Форум

Огненный ветер несётся полем.

Сушь полыхает, вздымая искры.

Вот оно, рядом – жильё людское.

Шифера треск прозвучал, как выстрел.

Ветер и дым вышибают слёзы.

Люди с огнём – в рукопашной схватке.

Лишь бы успели… лишь бы не поздно…

Мысли мешаются в беспорядке.

Через дорогу скакнуло пламя.

Старый бурьян полыхнул шикарно.

Зарево грозное над  домами.

Где долгожданный расчёт пожарный?

Чёрные тени сквозь дым и пепел

Мечутся между жильём и полем.

Ветер сдувает их. Огненный ветер.

Как это страшно. Как это больно.

Взвыла машины пожарной сирена.

Следом – другая. Вот это - подмога!

Страх отступает. Приходит на смену

Вздох облегченья: Ну, всё, слава Богу…

Ветер, пропахший соломенной гарью,

Студит горячие лица и спины.

Дунет – дрожащею рыжею тварью

Выползет огненный спόлошек длинный…

Справились.

 Выдохнуть, кажется, можно.

Тихо уходят до дому селяне…

Только на сердце крестьянском тревожно:

Сколько полей одичало в бурьяне?

Пришла апрельская зима,

Перевернула мне страницу,

Где было солнце, пели птицы

И прорастали семена…

Сегодня девственно-чиста

Лежит земля передо мною…

… Мне тоже хочется порою

Начать всё с чистого листа.

ЧУДО

Проснулась утром – с ожиданьем  ЧУДА!

Весь день себе чего-то напевала,

И даже непомытая посуда

Меня на этот раз не раздражала.

Ворона за окошком прокряхтела –

Моя душа в ответ запела скрипкой!

Соседка поскандалить захотела –

Была обезоружена улыбкой.))

И донельзя измазанный ребенок

Не гнев во мне поднял, а умиленье…

И писающий на ковре котёнок

Остался цел…

Такое настроенье!

Сломалась «насмерть» молния на брюках –

Есть повод прикупить себе другие,

А по пути – муки, свининки, лука

И – пирожки затеять в выходные…

Но вот и вечер. Наигравшись с ветром

С небес под землю солнце покатилось…

Весь день жила я в ожиданьи светлом,

А ЧУДО почему-то не случилось…

Улыбка на лице моём завяла,

И я вздохнула, опускаясь в кресло:

Ну вот, не дождалась…  А так мечтала!

А впрочем…

             День-то был какой чудесный!

Моя ночная чашка чая отодвигает время сна…

В пространстве мыслями витая

Сижу и пью, и – тишина,

И тонкий ломтик шоколада…

Ну что ещё для счастья надо?…

Летит доверчивая Муза

На мой ночной некрепкий чай..

Но тут, почёсывая пузо,

Выходит муж: «Давай, кончай!

Сегодня разговор короткий –

Повыворачиваю пробки!»

Что делать, свет я выключаю.

Смеётся хитренько луна

В мою ночную чашку чая

Лукаво глядя из окна.

Моя застенчивая Муза

Крылом прикрылась от конфуза…

А я дописываю строчки почти наощупь в темноте…

Кто виноват, что чаще ночью

Ко мне слова приходят те,

Что можно днём искать часами…

А ночью вдруг приходят сами…

Моя ночная чашка чая осталась на столе одна,

Непродуктивно остывая…

Уснула я. Ушла луна.

И только в чашке дно светилось…

Наверно, Муза утопилась…

Еще немного о Музах...



Сегодня – ты меня прости –

Уйду в ночное.

Муз пасти.
**

Нынче Муза ко мне заходила

Поздно ночью и как-то некстати…

Походила вокруг, побродила,

А мне лень вылезать из кровати.

Музу это, как видно, задело:

- Ах, ты спишь, и ко мне ровно дышишь!

Ухожу!

Я потом пожалела,

Но уже ничего не попишешь…

Есть в России поля, по которым нельзя

 Проходить, не склонив головы…

Есть в России поля, на которых нельзя

Ни вспахать, ни скосить травы…

Есть в России поля, на которых земля

И сегодня от крови черна:

Там три слоя костей

И ржавеет она

Тем металлом, что вбила война.

Наш, чужой ли солдат – безымянны лежат:

Ни фамилий, ни дат, ни креста.

И берёзы светло и печально глядят,

Охраняя сражений места.

Есть в России поля, по которым ходить –

Непокрытой склонясь головой:

Там пропавшие без вести будут всходить,

Прорастать через годы травой…

Может, здесь он убит,

Может, здесь он лежит,

Не вернувшийся дедушка твой?...

Есть в России поля, где всегда будут жить

Боль и память Второй Мировой.

Из цикла "Женщины войны"



Спроси меня: как я тут выжила?..

