Форум

ИСТОРИЧЕСКИЕ БАЙКИ             

ФАНТАЗИИ АРКАДИЯ ГРИГОРЬЕВА

Магеллан

- Что тревожит Вас, идальго,
Рыцарь шпаги и креста?
Не почтил король медалью?
Так ведь это суета.

Или, вспомнив канонаду,
Ноет рана за плечом?
„Нет”- ответствовал Фернандо-
„Рана вовсе ни причем.

Я понюхал в жизни порох,
Долг исполнил как сумел.
И не стар- всего под сорок,
А остался не у дел.

Кроме чести не имею
Никаких других богатств.
Но несу в себе идею
Выше золота и графств.

Если выслушать не трудно,
То поведаю легко.
Нужно лишь большое судно,
Да полсотни моряков.

За штурвалом днем и ночью
Я, Фернандо Магеллан,
Проплыву - я знаю точно-
С океана в океан.

На огромном новом море

Мириады островов
Ждут того, кто их откроет…
И я к этому готов.

Мне в походе этом даже

Вычисленья не важны.
Всё равно вернусь сюда же,
Но с обратной стороны.”

- Что ж, идальго,вот посланье
От кастильских королей
Адмирала ждут в Испаньи
Пять добротных кораблей.

Да куда же Вы, Фернандо!

Не даёте дочитать!
„Поторапливаться надо:
Лошадей иду седлать.”

- Погодите, мне известны
Жизни, судьбы. Наперёд.

Вам, наверно, интересно,
Что в пути нелегком ждет.

С именем святого Яго
Выйдет в новый океан
Под чужим, испанским флагом
Португальский капитан.

Ненадежная команда
И презрение друзей…
Что ответите, Фернандо?
„Я седлаю лошадей.”

- Да, судьба вам улыбнется…

А потом наступит крах;

Лишь один корабль вернётся,

Полупризрак, полупрах.

И всего сойдут на берег
Восемнадцать душ живых.
Вы мне можете поверить
Вас не будет среди них.

Так зачем же зря стараться
Слава не нужна в земле.
Может лучше не пытаться?
„Я уже сижу в седле.”

ИСТОРИЧЕСКИЕ БАЙКИ             

ФАНТАЗИИ АРКАДИЯ ГРИГОРЬЕВА

     Гусарская история

- Проснись, полковник, дело плохо.

Пока валялся пьяный в дым

Твоя красавица, дуреха,

Ушла с поручиком штабным.

“Чего ты мелешь?! Что за бредни?!

Какой поручик?! Где рассол?!”

-Крутился тут один намедни,

Тебе депешу клал на стол.

“Ай, негодяй! Сейчас по коням!

Догнать немедля наглеца!”

Несет гусарская погоня,

Не зная края и конца.

А тут обоз французский с грузом

Вдруг показался! Как назло.

Полковник закричал: "Французы!

Гусары! Сабли наголо!"

Атака кончилась мгновенно.

Враги оружие сдают.

В четыре раза больше пленных

Сто пятьдесят гусар ведут.

Да! Это многих дел почище.

Без жертв и крови так успеть.

Сам полководец, Голенищев,

Пришел на чудо поглазеть.

- Хвалю за храбрость и уменье.

Считай "Владимира" своим.

Тотчас отправлю представленье

Я самым борзым верховым.

- Умно, умно, я это вижу,

Своим командуешь полком.

- А ну-ка, подойди поближе-

Шепну вопросик на ушко.

Скажи-ка…правда, что без спроса

Штабной поручик, лиходей,

Увел красотку из под носа,

А ты прошляпил, ротозей?!

За кем так рьяно нынче гнался?

За похитителем невест?!

А на пути француз попался?!

Пойдёшь, голубчик, под арест!

“ За что же мне такая доля?

Чем заслужил плохую весть?”

- А тем, что ты, гусар, позволил

Штабному девушку увесть.

ИСТОРИЧЕСКИЕ БАЙКИ             

ФАНТАЗИИ АРКАДИЯ ГРИГОРЬЕВА

Целковый

С востока хворый ветер дул.

Январским вечером морозным

Нежданно прибыл в слободу

Царь Иоанн Василич. Грозный.

Засуетилась слобода...

