Форум

                                               НАДЕЖДЕ АБСАЛЯМОВОЙ

Обычный день со вкусом горьковатым,
Уходит август…. Знать, придут дожди,
А день рожденья – это просто дата,
Которых ещё много впереди.

Ты так живёшь, и нет тебя открытей
В своём желанье всех объединить,
И годы, как цепочка из событий,
В которых ты связующая нить.

Не тот красив, кто ярче всех снаружи,
В их честь всегда звонят колокола.
Ведь это счастье - быть кому-то нужным,
И нет в душе ни зависти, ни зла.

Ну, что поделать с этой странной датой,
Ведь жизнь спешит, наверно, как у всех.
Обычный день со вкусом горьковатым,
Звонки друзей, подарки, детский смех….

                                                              ХОЧУ В СССР

Лужайка вздрогнет, и кузнечик прыткий
В зелёную ворвётся глубину.
На лавочку присяду у калитки
И свежий воздух радостно вдохну,

Я часто вспоминаю, как мальчонкой,
Нетерпеливо ждал, когда с утра
Тряпичник на понурой лошадёнке
Проедет мимо нашего двора.

В погожий полдень на исходе лета
Крик детворы врывался в пустоту,
И я, махнув рукой на все запреты,
Сбегал с друзьями поиграть в лапту.

Бывало так, что без причины веской,
За просто так, ни слова не сказав,
Дрались с парнями с улицы соседской,
Девчонкам свою удаль показав.

Сейчас всё по-другому, и эпоха
Уже сменила наш привычный ритм.
Давно смешалось «хорошо» и «плохо»,
И чаще «всё нормально» говорим.

Мы жили веселей и интересней,
В почёте были фильмы «про войну»,
И был футбол, хоккей и наши песни
Про самую счастливую страну.

Забыв об остывающих котлетах,
Во взглядах мам печаль не разглядев,
Теперь «в войну» играют на планшетах,
На целый день  наушники надев.

Хочу назад, где крашеный наличник
Разносит запах в ближние дворы,
Хочу в СССР, где тот тряпичник,
Где тонет детство в крике детворы….

                                                                СУДЬБЫ

                Супруге Наташе

На фото женщина бочком….
Одно из пойманных мгновений.
А годы льются ручейком
Среди ольховых откровений.

За поворотом поворот,
Песчинкой в быстроте течений
Несёт тебя в водоворот
Больших надежд и огорчений.

Ни перед кем не согрешив,
Любовь, как искра возгораясь,
Вошла в объятия души,
Уже с тобой не расставаясь.

Никто не грешен и не свят,
Коль счастье выпало однажды,
И пусть уже за шестьдесят
Отметка в паспорте бумажном.

Главней всего не долгий век,
А то, что беззаветно рядом
Твой самый главный человек,
С которым не страшны преграды.

И лишь бы минула беда,
Печаль с разлукой неизбежной.
… А время плещет, как вода
О берега судьбы неспешно.

                                                СМЕШАЛА ОСЕНЬ КРАСКИ

Смешала осень краски, будто смальту,
Шумит октябрь на разных голосах,
А листья уплывают по асфальту,
Как корабли на жёлтых парусах.

Нет непогоде ни конца, ни края,
Прохладный день зажёгся и зачах,
И даже лужи бликами играя
Не так прозрачны в солнечных лучах.

Свои владенья дальше простирая
Беспечный ветер скрылся у холмов,
Лишь воробьи на холод не взирая
Всё так же суетятся у домов.

Опять просел мосток на дальнем плёсе,
И в парке пусто, лишь среди аллей
Незримой грустью притаилась осень
На голых ветках старых тополей.

