Форум

Цитата от kurganov (23-10-2013 22:13):

Алексей, рада, что твоя творческая и не только жизнь бьёт ключом. От матушки большой привет, ждёт, когда ты её порадуешь новыми рассказами.

Алексей Курганов

О некоторых тонкостях походов за знаниями (рассказ)

         - А вы чего, за знаниями сегодня не собираетесь? – спросил дедушка («хождением за знаниями» дедушка называет посещение школы. Любит он так вот витиевато выражаться. Одно слово – дедушка! Военный пенсионер! Газеты читает, и обязательно в очках!).

         - Нет, - ответила Маша. – Не собираемся.

         Кто другой таким ответом вполне бы удовлетворился. Кто другой, но не дедушка. Он – бывший военный офицер. А они, офицеры, всю свою военную жизнь всегда такие любопытные! Даже когда на пенсии!

         - А почему? – продолжил он свои незатейливые вопросы.

         - А ну их, эти твои знания – так же незатейливо ответила Катя (действительно! А как ещё ответить?).

         - Что значит «ну их»?- то ли притворно, то ли вполне искренне удивился дедушка (вот ведь до чего неугомонный! Прям военный репей!).

         - А они уже всё знают, - пояснил папа. Он в это время как раз смотрел телевизионный фильм про отечественную футбольную команду «Спартак», которая играла в футбол с какой-то иностранной, и на секундочку отвлёкся, чтобы взять в холодильнике уже вторую бутылочку пива. Он всегда так свой футбол смотрит. Обязательно с пивом. Он говорил, что так лучше все в этом футболе прекрасно понимает.

         –Зачем им лишние-то?

         - Да, - сказала Катя. – Лишние нам ни за чем. Мы девочки скромные.

         - Да чего ты их слушаешь, - вступила в разговор бабушка. Она была не дедушка. Она всё понимала практически. – Сегодня же суббота!

         - А-а-а! – дошло, наконец, и до дедушки. – Значит, в школе выходной! Ну что ж, очень хорошо! Тогда предлагаю дома знаниями заняться. Я думаю, что очень неплохо, если вы мне свою любименькую книжку почитаете.

         Катя и Маша тут же брезгливо сморщились и вообще изобразили брезгливость на лицах. Вот уж радость какая, здравствуйте, пожалуйста, книжку ему, видите ли, читать! У нас, между прочим, законных выходной от твоих любименьких книжечков и твоих любименьких знаний!

         - Не вижу радости на молодых лицах, - сразу всё понял дедушка. – Похоже, что вы не испытываете  потребности в пополнении своего умственного багажа. (Вот это сказал! Конечно! Он же, повторяю, военный офицер, а не какой-нибудь там пескоструйщик, как девочкин дядя по имени Петя! Дядя Петя  только песни петь умеет, когда выпивает свой любименький алкоголь, а его любименькие слова: «кто дураком родился –дураком и помрёт». За это и Маша, и Катя, и любят его, неприхотливого и немудрствующего, как кое-кто, который только и знает , что свои газетки читать!)

         - Не испытываете? – повторил дедушка теперь уже вопросительно.

         - Да, - сказала Катя и даже головой тряхнула, что означало дополнительное «да». – Не испытываем. Лучше мультфильмы посмотреть. Чего-то мы давно их уже не смотрели.

         - Так ведь телевизор занят! – радостно объяснил дедушка. – Папа же футбол смотрит! Вот закончит – тогда уж и пожалуйста!

         - Пап, ты скоро? – тут же спросила Маша.

         -  Второй тайм, - ответил тот, с  шумом открывая свою пивную бутылочку. -  Только начался. Действительно, почитали бы дедушке. Он очень любит, когда вы ему разные буковки читаете.

         - А когда закончится? – пропуская мимо ушей эту коварную провокацию, продолжила Маша.

         - Через полчаса.

         - А полчаса – это сколько?

         - Тридцать минут.

         - Тридцать – это много, - возразила Катя. – Мы так долго ждать не можем.

         - Вот и почитайте пока, - предложил папа, не отрываясь от чернокожего футболиста, который упал на траву и схватился за ногу. Наступил, что ли, на чего? А бегать надо потише и под ноги внимательно смотреть!

         - Нет, - быстро говорит Катя. – Если по справедливости, то  я сегодня вообще читать не могу. И завтра на всякий случай тоже.

         - А что случилось? – удивился дедушка. Он очень недоверчивый! Прямо как разведчик какой, товарищ Штирлиц!

         В ответ Катя горестно вздохнула и сделала страдальческое лицо.

         - Мозг, - заявила печально.

         - Что мозг? – не понял дедушка.

         - Болит. Наверно, у меня в мозге болезнь простудилась. Или съела чего-нибудь. Какой-нибудь колбасы, - и в подтверждение своих страданий Катя попыталась опять сделать страдальческое лицо. -  И прям когда же эта болезнь только кончится? – добавила оно горестно, одновременно кося на деда глазом: ну, чего? Впечатлился моими неимоверными страданиями или продолжить?

         - Да прямо такая беда! – искренне посочувствовал ей дед. Он уже все прекрасно понял. Он же бывший офицер! Они, офицеры, знаете какие хитрые! Их в ихних военных училищах быть хитрыми специально учат! Чтобы враг не обхитрил, коварный.

         - И что? Сильно болит?

         - Сильно, - потеряв бдительность, охотно кивнула Катя. – Прямо  разрывается всё до головы. Я сейчас лучше компоту с кексом попью и  лягу лечиться в постель. Мне еще зефирчик хорошо выздоравливает, но где ж его взять-то, если никто прям не покупает совершенно совсем… -  и горестно взмахивает рукой (дескать, эх! Что говорить! Словами кое-кому его военные мозги не исправишь!).

         - Кошмар! – сочувственно  качает головой дед, тоже тот ещё артист. – Это надо же немедленно лечить! Бабушка, давай быстрее шприц! Сейчас немедленно будем делать укол! Самый большой!

         - Правильно, - решительно поддержала такие лечебно-оздоровительные меры Маша. – Прям ей чтоб в голову!

