Перст Судьбы

                                             Часть I

     «Его никто не видел, но он был… Трудно было понять, кто прокладывал курс старому корвету, построенному на верфях «туманного Альбиона» в начале 17-го века. Даже в безветрие корабль-призрак бороздил просторы океанов с полными, пусть и потрепанными от времени, парусами. Ветхие снасти, изъеденное моллюсками дерево и, усыпанные  мириадами налипших ракушек, днище и борта корабля,  производили впечатление ужасного морского чудища.

     О корвете «Перст Судьбы» слагали  легенды и мифы.  Причиной появления фантастических историй служили заунывный скрип мачт и бой склянок. Эти звуки проникали  леденящим страхом в души моряков, однажды их услышавших.  Самым поразительным было то, что о «Персте Судьбы» рассказывали рыбаки Байкала, Арала, Каспия, индейцы верховьев Амазонки, аборигены великих африканских озер Виктория и Танганьика. Никто не мог найти какой-либо вразумительный ответ  на вопрос, как могло порождение мрачного средневековья далекой Англии оказаться в замкнутых водоемах, не связанных судоходными каналами с океаном? Да и надо ли это было?

     Так или иначе, «призрак» успел побывать везде, оставляя после себя массу невероятных слухов и страшных небылиц. Тайна миссии печального корвета хранилась за семью печатями истории…»

     Из аэропорта, «порожняком», под проливным дождем, по скользкой трассе мчалось такси бежевого цвета. Музыка в салоне, всегда умиротворяющая Антона, сейчас его раздражала.  Нервным движением правой руки таксист выключил радио. Он посмотрел на часы. Стрелки показывали «21:45». «Дворники» безостановочно протирали лобовое стекло «мерса».  Наконец показались огни новостроек. Облегченно вздохнув,  водитель чуть ослабил педаль газа. Ровно через час – начало матча Лиги Чемпионов. ЦСКА, в Мюнхене, играет с «Баварией».  В предвкушении острых эмоций, Антон довольно улыбнулся. «Успею, - заключил он, - и даже за пивом заскочить будет время».
     …Выйдя из супермаркета, таксист не удержался и, тут же, под навесом, у выхода, залпом опорожнил одну из шести бутылок бархатного хмеля. На огромных часах, над торговым центром, время показывало «22:15». Антон громко хлопнул передней дверью автомобиля и повернул ключ «зажигания». Надо было  торопиться. Потеряв целых десять минут и, пытаясь наверстать упущенное, он съехал с главной дороги. «Мерс» понесся по дворам, мимо детских площадок  и блочных дверей, которые, по большей части, были не освещены.  Улицы были совершенно пусты. Впереди за маленьким, но густым тополиным сквериком должен быть поворот. А после него – снова выезд на трассу и через семь-восемь минут он уже будет дома, перед телевизором, в своем мягком и любимом кресле. Не сбавляя скорости, Антон резко крутанул «баранку» вправо.
     Глухой  удар заставил таксиста с силой вдавить тормозную педаль. Проехав еще десять-двенадцать метров на тормозах, машина остановилась. Позади, недалеко от бежевого такси, отброшенный неожиданным ударом, лежал человек. Оглядываясь по сторонам, Антон подошел к нему. 
- Гражданин, - тихо позвал Антон, касаясь плеча мужчины.
     Человек  лежал,  уткнувшись лицом в мокрый асфальт. Он стонал. Перевернув пострадавшего на спину, Антон вгляделся в окровавленное лицо. Это был бомж. От него исходил неприятный, кислый запах перегара дешевой водки.
- Эй... – испуганно спросил Антон. - Как вы?
Брезгливо подхватив пострадавшего под мышки, таксист посадил его на край тротуара. На удивление, человек не повалился.
- Где моя сумка? - испытывая ужасную боль, еле слышно выдавил из себя бомж. 
Таксист  ногой подтолкнул к нему старый сидорок. Знакомый звон стекла пробудил в глазах бомжа огонек жизни. Потрясению Антона не было предела. 
        Человек был жив! И это после такого удара! Ничего не понимая, но быстро оценив ситуацию, Антон вернулся к машине. Обойдя ее, он обратил внимание на замызганные номера. Это было как нельзя кстати. Единственное, что разочаровало – огромная вмятина на бежевом крыле. «Тысяч в пять-семь выльется», - подумал он. 
- Мне бы в больничку, - услышал таксист за спиной голос бомжа.
         Неожиданная просьба… Впрочем, почему неожиданная? Вполне  естественная! Оторвавшись от размышлений, Антон открыл заднюю дверь «мерса». Он потянулся за аптечкой, но, увидев на сиденье бутылки «баварского», выхватил одну и вернулся  к человеку.
- Какая больничка? Тебе давно в подвале вшей кормить положено, а не по дорогам ночами  шляться. Смотри, как из-за тебя, гада, «тачку» покалечил. Больничку ему… Сдох бы – людям меньше проблем было! - Антон матерно выругался. – На, вот тебе «лекарство», подлечись! - зло  закончил он, брезгливо сунув в руки бомжу «баварское».
        Особых тяжких травм, похоже, у мужчины не было. Не перестававший  лить дождь, смывая кровь, обнажил многочисленные ссадины пострадавшего, но это было следствием удара лицом об асфальт. Увидев его, Антон непроизвольно отпрянул.  На него смотрел старик. Казалось бы,  в этом нет ничего удивительного. Именно старики, по большей части, заканчивают свою жизнь «бомжами», брошенные неблагодарными детьми или обманутые ушлыми квартирными дельцами.

       Дело было в другом. На него смотрел старик с лицом настолько древним, с глазами настолько холодными,  что  Антону стало не по себе. По спине пробежал неприятный холодок.  Таксист попятился,  не замечая, как оказался в грязной луже, замочив и запачкав при этом новые джинсы и обувь.
        Прозвучавшая вдалеке сирена полицейской машины вернула его к действительности. «Не хватало еще и «прав» лишиться. Пора «делать ноги», - решил он. «Благо, ни свидетелей, ни прохожих», - с удовлетворением отметил таксист и, не оглядываясь, быстро направился к бежевому «мерсу».
        Подъехав к дому, Антон выключил «зажигание». Выйдя из машины, он предусмотрительно заблокировал двери. Уже у подъезда таксист увидел, как вспыхнула ослепительно яркая молния, располосовавшая небо пополам.