                                       НАС С ТОБОЙ ПОЗНАКОМИЛА ОСЕНЬ

                                                          ЧЁРНЫЙ ПЁС

 Тяжела ты, шоферская жизнь! Серой лентой вьётся шоссейная дорога по равнинам да перевалам, через неизвестные посёлки и города, в которых живут совсем незнакомые доселе люди, то соединяя, то перемалывая в жерновах страстей человеческие судьбы!
Митька достал сигарету, прикурил, придерживая одной рукой баранку, мимоходом скользнул взглядом по боковому зеркалу. Чисто! Оно и правильно, в эти ранние часы редко встретишь на трассе хоть какой-нибудь автомобиль: дальнобойщики отсыпаются после своих ночных «гонок», а частники ещё и не проснулись, поди!
Только тебя, Митьку Самохвалова, мотает жизнь по России-матушке, и нет твоей дороге ни конца, ни края! А всё потому, что не знал ты другой жизни, кроме этой, где ночёвки в кабине и обеды в придорожных закусочных навсегда определили твою дальнейшую дорогу, вроде вот этого шоссе, которое тянется бесконечной лентой к самому горизонту.
Митька достал ещё одну сигарету, чиркнул зажигалкой и углубился в свои совсем нерадостные мысли.
Надо же, странно получилось сегодня ночью! Вчера, уже ближе к вечеру, тормознула его у дороги одна девица. Думал так, «плечевая», распахнул ей дверцу, как джентльмен. Оказалось по-другому! Из Сердобска добиралась в свою деревню, на автобус, говорит, опоздала. Молчаливая девчонка, на первый взгляд лет двадцати, только взгляд какой-то тяжёлый, потухший. Митьке даже показалось, что совсем древняя старушенция рядом сидит, аж не по себе стало!
Возле Дальнего Хутора на крайний дом указала. Он удивился сначала: молодая девушка, а живёт одна на самой окраине, до ближайшего строения метров двести. Дом вполне приличный, огород ухоженный, забор сносный, и калитка не скрипит. Почему-то особо запомнилась калитка.
А дальше, как во сне. Помнил только накрытый стол, невесть откуда взявшаяся поллитровка, его хвастливые речи о шоферской доле. То ли разжалобить хотел, то ли действительно накатило! Да и девчонка впервые заулыбалась, за занавеску потянула. А он что, мужик холостой, хваткий!
Вот только ночью проснулся в холодном поту, надавило на сердце ледяное предчувствие. Глянул, а рядом старуха лежит, морщинистая вся, и волосы седые раскинутые на подушке! То ли спит, то ли притворяется, а ему уже всё-равно: соскочил с кровати, второпях одеваться начал, а потом полураздетый и выскочил на крыльцо!
Из будки вылез чёрный пёс, зарычал, пригнул к земле голову, словно, к прыжку приготовился. Пасть оскалил. Надо же, сам весь чёрный, а пятно белое под глазом огнём горит, как звезда тёмной ночью!
Только Митька это потом вспомнил, а тогда рванул к машине, со всего маху захлопнул дверцу. Взревел движок, и потянулась его фура к трассе, подальше от всяких наваждений. И не видел Самохвалов, как на то же крыльцо, с которого он недавно сбежал, вышла молодая девушка в накинутом на плечи платке, чуть слышно прошептала какие-то слова, и чёрный пёс рванул вперёд, в одном прыжке перемахнул через ограду и помчался через поле навстречу наступающему утру.
Впереди показалась кафешка, и Митька свернул на стоянку к приютившимся в сторонке грузовикам.
- Митяй! – услышал Самохвалов, - Ты что, всю ночь в догонялки играл?!
Из «Мана» вылез Валерка Чернов. Растрёпанный, с заспанными глазами, он походил на пойманного на каком-то проступке подростка, и Митька невольно улыбнулся:
- Завтракать пойдёшь?
- Умоюсь только!
Они ели яичницу, запивая кофе, и Самохвалов всё порывался рассказать Валерке о своём ночном происшествии, но не мог никак начать, а потом и вовсе решил приберечь свой рассказ на более удобный случай.
До развилки ехали один за другим, потом фура Чернова свернула направо и, поморгав поворотами, направилась в сторону Вологды.
- Давай, брат! – по привычке напутствовал его Митька.
Он гнал автомобиль, зная, что уже опаздывает на разгрузку, поэтому торопился и курил одну сигарету за другой. «Бросать надо…» - промелькнула мысль и тут же пропала, едва Самохвалов увидел в зеркале обгоняющий его грузовик.
- Ты что, дебил?! – выругался Митька, - Куда летишь, придурок?
«Камаз» шёл на всех парусах. Обдав Митькину фуру чёрным дымом, он вырвался вперёд. Но что такое «Камаз» по сравнению с «Вольво»? Едва придавив газ, Самохвалов догнал наглеца и вдруг оторопел: прямо по курсу, на шоссе сидел чёрный пёс.
Вжав до полика педаль тормоза, Митька почувствовал, как зашлось сердце. Завизжали тормоза, все двенадцать колёс вцепились своими протекторами в пористую гладь асфальта. Впереди перекрёсток, как он мог забыть?!
Митька видел, как «Камаз» на всей скорости врезался в трубовоз, как отлетевшая часть кабины, словно в замедленной съёмке старого кино, пролетела над дорогой и упала в кювет, навсегда разрешив спор своего хозяина между жизнью и смертью.
Пёс сидел неподвижно, глядя на Митьку. А тот трясущимися руками никак не мог открыть дверцу, а потом, открыв, неуверенно опустился с подножки на одеревенелые ноги.
- Пёс, - шептал Самохвалов, - ты спасал меня, да? Ты меня спасал?
Митька протянул руку, хотел погладить животное, но пёс отошёл в сторону, почему-то зевнул, а потом засеменил прочь от трассы в близлежащие кусты….

