь над мальцом. Сплюшка, тюкалка, зорька так величала ту малу совушку беросы. Занеже как часточка на "сплю"... откликалась тюкалка раскатистым "тю...ю...ю". Занеже как и на утренних зорях, и опосля восхода красна солнышка посвистывала зорька, приветствуя зачинающийся день.

Штаны Борилки у там идеже он их подвертал намокли, а права штанина и вовсе от бегу, развертавшись, спустилася к долу. Мальчик медленно приложил к губам грани кугиклы и несильно дунул у дырочки. И враз по землице... эвонтой... вроде як и чужой, не родной тому простому, бероскому отроку, и усё ж единой, кликаемой одним обьчим именем Бел Свет прокатилися знакомы напевы его далёких предков, в жилах каковых сочилась, васнь по узбоям, юшка воинов, кровь самого быкоподобного Асура Индры.

Неторопливо выводил Борюша родные с малолетства напевы, и перьплеталася у них упавость бероской земли и любовь, грусть и тоска по сродникам, свет кый нёс он в своей детской да ужотко точно повзрослевшей душе. И улетала та погудка тудыличи... у приволье... к тем самым тёмным пежинам, шо доколе виделись тока отроку и напоминали толи горы, толи град.

Тишь наступила вкруг тех мест, смолкла не тока сова-зорька, казалася стихла, да понесла бесшумно свои воды, реченька пужаясь нарушить возникшу благодать.

И тадыкась нежданно лба мальца коснулись тёплы лучи льющиеся от воза Ра... Сияющие, златые полосы дотянулись до зелёных с карими брызгами очей. И Борилка усмотрел выходящих с под тёмных пятен взгорей, раскинувшихся впреди, волов тянувших восхитительно пылающий солнечным светом воз со стоящим на нём Богом Ра. Асур возвышалси на златом возу и в упор глядел на мальчонку. На евойном лучисто-золотом лице, полыхающем на вроде огня, увидал мальчик махунечьки, белы капельки васнь вспыхивающих искорок, которые проносилися у разных направлениях. Златые кудри Ра струились за ним по глади неба, а долги вусы и брада, ово ли от бойкого ветра, ово ли оттого, шо Бог торопилси, зацепившись за одеяние, висели днесь на евойном плече. Унезапно Ра чуть-чуть приоткрыл уста и выдохнул отнуду изогнуту, семицветну радугу, каковая будто лесенка пролегла от рта Асура да резко вдарилась своей светозарностью у глаза отрока. И немедля Борила услыхал слова... да не просто слова, а разгадку... имя того меча Индры, которое сице и не смог припомнить як не старалси.

Вон расслышал то имечко, и от нечаянности свершившегося сей миг прекратил выграть на кугикле, обомлел... сердце у евойной груди захолонуло от волненья. И тады ж конец радуги скользнул по лицу отрока и Бога да вуся она опустилася тонюсеньким прозрачным лучом на травы обратившись у крупны капли водицы. Мальчуган ищё раз повторил про собе поведанное Богом и звонко загреготал... радостно и громко... Утак, абы тяперича непременно пробудилися соотчичи и узнали, чё разгадка у его руках. Узнали и поклонились великому Богу, который защищаеть, даруеть и любить Бел Свет и кажного кто туто-ва живёть... не важно- человек ли то, зверь, птица, жучок, деревцо або мала травинка.

- Аття! Аття Асур Ра!- загамил отрок... громко...громко... шоб непременно вуслыхал Бог.- Аття тобе за помочь!

Мальчик шагнул уперёдь, словно жёлал у тем шагом, покрыть дальни дали до Ра и низко до самой оземи поклонилси Асуру, дотронувшись рукой до мокрых трав да встряхнув с них остатки радуги-росы, перьливающейся семью цветами, униз.

- Борюшенька, чаво... чаво тако стряслось?- обеспокоенно гикнул Сом и поднялси с землицы, встав на ноги.

Мальчуган ищё раз поклонилси Ра, и кадысь увидал аки Бог широкось просиявши, чуть заметно кивнул ему у ответь, развернулси и побёг униз с пригорка к Сому, размахиваючи на ходу кугиклами. Воины от звонких криков Борилки враз попросыпались, да повскакивали с мест, а узрев радостно лико мальчика и сами осклабились, засветилися...

- Усё...усё... ведаю то имя меча Индры... Ведаю! - кликнул малец, подбежавши к Сому и раскрывши объятья, крепко обымал того.- Ведаю... дядька Сом... Мене Ра егось молвил... эвонто як.

- Вжесь енто точнёхонько гутаренто, эвонто як...,- нежно прижав к собе мальчика и погладив его по вихрастым, густым волосьям, согласилси Сом.- А я позорути вроде як радуга из небушка на оземь впала.

- Впала... впала,- вторил воину мальчуган, и, втянул в собе знакомый, и ставший точно родным запах Сома, да тутась же выскочив из егойных объятий, обозрел обступивших их соотчичей.- И Ра мене молвил... Помог мене... от то б я бы николиже не докумекал... николиже.

- Значить надоть и нам поблагодарить Асура,- заметил Былята и первым из спутников поклонилси восходящему Солнцу, зычно сказав, обращаяся к Богу,- аття великий Ра за твову помочь! Светишь ты нам из году у год, из веку у век... пособляешь и спасаешь... щедро даришь тепло и жизть! Благодаря доброте твоей божественной живём мы у Бел Свете! Аття тобе за усё... усё то чё даруешь по теплоте своей души нам!- прокалякал тот говорок Былята и ащё раз преклонилси пред Асуром.

А следом за ним усе другие воины, и ано соня Гуша, токмо абие подскочивший с лежака, и конча Борилка поклонились Богу, благодаря за столь неоцениму помочь да признавая евойну доброту и величие. Асур Ра, хоть и оченно занятый своей многотрудной работой, обаче приметил проявленно ко нему почтение да в ответ послал таковым малешеньким на его взгляд, токась не менее дорогим для его души, людям махонисту полосу солнечного света, оная в мгновение ока просушила усе желды и ноли до колена сыры штанины мальчоночки.

- У токась чаво ты так Болилка гломко смеялси?- недовольно вопросил Гуша, не вуспели странники ищё толком разогнуть от поклона спины.- Сначала иглал на вэнтой своей тлостинке камышовой... таче смеялси, гамил... Ты коль кочемалить не хошь так нечегось длугих подымать... Иглает он... гамит... сувсем никогось не почитаешь... Да коли б ты лос следи шишуг тобе за тако скверный поступок... тобе б... ты б...

Гуша нежданно, так и не досказав, прервалси, судя по сему, обдумываючи у чем таким страшным можно пугнуть до зела смелого отрока. Но докумекать ему так и не удалося, оно как недалече от негось, лёниво помахивая крылами, пролетела здоровенна бабочка. Размах ейных крылов был почти с ладошку отрока, таки большуще бабочки не обитали у бероских краях. А посему ими засегда любовались воины и Борила, и засегда им радовалси шишуга излавливая да отправляючи у роть, а засим гутаря, шо вони дюже сладки. А ента бабочка була ослепительно жёлтая, ейны крылья блистали усякими разными оттенками эвонтого цвета, начиная от светлогу и кончая смаглым. Сами же края крыльев являли ноли, шо бурый цвет... Узрев таку сласть, Гуша резво позабыл о всяких нравоучениях и кинулси вслед за добычей. Водним прыжком вон перьмахнул чрез костерок, чуть було не сбив с ног Орла, и выхватил несчастну жертву лялизкой прямось с полёту за крыло. Язык немедленно влетел обратно у распахнутый роть, а шишуга прикрыв от довольству глазищи веками, принялси неторопливо шамать свову снедь.

Усё то произошло так молниеносно чё, по-первому, Борилка ано не уразумел отчавось Гуша смолк, а внегда воглянувшись узрел жующего шишугу, по-доброму просиявши, произнёс:

- Я играл не на тростинке, а на кугиклах. Оно як вельми люблю вэнтов вунструмент... и когды вон звучить, слышатси мене просторы да дубравушки наши бероские.

- Дублавушки...плостолы... у то усё добленько,- отметил Гуша и закрутил своей большенькой головёшкой у поисках новой жертвы.- У то усё добленько кадыличи ты выспалси и ладно пожвакал.

И не мешкая ни мига Гуша, здоровенными прыжками, понёсси на пригорок, на макушке коего до того стоял Борил, а ноне зависая над раскрывшимися пред красным солнышком жёлтыми, алыми, белыми цветами в обилие парили синие, голубые, зекрые и васильковые бабочки, по виду не намногось меньче чем у та каковую сжувал шишуга.

- Эт...Гуша у одном прав,- закалякал Гордыня, и посотрел услед шишуге ужесь доскакавшему, будто жёребёнок, до вершины кургана и днесь своим длинным, липким языком принявшегося излавливать таковых купавых бабочек.- Надоть и впрямь пожущерить... Так чё... ну-тка Орёл и Крас ступайте к реченьке принёсите водицы, а я да Сеслав подрубим у тех кустиков, абы кушанье приготовить.

- А можно и мене с Орлом и Красом сходють... Вони воду наберуть, а я искупаюся?- вопросил Борилка у Быляты, у оного усе ащё немногось болела обожжённа рука нонече покрытая тонкой розово-белой кожицей.

Старшина воинов зекнул зелёно-серыми глазьми на мальчоночку и расплывшись у улыбке, кивнул, разрешаючи тем самым итить скупнутьси, да ласковенько огладив дланью свову густу ковыльну браду, пробалабонил:

- Если токмо не взмёрзнешь. Оно як водица до зела бодрящая.

- Ни-а...,- подсигнув увыспрь от радости, откликнулси отрок.- Я вчерась её пробывал... ту водицу... она ничевось... ладненькая.

- Ну, коли, ладненькая, то окупнись,- изрёк вступивший у молвь Сеслав.

И потомуй как Орёл и Крас, взяв у руки кубыни, ужотко направилися к речке, Борюша немедленно сорвавшись с места побёг за ними, на ходу сымая с собе пояс, рубаху да развязывая гашник, вставленный под кромку на поясе штанов. Обогнавши по пути, неспешно идущих, робят малучаган приблизилси к бережине реченьки, к которой вёл маленечко пологий спуск, и, бросив вечи на травушку, чё подступала прямо к гладким каменьям, вбежал у воду. Да враз попридержал свову поступь, затаивши дух.

Ух! вже до чавось водица була холодна. Вона на маленько даже обожгла кожу ног. Обаче капельку опосля малец, по природе крепкий, обвыкси и сделал несколько шажочков по дну реки... восторожных таковых... медленных, оно як стопы вельми бойко по тем ровненьким голышам скользили. Течение реченьки лениво влекло воды свёрху, но ближе ко дну дюже порывисто утягивало за собой, желаючи сбить отрока с ног. Одначе мальчик маленечко покачиваясь усё ж выстоял и неторопливо дойдя до средины реки, иде вода дошла до колена, остановилси. Неторопливо сице, абы не свалитьси Борила развернулси, и, вставши лицом навстречу течению, замер, набираясь храбрости для нырка под водицу.

- Борюша, вылазь,- окликнул егось с брега Крас, набирающий воду у кубыни, чуток повыше того места, идеже находилси мальчишечка.- Вода льдяна... увесь перьмёрзнешь.

У то Крас вернёхонько бачил... вода чудилось льдяной, васнь её токась тронул своим зачурованным посохом Мороз сын Богини Мары... Трескун, Студенец, Зюзя, Морок, як его ищё кликали- Асур зимы, снега и холода. Обаче Бориле ужо весьма хотелось окупнутьси, шоб ощутить на коже лёгкие струящиеся потоки дарующие чистоту тела и бодрость духа!.. Потоки наполненные жизтью и природной силой, кои сотворены для продолжения усего сущего на Бел Свете, кои являютси жизненным колом наряду с землёй, огнём и воздухом.

- Ух!- довольно дохнул мальчуган и резво впал у воду.

Борилка, набравши воздуха полну грудь, сувсем на малеша, нырнул углубь речки, вопустивши под воду не токмо тело, но и голову, опершись ладонями обеих рук и пальцами ног о каменисту гладкость дна. Студёны струи хлестнули мальчика у лико мелкими капелями брызг, оные враз выскочили с под каменьев. Потоки водицы вжесь обняли мальчонку со усех сторон, наполнив кожу и тело благодатью и источником жизти. И тады ж унезапно Борюша уловил под дланями едва ощутимое колебание оземи, будто б гдей-то шло мощное стадо мамунов... а може ано не шло, а бежало. И энтов гул, дребезжание разносилося по матушке-землице отдаваяся дрожью у руках мальца.

Поспешно вынырнув из речки, вынув оттудася уначале главу, а засим и усё тело, обаче ищё опираяся руками о донышко, Боренька застыл... затих... Да вгляделси тудыличи, откеда и катила свои воды реченька, напряжённо стараяся узреть чё-нить у прозрачной дали, оканчивающейся тёмными пежинами гор. Однозвучный топот множества копыт явственно ощущалси под дланями и казалося мальчишечке, шо реченька перьбрасываючи прозрачно-голубые воды чёй-то ему шепчет. И у том шепотке, который перьмешивалси с ейным звонким журчанием, перьстукиванием капель о гладеньки бока камушков, чудилси Борилу говорок женский. Нежданно в воде мелькнуло почитай прозрачно лицо младой, хупавой дивчинки. Её светло-голубые очи воззрилися словно из глубин речных, а длинны серебристы кудырявы волосья задели руки мальчика.

Борила перьвёл взор и посотрел на Богиню воды, добрую и светлую, дающую жизть усему живому в Бел Свете. С под легохонько струящейся водицы на негось глядела вона Богиня, кыю беросы величали по -разному, ибо имя ей давалося от реки, протекающей у эвонтом крае. Одначе было у неё и то единое имечко, оным кликали её усе беросы. Дана, Водица, Ведь-ава- у тако её почтительно называли. Оно як прежде воду звали ищё ведой, ибо энто чудо умеет не тока слушать, но и впитывать у собе мысли, поступки, слова живущих посторонь неё людей, а посему ведает, чем живуть таки человеки. Ведь она Дана, Водица, Ведь-ава девонька младая, чистая и светлая верить тем людям, которые приходять к её бережинам, абы обмыть тело и душу... Дана жалееть, любить и бережёть тайны людски, вона смываеть с них не тока грязь, но и тревоги, напасти, болести.

Еле зримое лицо с маленьким, чуть вздёрнутым носиком, пухлыми, бледно-розовыми губками, загнутыми пенистыми бровками и ано высоким лбом на крохотку выступило с под водицы. Голубы глаза на сиг увеличились, призываючи мальчонку ко вниманию.

- Чавось эвонто?- тихонько поспрашал Борила и кивнул у сторону слышимого звука, обращаясь к Богине.

- Полканы... полканы... жур...кап...,- отжурчалась в ответ Дана, чуть видно приоткрывши свои уста.

А мальчик вуслыхав чудно слово, каковое не кадысь доселе не слышал, легохонько вздрогнул. Вон хотел було вопросить Ведь-аву о том, кто таки полканы, но та словно растворилася у прозрачности вод, а ейны серебристы волосья убежали униз по течению реченьки.

 





Прозаик

Автор: Elena
Дата: 24.08.2015 13:49
Сообщение №: 121127
Оффлайн

Стихотворения автора на форуме

Проза автора на форуме

С уважением и теплом, Елена Асеева.

 Глава третья.
Встреча с полканами.

Борила стремительно вскочивши на ноги, принялси озиратьси, тяперича опираясь о речное дно стопами, и вощущая сувсем невнятное движение, точно у то трепетание оземи создавала лишь Дана влача за собой воды. Вупорно всматриваясь уперёдь, вертая главой да оглядывая земли окрестъ собя, мальчик так-таки ничавось не зрел. По-видимому, те самы чудны полканы, коль и шли к путникам, были усё ж покедова далече. Посему отрок, торопливо развернулси и бойко направилси к брегу, идеже его поджидали, с полными кубынями воды, парни о чём-то негромко калякавшие.

Выскочив на бережину Борилка немедля кинулси бежать к старчим воинам, на ходу подхвативши свои вечи, и ано не воглянувшись внегда Крас да Орёл егось окликнули, взволновавшись тому як поспешно тот метнулись из реченьки. Мальчоночка вельми растревожилси полученным известиям, понимая, шо эвонти... таки неведомы и чудно зовущиеся полканы, неизвестно отнуду скачущие могуть нести с собой каку неприятность аль бёду... оно потомуй, вернёхонько, и предупреждала о той встрече Богиня.

Ретиво вбежав, словно взлетев на покатость, коя вела от брега и вупиралася у курган, мальчишечка узрел восседающих, посторонь разгорающегося костерка, Сома стругающего ножом у большой котелок собранные в пучок тонки, зелёны травинки, Быляту зорко глядящего за у тем действом, да Сеслава принёсшего и подкидывающего в полымя те самы сыроваты ветоньки, напоминающие ивы. Веточки негромко похрумкивая зачили покрыватьси плящущими рдяными искорками. С под чёрных угольков на гибки отросточки, усё ищё покрытые листвой, прыгнули лепестки огня, и также резко почитай, шо сиганул к костру Борилка, порывисто дохнув, от скорогу ходу, застрявший у груди ком воздуха.

- Ты чё не одет?- взволнованно воскликнул Былята и беспокойным взором оглядел мальца.

Отрок мгновенно остановилси в шаге от костра и сбивчиво молвил:

- У тама... у реке... Вона... Дана... Ведь-ава гутарила... гутарила чё полканы... Верно идуть... оно як оземь уся...уся трясётси.

- Чавось? Кака Дана?- взбудоражено перьспросил Сеслав и оторвавши взгляд от костра, повернул голову, зыркнув серо-зелёными очами на Борилку да стремительно дунул собе под нос, прогоняючи у тем дуновением едкий, густой, белый дым, поднявшийся увысь от започатого огня, и дохнувший воину прямо у лицо.

- Полканы? Иде?- не мнее всполошённо прокалякал Сом и рука евойна, настругивающая в котелок каку-то травяну снедь, зависла у воздухе.

- Тама... энто... Ведь-ава... полканы..,- наново неясно повторил мальчуган, и мотнул головой, а с егось волосьев по влажной коже спины усё шибче потёкли струи холодной водицы.

Однакось Былята, поднявши с присядок и распрямивши спину, пройдясь взором свёрху униз по отроку, да не узрев на нём никаких увечьй, вяще спокойным, ровным гласом скузал:

- Борюша ня чё не поймём мы... Ты, погодь... погодь... успокойси и ну-кась приоденьси... Натяни на собе штаны, а опосля усё толковенько поясни.

Мальчик стыдливо вопустил глаза удол и покрасневши аки ядрённа, чермна, выспивша вышня тяхонько: "Охнул!" Вон бросил на траву рубаху, пояс... и принялси спешно натягивать на собе штаны, завязываючи на поясе гашник.

- Ну, вот тяперича луче,- улыбаяся отметил Былята, и левой дланью провел по холсту рубахи укрывающей больну руку, васнь огладив её. - А днесь рубашонку накинь... и тадыкась гутарь.

Борила тута ж наклонилси к рубахе и протянув к ней леву руку, сызнова ощутил у то само чуть вздрагивающее колебание землицы. Он опустилси на корточки, и упёрси левой ладошкой у землю, примяв к ней чуть склонённы желды. И тогды почуял, оттедась с под самых глубин Мать-Сыра-Земли раздающейся гул. Гам шедший откеда та, у то мальчонка точно увидал, напряженно выззарившись у маленько дрожащу обратну сторону пясти, принадлежал не мамунам, а лошадиным копытам... ходко ступающим по таким же зелёным травам. И у тех копыт было много... много... не меньше шёсти аль восьми десятков.

- Борюша ты чавось затих?- поспрашал Сеслава, прерывая напряжённое вглядывание мальца у свову руку.

Мальчуган отвёл очи от тыльной стороны длани и вдругорядь мотнул головой, прогоняючи у те виденны образы. Медленно вон споднял рубашонку с оземи, да вставши на ноги, ужотко паче спокойным голоском поведал воинам о том, чё вуслыхал, почуял и узрел, перьмешивая сказ, дальнейшим облачением одёжи на собе.

 - Полканы,- протянул Сеслав то редкостно величание какого-то волшебного создания аль народа и перьглянувшись с Былятой, подалси с корточек, неторопливо испрямилси, да добавил,- ты знашь Борюша кто таки полканы?

- Ни-а...,- поспешно откликнулси мальчик и собравши в узел свои густы волосья, крепенько крутнул их, выдавливаючи остатки водицы.

- Полканы,- продолжил баляканья Сеслав и отряхнул длани рук друг о дружку, сбрасывая с них вниз остатки землицы и коры.- Оно их ищё кличуть полу-конём. Энто волшебное племя имеет до стана человечий облик, а ниже пояса облик коня... У то великий, сильный и отважный народ. Вон издревле обок Торонца, как раз с у тех самых пор кадысь на Бел Свете явилси ихний прародитель и Асур мудрости Китоврас.

- Оно токмо у Бога Китовраса,- вмешалси у говорок соратника пришедший вкупе с парнями Гордыня, сжимающий у руках нарублены ветви ивы.- Имеютси крылья. Вони находятси у негось за спиной человечьего тела... И крылья те оченно могутные... и гутарять схожи с крылами лебедя... у таки ж беленькие.

- Да-к... у так в преданьицах молвять,- согласилси Сеслав и кивнул.- Жили полканы обок Торонца с самого началу, а таче кадыличи Индру Дый вырвал из землицы-матушки, ушли с эвонтих краёв... Занятно мене знать отколь вони у ентой сторонушки появились... неужель усё ащё живуть обапол Торонца?

- А мене иное волнуеть,- произнёс Сом и остриём ножа провёл по подбородку и щёке, потому самому месту, откеда вылазили покудова коротки белы жёстки волосья брады.- Добре б Борюше эвонтих полканов набрать у наше воинство... Они ж полканы луче усех с лука стреляють... Сказывають у байках чё их стрелы не ведают промаха.

- У то ты прав Сом... таки воины нам нужны,- изрёк Сеслав и задумчиво оглядел енти живописные, а усё ж чуждые просторы земель, да обращаясь к мальчику добавил,- ну-тка Борюша приложи ищё-ка свову рученьку к оземи да прислухайси... Далёко они... энти полканы... да с какой сторонушки их нам вожидать.

Послушно кивнув в ответь мальчуган сызнова опустилси на корточки, прислонил свову, таку зачурованну, леву ладошечку к самой землишке, плотненько приткнув травушку и обмер...затих... обратившись увесь во слух. И сей сиг ощутил под дланью бойкое постукивание копыт о почву. А вглядевшись у обратну сторону пясти узрел крупные лошадиные будто лощённые, блистающие копыта, ступающие по смаргадового цвета травушке ломаючи, пригибаючи её к самой почве. Идей-то совсем близёхонько звонко запела, зажурчала реченька, перьстукивая капельками водицы о гладки камешки, вывела громкое "полканы", а засим послышалси какой-то иной, не бероский говорок.

Борилка отвёл глаза от ручонки, покрутил головушкой сице, чё длинны усё ащё сыры волосья качнувшись, прилипли к правой щёке, нырнули чрез легохонько приотворённы уста у роть. Неторопливо вубравши с губ и щеки энти липки волосы, мальчик пояснил, неотрывно следящим за ним старшим:

- Неть... не видать идеже вони... Вижу токась, шо скачуть по таковой же як и у ны травушке... да речка рядышком поёть.. журчить, чё у то полканы... Верно идуть вони с встока... Можеть с самого Торонца?- вопросил отрок, и, поднявшись на ноги, обозрел воинов.

- Ты... знашь... чё Борюшенька... Ты подымись-ка на пригорок... и оглядись,- не отвечая на спрос мальчишечки молвил Былята, и, обращаясь к стоящему осторонь него сыну, дополнил,- Крас и ты с ним сходи... Глаза младые може чё и углядите... А, ты, Сом ну-кася пошустрее снедь готовь... Оно надоть по-скорому пожелвить да итить уперёдь.

Выслушав указание старшины воинов Борила чичас же побёг, мгновенно сорвавшись с места, на пригорок, на коем ищё излавливал бабочек Гуша, не обративший внимание на столпившихся и о чём-то беспокойно гутаривших путников. Шишуга шустро перьскакивал с одного края вала на другой, сигая як по егойной макушке, так спускаяся и маленько нижее.

Вбежав на курган мальчик остановилси на егось покатой вершине, укрытой ужесь примятой от топтания Гуши траве и воззрилси впредь... тудыличи вдаль... откеда тянула свои воды реченька, и иде высились дугой высоки горы.

Крас вошедший на пригорок следом, расположилси подле и оглядевшись, спросил:

- Ну чё... видать чё-нить Борюша?

Борила медлил како-то времечко с ответом, пристально всматриваясь у те дальни просторы, а засим молвил:

- Кажись я прав... Эвонто они идуть...,- он протянул праву руку и указал перстом у направлении реки.- Гляди-ка они почитай по краю брега скачуть.

 Ащё малеша мальчуган зыркал глазьми тудыкась, куды казал Красу, а чуток погодя чётко разглядевши далёки образы вершников, поспрашал:

- Зришь, Крас?

С поднизу на пригорок поднялси Орёл, услыхав последню реченьку отрока. Вон встал сторонь Краса, справа от негось, и также як и друг приставивши ко лбу руку, прикрыв втак очи от ослепительных лучей Асура Ра, вперившись взором у даль зелёных взгорий, прокалякал:

- Я вижу каки-то пежины... Эвонто точно ктой-то скачить... но вельми вони далече...поколь не разобрать толком.

- А мене кажетси,- забалякал малец, и зане як красно солнышко весьма слепило глаза, приткнул руку ко лбу, распрямивши над очами длань. - Чё у то вершники... а не полканы.

- Идеже...идеже... полькони,- заверещал подскочивший к Борилке Гуша и вытаращил свои махунечкие зелёные глаза, ураз укрупнившиеся в ширшине, на капелюшечку ано перьстав шамать. Евойный роть приотврилси и показал ряд зубов обильно покрытых остатками недожёванных несчастных бабочек.- Не надоть польконев нам... не надь... Они ж любять жаленных шишуг... Ох! как любять... и...и...и,- звонко подвизгнул Гуша и абие выплюнул изо рта свову длинну лялизку словив парящую подле левого плеча Орла бабочку, таку купавую с лучисто-голубыми крыльями.

Унезапно промелькнувший предь очами Борилки, Краса и Орла долгий язык Гуши вызвал в робятах немалый перькос улево и порывистое дрожание тел. Оно як не вожидали вони, напряжённо всматриваясь у то приволье, узреть осторонь своих носов таковую неприятную на вид склизкую зелёно-серую лялизку.

- Вох! Гуша! - возмущённо воскликнули в два голоса вьюноши и повели в сторону жамкающего шишуги глазьми, а мальчик и вовсе утёр лико от разлетевшихся во всех направлениях густых слюней соратника.

- Эвонто за таки деяния,- отметил опосля Крас и поморщилси.- И схлопотать могёшь... Оно як вельми противно, молвлю я тобе, наблюдать когды обок твово рта и носа така склизка дрянь, величаемая лялизкой, лётаеть.

- От... коли тобе плотивно Клас... так ты не позолуть,- откликнулси Гуша ни на миг не прекращаючи жёвать.- Кто ж тобе заставляить позолуть... Коль вутак плотивно... чё ж я должён с голоду подыхати.

Крас жёлал було чёй-то вответить наглецу шишуге... вон ужотко ано раскрыл для того роть... намереваяся гутарить чавой-то до зела грубое, да токмо робят позвал желвить Былята, у чем самым и спас Гушу от резкого и нелюбезного бачинья.

Кадысь усе позаутрокали приготовленну Сомом похлёбку, со добытых по-вечёру гусей, в оную добавили собранных Сеславом чуток горьковатых, и у то ж времечко весьма ароматных трав, вьюношей направили мыть котёл и ложки, а усе прочие стали сбиратьси у стёжку. Оно як с утреца Ра вельми крепко начал сугревать землицу. И у та теплота спускалась не токмо от лучей красна солнышка, но так-таки, у то странники заметили ащё вчерась, подымалась с под почвы будто, штой-то сугревало её снизу.

Воины ведая, шо полканы, по байкам, народ не злобный, а смелый и могутный, обачи кумекая, чё инолды и преданья вошибаютси (у то особлива подтвердила встреча Борилки с Богами Оземом и Сумерлой) на усяк случай хорошенько оглядели свои мечи и луки... проверили наличие стрел у тулах, да оправили на собе одёжу. Борила повесил на плечи котомку, повязал на леву длань тряпицу от рванного киндяка, абы не притягивать меч дядьки Быляты, чудно подчиняющийся ему, и закинул на праву руку лук. Туло мальчонки нёс Орёл, потерявший свово у бою с Хмырями, шоб пособить Борилке и у то ж времечко иметь под рукой усяк морг стрелы.

Возвернувшийся опосля мытья котелок закрепили на котомке Сома, и засим недолзе прощаясь с таковым упалым местечком, идеже провели мирну ноченьку, отряжалися дальче. На ентот раз, рассудили, Ёжа не пущать уперёдь и оставили у котомке отрока. Былята осведомлённый чё полканы трусят по брегу реченьки, и сам направил ход соотчичей тудыкась. Понимаючи, шо с хозяевами эвонтой стороны луче встретитьси лицом к лицу, оно ж не даром вони скачуть к ним. Прознав аль вуслыхав, чё к ним идуть чужие або гости, ужось кто для полканов стануть путники окажитси видным сразу при толковище.

Сойдя с пяточка на коем кочумарили к заберегу реки, направились супротив ейного течения. Реченька негромко чавой-то журчала. Ово ли пела каку песню, ово ли жёлала пояснить чё мальцу... иль просто гутарила сама с собой, поелику, у то известно сякому беросу, любить бачить Богиня Дана. Перьговариваитси она со своими манюсенькими капельками, пузыриками, вопрошая их идеже чаво прилучилось аль стряслось. Энто занеже без ейного веления ни иде волна на чевруй и песьян не выкатитси, ни иде водица не вдаритси об лбище и слуду.

Боренька шёл следом за Былятой прижимаючи леву ладошку ко груди, вощущая под ней легохонько теплющийся зачур- слезинку Валу, и настойчиво зарилси то у даль (энто кадыличи вони на како возвышение подымалися), то у саму прозрачну реченьку в надежде вдругорядь узреть распрекрасное лико Богини Ведь-авы. Но Дана больче не казалась.

Нонече на небосводе не было ни туч, ни воблачков. Сыновья СтриБога тоже кудый-то запропастились, оттогось дневной зной был парящим и липким, а одёжа на путниках вскорести взмокнув, своей влажностью стала слабенько остужать спины и грудь идущих людей.

Усяк раз внегда странники взбирались на курган мальчик примечал проступающие усё четче и чётче образы ездецов. И коли у начале дня ему ищё чудилось, шо то скачуть вершники, то к полудню, кады Ра нависал над ними своим возом и жарко согревал землицу сице, шо от неё подымалася ввысь полупрозрачная пелена, Борила узрел, у том отдалении, ретиво ступающих скороходью полканов.

Невдолге Борилки удалось разглядеть ентов волшебный народ. Полканы шли нарысью, их було не меньче пятнадцати, и в руках вони сжимали копья да массивны комлясты дубины. Увидав у то воружие отрок чичас же об эвонтом поведал воинам, кые тревожно перьглянулися, а шишуга звучно заверезжал, шо нонче настал последний дянёчек жизти у Бел Свете и ко вечёру сёрдиты полькони изжарять аль изварять егось, тако разобиженного Гушу, у боляхном котелке... а опосля изварения пожущерять.

- Ну, на усяк случай будям готовы к брани...Кто ж знаеть с чем вони пожалують,- разумно молвил Былята, поглядев на подкатывающего от страху глазёнки Гушу, нервно потряхивающего руками, и своей мощной головёшкой.

Старшина воинов ащё малешенько зарилси на шишугу, а посем расплывшись у улыбке, повелел встать Борюше позадь странников, сразу за Гордыней и пред Гушей.

К концу дня Ра, подъехавши к краю небосвода, на маленько придержал своих волов, по-видимому, давая времечко людям и полканам встретитьси при солнечном свете. Тадыкась потомки Китовраса приблизились настолько, чё стали видны усем. Отчавось ищё звонче взвизгнул Гуша и легохонько застонал, обаче узрев суровый взгляд оглянувшегося Гордыни мгновенно затих, изредка выпускаючи из собе лишь протяжны, прерывисты вздохи.

А пред странниками ладненько проступили полканы, оные на загляденье были крепкими и ражими воителями. У начале скачущих потомков Китовраса шёл самый могутный полкан. Енто казалси богатырского сложения воин с махонистыми плечьми, человеческим торсом, облечённое у тонку белу рубаху без рукавов, да опоясаное золотым поясом с вкраплениями, по у той хупавой поверхности, красных крупных яхонтов. На дивном сияющем поясе справо висело туло, без крышки, откедась выглядывали перьевые концы стрел. Пояс проходил у том самом месте, иде человечье тело перьходило у лошадиное. Цвет кожи, у эвонтого полкана, являл собой смуглость один-в-один с оттенком гнедой шерсти жёребца. Жилисты руки сжимали мощный лук, ноли раза у два больче чем бероский, с широким васнь серебристым древком, да пылающими смаглым цветом рогами. Свёрху по рубахе, не имеющей ворота и окаймляющей шею тонкой золотой полосой, проходила толста бела цепь, творённая из округлых перьплетённых меже собой колец, с ноготь ширшиной. У три из которых были вставлены лучистые смарагдовые камни. Долгие тёмно-коричные волосья полкана дотянулись до средины евойной спины, вжесь такими были длинными. Аккуратно вубраные за уши, вони, колыхаясь, струились по спине, точно водны потоки, верно вутакими являлись гладкими и мягкими. По средине лба пролегал серебристый, вузкий снурок также плотно дёржавший волосья отчевось они во время скока не лезли у лицо. Первый полкан был вельми красив, а на его нешироком лике распологались два больших карих глаза, маленько горбатенький нос, придающий ему мужественность и силу, тонкие алые уста, да острый, длинный подбородок, раздвоенный на конце. На лбу воина, залегало несколько глубоких коротких морщинок, перьсекающихся с двумя ня менее яркими, оные пролегали меж дугообразных тонких, чорных бровей. Таки ж тонки морщинки отходили от уголков глаз, бороздили кожу униз исходя от крыльев носа, и на безусом, безбородом лике до зела явственно, проступаючи, гляделись.