                                                 Часть II

                                         Чатемская верфь

        «…26 июня 1625 года, со стапелей Чатемской верфи, графство Кент, спускали на воду трехмачтовый корвет. Все население маленького городка высыпало  на пристань, проводить в долгое и далекое плавание еще пахнущий свежим ливанским кедром корабль.
- Едет! Едет! – раздался пронзительный крик  со  смотровой вышки.
        На набережную въезжала пышно разодетая кавалькада.  За нею подтягивался небольшой отряд, закованных в латы, «швейцарцев». Восторгу собравшихся не было предела. Во главе свиты, на гнедом коне, восседал сам Карл II - король Англии, Шотландии и Ирландии.
- Бекингем,  смотрите, как народ любит своего короля! - Карл обращался к человеку на белой лошади, который находился сразу за ним. - А вы упорно пытались отговорить меня от этой поездки. Нет,  мой дорогой герцог, народу, время от времени,  надо давать то, чего он желает. Сегодня он желает видеть своего короля!
- Сир, я Вас умоляю, не подъезжайте к ним очень близко! Желания народа имеют свойство очень быстро меняться, – парировал Бекингем реплику улыбающегося двадцати пятилетнего Карла.
     Но молодой король, уже без чьей- либо помощи, словно мальчишка, спрыгнул с коня и широким шагом направился к специально  построенному помосту. Старейшины и весь городской совет города, во главе с мэром, в глубоком поклоне встречали короля. Карл снизошел до приветствия с каждым.  До абсолютизма, приведшего его в 1649 году на эшафот, было еще далеко.
- А где же сэр Питер? - спросил король после  того, как  взмахом руки ответил на крики «ура»  собравшейся черни.
- Я здесь, Ваше Величество!
       Из-за спин старейшин вышел  человек средних лет. Его черный камзол и фетровая шляпа, того же цвета, подчеркивали благородный серебристый крап
седины на пышных усах и ухоженной бороде. Человек припал на колено и готов был поцеловать руку королю, но Карл, подхватив его под руки, поднял  и привлек к себе.
- Не пристало отцу моего друга Френсиса   и  бесстрашного Джона Смита, сложивших головы во славу Англии, стоять вдали от короля. Достойному отцу героев всегда есть место возле короны.
     Герцог Бекингем недовольно поморщился. Он никогда не любил пафосные речи Карла, к тому же, не обладавшего актерским искусством. Неприкрытая фальшь коробила его. Но до этого герцог,  все же, успел  приветственно улыбнуться сэру Питеру, к которому питал самые теплые и дружеские чувства.
     Питер Смит был одним из самых крупных в Англии,  начала 17-го века, владельцев хлопчатобумажной мануфактуры. Являясь членом «Ордена Шотландского» (иначе - «ордена Чертополоха»), учрежденным еще Иаковом V Шотландским, сэр Питер давно уже отошел от светских дел, посвятив  себя воспитанию двух малолетних сыновей. Проявив дальновидность и разглядев будущее страны в развитии мануфактур, он благоразумно  вложил средства в одну из отраслей. Плоды труда не заставили себя ждать. Деньги потекли рекой, обеспечивая безбедное и достойное будущее детей. Рано овдовев, Питер так и не женился. Пригласив из Франции гувернантку, а учителей – из Голландии, владелец мануфактуры вырастил Френсиса и Джона  прекрасно образованными молодыми людьми.
     Увидев однажды на королевском приеме Френсиса, Яков I, не задумываясь, включил того в свиту юного Чарльза (в будущем - Карл II), принца Уэльского,  отправлявшегося с авантюрной миссией  в Мадрид. Целью Якова было  сватовство сына к инфанте Марии,  младшей дочери Филиппа III, короля Испании. Англия нуждалась в безопасном плавании к берегам богатой Америки. После поражения «непобедимой армады» в 1588 году, Испания все еще оставалась могущественной морской державой и даже, несмотря на мирный договор  между Яковом I и Филиппом III в 1604 году, таила  скрытую угрозу для Англии.  Именно брак  Чарльза  с испанской инфантой  мог стать долгосрочной гарантией мира  между двумя великими морскими державами и, тем самым, позволить Англии  дальнейшую экспансию на далеких берегах Америки.
       Миссию возглавлял Джордж Вильерс, герцог Бекингемский, молодой фаворит и главный советник Якова I. Король, увы, не учел одного: Бекингем не пользовался особой популярностью при Испанском дворе. Там не забыли агрессивную политику Джорджа и его призывы к поддержке Англией протестантских князей в борьбе против католической Испании. Именно это и стало причиной того, что в одну из злополучных ночей пребывания Чарльза в Мадриде, в спальню герцога ворвалась группа  вооруженных молодых испанских дворян. Завязался самый настоящий бой. Френсис, отвечавший за охрану принца и всей миссии, вместе со «швейцарцами», отразили коварное нападение.  Однако, от полученных многочисленных ран, юноша скончался на руках самого герцога.

       Этот  факт был преподнесен Якову I, как заговор против принца. Авантюра завершилась срочным возвращением миссии в Лондон.  Король Англии приказал сохранить произошедшее  в тайне, официально осветив неудавшееся сватовство религиозной несовместимостью молодых, или, проще, отказом принятия католичества принцем Уэльским Чарльзом. Неспокойная политическая ситуация в стране не позволяла Якову выступить открыто против Испании, поддерживаемой могущественным Ватиканом.  Но король был не из тех, кто отступает от задуманного. Так или иначе, Англия должна главенствовать на море. «Кто владеет морем, тот владеет миром» - любил он повторять в беседах со своими приближенными.  И главным союзником в этом вопросе должен стать  Людовик XIII.
         «Не расстраивайся, Чарльз, - сказал он своему, вернувшемуся из Мадрида , сыну. - У нас на этот случай  есть вариант с Францией. Как тебе принцесса Генриетта-Мария»?..
         Сэр Питер и его младший сын, Джон, тяжело переживали смерть Френсиса. Смит стал угрюм и полностью замкнулся в себе. Он забросил все свои дела в мануфактуре, уединившись в своем родовом замке.
       Джон, изучавший морское дело и  мечтавший посвятить себя открытию новых земель, с болью в сердце воспринимал безутешное горе отца.  Юношу  охватило неуемное  желание мести. В феврале 1623 года он поступает на службу помощником капитана  корабля «Вест-Индской компании».  «Вест-Индская компания» того времени - не просто торговые суда, это были хорошо вооруженные крепкие военные корабли.

       Несмотря на мир между Испанией и Англией, война на море продолжалась всегда. Когда  в одном из морских сражений погиб командир боевого фрегата, его место достойно занял Джон. С этого момента, и так не очень спокойное плавание испанских кораблей по Атлантике, превратилось в сплошной кошмар. Славу о  Джоне Смите, его необычайной отваге сопоставляли со славой великого авантюриста - капитана Дрейка. Ко двору Якова I нескончаемым потоком лилось золото и серебро с испанских галеонов, имевших несчастье покинуть берега Америки. Филипп IV Испанский задыхался от ярости при  упоминании имени Джона Смита. Он требовал немедленной поимки дерзкого английского капитана. Но еще целый год древнее золото ацтеков исправно поступало в лондонскую королевскую казну.
       В апреле 1624 фрегат Джона, после тяжелого абордажного боя и потрепавшего корабль недельного шторма, зашел в бухту одного мелких островов Карибского архипелага. Корабль нуждался в срочном ремонте и замене парусов. Все работы были выполнены в течение пятнадцати дней. Смит дал команду поднять якорь. Каково же было удивление молодого капитана, когда на выходе из бухты его встречали двенадцать испанских военных кораблей.
       Бой был скоротечным и жестоким. О прорыве через плотный заслон испанского флота думать не приходилось. Одновременный пушечный залп армады снес паруса и повредил рулевое управление. Английский  фрегат потерял маневренность и скорость. Двумя ответными залпами были потоплены два испанских корвета. Однако следующий пушечный выстрел испанцев стал последним. Фрегат пошел ко дну.
        Всех, оставшихся в живых, английских моряков повесили на реях кораблей испанской армады.  Джон Смит, под внушительным морским конвоем, был доставлен в Мадрид. Неделю спустя, отважного капитана обезглавили…»

- Помогите!
       Голос был слабым. Удивительным было то, что даже шум проливного дождя, даже белые кнопки в ушах  не заглушали его. Вадим оглянулся на зов. На краю тротуара, в положении «полулежа-полусидя»,  находился человек. Его ноги были по щиколотки в луже на проезжей части дороги.

- Помогите!
       Снимая наушники и, с сожаленьем, расставаясь со своим любимым «Лесоповалом» (российская музыкальная группа), Вадим подошел к человеку. За серой сеткой дождя, он разглядел старика – бомжа, с многочисленными ссадинами на лице. Падая, холодные капли скользили по гладковыбритой голове Вадима, а затем - по тонкой шее, под новую кожаную куртку и далее, по спине, между лопатками,  к пояснице. Юноша поежился.
- Помогите! - голос старика был хриплым и с непонятным Вадиму акцентом.
- Вот заладил, «помогите, помогите»… Чего тебе?
- Помогите... Мне очень плохо... - умоляюще просил бомж.
- А с чего это ты взял, что я - «мать Тереза»?
       Вадим был из тех современных подонков, которым чуждо понятие сострадания. 
- Меня сбила машина. Позвоните в «скорую» или помогите добраться до больницы. Прошу Вас! - не унимался старик.

