Форум

* * *

 Пушкин любил Осень

 (Верим, все может быть).

 Это не значит вовсе,

 Всем надо осень любить. 

 Осень любить не лишне,  

 Ей восхваление несть.

 Предпочитаю лично

 Месяцы, сколько их есть.

ГАВВАФА

 И на Гаввафу встал Пилат

 (Так называлось возвышение),

 Поднял ладонь и начал так:

 «За вами будет здесь решение.  

 Се Царь ваш. Вам Его судить.

 Я с вами соглашусь по праву.

 Ну, так кого освободить?..»

 И закричал народ: «Ва-ра-вву!»

* * *

 В аутсайдерах будут и лидеры,

 Как замечено повсеместно.

 Ты, конечно, лидерство выберешь,

 Быть под солнцем в лидерах лестно.     

 Но закат — далеко не шалость,

 По закону любого выдернут.

 Эх, ещё бы не умиралось

 Самым-самым лидерным лидерам.

* * *

 Веткой ивы ветер машет,

 В пасмури день неповинен…

 Как живётся вам, ромашки,

 Здесь, на этой луговине?

 Полдень будет приотчаян,           

 Ибо присмирели пташки.

 Но ромашки промолчали.

 Молчаливые ромашки.

 * * *

 Да я и не виню судьбу.

 Судьбе такой и быть положено;

 Она не меньше огорожена,

 Она и ты, и все в кругу.     

Над нами Всемогущий Бог,

Он над судьбой, Он над вселенной.

Он повелитель неизменный!

А мы – рабы. Таков итог.

 * * *

 У лжи приятная  улыбка,

 Она поможет вам упасть.

 Как непонятно все и зыбко,         

 И торжеством сияет страсть.

 Да так ли чист удачи слиток?

 А дал ему дорогу свет...

 И, кажется здесь тесно слиты

 Добро и зло, и грани нет.

 * * *

 Грусть пройдёт, как все проходит,

 Как ручей, что по песку,

 Только не давай ей хода, 

 Чтобы не вынесло в тоску.

 Нету невезения более,

 Лучше не вязаться с ней.

 Кто смеётся — сильно болен,

 Кто в тоске — ещё больней.

* * *

 Не мне судить: кто прав, кто нет,

 Пусть судит суд с его амбицией.

 Уверенность — мой явный бред,

 А робость — твердая позиция.    

 Немалая загадка — жизнь;

 Мы из костра взлетаем искрами.

 Отрезок свой пройти должны,

 Себя лишь осуждая искренне.

* * *

 Это точно — зефир с неба,

 Крупно-крупно нащипанный пальцами.

 Если б я россиянином не был,

 А губастым бы был африканцем;

 Огромадную  гору бананов

 Отвалил бы за это белое.

 Нагишом бы помчался в баню,   

 Хоть по-чёрному баня сделана.

 Из жары бы  я - в  снега пуховость, –

 До последней отдав себя чёрточки;

 Ничего в этом нет плохого:

 Рядом с белым — черное-черное.

 Порезвился бы круче Маугли,

 Как и следует, до упада…

 Я бы гору отдал манго

 За один только час снегопада.

* * *

Стремимся к продлению жизни,

 Хотелось бы лет за двести.

 Быть может, до этого вызреем,

 Быть может, нам столько отвесят.          

 Упрячут  от чёрного ветра,

 Снежком нас прикроют, как озимь…

 Но хватит ли нам этого,

 Четыреста мы не запросим?

* * *

 Ты можешь кричать — не услышат,

 Безлюдно в лесу, в январе.

 Сидят под корягами мыши,

 Любая в любимой норе.   

 Морозный кусается воздух,

 Доводит невольно до слез.

 До блеска начищены звезды

 Тревожно. Безлюдно. Мороз.

* * *

 А я говорю с тишиной,

 Она меня молча слушает.

 И вот, по такому случаю -

 Прозрачной стеной предо мной...

 Своим убеждением сильна,        

 Ей, как и тебе, все ясно.

 Возможно, со мной не согласна,

 Но слушает молча она.

* * *

 Меня осваивает дождь,

 И мне идти ещё до дома.

 На поле прелая солома.    

 А говорят: скосили рожь.

 Скосить скосили — это да,

 Обмолотить вот не успели.

 Когда здесь запоют метели,

 Зерно исчезнет, как вода.

ГАЙДАМАКИ

 Для внезапной для атаки

 Народили крепышей.

 Появились гайдамаки —

 Боль зубовная пашей.

 Рать турецкая гонялась

 По долинам и горам.