Великий страх застыл на лицах.

Опять приехала беда -

Не дай-то бог чем провиниться.

Что не по нем - на острый кол!

Иль узелок тугой за ухо...

Скорее трапезу на стол,

Да в погреба за медовухой.

Царь отобедал в тишине;

Назад откинулся со вздохом.

- Ну а теперь угодно мне

Послушать Тимку - скомороха.

Царю перечить- дело плохо...

Где Тимофей?! Да чтоб он сдох!

Упился с полудня Тимоха -

Лежит в бесчувстве скоморох.

Повсюду пьяного искали,

Но так и не могли сыскать.

Бледнеет слобода щеками,

Не зная, что царю сказать.

- Ну?!  Где же Тимка наконец?!

Куда девался бестолковый?!

Кто мне укажет, где стервец,

Тому расщедрюсь на целковый.

Такое будет моё слово!

А не найдете - всем плетей...

Но тут из под стола царёва

Тихонько выполз Тимофей.

Царь в гневе - Смерда запороть!

По снегу проволочь в оковах!

Но молвил скоморох- „Погодь,

Гони-ка, царь, сперва целковый.”

С востока хворый ветер дул.

Январским вечером морозным,

Смеясь, покинул слободу

Царь Иоанн Василич Грозный.

ИСТОРИЧЕСКИЕ БАЙКИ                       
ФАНТАЗИИ АРКАДИЯ ГРИГОРЬЕВА        

Вызов

Не разойтись сегодня миром...
Дадите мне за все ответ.
На чем хотите? На рапирах?
Иль предпочтете пистолет?
Да, сударь, я Вас вызываю!
Моя перчатка Вам в лицо!
Причина? Даже и не знаю...
Мне наплевать в конце концов!

А! Вы уже хотите драться?!
Нет-нет! Сейчас подите прочь.
Советую утра дождаться-
Дарю на память эту ночь!
Да Вы,  как видно, недотрога.
Что побледнели так лицом!
Поручик, храбрости немного-
Ведь жизнь скучна в конце концов.

Вы не поручик?! Погодите...
Корнет Башкиров? Не пойму...

Поxoжи в штатском, извините,

Перчатку сам я подниму.
Что Вы сказали?! Не мараться?!
И обозвали подлецом?!
Какая разница с кем драться;
Мне наплевать в конце концов.

На зорьке буду ждать у рощи.
Корнет, поручик, кто другой...
Оденьте что-нибудь попроще-
Туда не ходят в дорогом.
Куда туда? Ах, боже правый,
Негоже быть таким глупцом!
Туда, куда я вас отправлю,
Где будем все в конце концов.

Аркадий Григорьев

Октябрь 2005

Сон

Мне снился сон. Хороший и спокойный.
За общим праздничным столом
Mои друзья сидят фривольно;
Ведут беседу о пустом.
Один рассказывает байку -
Другому выпить невтерпежь…
А третий просит: "Брат, сыграй-ка -
Ты замечательно поешь."
И я во сне гитару строю.
Пою. Все больше о любви.
Друзья не слышат-меж собою
Oпять заспорили они.
Пытаюсь тоже вставить слово,
Но не могу - ведь это сон...
Они наговорят пустого,
А я останусь ни при чём.
А ведь обидно: так хотелось
Мне с ними разговор вести.
Да вот не выпилось, не спелось...
Проснулся я. Друзья ушли.

Посвящение коту

Мой кот пришел сказать спокойной ночи.
Примерился к прыжку и сразу на кровать.
Подставил ухо почесать, так, между прочим.
немного когти поточил и завалился спать.

Тянулся и мурлыкал, засыпая.
Тепло и добродетель излучал.
Я очень скоро оказался с краю;
Потом и вовсе чуть с кровати не упал.

Тогда кота подвинул к середине…
Мурлыка замолчал, блеснул недобрый глаз.
Он зашипел, он намекнул: отныне,

Без позволения прошу не трогать нас.

Смотрелся он при этом очень круто.
Торчала шерсть на выгнутой спине.
Плевался, фыркал, но через минуту

 Уже дремал, забывши обо мне.

Мой кот пришел сказать спокойной ночи...

