Форум

(элегическая пищеварительная пастораль в стиле меццо-стакатто- де лампедуза. Исполняется откормленным басом.  Сопровождается сытым урчанием и довольным кряхтением)

Посвящаю моему  лучшему другу, отчаянному коклетьщику Гарьке Сэ. Однажды, прямо на моих глазах, он  сжрал одну за одной, без перерыва, тридцать восемь коклет, и  за время этого  очень зрелищного жуткого пожирания даже ни разу не пукнул и не сходил покакоть! Вот какой это самобытный герой труда и неутомимого быта! Настоящий жрец мясной продукции!

Эпиграф:

 - Я умею кататься на ж.пе,
Ты умеешь кататься на лыжах.
Ты меня никогда не полюбишь,
Ты меня никогда не увидишь –

( итальянский поэт Григорий Лампедузов. Элегия «К Эльвире»)

Кто кушает коклеты,

Тот сильный, как бизон.

Не ведает усталость

И пашет, ровно слон.

Но слишком жирно коклы

Без макаронов жрать.

Тот салом заплывает,

Не ходит он гулять.

С такою вот собакой

Мине не по пути!

С ним очень неуютно

И хочется уйти

К тем людям благородным,

Что макароны жрут.

Мне с ними интересно,

У них найду уют.

А этим, кто коклеты

Сжирает ночь и день,

Скажу я прямо в морды:

Идите вы на пень!

ПодАвитесь, скотины,

Коль жизнь вам не мила!

Накой вас тока мама

В роддоме родила!

Мине ты не обманешь

Осеннею порой.

Я в жизни – пролетарий,

Крестьянин трудовой.

Я репою питаюсь

И на ночь пью кефир!

Не надо мне коклетов!

И так я Мойдодыр!

(элегия. Исполняется с огромным внутренним страданием и оглушительными потугами, демонстративно оскорбляющими человеческое достоинство. Сопровождается обессиленными стонами и довольным покряхтыванием)

Посвящаю моему лучшему другу Гарьке Сэ. Это он просто с виду такой невыносимо смердящий, а на самом деле - вполне относительно порядочный человек. Вы не думайте, люди! Он ещё себя покажет! Он ещё ВСЕМ покажет! И всё!

Эпиграф:

- А моя,как та мадонна, не желает без гандона –

И. Бродский, «Представленье» (1986)

Бездомен я, словно собака,

Вонючий я как дикобраз.

И Гарька за это с размаху

Мне тЫкает вилкою в глаз.

Да, очень давно я не мылся!

Возможностев нет у меня!

А Гарька с злорадной ухмылкой

Меня обзывает «свинья».

Ему хорошо. Он в квартере.

Где ванна и душ, и толчок.

И краны с горячей водою.

Молчалка и мыла кусок.

Он моет и шею, и спину,

И ж.пу между игодиц.

А я в это время скитаюсь

По мраку зловещих улИц.

Женюся на бабе в с квартерой,

Чтоб тоже под душем стоять!

Натруся мочалкой до блеска,

Залягу, намывшись, в кровать.

И буду ту тёплую бабу

Щипать за округлы бока.

И жизнь моя станет прекрасной,

И будет мечта высокА!

(пародия на стихи неизвестного автора, обнаруженные на сайте СТИХИ.РУ:

я люблю тебя ночью,
я люблю тебя днём,
я люблю тебя в дождь со снегом и льдом,
ты такая одна, ни на кого не похожа,
и в погожий денёк я люблю тебя тоже,
и во сне люблю, и в обед, и в мечте,
и всегда и везде, думаю о тебе.

Посвящаю моему лучшему другу, скромному неандертальцу Гарьке Сэ

Я люблю тебя на крыше,

Я люблю тебя в горах,

Я люблю тебя на пляже,

Только «ох» и только «ах».

Я люблю тебя за стиркой

И на кухне за столом,

За плитой, где борщ ты варишь,

На крыльце и за бугром.

На собрании люблю я

И при встрече в магазин.

И чего так жадно смотрит

На тебя вон тот грузин?

Лишь тогда не полюблю я,

Коли нет в достатке сил.

Когд пьяный я валяюсь,

Когда плохо закусил.

Утром встану, похмелюся

И опять начну любить.

Берегися, дорогая!

Начинаю, так и быть!

( речное лирическое. Исполняется абсолютно счастливым голосом. Сопровождается уклейками и мормышками)

Посвящаю Гарьке Сэ, лучшему другу самых отчаянных на свете людей – зимне-подлёдных ловщиков рыбы (на хрен она им сдалася!)