         Катя, услышав про «прям чтоб в голову», набычилась.

         - Это зачем же в голову? – обиженно поджав губы, спросила она. –Это я решительно не хочу!

         - А куда же?– притворно удивилась такой непонятливости Маша (это не семья, а настоящая театральная труппа! Большой Драматический театр в период расцвета его режиссёра, товарища Товстоногова!).-  Мозг же там, в голове! Ты чего, не знала, что ль?

         - А тебя, Машечка, вообще и никто и совсем и не спрашивает и вообще! – набросилась Катя на сестру. – Ишь, какая хитренькая!  Прям как доктор! У тебя, между прочим, тоже голова есть! Вот пусть в нее дедушка свои иголки и втыкает!

         - Не будем ссориться, - примирительно сказал дедушка-тонкий дипломат. – Никаких уколов в голову я делать, конечно, не буду. Ты, Маша, тоже придумала -  в голову! Головы – это ваше общее слабое место!

         - Вот так-то, Машечка! – мстительно-радостно отозвалась Катя.

         - …укол будем делать в попу, - продолжил дедушка всё тем же примирительно спокойным тоном. -  Сразу предупреждаю: укол большой и больной. Придется потерпеть!

         - Попа у меня не болит! – тут же заявила Катя. Такой неожиданный поворот её тоже совершенно не устраивал. Да, очень уж она капризная!

         - Нет, лучше ей все-таки сделать в голову, – с видом знатока продолжила настаивать на своей точке зрения Маша. – От головы до мозга ближе. Может, действительно умнее станет.

         - Себе делай! – не выдержала Катя. – Дура такая!

         - Оскорбляет, - многозначительно посмотрела на дедушку Маша. Дескать, примите, пожалуйста, соответствующие меры.

         - Катерина! – рявкнул дед и погрозил пальцем. – Ладно, болезнь есть болезнь! Тогда первое слово представляется Маше. В том смысле, что читать.

         - Врет она все! – тут же заявила Маша. Её тоже совершенно не прельщала такая диспозиция. – Ничего у нее не болит!

         - Болит! – решительно не согласилась Катя.

         - Врешь!

         - Самая такая!

         - Дура нехорошая!

         - Так-так-так… - вздохнул дед. –Что ж, я всё понял. К сведению трудящихся: послезавтра у меня пенсия, но ни на какой зефирчик и никакую фанту и пепсю можете не рассчитывать.

         - Ты же обещал! – тут же забыв взаимные обиды, напомнили девочки хором.

         - Я отменяю своё обещание! – грустно и торжественно сказал дедушка. –В силу сложившихся обстоятельств, когда кое-кто хочет сделать из меня обидного дурака.

         В воздухе повисло гнетущее молчание. Да, дедушка, он такой. Он – может. С него станется. Его так в его армии воспитали. Под красным знаменем ходя.

         - Предлагаю последний раз, - тоном, не терпящим никаких возражений, заявил дед. – Кто начнет читать?

         - А у меня, между прочим, зубы, - бормочет Маша.

         - Что, тоже болят?

         - Нет. Хуже. Шатаются, -  и для пущей убедительности уточняет – Совсем все.

         - А давайте я потрогаю, - ехидно ухмыляясь, предлагает Катя. Похоже, мозг у неё уже выздоровел и настала пора релибири… реалибири… ребириритироваться (вот уж напридумывали слов!) .

          - Мне кажется, она очень врет, -пояснила она свои предполагаемые действия дедушке.

         - Вот ещё! – благородно-возмутительно фыркнула Маша. - У тебя же всегда руки негигиеничные! И вообще чужими руками в своем роте лазить нельзя. Это неприлично, когда чужими.

         - А я их вымою, - тут же предложила Катя. – С мылом. А хочешь, даже со стиральным порошком. И мочалкой потру насовсем.

         -Отстань! Дура!

         - А ты все врешь! Никакие зубы у тебя не болят! Ты ей не верь, дедушка!

         - Ну, почему же не верить? Вы- девочки честные, обманывать не умеете… Ведь не умеете? – грозно спросил он.

         Ответом ему было настороженное молчание. Дескать, чего спрашивать-то? Конечно! Как положено! Хоть прямо сейчас! И хоть три раза! А чего надо-то вообще?

-А с зубами у Маши, похоже, действительно плохо. Цинга, – и понимающе кивнул. – Это бывает. От отсутствия витаминов.

-Конечно! – охотно согласилась Маша. – Какие же витамины, если зефирчика уже миллион годов не кушала! –и чтобы окончательно похоронить эту скользкую читательскую» тему, весело предложила. -  А давайте лучше песни петь!

         Но дед не так прост, как может показаться на первый взгляд. Даже напротив, он совсем не прост. Он уже до конца понял эту в высшей степени загадочную эпидемию болезней, так неожиданно поразившую его любимых внучек.

         - Тэк-тэк-тэк…У одной, значит, мозг, у другой – стоматология. Я все понял. Аферистки. Ладно, покушаете послезавтра своего любименького зефирчика. Попьете американской водички. Обещаю.

         - Вредина -говедина, турецкий барабан, – бросает Катя презрительно, поняв что все их «болезни» разоблачены дедом окончательно и бесповоротно.

         - И водочку пьет, - солидарно добавляет Маша. – Мы теперь все будем бабушке рассказывать, как ты вроде бы за грибами с Мироновичем ходишь. Все-все! И не надейся от нас никак!

         - А книга, между прочим, источник знаний, – повторяет дед, не обращая внимания на угрозы. – Это еще дедушка Ленин сказал.

         - Вот и читай ее вместе со своим разлюбезным лениным дедушкой, - слышит он в ответ. – И зефирчик тоже вместе с ним кушай. Нам не жалко, мы не вредные, как некоторые. А мы, несчастные, лучше будем телевизор смотреть про Тома и Джерри. И вообще у нас повидло есть. Яблочниковое и кружовниковое.