Одна. Без тебя. Все года…

Тоской-ожиданием выжжена

Частичка души... Навсегда.

И складочки горькие, тёмные,

Состарив, легли у бровей…

Несла эту боль неподъемную

Я тысячу – тысячу! – дней.

Нельзя ни проплакать, ни выстонать

Щемящую эту тоску.

Вползала ужасная истина

В твою фронтовую строку

И пряталась в фразы бодрящие,

Что «скоро с победой домой»…

Я знала одно – настоящее:

Ты пишешь, и значит – живой.

Спроси меня: как же я вынесла

Детей на усталых руках?..

Частичка души моей вымерзла,

Когда остывал  мой очаг…

Когда голодали и плакали,

Прижавшись друг к другу. Без слёз.

Когда в пиджаке перелатанном

Дрова добывала в мороз…

Серёжки сменяла на хлебушек…

И даже колечко… Прости.

Но я сберегла наших детушек,

Сумела беду отвести.

Спроси меня: как не отчаялась,

Когда целый год – без письма?..

Когда от безвестности маялась,

От сводок сходила с ума?..

С надеждой и страхом гадала я:

Что вынет седой почтальон –

Письмо ли твоё запоздалое?

Листок похоронки? О ком?

Братишка погиб под Игнашевым…

Отец под Варшавой лежит…

Спроси…

Нет. Не надо.

Не спрашивай.

Мы справились.

Всё.

Будем жить.

Не спать.

Сегодня снег.

Колючий снег стирает грани

Уже знакомых мне примет и очертаний

И накрывает-укрывает с головой…

И заволакивает сонной пеленой…

Не спать. Не спать!

А тело цепенеет, и веки наливаются свинцом…

Не спать!

Ещё часок… Уже темнеет…

Ой, мамочки…

Сейчас  бы на крыльцо, да в хату, да к тебе, да к теплой печке

Прижаться и стоять, стоять, стоять…

А нет его, родимого крылечка.

На пепелище расстреляли мать.

Не спать!!!

Я знаю, ловит зоркий глаз мои движенья

И я сама лежу сейчас чужой мишенью,

И научилась выживать: не шевелиться,

Не есть, не пить, не спать, чтоб «снять»

Штабного фрица…

Но этот снег… колючий снег стирает грани

Уже знакомых мне примет и очертаний.

Примерз к бушлату маскхалат, глаза – к прицелу.

И вся – который час подряд – сугробик белый.

Объятья холод распростёр, сжимает груди.

Я знаю, это приговор - детей не будет.

Какую женщину война во мне убила!

Я жду отмщенья. Дотемна.

Найдутся силы.

.. Не спать!

ОСЕНЬ-ВОРОЖЕЯ

Ходила Осень-ворожея по дворам,

Звеня монистом, танцевала на аллее,

И, приставая к захмелевшим разгулявшимся ветрам,

Судьбу предсказывала Осень-ворожея:

– Ай, позолоти мне ручку, господин Сентябрь!

Всё, что было, всё, что будет, расскажу тебе за это:

Пусть сегодня ты зелёный, шалопай и недоучка,

Но, открою по секрету, будешь ты богат,

Как листопад!

Любила Осень-ворожея покорять:

В парче и золоте, от солнца хорошея,

Она с улыбкой позволяла всем себя нарисовать,

И всем позировала Осень-ворожея:

– Ай, позолоти мне ручку, господин Октябрь!

Всё, что было, всё, что будет, расскажу тебе за это:

Ты уйдёшь босой и голый, прикрываясь мокрой тучкой,

Но вернёшься через лето снова как богач,

Иди, не плачь!

Хотела Осень-ворожея полюбить,

Теряя голову, от радости хмелея,

Но побоялась душу нежную, ранимую открыть,

Ведь наперёд всё знала Осень-ворожея:

– Ай, позолоти мне ручку, господин Ноябрь!

Всё, что было, всё, что будет, расскажу тебе за это:

Ты на мне не остановишь темноглазый взгляд колючий,

Выйдешь, в белое одетый, под венец с Зимой,

А не со мной!

Не говори ей о любви,

Она словам твоим не верит:

Она их слышала не раз

И понимает, что к чему,

И знает ценность пышных фраз

И как порою лицемерит

И лжёт ей тот, кто на кону

Имеет деньги... «Се ля ви!»

Не говори ей о любви,

Воспой! В стихах, в полотнах, в песнях,

В весенних кипенных садах,

Что для неё ты посадил,

В неповторимых городах,

В своих открытиях чудесных...

И лишь о том, как ты любил,

Ты ничего не говори...

Она поймёт. И приголубит

Не женской лаской колдовскою

И не заботой материнской,

А – тонкой трелью соловья

И нежной ивушкой тенистой

Над переменчивой водою...