- Это с какой же стати? Или у меня других дел нет? - бессердечности и хамству юноши не было предела. Его ничуть не волновало, что перед ним был человек, который годился ему в деды. - Меня друзья ждут в «Витязе». Сегодня ЦСКА играет в Мюнхене.
Сказав это,  Вадим повернулся и готов был продолжить свой путь.
- Подождите, не оставляйте меня...  Я Вас... я Вас пивом угощу, - неожиданно предложил старик, надеясь на помощь.
       Вадим удивленно остановился, услышав предложение бомжа, а тот уже тянулся рукой за бутылкой, стоящей  чуть в стороне. Именно в этот момент из-за пазухи старика выпал медальон на красивой, ажурной  золотой цепочке. Глаза Вадима загорелись. В одно мгновение он, оглянувшись по сторонам и никого не заметив, принял решение. Нагнувшись, негодяй резким движением руки сорвал с груди старого человека цепочку с медальоном.
- А..! - крик доселе немощного и израненного бомжа был настолько громким, что Вадим испуганно рванулся в сторону. Однако старик, с удивительной ловкостью, успел вцепиться в его ногу.
- Не смейте! Отдайте! Пощадите! - Бомж, умоляя, кричал и плакал. - Это все, что осталось у меня в память о них...
     Вадима мало волновало, о какой памяти кричал старик. Он никак не мог сбросить того с ноги. Его положение становилось опасным. На крик могли сбежаться люди,
которых пока, на его счастье, не было.
- Отцепись! - Угрожающий тон Вадима не испугал бомжа. Тот продолжал мертвой хваткой сжимать его ботинок. Подонок вытащил из-под кожаной куртки короткую биту и со всего размаха опустил ее на спину бомжа. Медленно разжимая пальцы, не закрывая глаз, словно пытаясь запомнить лицо грабителя, старик повалился в холодную лужу.
     Вадим бежал, успев прихватить бутылку пива. Уже на полпути к «Витязю», перейдя на спокойный шаг, он решил рассмотреть неожиданные трофеи. Замысловатая, необычная вязь цепочки удивляла тонкостью переплетений звеньев. Чувствовалась рука великолепного мастера-ювелира. Но еще необычней оказался медальон, представлявший собой золотой крест, с крупными рубинами внизу и наверху. На концах поперечной перекладины  были два золотых сердечка, с выгравированными на них надписями.
     Вадим не успел открыть сердечки и заглянуть в них. Он уже стоял перед дверьми в бар «Витязь», где его ждали друзья,  такие же подонки , как и он. До начала футбольного матча оставалось всего ничего, когда молния разрезала небесную плоть, словно огненное лезвие…

                                                   Часть III

            
                                                         «Перст Судьбы»
  
         « …Через месяц после казни Джона Питер Смит продал свою мануфактуру. Получив высочайшее разрешение короля на  постройку двух корветов и фрегата, он, на вырученные от продажи деньги, закупил ливанский кедр и пригласил  лучших мастеров-корабелов.

         И вот, через год, на воду спускается первый корвет. Доверив постройку двух других кораблей герцогу Бекингему, сэр Питер принимает решение самому возглавить команду судна. Проводить его в далекий путь прибыл сам король.

         Тем временем, к набережной площади подъезжала красочно убранная конная повозка. По сторонам ее шли восемь «швейцарцев».
         - А вот и мой подарок, - сказал Карл сэру Питеру, указывая на повозку, несколько задержавшуюся в пути. Из остановившегося фургона «швейцарцы», с огромной осторожностью, извлекли резную фигуру указательного перста из сандалового дерева. Эта скульптура должна была занять свое почетное место на носу корабля.
         - В древнем Риме эту фигуру называли «рострой», ранее, в древней Греции - «кариатидой». Ныне же ее, дорогой Смит, называют просто «гальюнной* фигурой» (гальюн - носовой свес средневекового корабля).  Но как бы она ни называлась, пусть этот «перст» принесет Вам удачу в отважном плавании по бескрайним морям.

Бэкингем снова поморщился. Карл решил блеснуть своими познаниями. Пафосу короля не было предела.
         При переносе фигуры на корабль, один из «швейцарцев» оступился. Тяжелые латы тут же стремительно потянули его на дно. Смерть воина казалась неминуемой. Из толпы в воду бросился молодой человек. Крики «ура» были наградой ему, когда он всплыл на поверхность, с трудом удерживая на руках тяжелую ношу. Люди, бросившиеся на помощь, помогли  ему и незадачливому  «швейцарцу» выбраться на берег. 
         - Кто этот герой? - поинтересовался Карл .
         - Друг моего покойного сына, Френсиса,  Джон Фелтон, - поспешил с ответом сэр Питер.
         - Джордж, - Карл повернулся к Бекингему. - Я так вам скажу: если подданный короля бесстрашно спасает его  солдата, то он, не задумываясь, отдаст жизнь за самого короля. 
Реплика Карла была продолжением давнего спора  между ним и герцогом. В чем была суть его - сэр Питер не знал, как не знал и никто из присутствующих.
         - Возьмите, герцог, этого храбреца на службу и оставьте при себе. Англии нужны герои, - закончил фразу король.
         - Ваша воля, Сир, - без возражений согласился Бекингем.
         Тем временем, «указательный перст» был водружен на высокий нос корабля. И теперь, словно указывая ему путь, звал в далекие странствия, навстречу великим  подвигам. Корвет был оснащен новейшими навигационными приборами. Из страшных глазниц вдоль бортов корабля, на берег глядели жерла мощнейших пушек. Орудия, способные одним своим выстрелом пустить ко дну любой неприятельский корабль. На палубе выстроилась вся боевая команда судна, сверкая новеньким обмундированием и начищенными до блеска мушкетами. На набережной воцарилась тишина. Все ждали речи короля. И Карл не заставил себя долго ждать.
         - Во славу Англии, нарекаю сей корвет «Перстом Судьбы». И пусть о нем узнает мир! Пусть трепещет враг при виде его. С Богом, сэр Питер! - глаза Карла пылали огнем. Даже Бекингем, не заметивший фальши и игры в словах короля, в едином порыве со всеми кричал «ура!»
         - Слава Англии! Слава Королю! Боже, храни Короля! - крики толпы еще долго неслись  эхом  над набережной Чатемской верфи.
         «Перст судьбы» поднял якорь…»

       Владимир Константинович Мальцев - один из двух врачей, дежуривших   в хирургическом отделении городской районной больницы.  С вечера, совершив обход, и, убедившись, что тяжелобольных нет, он отпустил молодого Валерия до трех ночи, то есть, до окончания футбольного матча и видеообзора Лиги Чемпионов.

       Удобно расположившись в кресле комнаты «дежурных врачей», он распечатал бутылку «Балтики» и включил телевизор. Употреблять пиво, ни, тем более, отпускать второго врача, Владимир Константинович не имел никакого права. Но Валерий - не футбольный фанат. Смотреть игру с человеком, не разбирающимся в этом деле - одна лишь скука. С ним не обсудить опасный момент у ворот соперника, не поспорить о тактике любимой команды, даже не обложить матом нерадивого игрока. Нет, пусть лучше уж с Лариской, медсестрой, занимается молодым делом. Да и отпустил он его на первый этаж соседнего, строящегося блока отделения реанимации. Так что, в случае необходимости или проверки всегда можно успеть его вызвать.

       До конца игры оставалось пятнадцать минут. ЦСКА безнадежно проигрывал. Владимир Константинович, в очередной раз, расстроенно приложился к бутылке «Балтики», когда в дверь постучали. Вошла медсестра.
- Чего тебе, Оля? - спросил хирург, не оборачиваясь к вошедшей. Он  узнавал медсестер по стуку. Этот был похож на сигнал «SOS».
- В приемную человека с травмами привезли.