Такая маленькая крошка, а все прощается ему...
Рабами делают нас кошки, - мы не противимся тому.

Пастернак

Темно и тихо ввечеру,

Темно и тихо.

Опять затеяли игру

Талант и прихоть.

Сначала звуки в тишине

Приворожились;

Без спроса, сами по себе,

В слова сложились.

Неосязаем тайный ход

Слов одиночек...

Незрим, неведом хоровод

Неясных строчек...

Они плясали в чехарде,

Гурьбой кружились.

И только рифмы в темноте

Слегка искрились.

С ума сходило все вокруг,

Не зная слада.

Рвалась на свет из чьих-то рук

Любви баллада.

Как день вчерашний в никуда

Вспорхнула птицей-

Мгновенье это никогда

Не повторится. 

Рассказ, который я хочу вам сегодня предложить, - описание действительных событий, случившихся в сентябре 2001 года в штате Массачуссеттс, в маленьком городке под названием, скажем, Оаклайн. Я прожил там долгое время и, как раз, собирался переезжать  на северное побережье штата ... Впрочем, это не важно. Все персонажи рассказа будут говорить по-русски, хотя в реальной жизни было не так - по-русски говорили только Игорь , Глафира , судебная переводчица Элла и я. Но, наверно, проще использовать понятный всем язык, поясняя, что судья, например, спикает на английском. Думаю, будет понятно кто, да как изъяснялся. Итак, вот он, мой рассказ.

                                                                    МОРКОВКА

В США я живу с 1980 года. Первые двадцать лет в маленьком городке Оаклайн, расположенном почти что в самом центре столицы штата, но совершенно независимом, имеющим собственное правительство, собственную полицию, пожарную охрану, а, главное и совершенно необходимое для моего повествования, собственный суд. В здании этого суда я провёл много времени. Очень много. Сначала, работая в вечернюю смену, приходил сюда к открытию и садился в зал слушать прокуроров, адвокатов, судей, а также бандитов, злоумышленников и нарушителей. Таким образом пытался разобраться в непонятном тогда английском языке. Кстати, разобрался. Работники суда, особенно судьи, смотрели на меня очень подозрительно, а  один из них, Сильверман, однажды приказал бейлифу -  судебному приставу - привести меня в специальную комнату для опроса. Было немного не по себе, когда чёрнокожий гигант подошёл  и сказал:

- Следуйте за мной, сэр. Вас хочет видеть судья Сильверман.

Я покорно поплёлся за ним, чуя недоброе. Но всё оказалось абсолютно безобидным.

- Вы юрист?- спросил судья. - Студент-законник?

- Нет-нет,- ответил я на изломанном английском с чистейшим русским акцентом.- Просто пытаюсь таким образом освоить язык.

Судья улыбнулся и отпустил меня на все четыре. Но, как выяснилось, не надолго…

В скором времени я стал часто появляться в этом здании, отбивая автомобильные штрафы, а потом чуть ли не каждый месяц судился с хозяином квартиры, в которй жил. То он на меня иск, то я на него. Наши споры всегда попадали на стол судье Сильверману. Теперь, замечая меня в зале, он ехидно говорил:

- А-а-а, мистер Григорьев. Ну что, познали английский? Сейчас проверим: у вас сегодня штраф или квартира?

Судья этот, кстати, был знаменит своей женой, которую никто никогда не видел, но которая могла позвонить в самый разгар судебного заседания, и оно немедленно прерывалось:  иногда на полчаса, иногда до следующего утра. Было очень забавно наблюдать огромного бейлифа, благоговейным шопотом докладывающего:

- Ваша честь, ваша ЖЕНА на телефоне.-И ещё тише:- Что сказать?

Но это всё вступление. Теперь о том, что произошло сентябрьским утром 2001 года. Я  сидел дома и  курил, когда, как полагается по жанру, зазвонил телефон. Голос Фимы-таксиста  я узнал сразу, хотя не слышал лет восемь. После обычных приветствий, вопросов и ответов Фима перешёл к делу.

- Понимаешь,- начал он.-Мой двоюродный брат Игорь, а ему, слава богу, семьдесят три года, (added comma) решился, наконец, бросить свой Новосибирск и эмигрировать.

- Поздравляю.