         - И останетесь вместе со своим вареньем совершенно неграмотными (нет, деда просто так не переспоришь! У него тоже есть свои военные принципы!). И двойки будете получать. Вместе с колами. И все смеяться над вами будут, и пальцем на вас показывать. Вон, дескать, смотрите, двоечницы неграмотные идут! И замуж вас, неграмотных, никто не возьмет, - привел дед последний, и как ему кажется, самый убийственный аргумент. Но насчет убийственности он сильно ошибся.

         - Подумаешь, замуж! – фыркает Катя презрительно. – Нашёл себе занятие! Мы про этих самых замуж в телевизоре каждый день смотрим. Все только расстраиваются и даже плачут от этих самых замуж. Потому что всё равно развод.

         - А-а-а! Вот, значит, какие вы мультфильмы смотрите! Мультфильмы от слова «муть»! – тут уже не на шутку разъярился дед, ярый ненавистник  всех этих придурочных любовных сериалов. – Тогда я этот дурацкий телевизор скоро на помойку выброшу! Сколько я раз говорил: все эти сериалы дурацкие - не для девочек! Говорил?

         - А для кого ж тогда? – насупились девочки. Сериалы им очень даже нравятся. Особенно, когда кто-нибудь кого-нибудь обнимает или друг в дружку стреляют самыми настоящими пистолетами.

         - Для бабушки! Потому что она взрослая!

         Девочки выжидающе примолкают. Да, дед - он такой. Он в армии командиром был. А они, красные командиры, если чего себе в голову втемяшут, то обязательно сделают. Хоть, может, только навредят этими своими до конца непродуманными решениями. А им все равно. Потому что их так учили на красных командиров: если сказал чего – то обязательно делай. А то военный суд и презрение трудящихся.  Тут уж ни одна бабушка со своим яблочниковым вареньем ничем не поможет.

         - Короче, - дед, хитрец, как опытный полководец заметил  панику в стане противника и продолжает развивать стремительное наступление. – Ставлю ультиматум: или вы немедленно садитесь за эту замечательную книжку,  или зефирчику я сделаю решительный аллес капут. Вопросы?

         - Так бы сразу и сказал, - ворчит Катя. - А то сразу обижаться. Ладно уж, почитаем тебе. Если ты уж так замечательно хочешь. На здоровье, пожалуйста.

          - Я… - опять собирается закипеть дед, но бабушка делает предупреждающий знак рукой: дескать, хватит! И дед сразу успокаивается. Бабушку он, честно говоря, не то чтобы боится но всё-таки… как бы поделикатнее сказать… в общем, считается с её командирским мнением.

         - Почитаем уж. А, Маш?

         - Конечно, почитаем! – бодро соглашается Маша. – Подумаешь! Мы, может, тоже любим … -  и на ее лице на секунду вспыхивает и тут же гаснет нотка брезгливости, - …читать всякие там твои любимые книжки. Нам совсем не трудно, если хочешь знать! Обязательно! Честное-пречестное! Только завтра. А, ба? -  и, хитрюга, поворачивается к бабушке. Знает, что именно за ней, за бабушкой, всегда последнее, решающее слово.

         - Завтра так завтра, - простодушно соглашается та. – Утро вечера мудренее.

         - А сейчас давайте чай пить и телевизор смотреть! – радостно- громко предлагает Катя. – А то я уж вспотела вся  с этим читанием!

         На улице быстро темнеет. На столе  – чай, только что сваренное варенье и порезанная булка. Все смотрят японский мультфильм про каких-то зеленых и вообще очень противных черепашек по фамилии ниньдзя. Катя, стрельнув  в сторону бабушки и деда хитренькими глазками, незаметно берет в руки книгу про Незнайку и запихивает ее подальше, под кипу газет и журналов. Так надежнее. И кто знает, может, до пенсии дед про нее окончательно будет. Он же прям такой непостоянный! Одно слово –военный красноармейский офицер!

Алексей Курганов

 Зефирчик в шоколаде, или Барабан к Восьмому Марта (миниатюра из серии «Дедушка и его внучки»)

         - А теперь прошу внимания! - торжественно объявил дедушка и солидно откашлялся. – И отнеситесь к моим словам совершенно серьёзно. Поняли?

         - Ага, - кивнула Маша. – Отнесёмся. А как же!

         - Конечно, - подтвердила Катя. – Обязательно. Чего нам, трудно, что ли? Мы всегда!

         - Значит, вопрос: что вам подарить к Международному Женскому Дню? - спросил дедушка и тут же предупредил. – Но, конечно, чтобы в разумных пределах моих пенсионных денежных средств.

         - Мне куклу-балерину, - застенчиво сказала Маша. – Которая на цыпочках танцует в «Детском мире» за двести восемьдесят рублей в красивой такой коробочке с бантиками.

         Дедушка непонятно крякнул, но согласно кивнул и что-то записал на листочке бумаги.

         - А мне тогда без всяких пределов! – решительно заявила Катя и начала загибать пальцы. – Коробочку моего любименького зефирчика в шоколаде  за сто пятьдесят рублей. Бутылочку «Фанты», большую такую, за шестьдесят два рубля в палатке, где толстая тётя торгует. Пирожное эклер за пятнадцать рублей – два! Мороженое пломбир за десять рублей пятьдесят копеек –два! Нет, три! И барабан. Сколько стоит - не знаю. Наверное, сколько-то рублей.

         - А барабан зачем? – поинтересовался дедушка.

         - В праздник всегда громко стучат по барабану! Я в телевизоре видела! А ещё чтобы стучать, когда я утром буду просыпаться, чтобы все тоже проснулись от звука!

         - Тогда барабан исключается, - решительно возразил дедушка (Катя тут же обиженно надула щёки). – Лично у меня утром – самый сон. А что маме и бабушке будем дарить?

         - Тоже в разумных пределах? – тут же уточнила Маша. Она любила, чтобы всем было все поровну и все по справедливости.

         - В них, - кивнул дедушка.

         - А давайте тогда маме и бабушке барабаны подарим! – вдруг предложила Катя.

         - А им-то зачем? – удивился дедушка.

         - А чтоб они ими сначала восхитительно повосторгались, а потом мне их подарили! Как будто от себя, любимых, любимой мне!