Я пойду на речку выйду на бугор.

Где там ловит тыбу дедушка Егор?

Где там этот клоун, старый пидо... плексиглас?

Может, он бутылку где в снегу припас?

Вглядываюсь зорче я в речную даль.

Птичка пролетела – и прошла печаль.

Вон сидит, кудрявый, около кустов.

Уши как лопаты, морда – будь здоров!

Здравствуй, рыбачелло! Много ль наловил?

Иль от этой ловли ты лишился сил?

И вздревнул, устамши, иль слегка уснул?

Хорошо, что спьяну здесь не утонул!

Щас ухи наварим, похлебаем всласть!

Лишь бы нам, удилам, в прорубь не упасть!

Хороша природа! Хороша река!

Хороша-кудрява жизнь у рыбака!

(совершенно патриотическое и даже слегка героическое. Исполняется с твёрдым убеждением в нашей безоговорочной победе и ихней позорной капитуляции. Сопровождается радостными криками от всей души)

Посвящаю одному моему лучшему другу, настоящему пламенному патриоту! От него ни одна… (матерное слово)… спокойно не уйдёт!

- Я – Дятел! Приём! Отзовитесь! –

В эфире доносится свист.

Над рацией мрачно склонился

Шпионский товарищ радист.

- Я - Дятел! Примите шифровку

И план государственных тайн! –

Но что это? К лесу от поля

Подъехал совхозный комбайн.

Подъехамши к кромке лесною,

Он встал словно танк-истукан.

С кабины неспешно спустился

КомбАйнер Коклетов Степан.

Зашёл он в кусты, где поглубже,

Портки приспустил и присел.

При этом Степан не заметил,

Над кем он пристроиться смел.

Икнул – и огромная куча

Накрыла радиста с верхОм!

Радист от испуга качнулся

И в страхе прикинулся мхом.

Степан же, довольн прокряхтевшись,

Поднялся, подтёрся, крестясь.

Позорно вот так прекратилась

Сеанса шпиёнского связь.

Вывод:

А нехира ихним шпиёнам

Таиться, как вождь могикан!

На кажду шпиёнскую падлу

Найдётся наш славный Степан!

(поэзия нравов. Исполняется задумчиво, с выползающей из ноздри мутной соплёй. Сопровождается унылым воем)

Посвящаю одному замечательному человеку,впрочем, не лишённому

Эпиграф:

«Где яйцо, там — сковородка». «Говорят, что скоро водка снова будет по рублю». «Мам, я папу не люблю».

Иосиф Бродский. «Представленье» (1986)

Кто любит есть коклеты –тот парень не простой.

Хитёр он и расчётлив, и дружит с головой.

Его ты не объедешь на бешеной козе.

Везде тебя достанет. И выгребет везде.

Таков Гарюха смелый, коклетный чемпиён.

Их тридцать восемь штуков сожрал намедни он!

Могучее едало и челюсть –жернова.

Когда-нибудь видали такого едуна?

Молотит и молотит, как будто паровоз.

И пивом запивает (Он тот ещё насос!).

Мы Гарьку чтим в бригаде, приветствуем везде.

Он словно солнце в бурю и гимн мясной еде!

элегия. Исполняется прочувствованно. Сопровождается другом-подлецом)

Посвящаю Гарьке Сэ. Пусть радуется!

Щас пойду на рынок привокзальный,

Там куплю я сорок семь коклет,

А потом вернусь в свою квартеру,

Нарублю в корыте винегрет.

Хрен достану. Банку майонеза.

Нож. Буханку. Ложку. Голубцы.

Из комода – водовки бутылку,

Что из нефти гонют, подлецы!

А потом нажруся и напьюся,

Словно целый век не пил-не жрал.

И включу на кухне тиливизир,

Чтоб мне козью морду показал.

(поэтический экзрсис на тему бренности вечности. Исполняется колоратурным меццо-сопрано. Сопровождается утробными звуками, доносящимися из самых глубин)

Посвящаю моему лучшему другу Гарьке Сэ, непревзойдённому антрепренёру-надомнику

На меня вдруг напала икота.

Я икаю,как бешеный слон.

И слюна вытекает из рота.

Я кажуся кому-то смешОн.

Ну и пусть! Не хочу оправдений!

Пусть слюна вытекает из рот!

Всем назло я достану буханку

И сожру с колбасой бутерброд!

Да, такой я! Клубок несогласий!

Мне чужие заботы по хер!

Не какой-нибудь я вам миляга!

И не дядя я вам минцанер!

