Форум

ДОЖДЛИВЫЙ ОСЕННИЙ БАЛ   

Воробей за окном

            вспоминает ушедшее лето

и горюет о тёплых

            сухих и погожих деньках.

Осень правит свой бал,

            в разноцветное платье одета.

И сверкают дождинки

            в роскошных её волосах.

Осень в вальсе кружит

            в паре с ветром

                         по мокрым дорожкам.

Дождь им такты считает,

            но, кажется, всё невпопад.

В вихре вальсовых па

            растрепалась причёска немножко.

И срываются листья,

           в промокшем саду – листопад.

Ветер шепчет слова

            о любви, небывалой на свете.

И краснеют рябины,

             румянец стыдлив у осин.

Осень правит свой бал,

            кружит в танце листвы разноцветье

под признанье в любви

            и дождя нескончаемый сплин.

С УЛЫБКОЙ О ПОЭТАХ     

А поэты, как кошки,

гуляют в любую погоду.

Им, поэтам, плевать ровным счётом

на слякоть и грязь.                                 

И в любом состоянье

воспевают любовь и природу,

от любви и природы

обиду принять не боясь.

А поэты, как кошки,

томленьем полны под луною.

Им ночами не спится,

ночью мысли подвижны, легки.

И поэты гадают на звёздах

порою ночною.

И, как розы любимым,

летят на бумагу стихи.

А поэты – как кошки:

 их гладить нельзя против шерсти.

Может быть, не укусят,

но царапнут пера коготком.

Ну а если по шерсти, да с лаской, – 

поэту поверьте –

намурлычут шедевров

на книжный увесистый том.

Ведь поэты – как кошки…

ОТЧЕГО-ТО НЕ СПИТСЯ…     

Отчего-то не спится… Соседка луна,

позабыв о приличиях, пялится в окна.

И тисками сдавила виски тишина,

и сорочка от влажной истомы промокла.

Отчего-то не спится… Лохматым клубком

перепутанной пряжи бессвязные мысли

то туда, то сюда, ни о чём, ни о ком…

И гирляндами звёзды на небе повисли.

Отчего-то не спится… Стихами тетрадь

развлекает луну. Распахнула страницы.

Дальний свет фонарей… И никак не понять,

отчего же не спится?

                          Отчего-то не спится…

РОЖДЕСТВЕНСКОЕ     

                            сестре

Я сегодня нарядила ёлку.  

Ты любила ёлку наряжать.

От неё уютнее в светёлке,

или в «келье», как шутила мать.

Каждая игрушка – сколок детства:

упиралась ёлка в потолок,

кот под ёлкой, мишка по соседству

и дивана тёплый уголок.

Как же хорошо на нём мечталось

о любви, о жизни, о судьбе…

Нет дивана.

              Лишь игрушек малость –

всё, что после многих лет осталось, –

вновь напоминают о тебе.

Мы не дети.

              Но, поверив в чудо

и рождественский волшебный свет,

знаю – ты глядишь на нас оттуда,

ждёшь, что я с тобой когда-то буду,

и прощаешь,

               что меня с тобою нет.

ВОЛШЕБНАЯ ЯНВАРСКАЯ НОЧЬ    

Тихий вечер отгорел в окошках.

Снег желтеет в свете фонаря.

Зажигает звёзды понемножку

ночь

    на стылом небе января.

На снегу, сплетаясь прихотливо,

тени отливают синевой.

Ветер пролетел конём ретивым,

ветки разметав над головой.

Прошумел. Промчался. Тихо снова.

Тени неподвижны и длинны.

Ночь, накинув звёздный плащ, готова

слушать откровения луны…

На лежанке кот мурлычет сказки,

щуря плутоватые глаза.

Сон по дому бродит без опаски.

В темноте мерцают образа,

дождик, бусы на пушистой ёлке,

в золотой обёртке мандарин…

Бьют часы протяжно, гулко, долго.

И плывёт по волнам Лоэнгрин…

В ГОРОДЕ ПРОШЛОГО 

Бродит май по весеннему городу.   

Этот город со мною знаком.

В память накрепко врезались смолоду

двор тенистый, дорога и дом.

У подъезда сирень заполошная

тень метёт на ступени крыльца.

Но знакомого, словно нарочно, я

не встречаю сегодня лица.