         - Какая ж ты хитренькая, Катечка! – возмутилась Маша. – Прям всё тебе и тебе! Это некультурно! Тогда и мне ещё набор платьицев для куколки за пятьдесят восемь рублей в «Детском мире» и тоже в коробочке!

         - Всё, касса закрыта! – решительно подвёл черту дедушка. – Никаких барабанов! Маме и бабушке мы купим… Ладно, это потом решим. А вы бы ещё какие-нибудь праздничные рисунки им нарисовали!

         - А я знаю, знаю, знаю! – закричала Катя. – Я им деньги нарисую! Прям миллион прям рублей! Чтобы они себе чего хотите, то и купите! Мне это не жалко, пожалуйста!

         - Деньги рисовать нехорошо, - строго предупредил дедушка – Это называется - уголовное преступление. Преследуется по закону. За такие рисунки в тюрьму сажают.

         - Ну так это же ненастоящие деньги! – удивилась Катя. – Не взаправдашные! Как будто понарошку

         - Зато тюрьма не понарошку, - ответил дедушка и ехидно хмыкнул. Вот такой он невозможный человек! Даже понарошку не понимает! Наверно, поэтому и барабаны не любит, хотя во времена своей романтической молодости и последующей зрелости служил настоящим военным офицером и даже в танке стрелял в предполагаемого коварного врага!

         - Тогда я опять придумала! – сказал Катя. – Давайте барабан папе подарим!

         - Чтоб он, навосторгавшись, подарил его тебе, – закончил её тайную мысль дедушка. – Хитро придумано! Я больше слышать ничего не хочу про всякие ударные музыкальные инструменты! И потом Восьмое Марта – это не мужской праздник.

         - А чего ж тогда кое-кто в него свои любименькие алкогольные напитки пьют? – ехидно поинтересовалась Катя, многозначительно прищурив свои всё видящие глазки.

         - Всё, хватит! – решительно сказал дедушка, но всё-таки чуть-чуть покраснел. Это называется «стыдно».

         - А я маме и бабушке цветочки нарисую, - решила Маша.  – И собачков маленьких. Которые весело гавкают.

         - И я тогда тоже собачков! -  согласилась Катя. С фантазированием у неё были проблемы, зато энергичности хватало на двоих.

         Теперь обиделась Маша. Нет, ну что это действительно за безобразие, всё за ней повторять! Это прямо возмутительно, вот до чего некультурно!

         - Без обид! – все тем же решительным голосом предупредил дедушка.  Он умел очень вовремя гасить всякие начинающиеся конфликты. Его этому в офицерском училище научили в дни его всё той же романтической молодости.

          – Значит, обо всём договорились! Спасибо за внимание! Бабушка, мы идём чай пить!

         Они прошли на кухню, уселись за стол и стали пить чай с очень вкусным клубничковым вареньем. Маша кушала варенье культурно намазанным на булку, Катя черпала ложкой прямо из варенницы, потому что ей так было удобнее, больше и привычнее. Дедушка включил телевизор, который стоял на холодильнике.

         - А сейчас у нас в программе выступит мужской ансамбль из экзотического африканского племени Тумба-Юмба! – торжественно объявил дяденька в очках и почему-то кисло поморщился. – Своей восхитительной музыкой он поздравит наших уважаемых телезрительниц с наступающим Международным Женским  Днём!

         Дядечка пропал, а вместо него на экране появились здоровенные улыбающиеся негры без ничего, только в несерьёзных набедренных повязках, и тут же начали оглушительно стучать какими-то большими разукрашенными палками в огромные нарядные барабаны и чего-то так же оглушительно петь на своём загадочном африканском языке…

Алексей Курганов

Алексей Иванович. Портрет человека без шапки (миниатюра)

Алексей Курганов

Замороженный Адольф (миниатюра из серии «Пошли мы как-то в баню…»)

         И вот опять четверг, и как обычно, мы всей компанией отправились в баню. Да, четверговая баня – это святое! Это не только помывка, парилка и полоскание под душем. Это ещё и неторопливые содержательные беседы в предбаннике. Ах, эти беседы! Как они облагораживают и очищают душу! Как ненавязчиво придают  приятность мыслям и позволяют быть в курсе последних событий в стране и мире.

         - Ну? – сказал Вован, повернувшись к Пете.  – Чем живут страна и мир?

         Петя учится на менеджера и попутно подрабатывает почтальоном, поэтому считается в нашей банной компании самым информированным.

         - Гитлера нашли, - спокойно, как о чём-то совершенно обыденном сообщил Петя. – Живой-здоровый, падлюка. Только очень старенький.

         - Иди ты! – вроде бы удивился Вован (вообще, он очень ехидный тип, а поскольку дремуч, как миклухо-маклаевский папуас, то эрудированного Петю слегка недолюбливает и при каждом удобном случае его «подкалывает»).

         - И нашёл его, конечно, ты! Больше некому!

         - Вчера передачу смотрел, - не поддался на такую дешёвую провокацию Петя и с вкусным шумом отхлебнул из кружки пивка. – Там и сказали: живой-здоровый.

         - Врут! – убеждённо заключил Витька. Он охранялой работает на кладбище, поэтому в вопросах жизни и смерти разбирается профессионально.

         - Конечно, врут, - согласился другой Вова (не Вован). Вова тоже человек эрудированный. Он на фельдшера учится в нашем городском медицинском училище, поэтому к анатомии и физиологии человеческой жизни имеет непосредственное отношение.

         - А почему бы и нет? – пожал плечами Степан Васильевич. Васильич – мужик степенный, серьёзный, сейчас на пенсии, а раньше работал токарем на нашем тепловозостроительном заводе имени одного видного революционера, которого отравили товарищи по партии. Васильич знает жизнь, потому что по складу характера и образу мышления – эстетствующий философ. Он много чего знает. Даже то, чего и не надо бы.

         - Вполне возможно. Они там, в своём рейхе опыты проводили по омоложению. Может, и изобрели чего, впрыснули Адольфу, вот он и…

         - Да ну, ерунда всё это! – решительно не согласился Вован. – Если бы был живой, то его бы уже сто раз нашли!