Не хожу я с большим пистолетом

И чужих не ворую порток.

Потому что я очень культурный,

И трагично давно одинок…

(элегия тела и души. Исполняется довольно и устало. Сопровождается повышенной потливостью)

Посвящаю моему лучшему другу Гарьке Сэ, непревзойдённому виртуозу-парильщику, замечательному веникомахальщику и героическому сноповязальщику

Мы пойдём сегодня в баню.

Всем полезен банный дух!

Там распарим всё на свете

Мы с двенадцати до двух.

Пар щекочет наши ноздри,

Забирается  в места.

Пот струится до интима.

В этом поте – красота

И блаженство неземное,

Также благостный покой!

Хорошо  помыться в бане!

Хорошо вспотеть в парной!

А потом усестц в предбанник

За столом, где будет пир.

Там бутылки и закуски,

Колбаса там есть и сыр,

И капусточка квашОна,

Сало есть и огурец…

Пейте, люди! Ешьте, люди!

Покейфуйте, наконец!

(экспромт на ходу. Исполняется возвышенно. Сопровождается  гнусной ухмылкой из-за сгнившего комода)

Посвящаю одному моему другу, очень застенчивому товарищу (он просил не называть его имени и фамилии, опасаясь необоснованных репрессий и прочих упоминаний всуе), великолепному веникомахальщику, непревзойдённому сноповязальщику, уникальному астрономонаблюдальщику далёких планет с космическими трассами, которые и на… никому не нужны

Сплюнь с губы! Сожри сосиску!

Выпей водки иль кваску!

Что хотИшь сказать, кудрявый?

Что поведать на скаку?

Что тебе опять неймётся?

Что не можется тебе?

Почему слюня застряла

В сиво-пегой бороде?

Брось лукавить! Плечи шире!

Глаз светлей, решимей взор!

Жизнь не праздник. Жизнь – лишенья!

Понял, старый мухомор?

(ностальгическое неизбывное. Исполняется голосом, задыхающимся от страсти. Сопровождается томными вздохами на скамейке)

Посвящаю моему лучшему другу Гарьке Сэ, тому ещё… деятелю Страны всевозможных советов!

Эпиграф:

- Отлетала птица, только перья кружат,
У неволи прутья голые от стужи.
И теперь безвольно тело её дышит,
Ничего не может, не поёт, не слышит. -

( из стихотворения Евгении Васильевой, бывшей начальницы «Оборонсервиса», выдающейся поэтессы нашей      с вами современности)

У меня есть картошка с коклетой,

Холодец есть и есть колбаса.

Но меня, нет, не любит за это
Дуська Кружкина, дева-краса!

Кто ещё её, дуру, накормит?

Кто нальёт и не спросит любви?

А по небу,как злые собаки,

Всё летят и летят голубИ…

(пасторальное из поэтического цикла «У меня есть шкурка ананасья…». Исполняется громко, с демонстративными притопами и прихлопами. Сопровождается заунывными звуками зурны)

Посвящаю моему лучшему другу великолепному антрепренёру-затейнику Гарьке Сэ. Он знает за что! Он всё знает!

Есть коклеты с начинкой мясною,

Есть коклеты с свиной требухи.

Я – ПОЭТ!!! Я стихи сочиняю!

Я для вас написАю стихи!

Люди-люди! Не будьте скотами!

Скотство вам нипочём не идёт!

Лучше сжрите сметаны с блинами

И какой-нибудь, бл...ть, бутерброд.

А пожрамши и всласть отрыгнувшись,

Выходите быстрей на простор.

Хороши подмосковные нивы,

По которым несётся трактОр!

А в кабине – мужик развесёлый,

Он сегодня литрушку сожрал.

Вы за это его не судите.

Он на ваше судейство наклал.

Вот корова стоит на пригорке,

Рядом – бык с огромадным му.дём.

Эх, природа! Скромней не бывает!
Мы на этой природе живём!

Вскачь несётся на сивой кобыле

Мой товарищ и друг – Гаррисон!

Ты куда же несёсси, м.удила?

Подбери шаровары вдогон!

Не ответил, собака, умчался,

Уносяся в безбрежную даль.

Хорошо мне сидеть, наблюдая,

И в волнении чуять печаль!

На нашей сугубо пролетарской, постоянно хмельной и крикливой  улице их так и называли – Питясять и Листик. Питасять получил своё прозвище потому, что говорил «питасять» вместо пятнадцати. А Листик любил собирать разные листья и постоянно носил их во всех карманах.