Старший полкан был ужотко не молод и разнилси по возрасту с Былятой и Сеславом токмо парой годков не паче. Однакось скакавшие за ним потомки Китовраса были заметно моложе егось. Их кожа була разного цвету и уся совпадала с окраской лошадиной шёрсти. Зрелись тама и каурые со светло-буроватой кожей, и саврасые со светло-смуглой, и караковые с тёмно-смуглой, почитай коричной, и вороные с чорной кожей... и чалые- у то серые с примесью иной шерсти и таковой же кожей... Скакали и буро-чалые, и рыже-чалые, и вороно-чалые.

Полканы были усе ражие и пригожие. Токась разной у той купавостью, одначе усё ж сберегаючи горбатость носа, лучистость карих глаз и полно отсутствие волосьев на лице. У чё ащё было вудивительным, шо и человечьи ихни руки не покрывали, як у беросов, волосья.

Те самы тонки снурки, усяких разных цветов, проходящие по лбу плотно прижимали их долги волосы, не даваючи возможности им разлётатьси. Усе полканы, окромя старшего, были обряжены во тёмно-голубые, гладкие рубахи без рукавов и вороту, расшитые около шеи яркими красными узорами. Як правильно поведал Борилка, издалече увидав оружие у руках полканов, те пришли и впрямь снаряжёнными. Ноли усех на широких сыромятных поясах, усыпанных дивными ярко-голубыми каменьями, висели туло полные стрел, на плечах поместились луки, а у руках вони сжимали, не меньче маховой сажени у длину, копья с мечевидными наконечниками, и дубины. Токась у те, как показалось мальчику, комлясты дубины выглядели весьма чудно и в отличие от бероского воружия, у длину достигали локтя два. Мощна рукоять казалась деревянной и оканчивалась железным шаровидным набалдашником со множеством раскиданных по полотну толстых шипов и поразительно созданных угловато- острых граней.

Полканы подъехав сувсем близёхонько и узрев идущих им навстречу людей, сдержали свой скок, перьйдя по-началу на шаг, а посем и вовсе остановившись. Былята и Сеслав шедшие упереди странников, наблюдаючи за чужаками, приблизившись ищё ближе, тоже встали, идей-то в шагах семи-осьми от них, за ними следом сдержали свой ход и прочие путники. И на эвонтой чужой... покрытой невысокими курганами с поросшей на них густой травушкой, землице наступило отишие. Водни разглядывали иных... Токмо слышалось журчание реченьки льющей свою водицу недалече, да иноредь, чтой-то, позадь беросов, оченно тихонечко стенал пужливый Гуша. Прошло немного время и тот, по-видимому, старший полкан, облачённый у белу рубаху, сделав небольшой шажок впредь и чуть видно склонив главу, чавой-то молвил на изумительном языке, произнося говорок с каким-то вроде як раскатистым ржанием:

- Урулэ рага аравру? Дабамаз рутал?

 

 Глава четвёртая.
Темник войска полканов Рам. 

Странники выслушали непонятну молвь полкана, и Былята как старчий средь беросов, шагнул уперёдь да кивнувши у ответь прогутарил:

- Мы беросы. Идём из града Гарки у град Торонец.

- Беросы...ф...р...р...,- повторил старшой из полканов и поспрашал тяперича ужо по бероски,- а зачем вам нужен град ТарАнец?- явственно выделив у именование града эвонтов звук.- Чего вы там ищите?

- Мы пришли по велению Асура Крышни,- немедля ни мига ответствовал Былята.- У поисках меча Бога Индры.

- Ф...р...р...,- шумно дохнул полкан и враз зычно засмеялси.

И евойный развеселый смех без задержу подхватили и други полканы, будто Былята калякал чавой-то весьма для них потешное. Они завертали головами, затрясли плечьми, а овые из них и вовсе подались на задни ноги, вздев передни, отчавось у сторону путников полетели с копыт комья зёмли.

- Вже мы так кадый-то тоже смеялись,- зекнув глазьми у направлении Сеслава, тихонько балякнул Былята.

А не выдержавший такового непочтительного приёму Борилка громко произнёс:

- Ужось вы не гогочите... не гогочите утак осе... Гоготать будяте кадыся я из энтого самого каменно-серебристого возвышенья, оное окружають горящи, огненны реки достану меч.

Не вуспел мальчонка тот говорок пробачить, як полканы мгновенно прекратили смеятьси и смолкли, лики их посурьёзнели, а старшой полкан взволнованно вопросил:

- Урулэ редна рупазри?- на егойном мужественном лице напряглась кажна жилочка, словно вон был потрясён вуслышанным, посему, по-видимому, малёхо медлил с перьводом, обаче чуть-чуть попозжа пояснил,- кто это сказал?

- Я у то гутарил,- звонко изрёк Борила.

И у тот же морг длань Краса лёгла на егось плечо, желаючи сице сдёржать эвонтов гневливый порыв. Одначе малец резко дёрнул плечом, и, стряхнувши с него руку парня, обошёл Гордыню и Сеслава, да выступив впредь, приблизилси, почитай вплотную, к Быляте, продолжив каляканья:

- У то я тако гутарил... Я- Борил сын Воила и Белуни, потомок ярого, быкоподобного Асура Индры. Я прибыл сюды... у град Торонец, аки то велел мене мой Бог Крышня, сын Асура Вышни - Ясуня простора, Сына Закона, Прави и Бел Света, по оврингу коего следуеть мой род, абы добыть меч мово предка... И у тем мячом изгнать из земель бероских злобно воинство, шо движетси во главе с панывичами.

- Ты дитя ащё...,- оченно мягко и широко вулыбаясь, сказал полкан, да пронзительным взглядом своих лучистых карих очей вызарилси у лико мальчика.- Но ты очень смел... и силён... И, судя по всему, ты вельми храбр. Храбр- коль пришёл сюды из далёких краёв... Так-таки чай, думается мне, не добыть тебе, того меча, Борил, потомок Индры, ибо тот меч подчиняется токмо силе Асура.

- Силе Асура и силе егойных потомков,- разумно пробалабонил отрок, и качнул главой, стряхнув с плеч на спину свои длинны волосья, кинутые тудыличи дуновением пролетевшего ветерка.

У высоком ясном, наполняющимся синевой ночи, небосводе усё ищё недвижно стоял Ра, инде колыхая златыми поводьями, точно придерживаючи своих, желающих уйтить на покой солнечных волов. Бог сотрел на встретившихся людей и полканов, да посылал у их сторону тёплы лучи свету. Чуть слышно скользил недалече от них Всточный ветер, явившийся к вечёру в эвонти земли, и также внимательно наблюдающий за у тем толковищем, иноредь взъерошивая долги волосы гостей аль хозяев того края.

- А с чего, Борил, решил ты, что твой предок сам Бог Индра?- нанова спросил старший полкан и провёл перстами левой рукой, по сжимаемому у правой, древку лука, при близком обозрении оказавшимся сварганенным из разнооборазных пластин древа, отчавось и зовущимся разрывчатым, да дивно вукрашенным по поверхности серебром.- Ведь у Индры,- дополнил свову реченьку вон,- не было детей от людского племени.

- От у то ты не прав,- Борила токась започал гутарить и осёкси на полуслове, оно як не ведал как обратитьси к полкану, посему покумекав, добавил,- я тобе полкан назвалси своим величанием, ты ж ни-а... Чаво у нас у беросов не принято...

- Ишь ты не принято у них ф...р...р.., - усмехаясь молвил полкан, и перьступив с ноги на ногу немножечко развернулси, казав мальцу свой мощный круп, по оному пару раз крепко вдарил гладкий, как и волосья на главе, тёмно-коричный хвост.- Зовут меня Рам, что значит солнечная судьба. Я темник войска полканов, каковые живут с давнишних пор в граде Таранец. С тех самых пор когды от явившегося дивным образом Бога мудрости и волшебства Китовраса, возник народ наш.

- Значить... Рам...,- отметил слегка сбивчиво мальчик, обдумываючи молвь темника, и не знаючи як луче его величать.- У Торонце живуть полканы... не люди?

- У ТарАнце... у ТарАнце,- сызнова выделил правильно имечко свово града темник и тады токась принялси пояснять,- в древлие времена в Таранце жили люди... Обаче когды Индра покинул эти края, люди тоже ушли... ушли вслед за Богом... И тяперича тут живут только полканы... Одначе ты не ответил на мой вопрос. С чего ты, Борил, что значит борящийся, заключил и именовал себя потомком Индры. У Бога никогды не было детей от людского племени.

- Внегды Дый вырвал из землицы- матушки Индру, возвярнувши его к жизти да пробудивши,- откликнулси малец, и почемуй-то горестно вздохнул, вжесь точно стыдясь у тем похвалятьси.- Индра удалече построил град Индьию. Полюбил вон о ту пору деву из бероского роду... оная родила ему сына сильного и ярого аки отец, красивого и смелого аки мать,- повторил Борилка слышанное кадый-то от Бога Озема.- Тадыличи даровал Индра сынку тому имечко Велеба, чё значить повелитель.

- Потому как желал Индра, чтоб сын его Велеба- правил в Таранце... был его повелителем...,- дополнил сказ мальчишечки Рам, по-видимому, знавший егось не хуже, а може и луче Борила.- А ту деву...ф...р...р.. жинку Асура и мать Велебы звали также, как и твою мать- Белуня... Но тот мальчик пропал вместе с Белуней... Они исчезли, канули в небытиё... Индра искал их многи лета... многи века, но так и не разыскал ни сына, ни его потомков.

- Эвонто занеже у та бероска дева... Мать мово роду,- продолжил Борилка стоило Раму стихнуть.- Вона ушла и схоронилася, прося Вышню укрыть её и Велеба от взору Индры... Поелику не жёлала она, шоб сын ейный, был, чьим бы то ни було повелителем... Не жёлала она, шоб шли потомки, из роду её, по Лунному оврингу Дыя, а засегда направляла поступь диток своих по Солнечной стёжке... по торенке Бога Вышни, пути Сварожичей... Да сице и сбылось... Усе из мово роду-племени шагають по Солнечному оврингу, и потому днесь я причёл у град Таранец, шоб выполнить веление Асура Крышни.

- Откуда... откуда про всё это узнал ты, отрок бероский?- настойчиво перьспросил Рам, васнь не веря своим вушам и сказу, да вдругорядь хлёстко огрел собе по крупу хвостом.

- Вон вызнал об том,- вступил у говорок Былята, стоящий посторонь Бореньки и положил ему руку на плечо.- От Бога Подземного мира Оземы, какового посетил кадыличи мы шли сюды.

- От Оземы ф...р...р..?- удивлённо повторил темник полканский.

И абие перьстал оглаживать перстами древко лука, на мгновение застыл, пристально всматриваясь у мальчика, можеть ища там черты сходства с Богом Индрой. Засим вон продел сквозе леву руку лук и закинув его на плечо, произнёс:

- Много... много людей приходило к нам в поисках меча Индры... Приходили они и уходили... Те же кто был вельми смел погибал у горящих реках... Вы привели сюды мальчика... почитай, что дитя и мерекаете- ему удастся добыть зачурованный меч? Меч выкованный самим Сварогом? Меч богатырский, каковым бился сам быкоподобный Асур?.. Никому...никому доселе не удавалось добыть меча... никому...

- Эвонто усё, занеже до сих пор не приходил тот кому вон бул суждён... Кто смогёть его добыть,- пробалякал мальчуган и широкось просиял, удивившись тому, шо смог гутарить таку вумну реченьку, а Былята ласковенько сжал егойно плечико, верно, втак поддерживаючи.

- Ты не сможешь на нём биться,- нежданно встрял в каляканье иной потомок Китовраса и сердито зыркнул очами у мальца.

Енто был саврасый, светло-гнедой с желтизной, полкан имевший такого же окраса кожу и волосья. Вон дёржал у руках ту саму комлясту дубину с набалдашником, и каза свову силу перьбрасывал её с одной у другу руку. Содеявши пару широких шажков уперёдь, и поравнявшись с Рамом, вон придержал свову поступь, да обращаясь к темнику негромко пробачил:

- Техли Рам лахмпи удаман ападду. Налах рутну лапох. Раганат дабадар арахко.

- Ихашдар, ихашдар Рат ф...р...р..,- неторопливо молвил саврасому полкану Рам и повернувшись к нему, чуть качнул отрицательно головой.- Лапах руплагах. Натап рагандамх рутну сихар,- темник на малеша смолк и перьвёл взгляд, воззрившись у мальчонку да осклабившись у улыбке, добавил,- х...рупладгаж.- А опосля продолжил ужо по-бероски,- ладненько... Мы готовы отвесть вас к мечу... Одначе коли вы не сможете его добыть, то в эту ж ночь уйдёте с наших мест и более не возвернётесь... Согласны на такие условия?

- Согласны,- изрёк за усех, будто нонече вон был старшой, Борила и кивнул, у тем самым подтверждаючи свои слова.

- Обещаете уйти... и более не появляться у Таранце?- перьспросил Рам, жёлая, судя по сему, получить ответь не тока от мальца, но и от взрослых.

- Обещаем,- у ентов раз, беросы ответствовали усе хором, и ано сзади подвизгнул чёй-то не разборчиво Гуша, мечтающий вубратьси отседова прямо чичас не выспытывая судьбу добыванием меча Индры, да боязливо прижалси к стоящему осторонь него Красу.

- Тогды поступим так,- раздумчиво забалабонил темник, и, взглянул на, усё ищё находящегося на небесном склоне, красно солнышко.- Вы сядете на нас. Поелику отсюда до Таранца далёко и мы вас повезём... Токмо повезём не в град, а к мечу... Горящие реки каковые его омывают лёжат немного в стороне от града и первое, что нам встретится на пути, это пропасть с мечом.

Борюша и вдругорядь принимаючи на собе старшинство, скузал за сех странников:

- Пущай будять сице.

Да у тот же миг вуслыхал позадь собе тихий, недовольный шёпоток Гордыни:

- Добре ж хозявы... Гостей так привечать... Точно не им Богами говорено: " Гостя привечай любовно"... У беросов подобаеть прежде накормить, напоить и у баньке искупать, а посем дела творить.

Мальчик, порывисто оглянувшись, и зекнув глазьми у тако родненько бероское лико, стоящего позадь него, воина, ласковенько ему вулыбнувшись, отметил:

- Эт... потому у нас тако повелось, дядька Гордыня, оно як мы дети самого Вышни - Ясуня простора. Вжесь раздольна у Бога нашего душенька, махониста у беросов и встреча гостей... Поелику ступаем мы по пути Солнца...

- Ужотко у то верно сказано,- согласилси Гордыня и расплылси в ответь мальцу.

- Тогды,- прокалякал Рам, точно не слыша недовольного шепотка Гордыни и молвь Борюши.- Кажный из вас сядет на одного из нас... А отрока... отрока повезу- я! Борил ступай ко мне.

И мальчуган вуслыхав тот зов, тутась же шагнул уперёдь, приблизившись к полкану прям упритык. Темник Рам нанова обозрел Борила, востановившись взглядом на перьвязанной левой ручонке, засим малешенько согнул передни ноги у коленях, наклонившись таким образом, шоб мальцу було сподручней взабратьси на евойный высокий стан. Протянувши руку увысь, отрок обхватил, чуть влажну, конску спину и подпрыгнув выспрь, резво перькинув праву ногу, вуселси на полкана. Вон торопливо испрямилси, разогнувши спину, и крохоточку двинувшись впредь, уселси вудобней. И тадыкась Рам разогнул ноги у коленях, повёл покатыми, мощными плечьми, встряхнул головой, отчавось сызнова заструились по его спине слегка заметными волнами, прямы волосья и темник неспешно перьставляючи копыта по примятой зелёной травушке, принялси разворачиватьси. Усе другие полканы, по-видимому, беспрекословно повиновавшиеся Раму, стали раступатьси пропускаючи его уперёдь, овые из них подставляли свои спины спутникам Борилки. И когды темник вывез мальца у начала воинства, пройдя скрозе разошедшихси у сторону потомков Китовраса, вжесь усе беросы восседали на полканах. Водин тока Гуша никак не мог решитьси залезть на рыже-чалого полкана и испуганно верезжа, убегал от негось, стоило тому подойтить ближее к шишуге.

- Гуша!- узрев у те метания, кликнул Борилка.- Садися... садися ему на спину, а у то окажишьси туто-ва водин.

Рыже-чалый полкан сызнова сделал попытку приблизитьси к шишуге. Обаче Гуша шустро сиганул назадь, подскальзнувшись при приземлении, вон чуть було не впал на оземь, но усё ж смог вудержатьси на ногах, при том тяжелёхонько качнувшись и звонко застенавши. Шишуга выпучил вутак шибко свои небольши глазёнки, чё глянувшему у них мальцу показалося они сверкнули, несмотря на светлость вечёра, як ярчайшие гнилушки.

- Оставь его,- обратилси к рыже-чалому Былята, восседающий сверху на саврасом полкане, оный балякал с Рамом.- Пущай вон бежить за нами... не надоть егось сажать, а то вон такой перьпуганный могёть ащё усё спину перькарябать,- и вобращаясь к шишуге, добавил,- Гуша беги за нами... Гляди-ка токмо не вотставай.

- Агась...агась!- обрадованно гикнул шишуга, а глазёнки евойны сызнова приняли положенный им малешенький и тусклый вид. Он махнул рукой у сторону рыже-чалого полкана да прокалякал,- Скачи...скачи у сам... а я за вами побегу... плытко, плытко побегу... Ужось шишуги плытко бегуть... плытче лошадей.

- Полканов,- возмущённым гласом поправил Гушу рыже-чалый полкан, и сёрдито вдарил копытом у землицу.

- Агась...агась польконев...польконев...запамятовал...л...л я...усю...усю... захлёстнуло память...усю,- поспешно ответствовал шишуга и яростно замотал из стороны у сторону главой.

Рыже-чалый полкан пренебрежительно глянул на, точно ошалевшего от страху, Гушу и брезгливо фыркнув у егось направлении, гордо прошествовал мимо, подойдя к перьступающим с ноги на ногу соратникам, судя по сему, жаждущим ужотко скакать.

- Тогды у путь... а ваш шишуга пускай бежит, коль не желает ехать, ф...р...р..,- произнёс раскатисту реченьку Рам, и сделал пару неспешных шагов уперёдь.- А ты, Борил,- дополнил он,- держись руками за мой пояс.

- Добре,- согласно прогутарил мальчишечка и не мешкая схватилси правой рукой за пояс темника.

Промеж того левой рукой он перькинул чрез голову лук поместив его на спину свёрху на котомочку, гдесь пыхтел Ёж и стрекотал ванов-червячок, шоб у тот не мешал во пути. И стоило токмо ему у то действо произвесть, як Рам повелительно скузал:

- Ну-дарх!

 

Прозаик

Автор: Elena
Дата: 24.08.2015 13:59
Сообщение №: 121128
Оффлайн

Стихотворения автора на форуме

Проза автора на форуме

С уважением и теплом, Елена Асеева.

Продолжение четвертой главы.
Темник войска полканов Рам.

Да мощно топнув правым копытом у землицу втак, шо абие с под него у разны сторонушки полетели комья почвы, и будто б подрезанны остовы трав, перьшёл на быстрый шаг тронувшись у направлении града Торонца, аль як вернее бачить Таранца. Борилка крепко держась рукой за пояс темника, всматривалси у лежащи пред ним земли и нонече явственно различал тама, высоки дыбистые взгорья, вытянувшиеся вдоль окоёма и словно подпирающие небесну лазурь. Первый ряд у тех взлобков и впрямь высилси дивной загнутой дугой да имел вид каменный творёный из белого голыша. На нем не зрелось ни деревца, ни травинки, и вон кажись был понижее, у тех рядьев идущих услед за ним. У те ж последующи рядья были покрыты зелёными травами, и верно оземью... занеже виделись ихние бока зекрыми... А там... там... дальче за теми зелёными макушками, малость, обозревались почитай серовато-белые вершины можеть покрытые снегами и льдами.

Возвышающийся пред Борюшей Рам загораживал своей дюжей спиной просторы раскинувшихся впреди земель, а висевший на левом плече лук покачивалси и вударял покрытым серебром древком несильно егось по колену. Посему мальцу пришлось положить на колено леву руку, прикрыв его сверху ладонью. Древко нанова качнулось, и, опершись о тыльну сторону длани, васнь прилипло ко нему, а мальчик вощутил легохонько покалывание у пясти. Шоб созерцать приволье полканских земель отроку приходилось глазеть по сторонам, аль наклоняяся у бок, выглядывать из- за Рама. Стоило полканам усем перьйти на быстрый шаг, як темник, оглянувшись, взмахнул правой рукой. И немедленно к нему подъехал молодой да пригожий, вороно-чалый полкан с тёмной, почти чёрно-коричной кожей лица, рдяными губами и чорными жгучими глазьми. Он поравнявшись с Рамом, и заметно склонив пред ним голову, не перьставая бойко шагать, молча ожидал веления.

- Итахуг михок х-лиераб дун сана рутаж сихар Дев Индры,- молвил на полканском говорке Рам, развернув управо свову голову и посотрев на подручника.- Раганат урвара Таранца нарок граса хаж. Ирог храгил джмера наларх айсур.

Вороно-чалый полкан почтительно кивнул в ответ, полыхнул в сторону Борилки своими, точно прогоревшие угольки, чернющими очами, и зычно кликнув: " Ну-дарх!" ретиво снялси с места. Спервоначалу перейдя с шага на конский скок, а засим и вовсе побёг вовсю прыть...

Борила, склонившись, выглянул из-за Рама и принялси наблюдать як скоренько вуменьшаитси образ посланного уперёдь полкана. Опосля ж, кадыличи тот вроде и совершенно затерялси среди пригорков, да токмо иноредь мелькал будто небольшо тёмно- пошенично зёрнышко, забалабонил с темником, каковой усё ищё шёл (хотясь и прытко) верно, давая времечко свому подручнику оторватьси от них.

- Асур Ра, вжесь почитай достиг краю небосклона,- скузал вон старшому из полканов.- Невдолге ночь придёть.

- Мы полканы в ночи хорошо видим, - ответствовал Рам и пошёл живее, перьходя на скороходь.

- А мы не зрим,- тихонько прогутарил Борилка и повертав главу посотрел назадь, на иных полканов везущих егойных соратников и на покидающее Бел Свет красно солнышко.

Мальчуган хотел було чавой-то добавить, эвонто как оченно тревожилси, шо следующий позадь усех Гуша, тоже у ночи не зрить и могёть в чуждом крае затерятьси, но посем не стал у то бачить. Он ужось чуял каку-то неуверенность исходящу от Рама... точно тот единожды пужалси и недоверял ему. И ента чуждость, у то малец скумекал сразу, як токмо узрел потомков Китовраса, була оттогось, шо полканы, в отличие от беросов, шли не по Солнечному пути. Одначе овринг их был не Чорным... ни ЧерноБожьим. Вони... у те полканы, шествовали по пути егойного предка Индры, по Лунной торенке. Оттогось одёжи их были сице нежны и гладки, на шеях висели золотые и серебряны цепи, а пояса являли дивно украшенные самоцветные каменья. По-видимому, у то усё и казало довольство да пышность жизни... даровало власть, богатство и золото... як молвил о том Валу.

Борила ву так мерекая, промеже того, лицезрел земли окрестъ собе, инолды поглядываючи назадь на чуть розовату полосу оставленну напоследях светлым солнечным Ра. Смекаючи чё коль ему усё ж удастьси добыть меч, то и эвонтих, ходющих по оврингу Дыя, полканов надоть призвать у свово воинство.

"Добыть меч,"- нанова повторил про себе мальчуган таки заветны слова, и широкось вулыбнулси воззрившись на тот бледнеющий розоватый луч, словно живущий последний сиг у Бел Свете.

Евонто благодаря щедрости и доброте Ра, Борюша днесь ведал зачурованно величание меча, каковое по семицветной радуге, райдуге, равдуге, Калинову мосту, аки её кличуть, будто по лесенке, по оной любять хаживать Асуры, поглядываючи, помогаючи аль просто желаючи быть поближее ко своим дитям-людям, спустил ему Бог. Калякають беросы, шо радуга така дивная, семицветная, венчающая у себе имечко Ясуня Ра, эвонто поясок кадый-то оброненный Богиней Ладой, жинкой Сварога, покровительницей усех женщин Бел Света. Енто Ладушке, Богородице светлых Ясуней, сохраняющей и оберегающей браки возносят славления и просьбы бероски матери и жёны, прося о защите их них деток, семей, мужей. И Ладушка слышить усе стенания, хлюпанья и усяк раз откликаетси на них приходя, абы ободрить матушек, придать сил али вутешить жинок. Ибо любовь ейна безмерна да велика як и сама Богиня. Посему засегда осторонь беросов Лада, засегда в реченьке, в словах их языка. Оно как почасту мужи бероски величають ласково своих жинок - ладушками, а те у ответь звали любезных сердцу мужиньков- ладо. Внегда у чё по-доброму решалось промеж людей балякали- лады, ладненько. Обрядь наречения кого-нить женихом и невестой звалси - лады, свадебна песенка- ладканя, уговор о приданном нявесты именовалси - ладником. Да не можно забыть и ладони у коими матушка нежно гладила по волосьям свово дитятко, у то ж несло во себе величание Богини.

Есть така байка у беросов, шо давным давнёхонько Богородица Лада, скинула со небесного купола свой чудной полыхающий семи цветами, плятёный поясок и сошла по нему к болестному ребетёночку. Вжесь истомившийси от трясавицы малец то не спал, то не дышал... вумираючи. Впала та радуга -поясочек прям к баюколке подвешенной у избёнке к потолку. Спустилася по у той радуге Лада-матушка да прикоснулася чудными устами ко лбу младенца, будто свово ребетёночка нежно приняла у рученьки, и на малешенько прижала ко груди. И от той божественной любви покинула дитятко подла, злобна хворь, болесть, Лихорадка.

А Богиня ужось поклала мальчоночку у колыску, убрала пошеничный волосок с лика его и поспешила увыспрь... тудыличи у Небесну Сваргу, шоб не быть замеченной людями. Да поясочек свой от той торопливости и позабыла прибрать... Або може нарочно воставила, шоб вон вроде як был лесенкой меж Богами и людями, меж Сваргой и Бел Светом, меж миром горним и дольним.

Осе с тех пор, кадыкась на небушке появляетси радуга... спешать люди вознести туды свои просьбы, спешать загадать мечтание. Оно как ведають вони, шо энто Боги по равдуге хаживають, желая быть ближее к беросам. Тадысь и кажетси добеги до ентого места да рукой райдугу достанишь, да самих Ясуней увидишь.

Вмале у та сама бледновато-розовая полосонька, како-то времечко осеняющая небушко и оземь, потухла да наступила тёмна ночь. На мрачном, чёрном далёком небе появились и замерцали звёзды, а опосля словно из-за самого краю дыбистых гор, идеже ютилси Торонец, выплыла вобрезанна на половину луна. У Борилки от того заливистого света, шо скинул с собе униз Асур Месяц, чуть колыхающийся у серебристом ушкуйнике, на миг сомкнулись очи. Встряхнувши главой, мальчик резво открыл глаза и вгляделси в залитые лунным сиянием земли полканов, с раскиданными на них низкими курганами, со звенящей справа от едущих реченькой, перьтряхивающей капелью водицы.

Рам маленечко качнул Бореньку из стороны в сторону, будто у тронутой любящей рукой матери колыске, подвешенной к потолку избы заколыхалси отрок. А у месте с ним дрогнули евойны, налитые тяжестью, веки и вдругорядь сомкнулись очи. И чичас же малец заснул... заснул, да вузрел, как выступив из тьмы видений, иде править и вуказываеть Бог Сон, сын Мары, скинулась, вроде свёрху, прямо к его лицу тонка така семицветная, блистающая радуга, а по ней спустилси сам великий Асур Крышня. Таковой як видал его, тадысь, у ночь на Купала Борилка. Высокий, крепкий и ужотко зрелый годками Бог был красив, той мужественной, божественной красой кака свойственна усему светлому и чистому. У Бога була бела кожа лица и рук, светло-пошеничные, почти ковыльного цвета, волосья, озаряющиеся восьмиконечной, солнечной звёздой сверкающей над егось главой да раскидывающей тот свет окрестъ няго. Высокий лоб и малость широковатый, аки усех беросов нос, алые полные губы и тёмно-голубые очи, такие точно сотришь ты удаль на летне высоко небушко любуясь голубизной. Асур был обряжен у белы тонки штаны да лёгку, белу рубаху, расшитую по вороту и низу, таку прозрачну, чё зрелось его налитое мощью тело. Рубаха пущенная на выпуск, опоясывалась свёрху красно-златым плетёным поясом, а на ногах Крышни имелись кумачовые сапоги с тонкими, кручёными снурками упереди, крепко обхватывающими голень. Асур сотрел на отрока и улыбалси, да вулыбались не токмо евось уста, но и тёмно-голубые очи. Крышня легохонько склонилси над мальчишечкой и несильно ткнул его перстом у лоб, тихонько молвив:

- Не спи...Ты, что Борюша... не спи...упа...дё...шь...

Да сызнова ткнул у лоб вуказательным перстом. И от эвонтого толчка мальчуган абие пробудилси, ощутив, как тяжело под ним вздрогнуло лошадино тело полкана, а права рука ослабнув, на мгновение, выпустила евойный пояс. Резко подпрыгнув увысь, и по-первому ничавось не скумекав, Борилка обаче протянул упередь обе руки, и, обхватив Рама за стан, обнял егось, прижавшись лицом и грудью к мягким, струящимся волосьям темника. Немедля с левой длани сползла удол тряпица, вулетевши кудый-то под ноги полкана, а зачурованна ладонь притянувши пояс, задрала его уверх втак, чё вставленный у него камень прилип к ней.

- Ты, что заснул?- обеспокоенно гикнул Рам и кажись замедлил свой скок, перейдя на шаг.

- Агась... заснул,- робея, ответствовал малец, и, дёрнув леву длань, отровал её от камня, отчавось униз враз съехал пояс полкана.

Строжась вынув руку из лука Рама, висевшего на его плече, у кый вона влетела, кады мальчуган обымал полкана, Борил нанова возложил её на колено, правой же дланью схватившись крепенько за пояс, у прежднем месте.

 - Не спи Борил ф...р...р..,- прерывисто дохнув произнёс Рам, и прибавивши ходу, вдругорядь поскакал.- А то можешь и упасть.

- Эт... я спонял... чё могу впасть,- откликнулси мальчик и закрутил головой, изгоняючи из очей усякий забежавший тудыличи сон.- Да токмо глаза слипаютси,- чуть тише дополнил вон.

И немешкаючи принялси оглядыватси, моргая веками и стараясь вокончательно пробудитьси. Вкруг него у землях, чрез оные вони скакали, сквозила тьма, низки круганы уступили место широкой равнине и лишь блёклый свет месяца, вже подошедшего к краю небесного купола, озарял просторы края. Обаче там упереди, куды с кажным лошадиным шагом приближались они, стал выделятьси лучистой дугой жёлтого света тот первый рядь взгорья. Казалось энтов свет мельчайшими смаглыми искорками был разбросан по поверхности того ряду. Левее тех самых гор, из оземи и вовсе выбивалси яркой стеной почитай редрый свет. Он проходил не широкой, но длинной таковой полосой, и вупиралси одним краем у дальний стык горной гряды, а эвонтой... ближней стороной обрывалси недалече от скакавших полканов.

Чудилось ащё немногось и вони войдуть у тот веский свет, бьющий точно крыница с под землюшки. Борилка вгляделси у ту саму светлу, брезжащу полосу, коя весьма хорошо зрелась и смекнул, шо енто и есть горящи реки у которых находитси меч Индры. Он долзе всматривалси у ту ослепительность, а посем узрел як от крутых, отвисных скал, по каковым мерцали смаглые искорки, словно перьходящие тем миганием углубь поднебесья, стали отделятьси снопы светозарных капелек. Енти огоньки перьмещаясь по самой оземи у направлении к горящим реченькам, роняючи, оставляли по мере движения за собой те жёлты капли... словно прочерчивая оным светом торенку. Мальчик выглядываючи из-за Рама, молча, наблюдал за тем медленным плясом света, а кадыличи сноп искорок достиг горящей полосы реки, и замер на месте... неподвижно как-то и ажно перьстав мерцать, глаза Борилки сызнова сомкнулись. Вон на немногось погрузилси у сон... такой плотный, густой... ужо точно нырнул у тёмную плотную хмарь али чёрну мару.

- Проснись!- услыхал, он зычный грай Рама.

И молниеносно открыл глаза, закрутил главой, да, испрямившись, выззарилси у едва озаряемую спину темника, стараясь прогнать такой приставучий сон и слабость наваливающуюся на негось, да гнувшу голову к спине полкана.