Отчуждённые взгляды на улицах.

Пустота средь людской кутерьмы.

А на лавочке нашей целуются…

Попросить бы у Бога взаймы

каплю юности,

                стать бы похожею                 

на себя много вёсен назад…

Жаль, сегодня я только прохожая.

Отвожу понимающий взгляд.

Улыбаюсь без всякого повода,

о прошедших годах не скорбя.

Всё прошло.

                  Уезжаю из города,

где когда-то любила тебя.

КОЛОМЕНСКИЙ ПОСАД    

Я посадскими шагаю переулками,

где наличников резная вязь.

Меряют века шагами гулкими

время,

       уходить не торопясь.

Здесь за кружевными занавесками

дремлет вековая старина…

Плещет москворецкая волна

у понтонов.

            Чаек крики резкие…

Баржи долгослышимый гудок

над водою тянется встревоженной…

У причала, тросами стреноженный,

пляшет маломерный катерок…

Переулки, улочки посадские,

вы, Николы строгие шатры,

мимо вас ватаги шли бурлацкие,

ладили артельные костры…

Щукины, Кисловы, Мещаниновы…

Жизнь патриархальная текла –

храмы и дома странноприимные…,

самовар, помадка, пастила…

Видели вы в доме ли, в ограде ли

крупную фигуру Пильняка…

Осторожно камни ваши гладила

тонкая Ахматовой рука…

Нынче вы туристами разбужены –

всякий ищет прошлого следы.

Дым Отечества,

                  как никогда всем нужен ты!

На Посаде вновь цветут сады…

СИРЕНЕВЫЙ ВАЛЬС   

Бело-розовой пеной сирень

затопила родное село.

Пробуждая сверкающий день,

солнце в утреннем небе взошло.

За околицей звонкий простор.

Надышаться никак не могу.

Солнце, выскочив на косогор,

пьёт хмельную росу на лугу.

Я иду по селу, не спеша…

Здесь и воздух до боли родной.

Наполняется счастьем душа, –

я иду по дороге домой.

А сирени тугая волна

в палисадниках льёт через край.

Хороша ты, моя сторона,

деревенский сиреневый рай!

Исходи я хоть сотни дорог,

не порвётся с Отечеством нить.

Только здесь, где родимый порог,

мне дано и дышать, и творить!

ЧУЖИЕ СТИХИ               

                         Над стихами О.В.Шокоревой

                                Ровесникам XX века посвящается

Чужие стихи… Неразборчивый почерк.

Порой непонятны восторг и волненье,

порой удивляет изломанность строчек

и странности речи того поколенья.

Того поколенья, что с веком шагало

сквозь грохоты строек, разруху и войны,

мечтало о звёздах, довольствуясь малым.

и скромной наградой бывало довольно.

Чужие стихи… О любви, о природе…

Война, перестройка – всего понемножку…

Простыми, наивными кажутся вроде,

но хочется в них заглянуть, как в окошко.

Взглянуть, окунуться в то время, где деды,

ещё молодые, живые – что важно, –

как пишут в газетах, «ковали Победу»

и бабушек наших встречали однажды.

В том времени давнем – Баку и Коломна,

Москва… и над Волгой закатов томленье…

военные будни, Победы огромность…

и главные мысли того поколенья…

СТРАННЫЙ МАЙ    

А май, похоже, тронулся слегка

умом.

     Вот так.

             Нисколько не иначе.

То дождь с утра до ночи горько плачет,

то разразятся снегом облака…

Хрустит трава, от инея бела.

И ветер ледяной колотит крышу.

Я вместо соловьиных трелей слышу

воронье карканье.

                  Сирень не расцвела…

Из всех обычных для весны примет –

лишь майский сад волною белопенной,

да одуванчики.

                   Во всей вселенной

других примет, как очевидно, нет.

Хотя…

         постойте-ка…

                            вчера…

светило солнце.

                   Летний тёплый ветер

шептал, как замечательно на свете,

и радостно носилась детвора…

Сегодня снова грустно.

                                 На дворе

плаксивый дождь опять разводит сырость.

А где же солнце?

                        Видимо, приснилось.

Май…

         растворился

                          в октябре.

***     

Звучал Шопен под пологом заката.