- Погоди поздравлять,-продолжал Фима.- Ничего хорошего. Приехал он год назад, получил, как водится, все нужные программы, а прошлым февралём пошёл в супермаркет и попал в историю.Рассказать?

- Рассказывай, - благодушно разрешил я, закуривая очередную сигарету. Представить себе к чему приведёт его рассказ я, конечно, не мог. Даже в самых необычных фантазиях.

- Спасибо, - отозвался Фима. - Понимаешь, Игоряха мой пошёл тогда в супермаркет, купил кой-чего, а на выходе эти с... обвинили его в воровстве. Будто бы он украл морковку. Положил во внутренний карман пальто и пытался вынести, не заплатив. А этого не может быть: брат мой мухи не обидит...

- Слушай, - прервал его я, - причём здесь муха? Они же его в воровстве обвиняют. Или он, в добавок, кого зашиб?

- Да нет, это я фигурально так... Вообщем, в суд его вызывают. Мы всё откладывали: то по болезни, то по  отсутствии лояра, а завтра последний срок. Он, ведь, английского не знает, кто переведёт?

- Погоди, погоди, - удивился я. - Есть, во-первых, бесплатные адвокаты, во-вторых, судебные переводчики...

- Есть, конечно… Но адвокаты эти русского не знают, а те, которые знают, совсем и не бесплатные, а очень даже платные и за дело не берутся. Говорят - суд простит, не будет пачкатся за девяносто девять центов. Сходишь с ним завтра, а?                                                                                                         

Всё стало ясно: ошалевшие от бесконечных попыток воровства работники супермаркета поймали первую попавшуюся жертву и решили для примера наказать, как полагается. И жертвой этой оказался семидесятитрёхлетний уроженец города Новосибирска Игорь Исакович Бронштейн, Фимин двоюродный брат. Морковку он, без сомнения, хотел украсть - здесь магазин прав на все сто. Но девяносто девять центов?! Даже не доллар! Противно было всё это. Однако Фиму я знал давно - в прошлом он меня часто выручал - и не мог не откликнуться.

- Хорошо, - согласился я.

На следующее утро мы сидели в зале суда и ждали, когда нас вызовут на предварительную разборку. А заседал в тот день, как и положено по жанру, судья Сильверман. Вскоре секретарь объявил:  "Супермаркет против Игоря Бронштейна" , и мы вышли на “лобное место”  - к судейскому столу.

- Мистер Григорьев! - воскликнул судья. - Какими судьбами? Что у вас: штраф или опять с квартплатой проблема?

- Да нет, ваша честь, я здесь в качестве переводчика Игоря Бронштейна.

Судья подозрительно посмотрел на меня.

- Да? А где его адвокат? Может вы всё-таки юрист? И всё это время нас разводили? Прикидывались эдакой невинной овечкой?

Я молчал, понимая, что от судьи сегодня ничего хорошего не дождаться.

- Посмотрим, посмотрим, - продолжил он, изучая бумаги и внедряясь в дело. Потом добавил: - не думаю, что смогу обрадовать вашего клиента, мистер Григорьев.

- Ваша честь!  Он мне не клиент, а я не адвокат. Просто меня попросили перевести, что здесь будут говорить, - взмолился я.

- Слыхали мы,  слыхали , (removed мы ) да верится с трудом. Ладно, сейчас послушаем истца, потом решим.

 Представитель супермаркета рассказал, что двадцать шестого февраля сего года означенный Игорь Бронштейн купил в магазине продуктов на пять долларов двадцать четыре цента, а именно:куриные ножки, хлеб, картошку,  при этом пытался вынести, не заплатив, морковку, спрятав её во внутренний карман пальто, но был задержан доблестными и бдительными работниками супермаркета, и теперь супермаркет требует справедливого суда и сурового наказания для злостного расхитителя.

Тут я не выдержал и заявил:

- Ваша честь! Никто не имеет права называть мистера Бронштейна расхитителем - вина его не доказана.

- А действительно,- судья очень неприязненно посмотрел в мою сторону. - Некоторые не юристы правы.

Потом повернулся к обвинителям:

- Вы там полегче выражайтесь, а то этот... переводчик, глядишь, встречный иск пришлёт.