 Гайдамакам доставалось —

 Туркам тоже — по зубам. 

 Мы заметно измельчали,

 Смелость наша — под откос;

 К сибаритству быт причален,

 Сытость нам щекочет нос.

 Потихоньку сходим в накипь,

 В мутной плаваем бурде…

 Гайдамаки, гайдамаки,

 Гайдамаки, где вы?.. Где?

* * *

 Говорят, что в Сахаре

 Цвели апельсины,

 Баобабы стояли -

 Гиганты - лесины.

 Но пришёл с топором        

 Очень ранний прогресс,

 И ушёл к праотцам

 Апельсиновый лес.

 Так что, братцы, не надо

 Махать топорами:

 ЗасахАримся может -

 Случится и с нами.

* * *

 Идём уверенной толпою,

 Не просто так, а к водопою.

 Проводников себе избрали

 Ответственных - не трали-вали.  

 Но только нету той канавки,

 Где есть вода и зелень травки.

 А если и найдётся, кстати,

 На всю толпу, увы, не хватит.

* * *

 Это  прорва какая снега!

 Ни фига себе снежный булит!

 Словом валит и валит с неба.

 Долго будет ещё валить.

 Комхозяйственники матерятся

 (Им хвосты будет кто-то крутить).

 В этой буче легко потеряться,

 Что сугробится на пути.

 Брось «копейку» залазь в сани,

 Правь кобылой вожжою важнО…

 Как бы много не написалось,

 Все растаять когда-то должно.

 * * *

 Никто не живёт два века,

 Два сердца не носит в груди.

 Иди, наклоняясь от ветра,

 Упал, встал и дальше иди.

 Душой укрепляйся и телом,

 Цветущее всё возлюбя.

 Совсем не твоё это дело,

 Где время задвинет  тебя.

 * * *

 Сорок раз отцветали ромашки,

 Зори лета рождались в огне.

 Жил как все: и легко я и тяжко,

 Ничего чтоб такого во мне.          

 Как хотелось душою быть с Богом,

 Получалось не часто, увы…

 И уйду я все той же дорогой,

 По которой пройдётесь и вы.

 * * *

 Река течёт под толстым льдом

 Едва-едва, и не искрится.

 Какой невзрачный, тесный  дом,

 Какая мрачная темница.

 Лютует грозная зима,        

 Своих скликает домочадцев…

 Но это надо принимать,

 Едва журчать, не возмущаться.

* * *

 Проморгал, как мне кажется, жизнь,

 Видно, часто не в верное верил,

 И не в гору шагал – круто  вниз,  

 Так заметно, по крайней мере.

 Обошёл очень много преград,

 Нарывался частенько по-крупному.

 Всё мне хочется переиграть,

 Но об этом мечтать глупо мне.

* * *

 Половодье птичьего пения,

 И рассвета живые цвета,

 Трав зелёное переплетение,        

 И черёмухи духота.

 Все в восторга представлено ракурсе,

 И лучи вниз — за нитью нить.

 Это все нам даётся для радости,

 Научиться бы это ценить.

 * * *

 Лес снова на год старше стал,

 Подрос настойчивый подлесок…

 Усталости большой довесок

 На сердце с высоты упал. 

Печали веточки дрожат…

Уверенность втекает в слабость

 Не надо! Слышишь? Ну не надо

 Тебе осеннего дождя.

 * * *

 А, впрочем, всё в природе правильно,

 И смысла нет винить года?

 Всё нами не туда направлено,

 Хотя мы думаем — туда.

 В свою упёрлись правду рОгами,

 Свою нормальной кличем  слабь.

 Себя должны ругать за многое,

 А не природу осуждать.

* * *

Жизнь нам даётся  разная,

 Да, вот такой случай.

 Кто-то живёт празднуя,     

Кто-то трудами замучен.

  Жить надо - Господом велено,

 В холоде, мороси, пламени.

 Нет оправдания Есенину,

 Смерти его неправедной.

 * * *

 Кругом любовь, кругом рождение,

 Кругом красавцы и красавицы,

 Ну, прямо страсти наваждение,

 Признаться, мне такое нравится.

 Любовь! Любовь, как ты отчаянно,

 Душой владеешь и утробою.

 Одно печально: ты кончаешься

 То охлаждением, то злобою.

* * *

 А я ещё не все сказал,

 Ещё заботой отуманен.

 Последний ждёт меня вокзал,

 И проездной билет в кармане.        

 Дорога эта не нова,

 Она любую спесь сбивает.

 Зачем последние слова?

 Последних вовсе не бывает.

* * *

 Для Бога мы не лишние, конечно,

 И лишними не будем никогда.