         Питасять и Листик заметно отличались от своих уличных сверстников, в которых  ш п а н и с т о с т ь была заложена с самого зачатия на генном уровне. У этих двоих была общая любимица, кошка Мыра, был дядя Миша, один из самых уважаемых на улице мужиков, который почему-то выделял их из всей  уличной молодой «поросли», и уж если кто их задевал, то отпускал обидчику таких «лещей», что мама – не горюй. Любимым же местом наших героев были заросли здоровенных околопомоечных лопухов, в которых малорослые Питасять и Листик чувствовали себя как ловкие неутомимые туземцы в амазонских джунглях. В этих лопухах у них были свои заветно-секретные места, в которых они сидели целыми днями, а уж чем они там занимались – никому ведомо не было, да и зачем: сидят тихо, не орут, жрать не просят – ну и ладно, ну и сидите…

         Какие-то не такие они были. Не стандартные по уличным меркам, а, значит, ненормальные. Не матерились, не играли в «расшибец», не ходили на «железку» -железную дорогу, где всегда можно было что-нибудь скоммуниздить. Залезут в свои лопухи – и сидят… Чего там сидеть? Чего дожидаться?

         Сейчас я понимаю, что они-то были как раз нормальные, а окружающие – так, инопланетяне с цыпками, нахальными взглядами и вечно разбитыми носами…

         А однажды летом бежит по улице Сашка Баринов и орёт: «Майориха Листика обварила! Насмерть!». Майориха – это листикова мать. Вернувшись с ночной смены, решила сварить щи. Была, как обычно, «под мухой», зацепила кастрюлю локтём, а Листик, как нарочно, рядом крутился… В общем, с самой его белобрыстой головы и до самых ног… «Скорая» даже до реанимации довезти не успела…

         А Питасять вырос и пошёл в армию. Послали в Чечню, там  попал в засаду и подорвал себя гранатой. К Маринке, его матери (отец смылся ещё в питасятевом младенчестве), приезжали важные военкоматские жучилы с крупнозвёзными погонами и траурными взглядами ( а морды у них – себя шире! Да, таких в те чеченские горы и на аркане не затащишь…). Привезли ей питасеву медаль и харчей полную сумку… Сказали: герой. Товарищей спас. Вечно будем помнить и, как положено, скорбеть! Ага… Похудейте сначала, «скорбетели»…

         Шло время. Вся уличная шпана повзрослела и разбежалась кто по заводам и институтам, кто по тюрьмам и колониям. В общем, каждый нашёл своё место в жизни. О Питасять и Листике никто уже не вспоминает. Да и зачем? У каждого своих воспоминаний навалом, своих забот. К чему  излишне напрягаться?

(эпическое из серии « У меня есть шкурка ананасья…». Исполняется голосом нежной любви. Сопровождается ироничным хмыканьем и почёсыванием вспотевших подмышек)

Посвящаю одному моему очень застенчивому другу. Он знает какой! Оригинальный, вот какой! Не дай, как говорится, Бог!

Эпиграф:

- Лучше пузо от пива, чем горб от работы. -
( Жванецкий)

Здравствуй хрен морковкин Кузя!

Ты чего лежишь на пузе?

Или мучает понос?

Иль смеёшься ты до слёз?

Может, скушал шоколаду

Или хрену с огурцом?

Ничего тебе не надо.

Ты не думаешь о том.

Ну, тогда бывай с приветом.

Я в пивную щас иду.

Будь здоров. Почисть штиблеты.

Киргуда и киргуду.

В пучине гнева места нет сомненьям!

(горестно-элегическое. Исполняется  строго и даже требовательно. Сопровождается странными звуками, доносящимися изнутри)

Посвящаю ему, моему другу, который просил не называть его имении  фамилии. Скромнеет, собака, после пятого стакана!

Эпиграф:

- Лучше с трудом заниматься любовью, чем с любовью заниматься трудом. -
( Жванецкий)

Шатаясь, он вышел на берег.

Могуче рвало организьм.

Уже не спасала касторка

И даже с ромашкою клизьм.

Зачем же он супу нажрался!

Прокисшим был этот продукт!

И даже не жрали собаки,

Хвостами махавшие вдруг.

Эх, Гарька! Какой ж ты неловкий!

Уж лучше б поел колбасы!

Она хоть и тоже несвежа,

Но ты б облегчился в кусты,

Не мучаясь долго при этом.

Упал бы там, может, без сил.

И тихо подкравшийся с речки

Сожрал бы тебя крокодил.