- Что происходит? - подал голос Игорь.

Я рассказал.

- Ух, ты,- обрадовался он. - Может и вправду подадим? А деньги можно срубить?

" Ну и наглятина,"- подумалось мне. А вслух сказал:

- Врядли. Отбиться бы - уже хорошо.

Выслушав обвинителей, судья обратился ко мне:

- Переведите вашему...клиенту следующее: у него есть выбор признать себя  виновным сейчас  , попросить о присяжных, которые признают его виновным или отдаться во власть судьи, а вы знаете, кто будет разбирать это дело, мистер Григорьев, а тогда его уж точно признают виновным.

Я перевёл Игорю слова судьи, добавив при этом, что присяжные, узнав о его бесплатной медицине, фудстемпах и других привилегиях, разделаются с ним по первое число, поэтому лучше разговаривать с судьёй, но и здесь, видимо, ничего хорошего ждать не приходится. Всё-же склонились ко второму варианту.

- Ваша честь! Мистер Бронштейн выбрал суд без присяжных, но ему необходимо время, чтобы найти адвоката.

- Прекрасно, - сказал судья. - Секретарь назначит вам дату.

Игорю дали три недели. Мы попрощались, я пожелал ему удачи, посоветовал пару русскоязычных адвокатов и, как  тогда казалось, финита ля комедия.  Нo… Впрочем, давайте по порядку.

Через несколько дней после похода в суд я оказался в гостях у друзей, где познакомился с Глафирой, женщиной лет восьмидесяти. Речь её изобиловала пословицами, поговорками и различными присказками.  Сказка, как и обещали нам в детстве, оказалась впереди, когда Глафира стала, пританцовывая и расправляя над головой цветастый платок, петь частушки. Знала она их бесконечное множество и развлекала нас часа два с половиной. Унять Глафиру не было никакой возможности, но потом она сама утомилась и, наконец  успокоившись, присела. Разговорились. Выяснилось, что когда-то эта женщина была старшим научным сотрудником какого-то Тамбовского института, защитила кандидатскую диссертацию по русскому

фольклору, не имея высшего образования. Всю жизнь собирала различные прибаутки, которые аккуратно записывала и теперь у неё дома в Молдене - пригороде Бостона - хранится рукопись примерно в тысячу страниц. Тогда я так и не понял, как она попала в Соединённые Штаты, а потом меня это уже не интересовало. Женщина-частушка, как она себя называла, сыграла в моей истории самую главную роль.

Когда снова позвонил Фима, жалуясь, что Игоряха так и не нашёл нормального адвоката, и попросил подсобить в суде с переводом, у меня в голове зародилась шальная, безумная идея. Фиме сказал, что, ладно, согласен, позвонил друзьям, у которых встретил женщину-частушку, узнал её адрес и поехал превращать своё безумство в реальность. Глафира была рада. Охотно показала собрание частушек и прибауток на восьмистах семидесяти четырёх страницах рукописного текста. Часа три я честно просматривал это уникальное собрание, а потом приступил к выполнению своего плана.

- Глафира, - сказал я, - давайте отнесём эти бесценные страницы в самый знаменитый университет и безвозмездно подарим. За это они сделают вас главным экспертом по всем русским народным творчествам и, уверяю, даже бумагу соответствующую дадут.

- Правда чтоль? - недоверчиво спросила она.

- Без всякого сомнения.

Видно было, что Глафира заинтересовалась.

- Лады, - согласилась она. - Где наша-то не пропадала.

- Вот и прекрасно. Завтра же и отправимся.А сейчас у меня есть вопрос: скажите, вы слышали о русском обычае, которому нас учили мамы: если зимой покупаешь овощи, то их, кроме картошки, надо рассовывать по боковым или внутренним карманам верхней  одежды, чтобы не замёрзли?

- В Тамбове такого не знали, -моментально отозвалась Глафира.

- В Тамбове может и не знали, а в Москве и Новосибирске он был очень распространён, - парировал я. - Надо, чтобы вы подтвердили это в суде.

- Дак ктож меня в суд- то пустит, милок? - удивилась женщина- частушка.

- И пустят, и выслушают, если получим то, что я вам обещал. Уговор?