 И хлеб здесь дорог, дорогА вода,

 И виноград, и спелая черешня.   

 Ты сыт, а кто-то голоден сейчас,

 Ты сух, а кто-то мокнет под дождями.    

 Мы все здесь одинаково рождались,

 И матери заботились о нас.

* * *

 Сгорают огромные здания

 Лишь искорку бросит ладонь.

 В таком мы живем мироздании,

 Где правит мороз и огонь

 Сгорают громадные планы

 Искра прикоснётся их чуть.

 Любовь —  тоже яркое пламя,

 Презрение — холод есть чувств.

* * *

 Борозда осенняя

 Залита дождём.

 Я люблю Есенина,

 Песней он рожден.          

 Обожаю Пушкина

 Крепко, так оно.      

 Было всем отпущено

 Время и вино.

 А судьбы пусть лезвие

 Поджидает нас.

 Я люблю поэзию.

 Вот и весь рассказ.

* * *

 Бежит весенняя вода,

 Она торопится куда-то,

 На торопливость торовата

 По верной линии вреда.

 Здесь летом колосилась рожь,    

 А вот весной не до идиллий…

 Да, все мы в юности чудили,

 И этого не отберёшь.

* * *

 Метели полет неистов,

 Метели неистов полет.

 Легко ей на поле чистом,

 Ничто не смущает её.                    

 Замечется и закружится   

 У леса, что встанет стеной.

 Не то же ли обнаружится

Вдруг между тобою и мной?

 * * *

 Да о чем нам с тобой говорить?

 Разводить там какую Калькутту?

 Всем понятно, что прелая нить -

 Оборвётся в любую минуту.              

Листья жёлтые в лужу летят,

Погрустнели от мороси здания…

Что готово порваться шутя –

Недостойно и капли страдания.

* * *

 Не погасил бы я костра,

 Забыл бы о всеядном тлене,

 Но, правда жизни так остра,        

 Её уже не переменишь.

 Она нам должное дала —

 Огонь и едкое дымище…

 Темнеет на песке зола

 И носит имя — костровище.

* * *

 Обманул ты, апрель, мелочь птичью,

 А они торопились сюда;

 Вместо жаркого солнца обычного          

 Напустил-накатил холода.

 Отдаёмся теплу мы взапуски,

 После зимних отборных стуж.

 Это нам ли не помнить о заморозках?

 О замёрзшей серости луж.

* * *

 Где ты увидел хаос?

 В чем ты его заметил?

 Места ему не осталось

 На осязаемом свете.                             

 Мошку из глаза вынь-ка,

 Крепко мешает, наверно.

 Каждая здесь былинка

 Жалкая закономерна.

* * *

 Кажется всё с краю,

 Будь-то отец или мать.

 Цену тогда  узнаешь —     

 Если сумел потерять.

 Этим-то мы и уроды,

 Сердце наше на дне.

 Бальмонт рыдал о Родине

 До окончания дней.

* * *

 А жизнь — она не прекращается,

 И подо льдом струит река;

 Поэтому зачем отчаиваться,

 Себя в проем тоски толкать?        

 Жить надо дальше от отчаяния

 Вёрст за сто или же почти…

 Давайте жить, как получается,

 Не веря вымыслам тоски.

* * *

 Красивые сказки желаний

 С полётом сравнишь мотылька,

 Или с небесными  зданиями

 Летящими вдаль на закат.                              

 Им надо и сини,  и ветра,

 И чтобы так - ночь не врагом…

 Это игра цвета —

 Только-то и всего.

* * *

 Как хотелось в почетный плен.

 «Окрути, опоясай, ну-ка».

 Все на свете из перемен,

 Переменчивость - хитрая штука.         

 То один, то другой сезон,

 То фонарики, то марены.

 Эх, махнуть бы за горизонт,

 Но и там сидят перемены.

 * * *

 Жизнь стучит по темечку,

 По живому ухает.

 Сплевывает семечки,

 Как свекровка пухлая.       

 Насосалась кровушки —

 Чистая опричнина.

 У такой свекровушки

 Кулаки кирпичные.

* * *

 Да что вы?! — земля не злая,

 Ругать её — дрянный стиль;

 Ну, просто она понимает,

 Как надо себя вести.                         

 Упреков напрасны стаи,

 Как шелест листвы под ногой.

 Вдруг кто-то её заставляет

 Такой быть, а не другой?

* * *

 Надо в лучи поверить,

 Это совсем не просто;

 Надо отбросить серость,

 Если вокруг  серо;

 Меньше всего на это

Люди способны взрослые:

 Часто покрыто серостью

 Сердце, душа, перо.                      