(праздничное, нарядное. Исполняется смущённо. Сопровождается возвышенно)

Посвящаю моему лучшему другу, тому ещё ловеласу-затейнику. О, он в женщинах знает толк, этот сластолюбец неугомонный! И за что его только девьки любят!

Женский День – волшебный праздник!

Всех волнением привлёк!

С Гарькой я иду в пивную

Под названьем «Василёк».

Там буфетчицей – Риммулька,

Дева пышной красоты.

Правый глаз налево косит,

Над губой растут усы.

Мы её поздравим смело,

Пожелаем от души.

А она нальёт по двести,

Разогреет беляши.

Сядем с Гарьком у окошка,

Выпьем, сжрём, почешем нос.

Женский День – волшебный праздник!

Жалко, нету Дед Мороз!

(элегическое. Исполняется томным голосом, не предвещающим ничего хорошего. Сопровождается  яростным чавканием)

Посвящаю одному тут… Вы все его прекрасно знаете… Да ладно, чего уж там… Каждый может стать таким… Чего зарекаться-то…

Эпиграф:

- Лучше семь раз покрыться потом, чем один раз инеем!
(Жванецкий)

Кто сожрал ведро картошки,

На сказав и пару слов?

Это Гарька троглодитный

По фамильи Огурцов!

У него такой едальник,

Что молотит всё подряд.

Это что у вас? Коклеты?

Он коклетам очень рад!

Тута что? Бидон кефиру?

Он кефиру певый пьюн!

Может выпить безразмерно,

И без всякого дристун.

Дашь батон – батон смолотит.

Три буханки – нет проблем!

Вот какой он благородный,

Этот Гарька-джентельмен!

(поэтический натюрморт в жанре сюрреализьма. Исполняется мрачно. Сопровождается мощно)

Посвящаю одному моему великолепному товарищу, который просил не называть его имени-фамилии из-за его просто-таки фантастической застенчивости. Стесняется он, собака... Лучше бы вчера в пивной стеснялся!

Эпиграф:

- Самое несчастное животное – осьминог. У него и ноги от ушей, и руки из ж.пы, и сама ж.па – с ушами.
( Жванецкий)

Кто идёт в трусах шикарных,

Привлекая общий взор?

Это Гарька, парень славный,

Баламут и бузотёр.

Их уж месяц не снимает,

В ни и жрёт, и пьёт, и спит,

И по улицам гуляет,

И с соседями хамит.

Не трусняк – предмет искусства!

Из сатина, до колен!

 Впереди изображённый

Половой мужчинский член.

Девки фыркают смущённо,

Парни ржут как жеребцы.

Всем хорош дружбан мой Гарька!

Жрать он любит огурцы!

( пищеварительное. Исполняется с сомнением в правильности выбранного пути. Сопровождается горестными вздохами, ахами и охами)

Посвящаю одному тут… Который за углом… А то ему никто ничего не посвящает… пусть уж… ладно…

Эпиграф:

- Сколь у государства ни воруй, своего не вернешь.
( Жванецкий)

Если ты пожираешь коклету

Или, скажем, блины с колбасой,

То последуй такому совету:

Не ходи по асфальту босой.

Не рискуй драгоценным здоровьем,

На стекляшку боясь наступить

Иль в плевок от какой-то собаки,

Проявившей забавную прыть.

Надевай ты на нОги галоши,

Оо галош вредоносности нет.

И тогда со спокойной душою

Можешь всласть обжираться коклет!

(любовное эротическое. Исполняется задыхающимся голосом. Сопровождается оглушительным рёвом)

Посвящаю одному моему скромному товарищу, тому ещё ходоку-ловеласьщику

Эпиграф:

- А теперь что вижу?- Страх!
И гусары в модном свете,
В вицмундирах, в башмаках,
Вальсируют на паркете!

Говорят умней они...
Но что слышим от любова?
Жомини да Жомини!
А об водке - ни полслова!
( Денис Давыдов, «Песня старого гусара»)

Воспоминаю, милейшая Сима,

Как  гуляла ты в новом пальтЕ.

И грудЯ твои страстью кипели,

Наблюдая соседа в окне.

Волосат и огромен, как мамонт.

Шелудив, как помоечный пёс.

Трёхлитровку пивка выдувает

Сей дикарь. Он могучий насос!

Ты желала ему показаться,

Оценил чтоб девичью красу.

Потому от волненья щипала

Бородавку на сизом носу.

Ах, любовь, до чего ж ты кудрява!

Твоей сути не знает никто!

Оттого очень важно пройтиться

Перед милым в шикарном пальто.