- А чё, давай и выступим. Где наша-то не пропадала.

На том и порешили, а на следующее утро поехали в самый знаменитый университет, куда я предварительно позвонил и договорился о встрече с одним из преподавателей русского языка. Фольклорное собрание произвело фурор, часа два его копировали, Глафире предложили быть почётным членом кафедры, а она, вдруг,  стала петь частушки и танцевать и, чтобы поскорей от неё избавиться, ей, по моей просьбе,  выдали бумагу, где чёрным по белому написали, что Глафира  является экспертом по русским обычаям, традициям и народному литературному творчеству этого самого знаменитого университета.

Настал день судебного разбирательства. Мы явились в полном сооставе: Игорь Исакович Бронштейн,Глафира Севериановна и я. В зале суда уже находились:  один из городских прокуроров, женщина лет пятидесяти, представитель супермаркета, судебный клерк и тот самый гигантский бейлиф, с которым мне когда-то довелось общаться. Минут через пять он и обьявил:- ---Всем встать! Суд идёт!

Все встали. Появился судья Сильверман.

- Можете сесть, - снова подал голос бейлиф.

Все сели,и разбирательство началось. После нескольких организационных минут слово взяла женщина - прокурор. Она подробно и нудно рассказывала о фактах воровства в местных магазинах, приводила данные статистики , в которых мелькали имена и фамилии наших русскоязычных братьев и сестёр, а потом перешла на бедного Игоря, потребовав наказание в виде условного лишения свободы, сроком на шесть месяцев, штрафу,  в размере пятьсот долларов и возмещению ущерба,равного девяносто девяти центам. На этом она закончила и села на место. Взор судьи обратился на нас.

- Скажите, мистер Григорьев, - начал он вкрадчиво, - эта леди, рядом с вами, адвокат мистера Бронштейна?

-Нет, ваша честь, - ответил я.

- Так, - судья Сильверман обшарил глазами весь зал заседаний. - Кроме неё и... переводчика я рядом с мистером Бронштейном  никого не вижу. Где же его адвокат?

- Ваша честь!  Мистеру Бронштейну не удалось за такое короткое время найти подходящего адвоката,  поэтому он будет сам себя защищать.

Судья внимательно посмотрел на меня.

- А вы, мистер Григорьев, вы будете переводить?

- Я буду переводить.

- Ну-ну, - он покачал головой, - начинайте... переводить.

 - Во-первых, ваша честь, - начал я, - у меня вопрос: почему в своей яркой речи уважаемый прокурор  упомянула только имена русских эмигрантов? Что, разве испанцы, португальцы, китайцы и другие не воруют? Давайте отложим слушание и закажем полицейскую статистику по городу; могу с уверенностью сказать, что все воруют в равной мере, так что не надо делать из этого разбирательства расправу над  русскими эмигрантами.

Судья Сильверман аж подскочил на месте, потом повернулся к прокурорше:

- Что скажете на это?

Та злостно посмотрела в мою сторону.

- Кто этот человек? - спросила она.

- Переводчик, - ответил судья.

-  Какое он имеет право говорить в суде от своего имени? - Последовал вопрос.

- А я перевёл мнение мистера Бронштейна, - заметил я, - только и всего.

Судья поднял руку.

- Спокойно, - сказал он. - Откладывать слушание мы не будем.

Я, для вида пошептавшись с Игорем, заявил:

- Тогда Мистер Бронштейн требует, чтобы из речи прокурора были убраны все намёки на русское происхождение.

- Мистер Григорьев, скажите, - вкрадчиво задал вопрос судья Сильверман, - откуда переводчику знать такие тонкости американской юстиции?

- А вы помните, ваша честь, как я изучал английский язык?

Внимательно посмотрев на меня, судья повернулся в сторону клерка.

- Исключите из речи прокурора все намёки на происхождение обвиняемого. - И снова ко мне: - Удовлетворены, мистер Григорьев?

Я снова пошептался с Игорем и уже он сказал единственное, что знал по-английски:

- Сэнк ю.

- Ну, мистер Григорьев, кто будет говорить в защиту мистера Бронштейна, вы или он сам? - спросил судья.