- Борил! Проснись!- вдругорядь кликнул Рам и сдержавши бег, перьшёл на шаг.

- Не сплю! Я не сплю!- гикнул в ответь мальчонка и шумно захлопал ресницами выдворяючи сон из очей и сердясь на проявленну слабость.

Ищё крохотку пред егось глазьми кружили каки-то кумачные искорки, а посем вони махом остановили свой хоровод. И Борилка сызнова подавшись улево, узрел близёхонько, васнь у нескольких саженях от собе, зачинавшуюся широку пропасть.

Неторопливо подъехав к округло-рванной с уступами и впадинами кромке обрыва, загнутой по коло и медленно обогнув её, повернули улево да тронулись по энтой стороне пропасти. Ярый свет, подымающийся из неё, лучисто освещал усё кругом. Вытянувши шею, мальчик глазел у саму ейну глубину, жёлаючи узреть таковую, но смог увидать лишь ту сторону провалу. Верней её каменисту стену, от которой отражались яркие рдяные языки плящущего у глубинах провалу пламени. Ащё маненько, напрягаючи очи, Борила вглядывалси у то пропасть, но Рам к ней не приближалси и двигалси быстрым шагом далече от её краю. Восклонившись, Борюша перьвёл взор и посотрел управо да при том чермном, ясном свете лицезрел стоящих у ряд иных полканов, сжимающих у руках большие, горящие светочи. Эвонтов ряд потомков Китовраса поместилси не токмо вдоль обрыва, он уходил прямой стёжкой упираясь в высящиеся гряды гор, иде мерцали, як тяперича смог приметить малец, веские костры, разведённые у небольших выемках, крепостной стены, града Таранца.

 

Глава пятая.
Урвара града Таранца. 

До Таранца было ищё далече, вон восталси, возвышаясь каменной крепостной стеной, по праву руку от Борилки, а Рам подвозил мальца к стоящему упереди полкану, каковой увесь зрилси белым и не токась егойна шерсть на теле жеребца, но и кожа, и длинны волосья на голове.. усё.. усё являло собой чарующую белоснежность. Энтот полкан гляделси туто-ва самым старчим, верно, находилси у главенстве ано над Рамой. Обряженный у ярко- жёлту рубаху, обшиту по вороту и подолу золотыми нитями, вон словно гутарил, своим обликом, о довольстве и пышности собственной жизти... о дарованной ему власти и ниспосланному богатству. По его высокому белому, морщинистому лбу пролегал не снурок, а пальца у два ширшиной златой обод. По коло огибаючи главу, он удерживал долги волосья от растрёпанности, а на его поверхности перьливались три редрых, ноли с четверть длани, яхонта, оные ащё величались лал-камни, полыхающие густо красным с фиолетовым оттенком светом, таким, каким сиял зачур на груди отрока. Полкан держал у руках тонкий посох, изжёлто-белый, будто увитый свёрху нежной, серебристой ветонькой, на которой трепетали искусно выточенные лоптастые листочки, с покоившимися на них капельками голубых, полупрозрачных камушков. У ентого полкана не имелось цепи, пояса, и оружия, як у других потомков Китовраса, судя по сему, вон не был воином. Испестрённый глубокими морщинами, таращившимися с под обода, лоб гутарил, шо белый ужо пожилой, начавший стареть полкан. У тех паутин-морщинок казалось уймища и окрестъ глаз, и бледно-розовых губ, они поместились у негось даже под его горбатым носом и там отвесно спускались, иссекая кожу, от ноздрей к устам. Тёмно-карие очи сотрели на прибывших вельми подозрительно, а губы узрев Раму и выглядывающего из- за евойной спины мальчишечку немедля изогнулись у презрительной вулыбке.

Темник, остановившись в нескольких шагах от белого полкана, чуть зримо поклонилси тому, и тадыкась Борила не вожидая повелений и чуя, шо чичас уся сурьёзность в спасении беросов ложитьси на егось плечи, поспешно спрыгнул со спины Рама. Обойдя темника, мальчик встал супротив белого и на малеша застыл. Светозарность, парящая у евонтом месте, изливающаяся от полыхающих у провале огненных рек давала прекрасну возможность мальцу разглядеть усех полканов, аки их старшого, так и иных, поместившихся поправу сторону у рядье и тяперича надменно глазеющих на него. Оглянувшись назад, мальчуган увидал подъехавших воинов-полканов, и спешивающихся с них беросов, да ужотко смелее посотрев на белого, маленько кивнув, в дань почтения, главой, звонко молвил:

- Здрав буде... старчий из полканов... не ведаю, ей-ей, как тобе величать.

- Меня следует величать урвара Кера,- сиплым с отдышкой гласом ответил полкан, точно пред у тем говорком прытко пробёг значительно ра-стояние (слово у речи беросов, нанова ведущее начало от имени Асура Ра да поясняющее длину, промежуток меже чем-нить).- Я тут один из старейших урвар града Таранца... а посему отрок...

- Борил,- торопливо кликнул свово имечко мальчишечка и враз смутившись, зарделси, смекнув, чё урваре не понравилось, шо вон говариваеть с ним на равных, оттогось и губы его сменили выражение с презрительное на сёрдито, натянувшись будто пряма, крепка ужа.

 - Так вот отрок Борил ф...р...р..,- продолжил каляканья усё тем же недовольным голосом Кера и кажись не двигаючи устами, вжесь так гневилси.- Думается мне ты слишком юн, чтоб начинать разговор со мной, а потому...

Обаче урваре не удалось догутарить желанное, а Борюше вызнать у ту реченьку. Оно, як подошедший сзади к мальчику Гордыня, придержавший свову поступь справа от него да явно задетый таким неприветливым приёмом, сурово сказал, и у гласе евось затенькало, словно натянута тетива лука, негодование:

- Ужось ежели нашему Борюше есть, шо тобе гутарить Кера... так пущай он то молвит... И годки евойны туто-ва ни при чём... А вам коль надоть Кера, шоб мы, беросы, головы свои пред вами гнули... так таковому не бывать... Оно як кланетси мы не любим, эвонто ны сице Вышня научил, як балякаетси наш отец и Бог. Вышня сам николиже главы ни пред кем, ни клонил, тому и нас учил. Усе мы значить детки Асуров... не токась вы-полканы, но и мы-беросы.

- Турут,- произнёс урвара и полыхнул у сторону Гордыни, словно чорными глазьми у коих яро вспыхнуло ответное возмущение.

Вон легохонько встряхнул своим долгим, не менее маховой сажени у длину, посохом и на нём, без задержу, заморгали то лучисто, то тускло капли-камушки, по-видимому, жаждая у таким действом привесть в испуг воина-бероса. Однакось Гордыня, скумекав, чё на негось бачили чавой-то до зела пакостное, а качанием посоха хотели спужать, не мешкаючи левой рукой огладил ножны, у которых покоилси меч, нежно проведя перстами и по рукояти, усем своим видом казуя, шо никого не боитси, и в обиду собе не даст. Эвонтово движение заметил не тока Кера, но и други полканы и абие по рядью, у каковом вони стояли, прокатилось возмущённое шиканье. Борила же услыхав то шиканье и узрев мановение руки Гордыни, да не желая, шоб разгорелась кака распря, поднял увыспрь свову ручонку и зычно изрёк:

- Меня потомка Индры и бероской девчины Белуни, Борила, прислал сюды Асур Крышня... Я прибыл из града Гарки, пройдя няши населённые нежитью, краснолесье друдов, неприютны земли пекельного змея Цмока, оного мы победили, вотрубивши егойну главу. Я спущалси у Подземный мир Богов Озема и Сумерлы, абы тяперича оказатьси туто-ва... недолзе от града Таранец. И вусё енто токмо для тогось, шоб добыть меч великого Асура и мово предка, быкоподобного Индры. А посему полканы, потомки Бога Китовраса, и ты Кера дозвольте мене его достать... И ежели я ведом Асурами, коль я у тот за кого собе выдаю, то меч будять у моих руках, а коль неть, так мы ноне уйдём отседова и николи больче не возвернёмси.

- Посмотри-ка, как он смел... наглый мальчонка,- сердито гикнул урвара и топнул правым копытом по каменистой почве, вогнав её малёхо углубину.- Этот меч века... века охраняет мой народ. И будет он принадлежать ни какому-то бероскому отроку, ребетёнку, а достанется лишь великому воину.

- А може, вон и есть великий воин,- вступил у беседу Былята, и, подойдя к мальчику встал слева от негось, выступив чуть-чуть уперёдь.- Ты, чаво ж Кера мерекаешь воин - эвонто тот кто ростом могутен, у ково косовая сажень во плечах?.. А ты слыхивал, кадый-то, про дух воина... про силу духа... Так осе чё я тобе молвлю... у ентого мальчика того духу, на усё твово воинство хватить... хватить да с лишком ищё востанитси.

- И чаво тут балякать,- поддержал Быляту Сеслав, и шагнув у передний рядь беросов, расположилси рядом со соратником, да обращаясь к урваре прогутарил.- Ежели Борил тот кем назвалси сице меч будять у евойных руках, а ежели неть... сице ты над нами посмеёшьси, а нам тыдыкась будять стыдно.

- Али ты Кера боишьси, нашего Борюшу?- широкось расплывшись у улыбке и по-доброму вопросил Гордыня, он положил длань на плечо мальца да несильно его сжал.- Верно боишьси, шо меч усе века дожидалси простого бероского мальчика Борилку... Да ты тадыка не тревожьси, вон же тобе поведал, шо не так прост... шо вон потомок Индры. Так чё пущай нас к мячу и нехай Асуры рассудять, кто на самом деле Борил- простой отрок аль потомок Индры.

Кера медлил, он не чаво не отвечал, занеже обдумывал слова воинов, и було видно, у то сразу, страшилси Борила... Боялси урвара допустить к мечу мальчугана, точно ведал чёй-то тако тайное, о чём не жёлал сказывать сам и не жёлал, абы сказывали о том иные полканы. Нежданно наступивше затишье прервал Рам, сделав неторопливы шажки, он обогнул беросов, да подойдя к Сеславу, остановилси осторонь него, а засим пробачил:

- Урвара Кера аджер джмера хела тигрит сихар Дев Индры,- вон на чуток прервалси и повернув голову скользнул взор по беросам, а опосля выззарилси карими очами у лицо отрока.- Мальчик говорит- этот меч века дожидался его... Что ж будет разумным дать возможность ему, доказать правдивость молвленных слов иль опровергнуть их.

Кера выслушал реченьку Рама, и лицо его враз посерело, будто прокатилось по нему тонкой волной бешенство. Засим он и вовсе поморщилси да утак шибко, шо явившиеся глубоки полосы рассекли щёки на несколько частей, вже так егось перьдёрнуло от сказанного темником. Вон ащё миг колебалси, а посем качнул головой и у тот же сиг яркость каменьев у ободе резко вусилило свову светозарность, да разлётевшись окрестъ Керы вдарило стоящих людей и полканов таковой сочностью прям у очи, отчавось усе окромя Борилки на маленечко их сомкнули. Вудивлённо зекнув на мальчонку, урвара продолжительно дохнул и ответил:

- Ф...р...р... что ж ты прав техли Рам. Пусть отрок попробует достать меч, если не испугается горящих рек.

- Не вспужаюсь,- немедля откликнулси Борилка и сделал порывистый шажок уперёдь.

- Тогды,- Кера расправил свово лицо и глубоки морщины прорезавши щёки пропали.- Иди за мной.

И медленно, вроде не желаючи, развернувшись да махнув чуть зримо рукой, указуя у тем самым следовать за собой, направилси впредь, полканы же, поместившиеся у рядье, абие, склонили пред ним головы. Борила без промедления тронулси следом за урварой, а, выпустивший плечо мальчика, Гордыня и други беросы ступили сразу за ним. Мальчишечка идущий за Керой, видал, як неторопливо шествуя по землице, мощны лощёны копыта урвары выбивают с под собе малые посыпанны камушки.

Смурно  сотрящие, на проходящих мимо них людей, полканы были усе снаряжёнными, на поясах у них висели туло, за плечьми луки, а у левых руках кажный сжимал аль дубину, аль копье. Обозревая таки неприветливы лица, Боренька надсадно вздыхал, понимаючи чё коли ему не удастьси добыть меч, верно таки сёрдиты воины не выпустять их живыми. Ужо сице блистал в их карих очах гнев, руки держащи оружие инолды дрожали... а посему не воставляли вони другого выбора мальцу, як токмо итить и доставать из пропасти меч.

Вздевши голову ввысь мальчик вуставилси у чёрну твердь, каковую закрывал своим охабнем евойный далёкий предок Бог Дый- Асур ночного неба, родившийся у начале времён от великой козы Седунь... Оный мог, своей могутной силой, в одночасье помочь ему, выхватив из у таковой приглубой пропасти меч Индры... мог... али не мог?.. Вжесь можеть окромя Борилки и его сродников никто и не мог вырвать у тот меч. А можеть Асур Дый и не жёлал пособлять отроку, ведая, шо шествует он не по Лунному оврингу, а по-иному пути.

Лёгкий ветерок коснулси светло-пошеничных волосьев мальца, и слегка встрепал их. И узрел Борила в витающей червлёности того света образ теплого Летнего ветерка Догоды, самого доброго из Асуров, похожего и обликом, и нравом на мать его Богиню Немизу. Догоду- молодого, ражего и сильного Бога, с ковыльного цвета, волосьями, короткой, не густой брадой, редкими вусами, да устроившимся на главе плетённым из васильков веночком. Облачённый у голубо-прозрачну одёжу, почти незримо скользящую по воздуху, и широкими, перьливающимися жёлтым и зелёным светом крыльями, вон пролетев над мальчуганом и просиявши ему широкой вулыбкой, легохонько качнул головой, будто хотел тем колыханием поддержать Борюшу и придать уверенности.

Урвара вёл путников изрядно долзе по краю пропасти, отчавось Борилку стало нанова клонить у сон и шоб не поддатьси ему, да не повалитьси от усталости на оземь, вон часточко встряхивал головой, отирал лицо правой дланью, стараясь расшевелить собе. Како-то время спустя, кады на небе, подпираемом дыбистыми горами, появилась тонюсенькая сера полоска, возвещающая приход нового дня, Кера унезапно остановилси, и, повертавшись лицом к беросам, указуя поднятым посохом на обрыв, молвил:

- Там... внизу и находится меч великочтимого Бога Индры. Ты отрок- Борил пришёл за ним... Но... но прежде чем ты попробуешь его достать я должен, по закону положенному самим Индрой, поведать тебе вот, что...,- урвара смолк, и як показалось мальчику, пронзительно скрыпнул зубами, вон досадливо качнул головой и камни у ободе на его лбу вдругорядь взыграли лучистым светом. - Много веков назад...,- продолжил гутарить Кера,- Асур Индра в поисках своего сына Велеба, того самого рождённого бероской девой Белуней, прибыл в Таранец... Он пришёл сюды ... на край этой пропасти, и, взглянув на свой зачурованный меч, выкованный самим Сварогом... повелел полканам... Великий Бог повелел...,- урвара сызнова прервалси, томительно вздохнул, и, сведя уместе свои тонки белы брови, добавил расстягиваючи слова,- и повелел Асур Индра полканам вступить в воинство того, кто, явившись сюды к граду Таранцу, сможет добыть его меч... Ибо никому, окромя потомка Индры, этот меч не подчиниться, ни для кого, окромя потомка, возвышение не отворитси... И запомни Борил... совсем, не важно, ведаешь ли ты имя меча... не важно, сможешь ли удержать... Ежели в тебе не течёт кровь благородного Асура Индры, меч твоим не станет.

- Добре...,- откликнулси мальчик, тяжело задышав от вуслышанного, и стараясь сдержать волнение, смахнул с лица слетевши туды пряди волосьев.- Добре чё Индра повелел вам... полканам вступить у рать его потомка... Оно як я причёл сюды не токмо за мячом, но и за воинами.

Кера перьступил с ноги на ногу, судя по сему, будучи оченно раздосадованным, и коли бы не закон оставленный Индрой, верно, прямо чичас изгнал такового дерзкого мальчугана отседова. Вон даже приотворил свои уста, точно мечтая скузать чавой-то до зела неприятное Бориле, но усё ж сдержалси и лишь резко кивнув, у сторону пропасти, засим малешенько вздел голову и глянул у сереющую полоску на небе. А мальчонка вжесь повернувши налево, направил свову поступь к кромке обрыва. Отрок слышал, як негромко хмыкнув, словно не сомневаясь в его успехе, двинулись за ним следом беросы. И энто хмыканье... хмыканье братьев по крови, по единому оврингу... людей кые пришли с ним из далёких бероских земель, став за долго время торенки родными, придало ему уверенности, отчавось вон стал итить бойчее, а заходившее, на мгновение, ходором у груди сердце наполнилось смелостью.

С кажным шагом подходя усё ближе к провалу Борилка ощущал струящийся из евонтой глубины жар. Лучистый свет, выбиваясь из бездны, светозарно освещал землю вкруг собе. Кадыкась до краю пропасти осталось дошагать немного, камениста почва, превратилась в сплошной голыш, покрытый свёрху мельчайшими дырами, будто изжёванный аль поеденный червями. У та камениста оземь хрустела под подошвами сапог, вроде ломаемы ветви, а иноредь и вовсе трескалась, разламываясь на части, опосля превращаясь у крошево... песочек.

- Борюша, погодь,- окликнул мальчика, идущий позади него, Былята и наскоро догнав егось, придержал за плечо.

Отрок задрал голову, глянул во взволнованное и одновременно родное лицо воина, и вулыбнувшись, придержал свову поступь.

- Потопаем уместе... ну-тка дай мене руку,- молвил старшина беросов и расплылси у ответ.

 

Прозаик

Автор: Elena
Дата: 24.08.2015 14:13
Сообщение №: 121129
Оффлайн

Стихотворения автора на форуме

Проза автора на форуме

С уважением и теплом, Елена Асеева.

Продолжение главы пятой.
Урвара града Таранца. 

Борила протянул навстречу Быляте праву руку и внегда тот крепко поял за пясть, пошёл осторонь соотчича, опасливо ставя ногу на землицу, и вроде як проверяючи ейну крепость. Сице медленно и неторопливо, они подошли к самому краюшку пропасти и востановившись у полшаге от кромки, легохонько выступающего уперёдь округлогу уступа, заглянули тудыличи удол... да обомлели.

На самом деле бездна была весьма махонистой и приглубой. И хотясь её супротивный край просматривалси оченно ладно, но тудыкась не то, шоб перьпрыгнуть... не по всякому срубленному стволу можно було перьйтить. Глубина ж пропасти пугала своей далёкостью, иде у тама... унизу, кудыкась могло войтить несколько высокорослых, аки дуб, деревов, кипяще бурлили смагло-червлёные реки, перькатывающие у разных направлениях полыхающими водами, поигрывающие рябью волн, выбрасывающие выспрь боляхные лопающиеся булдыри да мелко-струйчаты струи. Вударяясь о стены провала огненные потоки облизывали их лоскутами пламени, и, вскидывая небольши волны, всяк миг, накатывали на находящееся, посередь эвонтого огнища, возвышающегося серебристого бугра. До зела гладкого, точно залащенного, из макушки коего торчал мощный меч, в рукояти какового горел алый яхонт. Усяк раз кады накатывали волны на то возвышение, али лопались пузыри выпускающие из собе белый, густой пар, у тот подымаясь ввысь опаливал лико Борилки и Быляты сильным жаром.

- Боги мои,- тихо дохнул из собе воин.

Вон отступил назадь, и, потянув за собой мальчика, обеспокоенно перьглянулси с Сеславом, оный с другогу от него боку также обозревал бездну.

- Як же мы туды Борюшу пустим?- поспрашал Былята и лицо его враз зарделось толь от жару, толь от перьживаний.

- На уже спустите,- прокалякал Борилка, усё ищё ощущая пылкость огня на коже лица и дикий ужас у сердце громогласно стучащий в груди будто бубен.- Я сыму сапоги, вы укрепите на поясе ужу и будяте спущате мене... Озем гутарил надоть спуститьси як можно ниже... абы имя никто не вуслыхал.

- Тама... тама... таковой огонь... ты сгоришь,- дрогнувшим голосом произнёс Крас, также як и други беросы обозревающий пропасть.- Таковой жар,- вон отошёл от кромки обрыва, и, ступив близко к мальцу, добавил обращаясь к Быляте,- отец... Борюша сгорить... неможно тудыличи егось спущать... Нехай попробуеть отселе... сверху... Нешто можно... мальца... ребетёнка у огонь... вон угорить... вумрёть.

- Эвонто Крас прав... Потеряем Борюшу... ,- скузал Сом, соглашаясь с парнем и взволнованно утёр струящийся со лба пот.- Спущать нельзя... нехай отседа свёрху попробуеть.

- Сверху неможно... неможно,- отрицательно помотав головой забалякал мальчонка, и чуть повертавшись казал очами на стоящих недалече урвару и темника.- Озем бачил... имя никто не должён слыхать... иначе вон тогды могёть меч Индры ураз отобрать у мене... А вони...вони, у те полканы, я уверен... захотять ни взираючи, ни на чё забрать егось... Неть... я должон спуститьси...должон... Я выдержу... И посим я у бани с малолетству парюсь дольче сех... Старши братцы не выдерживають того пару... а я ни чё... ни чё терплю... и туто-ва смогу... Имя... имя никто не можеть слыхать, неможно его гикать при эвонтих морщинистых и смурных полканов... Меч, покуда я егось не вручу Валу, должон слухатьси токмо мене.

Сеслав меж тех толкований, нанова возвярнулси к уступу и опустившись на корточки, осматривал и ощупывал рукой евойный край, а внегда малец закончил калякать, вставши у полный рост, и малешенько отойдя от пропасти, произнёс:

- Там на эвонтом обрыве... есть така выемка... точно желобок... Я перстом провёл вон гладенький... Надобно тудыличи ужой попасть, шоб вона не перьтёрлась об остры каменны края стёны, когды мы Борюшу спущать начнём.

- Да... ты... чавось, Сеслав,- гневно загамил Гордыня... дольче сех разглядывающий пропасть да тока днесь подошедший к столпившимся соратникам, и взмахнул рукой, вроде як пытаясь оборвать говорок друга на полуслове.- Ты чё сурьёзно то бачишь... ты чаво позволешь дитю у ту огненну обрыву лезть? Ты зрел кака тама бездонность... каковой жар пышить... огненны пузыри и струи увысь бъють...Може ты сам будящь его на погибель туды спущать? Поелику я эвонто творить не стану... не стану я Борюшеньку смерти подвергати.

- А чё ты сулишь делыть,- не мнее сёрдито ответствовал Сеслав и упёр руки у бока, да шагнув попередь Гордыни встал супротив него.

- Сам... сам лезай!- у то Гордыня почитай, шо гикнул, и глас егойный задрожал от возмущения.- Сам... сам лезай туды... чавось боишьси... а дитя малого пущать не страшно!..

- Да ты чаво тако гутаришь!- выкрикнул Сеслав и порывисто вухватил соратника за рубаху прям за грудки, яростно дёрнув на собе, отчавось холст издал пронзительный треск, по-видимому, идей-то порвавшись.- Да если б я мог... я б сам... нешто я Бориньку... нешто...

Он верно желал пройтись по уху Гордыни, ужо так распалилси от гневу, оттово отпустив рубаху, сжал праву руку у дюжий кулак. Лицо Сеслава мгновенно налилось юшкой и обрело багряный цветь, а широкий шрам, пролёгший от левого уголка глаза до верхней губы и вовсе стал червлёным словно пыталси воспламенитси. Ищё чуток и меж воинами започалась бы свара, тока разом Сом и Былята подскочили к собратьям и принялись их разнимать да увещевать.

Спужавшись, шо из-за негось чичас подерутьси Борилка кинулси к Гордыне, коего обхватив за плечи вудерживал Сом, и расставив широко ручёньки обнял воина. Вон задрал головёшку, и, глянув у доброе, светлое ево лико, негромко, сице шоб не слыхали полканы, забалякал:

- Дядька Гордыня ненадоть битьси... не надь... Мы ж... мы ж усе туто-ва беросы... соотчичи мы... братцы... вжесь неть ближее и родней нас... И не надобно, шоб полканы зрели наше несогласие.

Гордыня усё ащё бросающий досадные взгляды на Сеслава, которого удерживал Былята и подскочивший Крас да Орёл, смахнул со своих плеч руки Сома, и, ответив на объятья мальца не мнее крепким пожатием, ласково провёл дланью по светло-пошеничным волосьям Борилки, приглаживая на них пряди да улыбнулси в ответ. Чуть слышимый стук копыт и хруст ломаемых у песок каменьев привлёк внимание беросов и вони абие вскинув очи, вперились у подошедших к ним Раму и надменно кривящего лицо Керу. Урвара прищурил, свои крупны глаза, и, оглядев кажного из беросов, раздражённо вопросил:

- Что? Вы так-таки уходите или...

- Мы спускаемси,- не мнее сердито откликнулси малец и вынырнув из объятий Гордыни, похлопал его по руке да не сводя взору с него молвил,- ты ж знашь дядька Гордыня, не могём мы днесь отступить... не могём... У там... позадь нас восталась земля наша бероская... тама народ наш... матушки, братцы, сестрички,- голосок отрока затрепетал сице он волновалси.- И ежели мы стока протопали... потеряли дядек Любина и Щеко... да нешто тяперича, у шаге от меча, струсим... дадим слабину...- Борила смолк и узрел у серо-зелёных глазах воина блеснувши слёзы. Они, у те слёзоньки, казали свои прозрачны бока и тута же пропали, и тадыкась, будто набирающим мощь голосом, мальчуган продолжил так, абы слыхали и Рам, и Кера, и иные полканы,- ни ты... ни я... той слабине не подчинимся!.. Ибо для сякого из ны жизть нашего народа, рода, племени значить больче чем кака та вупасность... Ибо не имею я страха окромя страха за беросов... А посему... ты не страшись за мене... лишь крепче... крепче сжимай ужу, спускаючи мене у пропасть. Добре?

Борил закончил балабонить свову реченьку, усё также не сводя взору с узковатого лица Гордыни, цвет кожи какового был не просто смуглым, а машенечко отдавал краснотой, тёмно-пошеничны, взлахмоченные волосья воина, неровными волнами лёжали на плечах. Гордыня капельку медлил с ответом, засим сведёны уместе всклокоченны его брови разошлись, тяжко ходящие из стороны у сторону желваки прекратили движение, и вон кивнув отроку, бодро отметил:

- Ладненько Борюша... я тобе удержу... Пущай будеть так як ты бачишь,- и муторно вздохнул.

Мальчуган тяперича выззарилси на стоящего рядом Сома, и просиявши улыбкой, обвёл взглядом усех беросов, да обращаясь к Быляте, пока ищё придерживающего Сеслава, скузал:

- Надоть, я так кумекаю, скинуть сапоги, а ужу к поясу привязать, вон у мене вельми крепкий.

- Опалишь ноги, коли без обувки бушь,- буркнул Сеслав, и, склонив к долу голову, скрыв от усех лицо, не мнее надсадно выдохнул.- Сапоги скинь, а я суконки крепенько возле ног снурками укреплю, абы кожа не обгорела.

- Учё тако мерекаешь... а ежели суконки загорятси,- запальчиво произнёс Гордыня, и, глянув на Быляту добавил,- нехай луче голоногим будеть... у так може не загоритьси.

- Ну чаво вы тако оба калякаете,- изрёк Сом и шагнув к Борилке протянул руку да ощупал егойный пояс.- Пущай будеть у сапогах... Эвонто оттуда каки капли вылетають... А обувка вона чё... вона засегда ноги убережёть... А пояс, вон прав, у него крепкий... не порвётси поди... Ну-кась Былята опробуй.

- Оно ж енто... оно ж в сапогах оченно жарко будять,- до зела тихо прогутарил мальчик, ужотко не столько не соглашаясь, сколько желаючи и вовсе увесть разговорец у иное, мирное русло.

Обаче мальца никто не слухал, поелику Былята проверял на нём пояс, Крас сымал с собе котомку и доставал оттедась ужу, а други воины пошли осматривать уступ и найденный Сеславом желобок.



В связи с большим объемом произведения " В поисках меча Бога Индры. Книга Вторая" я выставила для ознакомления первые пять глав, продолжение романа можно прочитать пройдя по ссылкам, где оно представлено целиком:

http://www.chitalnya.ru/work/1393709/
http://www.chitalnya.ru/work/1406452/
http://www.chitalnya.ru/work/1412420/



Прозаик

Автор: Elena
Дата: 24.08.2015 14:29
Сообщение №: 121130
Оффлайн

Стихотворения автора на форуме

Проза автора на форуме

С уважением и теплом, Елена Асеева.

Аннотация:  Альтернативная история развития не только человечества, планеты Земля, Солнечной Системы, но и обобщенно Галактики "Млечный Путь" представлена в тетралогии произведения "Коло Жизни". Книга первая произведения "Коло Жизни" описывает появления людей на планете Земля и является прологом к последующему развитию самой планеты и человеческого общества на ней.


«Если вы думаете, что сможете- вы сможете,

если думаете, что нет- вы правы.»

Мао Цзэдун.

Коло Жизни.

Книга  Первая.  Зачин.

                                            ТОМ ВТОРОЙ.

Глава  первая.

Уже заканчивался месяц новое лето, когда Боги призвали в капище Двужила, Вещунью Мудрую и Владелину. Плоть девочки приобретшая клетку Дивного совершенно оправилась от болезни и набралась сил и крепости. Правда за четыре прошедших месяца девушка, похоже, еще сильней похудела и вытянулась, словно хотела своим обликом показать всем как она близка к Расам.

Почти весь спень месяц жила Влада в капище, сама того не зная ожидая решения Родителя, однако за это время она привязалась не менее сильно к Дивному, коего вскоре стала также величать Отцом. Только если старшего Раса она любила собственным естеством, то к Дивному испытывала привязанность иную, точно кровную. Такую, какую до встречи с антропоморфом ощущала лишь к Воителю, которого днесь видела в капище также редко как Седми, Словуту, Дажбу и Небо. Зато вельми часто с ней бывал Дивный, целуя ее своей темно-русой бородой достигающей груди столь густой на концах, что там она закручивалась по спирали в отдельные хвосты. Зиждитель был с девочкой  еще более нежен и ласков, и, восседая на появляющимся  с покатой спинкой кресле в комнате подолгу и весьма спокойно выслушивал ее довольную трескотню, всяк миг успокаивая и сдерживая ту торопливость, степенно отвечая на все интересующие вопросы, мягко голубя волосы и целуя в макушку.

Когда же, наконец, Владелине позволили покинуть капище, единственно о чем попросил ее Небо не сказывать никому, и сие, похоже, касалось не столько мальчиков, сколько альвов, гомозулей и духов, где она досель была и, что пережила. Впрочем никто о том и не спрашивал, а мальчики ничего из происшедшего не помнили. События нападения антропоморфа (Влада это проверила) словно стерли из памяти отроков… И Граб, и Миронег, и иные ребята вообще думали, что этот долгий срок девочка гостила в Выжгарте. Девушка выяснив сие в редких разговорах с мальчиками не стала разрушать того чудного образа в их памяти, продолжив жить дальше. Теперь, право молвить, Владелине и вовсе не позволялось ездить верхом, совершать, что-либо требующее физических нагрузок и даже одевал ее Выхованок.

Зиждители страшась за жизнь лучицы постарались как можно более продлить срок существования самой плоти, а для того убрали все нагрузки, все волнения… Ибо каждое движение, точно каждый вздох неудержимо приближал  к концу и так слишком короткий срок первой человеческой плоти в которой обитала лучица, каковую возможно более Расы не смогли продлить, поелику в людских телах не всегда столь легко приживалась божественная клетка. Словом драгоценную девочку берегли, кахали… Каждый вздох, трепет, стон, желание было под неусыпным вниманием порученцев Словуты, всех без исключения альвов, духов.

Юница, увы! по воле Богов и вследствие собственного естества слишком сильно теперь зависящая от них, часто приходила к капищу да подымаясь по лестнице пропадала в густой желтоватой завесе ища успокоение в разговорах с Дажбой или отцовских объятиях Небо, Дивного. Порой, оставаясь там ночевать, что не только не воспрещалось, а вспять поощрялось. Бог Огнь за эти месяцы отступил назад и чувства к нему девочки не иссякли, они вроде как, под волшебной рукой Седми, примолкли, чтоб не тревожить, не изводить и так ослабленную и единожды бесценную плоть.

За тот год, что промелькнул с отъезда Огня и принесший такие кардинальные изменения в судьбе Владелины, Удалой вырос в небольшого, крепкого сложенного с весьма длинными ушами кобеля. С каковым на охоту ходил Граб, вначале под руководством Двужила, а погодя один. И всякий раз, поутру провожая любимца на охоту, девочка всем сердцем стремилась пойти с ним и точно, как Граб натянуть тетиву лука. Но Влада слишком хорошо помнила тот день в горнице, когда на уже чуждое и одновременно родное ее тело, лежащее в боляхной половинке яйца, Дивный из расставленной ладони выронил ядреную золотую брызгу. Отроковица не помнила, что было дальше, но когда она проснулась в следующий раз в своей комнате, почувствовала, что окончательно выздоровела. И потому хоть и желала, но не смела, нарушить просьбы Богов, беречься.

Единственное, что иногда позволяли юнице это поход в луга, но и только под неусыпным вниманием царицы и ее двух сподвижниц, и совсем близко от поселения, чтобы не переутомиться. Хотя надо отдать должное, здоровье девочки, поправившееся по жертве Дивного, за это время значительно укрепилось, что радовало не только Зиждителей, но и альвинок.