         - Это как сказать, - опять не согласился Васильич. – Может, забился в какую-нибудь нору, операцию пластическую сделал, документы выправил на какого-нибудь Хосе или Педру – и сиди себе, покуривай.

         - У нас в деревне сосед, дядя Вася Огурцов на него похож, - непонятно почему вспомнил Вован. – Тоже с усиками и такой же паскудный. На ферме сторожем работает, общественный навоз ворует. А как вмажет – трястись начинает.

         - Зачем? – спросил Витька.

         - От злобы. И алик потому что. Хронь. Хотя всем говорит, что контужен в кровопролитных боях.

         - Гитлер не пил, - сказал Петя.  – Он вообще вегетарианец.

         - А где ж он сейчас-то живёт? – спросил Витька.

         - Да там же где и жил, - сказал Вован. – На Третьего Интернационала. Рядом с помойкой, напротив пивнушки. Старая сволочь!

         - Кто?

         - Чего «кто»?

         - Я про Гитлера спрашиваю.

         -  В Антарктиде, - ответил Петя. - Где полюс.

         Народ замолчал, осмысливая услышанное.

         - И какого…  он туда забрался? – подал голос Вован. В интонации его голоса слышалось непонятное уважение. – Там же жить нельзя!

         - Это тебе нельзя, - возразил Витька. - А ему можно. Небось, отгрохал себе какой-нибудь дворец на побережье – и пожалте бриться.

         - Ты дурак! – прорвало Вована. – Какой дворец, какое побережье? Там же одни пингвины с айсбергами! Дворец! Скажи ещё - «фазенду»!

         - С его-то деньжищами дворец где угодно можно построить, - не сдавался Витька. – И отопление провести.

         - А жрать чего? Там же ничего не растёт!

         - Консервы!

         - Какие консервы? При чём тут консервы? Не, ну ты совсем это… У них бы строк годности давно кончился! Консервы!

         - «Кончился».., - хмыкнул Петя. - Чего им там будет, в мерзлоте-то? Закопал в какой-нибудь айсберг – и откапывай, питайся. Нажрётся, на берег выйдет и сидит. Обдумывает коварные планы переустройства мира.

         - А ходить в чём? – не сдавался Вован. Сегодня он был явно в ударе.

         - Ну…, - смутился, наконец, Витька. – Небось, сварганил себе какую шубейку.

         - Какую-то хрень вы затеяли, – хмыкнул Вова. – Нашли о чём говорить! Если надо, то  и Гитлера с его пингвинами найдут… соответствующие органы.

         - Давайте по сто грамм хряпнем, чтобы он сдох побыстрей, если всё-таки живой, - предложил Витька, и был, конечно, абсолютно прав. – Или замёрз во льдах. Или его его пингвины сожрали.

         Мы согласились, разлили и потянулись друг к другу со стаканами, чтобы чокнуться, хотя какое может быть чокнутие, если стаканы пластиковые…

Алексей Курганов

Юморное бандитьё, или Не одна я в том стоге кувыркалась… (фельетон)

Я недавно один забавный сериал посмотрел. Называется – «Бандитский Петербург номер восемь. Терминал». До этого по простоте душевной я думал, что Бандитский Петербург всего один (это в котором артист Лавров картину скрал и чего ему за это было – а было ему очень кисло). Оказывается, ошибался. Оказывается, бандитья в славном городе на Неве гораздо больше. Бывает, что поделаешь. Нечему удивляться. Кругом одни… недобропорядочные, от которых того и гляди… Вот, например, яйцы подорожали до шестидесяти рублей  - кто это сделал? Понятно, что не депутаты, эти наши верные слуги нашего невообразимо наивно-доверчивого народа. Я слышал, что скоро они, эти аферисты, и до кефира доберутся… Как жить? Чего пить? Чего жрать?

            Так вот о этом самом восьмом поколении питерских бандюг. Все действующие персонажи сериала совершенно традиционны: олигахеры, бандюги, проститутки, полицаи и прочие спецслужбы. Стрельба, пальба, взрывы. Дымища! Вонища! Трупы, кишки по асфальту, мозги на заборе, куконьки на электрических проводах… Что касаемо сюжета, то он тоже оригинальностью не блещет: один олигахер, здоровенный такой лоб с открытым взором и симпатичной бородавкой на лбу, всё бизнесменничал и бизнесменничал, всё чего-то покупал и продавал, успешно спекулировал, а когда ему надоедало это увлекательно-муторное занятие, за которое при Советской власти его бы обязательно посадили и морально пригвоздили, а сегодня трепещут и рукоплещут, то ехал на аэродром, садился в своей персональный скоростной железный ероплан и выделывал на нём разнообразные фигуры высшего пилотажа. Это у него такая психологическая разгрузка была, потому что в  своём некогда честном прошлом он служил честным военным лётчиком по охране воздушных рубежей нашей горячо любимой Родины. А после того, как Родина его из армии выгнала, стал успешным бизнесменом. А куда ему было податься? Не в токаря же или слесаря! Там уметь работать надо, а он никогда ничего полезного делать не умел. Поэтому единственный путь оставался – в успешные спекулян… в смысле, бизнесмены… Да-а-а-а… Совершенно некуда честному человеку податься, кроме как в спекулян… бизнесмены, когда тебя со службы выгонят!

            Нет, он бы, бродяга такая, и дальше так же успешно бизнесменничал, но его все вокруг почему-то принялись дружно обманывать (а с другой стороны,  чего не обманывать, если он всё время в небесных высях витает, облака нюхает?). И вот он витает и летает, а его все обманывают и обманывают, а он ничего не понимает, почему все его обманывают, и от этого непонимания всё больше удивляется. Дескать, это за что же меня, такого красивого, с бородавкой на носу, эти собаки нехорошие так вот нагло-то, прямо, можно сказать, в глаза? Но никто ему в этом плане ничего конкретно не объясняет, поэтому однажды весь этот сплошной обман так ему настоя… надоедает, что он забирается в свой распрекрасный ероплан, взлетает Финишем-ясным соколом на головокружительную высоту, смотрит оттуда с тоской на далёкую землю, после чего говорит «Эх!» (дескать, какие же вы все здеся распоследние ублюдки, твари негодяйские и скоты неблагодарные!) – и ухает вниз. Душевный оказался  человек. С тонкой психической организацией своего цветущего организма. Не выдержал дальнейших моральных издевательств. А ведь мог бы жить, продолжать строить этот свой нефтяной териминал, который никому, кроме него, совершенно ни в какое место не упёрся и при этом душевно напевать: «Есть одна у лётчика мечта – высота, высота!»!