Существует шоферское поверье: если на трассе появляется чёрный пёс - быть беде.

                                                   ПОСЛЕДНИЙ ЛИСТ

                                                       ОБЕ ЖИЗНИ МОИ

Тёмно-серая хмарь всё плывёт и плывёт,
И ветра в горных цирках трубят,
Уже много ночей как унёс вертолёт
Бородатых весёлых ребят.

На потухший костёр тихо падает снег,
Словно первый подарок зимы,
Обложив берега замерзающих рек
Ободками ледовой каймы.

Здесь не знают дорог и не знают мостов,
С каждым шагом – рукой до беды,
Лишь петляет лиса среди голых кустов,
На снегу оставляя следы.

А вон там, за хребтами, в объятье дымов 
Своей жизнью живут города,
Шум трамваев врывается в окна домов,
Да куда-то бегут поезда.

Почему моё сердце, огнём полыхнув,
Всё не может себя исцелить?
Почему обе жизни связались в одну,
И нельзя их никак разделить?

Только знаю, что вновь на исходе зимы,
Будут сниться таёжные сны,
Если б запах палатки мне дали взаймы,
И немного совсем тишины!

Одинокая жизнь среди тысяч реклам….
По проспектам больших городов
Мы всё-время спешим по каким-то делам,
За собой не оставив следов.

                                                          ДОЖДИК НА СНЕГУ

День последний, осень до свиданья!
Скованы ледком движенья рек.
Только дождик, может, от отчаянья
К удивленью падает на снег.

То ль сегодня день пока бесхозен,
Просто переходная пора.
Значит, задержалась нынче осень,
Позабыв про зиму и ветра.

Постоим с любимой у рябинки,
Что дрожит, намокнув, а потом
Мы пойдём по таящей тропинке,
Укрываясь от дождя зонтом.

А потом опять похолоданье,
Заметёт дорожки – не пройдёшь.
До свиданья, осень, до свиданья,
И спасибо за последний дождь!

                                                     ТРОЙКА БЕЛЫХ КОНЕЙ

Закружилась зима в переулках позёмкой колючей,
На окошках едва отражается проблеск луны.
Только где-то уже возле терема в чаще дремучей
Бьют копытами кони, и сани подарков полны!

В нескончаемый путь они рвутся и пылко, и бойко,
В белоснежной ночи кто-то их с нетерпением ждёт,
Полетит над землёй долгожданная белая тройка,
И седой Дед Мороз обязательно всех обойдёт.

Сделай так, чтобы мы стали просто духовно  богаче,
И коробки со счастьем под двери домов положи,
А с собой забери наши горести и неудачи,
Что сумели мы за год нечаянно как-то нажить.

Новогодняя ночь закружила позёмкой колючей,
И укрылись в лесу от погоды такой снегири.
Только где-то спешит из неведомой чащи дремучей
Тройка белых коней, где на на санках горят фонари.

                                            ВОЛШЕБНОЙ НОЧЬЮ НОВОГОДНЕЙ

Ох, и метёт метелица сегодня,
И бой курантов, как последний штрих,
В великолепный праздник новогодний
Для маленьких людей и для больших!

Уходит старый год бесповоротно,
Под крышами снега гирлянды вьют,
А Дед Мороз, заглядывая в окна,
Поглаживает бороду свою.

Весёлый праздник с песней задушевной
Войдёт в дома как символ чистоты,
И станет ночь таинственно волшебной,
С надеждой исполнения мечты.

Мы все давно друзьями стать сумели,
Не растеряв ни веру, ни любовь,
И за свои поступки не краснели,
К истокам нашим возвращаясь вновь.

Секундной стрелкой в роли доминанта
Спешит по циферблату старый год,
А новый ждёт, когда пробьют  куранты,
Чтоб заново отсчитывать свой ход.