- И?..
- Полицейский патруль доставил. Похоже,  машина сбила, - докладывала медсестра.
- Состояние? – врач задавал вопросы, сидя спиной к девушке и лицом к телевизору.
-  Адекватен. На лице – многочисленные, неглубокие ссадины. Это бомж, – Ольга говорила, не обижаясь на хирурга.  Всему медперсоналу было известно о страсти Владимира Константиновича к футболу. - Старик, - закончила она.
- Позовите Валерия. Пусть осмотрит пациента. Ну... ну… Эх, мазила, - последняя реплика относилась к форварду ЦСКА.
- Так Вы же сами его отпустили, Владимир Константинович…
В эту минуту раздался финальный свисток арбитра. Матч окончился. Хирург повернулся к медсестре. На лице Ольги блуждала многозначительная ухмылка.
- Ах да… У него возникли некие обстоятельства, - врач отвел глаза от лица медсестры. Впрочем, об «обстоятельствах»  молодого доктора знал весь медперсонал отделения. – Ну, раз адекватен, везите на первый этаж, к рентгенологу. А потом снимки ко мне на стол, - поспешил сменить тему врач.
- Доктор, может вы его, все же, посмотрите, - попросила Оля. – Очень уж он жалуется на боли и просит:  «Помогите, помогите…»
- Ольга, - резко оборвал хирург девушку. - Вы не сестра милосердия, а медсестра! Выполняйте то, что Вам сказано.
Ольга молча вышла, плотно прикрыв дверь. Начинался видеообзор матчей. Владимиру Константиновичу пропускать его как-то не хотелось.
       Два санитара на каталке повезли пострадавшего на лифте, а оттуда - через двор, в серое здание отделения кардиологии, где и находились кабинеты рентгенологии и «УЗИ». Всю дорогу пациент просил позвать врача и  ограничиться простым визуальным осмотром.
- Ты посмотри Егор, как он языком чешет. Словно и не побывал под колесами. Там костей, может быть, и не собрать, а ему хоть бы хны. Вот живуч, - удивленно констатировал молодой человек, идущий позади каталки.
Егор, второй санитар, оглянулся на пациента.
- Это шок, - со знанием дела ответил он напарнику.
       Внимательно посмотрев в лицо пострадавшего, Егор был несколько ошарашен глазами старика.  Его удивило не то, что они были широко открытыми - они были холодными, стеклянными, как у покойника. Егора передернуло. А человек продолжал стонать и просить просто осмотреть его, без разных там рентгенов.
- Успокойся, отец и потерпи. Это не займет много времени, - Егор с усилием оторвался от лица и глаз пострадавшего. Ему было непонятно, почему хирург не осмотрел пациента по прибытии того в больницу. Старику не сделали даже обезболивающего укола. Впрочем, Егор не был футбольным «болельщиком». Понять хирурга, ему было не дано.

       Санитары подвезли  каталку к кабинету рентгенологии. Пятнадцать минут спустя, из аппаратной, выскочил  Дмитрий.  Через двор, под дождем, забыв про лифт, рентгенолог,  перескакивая через лестничные ступеньки и размахивая снимками, вбежал в хирургическое отделение. На его удивление, в комнате «дежурных врачей» никого не оказалось. Работал телевизор.  На столе, в пепельнице, дымилась сигарета. Рядом стояла недопитая бутылка «Балтики».
       Дмитрий растеряно остановился посередине комнаты, глупо разглядывая рентгеновский снимок, что не совсем обычно для человека с его специальностью. Это продолжалось около трех минут, пока  в комнату не вбежала Ольга.
- Дмитрий Анатольевич, звонила ваша медсестра. Из вашего кабинета исчез пациент, - запыхавшись, выпалила она.
- Как исчез? – совершенно спокойно поинтересовался рентгенолог.  После того, чему он стал свидетелем, его трудно было удивить.
- Не знаю… Говорит,  как испарился, - Ольга и не обратила внимания на то, что несет какую-то чушь. 
Отдышавшись, она, удивленно оглядывая комнату, спросила:
- А где Владимир Константинович?
Не ответив медсестре, Дмитрий сел в кресло. Перед ним был снимок грудной клетки с полным отсутствием внутренних человеческих органов.
За окном усилился дождь, и сверкнула ослепительно-яркая молния.

                                                   Часть IV

                                    Дон Анхель Альваро Диас

«…И все же, в августе 1625 года, король Карл II объявил войну Испании. То, от чего благоразумно воздерживался отец, совершил недалекий сын. Немалую роль в начале войны и подталкиванию к ней, сыграл герцог Бекингемский, люто ненавидевший Испанию, впрочем, как и Францию. Война с  Людовиком XIII произойдет чуть позже. Раздираемый внутренними раздорами и междуусобицами, «туманный Альбион» не готов был к этим войнам. Англия терпела  унизительные поражения. Парламент потребовал у короля суда над герцогом Бекингемом, небезосновательно считая его одним из главных виновников бесславной английской военной авантюры. Но Карл очень дорожил своим фаворитом и принял диаметрально противоположное решение, ставшее для него первым шагом в бесславном пути на плаху. 2 марта 1629 года он распустил парламент.
   Сэра Питера, на своем «Персте Судьбы», мало волновало все то, что происходило на далекой родине. Его корвет вел свою, независимую от Англии, войну с королем Испании.
- Да что это такое? - кричал Филипп IV на своих военных министров. - Когда вы покончите с этой английской выскочкой? Эта семейка, словно поочередно, задалась целью  лишить меня сна. Сперва старший его сын в моем дворце устраивает резню, затем младший отбирает у меня мое американское золото, а теперь вот отец, в одиночку, справляется со всем моим флотом, пуская галеоны, один за другим, на дно Атлантики. Мне уже не так страшен Карл, как этот капитан Питер!
Филипп в бешенстве, заложив руки за спину, ходил между своих военачальников,  заглядывая им в лица и прожигая испепеляющим взором.
- Найдется ли среди моих доблестных генералов и адмиралов храбрец, способный притащить ко мне  на поводке эту английскую собаку? 
Молчание грандов готово было привести Филиппа к новому взрыву ярости. Но тут вдруг раздался громкий голос:
- Я, Ваше величество!
Взгляды окружающих были направлены на  человека сорока-сорока пяти лет. Он вышел из-за спин «донов». Грациозно снимая шляпу, мужчина склонился перед королем.
- Ах, это Вы, дон Анхель! Вот в ком я  не сомневался! Но у меня другие планы насчет Вас, мой дорогой друг! О них я и хотел сказать, чуть позже. Однако раз уж Вы здесь, значит, пора объявить о них, - король выдержал паузу. - Благородные сеньоры! Своим последним указом, подписанным мною сегодня, я назначаю герцога  Кордобского, дона Анхеля  Альваро Диаса  вице-королем Новой Испании! Дон Анхель должен отплыть к берегам Америки не позднее, чем через три дня.
       Среди собравшихся пробежал удивленный шумок, тут же умолкнувший под строгим взглядом короля.
- Ваше Величество, это для меня огромная честь, о которой может только мечтать простой смертный, - сказал дон Анхель, с достоинством принимая свиток с указом из рук короля. - Но позвольте мне совместить мое скорое отплытие с организацией экспедиции по поимке зарвавшегося английского пирата. Я обещаю, преступник будет стоять перед Вами на коленях.
       Дон Анхель был одним из тех, кем вполне обоснованно гордилась Испания. Долгое время, будучи капитаном галеона «серебряного флота», он возглавлял военно-морские конвои, обеспечивающие безопасность испанских кораблей, перевозивших золото Америки к берегам Испании. Ни кровожадные английские буканьеры, ни хитроумные  французские каперы никогда не искали встреч со знаменитым капитаном из Кордобы, понимая, чем может это закончиться. Дон Анхель был непобедим. 
   Филипп задумался. Король ходил по залу, поочередно обходя каждого придворного. Наконец он остановился перед герцогом Кордобским и посмотрел ему в глаза.
- Ну, что же, дон Анхель, я даю Вам на это разрешение. Вы изловите этого английского корсара и переправите его сюда, в Мадрид.  Но, после этого, тут же отправитесь к месту назначения. Новая Испания ждет своего вице-короля…»