            Или другой комический персонаж – евоная сожительница. Мордёнка смазливая, мозгов – полнейший ноль, в общем, всё при всём, типичная обыкновенная профурсетка. Так эта сожительница постоянно у этого летуна денег просит, семьсот тысяч американских доллеров ( а может, даже и рублей. Ей всё равно чего. Лишь бы дал. Ей-то какая разница?). И при этом между ними происходит один и тот же забавный диалог:

            Она (ластясь к нему): милый, дай мне денюжек. Много не прошу. Всего семьсот тысяч.  

Он (для виду удивлённо): Зачем тебе стока, навеки любимая?

            Она (для виду застенчиво, словно о первой любви и первой потере невинности): Хочу духи выпускать. И называть их своим ласковым именем.

            Он (гнусно ухмыляясь): Нет, я  на это пойтить не могу! (прямо как в «Бриллиантовой руке»: «Мне надо посоветоваться с шефом! С Михал Иванычем!»)

            Она( ещё теснее ластясь и прижимаясь): Почему, милый?

            Он (решительно сбрасывая маску навеки любимого): Потому что ты дура шалавая!

            Она (тоже сбрасывая маску навеки любящей): Скотина! Сволочь! Подлец! Тварь!

            Он (уже ничего не говоря) заезжает ей кулаком в ухо, а потом так же решительно хлопает по морде. Она отлетает в угол (квартиры, машины, уборной) и продолжает скулить, правда, на десять тонов тише, совершенно справедливо опасаясь, как бы навеки любимый не продолжил её метелить. И что совершенно замечательно и примечательно – от его мощных лётчиских ударов  у неё на морде не остаётся ну совершенно никаких следов! Из чего можно смело делать два вывода: или этот бывший летун – большой специалист по мордонабивной части, или она (морда, то есть) у неё сплошь резиновая, причём резина очень высокого качества!

            Продолжим разбор полётов, то есть, сюжета. После того, как олигахер врезается в землю, эта евоная сожительница, любительница духов и халявных денег, тут же в виде переходящего красного флага переходит в пользование другому олигахеру, кстати, злостному врагу того, первого, который был простой, как вся моя жизнь и которому теперь уже ничего не надо. Там продолжается точно такая же русская народная песня про семьсот тысяч, которая описана мною выше, с обязательным финальным мордобоем. И опять на морде у этой кобылистой гражданки не остаётся ну совершенно никаких следов, что и подтверждает её резиновые устройство и происхождение.

            Есть там и ещё один совершенно юмористический персонаж с очень решительной физиономией, то ли Тать, то ли Юргенс. Я  так и не понял, это фамилия у неё такой или должность по штатному расписанию, да и вообще сразу так и не определишь какого это существо пола и возраста, и понятно единственно одно: исполняет роль верного телохранителя первого олигахера (да-да, того который всё удивлялся и , наконец, доудивлялся!), и даже не телохранителя, а скорее верной сторожевой овчарки, потому что моментально кидалась на всех и каждого, кто к этому олигахеру не только приближался на ближе чем на три метра, но даже пытался чего-то против него вякать. Она одному такому вякающему так и сказала, тыкая  в евоную нахальную морду большим чёрным пистолетом, заряженным настоящими боевыми патронами, от которых смерть: «Фильтруй базар в натуре, а то эти сто баксов истратишь себе на собственные похороны!». Не, очень сильное существо! Его прям в натуре надо боятся! Без всякой фильтрации, причём не только в кинЕ, но и  в самой что ни на есть реальной  жизни! Не дай, как говорится, Богу у такой, например, мочалку совершенно случайно в бане упереть! Она же, ни одним глазом не моргнув, тут же тебя в предбаннике повесит и даже при этом ни разу не икнёт!

            И вот таких чудаков в этом великолепном сериале полным-полно. Я  теперь распрекрасно понимаю, почему у нас в кинематографические вузы конкурс по миллион человек на одно место, а в какие-нибудь доярочно-скотоводческие - ни одного, даже со знаком «минус». Ведь что такое кино? Это, по большому счёту, дуракаваляние, за которое тебе, артисту, ещё и деньги платят. В общем, не жизнь – сказка, в отличие от суровой реальности доярок и прочих скотоводов, которые всю жизнь по эти самые…в коровьем навозе, никакого тебе почёта, никакой популярности и никаких денег. Так что очень советую этот сериал из категории «Ихние суровые нравы» посмотреть. Может, мало чего поймёте, зато поржёте от души, а здоровый смех, как известно,  продлевает жизнь, ура, товарищи телезрители!       

Алексей Курганов

Песня, которая всегда с тобой (миниатюра из цикла «Дедушка и его внучки»)

         - Хотите, я вам песню спою? – неожиданно предложил дедушка. Вообще, дедушка - большой оригинал. Он  очень любит такие вот неожиданные предложения. Это иной раз прямо  по-настоящему растеряешься, чего он неожиданно предложит!

         - Хотим, - быстро согласилась Катя (она с дедушкой всегда соглашается.). – Какую?

         - Мою любимую, - пояснил, ничего не пояснив, тот и, подумав, добавил. – И бабушкину тоже. А как же!

         - Ба! – тут же закричала Катя (она очень любит кричать. Это у неё особенность такая. Потому что громкий голос самого её младенческого рождения.). – Правда, это твоя любимая?

         - Что? – послышалось из кухни.

         - Песня!

         - Какая?

         - Которую сейчас дедушка будет петь!

         - Так пусть сначала споёт!