Небосвод уже окрасился в фиолетовые полутона, будто долгими полосами прочертив его поверхность, когда Владелина, Вещунья Мудрая и Двужил зашли в капище, и, преодолев завесу оказались в зале. На золотистой рубахе, где рукава были укорочены до локтя, девушки блистала золотая цепочка, Златовласа, талию не сильно стягивал пояс Шудякора, удерживающий голубые шаровары, также как и меч, хоть ноне не носимый, но возвращенный Словутом. На голове юницы находился венок, указывающий на нее как на болярина, каковой теперь вместо ножен с мечом она должна была надевать, когда являлась по особому приглашению в капище. На правой и левой руке Влады поблескивали тонкие, гладкие златые браслеты, дар Дажбы, а на среднем пальце правой руки массивный изумрудный перстень, дар Словуты. Словом, после излечения, каждый из Зиждителей, как особой удачей сохранения ее жизни, попытался таким образом порадовать и выделить отроковицу меж иных своих созданий.

Вступив в залу, все три представителя племен поклонились Небо и иным Богам, средь коих ноне отсутствовал Воитель, одначе был и Седми, и Словута, что было не частым и свидетельствовало о чем-то весьма важном. Зиждители восседали на мощных голубых креслах, вроде как не имеющих каркаса, а посему принимающих очертания и форму расположившихся в них. И Владу, как избранная, опустилась на высокий мягкий пуфик, резво выросший позадь нее от упавшего с под свода помещения лазуревого лохмотка, оно как ей стоять не дозволялось.

Когда впервые такой лохмоток упал к ногам девочки, она, громко вскрикнув, присела, обхватив руками голову, и еще долго потом вздыхала, объясняя, что видела такое падение много раньше и потому так испугалась. Тогда юницу успокаивал не только Небо, но и Дивный, стараясь снять напряжение от произошедшего.

Днесь же Владелина спокойно усевшись и сложив руки на колени воззрилась на старшего Раса, тот успокоительно ей улыбнулся, ласково осмотрев с ног до головы, на малеша задержавшись взглядом на лице и лбу, а посем стал сказывать:

- В днях,- царица белоглазых альвов и глава гомозулей еще ниже пригнули и дотоль склоненные головы,- на Землю прибывает Бог Асил… Он привезет своих отпрысков. Вместе с Асилом прибудут земные духи и наш любезный Огнь.

- Огнь! Огнь приедет!- торопко дохнула Владелина почуяв, как нежданно от того известия всколыхнулась дотоль замершая в ней чувственность к Богу.

- Огнь, моя дорогая,- мягко пояснил Небо. В общем отроковице позволялось, прощалось, не замечалось все… даже перебить на полуслове Бога. Единственно, что не терпели Расы, чтобы она спешила, и всегда сдерживали горячность ее речи и движений, каковые как-то особенно усилились после выздоровления.- Не сыпь словами,- многажды нежнее молвил Зиждитель, останавливая уже было вновь открывшийся рот девушки.- Говори медленно… не горячись, моя драгоценная девочка. Я же тебя о том просил уже не раз.

Небо смолк, предоставляя возможность сказать Владе, ибо это для него было также важно, как и начатый разговор. Но перебитая, отроковица сомкнула рот и неспешно качнула головой, давая понять Богу, что готова его слушать. Старший Рас еще немного помолчал, чтобы под его полюбовным взором она и вовсе умиротворилась, и когда девочка задышала ровней и перестала суетливо гладить перстами гладь изумрудного камня в перстне, продолжил:

- Вам надобно встретить Бога Асила. На встречу поедите не только вы втроем, но и мальчики, главы других людских поселений. Теперь внимательно… Вы оба, Вещунья и Двужил, слушайте внимательно, что должны будете сделать. Владушку поставите в первый ряд мальчиков с самого края, как раз подле себя Вещунья. Окружишь девочку членами своего народа, одначе так, чтоб ее было видно. Она ничем… ничем не должна обратить на себя внимание Асила. Он, непременно, задержится своим взором на каждом из мальчишек, как всегда делает… всегда ощупывает. И, безусловно, пожелает прощупать нашу драгость. Одначе того ни в коем случае нельзя допустить. Нельзя допустить, чтобы Асил почувствовал как Владушка нам близка… И кем… Кем она на самом деле является, это я говорю для тебя Вещунья.- Зиждитель замолчал на морг, перевел взор с лица юницы и пронзительно зыркнул на склоненную голову царицы, каковая тягостно качнулась, то ли от мощи того взгляда, то ли тем самым движением указывая, что слышит Бога.- Нам надобно, чтобы Асил только глянул на девочку. Одного взгляда достаточно, а после Вещунья закрой ее собой. Ты, Двужил, коли получится, переведи взор Бога на себя. Он вельми любит твое племя и всенепременно пожелает с тобой потолковать. Тем паче, как мне известно, в этот раз по желанию малецыка Круча, собирается попросить у Воителя для прибывших людей не только ювелиров, кузнецов, но и воинов, обучающих особому ратному искусству. Словом, договоритесь меж собой, Вещунья и Двужил о ваших действиях, ибо от их слаженности, зависит слишком многое… Многое… Пояснять не буду, что именно… так как один из вас это и так поймет, а другому ведать не нужно.

- Да, Зиждитель Небо,- одновременно ответили наставники отроковицы, лишь Бог стих.

- Итак, еще раз,- повторил старший Рас, видимо, явно беспокоясь, потому провел затрепетавшими перстами по алым устам укрытым золотыми завитками волосков. Небо за эти месяцы слегка схуднул, и еще сильней обозначились тонкие отходящие от уголков очей морщинки на его лице.- Асил должен девочку увидеть… и все… Ни в коем случае не прощупывать, сие может вызвать боль, али неподходящую реакцию с ее стороны. Ни в коем случае не дотронуться, то просто не допустимо.- Бог теперь и вовсе словно встряхнул своим взглядом обоих глав племен, и те тягостно качнувшись, суматошливо закивали.- Теперь, ты, Дажба, малецык мой дорогой,- ласковым голосом окликнул Небо младшего сына и тот тотчас повернул голову в сторону Отца. Его кресло стояло крайним по полукругу залы, как раз супротив Словуты и подле Седми, таким побытом, чтобы любое волнение не утаилось от взора старших.- Ты, Дажба, будешь рядом…Будь внимателен… не торопись. Если, что-то пойдет не так, укроешь девочку сам. В любом случае надо не допустить, мой милый, чтобы Асил пожелал дотронуться до Владушки. Теперь опасно ее прощупывать, а дотрагиваться и того подавно. Единожды девочке может стать нехорошо, того надобно ожидать. Дажба, Асил очень умный…очень проницательный. Прошу тебя все время помни об этом, затаись, и не позволь себе в отношении его теплоты, иначе все наши замыслы в миг расстроятся… Будем надеяться дубокожая Атефская печища если и слышала нашу драгость, не поняла, что произошло.

- Очень мало надежды,- отозвался со своего кресла Дивный, и в голосе его прозвучала нескрываемая тревога так, что юница почувствовала ее и немедля пожелала, приникнув к Богу, прижаться. Зиждитель дотоль смотрящий на Небо, медленно повернул голову в сторону Влады и нежно ей просияв, мягко сказал,- поди… Поди ко мне девочка, коли того жаждешь, не томи себя.

Отроковица медлила совсем чуть-чуть не решаясь нарушить, как она понимала весьма важный разговор Богов, но когда Дивный протянул в ее сторону руку, не мешкая соскочила с облачного пуфика, и, несмотря на недовольство Небо, побежала к его брату. Дивный,  ретиво обхватил пальцами столь малое в сравнение с его рукой плечо юницы, остановив скорую ее поступь и тем самым давая унять горячность, а после помог взобраться на свое огромное кресло, поместившееся, как и было всегда, справа от Небо. Девочка, приткнувшись к левому боку Бога, размашисто обняв, прильнула к нему не только телом, но и головой да глубоко вздохнув на маленько прикрыла очи, наслаждаясь умиротворением исходящим от Раса. Дивный в ответ легохонько приобнял юницу, одновременно огладив ее долгие волосы, заплетенные в косу, и спину. Прошло судя по всему достаточно времени в котором по залу витало отишье, когда Владелина успокоившись, отворила очи,  воззрившись на Небо сидящего несколько наискосок. Старший Рас зримо радостно, будучи удовлетворенным, столь крепкой  ее связью с ними, улыбнулся Владе, и, отведя взгляд своих небесно-голубых глаз в сторону, проскользнув им по членам собственной печище, молвил:

- Будем надеяться, что нашу бесценность они хоть и слышали, но не поняли. Ведь никто не ведал, что он есть. Да и на тот момент Асил, был достаточно далеко, занят, утомлен… Однако, ты, Дажба уясни одно, если Асил догадается, слишком долго будет смотреть на нашу драгоценность, или пожелает подойти, прикоснуться. Сразу унесешь ее. Сразу и к нам в капище. А там будем думать, как поступить.

-Потом будет никак. Потом надо поступать по Закону,- огорченно вставил Седми так, точно облыжничать Асила им уже не удалось, и рывком поднялся со своего кресла, махом испрямив спину и шагнув вперед.- Отец сказал, что это мы можем делать поколь его не будет в Млечном Пути, до его прилета. Одначе он не позволит сего творить, когда прибудет сюда, ибо ему претит сама мысль, что мы Расы жаждем свары с Атефами, тем паче используя в том столь бесценную для него лучицу. Перший, уступил лишь потому как я его попросил… Прилети кто иной из Расов, того- да! никогда бы не было молвлено.

Видимо, Седми говорил всего-навсе мысленно, або кроме Зиждителей его молвь ни Владу, на Вещунья Мудрая, ни Двужил, ни услыхали.  Он сделал несколько шагов вперед, тем движением отрезая сидящих Богов от стоящих альвинки и гомозуля, и остановившись подле кресла Словуты, застыл в напряженной позе, верно, он жаждал как никто иной облыжничать Асила и Перший чувствуя это, посему и уступил.

- Мы, знаем, это Седми,- по теплому протянул Небо, або ведал как дорог его старший сын брату.- Вещунья, Двужил,- малеша погодя сызнова, принялся толковать Бог.- Полетите на кологривах, завтра с утра… Как раз в десять дней достигните континента предназначенного отпрыскам Асила и указанного на нем места встречи. Владушку в положенное время доставит Дажба, ее бесценное здоровье, как и ее саму не будем подвергать перегрузкам. Кажется это все, что я хотел сказать… Подробности еще раз после обсудите с Дажбой. Ах, да, вот еще что!- мгновение спустя торопко добавил он.- На эти дни, что девочка останется без твоего догляду Вещунья назначишь вместо себя Травницу, она очень ей нравится. Вероятно, тебя не надобно учить, какие ты оставишь распоряжения Травнице по поводу нашей драгоценности…- Царица резко качнула головой, словно шея у нее стала окаменевшей. Однако Небо не заметив того движения, пояснил, несомненно тревожась за отроковицу,- чтобы исполняла все желание нашей девочки, следила за питанием, отвлекала от беспокойства… беседовала. Коли, что не так сразу извещала о том Бога Дажбу.

- Да, Зиждитель Небо, так и будет,- дрогнувшим голосом отозвалась Вещунья Мудрая.

- Хорошо, тогда идите,- все тем же обеспокоенным тоном протянул старший Рас, вроде, и, не слыша трепета царицы и пронзительно следя взором за изменяющимся цветом кожи стоящего Седми.

Владелина тотчас, как и наставники, встрепенулась под боком у Дивного, собираясь исполнить указанное старшим Богом, но тот  приметив ее движение, негромко заметил:

- А, ты, моя дорогая девочка останься. Нам надо с тобой еще потолковать.

Юница немедля приняла прежнюю позу, и, еще крепче обхватила руками бок Бога, ощутив под его слегка изогнутой рукой огибающей ее спину и тело, столько родного, близкого и одновременно заботливого, что наново сомкнула глаза, словно собираясь уснуть. Такое ощущение… ощущение слабости и вроде невесомости Влада почасту чувствовала подле Зиждителей, успокоение не только плоти, а чего-то более значимого живущего, обитающего в ней.

Вещунья Мудрая и Двужил, меж тем поклонившись Богам, покинули залу, пропав в желтоватой завесе, и только это произошло, Небо хоть и мягко, впрочем, достаточно властно произнес, обращаясь к старшему сыну:

- Седми, прошу тебя, присядь. Не должно тебе так тревожиться… коли тягостно справляться с тем, надо отбыть в помощь Воителю. Мы тут справимся и без тебя, ибо смотреть как ты себя теребишь, вельми тягостно мне. И это беспокойство вредно для тебя, мой милый. Ты, днесь себя накрутишь им, как  делаешь не раз, а я потом выслушиваю подолгу назидания от Першего. Каковой считает, что я не умею с тобой себя вести и до сих пор не научился тебя понимать. Прошу тебя, малецык, умиротворись… Ноне я сие творю в первую очередь из-за тебя. Або помню как тяжело ты переживал, когда тебя облыжничал Асил. Потому ты должен вести себя ровнее, степеннее али иначе, я прямо сейчас, все это прекращу.

- Нет, нет. Не надобно, Отец,- торопко откликнулся Седми и кожа его дотоль растерявшая золотое сияние и приобретшая легкую алость, в морг окрасилась в белые тона. Бог развернувшись, немедля направился к своему креслу и воссев на него, весьма мягко взглянул на Небо, что делал не часто,- я успокоюсь, как ты велишь… Уже.

Старший Рас и вовсе широко просиял улыбкой, по-видимому, его радовало и согласие Седми и то, что он назвал его Отцом, что происходило вельми редко. Небо еще немного глядел на старшего, такого непокорного сына, а после перевел взор на Владу и все еще сияя, сказал, обращаясь теперь только к ней:

- Девочка моя, посмотри на меня,- юница немедленно открыла глаза и зыркнула на Бога.- Послушай теперь меня также внимательно, как  доселе слушали наставники и Дажба… Послушай и выполни все как я прошу. Неукоснительно, строго как я скажу, чтоб не получилось как с антропоморфом.- Это было волшебное слово, после которого Влада начинала безоговорочно слушаться, правда при сем дюже кривила свои полные губы.- Станешь выполнять  на встрече с Асилом, куда вы прибудете с Дажбой,  все, что скажет Вещунья. Встанешь подле нее и будешь держать за руку. В глаза Асила или членов его печищи не смотри, ты слышишь?

- Да, Отец, слышу,- прошептала отроковица, вроде ощущая испытываемое Богом волнение, которое наполняя залу, витало ноне и окрест нее.

- В глаза не смотри, сразу переведешь взор на Огня или Дажбу,- продолжил все тем же мало скрываемым, беспокойным тоном старший Рас, при том стараясь не выпустить из своего пристального взгляда движения юницы.- На Огня и Дажбу. Коль ты почувствуешь какое-то смятение в голове, тревогу сразу скажешь о том Словуте.

- Словуте? Словута тоже будет с нами?- изумленно переспросила Влада.

Девочка, сызнова встрепенувшись под рукой Зиждителя, стремительно перевела взор с лица Небо на сидящего справа от нее Словуту, в венце которого серебряно-золотой сокол резко вздрогнул всем телом и золотисто-желтые, вроде каменные лапы с мощными пальцами и в завершие их когтьми торопливо сжались, а погодя медленно раскрылись.

- Подле тебя всегда мои порученцы, оные слышат каждое твое слово, вздох аль просьбу,- благодушно пробасил Словута и чуть зримо улыбнулся, ибо скрытые под густыми усами губы легохонько колыхнули ковыльные волоски.- А когда ты поедешь на встречу я буду в капище. Буду приглядывать за тобой, потому немедля почувствую твою смурь… услышу твой стон…молвь.

- Скажешь Словуте.- Небо вроде и не приметил как сын Дивного и девушка перебросились словами, потому они еще не смолкли, а он продолжил,- именно Словуте и скажешь. Ни Дажбе, аль Огню, ни Вещунье, а именно Словуте… Так и скажешь «мне не хорошо», «туго дышать», «болит голова».

- Не пойму,- пожимая плечами, и теперь отстраняясь от Дивного, проронила девочка и качнула головой так, что заблистали в ее венке, пролегающем по лбу на изящных золотых листочках зеленые в тон ее глазам изумруды.- Так Дажба со мной поедет, но стоять подле не будет?

- Он будет недалече,- пояснил вельми медленно, делая большие промежутки между слов старший Рас.- Дажба станет скрывать тебя от мощи Асила таким образом, чтобы тот не приметил нашей связи и родственности. Потому пожаловаться ты ему не сможешь. Одначе тебя будет слышать Словута. Он и услышит, и почувствует твою тревогу, твое томление. Главное, моя милая девочка, чтобы ты сама не пожелала подойти к Асилу… не заговорила с ним. Сейчас ты так горишь… так сияешь, стоит тебе обратить его внимание на себя, сделать неверный шаг и…

- Он, что тоже меня украдет, как антропоморф,- перебивая толкование Бога, испуганно вскрикнула юница, и, прижавшись к Дивному, уткнулась в него не только телом, но и лицом.- Тогда я не пойду! Нет!.. Нет!.. не хочу, чтобы меня от вас! от вас!

- Нет! Нет! Успокойся! Умиротворись!- нежно дыхнул ей в голову, склонившись, Дивный и полюбовно прикоснулся к волосам.- Он не заберет. Никто ему не позволит. Да и он сам никогда не станет тебе вредить. Никак не обидит, ни заденет, как антропоморф. Асил может захотеть токмо потолковать с тобой, прикоснуться… Однако того нельзя допускать, ни ему, ни тебе. Потому как, моя драгоценная, в тебе тоже может возникнуть данное желание. И если оно появится. Ежели нежданно затоскуешь, скажешь о том Словуте, только конечно не открывая рта, не озвучивая свои мысли вслух.

- Владушка, девочка моя, подойди ко мне,- позвал девушку Небо и голос его дернулся так протяжно и звонко, точно порвалась натянутая на гуслях, на которых научила играть Златовласа Травница Пречудная, тугая струна.

Владелина поцеловала Дивного в рубаху прикоснувшись через тонкую белую материю к  бело-золотистой коже и выпорхнув из его объятий, враз спрыгнула с кресла на пол, кажется, одновременно шагнув в направлении старшего Раса.

- Только не спеши, иди не торопясь,- добавил Небо узрев суетливость движений юницы.

Та немедля остановилась, на немного замерев на месте, глубоко вздохнула и вже пошла более размеренной поступью. Влада приблизилась к старшему Расу, и, встав обок с ним подняв голову, всмотрелась в столь дорогое ей лицо Зиждителя.

- Ты поняла? Уяснила, как себя должна вести?- спросил Небо, озаряя девочку светом своих очей, или то просто заголубел раскинувшийся над залом свод, где мутно-голубые облака покрылись россыпью прозрачных капель воды.

Девушка сызнова, кивнула и вздела вверх правую руку, желая коснуться Бога. Небо незамедлительно обхватил перстами кисть девочки, поглотив ее вплоть до запястья, и вновь с расстановкой неторопко  произнес:

- Итак, моя драгость, повторим. В глаза, лицо Асила и членов его печищи не смотришь… Как только скажет Вещунья укрыться за ней, сразу исполнишь. Руку Вещуньи не выпускай. На вопросы Асила не отвечай, не позволяй ему себя коснуться и сама подави сие желание в себе. Смотришь только на Огня и Дажбу и если, что затеплится в голове позовешь Словуту… И еще…

- А ты, опять куда-то отбудешь? – наново перебивая Зиждителя тревожно поспрашала Владу, и туго вздохнула.

- Да, меня не будет, какое-то время. Но я скоро вернусь,- успокаивающе протянул старший Рас и так как отроковица снова открыла рот, желая, что-то спросить несильно качнул головой… не столько повелевая, сколь прося выслушать его до конца.- Я прибуду, когда ты вернешься, чтобы побыть подле и успокоить. Мне, поверь, моя радость, это очень надобно. Но более мне надо, чтобы ты выполнила все как я тебя прошу.

- Отец,- вклинился в речь Бога Дажба, которому также как и Владе, многое дозволялось и многое не замечалось и не только старшими Зиждителями, Отцами, но и более младшими.- Я все повторю нашей девочке перед встречей с Асилом, не тревожься.

- Благодарю, малецык,- тихонько отозвался Небо так, что те слова отроковица не услышала, видимо, они прозвучали также мысленно и предназначались лишь сыну.- Присядь, моя бесценная, - мягко проронил старший Рас, и, немедля  подхватив юницу подмышки,  посадил себе на колени, одновременно прижав к груди.- Помнишь я когда-то обещал, что ты увидишь море?- вопросил Бог и узрев кивок, дополнил,- Дажба тебе покажет море… То самое какое ты так долго желала увидеть.

Девочка нежданно резко засмеялась, и, вскинув вверх голову, уставилась на округлый подбородок Бога, обрамленный вьющийся золотой бородой до груди, определенно, жаждая сквозь ту густоту лицезреть все его лицо. Тот жизненный смех, не столь часто вырывающийся из уст Влады, по всему вероятию, заколыхал и сами курчавые отдельные волоски бороды Небо и объемные подлокотники кресла, где словно в сетчатых переплетениях зрелись крупные плотные комки, напоминающие по форме лесные орехи.

- Ах, Отец,- вельми довольно откликнулась Владелина,- так я уже видела море. Тогда, когда меня похитил антропоморф и я от него убежала. Я выскочила из пещеры, где он меня прятал, и увидела перед собой безбрежную черную даль воды соприкасающуюся с темно-марным небом… И обманулась в своих мечтаниях. Ибо море не было столь прекрасно, как небо и смотрелось совсем темным, без блеска серебристых звездных светил, каковые я так люблю.

- Ты мне о том сказывала,- протянул со своего кресла Дажба и широко засияли улыбкой его уста, озарившие долгие кончики усов заплетенных в косичку.- Но сие море ты видела ночью, всего-навсе одним мгновением в котором тебе в спину дышал антропоморф… Днесь ты увидишь море днем и поймешь как оно прекрасно.

- Прекрасно?- повторила девушка, переводя взор на младшего Раса.- Точно также как небо и кланяющиеся малыми головками трав бескрайние дали елани?

- Также, а быть может еще лучше,- вторил певучему вопросу девочки лирический баритон Дажбы.

И от той нежности толи к величественной в своей красе природе, толи к божественному творению, Владе, поплыла по залу мелодия, будто наигрыш умелых перст душевно перебирающих струны гуслей.

 

 

Прозаик

Автор: Elena
Дата: 02.09.2015 12:58
Сообщение №: 121907
Оффлайн

Стихотворения автора на форуме

Проза автора на форуме

С уважением и теплом, Елена Асеева.

Глава  вторая.

- Вуечка,- тихонечко позвала Владелина духа, повязывающего поверх ее белой с разрезом впереди, украшенной вышивкой, льняной рубахи, цветастый кушак с длинными бахромами на концах, таковой какой она уже и не носила.- И серьгу надобно снять?

- Все, все лапушка,- гулко отозвался дух, оглаживая книзу концы кушака.- Зиждитель Дажба велел все снять: серьгу, цепочку, браслеты, кольцо. Одеть в простые вещи, чтобы ничем не отличалась от иных мальчиков поселений.

- Теперь это уже не так легко скрыть,- усмехнувшись, молвила Владу взглядом указывая на свою грудь, топорщившуюся с под материи рубахи.- Да и потом у меня у одной длинные волосы, у всех короткие.

Дух и девочка стояли в своей четырехстенной избе, где слева от двери за неширокой матерчатой завесой ограждающей квадратом угол находилась куть, на полках которой располагались чугунки, мисы и разной формы бочкары. Справа же от двери поместилась широкая деревянная кровать, устланная шелковой простыней и легким одеялом, мягкими, струящимися да точно подстраивающимися под ощущения плоти, как и понятно, все принесенное Вещуньей Мудрой. Напротив двери, как и прежде, стоял широкий стол на полозьях и две переносные лавки, на которых правда юница не сидела. Для нее, также по распоряжению Бога Дажбы (каковой велел альвам окружить девочку особой заботой) плотники сделали стул с высоким ослоном, подлокотниками, обитый мягкой тканевой холстиной.

Владелина при помощи Выхованка принялась медленно сымать с рук браслеты, с пальца кольцо, с шеи цепочку и серьгу из левой мочки, чуть слышно и словно огорченно дохнув:

- Надеюсь, меня не заставят состричь волосы.

- Нет,- торопливо отозвался дух, и голова его засветилась голубоватым светом, тем самым успокаивая отроковицу.- Все отдам, как только, лапушка возвернешься,- указывая светом очей, на дары, лежащие на столешнице, добавил он.

Удалой дотоль почивающий подле ложа девочки, резко вскинул заднюю лапу и почесал свое длинное ухо, а погодя раскатисто зевнул.

-Ты только не обижай его. Удалого, коли я задержусь,- просящее проронила Влада и взяла со стола принесенный духом от альвинок красный плащ- накидку, носимый в поселении лишь мальчиками.

Это было шерстяное одеяние, величаемое балахна, с прямой спиной на вроде рубахи, только с короткими рукавами, без капюшона и весьма длинное, подол коего дотягивался до края низких, мягких сапог. Балахна застегивалась стыком краев на груди при помощи загнутых крючков, а по краю подола и рукавов была оторочена белой лентой, дюже удачно прикрывающей небольшую грудь девушки. Серые шаровары одетые на отроковицу, днесь и впрямь мало чем разнили ее с отроками поселения… Быть может только миловидностью и нежностью черт за это лето, словно отточившихся ее женскую суть.

- Конечно, не обижу,- ласково ответил Выхованок, поправляя на плечах любимицы балахну, и чуть слышно цыкнул в сторону собаки и вовсе наполнившей помещение довольным раскатистым стоном.

В избу открыв дверь вошла Травница Пречудная, улыбнувшись не только юнице, духу, но, кажется, и Удалому резво вскочившему на ноги и шибутно замотавшему туды… сюды своим долгим хвостом. Вещунья Мудрая никогда не позволяла собаке, спать в избе, изредка уступая просьбе девушки бывать тут. Одначе после отъезда царицы, тот запрет как-то сам по себе иссяк. Потому как ни Выхованок, ни тем паче Травница Пречудная не стали оспаривать просьбу девочки оставить в избе Удалого.

- Знаешь, Травница Пречудная,- сказала юница, неотступно наблюдая за покачивающимся хвостом собаки.- А вот ежели б у Удалого был короткий хвост… ему б верно легше было на охоте. Да и мне не приходилось потом дедовник с него сымать.

- Что ж, очень разумно ты это приметила,- немедля откликнулась своим нежным, чистым голосом сподвижница царицы, все эти дни приглядывающая за отроковицей.

Альвинка шагнула к девочке и поправила полы плаща на ней, запахивая их так, чтобы скрыть грудь и, судя по всему, оглядела сняла ли та дары, ласково проведя по маленькой дырочке в левой мочке, точно единящей их обоих, ибо в ее ушке поместился квадратный голубоватый камушек. Ее мягкие черты лица, вроде она была сама отроковица, с полными в отличие от соплеменниц губами и весьма крупными очами, в белизне которых порой кружились веретенообразные золотые лучи, придавали Травнице Пречудной особую красоту и схожую с Владой хрупкость.

- Ну, что ты готова, моя милая,- легохонько пропела альвинка.

Ее голос почасту звучал тягучей песней, так как она дюже любила играть на гуслях и подтягивать тому наигрышу собственным голосом. Владелина не мешкая отозвалась кивком.

- Хорошо. Пойдем тогда. Я отведу тебя к капищу. Зиждитель Дажба уже ждет,- дополнила свою тягучую речь сподвижница царицы и протянула к девушке четырехпалую, худенькую и как казалось просвечивающуюся насквозь руку, где под кожей, вроде и не было плоти аль костей.

Влада нежно улыбнулась Выхованку и вложив в длань Травницы Пречудной свою руку, вслед за ней шагнул к выходу из избы.

- Удалой лежать, оставайся дома,- строго указала девочка собаке, отправившейся следом, верно решившей прогуляться.

Удалой недовольно потряс головой и чуть слышно взвизгнул. Однако спорить не стал и воспользовался столь редко предоставляемым ему правом побыть, поспать в избе, потому проворно пристроил зад на прежнее место обок ложа.

Альвинка и девочка меж тем вышли из избы на двор, где вже зачинался новый день. И солнце, в конце месяца нового лета, поднимающееся на небосвод весьма рано уже озарило белизной сам его окоем, раскрасив узкую полосу с востока в золото-алые полутона. Ярчайше блеснула крупинка света висящая в небесах, и Влада уже вышедшая на мощенную дорогу, резко остановилась, ощутив стремительно навалившуюся, не только на внутренности, но и в целом на всю плоть, острую смурь, отдавшуюся неожиданно легким томление в голове.

- Ты, что Владушка?- беспокойно поспрашала сподвижница царицы и оглядев девочку с головы до ног, настойчиво потянула на себя.

- Та искра блеснула... видела..,- прошептала юница, кивая вздетой головой на небо и чувствуя мощную рябь волнения, пробежавшую в голове и выплеснувшуюся скрипением в ушах.

- Видела, пойдем. Зиждитель Дажба будет на меня сердиться, ибо повелел привести тебя до того как блеснет та искра,- спешно молвила Травница Пречудная и с тем еще настойчивее потянула вяло шагающую девушку за собой.

- Ох!- взволнованно вскликнула Владелина, и тотчас остановилась.- Мы забыли взять венок болярины.

- Нет, венок Зиждитель Дажба велел не брать,- успокоительно пояснила альвинка, и, оглянувшись на стоящую юницу, широко просияла.- Пойдем… пойдем,- добавила она уже точно того выпрашивая,- покуда все не началось.

И Владелина послушно ступив вперед, поравнялась с Травницей Пречудной да направилась к капищу. Вмале они преодолели разделяющее  расстояние до ковчега, и подошли к каменной площадке окружающей строение по коло. Поселение уже начало мало-помалу просыпаться, поколь пробудились духи те самые, оные следили за скотом и снабжали молоком, сыром, мясом жителей Лесных Полян и принялись выполнять, вместе с приставленными к ним мальчиками, свои обязанности. Кое-где уже курился дымок от каменных печурок, на которых готовилась снедь.

На пятачке пред завесой в капище стоял Дажба, обряженный в красную рубаху, тесно облегающую тело и доходящую до лодыжек, обутый в серебряные сандалии. Пластинчатый, платиновый пояс, собранный из круглых блях с покоившимися на них алмазами, множество серебряных браслетов на руках и ногах украшали Бога. Широкое ожерелье из платины и красных рубинов да светло-коричневых алмазов огибало шею. А высокий венец, каковой он одевал редко и лишь по каким-то значимым моментам в жизни поселения, али бытия Богов, напоминающий усеченный конус, тревожно перемигивался то белым, то красным цветом. Неотступно следя взглядом за подымающейся по лестнице юницей, Рас протянул ей навстречу свою тонкую, исхудавшую с белой кожей, подсвеченной золотым сиянием, руку и тотчас Травница Пречудная выпустила ладошку Влады, и, остановившись, преклонила голову.

- Я, кажется, повелел привести девочку раньше,- на удивление вельми сурово проронил Бог, что случалось с ним нечасто.

- Это я никак не могла подняться Дажба,- вступилась за альвинку девушка, вкладывая свою руку в подставленную длань Зиждителя.- Никак не могла.

- Не должно было вчера допоздна смотреть на небо,- голос младшего Раса разком смягчился, только он заговорил с отроковицей и очи его наполнились теплотой в отношении нее. Бог нежно сжал ладошку Владелины в своей руке и очень тихо дополнил так, чтобы слышала лишь она одна,- ведь Отец просил тебя беречь свое здоровье… Ложиться пораньше.

- Я не могла уснуть,- также чуть слышно отозвалась девочка, и щеки ее слегка покраснели, задетые лучами подымающегося на небосклон солнца.- Потому и вышла на двор.

Дажба малозаметно повел головой в бок, повелевая сподвижнице царицы уходить, а сам направился с отроковицей к желтоватой завесе, теперь и вовсе всего-навсе прошептав:

- Днесь мы зайдем с тобой в завесу. И как когда-то было с Седми окажемся там где надо. Ты только не пугайся, хорошо?

- Хорошо, Дажба,- губы Влады, похоже, и не шевельнулись, когда густое испарение поглотило их тела.

Плотный желтоватый пар сжал тело девочки со всех сторон и резко вскинул ввысь, словно скомпоновав ее в рдяную искру, в которую также обратился Дажба. Еще мгновение и рывком горячего дуновения пронеслось мимо пространство,  а потом также  моментально проступил яркий свет наполнивший голубизной раскинувшееся над ними  небо. Ноги юницы наткнулись на твердую почву. И Владу тотчас разглядела перед собой красную материю рубахи Дажбы. Дюже громко заклекотали соколы, кружащие в голубом небосводе, уже явственно освещенном солнцем. Ярчайшая искра наново насыщенно блеснула, и по волосам отроковицы прокатилось веяние ветра, а плоть туго сотряслась от желания воспорить в вышину небес.

- Бесценная моя девочка,- торопко молвил Дажба, и, склонившись к лицу Владелины, ласково прикоснулся ко лбу, снимая там чувство тревоги.- У нас с тобой еще есть время до прибытия Асила и Огня, потому я и принес тебя сюда.