                                                             ИВАН ИЛЬИЧ

 Иван Ильич повернулся набок и вздохнул. Интересно всё же устроена жизнь! Вон рядом Анна лежит, закуталась в одеяло и спит. А как иначе? В доме всё ладно, спокойно. У детей, слава богу, всё хорошо! Егорка каким-то большим начальником работает, а Тонька, дочка, вообще за границей живёт! В Германии. Да и внуками бог не обидел, пятеро их у Ивана Ильича.
Почему-то вспомнилась прошедшая жизнь. И тут в памяти выплыл случай, после которого вся эта жизнь пошла совсем по другой колее. А ведь могло быть всё по-другому….
Иван Ильич крякнул, осторожно свесил с кровати ноги. Проснулась Анна:
- Чего ты?
- Спи, я сейчас! – нежно поправил на жене одеяло, - Я сейчас….
Он вышел на крыльцо, сел и закурил папиросу. Утренняя прохлада стелилась полоской по едва проросшей траве, а роса притаилась на ещё неокрепших зелёных побегах. Где-то на окраине прокричал петух. Ишь, ты, запаздываешь, браток! Иван Ильич улыбнулся. Он любил это время года, когда и весна, вроде бы, ушла, но и лето ещё не окрепло, только-только начинало свой путь.
Так вот, тот случай, о котором он вспомнил, как раз пришёлся на это время. А за четыре года до этого….
Когда началась война, его не взяли на фронт. Как передовому трактористу полагалась броня, да и молодая жена должна была вот-вот родить. Друзья уходили на войну, а он каждое утро ходил на МТС и возился с техникой, обучая азам пацанов да баб. Однажды не выдержал и пошёл в военкомат.
Тогда, в феврале сорок второго он пошёл в первую в своей жизни атаку. Он ещё не знал, что эта атака окажется рубежом, за которым его ждали годы мучений и боли, от которой стонало сердце, и перехватывало дыхание от безнадёги и бессилия.
Разорвавшийся рядом снаряд прервал громогласное «ура», враз отбросил в небытиё лязг гусеничных танковых траков. Он прервал все мысли, все чувства, все желания….
Очнулся Иван Ильич уже в госпитале. Рядом стоял пожилой врач, полковник, и что-то объяснял заплаканной медсестре. Его удивило отсутствие боли. Раз он в госпитале, значит, ранен! А если ранен, то должно что-то болеть!
Врач участливо посмотрел на Ивана Ильича, ещё раз что-то сказал сестричке и отправился дальше между рядами кроватей на свой утренний обход, то разговаривая с ранеными, то давая указания медицинскому персоналу.
Иван Ильич хотел подбодрить медсестру, но вдруг понял, что всё его лицо скрыто под бинтами, а главное, он совсем не чувствовал своих ног! Это потом он узнает, что жизнь его сделала такой зигзаг, от которого долгие годы будет веять холодом и страхом.
Повреждение позвоночника, чудом не ампутированные обездвиженные ноги, посечённое осколками лицо…. Это малая толика того, что узнал Иван Ильич при выписке из госпиталя. Самым страшным было то, что ему было заказано самое необходимое для человека – ходить! Долгие годы он по памяти ощущал прикосновение травы своими омертвевшими ступнями. Он бегал, ходил, сидел на берегу речки! Но потом память замирала, и он с ужасом понимал, что лежит на кровати возле натопленной печи, а за окном гуляла по улицам разыгравшаяся метель. Иван Ильич скрипел зубами, стонал и ждал смерти, которая никак не приходила.
- Ничего, Ваня, проживём! – Анна садилась возле мужа и гладила его холодные руки.
- Как жить-то, как?! – заходилось сердце, Иван Ильич опять погружался в бесконечный сон, в котором он снова бежал в атаку и видел этот артиллерийский взрыв, перевернувший всю его только начинающуюся жизнь. Четыре года на кровати, четыре года небытия. Вроде, живёшь, а, вроде бы, и нет….
Бабы советовали Анне: зачем тебе такая обуза? Есть ведь интернаты для инвалидов! И ты с дочкой спокойно заживёшь!
- Как это? – удивлялась жена, - Ведь муж он мне, разве можно так?!
А потом пришла та самая ночь, такая же тёплая, как сейчас, в которой перемешались уходящая весна и приходящее лето.
Иван Ильич почувствовал, как кто-то сел на кровать. Он удивился, поскольку если б это была Анна, он бы услышал. Они с дочкой спали в дальнем углу, а больше в доме никого не было.
Приоткрыв глаз, Иван Ильич увидел небольшого старичка. Тот смотрел прямо на него, и поглаживал его обездвиженные ноги.
- Не стыдно? – не открывая рта, спросил старик.
- Что? Ты кто такой? – прошептал Иван Ильич.
- Не стыдно, говорю? – спросил ещё раз незнакомец.
- Стыдно, да только инвалид я… - почему-то разоткровенничался Иван Ильич, и слёзы предательски выступили на глаза.
- Это в двадцать пять лет инвалид? – не унимался старик, - Дом вон запустил: крыльцо просело, правая ставенка покосилась. Инвалид….
Ивану Ильичу стало страшно. То ли сон, то ли явь….
- Ещё и не жил, а на себя уже рукой махнул. Стыд-то какой! – старичок погрозил пальцем и приподнял одну ногу Ивана Ильича, - Мы с тобой сейчас лечиться будем, лень твою выковыривать!
Иван Ильич впервые за последние годы почувствовал ломоту в ногах. Ох, чего только не делал с ними старик! Он то поднимал их вверх, то разводил в стороны, то сгибал в коленях. И такая сила чувствовалась в его маленьких ручонках, что Ивана Ильича охватил неописуемый ужас. Он вдруг закричал от жгучей боли, когда старичок схватил его за шею и согнул позвоночник.
Иван Ильич не видел, как рядом суетилась проснувшаяся жена, как плакала напуганная его криком дочка. Где-то в подсознании он видел уходящего старика и никак не мог проснуться.
Он спал. Впервые за эти годы спал спокойно, уже зная, что завтра принесёт новые впечатления и совсем другую жизнь, в которой он займёт своё место.
А утром Иван Ильич проснулся перед самым рассветом. Скоро встанет Анна, чтоб выгнать корову из хлева. Потом щёлкнет кнутом на улице пастух, сбивая в стадо коров, а где-то на околице запоёт самый ранний петух, который столько лет будит своим криком всю округу.
Это сейчас Ивану Ильичу смешно, а тогда…. Вспомнил, как превозмогая страх, сел на кровати, как впервые встал на ноги. Казалось бы, должны были они отвыкнуть от движений, ан нет! Как подошёл к жене, как вскрикнула она, увидев его рядом!
Всё было в жизни, всё! Трактористом он уже не работал, а вот на электрика выучился. Сорок лет отработал по этой специальности. Ещё и сына с Анной родили! И дом новый поставил!
… Иван Ильич передёрнул плечами – прохладно всё же! Выбросил потухшую папиросу. Все годы не даёт покоя мысль: кем же был этот нежданный старичок? Может, посланец бога, а, может, дух какой земной. Одним словом, спаситель! Авось, и встретимся когда ещё раз, только уж очень хочется, чтоб не в этой жизни….