        На рее самой высокой мачты корвета, под тихим дуновением морского бриза, качались три висельника. Словно и не было вчерашнего дождя. Наступало ясное, чистое средиземноморское утро. А на самом краю синего моря поднималось солнце. Самым удивительным в этой не очень приятной картине с покойниками было то, что повешенные разговаривали.
- Вот напасть. Так и не посмотрел, и не узнал счет. Кто знает, как сыграл ЦСКА? - спросил Антон, пытаясь разглядеть  далеко внизу человека, сидящего на корабельной «банке».
- Проиграли, - ответил Владимир Константинович, пытаясь окоченевшими руками застегнуть белый халат.
- Когда же они научатся играть? Давно надо менять тренера. Только даром деньги гребет лопатой, - зло подытожил Вадим.
- А кто этот человек, внизу? – поинтересовался хирург.
- Старик. Он вчера мне под колеса попал, - ответил Антон, узнав в человеке вчерашнего незнакомца.
- Вот те, на… Так это тот самый хрыч, которого я битой приласкал! - приглядевшись, удивленно воскликнул Вадим.
- Ну, тогда это, тот старик, которого вчера привезли к нам в больницу, - резонно решил Владимир Константинович, подводя логическую цепочку своих умозаключений.
- Да, да, это я, - весело откликнулся старик, слышавший весь этот разговор.
- Зачем тебе все это? Кто ты  и что тебе нужно от нас? - спросил Антон.
Старик, все никак не мог соединить разорванные концы цепочки с медальонами, потому недовольно и хмуро, время от времени, поглядывал на Вадима. Наконец он просто запрятал ее в карман видавшего виды потертого камзола.
- Зачем мне это нужно? – повторил он вопрос Антона и.  немного помолчав, ответил просто и спокойно: - Это моя миссия на этом свете. Это мой крест. Мне предопределено бороться со злом. С людьми, не знающими сострадания, забывшими о простом человеческом долге.
- Хрыч, а причем здесь мы? – задал вопрос Вадим, сверкая своей бритой головой под первыми лучами солнца. Более уважительного обращения к старшим этот юный дегенерат не знал.
- Причем? А давай разберемся! Вот таксист. Он сбил меня и оставил, не оказав помощь. Или ты, - старик посмотрел на Вадима. - Я просил тебя вызвать «неотложку», но вместо этого ты отнял у меня самое дорогое, медальоны с портретами моих сыновей и ударил битой, не задумываясь, что перед тобой немощный старик. А вам, доктор,  объяснить, почему Вы так удачно болтаетесь на рее?
- Не надо. Я все понял, – быстро ответил Владимир Константинович.
- Чего вы поняли, док? - поинтересовался недалекий Вадим.
- А то, что мы - покойники, - как врач он относился к смерти более спокойно, чем его соседи на рее.
- Не может быть, -  в ужасе вскричал Антон. – Я думал, что вся эта чертовщина - кошмарный сон.
- Увы, нет, - старик стоял на самом носу корабля. – Вы самые настоящие мертвецы. 
       А теперь, господа, разрешите представиться: сэр Питер Смит. Рыцарь «ордена Чертополоха». Подданный  Его Величества, короля Англии. Капитан корабля «Перст Судьбы»,  на рее которого имеете честь висеть вы. Я - не Бог. Я - несчастный человек, переступивший через его заповеди, и вот уже почти четыре века не могу умереть и воссоединиться со своими любимыми сыновьями. Я выполняю его волю и жду его прощения. Ваши прегрешения – ничто в сравнении с моими грехами. Вы умерли и имеете счастье предстать перед Его великодушным судом. А я свою смерть еще должен заслужить.
        Питер Смит, окунувшись в свою четырех вековую память, продолжал говорить.  Капитан совсем  не обращал внимания на трех висельников, болтающихся на рее.

                                                                Часть V

                                         Кровавый капитан

       «…Впервые  это произошло у берегов Панамы. Мы атаковали два торговых испанских корабля. Мы  не понимали, почему они вышли в море без конвоя. До суши было чуть больше мили и люди, собравшиеся на высоком мысу, отчетливо видели скоротечный бой.

       Уже после второго залпа трехмачтовое судно, получив течь, пошло ко дну. Второе мы взяли на абордаж.  Трусливые испанцы даже не сопротивлялись. Увы, трюмы корабля оказались пусты. Вот почему не было конвоя!

       С берега к нам направлялись три небольших шлюпки с поднятыми белыми флагами. За хороший выкуп они предложили нам освободить знатных испанских грандов. Сговорившись в цене, мы так и поступили. После сделки я решил отпустить и остальных плененных моряков. Для этого нам необходимо было пристать к берегу. Каково же было мое удивление, когда я увидел на горизонте три военных испанских галеона. После сражения трудно вступать сразу в новый бой, тем более, с противником, который превосходит тебя в численности и в вооружении. 

       Мы подняли паруса. Благодаря лучшей маневренности, нам удалось оторваться от преследовавшего нас неприятеля. Позже я узнал: меня преследовал  дон Анхель Альваро  Диас, знаменитый и бесстрашный испанский флотоводец.  На нашу беду, галеоны  не прекращали  свою погоню, не позволяя нам подойти к берегу и пополнить свои припасы.

       Начался голод. Запасы воды катастрофически уменьшались. Плененные с торгового судна стали  для нас тяжелой помехой. По моему приказу были сокращены пайки пропитания команды. Но так долго продолжаться не могло. Нам грозила голодная смерть. И тогда я принял решение. Я лично сбрасывал несчастных испанцев в открытый океан, где с ними живо расправлялись прожорливые акулы.

       Три месяца дон Анхель Альваро Диас преследовал «Перст Судьбы», не давая ему приблизиться к берегу. Мы вынуждены были нападать на безобидные торговые суда, не обращая внимания, под каким флагом они шли. Нам были необходимы продовольствие и вода. Я превратился в самого обыкновенного корсара. Нет, не обыкновенного, меня прозвали «кровавым капитаном», ибо я никого не брал в плен. Я их убивал. До сих пор, когда минуло уже четыре века, не могу понять, как из рыцаря я превратился  в безжалостного, кровожадного головореза.
       И вот  наступило 23 августа 1628 года. «Перст Судьбы» не мог более уходить от преследования. Необходима была замена парусов и ремонт рулевого управления. Бесконечное плавание и океанские шторма довели корвет до плачевного состояния. И тогда я принял решение.

       В районе Мальвинских (Фолклендских) островов есть удобная бухта с узким проходом, напоминающая подкову. «Перст Судьбы», на виду испанских галеонов, вошел в нее. За все время своего долгого плавания, я хорошо изучил акваторию американского побережья и потому теперь надеялся, что мой риск будет оправданным. В скором времени  я убедился в правильности принятого решения.
       Когда яркое солнце встало в зенит, дон Анхель, посчитавший, что загнал английский корвет в ловушку, направил галеоны в бухту. Испанские корабли выстроились в ряд, перекрывая узкий проход. Казалось, вырваться из этой западни не было никакой возможности. При всех поднятых парусах галеоны неслись к нам навстречу.

       И вдруг раздался страшный грохот. Корабли неприятеля, на полном ходу, налетели на подводные рифы. Я использовал отлив и прекрасное знание фарватера. Глубокая осадка тяжелых испанских галеонов сыграла с ними злую шутку.  Корабли дона Анхеля, прочно обосновавшись на рифах, были перед нами, как на ладони. Корабельные пушки, находившиеся вдоль бортов, оказались не у дел. Моя хитрость полностью удалась. «Перст Судьбы» разворачивался то одной стороной к неприятелю, то другой и расстреливал в упор беззащитных испанцев из всех своих орудий. Галеон, на котором находился Анхель Альварес,  я приказал взять абордажем, не расходуя на него пушечные ядра.