Высокая, побуревшая трава густо устилающая здесь землю и доходящая юнице почти до пояса стлалась намного вперед… И там дальше просматривались невысокие холмы плавно переходящие в ложбины поросшие низкими деревцами и кустарниками. Зиждитель бережно обхватил плечи девушки руками и повернул ее. И не мешкая высокие травы, прилегли к оземи, а Влада увидела пред собой резко оканчивающийся высокий брег и раскинувшуюся за тем рубежом голубо-синюю прозрачность вод, смыкающихся в дали с более темной полосой лазурно-голубого небосвода. Девочка легохонько повела плечами сбрасывая с них ладони Бога, и когда тот выпустил ее из объятий, неспешно тронулась вперед, ступая мягкими подошвами сапог на прилегшие все еще зеленые травы, впрочем, уже с кажущими подсохшие угловатые края. Дойдя почти до самого окоема брега, Владелина остановилась в шаге от его края, что узким выступающим своим концом нависал над далью моря. Обрывчатая стена из глинистого слоя весьма потрескавшегося, прорезанного широкими бороздами и щелями, местами поросла низкими зелеными травами, поддерживала тот самый уступ на оном ноне стояли человек и Бог. Уходя на много вдаль, как вправо, так и влево, она одновременно близко подступала к грани моря, оставляя меж рубежом земли и воды тонкую полосу песчаного брега. На тот небольшой промежуток желтовато-песочного песьяна, выкатывались малые волны. Они точно ласкались с песком, полюбовно оглаживая их край и медлительно скатываясь с песьяна, наново соединялись с себе подобными. Голубо-синяя даль моря была спокойна, легохонько шевеля своими водами, порой где-то в той бескрайней  залащенности вскидывались вверх низкие белые гривы, также торопко ныряющие в недра моря и затихающие в его глубинах.

Невысоко над морем кружили большие белые птицы. Их гулкие голоса в царящей кругом относительной тишине раздавались так явственно, что отроковице показалось, кроме нее и этих птиц, внезапно резко опадающих к морской глади и выхватывающих из ее нутрей серебристых рыб, никого более и нет… Нет! не просто на этом берегу, а и в целом на планете Земля. Неотрывная морская вода иным своим краем подходила к небу, вернее молвить, входило в него так плотно, что проступала лишь неясная черта того стыка. Само небо было озарено ясными лучами солнца показывающего занятым своим местом полдень. В воздухе столь чистом, и словно слегка присыпанным соленостью стояла бездвижность. Теплые лучи звезды Солнце пригревали столь рьяно, что Дажба шагнувший ближе к девочке, положил ей на голову ладонь, стараясь укрыть от той горячности. Влада видела, как точно живое дышало своими гладкими, иноредь вспенивающимися водами, море и слышала едва различимое перешептывание слабых волнений вод голубящихся с землей.

- Красиво?- вторгся в зачарованность девушки Дажба.

- Очень,- прошептала юница, страшась нарушить покой увиденного.

- Я всегда любил море,- с легкой грустью в голосе проронил младший Рас.- Его спокойствие, не суетность аль вспять волнение, тревогу. Живое, дышащее существо, то радующееся жизни, то тоскующее от собственной замкнутости.

Искра в небесах снова лучисто блеснула, враз озарив всю лазурь небосвода, и единожды наполнила плоть Влады слабостью и смурью, от каковой нежданно захотелось заплакать. Отроковица неспешно вздела голову, взглянула на тот свет, а после вновь воззрившись в морскую даль, сверху будто сбрызнутую теми лучами пролегшими по синей воде, опустилась на землю. Она согнула ноги в коленях, и, обняв руками, пристроила подбородок на них. Неотступно следя за меняющимся цветом синевы на воде и стараясь справиться с желанием заплакать.

- А можно мне покупаться?- вопросила она, не очень-то надеясь, что позволят, одначе, непременно, жаждая отвлечь себя тем поспрашание от тоски.

- Вода в море соленая, не такая как в реке,- молвил Дажба и сам торопко присел подле девочки, верно почувствовав ее тягостное состояние. Бог ласково приобнял Владу за плечи, поцеловал в макушку и своей нависающей фигурой загородил от палящих лучей солнца.- Только не сейчас,- добавил он, отвечая на ее вопрос.- Если все пройдет гладко, я верну тебя сюда, и ты искупаешься,- дополнил Бог, и отроковица услышав обещание, нежно улыбнулась.- Ты только выполни все, так как велел Отец, хорошо моя дорогая девочка?

А белые большие птицы, вроде вторя закружившим над Зиждителем и юницей соколам, носились над той безбрежной гладью моря, выхватывая из нее поблескивающих чешуей рыб, рассекая воздух мощными крылами и, похоже, даже не замечая той божественной красоты, что перекатывая волнением, несла на себе голубо-синие воды.

Откуда-то издалека долетел едва слышимый клекот соколов, пронзительное дуновение ветра, кажется, наполнило Владелину изнутри, а миг погодя перед ней вырос чудной лес. По первому те зеленые нивы напомнили окружающие Лесные Поляны, но сие лишь показалось и только вначале.

Дажба неспешно спустил отроковицу с рук, на коих дотоль держал, крепко прижимая к груди, унося с брега моря, и поставил на землю, при том нежно огладив взлахмоченные концы волос в хвосте. Оказавшись на оземи, Влада перво-наперво огляделась. Они стояли на невысокой покрытой чернолесьем горе, почти у ее подножия. В нескольких шагах от них протекал ручей, он зазвончато журча, перемешивался каплями воды с устланным гладкими голышами дном, подступы к которому охраняли здоровущие камни, сверху обряженные в ярко зеленые мхи. Дерева дуба, каштана, клена, ясеня столь знакомые юнице росли вперемешку с иными никогда досель ею незримыми, а потому дюже удивительными. Там просматривались  дерева с прямыми стволами, покрытые серо-зеленой в белые бороздки корой, и овальными очертаниями крон. На бурых ветвях оных висели зеленые листы, состоящие из четырех лопастей, точно сложенных меж собой. Не менее чудными были невысокие с весьма толстыми стволами деревья, чья конусовидная, густая крона держала на себе, вроде стягов то продолговатые, а то с заостренными концами гладкие, кожистые сверху и бурые снизу, слегка опушенные листья.

Также плотно, как и деревья подступали, обхватывая, прижимаясь, тулясь к самому ручью, кустарники с пепельно-седой, бороздчатой корой и с раскидистыми ветвями на которых долгие, схожие с яйцами, листья смотрелись недвижно замершими. Еще одни кустарники с ярко-зелеными листами, как у березы тока много, много крупнее в размахе, сменялись плотными рядьями иных. С мудреными, будто покрытыми густой волосней стволами и острыми широкими зелеными листами сверху, и серовато-опушенными снизу. Не менее густо стояли в том чернолесье растущие под покровом травы, папоротники с перистыми плотными листами в очертании точь-в-точь, как треугольники,  всевозможные плетущиеся растения.

Непроницаемые кроны деревьев не давали возможности проникнуть в глубины леса лучам солнца, и потому под его пологом царил сумрак, в котором, плыла голубоватая дымка. Весьма прохладное дуновение ветра,  разком пробежав по верхушкам деревьев единожды опустившись книзу охватило и все тело Влады. Насыщенность красок, юности и наполненности иными звуками птиц и зверей леса показалась девочке всего-навсе давешним пробуждением природы от сна.

Очищенная от травы и кустов ровная площадка, где стояли Дажба и Владелина, явственно живописала утоптанную буро-коричневую с красноватым отливом почву. От той самой площадки вниз к подножию горы, скрываемому густыми стенами деревьев, пролегала узкая тропа, по которой торопливо поднималась вверх Вещунья Мудрая. В воздухе промеж ветвей все еще виделись мелькающие крылья соколов.

-А разве Бог Асил не увидит птиц?- вопросила девочка и неспешно перевела взор с синевы неба, едва проскальзывающего в прорехах кроны деревьев на лицо младшего Раса.

- Нынче, кроме тебя и Вещуньи Мудрой их никто не увидит,- пояснил медлительно Дажба, ласково проводя перстами по худым плечикам отроковицы.- Ты помнишь, что должна исполнить Владушка?- поспрашал Бог и в голосе его слышалось трепыхание, столь как чудилось юнице не свойственное ему.

- Я боюсь,- довольно-таки тихо проронила девушка, уловив волнение в Зиждителе… не только услыхав, но и ощутив его через прикосновение к своим плечам.- Вдруг… вдруг, что-то пойдет не так. И Отец будет на меня серчать?

- Нет,- глас Дажбы моментально окреп и днесь он огладил ее дланью по голове, приголубив там волосы.- Серчать не будет, никогда. Отец очень…очень тебя любит. Ты, просто, моя милая, держись крепко за руку Вещуньи Мудрой и слушай, что будет говорить через порученцев  Словута.

- Зачем… зачем я туда должна идти,- тревога Влады нарастала с каждым торопким шагом царицы, а вместе с тем насыщеннее становилась белая полоса, вырвавшаяся из брызги и стремящаяся к планете Земля.- Можно я не пойду, Дажба. Я не хочу, боюсь… А вдруг этот Бог Асил заберет меня от вас и тогда я… я…

-Тише, тише,- ласково произнес младший Рас и медлительно опустился на присядки. Он, притянув к себе девочку, нежно прижал к груди, и вовсе полюбовно поцеловал ее в макушку, лоб, очи, и сызнова в макушку.- Он тебя не заберет. Ни в коем случае не навредит, не обидит. Он даже не решится прикоснуться, ежели ты того не позволишь… Али не пожелаешь. Но ты ведь не пожелаешь?- юница суетливо качнула головой и уткнув лоб в плечо Дажбы, туго вздохнула. Не представляя себе, как сможет любить кого-то больше, чем Отца, и ощущая мощную зависимость от него, иноредь какую-то даже болезненную.- Все будет хорошо, моя драгоценность… не бойся… Да и потом я ведь буду рядом,- продолжил успокаивающе Бог.- Сейчас ты пойдешь с Вещуньей Мудрой, а меня увидишь точно выходящим из  гарана. Это похожее на капище судно, на оном прилетит Асил со своей печищей.

Царица, меж тем подошедшая к Богу и девочке, застыла на месте, низко склонив голову, увитую нынче и вовсе чудными переплетениями кос, напоминающих огромную ракушку.

- Вещунья Мудрая,- молвил Дажба, и, поцеловав в очи Владу, наконец, выпустил из объятий. Он, неспешно поднявшись, испрямился и зыркнув сверху вниз на царицу дополнил,-  Боги вельми на тебя надеются.

- Да, Зиждитель Дажба,- немедля откликнулась альвинка и несколько раз тягостно качнула головой так, что в левой ее мочке заколыхался туды…сюды на продолговатой цепочке каплевидный, прозрачно-белый самоцветный камушек, густо вспыхнувший в пробившемся солнечном лучике всем цветами радуги.

- Береги нашу, драгость, чтобы с девочкой ничего не случилось,- сие уже звучала не просьба, а повеление и в нем было столько мощи, что заколебалась листва у ближайших деревьев.

Бог еще раз огладил юницу по голове, и, развернув легохонько подтолкнув к царице, мягко произнес:

- Ну, иди, моя бесценна Владушка, я буду подле.

Девочка вновь туго вздохнула, ощущая непонятное томление в голове и легкое покалывание от волнения в сердце и когда царица протянула ей руку, поспешно схватилась за нее… Точно в длани Вещуньи Мудрой стараясь найти опору, а засим не мешкая тронулась в след за наставницей вниз к подошве горы. Отроковица еще раз обернулась и в сероватой дымке увидела, как нежданно  Дажба пропал с места,  яркой рдяной искрой блеснув в блекло-желтоватом луче солнца, пробившегося сквозь кроны деревьев. И немедля на девушку навалился такой страх, что захотелось остановиться и никуда более не ступать.

«Все хорошо… хорошо, моя милая, девочка, моя драгость… Я подле!»- торопко прошелестело в голове Влады глас Словуты и гулко заклекотали соколы в кронах деревьев, несомненно, вторя ему.

- Вещунья Мудрая,- позвала наставницу Владелина шепотом и порывчато вздрогнула,  днесь еще сильнее ощутив царящую в лесу прохладу.- Здесь дерева словно недавно пробудились… Погляди листва такая нежная, зеленая.

- Да,- оглядываясь и беспокойно обозревая юницу, отозвалась царица, видимо, почувствовав, как та вздрогнула.- Здесь природа переживает иные времена лето, и, роняя листву полностью, замирает на какой-то срок, лишь погодя оживая новыми побегами. Ты продрогла?- вопросила она, узрев как девочка озябшее повела плечами.

- Ага, тут прохладно… или сыро…- протянула Владелина.

Вещунья Мудрая незамедлительно остановилась, и, сдвинув стыки балахны, застегнула на ней все крючки.

- Вскоре будем внизу, там многажды теплее,- заботливо молвила царица и в ее белых очах затеплились тонкие лоскутки золотистого света.

- Смотри… цветет,- дыхнула юница, стараясь отвлечься от тяжелых мыслей и указала перстом на растение.

То невысокое растеньице притулившееся обок торенки с крупными, трижды рассеченными листьями и мелким розоватым цветком, собранным в виде простых кистей, смотрелось таким хрупким, обойденным радостью, что его хотелось приголубить аль пожалеть.

- Это воронец,- шибутно пояснила Вещунья Мудрая, оправляя на девушке балахну и только мельком взглянув на траву.- Это ядовитое растение при употребление оное может вызвать тошноту, рвоту и боли в животе. Не надобно его трогать.

-Я и не собиралась, просто показала,- голос Владелины обидчиво дернулся.- Вещунья Мудрая,- теперь дрогнула и вся она.- Я боюсь…боюсь, что он… Бог… Бог Асил меня заберет. Что во мне не так? Почему Зиждители меня так любят? Почему Дивный подарил мне здоровье? И почему я от них так зависима?.. Почему не могу быть подолгу вдали и так скучаю?.. И знаешь… знаешь я всегда нуждалась в том, чтобы они были рядом. И в детстве, до нападения энжея, так тосковала за ними… точно… Точно та тоска, смурь меня поедала изнутри.

- Тише, умиротворись,- нежно проворковала царица и провела ладонями по щекам отроковицы, жаждая впитать в себя ее горячность.

«Успокойся! Успокойся, моя драгоценность!»- это прозвучал принесенный соколами голос Словуты.

- И мне, кажется, я стала ощущать это с тех самых пор,- уже не в силах сдерживать желание выговориться, торопко проронила Влада.- С тех пор как на небе вспламенилась та крупинка света… И я услышала зов… Меня позвали… позвали по имени… Но не как Владелину, а по-другому. И я никак… никак не могу уловить это имя, кое вроде ускользает от меня дымкой… А когда я вижу мерцание той брызги, чувствую такую горечь, словно у меня отобрали самое дорогое. То без чего невозможно жить... без чего и не надобно вовсе жить.

- Владушка, девочка моя,- теперь альвинка обняла девушку, прижав к себе, и принялась целовать в локоны волос да гладить по спине. Осознавая, что нынче, все зависит от нее, царицы белоглазых альвов, а это значит надо непременно успокоить доверенное ей чудо... доверенную ей девочку.- Ты очень близка Расам. Очень дорога всем Зиждителям, ты часть их.

- Как это?- вдыхая в себя аромат царицы, чем-то напоминающий дух распускающейся листвы, спросила отроковица.- Их клетка? Или отпрыск как Рагоза, Граб, Нег?

- Нет, много ближе… роднее… драгоценней… Что не можно оценить, с чем нет возможности расстаться, что неможно утерять,- протянула Вещунья Мудрая, и на малеша смолкла не ведая, как объяснить отроковице, уникальность ее естества.- Ноне я не смогу… Не смогу все тебе объяснить, мое чудо,- торопко продолжила она погодя,- да и вряд ли успею… Ибо Бог Асил скоро прилетит. И мы с тобой должны выполнить то, о чем тебя просил Зиждитель Небо. Однако, придет время, и истинный твой наставник, каковой должен был быть подле тебя с самого твоего первого вздоха, все... Все тебе поведает. Я верю, это непременно случится. А поколь ты подле Расов наслаждайся их любовью и заботой.

- Тот зов,- уже многажды ровнее произнесла Влада, все еще желая досказать тяготившее ее.- Он вновь появился, недавно… Вчера я не могла уснуть, потому как меня звали. Я долго лежала в ложе, а после так и не уснув, вышла на двор. Я посмотрела в ночное небо и… и… тот зов прозвучал с такой мощью. Он ослепил меня так, что я увидела темную даль и вращающееся внутри нее тело похожее на веретено... увидела Галактику... Отец называет ее Дымчатый Тавр.

- Ты сказала о том Зиждителю Дажбе,- голос царицы застыл на одной волне, в нем не слышалась тревоги, однако ощущалась такое напряжение, оное в морг передалось девушке.

Потому Владелина надрывисто дернувшись, отстранившись от Вещуньи Мудрой, с волнением воззрилась в ее будто окаменевшее лицо.

- Да, сказала,- ответила Влада.- Дажба мне пояснил, что это Отец меня звал… Он прилетит вмале и я буду с ним. Дажба сказал, я просто истосковалась за Отцом… Истосковалась,- задумчиво протянула девочка, и переведя взор, уставилась на покачивающиеся кистями воронец.- Потому я и боюсь увидеть Бога Асила, оно вдруг поступлю не верно и расстрою Отца. А я того,- теперь и юница качнула головой.- Того не хочу. Порой я поступаю… поступаю не так как думаю… своевольничаю, не потому что вредная и капризная, а потому как… Потому как, что-то иное… то, что сильнее меня повелевает мне так делать.

- Это все нормально,- успокоительно отозвалась Вещунья Мудрая и резко вздев голову на соколов, каковых из- за густоты крон не было видно, но весьма четко было слышно, зримо перекосила черты своего миловидного лица. По-видимому, порученцы Словуты торопили царицу.- Пусть это тебя не тревожит,- досказала она, и кивнула, судя по всему, велениям Бога.- Нынче ты только, чудо, крепче держи меня за руку. И все будет хорошо.- Наставница малеша погодила, и вновь цепко обхватив ладонь девочки, добавила,- пойдем… Зиждители нас торопят.

Владелина еще не успела отозваться, как царица, потянув ее за собой, направила их поступь вон из леса, по краю которого росли и вовсе с мощными цилиндрическими стволами дерева. Их зелено-серая кора дюже сильно отслаивалась от стволов, а крона была таковой густой, что и вовсе смыкала доступ не только солнечного света к корням, но и, похоже, к раскинувшейся впереди долине. Плотные заросли кустов, кустарников и трав стояли по обе стороны от пробитой тропы, и часточко переплетясь ветвями промеж себя,  образовывали непроходимую чащобу. Выйдя из чернолесья, девочка увидела пред собой широкую и одновременно удлиненную долину, окруженную по рубежу пологими, невысокими горами с подобно бескрайне раскиданными по ним зеленым нивам.

Сама же долина была изрезана тонкими полосами узких речушек, оные сходились в ее завершие в малое, блестящее гладью озерцо. Низина густо поросла луговыми травами, все поколь низкими, вроде только давеча поднявшимися из земли. И зрилось в том разнотравье: молодые побеги ковыля, метлика, пырея, тонконога. А порой целыми пластами стояли незнаемые Владой растения: с линейными, долгими листами белыми и кремовыми полосками по поверхности; с колосками собранными в метелки; разнообразные членистые стебельки и двурядно расположенными на них листами, напоминающие метлы, покрывающие почву густым ковром.

- Как здесь прекрасно!- обозрев столь любимые ею луговые дали, протянула Владелина, словно задыхаясь безбрежной широтой этого края, наполненностью мятно-приторным духом трав и сладким ароматом цветов. По всему вероятию, и, не примечая, раскинувшейся впереди на елани стан прибывших сюда созданий.

- Погляди, вереск!- обрадовано молвила Вещунья Мудрая, указывая на мелкий кустарник.- Это лекарственное растение, помогает при простудах, в настоях.

Вереск приветственно помахал маханькими трехгранными листочками, и рьяно потряс однобокими кистями лило-розового цвета. Девочка оглядела не только одиночное растение, присевшее в двух шагах от нее, но и целое селение,  купно устилающее справа просторы луга и также как наставница, не останавливаясь, прошла мимо, переведя взор на людей, гомозулей и альвов ожидающих небольшим станом прибытия Асила.

Посланцы людских поселений поместились плотной кучкой прямо в нескольких метрах от гигантского круга, где более густая и яркая трава, чем на всем остальном луге прилегла, обрисовывая его поверхность. Так как с горы тропа шла под уклоном, спускаясь в жерло суходола, юница весьма хорошо разглядела тот круг, а в него вписанный малый треугольник, над которым пролегали точно устремленные вверх островерхие лучи, где трава также была плотно прижата к почве. Мальчики, составляющие большинство прибывших были обряжены, как и девочка, в белые рубахи, красные балахны, серые шаровары. Их было человек тридцать, быть может больше, почти все светло-русые, с легким золотым отливом, волос как у Дажбы. У многих ребят волосы смотрелись короткими, но были и те из них, которые имели, как у Влады длинные, стянутые в хвосты или малость короче, но тогда распущенные до плеч. Подле мальчиков находилось не только около пятнадцати гомозулей, но и не меньшее количество альвинок, которых, как первых, так и вторых представителей племен, отроковица никогда не видела в Лесных Полянах.

Вещунья Мудрая и Владелина еще не успели подойти к стану, когда в голубом небе ярко вырисовалась брызжущее светом пятнышко, и сие уже были весьма далекие от искры пежины. Мало-помалу они увеличивались и будто выбрасывали в разные направления белые ребристые полосы. Двужил узрев шагающих царицу и девочку отделившись от иных гомозулей, торопливо поспешил навстречу, и, по-видимому, приветственно улыбнулся, ибо враз его два раскосых глаза превратились в тонюсенькие щели, и легохонько затрепетал мясистый нос.

- Здравствуй Владелина,- ласково назвал он свою, теперь уже однозначно бывшую, ученицу.- Как ты?

- Все хорошо,- отозвалась девочка, стараясь теми словами придать себе уверенности и не смея при Двужиле проявлять слабость какую позволяла с царицей и Богами.

- Мальчики готовы?- взволнованность в голосе Вещуньи Мудрой возрастала, однако в теле… в руке, что держала бесценную отроковицу того не было.

- Да, все готовы. И все как мы договорились,- кивая, откликнулся Двужил, и купно заколыхалась его рыжая с красноватым оттенком шевелюра, определенно, глава гомозуль также сильно волновался, как и царица.

- Повели им Двужил застегнуться, здесь довольно сыро, и Владушка может простыть… Что как ты понимаешь не понравиться Зиждителям,- весьма строго указала Вещунья Мудрая, ибо была назначена старшей в этот раз Богами. А может, что скорее всего, она всегда ощущала себя более значимой, поелику ее Творец Седми, был старшим сыном Небо.

Гомозуль суетливо мотнул головой, будто отгонял какую мошку, в достатке кружащих над  вже зацветающем разнотравием луге, и в этот раз не пререкаясь, громко крикнул:

- Так все, все поднялись,- хотя встревоженные необычным местом и встречей Бога мальчики и так стояли, беспокойно переминаясь с ноги на ногу.- И оправились,- добавил миг погодя Двужил.- Застегнули все крючки на балахнах.

Отроки суматошно принялись выполнять указанное, а юница повернув голову вправо, вдали, почитай подле подножия гор увидела табун пасущихся кологривов… достаточно большой.

-Не знала, что кологривов на Земле так много,- проронила Владу рассматривая тех величественных и одновременно удивительных животных, которые умели летать аки птицы.- Значит, мальчики прилетели на них.

- Да,- чуть слышно ответила Вещунья Мудрая, оправляя на девочке полы балахны, проверяя крючки и оглаживая ее волосы.- Ты, только крепко держись за меня и если, что-то не так…Если станет не в мочь с собой справляться, не мешкая скажешь о том посланцам Зиждителя Словуты.

- Я помню,- глядя в беспокойные очи царицы, наполненные трепещущими лоскутками золотого сияния, проронила Владелина и широко улыбнулась. Прошло какое-то время, в котором девушка хранила молчание, явственно к чему-то прислушиваясь, а засим она дополнила,- искра более не блестит. И мне…меня поколь ничего не гнетет.

- Ну и хорошо,- согласно и единожды довольно отозвалась Вещунья Мудрая, и, вздев голову вверх, уставилась в небосвод.

 

Прозаик

Автор: Elena
Дата: 02.09.2015 13:01
Сообщение №: 121908
Оффлайн

Стихотворения автора на форуме

Проза автора на форуме

С уважением и теплом, Елена Асеева.

Глава  третья.

А на голубом куполе уже  явственнее обозначался летящий корабль. И если раньше он просматривался  малым пятнышком, то спустя несколько минут  значимо обрисовался массивным телом. Когда судно и вовсе приблизилось так, что стало возможным углядеть буро-зеленые многократные круги, выдыхающие коричнево-золотой дым, Двужил повелел всем строиться.

Мальчиков расположили в два ряда, справа от детей встали гомозули во главе с Двужилом, а слева поместились альвы. Владу поставили крайней в ряду людей, как раз подле альвов, обок с Вещуньей Мудрой, еще крепче обхватившей ее руку. В нескольких метрах от построившихся божьих творений лежал тот самый круг с треугольником и вспученными остриями, похожими на рога, вычерченный плавно и ровно уложенными рядами травы.

А корабль, или как его назвал Дажба гаран, уже завис настолько низко, что расположился непосредственно над кругом. Он мощно выдул из нескольких, перевязанных меж собой, круглых сопел коричнево-золотой дым последний раз, словно  дыхнул и замер… там в вышине… Те самые буро-зеленые, круглые, многократные сопла нежданно и вовсе полыхнули зеленью света, замерцав. А засим гаран стал медленно опускаться вниз, уже не выпуская из себя дыма. Вмале судно достигло земли, и, притулившись краями корпуса, рубежа очерченного прилегшей травой круга, слегка сотряслось.

И пред застывшими в немом удивлении детьми предстал кубической формы бурый боляхный в размахе гаран, с башней на своей макушке в виде четырехгранной усеченной пирамиды, увенчанной платиновым деревом с малой кроной, где устремленные в разные стороны ветви не имели листов. На поверхности серой в шесть ярусов башни, опоясывая ее по кругу, располагались арочные окна, в которых мерцал зеленый, пузырящийся свет. Сами окна были по краям разделены мощными выпуклыми колоннами, по поверхности мышастого цвета которого блистали целые вкрапления темно-зеленых пятен, точно соединенные меж собой переплетенными в косы более блеклыми метелочками злакового растения. Окна по краю украшал платиновый, серебряный и золотой орнамент, также в виде плетеных отростков растений. Входом в гаран служила широкая арка, несмотря на то, что она сейчас была плотно закрыта мерцающей стеной, ее выпуклые арочные навесы воочью просматривались. Стоило гарану достигнуть земли, и замереть на ней, как на его макушке резко дрогнуло платиновое деревце. По его стволу, словно выскочив с под самой макушки пробежала рябь волнения, и вскоре на платиновых веточках стали появляться набухающие и степенно распускающиеся махие зеленые листочки.

-Владушка,- чуть слышно молвила царица, склонившись к самому уху девушки.- Печища Атефов вельми отличается от Расов и своим ростом, и обликом… Не напугайся.

Арочная дверь внезапно выпустила из зебя дымчатые зеленоватые пары, каковые плотно укрыли и сам вход, да опустившись на оземь враз начертали из себя колеблющуюся лестницу с дюже широкими ступенями. Очевидно, еще мгновение того зеленого марева и степенно оседающий к земле дым живописал, вроде вышедшего из проема и остановившегося на одной из ступеней Дажбу, в красной рубахе и венце ноне пылающим багрянцем. Бог медленно повернул в сторону Владелины голову, глянул ей прямо в очи и обнадеживающе улыбнулся, а голос Словуты тотчас отозвался внутри головы: «Я рядом! Не бойся, любезная моя девочка!»

И вслед за тем дым полностью очистил арочный проем, показав глубокую, зеленую даль полей из которых выступил Асил. Тот образ коего видела Владелина в истукане головы в энжеевском Выжгарте. Как и Расы, Асил был высок и достаточно худ, будто много дней подряд до этого ничего не ел, и, по всему вероятию, даже не пил. Его слегка опущенные узкие плечи при мощном росте делали фигуру Бога сутулой. Смуглая, ближе к темной и в то же время отливающая желтизной изнутри, кожа подсвечивалась золотым сияние. Потому она порой видилась насыщенно-желтой, а потом вспять становилась желтовато-коричневой. Уплощенное и единожды округлое лицо Зиждителя с широкими надбровными дугами, несильно нависающими над глазами, делали его если и не красивым, то весьма мужественным. Прямой, орлиный нос, с небольшой горбинкой и нависающим кончиком, широкие выступающие скулы и покатый подбородок составляли основу лица, сразу обращая на себя внимание. Весьма узкий разрез глаз хоронил внутри удивительные по форме зрачки, имеющие вид вытянутого треугольника, занимающие почти две трети радужек, цвет которых был карий. Впрочем и сами радужки были необычайными, або почасту меняли тональность. Они то бледнели и с тем обретали почти желтый цвет, единожды заполняя собой всю склеру, а погодя наново темнея, одновременно уменьшались  до размеров зрачка, приобретая вид треугольника. На лице Асила не было усов и бороды, потому четко просматривались узкие губы бледно-алого, али почитай кремового цвета. Черные, прямые и жесткие волосы справа были короткими, а слева собраны в тонкую, недлинную косу каковая пролегала, скрывая ухо, до плеча Бога, переплетаясь там с зелеными тонкими волоконцами, унизанными крупными смарагдами. Распашная, зеленая рубаха без рукавов с обработанными по краю выреза и вороту буро-серебряными узорами дополняла его скромное одеяние, а ноги были обуты в золотые сандалии схожие с обувью Дажбы.

Однако вельми занимательным был венец Зиждителя. Широкий платиновый обод по кругу украшали шесть шестиконечных звезд крепленых меж собой собственными кончиками. Единожды из остриев тех звезд вверх устремлялись прямые тончайшие дуги напоминающие изогнутые корни со множеством боковых коротких ответвлений из белой платины. Они все сходились в единое навершие и держали на себе платиновое деревце, схожее с тем, что венчало и сам гаран. На миниатюрных веточках которого колыхалась малая листва и покачивались разноцветные и многообразные по форме плоды из драгоценных камней, точно живые так, что наблюдался их полный рост от набухания почки до созревания.

Следом за Асилом из гарана вышел Бог Огнь. Он, кажется, за этот год и вовсе исхудал, и смотрелся весьма утомленным, отчего его белая кожа приобрела нездоровую бледность и почти не подсвечивалась изнутри золотым сиянием. Обряженный в белую рубаху,  Огнь не успев выйти из проема, торопливо протянул в сторону стоящего Дажбы свою и вовсе тонкую руку,  с едва затрепетавшими на ней долгими перстами.

Дети, гомозули и альвинки, только Боги появились на лестнице, низко склонили головы, и еще ниже ее пригнула Влада. Дажба узрев протянутую в его сторону руку Огня, шагнул к ней навстречу и губами нежно прикоснулся к кончикам пальцев. А Огнь немедля перехватив младшего Раса за плечи, торопко привлек к себе, и крепко обнял. Он ласково облобызал очи Дажбы, и только засим, также молча, передал его в объятия Асила. Старший Атеф не менее трепетно прижал к себе Дажбу и по любовно, будто видел дорогого сына, облобызал крылья его носа. Все с той же неторопливостью Асил выпустил из объятий младшего Раса, и еще нежнее провел дланью по его спине, вроде огладив  там материю красной рубахи. 

-Здравствуй, милый Дажба. Давно не виделись, любезный малецык, так рад тебе, - голос Асила, один-в-один, как голос Огня звучал серебристо-нежным тенором и  прокатился по долине звонкими переливами песни.- Не ведал однако, что ты нас встретишь да и еще с детьми. Вельми это приятно, мой бесценный.

- Мне надо передать тебе послание от Отца,-  откликнулся Дажба, улыбаясь Огню, каковой  днесь не менее нежно провел пальцами по  коже его щеки.- А дети, болярины людских поселений, пришли встречать духов земли.

- Духов земли…,- в тембре голоса старшего Атефа послышалось огорчение.- Но они прилетят следом, с нашими отпрысками… с Кручем. Милый малецык, конечный этап пути решил проделать самостоятельно в кумирне, або ему это разрешил Перший. Мы вам о том сообщили. Только вы почему-то не приняли наше послание, в целом как и не желали али не могли выйти на связь.

- Не могли, у нас были трудности… Да и кроме меня, да Отца Дивного в Млечном Пути никого нет,- пояснил Дажба. Он стоял вполоборота, разместившись на лестнице таким побытом, чтобы в надобный миг скрыть от взора старшего Атефа девочку, а посему немного загораживал Огня.- Но мне поручено передать тебе важное сообщение Асил, оное вы не приняли от нас.

- Погоди, мой любезный,- ласково молвил Асил, и чуть зримо просиял улыбкой.- Я поздороваюсь с вашими детьми, твое сообщение повременит.

И старший Атеф медленно перевел взгляд с лица Дажбы и воззрился  на стоящих детей, какие по мановению вскинутой вверх руки Двужила, испрямились. Владелина мельком глянув на Асила перевела взгляд на Огня и увидела в его очах такое изумление, точно над ее головой пролетел антропоморф. Его радужнозеленые глаза весьма ярко вспыхнули, а засим по коже нежданно сверху вниз пробежала легохонькая рябь искорок, вскочившая из венца, что тончайшей золотой нитью, унизанной семью крупными,  ромбической формы, желтыми алмазами, огибал по коло голову. Этот венец Бог одевал вельми редко, также как и украшения, впрочем ноне на его левом, указательном пальце красовался крупный серебряный перстень с семиугольным сапфиром в центре. Зиждитель медлил еще морг, а после резко дернул в сторону взгляд, вроде словив присланное ему известие от младшего Раса, и тотчас опустил голову вниз, уставившись в дымчатую поверхность лестницы, похоже узрев там, что-то более занимательное.