                                                    ПОСЛУШАТЬ СЕРДЦЕ

Любовь наивна и горда,
Пусть ей и лгут, и лицемерят,
Не предавайте никогда
Людей, которые вам верят.

Наполнить мысли до краёв
Обидой – малая заслуга.
Вы сердце слушайте своё,
Себя не загоняя в угол.

Измена – не всегда успех,
А вот назад вернуться сложно.
Вы всё-равно любите тех,
Вернуть которых невозможно.

А вот когда придёт беда,
Тогда поймёте что вас губит,
Не предавайте никогда
Людей, которые вас любят.

Любовь – она не для потех,
В одну реку не входят дважды.
И помните всегда о тех,
Кто вам доверился однажды.

                                                               ЗИМНЕЕ УТРО

Вспыхнет солнце лучом, но земля ещё холодом дышит,
Дятел дробью пройдёт по владениям дальних глубин,
Воробьи, суетясь, зашумят на заснеженной крыше,
И замрёт ветерок у околицы в ветках рябин.

Где-то филин вздохнёт и замолкнет по-старчески мудро,
Заискрится рассвет, пробежав по полянам лесным,
И ворвётся заря в долгожданное зимнее утро,
Каждым мигом своим приближая дыханье весны.

Вряд ли что-то найду я дороже вот этой глубинки,
Где из окон видны занесённые снегом холмы,
Где дымок из трубы, и на стёклах застыли снежинки,
Как набросок холста на холодном мольберте зимы.

Начинается день, я тебя позову на прогулку,
Мы увидим, что ночь в зимний лес неохотно бредёт,
А рассвет неспеша по замёрзшим хрустит переулкам.
Пусть ещё не весна, но она непременно придёт.

                                                            ПРОЩЕНИЕ

Однажды повзрослев, покинув дом,
Мы судьбы наши строили упрямо,
А этот дом всегда стоял щитом,
И вечными казались наши мамы.