 Надо, конечно, надо,

 Надо решиться-отважиться,

 Надо, при этой жизни,

 Здесь наяву, не во сне.

 Может быть легче станет,

 Может добром скажется…

 Надо поверить солнцу,

 Надо поверить весне.

* * *

 Тучам лазурь не нравится:

 «Ишь, развели уют!»

 Лаются тучи, лаются,

 Пошлости выдают. 

 Чем-то страдают — точно.

 Только лазурь права.

 Что ты возьмёшь с туч-то?

 Правда их такова.

ГАРШИН

Факел правды не погашен,

 Что на воле, что в тюрьме.

 Жил когда-то Сева Гаршин

 При царь батюшке в стране.

 Жизнь — всегда кого-то доят,

 А иначе не живой.

 Этим Гаршин был и донят,

 Сиганул вниз головой.

 Он стучал в большие двери,

 Правдой чистою кропил.

 В справедливость твёрдо верил,

 В спор с самим царём вступил.   

 И высокое начальство так решило:

 Что с него?..

 Чеконулся, помешался,     

 Рассуждать тут нечего.

 «Запереть!» — приказ был рыком:

 «Чтоб не открывал свой рот…»

 И с четвертого курлыкнул

 Гаршин в лестничный пролет.

 Прямоты не любит «копоть»,

 Правда режет им глаза.

 К чинодралам с правдой топать

 То же, что навоз лизать.

* * *

 У тебя болит живот.

 Хорошо? – наоборот.

 Сын «Жигуль» пустил в промот.

 Хорошо? – наоборот.

 С долгом тянут целый  год.

 Хорошо? – Наоборот.

 В драке повредили рот.     

 Хорошо? – Наоборот.

 В огород забрался скот.

 Хорошо? – Наоборот.

 Тесть зараза – полиглот, -

 Матерщины полон рот.

 Хорошо? – Наоборот.

 Дать бы в рыло за  «козла»…

 Вот как много в мире зла.

* * *

 А обывателю надо и много? –

 Чтоб неудачи не вперили рогом:

 Чтобы тепло, чтоб не щелились щели,

 Чтобы у телика… зубы ощерив,

 Чтобы красивыми были обои,

 Щи да борщи на столе – не помои,        

 Чтобы  домашние рядышком скопом,

 Чтобы огурчики  с пряным укропом.

 Чтобы работа ручьем не стекала,

 День промелькнул, как пошло, как попало,

Дома опять телевизора «мыло»…

 Вон сколько счастья ему привалило.

* * *

 И все же музы — это нимфы,

 Языческий им мил багаж.

 Облагороженные. С ними —

 Мы прём с пером на абордаж;    

 Или с художнической кистью.

 Такая вот у нас стезя.

 Видать, в язычестве зависли

 Мы с вами, милые друзья.

* * *

 Да нам не очень-то и важно,

 У нас пока есть что поесть.

 Не очень думающих бражников

 Выносит на крылах прогресс.

 У нас пока что зубы крепкие,

 В желудке полный неуём,

 Перелопатим даже ветки мы,

 Листву с травой пережуём.

 А реки станут жижей сточною     

 (Подумаешь! Какой изъян).

 Потом и горы скособочатся,

 И завоняет океан.

 В беспечности ныряют многие,

 Не до восторгов и харит.

 Живое слово — экология,

 Совсем немного говорит.

 Есть перспектива опаскудиться,

 Вписаться в грязь, вписаться в плеснь…

 Ну, что ж, давайте есть, покудова

 На всех прилавках «орбит» есть.

* * *

 Ещё соловьи не умолкли,

 Не выцвела синева,

 Ещё не изрублены ёлки

 На палки да на дрова.       

 Озера — не жирные лужи,

 Летают над полем шмели.

 Ну, значит, ещё люди

 Не всю красоту низвели.

* * *

 Дамбы сметает водою,

 Рушатся башни-здания.

 Черные дыры доят

 Целые мироздания.

 Воины грозят и пожары,

 Сели селения жамкают;    

 Лава Помпею жарила,

 Было Помпее  жарко…

 На фиг заламывать рученьки,

 Аппендицитно охать...

 Что у тебя там рухнуло? —

 Это не  катастрофа.

* * *

 А природа — любит плавно —

 Вниз ли, или на подъем.

 Нам суют такие планы:

 Под названием громадьё.

 Все им хочется быстрее

 Дудануть в свою дуду,

 Словно завтра нас пристрелят,

 В петлю сунут, зашибут.    