А Асил меж тем весьма благодушно осмотрел гомозулей во главе с Двужилом, вскользь прошелся взором по лицам мальчиков так, что щеки их густо зарделись и дотянулся до стоящей подле царицы Влады. Судя по всему, Бог не очень жаловал племя белоглазых альвов, оно как на них и не глянул. Как и мимолетно задел взглядом девочку, стоящую подле и отроков поместившихся за ней, и было уже отвел взгляд в сторону гомозулей. Однако засим стремительно вернул его обратно и уставился на юницу. И незамедлительно глаза Асила враз стали карими, а миг спустя  радужки слились  в единое целое с треугольными зрачками. И тогда по спине Владелины пробежали крупные мурашки, волосы на голове привстали от ужаса, а плотный бусенец пота покрыл лоб и подносовую выемку. Какую-то малость того напряженного безмолвия и девочка почувствовала как впился взор Асила ей в лоб, точно желая сорвать не только сами волосы, но и содрать всю кожу с лица. Кажется, кожа тихо скрипнула, заскрежетала и стала разрываться сначала на лбу, а погодя трещины пролегли по щекам, носу, подбородку, видимо, дотянувшись до самих уст. Влада порывчато дернула головой, нежданно ощутив как внутри нее, что-то мощно затеплилось, а после кто-то вельми повелительно указал вздеть очи от клубящегося дыма. И самого того не осознавая, обаче действуя под властью той силы, девочка  воззрилась в глубину карих треугольных зрачков Асила и не открывая рта очень четко крикнула, так, словно то кричала и не она, а тот кто был много ее сильней... и днесь... сейчас управлял ее ртом, мозгом, плотью: " Не смей меня трогать!"

И густая волна движения от безмолвно выдохнутых слов окатила и старшего Атефа, и, похоже, Дажбу, Огня. Отчего Асил даже малозаметно качнулся, а Расы взволнованно уставились на Владелину. Та плотная волна, коя была насыщенна болью, огорчением и единожды мощью окатив Зиждителей, вернулась обратно и впорхнула в приоткрытый рот Влады. Отчего последняя на миг захлебнулась, таковым стремительным дуновением, и тягостно вздрогнув всем телом, лишь сейчас осознала, что кожа на ее лице никак не пострадала. Если не считать того, что покрылась мелкой зябью мурашек и вспотела.

- Асил,- сызнова обратился к Богу Дажба, и, шагнув в бок, единождым махом укрыл отроковицу от его взора.- Небо велел передать тебе сообщение. И поверь оно очень важное… И не может ждать. Иначе, как ты понимаешь, я бы сюда не явился.

- Хорошо, мой милый малецык, пойдем,- негромко и достаточно благодушно отозвался старший Атеф, стараясь меж тем узреть девочку сквозь закрывающую ее фигуру Дажбы.

Впрочем, Владу уже плотно укрыла собой ступившая, вместе с альвинками и гомозулями, немного вперед царица. А юница, замершая позади Вещуньи Мудрой, все еще судорожно дрожала. Ее руки тягостно трепыхались, ноги надрывно сгибаясь, подкашивались, точно им было не в силах удерживать своего обладателя… По всему вероятию, сотрясалась и сама кожа на лице Владелины, ее веки и губы, пытающиеся подавить в себе крик… новый и какой-то иной… более мощный, насыщенный пережитым. Колыхание затронуло всю плоть, как снаружи так и внутри, так, что дыбом встал каждый волосок на теле, напряглась каждая клеточка, каждая жилка и нерв. А сердце туго качнулось вперед…назад, словно жаждая пробить грудную клетку, ибо Владелина ощутила в возвратившейся волне такую любовь, что разком возникло желание тотчас поспешить к Асилу и припасть к его руке, так как сие содеял Дажба в отношении Огня…

Огня… Огнь… Девушка вспомнила про Огня и задышала много ровней. Сменяя рвущийся изо рта губ крик, на более степенную молвь…молвь коя могла ее успокоить.

Огнь… Наконец он приехал… Исхудавший… Изможденный… Одновременно далекий и близкий, и однозначно такой необходимый девочке.

И поколь юница шептала себе, степенно обретая собственные губы и собственное тело, Боги уже пропали в зеленом дымном арочном проеме. По первому туда вошел Асил, за ним Огнь и лишь потом Дажба. Старший Атеф напоследок обернулся. Он, вне всяких сомнений, захотел увидеть  еще раз Владелину, но она была прикрыта обоими Богами, словно сговорившимися, и Вещуньей Мудрой. И как только Зиждители ушли,  из гарана вышли сыны Асила. Вернее не вышли, а степенно… не торопко выступили, гулко топая по дымчатой завесе ногами и сотрясая не только землю, но и стоящее на ней судно.

- Тише, тише, моя милая девочка… я рядом,- зашептал голос Словуты в уши Влады, будто только, что от того глухого гула у нее прорезался слух, дотоль подчиненный более мощному созданию.

Сыновья вышли из гарана все сразу, похоже, единожды ступив из того на первый взгляд весьма узкого арочного проема. Это были весьма необычные Боги, похожие на Асила и при том отличающиеся от него. Во-первых, они были много выше своего Отца, судя по всему превышая его рост вдвое, потому казались огромными. Мощными, покато-округлыми выглядели их плечи и словно перекаченными предплечья, где наблюдались выступающими мышцы. Сие были массивно скроенные с сильным костяком и большим весом Зиждители, вероятно, забравшие всю силу, мощь и массу не только от Асила, но и от всех Расов. Сыны старшего Атефа  вельми сильно сутулились, и видимо клонились они оттого, что на их спинах отложистой горой торчали невысокие горбы. Сами мышцы, выпирающие на плечах, предплечьях, бедрах, лодыжках, оголенной груди смотрелись дюже ребристыми и напоминали корни деревьев. Казалось они, испещряя части тел, не столько проходили под кожей, сколько над ней, едва касаясь ее своим краем, а потому так явственно перекатывались туды…сюды по той поверхности, весьма рыхлой и по виду похожей на вскопанную почву, снятую лопатой. Цвет кожи у Богов выглядел несколько отличным от Асила, хотя сберегал присущую Атефам смуглость и подсвечивался золотым сиянием.

У двух из них кожа была более насыщенна желтоватым отливом. У сих Богов, как позже назвала их царица, Велета и Стыри, было уплощенное, округлое лицо с низким переносьем и приплюснутым носом, с могутно выпирающими вперед массивными скулами. Узкими, темно-карими и черными были глаза, соответственно Стыри и Велета, где весьма сильно просматривались вертикальные складки кожи полулунной формы прикрывающие внутренние уголки глазных щелей в области верхних век. Волосы у Зиждителей прямые, жесткие и черные, вроде как блистали, будучи, вероятно, залащенными, так что ни один волосок на них не колебался.

 Иной же из Богов, Усач, имел слегка красноватый отлив кожи, иноредь озаряемый почти рдяностью, особенно в мышцах-корнях. У Усача было весьма вытянутое лицо с орлиным профилем, крупными черными очами, черные жидкие длинные волосы, заплетенные в одну дюже тонкую косу. Бороды ни у кого из братьев не было. Одначе у Усача имелись довольно-таки густоватые усы, они также были переплетены в косы и достигали груди. Кончики, как усов так и волос, у Усача, туго схваченные, завершались крупными коричнево-прозрачными топазами.

Единственной одеждой Богам служила набедренная повязка широкая, обмотанная вокруг бедер и закрепленная на талии поясом. Сама повязка, кипельно-белого цвета имела множество мельчайших складок, и, доставая до колен, выглядела, несмотря на свою простоту, достаточно нарядной. Широкий сыромятный пояс, обильно усыпанный мельчайшими камнями переливающимися зелеными, бурыми и даже иссиня-марными цветами, стягивался серебристой застежкой изображающей ладонь с расставленными пальцами, где вместо ногтей на их кончиках горели алые рубины. И это все, что было одето и обуто на Богах, потому как мощные их стопы, так гулко отдающие земным грохотанием, никак не прикрывались.

Атефская печища выйдя из гарана, на малеша замерла на широкой дымчатой лестнице, оглядывая не столько расположившихся детей, гомозуль и альвинок, сколько саму местность. Усач чуть зримо поморщил свои полные губы, и легохонько мотнул головой.

- Уходим!- немедля отозвался Двужил.

И склонившиеся при виде Богов представители народов, резко распрямившись, повертались и поспешили вправо к лесу… туда где паслись кологривы.

- Не оборачивайся,- взволнованно молвила Вещунья Мудрая, ступающая вслед за девочкой, узрев, как та резко дернула головой в бок.

А Боги между тем расправляли от усталости плечи, слегка помахивали руками, будто разгоняя в них застоявшуюся от долгого полета юшку. Плотный взгляд  Зиждителя нагнал юницу и словно вдарил по макушке головы. Яркий румянец залил лицо и на мгновение качнулся пред очами поросший травами луг, да абы не упасть Влада обернулась… обернулась и тотчас остановилась… Ибо неотступно и вроде удивлено вглядывающийся в нее взгляд Усача теперь попытался, как дотоль делал взор Асила, разорвать на ней кожу… не только на голове, а точно и на всем теле, выставив на показ саму плоть и тем самым грубо, жестко задеть ее естество. Отроковица  сызнова резко дернула головой и тягостно покачнулась, понимая, что еще миг, и она не сможет совладать с собой и громко закричит.

- Пойдем, пойдем девочка моя,- прошептала царица, и крепко обхватив Владу за дрожащие плечики, с силой подтолкнула вперед.

Альвинки единым махом прикрыли со всех сторон девушку, а шагающие впереди, прямо за гомозулями, мальчики, как-то резво столпились подле нее. Плотный взгляд Усача лишь на морг потерявший из виду отроковицу, днесь торопливо пробежался по головам отроков, похоже прощупывая каждого из них и разыскивая того кем заинтересовался… Однако этого мгновения… вздоха Владелине хватило, чтобы совладать с собой и услышать голос Словуты и Вещуньи Мудрой повторяющих: « Успокойся! Мы рядом!» Юница глубоко вздохнула и несмотря на то, что губы мелко…мелко тряслись смогла сомкнуть рот и не дать вырваться оттуда крику.

- Скорей! Скорей!- то царица уже не шептала девочке, намертво впившись своими руками в ее плечи, то она повелевала гомозулям, мальчикам и альвинкам… и голос ее перемешивал тревогу и силу.

Вскоре они подошли к пасущимся кологривам и гомозули с альвинками принялись неспешно распределять детей меж жеребцов, весьма громко разговаривая, обсуждая увиденное и пережитое. Вещунья Мудрая суетливо обернулась на оставшийся позади гаран и только после того, как приметила, что Боги более не смотрят в их сторону, выпустила плечи Влады, но всего-навсе за тем, чтоб крепко ухватить ее за руку. И не мешкая повлекла за собой к подножию горы, на ходу бросив ставшему и вовсе красным от волнения Двужилу:

-Ждите меня, покуда не вернусь, никто не отбывает.

Глава гомозуль торопко кивнул и, что-то шумнул на своем гортанно-глубоком языке иным собратьям и альвинкам и они незамедлительно прикрыли собой да кологривами уход царицы и девочки к подножию горы, в лес.

Высокие с мощными стволами и густой кроной дерева окружали подножие и в этом месте,  преграждая подступы к подымающейся ввысь горе. Тонкая тропа, по всему вероятию, только сейчас прочертившаяся, выскочила с под купно распростершихся корней одного из деревов, и позвала за собой. Листва у самого древа, что располосовал своими корневищами землю вдоль и поперек, была нежно-зеленая, вельми крупная и напоминала лист клена. Чуть зримо колыхаясь в вышине кроны, она будто укрывала своей густотой шагающих по тропе Вещунью Мудрую и Владелину.

- Бежим!- коротко молвила царица, и, пропустив юницу вперед, выпустила дотоль удерживаемую руку.

- Бежим?- изумленно вопросила Влада и недоверчиво глянула на наставницу, ибо бегать ей уже очень давно не позволялось.

-Да…да, беги!- голос альвинки взволнованно дрогнул.

Девочка еще чуть-чуть медлила, не веря услышанному, но так как Вещунья Мудрая легохонько подпихнула ее в спину, сорвалась с места и побежала по торенке вверх на пологий склон горы. Почти бесшумно касаясь земли подошвами сапог, вдыхая сыровато-чистый воздух леса всей грудью. Владелина, наконец, оказавшись далеко от гарана и Атефов, ощутила успокоение… такое едва осязаемое, одначе вельми приятное и потому бежала легко и быстро. Пологий уклон склона, вмале изменив свои округленные очертания, слегка выровнялся, образовав на поверхности горы почти ровную площадку, окруженную со всех сторон деревьями с широкими кронами, покрытыми гладкими, темно-зелеными, кожистыми листами, снизу рыжевато-опушенными. На той земляной и вроде овальной формы площадке стоял Седми,  тревожно поглядывающий вниз на склон. Стоило девочке увидеть Седми, как она припустила еще сильнее и выскочив на пятачок, кинулась к Богу… Богу, к каковому чувствовала такую теплоту, неосознанно-мощную, которую и сама не могла объяснить. Зиждитель немедля присел на корточки, и, приняв в объятия, крепко прижав к груди Владелину, поднялся, начав ласково оглаживать ее вздрагивающую от скорого бега спинку.

- Седми!- прерывисто дохнула Влада, легохонько отстраняясь от Раса.- Асил… Асил был так груб… Он словно хотел разорвать мне кожу на лбу.- Суматошливо принялась пояснять она и заглянула в темно-мышастые очи Бога.- Я так испугалась… так… мне стало не хорошо.

- Все, все закончилось,- каким-то весьма огорченным голосом откликнулся Седми, и, обхватив правой рукой голову отроковицы, прямо-таки толкнул ее к своим губам. Махом прикоснувшись устами ко лбу, он, чуть слышно вздохнув, так точно был пред девочкой в чем повинен, наново крепко прижал ее к себе.- Вещунья Мудрая,- обратился Бог к царице, когда та остановилась в нескольких шагах от него, все еще не вступив на пятачок и оставаясь на тропке.- Ты, умница. Я очень рад, что тебе удалось выполнить указанное Небом. Спасибо, в первую очередь, от меня.- Рас на чуток смолк, вновь прикоснулся губами к макушке головы юницы.- А теперь,- добавил он.- Спешно отправляйтесь обратно. Надобно, чтобы ты не задержалась в пути… ты понадобишься нашей бесценной девочке. Если, что  будь на связи, возможно  Дажба доставит тебя сам, коль в том будет нужда.

- Да, Зиждитель Седми,- просияв улыбкой откликнулась царица альвов, и, не мешкая развернувшись, также проворно и скоро поспешила вниз с бугра.

- Сейчас мы будем в капище, моя милая,- полюбовно протянул Седми, ласково поглаживая волосы девушки.- Дивный тебя очень ждет.

- Как в капище?- огорченно вскликнула Влада, и, дернувшись от груди Бога, воззрилась в  его столь близкое лицо.- Но Дажба сказал… сказал… коли все пройдет гладко, он мне позволит увидеть море и искупаться. Я же сделала все, как велел Отец.

- Да, да моя драгость… моя бесценность… все так как надо,- своим высоким, звонким тенором, одновременно очень мягко, протянул Рас и обнадеживающе улыбнулся отчего замерцало золотое сияние его кожи.- Но днесь лучше вернуться в капище. Мне нужно отбыть из Млечного Пути. Я задержался тут лишь из-за тебя, чтобы вынести отсюда.

- Ну, как же так,- удрученно произнесла юница и на глаза ее навернулись слезы все дотоль сдерживаемые от пережитого.- Ведь Дажба обещал… И Отец тоже. Тоже сказал увижу море. Ты, Седми, знаешь, что, ты иди ежели тебе надо. А я подожду тут Дажбу… тут или там внизу,- кивая на скатывающуюся к долу торенку досказала Влада и чуть слышно хлюпнула, словно подбирая сырость в носу.

Седми на самую малость замер, так вроде вслушивался в звуки леса, его глаза поблекнув, стали почти молочно-серыми, а проходящий по лбу венец, ноне смотрящийся как тонкая, бечевка, красного цвета, нежданно густо замерцал переливами света. Немного погодя Бог малозаметно сотрясся всем телом, и с тем затушив сияние венца,  нежно воззрился в зеленые с карими вкраплениями очи девушки, негромко проронив:

- Хорошо, моя милая. Я отнесу тебя на море, только ты не волнуйся.

Владелина порывчато кивнула, и, обхватив руками удлиненную шею Раса, приткнула лицо к его правому плечу, ощутив знакомый аромат пыльцы, идущий от тела Бога. Легкое дуновение окутало не только фигуру Зиждителя своими сырыми голубоватыми испарениями плывущими в глубинах леса, оно видимо, живописало наполненностью бытия, звуками обитающих в его еще не тронутых людскими руками недрах живых творений… И Влада точно разком услышала рычание зверей, трели птиц и стрекот насекомых.

- Только на сам берег, ни на то лбище, где я была,- просительно молвила девочка, дыхнув в ухо Бога.

Седми ничего не ответил юнице, хотя по той теплоте с какой он прижал ее к себе, придерживая под спину и голову, было ясно, что он исполнит ту просьбу. Потому уже через морг, в каковом опять стремительно пронеслось подле сжавшийся  до состояния крупинки Влады пространство, они оказались на берегу моря, прямо на песьяне.  На песчаное полотно которого, ровное и вроде как лишь миг назад облизанное, немедля выкатила низкая волна и снова приравняла его гладь. Зиждитель медленно спустил с рук отроковицу, поставив ее на песок, а та как зачарованная шагнула вперед и воззрилась на едва колыхающуюся зябь голубо-синего безмерного моря, широко улыбнувшись ему. Узкую прибрежную зону по рубежу окружали невысокие склоны глинистого бугра, поверхность коего, почти желто-серого цвета, была обильно усеяна рытвинами, трещинами, вдавленностями аль вспять выпуклостями, иноредь поросшими зелеными островерхими травами.

- Девочка моя,- проведя перстами по головке отроковицы, прямо по вьющимся волосикам произнес Седми.- Мне надо уйти, а ты побудешь тут и дождешься Дажбу.

- Одна?- встревожено вскликнула девушка и с лица ее сбежала благодушная улыбка.

Владелина стремительно обернулась, на стоящего слегка поодаль Бога, и вздев голову взглянула на него… И единожды в ее очах возник плохо скрываемый страх.

- Одна,- весьма ровно и как-то успокаивающе авторитетно отметил Седми. А маленько погодя словно прочитав мысли девочки, добавил,- тут никто не нападет… Даже не подойдет. И запомни антропоморф никогда более тебя не тронет… Никто, никогда, никак не обидит, не напугает ибо ты днесь защищена самим Родителем. Однако поколь Дажба не придет к воде не подходи, дождись его. И даже не трогай воду. Ну, а ежели захочешь вернуться домой, скажешь Словуте.

Влада еще немного колебалась, несомненно, боясь оставаться на этом пустынном берегу одна, но засим, скользнув взглядом на парящих в небесах и повторяющих своим полетом очертания круга пятерых соколов, все же согласно кивнула.

 

Прозаик

Автор: Elena
Дата: 02.09.2015 13:03
Сообщение №: 121910
Оффлайн

Стихотворения автора на форуме

Проза автора на форуме

С уважением и теплом, Елена Асеева.

Глава  четвертая.

А в гаране, в большой по размаху цилиндрической  зале с нависающим дюже низко ровным сводом, где стены, потолок были ярко-зелеными, а пол бурым и рыхлым, будто поднятая плугом оземь, находились Асил, Огнь и Дажба. Сами стены, испуская из себя зеленоватую дымку света, наполняли помещение почитай лазурным сиянием. Ровные стены промеж того порой тревожно дрожали и тогда из той ряби выползая, показывались,  тонкие бурые отростки ветвей или трепещущие листы. Впрочем, проходило несколько минут… секунд… мгновений и выглянувшие из того полотна растения наново хоронились в их гладкости, пуская по всей поверхности стены несколько растянутые, расходящиеся в разные стороны круги.

В середине залы, вылезшие из пола- оземи длинные, изогнутые корни, весьма широкие в обхвате и почти черные, образовали мощное кресло, столь плотно переплетаясь меж собой, что едва заметными полосами проглядывали стыки таковых схлестов. Они созидали своим плетением не только сидение, но и малеша наклоненную спинку с округлым краем и такие же покатые подлокотники. На том кресле и восседал старший Атеф, поставив стопы ног на угловато вылезший из земли округло-изогнувшийся корень. Старший Атеф днесь смотрелся не меньше уставшим, чем стоящий в нескольких шагах от него задумчивый Огнь, и даже на его черных волосах  в неких местах виднелись, совсем крохотные, белые пятна, словно он слегка поседел. Явно взволнованный Дажба прохаживался вдоль стен, стараясь, похоже, укрыться от вельми допытливого взгляда Асила, судя по всему, жаждущего прощупать младшего Раса… одначе вследствие встревоженности последнего, не решаясь того сделать.

- Что ты мне хотел передать, милый малецык,- ласково поспрашал Асил, стараясь теплотой собственного голоса, снять волнение с младшего Раса так, что зримо в его очах промелькнуло беспокойство.

Дажба немедля остановился, его венец в виде усеченного конуса полыхнул и вовсе густой пурпурностью,  выплеснув из себя легкую дымчатость, на чуток окутавшую лицо Бога. Он малозаметно повел головой, и, взглянув на Огня, тихонько вздохнул, да точно не слыша вопроса Асила молвил:

- Ты очень утомлен Огнь. Так исхудал…

- Да,- тотчас откликнулся Асил и не менее участливо посмотрел на Огня.- Он слишком много потратил сил, ведь Седми в этот раз не помогал. А Отец Перший не сумел прибыть, сославшись на то, что ослаблен,- голос Асила по мере толкования сменил в своем тоне огорчение на сострадание.- Давеча мы виделись с Отцом Першим в Синем Око. Он залетал туда осмотреть Галактику и верно повидаться с Седми... и впрямь так плохо выглядел, что напугал, нашего милого Круча, своим видом. Перший велел, малецыку Огню, проделать весь путь до Млечного Пути в дольней комнате. И Огнь вышел из нее лишь оногдась, когда на подлете к Млечному Пути мы отстыковались от кумирни, оставив ее управление Кручу.

- Отец Перший прав тебе нужно еще побыть в дольней комнате на хуруле, там хранилища полные. Правда погодя,- все также сочувственно проронил Дажба, неотрывно смотрящий на члена своей печищи.- Ибо днесь Дивный ждет тебя в капище… ему надобно передать тебе повеление Небо, поспеши.

Огнь, наконец, поднял, все поколь, опущенную голову и устремленный куда-то под ноги младшему Расу взгляд, и посмотрел прямо в ярко-голубые очи брата, даже при этом лазурном испарении лучисто горящие. Видимо Расы тянули время, давая возможность Седми вынести Владу с этого континента Земли, как можно ближе к своему материку.

- Ты, сказал Небо нет в Млечном Пути?- вопросил Огнь и провел перстами по своим очам и лбу, прямо по тончайшей золотой нити купно унизанной семью крупными,  ромбической формы, желтыми алмазами, словно сымая оттуда пелену, а на самом деле всего-навсе закрываясь от взора Асила и не давая ему возможности прощупать себя.

- Да, Небо нет в Млечном Пути. Он прибудет вскоре,- ответил с расстановкой и весьма медлительно растягивая слова Дажба, а после чуть зримо улыбнувшись обдал особым взглядом лицо Огня.- Ты можешь отправляться в капище, не дожидаясь меня,- все также неспешно протянул он.- А я передам сообщение, предназначенное Асилу, и приду следом.

- Хорошо,- согласно отозвался Огнь.

Бог легохонько кивнул старшему Атефу, таковым образом прощаясь и торопливо развернувшись, шагнул в стену, коя мгновенно раскрывшись, словно мощная зеленая пасть чудовища, поглотила тело Огня, в доли секунд, пред тем окутав всего его в зеленую дымку.

А уже еще через пару секунд стена, сызнова сомкнувшись, недвижно затаила на своем полотне гладкость и по залу поплыла легкая блекло-зеленоватая хмарь, дотоль выплеснувшаяся из ее недр. Младший Рас немедля ступил к самому трону Атефа и очень четко произнес:

- Я принес тебе сообщение Асил… Сообщение от Небо о вселение лучицы в человеческую плоть.

- Лучицы!- пылко, несмотря на усталость да прокатившуюся в голосе хрипоту, дыхнул Асил, и мгновенно подался вперед, став точно ближе к Дажбе.- Как так вселение лучицы в человеческую плоть. Но я не был на совете Родителя. Не давал позволения на рождение самой лучицы, не прикладывался к ней и не обговаривал условия соперничества, несгибаемости Закона Бытия. Как меня могли в том обойти?

- Никто тебя не обходил,-  ответил Дажба, все также роняя слова достаточно медленно.- Совета не было. Отец Перший скрыл, что родилась лучица... как и скрыл ее рост, и вселение в человеческую плоть.

- Это лучица Першего? Отца?- теперь Асил дыхнул то воспаленно-восторженно и стремительно поднявшись со своего трона-кресла встал на ноги, пытаясь таким побытом справиться с волнением.- Где?.. Где вселилась лучица? Когда?

- Лучица вселилась на планете Зекрая в системе Козья Ножка в Золотой Галактике Огня,  четыре асти назад,- пояснил Дажба и днесь он сказал сие более скоро, по-видимому, уже более не страшась за девочку, поелику она была плотно укрыта.

- Четыре асти назад?- и лицо Асила нежданно дотоль благодушное лучисто замерцало золото-багряным сиянием и стало гневливым.- Но почему я узнал только, что об этом?

- Потому как мы о том, что вселилась лучица в человеческую плоть узнали менее  трех свати  назад,- дрогнувшим голосом откликнулся Дажба и единожды порывчато сотряслось его тело, а венец, на голове, внезапно потеряв свою красочную насыщенность, стал желто-белым, верно Бог был не в силах сносить негодование старшего Атефа.

Асил мгновенно приметил и трепетание младшего Раса, и смену цвета в его венце да торопко отвернул в сторону стены голову, зыркнув, кажется, в глубины ее поверхности каковые резко заколыхали своими полотнами и оттуда выглянув, закачались ветви, листья, тонкие отростки растений.

-Прости, прости меня малецык за гнев,- огорченно проронил Асил и ступив ближе, немедля обняв чуть вздрагивающего Дажбу, укрыл в своих объятиях.- Прости… как ты, мой любезный?

Огорчение в тоне сменилось на неприкрытое беспокойство, и Асил, легохонько отстранившись от младшего Раса, умягченным взором оглядел степенно возвращающее  на кожу его лица золотое сияние. А потом нежно поцеловал крылья носа и оба глаза Дажбы.

- Мне нехорошо,- достаточно тихо молвил Рас, вероятно, решивший воспользоваться сложившейся ситуацией, да поскорее исполнить возложенное на него, оное судя по всему было не дюже ему приятно делать.- Я прибыл, чтобы сказать, как это велено Законом, что лучица вселилась в наших отпрысков и Родитель, приняв ее появление, укрыл своей силой от космического вмешательства. Мы, как пестуны ее первой плоти, обязаны сообщить иным печищам о столь важном для всех нас событие, и объявляем о своем вступлении в соперничество за лучицу. Все остальные подробности ты, Асил, узнаешь от Небо, как только он прибудет. Он будет ждать тебя на хуруле… Тебя и насколько я ведаю Отца Першего, ибо он поколь не заявлял своих прав на соперничество.

 

Владу принес в капище Дажба, каковой появился на берегу моря невдолге после ухода Седми и как, и обещал, позволил ей искупаться. Вода в море была очень теплая и на вкус солоновато-горькая. Девочка зайдя достаточно глубоко в воду в льняной рубахе, сняв только шаровары, обувку, кушак и балахну, как велел Дажба, купалась довольно долго… Изредка поглядывая на медленно прохаживающегося повдоль бреговой полосы задумчиво-расстроенного Бога. Несмотря на жаркий день и теплоту воды юница вылезла из моря вельми продрогнувшая и обсушенная теплым одеялом, накинутым на нее младшим Расом, одевшись, с большой неохотой и удрученностью во взоре покинула столь тронувшее ее чистотой и неохваченной далью море.

В зале капища кроме Дивного и Огня никого не было, видимо и Седми, и Словута появились тут только затем, чтобы как сказал Перший «облыжничать» Асила. Лишь Дажба внес через завесу в белый зал Владелину и поставил на ноги, как дотоль сидящий на кресле, подле Дивного, Огнь воззрился на нее, точно как и Усач, желая сорвать кожу. Отроковица надрывисто дернулась сначала вперед потом назад, вдарившись всем телом об ноги стоящего Дажбы, и торопко сокрыв лицо ладонями гневливо крикнула Огню: « Прекрати! Прекрати на меня так смотреть! Мне это невыносимо! Невыносимо!» И сызнова на нее накатило желание закричать так, чтобы услышал ее тот, кто посылал этой ночью зов, призывая по ускользающему имени.

- Тише! Тише!- взволнованно вскликнул стоящий обок младший Рас, и, судя по всему, ощутив ее желание, мгновенно прижал рукой юницу к себе, положив длань на макушку, а перстами обхватив лоб.

- Прости, прости,- не менее встревожено откликнулся Огнь, и, отведя от девушки взор, колготно шевельнулся в кресле так, что их сетчато-облачное плетение легохонько заколыхало своими внутренностями.

- Я пойду домой,- сотрясаясь всем телом, отозвалась дрожащим голосом отроковица.- Мне хочется домой… Зачем? Зачем он так на меня посмотрел?- последний вопрос она прошептала, обращая его не к Дажбе, каковой спешно присев обнял ее, а к самой себе.

- Девочка моя, моя драгоценность, поди ко мне,- проронил Дивный и подавшись спиной от ослона кресла, протянул в направлении Влады правую руку.- Поди, наша драгость.

- Не хочу! Не хочу!- вскрикнула юница и тугое дыхание застлало ей рот, вроде она задыхалась от волнения и обиды…Обиды, что столь желанный Огнь так грубо себя повел с ней, желая сорвать, оголить плоть и узреть то бесценное, что жило в ней и было ее естеством.- Хочу домой… домой! Можно я пойду домой?!

Сие она спрашивала только у Дажбы, не в силах справиться с волнением плоти и томлением естества каковое жаждало прикоснуться, как оказалось не только ко всем Расам, но и ко всем Атефам. Отроковица нежданно и вовсе вырвалась из объятий Дажбы, ее голова слегка закинулась назад, похоже, желая узреть легкие пузырчатые облака, прикрывающие голубо-белый свод, а после она стремительно кинулась к Дивному. И враз подхваченная старшим Расом на руки, миг спустя оказалась утопающей в его объятиях. Девочка суетливо вжалась в темно-русую бороду Бога, достигающую груди да густо закручивающуюся на концах в отдельные спиралевидные хвосты, и чуть слышно шепнула:

- Скажи, скажи ему Отец, чтобы он ушел… Мне плохо от его взгляда. Скажи, Отец.

Огнь тотчас поднялся на ноги, и медленно ступая, вмале сокрылся в завесе. И как только он пропал, Влада приткнула сжатые кулачки к лицу, и еще сильнее вжавшись в Бога, чуть слышно заплакала.

- Ну, что ты? Что ты, моя милая? Умиротворись бесценная наша девочка, наша драгость!- ласково зашептал Дивный, прижимая к себе отроковицу и оглаживая ее, нежно поцеловал в макушку головы.- Что ты?.. Разве Огнь тебя, чем огорчил?

- Нет, но он так посмотрел,- вздрагивающим, и каждый миг срывающимся голосом пояснила Влада, тем самым вторя трепетанию собственного тела.- Как Асил и тот…другой его сын. Они словно желали сорвать с меня кожу, желали увидеть то на, что не имеют… не имеют разрешения, что им не принадлежит. И Огнь…Огнь также… Я так его ждала… так ждала, а он…он.

- Огнь просто хотел с тобой поговорить, обнять, поцеловать как я,- очень мягко и единожды умиротворяющее проронил Дивный, не прекращая голубить волосы девушки и тем самым возвращая ее плоти спокойствие.- Огнь не хотел тебя огорчить.

- Можно я пойду домой?- с невероятно-мощным томлением естества, точно горячей волной наполнившей голову, протянула Владелина, вероятно, не желая быть подле Дивного, али вообще не понимая, чего жаждет.- Я устала, хочу спать и есть. Я сегодня ничего не ела.

- Тебе покуда не прибудет Небо надобно побыть в капище, в своей комнате,- заботливо молвил Дивный чувствуя, что ему не удастся снять томление с девочки и для того нужен или старший Рас, или все же Огнь.

- А Огнь? Огнь не придет ко мне в комнату?- Влада произнесла это таким тоном, что сразу стало не понятно и впрямь она пугается встречи с Богом, аль все же сильно ее желает.

- Ежели, ты, не захочешь,- медлительно поднимаясь на ноги, и все еще прижимая к груди сидящую на руках юницу, молвил Дивный.- Огнь к тебе даже не подойдет.

Владелина и вовсе утопила в кудревато-закрученных волосках бороды Бога свое лицо и туго вздохнув, прикрыла очи, не желая даже глядеть на взволнованно прохаживающегося по залу Дажбу.