Ведь только Родина твоя

Тебя, как Бог, хранит и любит.

ВТОРАЯ СТУПЕНЬКА

Вторая ступенька — щербинки по краю,

И спинка с горбинкой, и плоскость кривая…

Но нет, не от времени эти изъяны:

Её, как весь дом, видно, строили спьяну,

Неверно померил «строительный гений»

И сделал чуть выше соседних ступеней…

Детишки всегда об неё спотыкались,

Старушки ворчали, деды чертыхались.

Нетрезвые гости на этой ступеньке

Вставали частенько и на четвереньки.

Чуть выше других…

Сантиметры — не горы.

На глаз — незаметно, а шлёпнуться — впору.

Но я к ней привыкла: сбегаю не глядя,

Но — помня всегда о коварной засаде.

Спасибо, спасибо, вторая ступенька,

Что быть осмотрительной учишь маленько.

Я лесенкой жизни иду осторожно:

Чуть выше ступенька — и…

                                       грохнуться можно.

ЛЕГЕНДА О МОЖАЙСКОМ ДЕСАНТЕ

Немецкая колонна ходко неслась по заснежен-
ному шоссе. Вдруг впереди появились низко
летящие русские самолёты, они словно соби-
рались приземляться, стлались над сугробами,
сбросив до предела скорость, в десяти–двадца-
ти метрах от поверхности снега, и вдруг по-
сыпались гроздьями люди на заснеженное поле
рядом с дорогой.
Юрий Сергеев. «Княжий остров»


Идёт к Москве немецкая колонна:
Машины, танки — прут за рядом ряд
Железною армадой многотонной.
Не страшен им любой заградотряд.
А их и нету.
Нет заградотрядов.
Ни пушек нет, ни танковых ежей,
Пуста дорога — никого нет рядом,
Чтоб выставить заслон на рубеже…
И танки шли, сминая под собою
Мороженые колеи дорог,
Казалось — их пред самою Москвою
Остановить уже никто не мог.
Но вдруг… с небес,
почти прижавшись к снегу,
На бреющем — рождая белый вихрь –
Снижались самолёты и из чрева
Людей в сугробы сыпали.
Живых.
Они летели вниз без парашютов
И, кувыркнувшись в вздыбленном снегу,
Вставали в рост — и в белых полушубках
Казались привиденьями врагу.
Один, другой, десятый, сорок пятый…
Бойцы бросались в белой полумгле
Вперёд — с противотанковой гранатой.
Собою прикрывая путь к Москве.
Бесстрашные, в стремительной атаке,
Они являлись, как из-под земли,
Со связками гранат ложась под траки,
Чтоб эти танки дальше не прошли…
Бой клокотал, и стлался над дорогой
Недогоревших танков чёрный смрад.
К фашистам шла на выручку подмога –
Уже не в нашу сторону расклад.
Но снова из-за леса, над полями,
Снижаясь на немыслимый предел,
Гудели самолёты и крылами
Благословляли тех, кто вниз летел.
И вновь, нахлынув белою лавиной,
Рождая суеверный дикий страх,
Бросались люди вперерез машинам
И, возникая в белых облаках, —
С налёта, с хода цели поражали!
И — дрогнула фашистская броня.
Бежали немцы!
В панике бежали!
Себя крестом от страха осеня…
Какая сила духа, сила воли,
Чтоб прыгать в снег с небесной высоты,
Не чувствуя ни ужаса, ни боли,
Ломая руки, ноги и хребты,
Идти на бой, заведомо неравный,
И понимать, что нет пути назад…
Склоняюсь пред тобой — святой и славный
Бесстрашный и отчаянный солдат.

МЫ НЕ ВИДЕЛИ КОНФЕТ
— Скажите, ребята… Вот тут в уголочке
Лежали конфеты в прозрачном кулёчке?
Я чаю себе налила, а к чаю конфет не нашла…

— Нет, нет, нет, нет, мы не видели конфет!

— Скажите, ребята… В картонной коробке
Лежали в буфете конфеты «Коровки»…
Мой чай уже может остыть, а мне его не с чем попить…

— Нет, нет, нет, нет, мы не видели конфет!

— Скажите, ребята… Вот в этой жестянке
Лежали вчера «монпансье» и баранки…
Я чаю сегодня попью наконец?
И где мне найти хоть один леденец?

— Нет, нет, нет, нет, мы не видели конфет!
Но ты не волнуйся, пожалуйста, мам,
Наверное, съел их… Конфетопотам!

Военный госпиталь

(из цикла «Женщины войны»)

Сегодня наступление и госпиталь походный

Похож на муравейник:везут со всех концов

Тяжёлых, изувеченных… И вот уже в проходах

Мы ставим раскладушки для раненых бойцов.