Под музыку Шопена цвёл закат.

Спешили облака с рекой куда-то.

А ветерок, блуждая, наугад

касался то щеки разгорячённой,

то тёплых рук, то завитка волос,

болтал с листвой о чём-то увлечённо

и музыку на крыльях дальше нёс.

Грустил Шопен о Родине далёкой,

о том, что не сложилось, что прошло…

В аккордах билось сердце одиноко,

как раненого лебедя крыло.

Вальс отгрустил.

                     Мазурка удалая

промчалась вихрем, разгоняя грусть, –

гусар, паненке руку предлагая,

крутил другою залихватский ус…

Мазурка отгремела.

                     Лунной песней

поплыл ноктюрн по замершей реке…

Казалось, суждено нам вечно – вместе.

Но жизнь нашла сюжет поинтересней –

разлука ухмылялась

                               вдалеке…     

ДОРОГИ     

                     Каждый выбирает для себя

                    женщину, религию, дорогу.

                          Юрий Левитанский

Мы выбираем дороги?

                                А может, они

нас выбирают, бросаясь скатёркой под ноги?

Россыпи звёздной призывно мерцают огни,

Млечным Путём продолжая земные дороги.

Парус наполнит надеждой попутный зюйд-вест…

Ветер восточный нам тоже сулит перемены.

Вирус заразен – «охота к познанию мест».

Только родные места не приемлют измены.

И потому возвращаемся мы каждый раз

к отчему дому, как вечные блудные дети.

Нет в этой жизни причала надёжней для нас.

Впрочем, есть множество мнений различных на свете:

кто-то и душу продаст за устроенный быт –

пусть на чужбине, в довольстве зато и в достатке,

кто-то с рождения самого космополит:

жить одинаково просто в Париже и Вятке.

Ну а дороги мои – все к родному порогу бегут,

и удержать их не в силах заморские дали.

Да, норовисты дороги мои, их характер капризен и крут.

Только ведь именно мне они в ноги когда-то кидались.

ЗА ОКНОМ ЛИСТОПАД…    

Странно… лето прошло…

                   И опять мы его проглядели

в монотонности дней,

                   круговерти житейских забот.

За окном листопад.

                   Скоро грянут мазурку метели.

И в копилку веков

                   малой денежкой скатится год.

За окном листопад.

                  Резвый ветер играет листвою.

То закапает дождь,

                  то слепящие брызнут лучи.

Под шуршанье дождя

                  и листвы

                          расстаёмся с тобою.

Нет, слова не нужны.

                  Знаешь, лучше давай помолчим.

За окном листопад.

                   Осень щедро разбрызгала краски,

чтобы снились зимой

                   разноцветные, добрые сны,

чтобы в новую жизнь –

                   пусть не вместе –

                             вошли без опаски

и сумели дожить

                   друг без друга

                                      до новой весны.

***          

Я видела сегодня лёд на луже.

Да иней на траве лежал с утра.

Зеркально-тихий

                       плёс речной остужен

туманом утренним.

                         Осенняя пора

вступила в завершающую фазу.

Полощет ветром одинокий лист.

Прозрачный воздух холоден и чист.

И пустота полей привычна глазу.

Мы подружились с осенью уже.

Для нас обеих отгорело лето.

Весна и юность затерялись где-то.

Стоит зима на ближнем рубеже,

грозя сердечный погасить огонь.

А он взметнётся, разгорится снова, –

калиново-рябиново-кленовый –

лишь струны потаённые затронь.

Вечерние часы теперь тихи.

Сопят себе в подушку сладко внуки.

В конце концов, не избежать разлуки.

Но стопки книг коснутся чьи-то руки,

и жизнь легко уложится в стихи.

ПРИЗНАНИЕ В ЛЮБВИ ПОЭТУ    

Не дождёшься, что б я до полуночи пялилась в книгу,

упиваясь твоими стихами, как горьким вином.

Мне бы лёгкий романчик с понятной несложной интригой –

и заснуть, как младенец, спокойным и радостным сном.

А творенья твои – буря, шторм, ураган – не приемлю.

Каждый образ замешан на боли и ею повит.

Ты вгрызаешься в мозг, словно бур в ошалевшую землю, 

от прорыва эмоций имея законный профит.