Покушав и переодевшись в золотую рубаху, оную как, и еду, и украшения принесла ей Травница Пречудная, Влада прошлась по зеленому лугу, где травы покачивали своими долгими отростками или мохнатыми метелочками. Да также неспешно направилась к голубой глади озерца, инолды трепещущей своими водами от опадающей на ее полотно с невысокой скальной гряды звонко журчащей реченьки. Не менее тонкий ручеек, вытекая из озера, терялся где-то подле завесы, будто касаясь своими струящимися водами подходящей к ней встык голубоватой стены, единственно зримой преграде в самой комнате. Девочка опустилась на пухлую зеленую подушку мха, и, уставившись на едва колыхающуюся поверхность озера, вспомнила о бескрайних далях моря, а после также вскользь прошлась мыслями о ноне пережитых и увиденных Богах Атефской печищи, стараясь выкинуть, застлать ими постоянно возвращающуюся тоску по Огню. Юница чувствовала, что тоска в отношении Огня совсем не схожа с чувствами, какие она испытывала к иным Расам. Ощущение страха, что коснувшийся ее Огнь более не пожелает видеть, подойти к ней, было таким мощным, вроде гасящим любовь к Богам в целом и, кажется, даже к Небо. Влада подтянув ноги к себе, поставила голые стопы на мох, почти на самый его край, и, обняв их, уперла подбородок в колени, чуть слышно прошептав:

- Огнь, милый Огнь… зачем ты так на меня посмотрел,- и судорожно всхлипнула… где-то в глубине себя, надеясь, что Бог ее услышит.

Прошло лишь мгновение, когда на девушку кто-то весьма ласково и единожды горячо взглянул, а погодя она услышала нежный тенор Зиждителя, каковой вторя звонкому ручью, заиграл серебристыми песенными переливами:

-Прости моя милая. Прости, что я так тебя расстроил… так напугал.

Владелина суетливо дернулась, и, не мешкая обернувшись, воззрилась на стоящего в нескольких шагах от нее Огня, облаченного в белую рубаху без ворота и рукавов, распашную книзу, таковую легкую… прозрачную, что просматривалась под ней вся его худощавая с мягкими изгибами фигура. Бог также, как Небо и Дивный почасту принимающие в этой комнате подобный девочке рост, был сравнительно невысок, хотя и сейчас смотрел на нее сверху вниз. Владу стремительно вскочила на ноги и взволнованно ступила назад.

- Ты позволишь мне поговорить с тобой?- томно вопросил Огнь и в тоне его слышалось не только участие, но и не с чем несравнимая нежность так, что отроковица от того перелива напряженно застыла на месте.- Или я тебе неприятен и мне надо уйти?- досказал он.

Не в силах ответить, словно губы Влады окаменели, а в горле образовался густой ком воздуха, она слегка сотряслась всем телом. Томление в голове многократно возросло и желание быть подле Огня стало таким сильным, непреодолимым. И сие жаждала не лучица- естество юницы, сие желала ее человеческая плоть уже вобравшая в себя женское начало. Владелине желалось припасть к Огню, как к кому-то столь близкому, родному и ощутить трепетание его золотистой кожи. Бог медленно поднял руку и устремил к девушке вытянутые перста. И тогда волнение в девушке многажды усилилось, мелкая дрожь пробежала по плоти, мурашками покрылась вся кожа, и она надрывно качнулась вправо…влево жаждая обнять и одновременно облобызать огненно-красные уста Огня. Еще мгновение той недвижности и точно застывшей природы такой, что перестала журчать вода и колыхаться трава, и Огнь медлительно опустив, вроде бросив вниз, руку, развернулся, намереваясь уйти.

-Нет!- звонко кликнула Владелина.- Не уходи!

Бог тотчас вернулся в исходное положение, а миг спустя тронувшись с места и наскоро преодолев те несколько шагов разделяющих их, обнял девушку, прижав к себе вздрагивающее от любовного порыва тело, принявшись покрывать волнистую россыпь волос своими горячими поцелуями… И это были не те поцелуи, каковые дотоль дарили Владелине иные Расы. Губы Огня дотронулись до ее сомкнутых очей, носа, прошлись неспешным касанием по щекам до губ. А после точно проникли в ее уста, и горячая волна любви, той самой коей одаривает любящий мужчина свою возлюбленную, окутали всю плоть девушки. Зиждитель стремительно подхватил Владу на руки, и торопко ступил к чуть приподнявшемуся над уровнем всего мха, будто единождым махом выросшему, квадратному топчану, объединенному с растительностью, стелющейся кругом, и устланного сверху зеленоватой набивной тканной полстиной. И немедля, верно, вторя тому союзу двух тел, зазвончато затараторил ручеек, перекидываясь капелью воды, и гулко запела погудку любви склоняющаяся к долу трава.

 

Удел Владелины уже давно был не в руках Огня, а в руках Небо… И старшему Расу было надобно, чтобы за эту жизнь… за первую человеческую жизнь лучица и сама плоть, как можно сильнее прикипели к его печище. И не только жертвовал для того своей клеткой Дивный, связывая плоть девочки, лучицу и себя, но и все остальное имело смысл. А возникшая в юнице чувственность к Огню могла еще сильнее надорвать те связи и тот зов, что неосознанно влек Владу и собственно естество к ее Творцу Богу Першему. Потому перед прилетом Першего, Небо решил подстраховаться… И страховкой была та самая чувственность девушки к Огню, и умело направленная уже самим Огнем возникшее влечение к совместной близости тел.

 

Влада покоилась левой щекой на груди Бога, прикрытой белой рубахой, которую Огнь в отличие от ее одежи с себя не снял. Хотя тонкость материи его рубахи, казалось, во время их близости на малеша вошла в саму плоть. Девушка глубоко и счастливо вздохнула, и, воззрившись на торчащий пред очами квадратный подбородок, нежно провела указательным пальчиком по нему, словно очерчивая его рубеж и легохонько тем движением всколыхав золотое сияние на самой коже.

- Почему?- тихо спросила она, страшась разрушить возникшее меж ними единение.- У тебя нет бороды, как у других Расов?

Огнь малозаметно изогнул губы, улыбнувшись, и то девушка не столько увидела, сколько почувствовала, поелику золотое сияние его кожи на чуть-чуть поглотило белизну и ядренистое тепло, точь-в-точь как от зачинающегося огонька обдало своими нагретым дуновением всю ее плоть.

- Потому как я несколько иной,- очень ласково откликнулся Огнь да провел и вовсе жаркой ладонью по оголенной спине юницы, отчего последняя легонько потянулась и незамедлительно затрепетала на ней каждая жилочка, клеточка и, похоже, вся плоть в целом.

- А, что теперь будет?- в голосе Влады появилась легкая зябь волнения, судя по всему, вызванная не только желанием близости.- Отец… Когда вернется Небо, он не будет серчать на нас… на то, что меж нами было.

Огнь вельми резко привстал с топчана и девочка, единожды поднявшись, села рядом. Рас протянул к Владелине руки, и нежно обхватив плечи, заглянул в глубины ее зеленых очей, умиленно молвив:

- Твой удел, моя милая, с десяти лет в моих руках. И ты давно… уже давно была предназначена мне.- Огнь настойчиво притянул к себе юницу и сызнова поцеловал в губы так, что у нее от той ласки закружилась голова.- Ты всегда была моя… просто я ждал, когда ты вырастишь и сможешь меня полюбить.

- Я всегда тебя любила…всегда,- тихо отозвалась Влада, ощущая сладость на своих устах, и неотступно глядя в радужно-зеленые радужки глаз Бога, иноредь  своей ромбической формой расширяющиеся и полностью поглощающие остатки склеры.- Но мне казалось ты ко мне… ко мне не справедлив, почасту упрекаешь…глядишь с раздражением… и также говоришь. И мне думалось, ты меня не любишь, я тебе не приятна.

- Что ты, что ты моя милая… милая девочка,- в голосе Огня слышалась такая любовь, что Владелина затрепетала всем телом и сызнова захотела с ним близости.- Ты не можешь быть не приятна. Ты мне столь нужна, как и я тебе, столь мною желанна.

Зиждитель почувствовал тот самый трепет и желание девочки и наново принялся ее целовать, чуть слышно шепча ласковые слова и своей божественной силой вдыхая в нее  часть собственной сущности, словно прокладывая меж собой и человеческой плотью плотную любовную связь, которую быть может не одолеет зов Першего.

 В связи с большим объемом произведения " КОЛО ЖИЗНИ. Книга Первая. Зачин." (том второй) я выставила для ознакомления первые четыре главы, продолжение романа можно прочитать пройдя по ссылке, где оно представлено целиком 


http://www.chitalnya.ru/work/1354349/

Прозаик

Автор: Elena
Дата: 02.09.2015 13:06
Сообщение №: 121911
Оффлайн

Стихотворения автора на форуме

Проза автора на форуме

С уважением и теплом, Елена Асеева.

Полет за горизонт.

Посвящается моему дорогому отцу,

Асееву Александру  Ильичу.

 

 

Глава первая.

Сквозь люки космического судна  живописались серовато-белые разрозненные атмосферные газы, окутывающие планету, чье исследовательское название досель звучало как Згинка-3.

Згинка - потому как она находилась в системе одноименно названной Згинка, пояснительно искра, искорка, крошка, а номер 3- указывал на занимаемое ею порядковое место от единственной, центральной звезды. Научное сообщество лужичан не так давно обнаружило в безмерной Галактике Туманность Света и саму эту систему, и жизнь на ней. Посему нынче и зависло мощное в размерах, и единожды маневренное судно, с типовым названием куяк, схожее по форме с вытянутым эллипсоидом, вельми сильно сжатым в вершинах главной оси вращения, над планетой  Згинка-3, в системе, где главенствующую роль занимала звезда Ягница. Образованная совокупностью девяти движущихся небесных тел, вращающихся обок Ягницы, Згинка поместилась на окраине Туманности Света, представляя особый интерес для прибывших лужичан.

Серебристо-синее днище "Вереса", едва окутываемое голубоватыми испарениями, выпустило из десятка округлых сопл газы остаточной работы звездного двигателя, чьей основой были термоядерные реакции, слияния ядер водорода в атом гелия и выделения в процессе сего мощного количества энергии. Частично приостановив процесс реакций в семи из девяти блоках звездного двигателя, судно зависло на геостационарной орбите Згинки-3 располагающейся над экватором планеты. Таким образом, разместив свой корпус, чтобы обращаться вокруг планеты и единожды быть неподвижным относительно ее поверхности, а следовательно тратить, как можно меньше энергии. Естественно, что находясь на данной точке стояния, "Верес" со временем неизменно б изменил параметры своего расположения, абы того не произошло и остались в работе два блока звездного двигателя.

А голубоватые испарения, сброшенные вниз из сопл двигателя, медлительно принялись опускаться и перемешиваться  с плывущей подле Згинки-3 воздушной оболочкой. Своим газовым составом  и протекающими процессами наглядно демонстрируя, что на самой планете есть необходимые условия для жизни.

Лужичане обитающие, в достаточно удаленной, от обнаруженной планеты, системе Космач многие тысячелетия вже занимались освоением космического пространства, лежащего подле них. Сама система Космач и главенствующая в ней звезда Ярга, на коей вещества находились в плазменном состояние, была представлена восьмью планетами. Где однако живыми, а точнее будет сказать обитаемыми, являлись две из них, четвертая по счету Сверь и седьмая Чертогон, а также спутники шестой планеты Жгуч.

Когда-то образованная путем гравитационного сжатия облака, Ярга днесь разгоралась все ярче и мощнее. Посему выделяемое ею излучение погубившее третью планету Лужич, в свое время взрастившую людское племя, ноне возрастало в светимости и для Сверь. Лужич была не обитаема уже на протяжении нескольких тысяч лет, и сейчас плотно укутанная в облачные слои светлых и темных оттенков, таила под ними истончившуюся поверхность коры, местами покрытую обломочными каменными породами, базальтовыми наслоениями, вершинами вулканов, горных цепей, ущелий, кратеров, располагающихся даже на пологих возвышенностях. В никуда ушли с Лужич плодородные почвы, растительность, океаны, моря и реки, животные и сама атмосфера, в которой дотоль происходило движение масс воздуха, процессы влияющие на жизнь, климат и погоду, стала  ядовитой, враждебной тому, что когда-то взращивала. 

К тому времени, когда увеличилась яркость Ярги, и из-за повышения температуры исчезла жизнь на Лужич, людской род набравшись определенных знаний и сменивший бег за материальными достижениями на нравственно-моральные ориентиры не только сумел переселиться на четвертую планету Сверь, но и разумно обустроив на ней свой быт, перевез туда большую часть животного и растительного мира. Впрочем, так как Сверь была много меньше по размерам погибшей Лужич, людям пришлось осваивать седьмую планету Чертогон и спутники шестой, где также изменились условия на поверхности и атмосферных слоях в связи с увеличением светимости Ярги.

Определенным образом, таковой прогресс в освоении собственной системы произошел с лужичанами, потому как основным приоритетом они установили нравственно-моральные ценности, сохранения общего генофонда человека, природных богатств, и обобщенно самой Космач. Поелику такие отрицательные качества отдельных людей и самого общества, как жажда наживы, ложь, жадность, гнев искоренились навсегда. Пропали почитай все пороки, к коим относилась жестокость, ненависть, зависть, химическая или нравственная зависимость, убийства, самоубийство. Вместе с тем лужичане потеряли и часть своих страстей не только тех, которые ведут к безумной отваге, геройству, но и просто толкают одного человека делать все во имя другого. Несколько так притупились сами чувства, и единожды с той потерей страстности, душевного порыва, переживания, влюбленности, влечения лужичане научились более масштабно использовать способности человеческого мозга, каковые открыли перед ними возможности телепатии - восприятия мыслей и чувств на расстоянии; гипноза- передачи мысленной информации и указаний на расстоянии; телекинеза-  перемещения тел в воздухе или по твердой поверхности без физического вмешательства; левитации - изменения положения самого человека в пространстве.

Сейчас лужичане населяли не только Сверь, Чертогон и соответственно спутники Жгуч, но и осваивали соседнюю систему, называемую Вращун. Жгуч, вторая по размерам планета после пятой Пылань, системы Космач, также состоящая  из газа и жидкости, днесь, вследствие повышения на собственной поверхности температуры, даровала возможность досель ледяным спутникам с каменистым ядром стать обжитыми. Не то, чтобы в них были ноне все условия для формирования новых видов растительного и животного мира, просто изменение климата, атмосферы и состояния позволили лужичанам их туда завезти. Посему на сегодняшнее время заселенными оказались третий, четвертый, пятый спутники, соответственно величаемые Крюковец, Хасонь, Корша. Также представляя из себя  сплошные водные просторы с обитающими в них морскими животными и растениями считался живым крошечный второй спутник Дана.

Что касается соседней системы Вращун, так она состояла из двух гравитационно-связанных меж собой звезд. Центральной из которых являлась Мармара, весьма яркого голубого свечения, возле которой обращались не только еще одна звезда Пров (также голубого свечения), но и шесть равноудаленных планет. Сама система по своему окоему была прихвачена розоватой туманностью, как решили лужичане, указывающий на достаточной преклонный ее возраст. Впрочем, на третьей планете названной Прпац они сумели обустроить колонию, также как и обжить спутник Поренуч, четвертой планеты Дзивы.

Открытые в непосредственной близи к Вращун системы Ситомир, Табити, Флинц, Руевит оказались для жизни и вовсе не подходящими, не то, чтобы под открытой атмосферой, но, как на некоторых спутниках, даже под титановым стеклом, сплаве стекла и металла обладающего прочностью одного и сохраняющего прозрачность другого материала. Лужичане, на основе произведенных расчетов и наблюдений, подытоживающе заключили, что место, где располагался их Космач и соседствующие с ним  Вращун, Ситомир, Табити, Флинц, Руевит имело довольно-таки обветшалый вид, а некие системы образовывали лишь планетарную туманность, наполненную газом и затухающими, лишенными термоядерных источников энергии звездами.

Словом, сие место, где центральное место составляла именно система Космач, доживала свои последние лета жизни, возможно миллионы, тысячелетия, а может всего-навсего столетия.
Не только по причине старости собственной и ближайших систем лужичане занимались  поиском новых из них, но и потому как достигли особых в том развитии способностей мозга, каковые напрямую связывались с долголетием. Абы мозг вступал в фазы познания телепатии, гипноза, телекинеза, левитации после определенного возрастного периода и сим напрямую коммутировался со становлением человеческого организма.

Лужичан на самом деле, в количественном отношении, было не так много. Ибо сия численность, как и все иное, контролировалась, и творилась по определенным правилам да нормам сего высокоразвитого общества. Просто достигнув определенного нравственно-морального развития, они сумели победить большинство заболеваний и поставить медицину себе в услужение, а значит продлить срок собственной жизни. И если ранее, на Лужич, она едва достигала шестидесяти пяти лет, то ноне едва оканчивалась датой в триста сорок пять лет.  Одначе с переселением на Сверь изменилось и само лето, и время исчисление. И если раньше лето равнялось движению Лужич обок Ярги в триста шестьдесят пять суток, нынче Сверь обок звезды проходило его в семьсот пять суток. Соответственно изменилось количество часов в сутках сместившись с двадцати четырех до девятнадцати. Впрочем, сохранились меры времени соответственно Лужич и сутки все еще содержали две тысячи семьсот тридцать шесть частей. Каждая часть равнялась тысяча двести девяносто шесть долям, а в одной доли содержалось лишь семьдесят два мгновения. Соразмерно одно мгновение состояло из семьсот шестидесяти мигов, чей миг определяло сто шестьдесят сигов. Сиг, наименьшее значение времени,  равнялось тридцати колебаниям электромагнитной волны атома цезия - химического элемента относимого к щелочным металлам, мягкого, серебристого цвета.

Хотя, ноне научная ветвь лужичан заинтересовалась новой системой Згинкой и ее живой планетой, по одной причине, або она оказалась населена не только растительным, животным, но и представлена человеческим видом. Сие стало известно, поелику были получены от посланных маломощных исследовательских автоматических  аппаратов ИАА на Сверь четкие аэросъемки с поверхности планеты. И заключено, что она не только приспособлена к жизни, но на ней вже обитают разнообразные виды растений, животных и людей, анатомически схожих с лужичанами, обаче, обладающих своими физическими отличиями, членораздельной речью, мышлением и с тем достаточно низким уровнем развития.

Несомненно, в научной среде, что представляла собой Академия Мозга, до сих пор велся спор о возникновении обобщенно жизни на Лужич, как и появлении человека разумного прапредка лужичан. Поскольку существовала множественность теорий не только поддерживающая процесс естественного развития, изменения генома живущих созданий, но и теория так называемого вмешательства высшего Разума- божеского, сохраняла свое право на существование.

Факт данного бытия сберегался только теоретически.

Теоретически, потому как практического досель не имелось.

Хотя с тем все допрежь открытые системы были ближайшими к Космач, а вновь найденная, достаточно удаленной.  Да  и замеченное на ней  существование человека разумного, рода люди, семейства человекообразных подтолкнуло сообщество лужичан выслать на их изучение разведывательную экспедицию поколь из трех лужичан.

В состав данной группы входил капитан 2-го ранга Видбор Любоор, получивший свое первое имя (как было принято у лужичан) от родителей, а второе, как показатель заслуг, способностей, занимаемого места в самом обществе и обозначающее - любящий бороться. И это не в восприятие - борьбы, битвы, войны, а в понимание приобретенного общественного статуса.

Помощником Видбора Любоора стал Здебор Легостай IV техник-сюрвейер, осуществляющий настройку и ремонт систем управления и механизмов на космическом судне типа куяк, используемого для доставки груза, людей на орбиты планет и долгосрочного пребывания на нем.  При этом его второе имя Легостай, означало, что техник-механик владел простейшим способом  телекинеза-  перемещением тел в воздухе или по твердой поверхности без физического вмешательства усилием мысли, то есть  с легкостью- лег и подъема, вставания- стай. При этом средь подобных ему телекинезчиков он имел достаточно почетный четвертый из двенадцати возможных разрядов, занимая значимое место в гарите телекинеза.

Последним, третьим членом экипажа куяк "Верес" стала старший эдвайзор Академии Мозга в области телепатии и гипноза Искра Тревзор А Пятой Степени. Это означало, что Ика, Иса, как ее коротко величали знакомые и родители, в использовании телепатии и гипноза достигла  почетного уровня А (из четырех возможных и соответственно употребляемых Б, В, Г), освоив собственные возможности мозга на пять из семи существующих степеней. Искра Тревзор А5С, как коротко звучало название степени, находилась на особом счету в Академии Мозга (АМа), обаче, как и в самом обществе лужичан. Молодая, полная энергии девушка, которой едва минуло пятьдесят восемь лет, Иса подавала определенные надежды, посему была окружена заботой и предписанными нормами поведения, обязательным условием коих составляло не только сберечь уникальные возможности ее мозга, но и даровать им дальнейший ход  развития, очевидно, не только в направлении телепатии, гипноза, телекинеза, но и левитации, досель не освоенной.

Принадлежащая к чисто научному сообществу, Искра Тревзор А5С оказалась самой юной средь своего экипажа, поелику Видбору Любоору пред самым отлетом исполнилось восемьдесят восемь, а Здебору Легостаю IV пошло уже двести сорок третье лето. Техник-сюрвейер вже имел семью и двух сыновей, которые, как и полагалось  у лужичан, с рождения  воспитывались в Ямыне, учебном заведении, где учащиеся проживали и находились на полном общественном обеспечении, располагающемся на третьем спутнике, планеты Жгуч, Крюковец.

Лужичане детей не воспитывали, не растили. Ибо для этого формировались  профессионально-подготовленные заведения, где определенные лица следили, лечили и занимались преподаванием начальных знаний маленьким лужичанам. В связи с тем, что срок жизни человечества значительно вырос, изменилось понимание и самого детства, юности и молодости. Посему к освоению начальных знаний, получению общего образования лужичане приступали только в двадцатилетнем возрасте, к тридцати пяти летам выпускаясь из Ямыня и потом вже выбирая занятие для себя. Впрочем, и тут выбор осуществляли общественные учреждения, исходя, в первую очередь, из способностей юного лужичанина, абы как можно насыщенней использовать и самого человека, и возможности  его мозга.

Общение с родителями происходило не часто и несло в себе, в основном, посещение последних учебного заведения не реже двух-трех раз в лето.

Словом общество лужичан, ограничивая личную свободу своих граждан с тем, однако, признавало социальное равенство и справедливость, гарантировало бесплатное образование, медицинское обслуживание и работу. Общественный строй основывался на коллективной собственности и всеобщем использовании природных ресурсов, а также плановом его контроле. Постоянно прогрессируя, данный строй, даровал обобщенный рост благосостояния  общества, удовлетворение материальных и культурных потребностей отдельно взятого человека.    

 

 

Прозаик

Автор: Elena
Дата: 25.09.2015 12:40
Сообщение №: 124246
Оффлайн

Стихотворения автора на форуме

Проза автора на форуме

С уважением и теплом, Елена Асеева.

Глава  вторая.

Искра неторопко поднялась с просторного, глубокого стула с поручнями, спинкой, увенчанного полукруглыми выступами  с двух сторон, кои удерживали голову, во время полета, создавая под ней мягкий подголовник. Само сиденье и спинка, также как и подголовник, были кожаными, впрочем, сохраняли необходимую упругость, на поручнях помещалась выдвижная, раскладывающаяся столешница. А спинка в случае необходимости могла откинуться настолько, что стул позволял полулежать в нем.

Все с той же степенностью девушка спустилась по двум ступеням с небольшого возвышения, что в виде четырехугольника располагалось в самом центре каюты управления "Вереса", на коем поместилось три таковых стула.

Это была каюта по форме соответствующая сплюснутому шару, где пол и потолок смотрелись достаточно ровными, а стены  закругленными. Одна из таковых стен являлась глухой и одновременно стыковочной с иным помещением, а другая представляла собой сплошной иллюминатор, из  титанового стекла, давая широкий видимый обзор, происходящего за бортом судна. Днесь наглядно показывая планету Згинку-3 на которой, как знала Иса, существовала жизнь подобная той, что когда-то зародилась на Лужич, после наполнившая животным и растительным миром не только Сверь, Чертогон, но и спутники Крюковец, Хасонь, Корша, небесные тела соседней системы Вращун.

Обок иллюминатора проходил высокий помост, исполняющий роль аппаратной, осуществляющий управление полетом самого куяк "Верес", а также обеспечивающий стабильное функционирование остальных систем судна, таких  как энергообеспечение, аудиовизуальной связи, жизнеобеспечения и контроля  всех частей звездного двигателя. Панель аппаратной включала в себя систему инерциальных датчиков (по форме соответствующих вытянутым цветовым клавишам), приборы фиксирующие месторасположение куяка в космическом пространстве (наглядно изображенного на филаментно-лазерных, поворотных экранах, изготовленных при соединении паров галоидов и световых пучков, всплывающих в случае необходимости над ними),  температурные, электронные установки и иные по большей частью плоские, едва выступающие над поверхностью помоста, измерители.

На небольшом возвышение, с которого спустилась Искра Тревзор А5С, стулья членов экипажа располагались  по одной, противолежащей иллюминатору стороне, а в самом центре  поместился  небольшой круглый ступенчатый пятачок, в случае необходимости способный повернуть стоящего на нем на триста шестьдесят градусов. Это была  аппаратно-программная платформа для слежения за  панелью, оная также, в случае необходимости, осуществляла управление и ввод нужной информации на  расстоянии, реагирующая на движение рук, перст, звуковых сигналов стоящего на нем человека.

Ика, наконец, достигла аппаратной, и, остановившись в шаге от нее, воззрилась чрез иллюминатор. Молодая, красивая и достаточно стройная девушка, чей рост, согласно метрической системы лужичан, достигал три аршина али сажень. Исходно сия единица меры расстояния у древних лужичан являла из себя промежуток от конца среднего пальца одной руки до конца этого же перста другой. Старший эдвайзор Академии Мозга, как определенный генотип лужичан, обладала обусловленной совокупностью физических и этнических признаков, характерных расе белого человека, имея относительно узкое, ромбовидное лицо, светло-зеленые очи и светло-пепельные волосы. Впрочем, у Искры Тревзор волосы ноне имели не характерный ультра-синий цвет. Их вельми короткая длина поражала взгляд слипшимися меж собой в плотные пучки отдельными волосками, более схожих с щетинками злаковых растений, называемых ость. Цвет кожи Ики выглядел почитай розово-белым со слабой пигментацией. Небольшая глазная щель хоронила в собственных недрах значимо расширенные зрачки, занимающие больше половины объема радужек. Довольно-таки узким, резко выступающим, выглядел нос девушки с высоким переносьем и густыми белесыми бровями. Белесо-пепельными смотрелись и удлиненные ресницы, а средней толщины кремово-алые губы  были украшены по окоему верхней тончайшим бисером синевато-зеленых хризобериллов, в тон голубоватому оттенку зубов и впаянным в верхние клыки двум крупным серо-синим корундам.

Искра являлась типичным представителем лужичан-мологов.  Белой расы со светлой пигментацией кожи, волосами цвет оных варьировался от светло-пепельных до соломенных, а цвет радужной оболочки глаз, как правило, имел оттенки синего, серого и зеленого. Сей фенотип лужичан  не просто сохранил данную совокупность наследственных генов, на этот момент он их вывел. Путем достаточно долгого научного подхода и селекции лучших качеств и признаков.

Второй фенотип лужичан обладал иными физическими и этническими характеристиками. Ибо это были люди, имеющие смуглую, темно-бурую с красноватым отливом кожу, густо черные кудрявые или волнистые волосы. Черные, темно-карие радужки глаз хоронились в широких щелях, прямыми зачастую выглядели их носы, а четырехугольные, скуластые лица наглядно демонстрировали так величаемый генотип красных людей, лужичан- уличей. В свое время уличи, проживали на старой планете Лужич на одном из крупнейших материков Улич, днесь оставшегося лишь в величание расы, буквально, как и расселенные на центральном континенте Молог, белые люди.

Впрочем, нынче и сами материки, и превращенная в каменный приют Лужич, так и когда-то населяющие ее пространства черные и желтые расы канули в лета. Оставшись для современных лужичан только вехой летописи, эпохи в которой  их прапредки в ходе опустошительных, жестоких и религиозных войн уничтожили две полноценные расы,  даровав собственным потомкам единичность существования в системах Галактики Туманность Света.

Яркими представителями лужичан- уличей были Видбор Любоор и Здебор Легостай IV, взявшие от своих предков не только признаки селекционного достижения цвет смуглой кожи с красноватым отливом, но и четырехугольные, скуластые лица. Однако у капитана 2-го ранга оно имело несколько квадратную линию челюстей, а сам подбородок на конце раздваивался. Его прямой с четко выраженными ноздрями нос нависал, своим потянутым кончиком, над большим ртом, с выдвинутыми вперед толстыми светло-красными губами. Такого же цвета, как и у Здебора Легостая IV, были темно-карие радужки Видбора Любоора, а глазные щели завершались слегка вздернутыми вверх уголками, кои словно старались соприкоснуться с высоко посаженными черными бровями. Техник-сюрвейер в отличие от капитана 2-го ранга имел четко выраженное четырехугольное лицо, с явственно выпирающими на нем скулами. Впрочем, его длинный выступающий подбородок в сочетание со скошенным лбом и прямым носом, утолщенным в переносице, да не слишком толстыми губами, уголки которых были приподняты вверх, указывали на него как на человека способного к сарказму, не больно привечаемому в обществе лужичан.  Крупные и слегка (как и у большей части лужичан-уличей) раскосые глаза Здебора Легостая IV, прикрывались широкими, закругленными  бровями. А на переносице, не столько в силу возраста, сколько в силу особой  анатомической физиологии мимических мышц лица, залегали две вертикальные морщинки.

У сих представителей лужичан были черные волосы, у капитана 2-го ранга кудрявые, у Здебора Легостая IV чуть-чуть волнистые. Эти высокие, определенно, выше Искры Тревзор, люди, або уличи, обобщенно приобрели в росте завышенные параметры, включая не просто три аршина, сажень, но и дополнительные вершки. И коли у Видбора Любоора там имелось все три с половиной вершка, то у техника-сюрвейера два с половиной.

Уличи, как и мологи, днесь внешне оставались разными, сохраняя в целостности только свой генофонд, и также разделили профессиональную деятельность. И если уличи, служили в основном в военной касте, то мологи вспять занимали только гражданские  и отвечающие за производственный процесс должности. К военным относилась не только служба в милиционном органе, осуществляющем охрану порядка на планетах, спутниках и в центрах поселений, но и строительная, транспортная отрасль, регулярные сухопутные и космические войска. Вместе с тем к чисто гражданским организациям и деятельности причислялись научная, медицинская, воспитательно-просветительная, такие учреждения как Академия Мозга, Ведомство Ямыни, Медицинское Ведомство, Земство промышленности и научных разработок, коротко называемое ЗПН. Данное Земство объединяло все промышленные, хозяйственные, химические отрасли лужичан, с тем, одначе, подразделяясь на необходимые филиалы, согласно местоположения того или иного производственного пункта.    

- В течение десяти частей текущего времени соответствующего орбите движения планеты Сверь вокруг звезды Ярги, называемого период астрономического лето,- послышался размеренно-высокий женский голос, как сказали бы работники одного из подразделений АМа, звучащий в диапазоне фа первой октавы и ля второй.- Осуществляется полная остановка  первого, второго, третьего, пятого, шестого, седьмого и девятого блоков звездного двигателя. Переход на сниженное потребление энергии оставшихся в рабочем состоянии блоков четыре и восемь. В связи с этим возможно отключение системы притяжения во всех отсеках куяка "Верес", кроме каюты управления.  Данное отключение произойдет в течение пятидесяти четырех частей текущего времени, - добавил синтетический голос наполнивший помещение каюты управления и прозвучавший из акустической системы, устройства для воспроизведения звуков, вмонтированного в закругленную, серебристую стену, бывшую также стыковочной с центральным коридором.

Искра Тревзор слегка подалась верхним корпусом вперед, не столько приблизившись к высокому помосту аппаратной, где клавиши своим оттеночным мерцанием и наполненностью цветом сообщали о собственной работе и состоянии, главным образом ноне приобретя голубые и серебристые оттенки (информирующие о стабильном функционирование), сколько стараясь приблизить к себе филаментно-лазерный, поворотный экран, сейчас наглядно изображающий пред ней в целом поверхность планеты Згинки-3. Пары галоида и лазерных световых пучков в собственном соединении наглядно демонстрировали наблюдаемый объект в многогранном виде, при необходимости слегка его разворачивая на сорок пять градусов в одну или другую сторону. Посему Иса видела на экране голубой, самую толику, сплющенный эллипсоид с четко выраженными океаническими впадинами, сетью островов и тремя материками. Суша зрительно приподнималась над уровнем воды и составляла не более двадцати пяти процентов от поверхности планеты. Значительные территории материков занимали горные цепи, лесные массивы, лишь кусками просматривались желтоватые вкрапления пустынь, зелено-желтые, равнинные и низменные участки. Мощными пластами лежали на двух диаметрально противоположных полюсах белые массы ледников, плавно входящие в морские и вовсе темно-синие воды. Едва курились серебристо-белые полосы облаков, прикрывающие планету и изредка, точно хватающиеся своими  волокнистыми ответвлениями за вершины горных цепей, таким образом, создавалась зрительная фокусация, ибо Искра Тревзор почасту, то отклоняла верхнюю часть корпуса с головой, то вспять приближала к филаментно-лазерному экрану, коротко величаемому ФЛЭ.     