А девочку-радисточку доставили из штаба.

Сказали - посмотрите, очень надо.

Да где же посмотреть её – 17 ампутаций,

А сколько операций – уже не сосчитать…

Ах, было бы ещё кому с девчонкой заниматься…

Она лежала тихо, стесняясь нас позвать.

А мы – медсёстры юные – носились угорело,

У нас и без неё хватало дела.

Она лежала бледная, дышала через силу

И только повторяла:

                                    – Как стыдно заболеть…

А если подходили к ней, тихонечко просила:

Скорей идите к раненым… не дайте… умереть…

Последние слова её ножом по сердцу были:

Скажите маме, что меня убили…

МАМА НИНА

(из цикла «Женщины войны»)

Петрова Нина

Ей было сорок восемь лет.

На фронт её уже не брали.

Она писала, и не раз,

в военкомат: мол, не пойму –

ведь я – стрелок, я мастер, ас.

Есть кубки, звания, медали.

И лямку эту – потяну!

- Нет, Нина. Вам, простите, нет.

Война пришла за ней сама,

Взяла её под Ленинградом,

Зажала, стиснула в кольцо.

Теперь уже и стар, и млад –

Все стали в звании бойцов,

Все вышли – разорвать блокаду,

Спасти любимый Ленинград.

Со всеми вышла и она.

Её любили, берегли

И мамой Ниной называли.

А для молоденьких ребят

Она и впрямь была как мать.

Шутила: веселей, солдат!

Нельзя нам быть с тобой в печали!

Еще нам долго воевать

И гнать врага с родной земли.

Она учила их стрелять,

Порой в атаку их водила,

Когда вчерашние юнцы

Боялись сделать первый шаг.

И поднимались вслед бойцы,

Ведь даже трусам стыдно было,

Когда пред ними, словно ыфлаг,

Бесстрашная вставала мать.

И было много на счету

убитых, раненых фашистов…

Но ведь не только личный счёт

в победу будущую вклад…

ученики её ещё

(а за войну их было – триста!)

Шли с трёхлинейкой на закат

И фронта двигали черту.

Она погибла не в бою…

Чуть-чуть не встретилась с победой…

Ночной усталый грузовик

Перевернулся вниз с моста.

Тяжелый всплеск – короткий миг.

 Вчера писала: Я приеду…

И долго шло в её места

Письмо -  порадовать семью…

Мне не спалось…

                    Я куталась в печаль

И мерзла от её прикосновенья…

Стояли у понурого плеча

Чужие тени… словно сновиденья…

Я понимала, что не вижу лиц:

Их контуры расплывчаты и смутны…

И было страшно среди их пустых глазниц

Встречать своё заплаканное утро…

В холодных пальцах затихала дрожь,

И медленно скрывались в подсознании

Чужая правда… и чужая ложь…

Чужие – не мои – воспоминания…

ВСЕХ-ВСЕХ-ВСЕХ форумчан С НОВЫМ ГОДОМ!
Хорошего вам настроения в эту чудесную ночь!


Согласно древним гороскопам,

Идет к нам обезьяний год.

Опять астрологи всем скопом

Мутят славянский наш народ:

Мол, надо встретить обезьяну –

И так подъехать на козе –

Чтоб было видно – мы не спьяну,

Мы все – потомки шимпанзе.

Ужимки, рожицы, гримасы –

Всё любит радостный примат!

А что соседи мы по классу –

Так это Дарвин виноват!

Придется, видно, быть хитрее

Нам всем в 16-м году,

Ловчее, злее, веселее,

Ловить удачу на ходу

За хвост, как скользкую лиану!

А, ухватив, не отпускать!

Авось, вознаградит бананом

За ловкость рук Природа-Мать!

А нет – не будем огорчаться,

Мы всё же в средней полосе…

И нам привычней пробиваться

На огурцах и колбасе.

Пусть обезьяна и вертлява,

И переменчива порой,

Но все ж хитра, а не лукава

И добродушна за игрой.

И с удивительной сноровкой

Привыкла в джунглях выживать…

Мы тоже можем с поллитровкой

Балансировку соблюдать!

И быть ревнивее гиббона!

И агрессивней всех горилл!

На пике брачного сезона

Мы переплюнем и мандрил!

И можем прыгать, как мартышки

В минуты радости большой…

Похоже, мы ушли не слишком

От них и телом и душой…

И сможем встретить обезьяну

Мы как родную, без забот.

И -  хоть по плану, хоть без плана –

Прожить с ней следующий год.

Пусть будет он для нас богатым

На радость, счастье, на друзей,

Ну и немножно – на зарплату,

С деньгами, все же, веселей.

Пусть новостей поток эфирный

На части душу нам не рвёт.

Пусть будет добрым он и мирным –

Наш Новый Обезьяний год!