Не дождёшься… не стану…

                  Но руки движеньем невольным

раскрывают обложку, страниц уголки теребят…

Затоскует душа, строк надрывных омытая болью.

И опять не уснуть…

                       Чёрт возьми, ненавижу тебя!                     

ПОЭТ И ОСЕНЬ    

Город плывёт по осени лайнером многопалубным.

Он рассекает время и волны сухой листвы.

Осень ещё красивее в свете зари опаловой.

Так почему ж на палубе молча грустите Вы?

Город плывёт по осени, в пёстрой листве купается.

Солнце швыряет зайчиков в окна и купола.

Осень, она ведь добрая и вообще – красавица.

Вам бы поладить с осенью, грусть бы сама ушла.

Город плывёт по осени. Озорничает солнышко.

Ну же, скорей, стихами врежьте ему в ответ.

Только совсем не пишется. Выпита грусть до донышка,

ведь у поэта больше песен осенних нет.

***       

Снег мельтешил под светом фонаря

мятежным роем мух белёсых.

Чуть занималась зимняя заря,

а город был уж на колёсах,

а город жил.

               Стремглав неслись авто

по снегом запорошенной дороге.

В домах – кто спал, кто завтракал, а кто

с любимыми прощался на пороге

до вечера, а может – навсегда.

Нам не дано предвидеть ход событий.

С вокзала уходили поезда.

В вагонах в ожидании открытий

сидели люди, пили тёплый чай,

на полках лёжа, думали, мечтали,

кого-то вспоминали невзначай.

А поезд нёс их в снежистые дали

над бесконечной чередою шпал, –

непрочный островок тепла и света, –

но вот последний огонёк пропал.

Вихрился снег.

                    А поезд мчался где-то,

пронзая утро яркою стрелой...

Курьерским жизнь по стыкам простучала.

И не вернуть. И не начать сначала.

И нет тебя.

            И нет тебя со мной.

ДОЖДЛИВЫЙ ОСЕННИЙ БАЛ   

Воробей за окном

            вспоминает ушедшее лето

и горюет о тёплых

            сухих и погожих деньках.

Осень правит свой бал,

            в разноцветное платье одета.

И сверкает дождинками

            платья нескромный запАх..

Осень в вальсе кружит

            в паре с ветром

                         по мокрым дорожкам.

Дождь им такты считает,

            но, кажется, всё невпопад.

В вихре вальсовых па

            растрепалась причёска немножко.

И срываются листья,

           в промокшем саду – листопад.

Ветер шепчет слова

            о любви, небывалой на свете.

И краснеют рябины,

             румянец стыдлив у осин.

Осень правит свой бал,

            кружит в танце листвы разноцветье

под признанье в любви

            и дождя нескончаемый сплин.

ПОД ЛУНОЙ       

Небо в праздничной подсветке –

фонари старались рьяно.

Лунный шар висел на ветке

спелым яблоком медвяным.

Соловей, ввернув коленце,

замолчал, – регламент вышел?

Вдруг с кустов вспорхнуло скерцо,

да всё выше, выше, выше…

Кот о бренности земного

размышлял под лунным светом,

часть хозяйского улова

предварительно отведав.

Кот – философ изначальный –

караулил чутко время.

И в глазах его печальных

луны жёлтые горели.

ГОРОДСКОЕ УТРО  

В нутро автобуса за сонною толпою

влезаю, словно кролик в пасть удава.

А утро разбивается прибоем,

шумит и плещет всюду: слева, справа.

А утро расшевеливает граждан,

раскачивает эдак, так, иначе.

И вот уже беседы кто-то жаждет,

и вот уже ребёнок чей-то плачет.

Автобус дребезжит на поворотах,

«гармошка» на ходу вздыхает тяжко.

Смешной мальчишка изучает что-то,

зубрит, сверяясь с мятою бумажкой.

Укутанные в утреннюю свежесть,

прохожие шагают на работу.

А небо тихо снежит, снежит, снежит.

Ему людские не важны заботы.

Прибой дробит волну автомобилей

о строгую твердыню светофора.

Секунды… и моторы снова взвыли,

авто рванули, выжимая фору

у времени и тут же друг у друга.

– Эй, тише едешь…

– Не будите лихо…

Но ветер в лобовое бьёт упруго...

А в небе тихо.