       Через час все было кончено. Сто сорок пять испанцев, во главе с доном Анхелем, стояли передо мной на коленях. Герцог обратился ко мне с просьбой пощадить плененных  и ограничиться только судом над ним. Среди испанцев было много раненых. Они просили о помощи и сострадании, но я был уже не сэром Питером Смитом – я был палачом. Меня охватило безумство победы и жажда крови. Выхватив  меч и с криком: «А вы пощадили моих сыновей?» - я, не останавливаясь, рубил головы.  Последним передо мной стоял на коленях дон Анхель Альваро Диас. Он бесстрашно смотрел мне в глаза и улыбался. Со словами: «Не каждый день приходится убивать вице-короля»,  я занес над ним меч. Но в ответ услышал новый взрыв смеха и голос самого дона Анхеля: «Нет, сэр «кровавый капитан», вице-король – это тот, кто вступил в должность. А я, на ваше несчастье, не успел. Так что не доросли вы еще до казни вице-короля». Я потерял полный контроль над собой перед бесстрашием этого человека. Через секунду он лежал, дергаясь в последней агонии. Его улыбающаяся голова  катилась мимо моих ног.
       Неожиданно, поймав себя на мысли, что вокруг меня царит мертвая тишина, я оглянулся. Моя команда в ужасе смотрела на своего капитана, не проронив ни слова. Бросив меч, шатаясь, я прошел мимо них и спустился к себе в каюту. Закрыв дверь, не смывая с лица кровь казненных испанцев, я откупорил бутылку крепкого гавайского рома…
       …Он пришел ко мне ночью. Я даже не удивился, как герцог Бекингем, находящийся далеко в Англии, оказался здесь. Я просто предложил ему выпить со мной. Но герцог, не обращая внимания на мое предложение, вдруг спросил:
- Сэр Питер, вы помните друга вашего покойного сына Френсиса, Фелтона?
- Да, - ответил я. – С ним что-то случилось?
- Не с ним, со мной.
- А с вами что произошло, мой дорогой герцог? - спросил я.
- Ничего страшного, сэр Питер. Просто я вчера был убит Фелтоном.
Я попытался протереть глаза, начиная понимать, что пары рома  чрезмерно затуманили мой мозг. Однако Бекингем не исчез, он продолжал стоять передо мной.
 - Но как же так…
 - Не волнуйтесь, капитан, это не совсем я, - упредил мой вопрос Бекингем. – Понимаете ли, мой дорогой Смит, я к вам с посланием от … - герцог многозначительно поднял глаза кверху. - Там посчитали, что именно  я должен объявить вам «Его» волю.  Мы же, как-никак, близко с Вами знакомы.
- Чье послание, чья воля?
Но герцог продолжал не замечать  мои вопросы.
- Капитан Смит, там посчитали, что вы переступили все пределы  человеческой жестокости. Признаюсь вам, я тоже не безгрешен. Но мои ошибки и грехи не стали препятствием для смерти, тогда как вам в ней – отказано. Вам определено вечное место на земле. Вы будете скитаться по ней и появляться там, где люди перестают быть людьми. Там, где забыли о сострадании и о долге человеческом.
- Это значит, я никогда не увижу своих сыновей?
- Не знаю, дорогой Смит. Все решает Он. Извините, сэр Питер, но меня самого ждет божий суд… - И герцог Бекингем исчез так же, как и появился.
       Я открыл дверь и вышел на палубу. Над океаном занимался рассвет. На корабле никого не было. Моя команда покинула  меня. Вдалеке виднелся галеон. Приливная волна сняла его с рифа и теперь уносила все дальше и дальше в море. Я остался один на «Персте Судьбы».

       Капитан Питер Смит поднял заплаканные, стеклянные глаза и посмотрел на рею. Висельников на ней не было. 

                                                Эпилог

       В море, в пятнадцати километрах от Нардарана (дачный поселок недалеко от Баку), трое браконьеров, Мирали, Аслан и Самир, потрошили двухсот тридцати килограммовую белугу. Подтянув к моторной лодке рыбину, люди выгребали из распоротого брюха черную икру, ссыпая ее в заготовленные для этого дела пластмассовые ведра и тазы. Они не заметили, как с другой стороны к лодке подплыл человек.  Схватившись рукой за борт, он попытался подняться в нее, но у него не хватило сил даже  подтянуться. И тогда он решился позвать на помощь.
- Помогите!
       Трое  рыбаков, оглянувшись,  увидели седую косматую голову и два стеклянных глаза, с мольбой глядевших на них. Люди в ужасе  отпрянули, едва не перевернув лодку. Кто это? Человек или морское чудище? Как он оказался в море, так далеко от берега?

       Первым пришел в себя Аслан. Он схватил багор и со всего размаха опустил его на голову незнакомца. Старик разжал вцепившиеся в лодку пальцы и медленно стал уходить под воду. Открытые стеклянные глаза  еще какое-то время смотрели на рыбаков.
- Зачем ты это сделал? - спросил у Аслана потрясенный Мирали, оглядываясь по сторонам в поисках лодки или какого-либо другого судна, откуда мог появиться этот старик. Но на поверхности ночного моря не было ни огонька и только небо плотнее затянулось тучами. Начинался дождь.
- А ты чего хотел? Пусть уж лучше найдут утопленника, чем свидетеля наших с тобою дел, – ответил бледный и, не меньше других напуганный, Аслан.
       Неожиданно раздался бой «склянок», указывающих на наступление полночи. Резкий  скрип невидимых корабельных снастей довел ужас браконьеров до апогея. Самир судорожно завел мотор, и лодка понеслась к берегу.
       Сверкнула молния…

                                 ***
      В небе, удобно расположившись на облаке, необычный судья, в необычно-белой мантии, вершил скорый, но правый суд. Дел было много…

Вот и я решил посмеяться. С Днем Смеха!

           Мой Гуру

Мой гуру - моя жена.
Мой наставник, воспитатель.
Вон со скалкой у окна,
Отодвинься, друг-приятель,
И бутылку убери.
Спрячь, родимую, под лавку.
Маскируется, смотри.
Ох и хитрая же Клавка!
Размейшай-ка домино.
Да об стол стучи сильней.
Жизнь, скажу я, как в кино,
Побеждает, кто умней.

Слава Богу, отошла,
И кажись, прикрыла шторку.
Доставай из-под стола,
Открывай-ка закупорку.
Ну, браток... Твое здоровье!
(Хнычет рядом мокрый внук).
Эх, растет же поголовье...
Закуси. Вот рыбка, лук.
Стой! Полундра! Разбежались!
Клавка мчится! Метеор!
Рви, браток. Беги. Дождались.
То не Клавка - МАТАДОР!
Скалкой машет, словно пикой.
Мат несется поутру.
Это - Бог мой многоликий!
Это Клавка - МОЙ ГУРУ!

Песня старого "джигита"

В печали горькой я состарился,

Был бы молод - не печалился.

Превратился в саксаул.

Дом, жена, осел, аул.

Было время - был джигит,

А теперь спина болит.

Резвым был мой верный конь,

Да и сам я был - огонь!

А теперь?.. Одна зола.

Сесть проблема на осла.

Аксакал, что саксаул:

Дом, жена, осел, аул.

Помню, гордым был орлом!

Бурка черная крылом

Накрывала весь Кавказ.

Зоркий сокол, меткий глаз.

Эх, прошли, прошли года,

Дни бегут, как с гор вода.

Высох я, как саксаул:

Дом, жена, осел, аул.

Где теперь мой гордый взор?

Где джигит - хозяин гор?

Где кунак и где абрек?

Все ушло с потоком рек.

В ножнах мой кинжал давно,

Скисло старое вино.

Жгут корявый саксаул:

Дом, жена, осел, аул...

Апокалипсис

      17 июля 2011 года Земля полностью перешла под контроль пришельцев. Кто они? Этот вопрос уже никого не интересовал. Человечества на «зеленой планете» не существовало.

- Господин Президент, - голос министра обороны Джефри Уайта дрожал от волнения – Вы должны принять решение.
Помещение, в котором мы находились, было без окон и представляло собой правильный прямоугольник, площадью около пятидесяти квадратов. Уайт, обращался к человеку, стоявшему лицом к стене, с заложенными за спину руками. Неоновый свет четырех люминесцентных ламп ложился на лица неприятной бледностью. Нас было шестеро.