         - Пой, – сказала Катя. – Свою прям любимую. А то бабушка прям не слышит опять ничего.

         Дедушка вышел на середину комнату, выпятил свою старческую грудь, раскрыл свой старческий ротик и не столько запел, сколько громко закричал, и почему-то очень противненьким голосом:

         « Мы любим твёр –да! Героев спор-та!

         Нам победа как воздух нужна!

         Чтоб героям давать имена!»

         - Всё, - сказал он и вернулся в своё любименькое кресло к своей любименькой газеточке. – Попрошу аплодисментики, переходящие в бурные.                
     - Хорошая песня, - похвалила Катя. – Громкая. Поёшь прям как лысый дядька по телевизору, который с бородой.    

         - Уж прям уж хорошая, - фыркнула Маша, та ещё привереда. – И вообще не надо так громко исполнять. Это некультурно категорически.

         - А если у дедушки голос такой? – тут же кинулась на защиту своего любименького дедушки Катя. – Если он не может  тихо! Если у него чувства!

         - Тогда  вообще не надо исполнять, - стояла на своём Маша, тоже  те ещё принципиальная. – Потому что это некультурно – так орать как прямо паровоз.

         - Ой-ой-ой! – притворно разохалась Катя. - Прям какая прям нашлася культурная категорически! Сама  исполнят не умеешь, вот так и скажи, чем обзываться!

         - Дура!

         - Сама такая!

         - Нет ты!

         - Ты сама!

         - Цыц! – рявкнул дедушка, отрываясь от своей любименький газеточки. – Сейчас ремня и той, и другой! Тоже мне, нашли забаву – обзываться! Чтоб я больше не слышал!

         - Ба! – крикнула Катя (ну, вот опять!). - А тебе понравилась твоя любименькая?

         Из кухни показалась бабушка.

         - Во-первых, это не моя любименькая, - сказала она. – Во-вторых, Маша права: песни надо петь, а не кричать, как вы любите говорить, категорически. А в–третьих, дедушка и сам не знает, чего пел.

         - Это почему это я  не знаю-то? – сразу зепетушился дедушка. Он вообще очень любит поспорить. Он же бывший военный офицер, который сейчас на пенсии. Он, эти бывшие военные, те ещё спорщики непримиримые! Их так в ихних военных училищах учат: чтобы всегда спорить. А если спорить не умеешь, то выполняй приказ без всяких споров.

         - Потому что не «любим твёрдо», а «верим твёрдо», - поправила его бабушка. – И не «героев спорта», а «В героев спорта». И ты, дедушка, к тому же целую строчку пропустил – «Мы хотим всем рекордам наши звонкие дать имена!». Вот так.

         - А говоришь, что не твоя любименькая. – тут же заметила Катя. – А слова все знаешь.     

         - Просто запомнились, - пояснила бабушка. – Потому что песня очень хорошая. Только не надо её орать.

         Дедушка поджал губы и отвернулся. Очень уж он обидчивый! Эти военные, они все такие обидчивые! Скажешь им чего или, например, не дашь пострелять из танка в воображаемого врага – тут же надуются, как индюки, и отвернутся в оскорблённом молчании. Обижаться их тоже, что ли, в ихних военных училищах учат? Прям никакого с ними нет сладу, с такими обиженными! Как дети, ей-Богу!

         - И вообще, пойдёмте лучше чай пить, - предложила бабушка, разряжая этим своим совершенно миролюбивым предложением сложившуюся напряжённо-обидчивую обстановку. - С вареньем вашим любименьким.

         И все сразу забыли всякие обиды и недоразумения  и пошли на кухню пить чай с клубничковым вареньем, потому что это занятие и особенно это варенье куда вкуснее и вообще полезнее всяких песен, всяких героев и всякого оздоровительного спорта с прилегающими к нему оздоровительными физкультурами.

Цитата от kurganov (24-12-2013 06:19):

Класс. Где Вы такого деда с внучками нашли? Что ни рассказ, то - золото...

Цитата от kurganov (09-12-2013 20:01):

Алексей Курганов

Дафтарова! Камарова! (миниатюра из серии «Дедушка и его внучки»)

         - На недельку! Дафтарова! Я уеду! Камарова!

         - А зачем так орать-то? – недовольно поморщился дедушка. Он сидел на терраске и, отдыхая от утомительного окучивания картофельных грядок, спокойненько читал свои любимою газеточку, наслаждаясь покоем и жужжанием мух.

         - Мы не орём, а поём, - пояснила Катя из-за кустов малины. – Это песня такой. Про тетю одну.

         - Про кого? – удивился дедушка, который, конечно, и раньше слышал эту немудрёную песенку, но впервые узнал о такой её оригинальной интерпретации.

         - Про тётю, - повторила Катя. – Фамилия ейная – Комарова.

         - Да? – удивился дедушка ещё раз. Он, вообще-то, был не очень удивительным человеком, даже несмотря на то, что уже относительно давно находился на пенсии.

         - Ага, - важно кивнула Катя. – Если хочешь, с нами пей.

         - Пой, - машинально поправил дедушка. – Сколько можно говорить: пой, а не пей!

         - Ага, - повторила Катя. - Конечно. Будешь?

         - Нет, - отказался дедушка. – Мне газетку читать интереснее. И вообще, я орать не люблю.

         - Ты умный, - согласилась Катя. – Конечно! У тебя же очки.

         - Какая радость… – хмыкнул дедушка. – И при чём тут очки?

         - У всех умных очки, - наставительно объяснила Катя. – И ещё у них волосиков нет на голове. А почему?

         -А потому, что когда мозги постоянно думают, то они кипеть начинают, и от этого волосики вылезают, - популярно объяснил дедушка. Он вообще такой… Его никогда не поймёшь, когда он серьёзно говорит, а когда смеётся. Его только одна бабушка понимает. А как же! Она же бабушка! Евоная пенсионеровая супруга!

         - А чего Марии-то не слышно? – спросил дедушка. – Вы вроде бы вдвоём ора… то есть, пели.

         - А она на забор залезла, - пояснила Катя. – Там  какой-то дядька едет.