 Революции и путчи —

 Из большой жары в мороз…

 Нас от них все время пучит,

 Результат — свистит понос.

 Надоели аж до рвоты —

 Эти буче-дри-це-це.

 На хрен нам перевороты

 С их вождями на конце.

ГАВГАМЕЛА

 Разбит был Дарий III здесь,

 И покорились персияне,

 И пик вонзился в небо лес,

 И Александр был осиянен.

 Осталось жить ему едва...

 А он потряс вокруг народы;          

 Ну, что года? - идут года,

 По разному даются годы.

 Живи хоть девяносто лет,

 Пускай свои в синь неба стрелы;

 Пришёл-ушёл, растаял след,

 Без малой крохи Гавгамелы.

КЛАД НИБЕЛУНГОВ

 Мы роем и роем твёрдую землю.

 Копателей красные рожи и зенки.

 Желанием не гаснем, и патлы — хоругви.

 Зарыли богатства свои нибелунги.

 Зарыли собаки, не сознаются,

 Мы ищем до драки, до революций.

 И руки, и ноги в в кровавых мозолях,

 Усталости — к черту, мы пашем, как в зоне.

 Но где-то же спрятано это богатство.

 Понятно, что спятило ищущих братство.

 Вот взять бы за шкварник главу нибелунгов,

 Да по уху шваркнуть, и это ль не мудрость?

 Но прячутся гномы, их шиш-два отыщешь,

 И миллионы с ними, и тыщи.

 От устали корчимся тяжко и туго,

 Нам хочется вырыть здесь клад нибелунгов.

ГАСТРОКНЕМИЯ

Вот еще сюжетик вывел,

 Сочинять — для сердца — хлеб.

 Остров есть: Га-стро-кне-мия. *

 Сразу выговоришь хрен.

 Там живут гастрокнимийцы

 Тысяч пять иль больше лет,

 Без начальства, без полиции,

 Прокуроров тоже нет.

 Сами рвут и сами штопают,

 Укрепляют свой уют,

 А про разные сексшопы    

 Даже в песнях не поют.

 И живут пусть не богато,

 Красотою всяк богат.

 Что касается разврата -

 Не прижился там разврат.

 Не в ногах здесь чин у чина:

 Сжалься или помоги,

 Родит даже и мужчина, —

 Демократия поди.

 Эх! Туда бы вам бы, мне бы,

 Всяк туда, наверно, рад.

 В той стране никто и не был,

 И о ней не говорят.

      * Баснословная земля, где дети вынашивались в икре ноги, откуда их доставали, вскрывая кожу.

МОРДОБИТИЕ

 У Полифема — глаз один,

 И этот вышиб «хомо».

 Да, вот такие пироги...

 Во время были оно.

 И грубость, полная причём,

 Была в большом почёте,

 Так засандалят кирпичом,

 И челюсть не найдёте.

 Иной туфлёю прибурит

 Покруче чем сандалией,

 Потом попросят закурить

 Зря вовремя не дали им.

 Бедняга этот Полифем

 Был хоть живым отпущен.

 Живём и мы в такой лафе —

 Местами даже  гуще.

 Но не с Улисса началось

 Такое мордотатство.

 В  Эдеме только и жилось

 Буквально в полном братстве.

 Вот вздорожало и пшено,

 И письмецо в конверте…

 Да, бить пока разрешено,

 Но только не до смерти.

* * *

 Надо быть господином грусти,

 До изжоги ли, до отрыжки.

 А иначе козу  впустишь,

 И останутся лишь кочерыжки.     

 Все, конечно, здесь под уклоном,

 Но о худшем зачем колоколить?

 И рожденные Аполлонами

 Мало значатся сидя в безволии.

ФУНКЦИОНАЛЬНЫЙ НЕВРОЗ

 Будто приволок я воз, —

 Повалил меня невроз.

 Руки целы, ноги целы,

 Но лежу как пень бесцельно.

 Всё на месте уши, кожа,

 Но хандрой как волк  обложен.

 А жена: «Ковры не выбиты.         

 Щёки, словно ёж не выбритый.

 И розетка  током режет…»

 Надоел мне жёнин скрежет:

 Я в неврозе - стих не ладятся,

 Это тоже неурядица.

Вот лежу, никак не вырожу.

 На хрен все розетки вырежу.

  В ванну лягу, кран открою —

 Пусть накроет  с головою.

* * *

Ночью муза подкатила,

Словно Попандопула,

Выпила бутылку пива,

Все котлеты слопала.

Накурила, наплевала,

Выманила соточку.

Хоть бы строчку подсказала.

Смылась через форточку.