- Здебор, знаете, я думаю,- обратилась девушка к технику-сюрвейеру, с простотой коя была ей в целом присуща, не больно ориентируясь на общепринятые нормы поведения лужичан.- Не нужно проводить дополнительную аудиовизуальную разведку. Я просмотрела предоставленный материал и согласовала высадку на ранее запланированный участок планеты с Малым Советом Академии. Забыла вам о том давеча доложить. Посему, можно будет в ближайшее время организовать высадку на планету. Не скрою, что мне очень хочется, посмотреть ее вблизи. Так сказать, в живую,- дополнила она и, повернув голову, с теплотой глянула на стоящего в нескольких шагах от нее Здебора Легостая IV.

- На данную высадку, надо сначала получить одобрение Малого Совета Академии Мозга,- вставил капитан 2-го ранга, он стоял на аппаратно-программной платформе находящейся в центре возвышения, где также располагались стулья членов экипажа.

Дотоль неотрывно смотрящий на инерциальные датчики, находящиеся на высоком помосте аппаратной  и сигнализирующие своим и вовсе ставшим зеленоватым оттенком о полной остановке семи блоков звездного двигателя, Видбор Любоор перевел взгляд на Ику и очень мягко добавил:

-А, вам старший эдвайзор Искра Тревзор, я настоятельно рекомендую вернуться на страховочное кресло, так как вследствие отключения системы притяжения во всех отсеках куяка "Верес", возможна некая нестабильность будет ощущаться и в каюте управления. Что может в свой черед привести к небольшому головокружению, али шаткости походки.

Капитан 2-го ранга это сказал, поелику испытывал повышенную тревогу за переданного ему на попечение старшего эдвайзора. В общем среди лужичан служащие Академии Мозга находились на особом счету, обладая приоритетом в обеспечение и поддержке общества. Они всегда занимали первоочередность внимания всех лужичан, ибо основные разработки, неважно в гражданском али военном сообществе, исходили от них. С тем точно оправдывая собственное название Мозга всего цивилизационного мира лужичан.

Сия тревога в Видборе Любооре жила еще и потому как он помнил напутственные слова маршала космических войск Захара Олеля:

- Капитан 2-го ранга Видбор Любоор прошу вас проявить особое попечение в отношении старшего эдвайзора Искры Тревзор А Пятой Степени. Я понимаю, нет необходимости объяснять вам всю важность занимаемого старшим эдвайзором А уровня, указывающего на ее определенное место в системе Академии Мозга, и саму уникальность способностей. Впрочем, обмолвлюсь, что при выборе экипажа предназначенного к данному полету я ориентировался на вашу дисциплинированность и ответственность.

Захара Олель, также как и капитан 2-го ранга, относился к красному генотипу, к лужичанам- уличам, одначе, вопреки своему подчиненному выглядел сухощавым. Видбор Любоор вспять тому же Здебору Легостаю IV с самой юности был атлетического телосложения, обладая широкими плечами с хорошо развитой мускулатурой, выпуклой грудной клеткой. Впрочем, для уличей, в отличие от мологов, такая крепость, кряжистость телосложения принималась на равных, как показатель определенных физических способностей, и являлась одним из критериев при отборе в войска, как сухопутные, так и космические.

Видбор Любоор от маршала Захара Олеля узнал, что Искра Тревзор А5С сама попросилась в этот полет. Хотя, об этом старший эдвайзор не знала, данный полет был запланирован Советом АМа еще задолго до поданного ею прошения, имея статус секретности и первоочередности исполнения. В поданном прошении Искра Тревзор (об этом капитан 2-го ранга также ведал, абы в свое время ознакомился не только с ее личным делом, но и самим прошением) установила во главе собственной карьеры, сей полет в систему Згинку. При том упредив Совет Академии Мозга, что коль ей будет отказано в изучении планеты Згинка-3, она незамедлительно снимет с себя полномочия старшего эдвайзора и займется изучением  второго спутника Дана, планеты Жгуч, абы вельми заинтересована обитающими в тех водных просторах животными. Слушая тогда само прошение и наблюдая за темпераментно комментирующей Искрой, Видбор был потрясен  наглостью его подачи, и как ему показалось повышенной строптивостью старшего эдвайзора. А внешний вид девушки, на тот момент, демонстрирующий  украшения синевато-зеленых хризобериллов по окоему верхней губы, голубоватого оттенка зубов и впаянных в верхние клыки двух крупных серо-синих корундов (не допустимых в среде служащих Академии Мозга), указывал на ее весьма частые нарочитые протесты против политики Совета. 

- Обратите внимание, - сказал тогда Захар Олель, ибо он вместе со своим подчиненным просматривал личное дело девушки и даже секретные его разделы.- Капитан 2-го ранга Видбор Любоор на эмоциональное поведение старшего эдвайзера. Вам нужно будет суметь найти подход к Искре Тревзор А Пятой Степени, так как здесь наблюдается слишком повышенная нервная возбудимость, живость реакций и острая чувствительность даже на несущественное. С этим, однако, хочу заметить, что сие поведение никак не связано с заболеванием старшего эдвайзера, а является, как считает Малый Совет АМа, побочным результат особого развития ее мозга. Посему с таковым поведением и...- Маршал на пару долей времени смолк, чуть слышно хмыкнул и много ниже, точно боялся, что его слова зафиксирует  филаментно-лазерный, поворотный экран, демонстрирующий разделы личного дела старшего эдвайзера, занимающий в круглом кабинете одну из стен, досказал,- и внешним видом Совет Академии Мозга мирится, чего указывает делать и нам, и вашему экипажу.

Капитан 2-го ранга тогда понял хмык своего маршала, або даже в его среде, военных, в сравнении со служащими АМа и, к примеру, милиционного органа, разрешающих украшения на губах и зубах, не часто было можно узреть такую вычурность. Видбор тогда закинул  махонисто расставленными перстами свой высокий чуб, лежащий широкой волной по лбу, на макушку коя, как и затылок, и височные доли были обриты наголо, и кожа, где едва серебрилась вследствие окрасочного оттенка, да туго вздохнул. Поелику у Искры Тревзор на голове светло-пепельные волосы небольшой длины, по кругу огибая макушку,  были украшены затейливым волновым узором, сочетающим растительные ветви и изображения роскошных хвостов птиц, выполненные при помощи синтетических, зеленых нитей и оттеночных хризобериллов. Данное украшение волос и вовсе считалось не принятым даже среди военных, его если кто и носил, так только служащие Земства промышленности и научных разработок, да  работники Медицинского Ведомства.
Впрочем, Искра Тревзор поразила Видбора Любоора и одеждой. Обычно гражданские и военные вне службы носили не стягивающие одежды из хлопка, льна и муслина. Мужчины одевали, широкие рубашки, называемые тельницы, достигающие колен, ярких, насыщенных оттенков.  Тельницы носили с узкими белыми штанами, кои на голени образовывали многочисленные складки. В прохладное время сверху на тельницу одевали белую, черную поволочень, распашную, приталенную и завязывающуюся на тесемки. Поволочень имела длинные рукава, иногда откидные, длина ее достигала колен, а сами отвороты, стоящий узкой планкой воротник и полы украшались цветастым орнаментом.

Женщины лужичан также носили штаны. Только вспять мужским, они были цветастыми, свободными и широкими в верхней части, имея там множество складок, с тем зауженные книзу, называемые чембары, али клешеные, с соответствующим величанием - шальвары. С такими штанами женская половина лужичан одевала рубашки - кошули. Каковые были не только цветастыми, но и имели разную длину, и толщину. От легкой модели, вплоть до значимо плотной, предназначенной на прохладное время лето. Кошули выглядели более облегающими, как правило, дотягивались до колен, а по бокам от талии вниз имели разрезы, рукава на них расширялись от локтя и сужались в области запястья, завершаясь там широкой манжетой. Эти рубашки опять же украшали вышивкой, орнаментом и даже самоцветными, полудрагоценными и драгоценными камнями, каковые вплетались нитями в материю по краю квадратной, клиновидной горловины кошули и в манжеты рукавов. Но это была одежда повседневная, носимая в свободное от службы время.

Впрочем, на службе обязательным становилось ношение формы, что представлял собой плотно обтягивающий комбинезон, совмещающий в единое целое верхнюю часть одежды, брюк и обуви. Комбинезон различался оттенками, по которым враз можно было определить принадлежность к службе. Так военные носили коричневые, синие, черные и зеленые тона, а гражданские более светлые гаммы: голубые, белые, кремовые, лазурные, серебристые, с непременным цветовым символическим орнаментом на спине, поясняющим род ведомства. Служащие Академии Мозга одевались только в серебристые комбинезоны, у них вообще считалось не допустимым отступление от норм поведения и созданных правил.

Хотя глядя на Искру Тревзор, одетую в легкую голубоватую кошулю и ярко-синие шальвары, Видбор Любоор предположил, что и в Академии Мозга она почасту нарушает нормы принятой одежды и появляется в сем недопустимом виде.

- Да,- все также негромко отметил Захар Олель и вздохнул более раскатисто, точно тем поддерживая своего подчиненного,- надеюсь на вашу компетентность капитан 2-го ранга, ибо Совет считает данный полет очень важным.

Маршал тогда не стал вдаваться в подробности, почему Совет АМа считал этот полет важным, а Видбор не стал спрашивать, так как и впрямь отличался правильностью поведения и никогда не превышал свои полномочия. Хотя с тем он не смог избавится от неприятного осадка, когда пред самым вылетом ему представили Искру Тревзор, у каковой на голове и вовсе теперь оказались ультра-синие, короткие волосы собранные в отдельные пучки, схожие с щетинками злаковых растений. Ему тогда впервые захотелось отказаться от полета, або пришло понимание, что с таковым своенравием девушки вряд ли удастся справиться.

- Вы слышите меня старший эдвайзор Искра Тревзор? Я настоятельно рекомендую вернуться вам на страховочное кресло,- повторил днесь не столько повелительно, сколько просяще Видбор, поелику так и не сумев найти подход к девушке, последнее время полета выступал зачастую в роли просителя.

- Слышу!- бойко бросила в сторону капитана 2-го ранга Иса, начиная ощущать внутри себя появляющуюся вспышками досаду.

Вспышками, ибо данное чувство раздражения, как и многие другие чувства, зачастую в ней резко возникали и также мгновенно гасли. Старший эдвайзор вообще была удивительным человеком  в понимании Совета Академии Мозга, поскольку, несмотря на особенность развития мозга, оное сопровождалось специфическим восприятием сути происходящего, обладала повышенной степенью  чувственности, а вместе с этим и ранимостью, почасту реагируя на те или иные ситуации эмоционально-непредсказуемо. Посему не редкостью было ее нахождение в лечебном корпусе Медицинского Ведомства, али принудительная беседа с членами Малого Совета АМа. Очевидно, к удачному завершению сводилось лишь обсуждение произошедшего с ментором Болоревом Пелгом, под чьим непосредственным руководством она находилась.

Право молвить, исторгнутое сейчас устами Исы слово "слышу" никоим образом не подстегнули ее  к выполнению сначала указанного, а после прошенного, определенно, потому как большую часть полета от системы Космач до планеты Згинка-3  Видбор Любоор неоднократно обозначал поведение девушки. Направляя в каюту, абы погрузиться в сон, предопределяя  слова Искры в общение с членами Малого Совета АМа, а не редкостью и вообще докладывая им о состоянии  ее нервозности, задумчивости или  раздражения.

Старший эдвайзор теперь сызнова ощутила овладевающее ею раздражение, и, развернувшись, нетороплива отошла от аппаратной. Вероятно, лишь за тем, абы нескрываемо жестко воззриться в лицо капитана 2-го ранга, не то, чтобы сканируя его мысли, сколько собственным взглядом наглядно показывая, что может сие сделать с легкостью. Видбор Любоор незамедлительно дернул собственный взгляд вбок, словно вырывая его из цепких, светло-зеленых очей Искры, и чуть слышно выдохнул. Вже не в силах даже в малом ее попросить, понимая, что не только подхода он не нашел, но и, похоже, попал в зависимость от действий мозга девушки, не смея противостоять его мощи. Только сейчас капитан 2-го ранга отвел глаза от Исы по причине того, что уловил разгорающееся в ней раздражение, каковым она нескрываемо болезненно обожгла его мозг, не нанося увечий, всего-навсего демонстрируя собственную силу. Сим движением, вырвавшись из-под власти Искры, Видбор остановил взгляд на лице враз оглянувшегося в его сторону техника-сюрвейера, которому, то ли вследствие возраста, то ли способности легко вступать в контакт оказалось много проще общаться с девушкой, и кого последняя не обжигала силой собственного мозга.

-Может, будет достаточным Видбор Люб..о..о..р,- нарочно таковым образом растягивая имя капитана 2-го ранга, вставила Ика. И ее звонкий голос, взявший высокие нотки, пройдясь по каюте управления, оставил на темно-бурой с красноватым отливом коже Видбора ярчайшую россыпь красных пятен.- Меня постоянно контролировать, а также указывать. Сетовать на мое поведение, манеру одеваться, разговаривать членам Малого Совета Академии Мозга, и лично его возглавляющему коннетаблю Несде Проочицу А Седьмой Степени? Как вы не можете понять Видбор,- днесь это и вовсе прозвучало с плохо скрываемой издевкой,- мне не нравится.  Совершенно не нравится, когда меня контролируют, тем более указывают. И данные указания я весьма редко выслушиваю от Совета Академии, а воспринимаю лишь от своего ментора, первого дайнагона  Болорева Пелгома А Шестой Степени. Осознаете, вы Видо,- теперь сие звучало, как злобное глумление, отчего достаточно ровный в степени чувствительности капитан 2-го ранга, зримо передернул своими мускулистыми широкими плечами.- Осознаете ли, кто мне обобщенно может указывать? Первый из десяти дайнагонов Академии Мозга Болорев Пелгом имеющий почетный А уровень и шестую степень. Неужели вы ставите себя и моего ментора на одну линию? Да, и потом хочется добавить, что я все же умею себя вести, и прекрасно разбираюсь в границах дозволенного, также как и знаю нормы поведения. Что же касается цвета моих волос,- ибо при встрече капитан не обдуманно сделал замечание Искре о недопустимости такого их вида на куяке.- Цвета и формы в общих чертах им дарованной, так это личное мое пространство, в которое коли вы не

поняли, не вмешивается даже Совет Академии Мозга, чего определенно и вам рекомендует делать.

Девушка резко смолкла и ее немного сжатая в уголках ромбовидного лица нижняя челюсть туго дернулась из стороны в сторону. Словно Иса едва сдерживалась, абы не нагрубить капитану 2-го ранга еще сильней. Она еще миг медлила, а после, определенно, обуздав собственные чувства, скорым шагом направилась к выходу из каюты управления, что поместился в закругленной, серебристой стене противоположной иллюминаторной. Также рывком Искра миновала возвышение и стоящего на аппаратно- программной платформе, в виде круглого ступенчатого пятачка, капитана 2-го ранга, и лишь на несколько долей времени сдержав поступь, супротив едва зримой линиями разрыва створки, все также раздраженно дополнила:

- А вам Видбор Любоор я незамедлительно рекомендую связаться с Малым Советом АМа и получить одобрение на высадку планеты Згинка-3, абы мне не пришлось излишне нервничать вследствие ваших проволочек.

Створка мгновенно сдвинулась влево, так как Иса сделала шаг в ее направлении, открывая пред девушкой круглого сечения коридор с бело-чагровыми стенами, потолком и полом. Вроде белизну поверхности коридора во всех направлениях увивали чагровые жилы по которым во все отсеки "Вереса" текли команды и указания, так раздражающие Искру Тревзор А5С. Створка также зараз сомкнулась за спиной девушки, когда раздался охрипло-басистый, вроде застуженный голос техника-сюрвейера:

- Как думаете, капитан 2-го ранга, успеет наш старший эдвайзор дойти до своей каюты, али  отключение системы притяжения во всех отсеках куяка вызовет ее взлет еще в коридоре?

Очевидно, Здебор Легостай IV проходящий в свой срок обучение в Академии Мозга, и только потом направленный на службу в регулярные космические войска, таковым побытом, желал поддержать зримо опечаленного Видбора. С тем, однако, он вже внимательно вглядывался в панель аппаратной, где один из клавишных инерциальных датчиков досель горящий голубоватым отсветом и заполненный на четверть, враз потух. Посему не видел, как кожа лица капитан 2-го ранга лишь миг спустя избавилась от красных пятен, наново приобретая положенный ей смуглый оттенок. Видбор Любоор и сам понимал, что тогда при первой  их встрече с Искрой в зале Малого Совета АМа погорячился, желая ее поправить, вельми степенно сказал:

- Вам не кажется  старший эдвайзор, что цвет ваших волос несколько не гармонирует с одеждой.

Это он молвил, потому как девушка была одета в ярко красные чембары и зеленую с коротким рукавом, дотягивающуюся до колен кошулю, густо украшенную по клиновидной горловине пурпурными рубинами. Щеки Искры от той молви тотчас покраснели, точно стараясь приобрести цвет рубинов  впаянных в материю кошули, рот слегка приоткрылся, и чуть зримо от негодования задрожала неширокая кремово-алая нижняя губа, когда перебивая сие раздражение, в разговор вмешался стоящий обок девушки первый дайнагон Болорев Пелгом:

- Мне, кажется, капитан 2-го ранга Видбор Любоор внешность Искры Тревзор, как и манера одеваться вас не должна касаться. Тем паче не стоит делать ей замечания в моем присутствие, абы я этого не потерплю.

Тогда Болорев Пелгом А6С сказал сие, как отрезал. Так, что сомкнула рот и девушка, став много ровнее дышать, и незамедлительно затих сам Видбор, осознавая собственную оплошность. На эту оплошность ему потом еще раз указал коннетабль Совета Академии Мозга Несда Проочиц А7С, вже позже вызвавший его одного к себе на аудиенцию, и даже маршал космических регулярных войск Захар Олель, много ровнее, чем первый указав "не волновать старшего эдвайзора, пустяшными  придирками".

"Ничего себе пустяшные придирки,- тогда подумал Видбор.- Как можно отнести к пустякам нарушение служащим АМа положенных норм и правил поведения".

Ведь в тот раз в зал Малого Совета не только он пришел в положенном коричневом комбинезоне, но и первый дайнагон, и сами члены, и коннетабль были все одеты в серебристую форму.

Впрочем, позднее Видбор Любоор уяснил, что власть над девушкой, если кто и имеет, так один Болорев Пелгом, ее ментор. Ибо на любой его доклад по поводу одежды, манеры общения возглавляющий Совет Академии Мозга коннетабль Несда Проочиц А7С своим насыщенно-отрывистым голосом отвечал:

-Это не важно. Нас интересует лишь эмоциональное состояние Искры Тревзор, посему старайтесь капитан 2-го ранга Видбор Любоор не волновать нашу подопечную, абы она находилась в спокойной обстановке. А манера поведения и выбранный ею стиль в одежде  вас лично не должны тревожить. Оставьте сей момент на решение ментора старшего эдвайзора, сие в его власти.

Мгновением, прокрутив в мозгу все досель пережитое, и не откликаясь на поддерживающие его слова техника-сюрвейера, Видбор слегка поворотил голову вправо и тотчас аппаратно-программная платформа, в виде круглого ступенчатого пятачка расположенного на небольшом возвышении в центре каюты управления, развернулась в данную сторону почитай на двадцать пять градусов. Он, конечно, в отличие от Искры, был уравновешенным человеком, отдаваясь полностью служению когда-то для него избранного пути. Вельми редко реагируя на сарказм Здебора Легостая IV, столь ему присущего, обаче, не выходящего за границы дозволенного. На шутки и насмешки  техника-сюрвейера, если кто и откликался в этом экипаже так только Искра. И всегда эмоционально на них реагировала, словно, наконец, нашла себе в том промысле пару.

- Аппаратная,- обратился капитан 2-го ранга к системе управления обобщенно космическим судном.- Прибавьте звук в акустической системе  центрального коридора первого этажа куяк "Верес".

Легохонько хмыкнул стоящий подле аппаратной Здебор Легостай IV, не совсем понимающий почему его старший столь придирчив к такой "эмоционально-живой", как он выразился при первом знакомстве, Искре Тревзор. Техник-сюрвейер служил под началом Видбора уже более двадцати пяти лет. С тех самых пор, когда после прохождения обучения в школе космических войск, коротко величаемой ШКВ, Видбору Любоору было присвоено звание капитана 4-го ранга, каковой позволял самостоятельно  управлять космическим судном типа куяк. За эти лета совместной службы Видбор не только достиг значимого в среде военных 2-го ранга, но и всегда находился на особом счету у Космической Кафедры и лично маршала. Так что Искра была не права, в своем кругу Видбор Любоор слыл уважаемым капитаном, посему его экипаж и отобрали для сопровождения служащего АМа. За время совместной службы Здебор с полуслова понимал своего старшего, одначе, нынче никак не мог определить, почему между Видбором и Искрой возникла разобщенность. И вторая почасту разгорается гневом, досадой на капитана куяка.

А на панели аппаратной враз ярко загорелась клавиша, насыщая собственную вытянуто-прямоугольную форму голубым сиянием и с тем вроде как на несколько долей времени на приподнявшемся  филаментно-лазерном экране, расположенном горизонтально помосту, появилось многомерное изображение внутренней планировки куяка. Посему наглядно стал виден центральный коридор "Вереса" разграничивающий первый этаж на четыре части. Однако, треть площади первого этажа которого занимала каюта управления, а две трети приходились на остальные помещения. Центральный коридор, где по правую сторону находились каюты членов экипажа, а по левую столовая, комната отдыха и лечебный отсек, стыковался с каютой управления и упирался в гениз, помещение, предназначенное для хранения одежды, пищи, оборудования.

 Второй уровень куяка, значимо высокий, чем первый занимали три подсобных помещения, два спасательных модуля, типа "ессе" и два околопланетных судна модификации "одуй-плешь". Хотя сосредоточием  второго этажа стал звездный двигатель, чьей основой были термоядерные реакции, слияния ядер водорода в атом гелия и выделения в процессе сего мощного количества энергии, помещенный в общий цилиндрической формы узел, особого титанового сплава и термообработки, вже внутри разделенный на девять блоков. На блоках, как и на самом узле звездного двигателя, были установлены комплексы взаимосвязанных систем, устройств и оборудования, своими датчиками, тонкими жилами и филаментно-лазерными экранами (транслирующими происходящее внутри блоков двигателя) заполонившими машинный отсек куяка.

- Старший эдвайзор Искра Тревзор А Пятой Степени, -  достаточно громко и четко сказал Видбор Любоор, когда клавиша на аппаратной панели полностью насытила прямоугольные контуры  голубым сиянием и замерла, а ФЛЭ перестала демонстрировать внутреннюю планировку куяка.- В течение пятнадцати мгновений произойдет отключение системы притяжения во всех отсеках куяка "Верес", а значит, в центральном коридоре пропадет гравитация. Посему я настоятельно рекомендую вам воспользоваться стыковочным поясом,- высокий альт капитана 2-го ранга, обобщенно присущий лужичанам-уличам звучал достаточно ровно. Определенно, Видбор умел управлять своими чувствами и эмоциями. - Также хочу вам напомнить, что по правилам поведения на Згинке-3, утвержденных Советом Академии Мозга и одобренных Альтингом Объединенных Колоний, нахождение на вновь открытой планете возможно лишь в определенной форме. В разработанном АМа и ЗПН комбинезоне модификации льяк номер четыре, находящегося в нижнем отсеке гардероба вашей каюты. Без данного типа комбинезона, вам будет отказано в посадке на околопланетное судно "одуй-плешь". С уважением капитан 2-го ранга Видбор Любоор,- все же, как ранее и предположила Иса, капитан тоже умел жалить.   

Целиком книгу можно купить в интернет-магазинах Литрес, Ozon.ru, ТД "Москва" (moscowbooks.ru), Google Books (books.google.ru), Bookz.ru, Lib.aldebaran.ru, iknigi.net, Bookland.com, на витринах мобильных приложений Everbook, МТС, Билайн и др.

Пройдя по ссылке:

в электронном виде  http://www.ozon.ru/context/detail/id/34162700/

в бумажном виде  http://www.ozon.ru/context/detail/id/34101007/


ПРИЯТНОГО ПРОЧТЕНИЯ !!!

Прозаик

Автор: Elena
Дата: 25.09.2015 12:45
Сообщение №: 124247
Оффлайн

Стихотворения автора на форуме

Проза автора на форуме

С уважением и теплом, Елена Асеева.

17 ноября 2015 года в Краснодарском Доме Культуры Всероссийского Общества Слепых прошел VII межрегиональный конкурс «Листая мудрости страницы»  среди команд интеллектуального современного искусства инвалидов по зрению Краснодарского края. На этот фестиваль (аналог игр «Что? Где? Когда?») меня пригласили в члены жюри, как представителя Южно-Российского Творческого Объединения «Серебро Слов». В упорной конкуренции за первое место боролись команды из  различных уголков нашего необъятного края и даже республики Адыгея, а победителями стали игроки города Ейска, команда под названием «Магистры», получившие кубок и денежную премию.

Что и говорить, я на таком фестивале была впервые. И также впервые мне довелось побывать в кругу людей слабовидящих или совсем незрячих. Сейчас мы таких людей называем инвалидами по зрению, наши предки когда-то ассоциировали с теми, кто не видит, лишен света. Впрочем, лично мне показалось, как первое, так и второе определение не верное. Ибо эти люди, полны оптимизма, смеха, любви и дружбы, несут в себе и истончают тот самый свет, теплоту, которому если и не стоит завидовать, непременно, нужно поучиться. В актовом зале ДК весь день царила атмосфера здоровой конкуренции, игроки противоборствующих команд были образцово уважительны, поддерживая своих соперников, добросовестно и серьезно подходя к вопросам (хотя почасту подшучивая над ответами), выказывая удивительные знания  по истории, литературе, кубановедению, геологии и географии.  Они поразили меня до глубины души своей проницательностью, стремлением к победе, взаимовыручкой и сплоченностью.

Побывав в обществе этих замечательных людей, я словно глотнула от них жизнерадостности, приправленной мироощущением того, что полноценную жизнь можно продолжать вопреки слепоте. Продолжать, если ты и в малом находишь светлые стороны, приумножаешь их, сеешь, растишь в своей душе, и душе ближнего, отсекая хандру, пессимизм, и тем самым  творишь достойное подражанию.

От себя лично хочу поблагодарить руководство «Краснодарской краевой специальной библиотеки для слепых имени А. П. Чехова» и Краснодарскую краевую организацию Всероссийского общества слепых за организацию этого удивительно яркого конкурса. Пожелать им и в дальнейшем не прекращать столь необходимую деятельность, направленную на поддержку и реабилитацию незрячих и слабовидящих граждан нашей любимой Родины.

И, конечно, хочу пожелать самим командам и их игрокам дальнейшего творческого и интеллектуального роста, непременного здоровья, благополучия и нескончаемого жизнелюбия, которое (подобно огромной батарейке) подпитывало бы обычных людей и в целом наше общество лишь положительными эмоциями и позитивным настроением. 

 

Член Союза писателей России,
член Южно-Российского Творческого Объединения «Серебро Слов»,
Асеева Елена Александровна.
 
Прозаик

Автор: Elena
Дата: 19.11.2015 14:48
Сообщение №: 130097
Оффлайн

Стихотворения автора на форуме

Проза автора на форуме

С уважением и теплом, Елена Асеева.

ДОНСКАЯ   АКВАРЕЛЬ.

Он здесь выгнулся излучиной, сотворив руслом калач, повторяющий своей формой пшеничный русский хлеб, тот самый который любили подавать к столу донские казаки. И тем  крутым поворотом собственного ложа разделил природу, ее краски, запахи и звуки, проложив грань между лесом и степью. Грань, линию, дугу, между зелеными лиственными массивами и пространством земли поросшей густой растительностью, величаемой зачастую целиной, пажитью, непашью. Он расчленил своим ленивым течением саму почву, вздыбив ее правый, овражистый берег и впаял потоки зелено-синей воды в ее ровную степную даль.

Высокий, изрезанный оврагами правый берег Дона подпирал его узбой своим земляным выступом, где в продольных яругах росли могучие липы, дубы, клены, тополя, или более низкорослые ветлы, боярышник, шиповник, смородина, а землю устилало густое былье. Неизменно могучие в росте и мощи деревья цеплялись кореньями за стены, дно обрывистых балок, степенно взбираясь вверх, восходя как богатыри на лбище берега и там захватывая в полон сами пространства. Впрочем, они давали места и меньшим своим братьям кустарникам, травам, выделяя в их распоряжение приволье донской земли. В том неоглядном зеленом мареве колоритностью красок поражали выспевшие ягоды смородины, не только густо черной, темно-коричневой, но и почитай пурпурной. Сладость насыщала сам воздух, который курился дымчатой морокой,  переплетаясь с полуденным летним жаром и горьковато-пряным ароматом душицы. Душница, материнка, мята лесная и даже ладанка ей все-таки больше подходило название пчелолюб ибо над ветвистыми стеблями, покрытыми розовато-сиреневыми соцветиями, реяли с золотистыми брюшками медуницы.

Дон здесь выгнулся излучиной. Сделал крутой поворот, излом и тем отделил  сласть выспевшей смородины и терпкость  ладанки правого высокого берега от степного духа левого. Мощным руслом Дон сменил и краски, заместив их сочную зелень на оливковые тона. Собственным течением воды он словно вошел в желтые песчаные пространства земли, местами украшенные невысокими травами, все поколь хранящих в себе малахитовый оттенок. Степь, пролегая малыми неровностями, подмешивая к оливковому оттенку более яркую акварель сине-фиолетового, ветвистого шалфея иль стелющегося по почве розовато-лилового чабреца, где-то там, на горизонте, единой линией, гранью, дугой вошла в насыщенную лазурь неба. Зябь полуденного жара, точно отражаясь от лучистости голубого небосклона насытила степное пространство горьковатым ароматом полыни, едва-едва одурманивая, опьяняя, впутывая в этот дух сладковатую мягкость чабреца, тимьяна, чепчика, богородничной травы.

Вольный, великий и, одновременно, тихий Дон-батюшка здесь выгнулся излучиной. Он сделал крутой поворот, излом, калач, тот самый который огибает река вокруг острова или подают к столу пшеничным хлебом донские казаки. Дон напитал свои неторопливые, тягучие и полные сил воды зелено-синим цветом, наполнил кисловатым запахом ряски. И отразил в своем течение раскинувшийся над ним невообразимо бесконечный небосвод. С особой четкостью отметив в нем отдельные кудельки бело-дымчатых облаков. Он втянул в себя первоначальные величания Танаис, Ванаквисль, Бузан и оставил для себя лишь одно  имя – Дон!

И этим величественным названием, собственным ходом, движением наполнил весь этот неизмеримый простор донской земли акварелью красок и запахов, а трескуче-раскатистым окриком чайки связал в единую цепочку свое боевое прошлое, мирное настоящее и славное будущее.

 

 

Конец.

 

г. Краснодар, декабрь 2015г.

 

Прозаик

Автор: Elena
Дата: 07.12.2015 23:42
Сообщение №: 131589
Оффлайн

Стихотворения автора на форуме

Проза автора на форуме

С уважением и теплом, Елена Асеева.

Оставлять сообщения могут только зарегистрированные пользователи

Вы действительно хотите удалить это сообщение?

Вы действительно хотите пожаловаться на это сообщение?

Последние новости


Сейчас на сайте

Пользователей онлайн: 16 гостей

  Наши проекты


Наши конкурсы

150 новых стихотворений на сайте
Стихотворение автора Николай
Стихотворение автора Сергей
Стихотворение автора ПавелМаленёв
Стихотворение автора ПавелМаленёв
Стихотворение автора Адилия
Стихотворение автора Адилия
Стихотворение автора Адилия
Стихотворение автора Адилия
Стихотворение автора ПавелМаленёв
Стихотворение автора ПавелМаленёв
Стихотворение автора ПавелМаленёв
Стихотворение автора Сергей
Стихотворение автора Сергей
Стихотворение автора ivanpletukhin
Стихотворение автора ivanpletukhin
Стихотворение автора Сергей
Стихотворение автора Сергей
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора Сергей
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора ЛенБорисовна
Стихотворение автора ЛенБорисовна
Стихотворение автора Сергей
Стихотворение автора Николай
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора ivanpletukhin
Стихотворение автора Natalapo4ka
Стихотворение автора Natalapo4ka
Стихотворение автора Natalapo4ka
Стихотворение автора Natalapo4ka
Стихотворение автора Natalapo4ka
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора Сергей
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора Валерий
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора Сергей
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора Сергей
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора ivanpletukhin
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора ivanpletukhin
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора Ткаченко
Стихотворение автора Ткаченко
Стихотворение автора Ткаченко
Стихотворение автора Ткаченко
Стихотворение автора Ткаченко
Стихотворение автора Ткаченко
Стихотворение автора Ткаченко
Стихотворение автора Ткаченко
Стихотворение автора Ткаченко
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора galka
Стихотворение автора galka
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора Ткаченко
Стихотворение автора Ткаченко
Стихотворение автора Ткаченко
Стихотворение автора Ткаченко
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора Сергей
Стихотворение автора Николай
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора ars-kruchinin
Стихотворение автора Ткаченко
Стихотворение автора Ткаченко
Стихотворение автора Ткаченко
Стихотворение автора Ткаченко
Стихотворение автора Ткаченко
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора ivanpletukhin
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора Ткаченко
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора Ткаченко
Стихотворение автора ivanpletukhin
Стихотворение автора Ткаченко
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора Адилия
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
Стихотворение автора витамин
  50 новой прозы на сайте
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора витамин
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора витамин
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора galka
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора paw
Проза автора витамин
Проза автора paw
  Мини-чат
Наши партнеры