         - Любопытные вы… – хмыкнул дедушка. – И всё-то вам надо рассмотреть… Лучше бы книжку почитали.

         - Твоего любименького Незнайку, что ли? – брезгливо сморщила нос Катя.

         - Да, моего любименького! –повысил голос дедушка, раздражаясь. – И я бы очень хотел, чтобы он стал и вашим любименьким вместо того, чтоб лазить по заборам и разным помонькам! Тем более, что Елена Прокоповна вам на лето читать сказала! Ну, чего молчишь?

         Но Кати уже и след простыл. Дедушка вздохнул и снова уткнулся носом в свою любименькую газетку…

Алексей Курганов

«Таз уполномочен заявить...» (миниатюра из серии «Дедушка и его внучки)

         Конец июня, вечер, «фазенда». Уставший, но довольный дедушка (он сегодня очень долго окучивал картошку, потом помылся под душем, после чего все четверо – он, бабушка и Катя с Машей (Маша сразу после ужина ушла  к соседке-подружке играть в разные там куколки, которых Катя терпеть не могла) – очень хорошо поужинали ( а дедушка при этом даже выпил две бутылочки своего любименького пива, которые ему купила заботливая бабушка в награду за его самоотверженный картошечно-окучивательный труд), так вот дедушка  после ужина поудобнее устроился в своём любимом старом кресле, специально привезённом сюда, на «фазенду», из городской квартиры, а то мама уже много раз грозилась выкинуть его на помойку (кресло, конечно, а не дедушку! Дедушка ещё на «фазенде» пригодится и вообще – пока ещё живой человек!), сложил на животе свои трудовые загорелые ручки и теперь утомлённо смотрит на телевизионный экран, где выступает какая-то ярко одетая тётенька. Она широко раскрывает свой накрашенный ротик, пытаясь издать какие-то музыкальные звуки, но это ей плохо удаётся по причине полного отсутствия всяких вокальных и умственных данных, несмотря на то, что ведущий заранее объявил её восходящей «звездой» нашей эстрады ( так вот почему на нашем эстрадном небосклоне сегодня так непроходимо темно! Там слишком много таких вот восходящих безголосых и скромноумных «звёзд»!).

         - Интересно, что будут показывать после этой… - сказал дедушка и собрался было уточнить, что он имеет в виду под словом «этой», но бдительная бабушка тут же посмотрела на него так выразительно и многозначительно, что он тут же поспешил захлопнуть свой очаровательный старческий ротик.

         - Катюш, посмотри программу! – громко сказала бабушка. Он любила чёткое и понятное произношение слов.

         Катя подошла к тумбочке и демонстративно-брезгливо, двумя пальцами, взяла в руки газету.

         - Мне, что ли, читать? – спросила она, кисло поморщившись.

         - Конечно! – радостно подтвердила бабушка. – Вам же в школе сказали, чтобы на каникулах обязательно тренировались в чтении!

         Катя вздохнула. Тренировки какие-то… Отдохнуть не дадут спокойненько и по-человечески!

         - И, кстати, посмотри, сколько сейчас время! – продолжила бабушка. Не, ну уже совсем ваще! И читай, и время определяй! Она, Катя, что вам, учёный, что ли? У неё ещё даже очков нет!

         Девочка с неприязнью взглянула на циферблат.

         - Девять и двенадцать, - ответила бабушке.

         - Это значит сколько?

         - Это значит, не знаю, - честно призналась Катя.

         - Забыла? Ну, девять и двенадцать! А, Кать?

         - Двенадцать часов девять минут, - предложила свою версию та.

         - Нет! – безжалостно разрушила её иллюзии бабушка. – Давай ещё раз!

         - Девять часов двенадцать минут!

         - Ты не торопись! Ты подумай!

         - Чиво? – удивилась Катя. – Зачем? Я же в школе думаю, а сейчас каникулы!

         - Ладно, говорю последний раз: часы показывают ровно девять часов,  - сдалась бабушка, видя всю бесполезность своих дальнейших намёков. – Но только девять чего?

         - Чего? – повторила Катя. – Конечно, часов! Не минутов же!

         - Утра или вечера?

         - Катя выглянула в окно.

         - Там тучи, - сообщила она. – Не видно ничего. Вечера. Кажется.

         - Правильно! – похвалила бабушка. – Значит, в программе написана цифра не девять, а …

         - Десять! – радостно согласилась Катя.

         Бабушка вздохнула. Дедушка накрылся газетой, чтобы никто не услышал его плохо скрываемый старческий хохот.

         - Двадцать один! – окончательно сдалась бабушка. – Катя, тебе обязательно нужно тренировать свою память! Ты же ещё молоденькая девочка, а в голове совершенно ничего не задерживается! Нельзя же так! Надо тренироваться!

         - Ага, - сказала Катя. – Обязательно.

         - Значит, согласна? – всё же уточнила бабушка. Она была очень тактичным психологом  и таким же умелым педагогом. Она знала, что нужно говорить разным детям.        – Вот и молодец! Теперь прочитай, что там за фильм будет в двадцать один час!

         Катя раскрыла газету, набрала в грудь побольше воздуха и громко отчеканила:

         - Двадцать один, точка, ноль, ещё ноль, точка! Кавычки открываются ! Таз уполномочен заявить, многоточие! Кавычки закрываются! Всё!

         Дедушка ухватился за подлокотники кресла, чтобы в охватившем его хохотальном экстазе не выпасть на пол.

         - Какой таз? – растерялась бабушка.

         - Корытный, наверно! – так же громко пояснила Катя. - В котором ты  разные тряпочки стираешь!

         - Это ТАСС, а не таз! – внёс ясность дедушка. – Фильм такой про наших славных чекистов!

         - Неправильно написано! – тут же возразила Катя. – Таз пишется через букву «зэ»! У меня по русскому языку - четыре!

         Дедушка опять открыл было свой язвительный ротик, но почему-то вздохнул и легкомысленно махнул рукой. Дескать, таз так таз, ТАСС так ТАСС! Какая, в сущности, разница! Лишь бы было в чём стирать…