Два часа тому назад, Энтони Блэйк, советник президента, вывел из строя кодовую систему бронированных дверей в бункер. Шестеро последних людей на земле были замурованы. Энтони, в молодости один из подающих физиков – электронщиков, однажды отказавшись от карьеры ученого, связал свою судьбу с политикой. И вот Блэйк на вершине власти - он в команде президента. Десять дней назад, Филип Ламбер назначил его советником по национальному вопросу, а через неделю, … а через неделю нации не стало. И не только нации... Исчезла человеческая цивилизация.

Откуда появились пришельцы на Земле, так и осталось загадкой. Даже министр науки и образования, Салех Найри, не смог ответить на этот вопрос. Салех, работавший когда-то в космической индустрии, растерянно разводил руками. 
- Поверьте, я не знаю кто они? Из нашей или какой другой галактики? Но то, что они прилетели на аппаратах оснащенных особой защитой, факт.- Найри, словно пытался оправдаться - Иначе, как объяснить то, что наши приборы космического слежения не обнаружили их на подлете к Земле?

Старина Салех, напрасно считал себя виноватым. Уж если кто и должен был посыпать голову пеплом, так это Джефри. Это его ведомство контролирует космос. Одна из самых мощнейших структур защиты государства в мире, оказалась бессильна перед нашествием «звездных» завоевателей. И все же, никто не посмел укорять Уайта. Все понимали – уровень развития пришельцев несоизмеримо превосходил наш. Мы оказались, просто, не готовы к вторжению из космоса.

- Филип, мы теряем время, - Марк Вульф, отвечавший за безопасность президента, единственный из нас, кто мог позволить себе обратиться к нему на «ты». Ламбер и Вульф были знакомы более двадцати лет. В далекой молодости, еще в студенческих кружках, начиналась их политическая карьера. И вот, глобальная мечта стереть с карты земли границы и объединить человечество в одно целое, почти, что сбылась. Три года назад Филип был избран президентом. Всю его «предвыборную» компанию организовал и возглавлял Марк. Долгими ночами два друга работали над программой, ставшей впоследствии политической платформой Филипа Ламбера и его команды единомышленников. И теперь все рухнуло.
- Марк, неужели это конец?- Президент медленно повернулся к нам. Пронзительные черные глаза, нос с небольшой горбинкой, сжатые губы и волевой подбородок. Седые, вьющиеся волосы, разделенные идеальным пробором на левой стороне головы, подчеркивали безупречную аккуратность Ламбера. Перед нами стоял великий человек, обязанный принять решение, которое станет последним аккордом апокалипсиса. 
- Я понимаю тебя: трудно.- Марк говорил очень тихо, но каждое его слово стучало набатом в наших сердцах,- За всю историю планеты Земля, не было ничего подобного. Мы не имеем право требовать от тебя ЭТОГО, но решение принимать надо! И помни Филип - мы до конца с тобою!

Наступила гнетущая тишина. Наконец президент сделал три шага и остановился у красной полусферической кнопки, встроенной в бетонную стену. Не отрывая от нее взгляда, Ламбер произнес:
- Дэвид, ты готов записать мое последнее обращение? - Филип не смог уточнить к кому. К нации, которой больше нет? К человечеству, которого тоже нет? К Земле, которая через мгновения исчезнет с лица Вселенной? К кому? Ламбер горько усмехнулся, - Пиши, Дэвид!

Дэвид Бредли, это я. Пресс секретарь президента Филипа Ламбера.
Мне – тридцать семь. Свою должность при аппарате президента, я занимаю уже два года. В свое время, меня предложил Марку Вульфу, министр транспорта Эдвард Хэсли, а тот уже в свою очередь Ламберу. Радости моей не было предела. Моя карьера стремительно поднималась в гору, и вот черта, за которой нет будущего. Еще десять дней тому назад, я строил планы, аккуратно вставляя в них свои радужные мечты. А вчера пришельцы увели моего ангел хранителя Эдварда и вице-президента Майкла Лонга. Они не вернулись. Это стало последней каплей нашего терпения. Мы не сомневались - пришельцы увели их для своих дьявольских экспериментов. Люди были для них подопытным материалом. Когда наши протесты вылились в акции неповиновения, генерал инопланетян на замечание Марка Вульфа, что человечество им этого не простит, ответил ему чудовищно просто:
- Успокойте президента и ваших министров. Человечества больше нет!

Прошло немного времени, пока мы осознали услышанное. Несколько минут гробового молчания, были прерваны Филипом. Он приказал Энтони заблокировать дверь. И вот уже целый час «всемогущие» пришельцы пытаются вскрыть ее.
- Пишите, Дэвид. Я буду краток.- Президент решительно посмотрел на меня.- Итак:
«Я, президент Филип Ламбер. Обращаюсь к тем, кто может быть, когда-то услышит нас. Я и пятеро моих моих друзей: Дэвид Бредли, Марк Вульф, Джефри Уайт, Салех Найри и Энтони Блэйк, последние люди на Земле. 
Космические эскадры воинственных пришельцев, захватили нашу планету. Сегодня 18 июля 2011 года. Тысячелетняя цивилизация, пала! Варвары-инопланетяне, уничтожили нас. Была ли на это воля божья? Не знаю. Может это расплата за наши ошибки? Не знаю. Может, это кара за наши грехи? Не знаю. Однако если это так, то мы были близки к их искуплению... Мы стояли на пороге величайшей гармонии единения человечества. Перед нами открывались великие горизонты. Увы, свершиться этому не суждено! Но мы, ценой своей гибели, спасем иные цивилизации Вселенной. Через минуту Земля исчезнет, с поработившими ее кровожадными завоевателями. Колыбель человечества не станет плацдармом космической агрессии. 
Примите последний привет Земли! 
Храни вас Бог»!

После пламенного обращения Филипа Ламбера, наступила тишина. Мы стояли перед порогом «момента истины». Решение было принято! Наконец президент, счел нужным прервать, затянувшуюся паузу.
- Дэвид, попробуйте спрятать мое обращение. Впрочем, вряд ли это поможет, - он посмотрел на глазки видеокамер, в углах периметра потолка,- и все же, будьте добры, постарайтесь.
Я прижался к стене. Заложив руку за спину, с исписанным листком, просунул его под обшивку звукоизоляции бункера.
- Все господин президент – отчитался я.
- Спасибо, Дэвид!
Ламбер внимательно посмотрел каждому из нас в глаза.
- Итак, Вы готовы?- спросил он.
- Да, господин президент! – ответил стройный хор решительных голосов. 
- Спасибо Вам друзья, за верность.

Филип подошел к кнопке. Через секунду, в равноудаленных восемнадцати точках Земного шара, одновременно произойдет ядерный взрыв.Сила и мощь его, лишь на мгновение сдвинет "зеленую планету" с со своей орбиты, но этого будет достаточно, чтобы на Земле не осталось ничего живого. Исчезнет человечество, исчезнут и пришельцы...

Президент, без колебаний, вжал в стену красную полусферу, размером с ладонь.

Раздалась оглушительная сирена. От звука, которой, готовы были лопнуть ушные перепонки. Люминесцентные лампы гасли и загорались с невероятной частотой. В ту же минуту дверь распахнулась. Восемь инопланетян набросились на нас. Повалив на пол, нам закатали рукава и ввели смертельные инъекции. Командовал пришельцами «генерал». Я улыбался. Они не успели. История Земли дописана!