Звонки домой… Минуты на двоих,
Так, второпях, на равнодушной ноте.
Нам говорить бы о здоровье их,
А мы всё о себе да о работе.

И всё-равно мы знали каждый раз:
Они всерьёз обидятся едва ли.
Но живы в сердце каждого из нас
Слова, что никогда им не сказали.

В поставленных свечах за упокой
Прощение мы ищем в стенах храма,
А сверху смотрят с грустью и тоской
Из вечности живые наши мамы.

                                         НА ВОЗРАСТ СВОЙ НЕ ОБИЖАЙТЕСЬ

На возраст свой не обижайтесь -
В нём не оценка жизни нашей,
И каждый день с судьбой сражайтесь
За искру в сердце непогасшей.

За то, что не прощали дважды,
За все поступки и сомненья,
За краткий миг, когда однажды
Забилось сердце от волненья.

Там были яркие рассветы,
И не было рассветов краше,
Где средь берёзок разодетых
Гуляли с песней мамы наши.

И не корите годы эти
За то, что позади остались,
Там подрастали наши дети,
И наши внуки нарождались.

Мы жили ими и старели,
Так уж положено, наверно,
С опаской в зеркало смотрели,
Себе не веря откровенно.

Морщины с сединой напрасны,
Коль огонёк в глазах искрится,
Ведь в каждом возрасте прекрасны
Улыбки на счастливых лицах!

                                                          ВОСЬМОЕ МАРТА

Восьмое марта, солнышко весеннее,
По всей округе запах чистоты,
И всё мужское наше население
Несёт своим красавицам цветы.

Спешат домой счастливые добытчики,
Свою любовь ещё раз доказав,
А дома ждут подкрашенные личики,
И смотрят благодарные глаза!

Нет ничего важнее понимания,
Без лишних слов, признаний непростых.
… Весенний день, как символ обаяния,
Букет цветов, как символ красоты.

                                                          ЛЮБВИ НАЧАЛО

Говорят, что любовь начинается с робкого слова,
С первой искры огня, что внезапно зажёгся в сердцах,
С тихой песни души, что волнуется снова и снова,
Что куда-то летит, и куда-то зовёт без конца.

Говорят, что любовь начинается с первого взгляда,
Со страданий своих, со стихов неумелых слегка,
Со свиданий ночных при луне у плетёной ограды,
В созерцании звёзд, сохранивших все тайны в веках.

Говорят, что любовь начинается с первого шага
В бесконечном пути, где так трудно порой устоять,
Но я знаю, пока есть на свете мечта и отвага,
Будут биться сердца, и глаза будут счастьем сиять.

                                                             СТАРЫЙ ДОМ

Заколоченный дом, на воротах всё та же бороздка,
Почерневший забор, на калитке прилипший пушок,
И всё так же скрипит у заросшей тропинки берёзка,
И всё так же молчит на железной трубе петушок.

А на улице ветер играется пылью дорожной,
Одиноко грустит в безнадёге заброшенный сад,
И вернуться назад, и, как прежде зажить невозможно,
Потому что давно в этой жизни пропал адресат.

Покидая свой дом, уезжая в безвестные дали,
Обернувшись назад, ты ему до земли поклонись,
Потому что потом возвратиться сумеешь едва ли,
Не заметив вдали, как закончилась целая жизнь.

Нудно капает дождь, опадая со старых укосин,
Оторвалась доска и небрежно по окнам стучит.
В одиноких домах никогда не кончается осень,
И полы не скрипят, и на ходиках время молчит….

                                                       ЗОВ ПОЛЯРНОЙ ЗВЕЗДЫ

Есть такая болезнь, от которой нельзя излечиться,
Нет таких порошков, и болезнь эта очень стара.
В габаритах квартир никогда ничего не случиться,
Здесь промокнуть нельзя и обжечься нельзя у костра.

Мириадами звёзд разукрашена вечность ночами,
Неизвестен маршрут и конечная цель на пути,
И сияет звезда, осветив моё сердце лучами,
До которой всю жизнь я пытался когда-то дойти.

Перевалы судьбы я всегда штурмовал безупречно,
И в надежде подчас был уверен, что карты не врут.
Я шагал и шагал по дорогам своим бесконечным,
А она всё звала, намечая мне новый маршрут.

Под мерцанье огней в бесконечность Вселенная мчится,
Зов Полярной звезды оставляет на душах следы.
Есть такая болезнь, от которой не надо лечиться,
Потому что вся жизнь начинается с этой звезды.