- Как вы могли допустить это? - кричал Шакир Новрузов, в кабинете.
- Так Вы же, сами спровоцировали их, сказав, что человечества больше нет.
- Что?..- Новрузов готов был уничтожить Кямиля, молодого оператора по обслуживанию видеокамер. Кямиль и сам не понимал, как он осмелился заявить такое, Шакир мюаллиму, и теперь испуганно всем телом вжался в жесткий стул. Но Новрузов, уже переключился на начальника охраны. С оператором он разберется завтра.
- А Вы, Самед Фазилевич, откуда выкопали этого старика-слесаря? Сорок минут провозился с дверным замком.
- Так, в районном отделении полиции порекомендовали. Кто же знал, что он уже пятнадцать лет не занимается этим делом. Говорит, «завязал». А без практики многое подзабыл, - оправдывался Самед Ёлдашев.
- Завтра же установите везде новые замки, - распорядился Новрузов, - И еще, поинтересуйтесь, у этого «советника президента», как он умудряется без каких либо инструментов, блокировать двери. 
Шакир мюаллим, устало опустился в кресло. Отхлебнув два-три глотка остывшего чая, поискал глазами своего «зама».
- Ну, а ты, Фарид? Сколько раз я тебе говорил, чтобы отключили эту чертову сирену? Всю округу подняла на ноги своим ревом. Теперь опять на «ковер» в раисполком. У председателя целая папка жалоб от жителей района.
- Все, Шакир мюаллим, завтра ее уберут. За всем будут следить с центрального поста, по мониторам, - пообещал, Фарид Азизович Алыев.
Грузный Новрузов поднялся с кресла. Было десять часов вечера. Перепитии дня утомили его. Ему хотелось спать. Пора ехать домой. 
- Так, остаются два дежурных врача и восемь санитаров. Остальные все свободны - распорядился он.
Ёлдашев помог Шакир мюаллиму надеть плащ.

Через пять минут, главврач Новрузов, на собственном «лексусе», отъезжал от Республиканского Психдиспансера № 3.

Апокалипсиса не будет…

Коршун

На все и вся - обиды лес,
Решил - писать не буду!
Но вот попутал снова бес -
Людские пересуды.

Мол, отзвенел, мол, отшумел,
Листвой зеленой мая.
Отпел, соловушка, отпел,
По веточкам порхая.

Надолго прикусил язык,
Подрезали, мол, крылья.
Любил равнять перо и штык,
Но сдулся от бессилья.

«И никакой он не борец, -
Твердят они упрямо, -
Не соловей и не скворец, 
А червь в навозной яме».

И льют, и льют помоев грязь,
И судят - без умолку:
"Залез наверх, теперь же - слазь!"
И гонят, словно волка,

Острогой, вилами словес,
И в хвост меня, и в гриву.
И вот попутал снова бес-
Я развожу чернила.

На белый лист прольется зло,
Соловушка мне тошен,
Мне даже где-то повезло:
Теперь я - больше коршун.

Не из того букета

Букет твоих ночных стихов
Перед рассветом вянет.
Соблазн твоих греховных слов 
В капканы не заманит.
Открой мне дверь и я уйду,
Забыв дыханье страсти.
В твоем пылающем саду, 
Боюсь твоей я власти.
Ты не моих желаний цель
И я тебе в угоду.
Не разделю с тобой постель,
Лишив себя свободы.
Отдай мне ключ,открой мне дверь
Из золотой темницы.
Не велика цена потерь,
Ты можешь с ней смириться.
В саду твоем других цветов
Смотри, еще немало.
В букет своих ночных стихов
Ты зря меня сорвала.
Открой мне дверь. Уйти позволь.
Забудем ночь сонетов.
Я не гожусь на эту роль.
Не из того букета!

Я болен, друг

Я болен, друг, печалью «безнадеги»,
Как птица бьюсь, запутавшись в силках.
Ошибся я при выборе дороги,
...И по судьбе в "скрыпучих" сапогах.

И гуталин раздоров черной краской
Измазал галифе покроя лет.
Все хорошо бывает только в сказках,
А жизнь, мой друг, другой имеет цвет.

Я болен, друг! Давно! Неизлечимо!
Сознанием того, что все не так!
Все «правильное» пролетело мимо,
И из силков не вырваться никак.

Ату

Это только, кажется, кажется...
Это даже совсем и не так!
Не юродивый, и не ряженый
И поверьте, что я не дурак.
Просто выгодно это кому-то,
Мудреца выставлять дураком.
И поди докажи - "не верблюд ты",
Если правда мешает "горбом".
И поди докажи, что не клоун.
И не гаер, не шут, не простак,
Если кто-то надел, в этом шоу,
На тебя с бубенцами колпак.
Одеяние прочь шутовское!
От всего без оглядки бегу.
Но опять мне не будет покоя,
Вслед несется команда-"Ату"!
Догоняет клыкастая свора,
(дай им волю на части порвут).
Я бегу из слащавого хора
И кричу: "Я не шут! Я не шут"!

Художник

Писал художник маслами натуру,
Работал мастер в жанре «ню»,
И это волновало тетю Нюру,
«Собкора», неизвестно чьей-то, «Нью…».
В проем замочный много ли увидишь?
А просто так к соседу не попасть.
Художество не пенье, не услышишь,
И запись с диском тоже не украсть.
Художник стар, и юную натуру,
Не торопясь, в шедевр возводил.
«Так-так, - решила тетя Нюра, -
Маэстро, не иначе, педофил».
К соседям всем, ну а потом в газеты
Сенсацией попала эта весть.
И за сюжеты, голые портреты,
Был вынужден надолго мастер "сесть".
Не выдержало сердце мэтра срама
И камерных заляпанных окон.
Художник умер, но не в этом драма:
Картину продали … за миллион...

Натурщица

Рисует память прошлых лет,
Листая старый мой дневник,
Палитру, кисти и мольберт,
И я мальчишка-ученик…
____________________

В холодном зале у окна
Писал натурщицу художник.
Светила пьяная Луна,
Бросая взгляды на треножник.
На полотне рождался лик
И обнаженность тела девы.
Свеча роняла тусклый блик
На грудь рождающейся «Евы».
Листом стыдливо пряча низ,
Рукой тянулась «Ева» к плоду,
Греховный повторив каприз
Для полной гаммы эпизода.
А в это время стая звезд,
Толкая пьяную Луну,
Окутав  Землю тайной грез,
Прильнула лицами к окну.
Нагой входила дева в  сад,
В движенье страсть. Бездонность глаз.
И тут случился звездопад,
Салютом вспыхнувший экстаз.
Я видел этот звездный  «дождь»!
Тогда мальчишка - лицеист,
Унять пытаясь в теле дрожь,
Дрожал я все равно, как лист.
...В ту ночь на небе звезд не стало,
И ночь была без них темна.
Оплакивая их, рыдала,
Качаясь, пьяная Луна.
________________          

Накинув плащ неторопливо,
Она ушла, покинув зал.
Мне было больно и тоскливо,
Натурщица была красивой
...А я художником не стал…

Мой "Титаник"

Петлею туже затянул 
мешок своих забот,
Ногою на прощанье пнул 
и выбросил за борт.

Накрыла груз забот волна 
и потянула вниз.
Судьба моя, глотнув вина 
продолжила  круиз.

Но вот в тумане лайнер мой 
на айсберг налетел.
Лечу на встречу я с волной. 
Печален мой удел.

Жизнь без забот не может быть, 
как много в ней потерь.
И мне до шлюпки не доплыть 
и не спастись теперь.

Смирившись, я иду ко дну, 
в глубинах мой причал.
А рядом лайнер мой тонул, 
«Титаник» -  погибал.

Когда же я коснулся дна 
под сводом темных вод,
Смотрю, лежит и ждет меня 
мешок моих забот.

Ночь

...И упала ночь, платьем с плеч твоих.
И свеча горит,как звезда в окне
Поделил всю ночь бог на нас двоих,
И любовь, и страсть размешав в вине.
Не торопится к нам с тобой рассвет.
В ожидание где-то он застыл.
На полу лежит оброненный плед
В двух сердцах огонь,  в  душах страсти пыл.
Старый верный друг, пес твой преданный
Стережет порог, не тревожа нас.
На столе свеча тает медленно
И часы не бьют, возвещая час.
Полумрак любви, гулкий бой сердец.
Наполняем ночь мы дыханием.
Только вот запел за окном скворец,
Наступил рассвет с опозданием.
...И уходит ночь в тишину свою.
И погас давно огонек свечи.
Я расстеряно пред тобой стою,
Не могу найти от дверей ключи. 

Проводы осени

Завистливому другу