- Ваша честь, - сказал я, - мистер Бронштейн впервые предстал перед американским судом. А для нас, эмигрантов из Советского Союза и России, суд - дело решённое, причём, не в нашу пользу. Хотя я и уверял его в справедливости американского правосудия, но он, всё-равно, немного не в себе. Поэтому и попросил меня изложить его точку зрения на это случайное недоразумение.

Прокурорша буквально сорвалась со своего места и бросилась к судейскому столу.

- Это незаконно! - Почти кричала она. - Кто этот Григорьев?! Он что - адвокат?! Вызывайте судебного переводчика, пусть обвиняемый сам говорит.

Тут и я подошёл к столу.

- Ваша честь! - Они повернулись ко мне. - Мистер Бронштейн желает воспользоваться поправкой к конституции, которая позволяет ему ничего не говорить во время судебного разбирательства.

Судья очень внимательно и очень неприязненно посмотрел на меня.

- И вы знаете номер этой поправки? - спросил он.

- По-моему, пятая.

Судья задумался. Потом произнёс:

- Я разрешаю мистеру Григорьеву высказать мнение мистера Бронштейна.

Прокурорша ушла, ничего не добившись. А я, призывая вдохновение на помощь, начал свой спектакль.

- Уважаемый суд! Там в далёкой и холодной России, а особенно в Сибири, откуда родом мистер Бронштейн, существовал и существует обычай, которому нас  учили ещё бабушки, а некоторых даже и прабабушки: если зимой, в магазине, покупаешь овощи, то их все, кроме картошки, надо рассовать по карманам пальто или другой верхней одежды, чтобы по пути домой овощи не замёрзли и были годны к употреблению в пищу.

Немедленно раздался голос прокурорши:

- Я протестую! Это чистой воды спекуляция! Чем можно подкрепить такое заявление? Оно бездоказательно.

- А действительно, - согласился судья, - как докажете?

Этого-то я и добивался.

- Ваша честь, - сказак я, - в этом зале находится самый авторитетный в мире эксперт по русским обычаям и традициям, признанный таковым лучшим в мире университетом. - С этим словами я передал ему Глафирину бумагу.

Несколько минут судья изучал её, потом подозвал обвинителя, и они принялись шопотом что-то обсуждать.

Наконец, судья объявил:

- Хорошо. Пусть эксперт предъявит удостоверение личности и займёт свидетельское место. - Когда это было сделано, он добавил: - Приведите её к присяге.

Клерк подошёл к Глафире с библией в руках, но тут выяснилось, что она не знает ни одного слова по английски.

- Протестую! - снова подала голос прокурорша. - Как же с ней общаться?

- Я переведу, - предложил я.

- Э, нет, мистер Григорьев. Вы - лицо заинтересованное. Бейлиф, приведите русского переводчика, причём, как можно скорее, а пока объявляю перерыв.

Переводчица появилась минут через сорок, её звали Эллой, и мы были немного знакомы - встречались в этом  же здании раньше. Только-только судья попросил Эллу перевести свой вопрос - был ли действительно такой обычай в Росии, как подошёл бейлиф и тихонько проговорил:

- Ваша честь, ваша ЖЕНА звонит...

Договорить он не успел, потому что судья рявкнул громогласно:

- Скажите миссис Сильверман, что я позже перезвоню! Пока не доберусь до истины и не выведу этого, - тут он кивнул в мою сторону, - переводчика на чистую воду, прошу по пустякам меня не беспокоить. Продолжим.

 Эта пауза в разбирательстве нас просто спасла, потому что Элла сразу всё поняла и согнулась пополам от хохота, чего судья, разговаривая с бейлифом, не заметил, а Элла успела придти в себя и перевела вопрос Глафире.

- В Тамбове - нет, - ответила Глафира, - а вообще был. Особенно в Москве и Новосибирске. Даже частушка есть. - И она, вдруг,  сорвалась со стула и пропела: - Зимой,(added comma) в карманы,  по порядку, складируй, что росло на грядке.

На это присутствующие отреагировали по разному: судья оторопел, прокурорша усмехнулась, я похолодел, а под бейлифом, который хохотал, как безумный, сломался стул. Элла, заявив, что ей необходимо в женскую  комнату, пулей вылетела из помещения. Вернулась она минут через пять, а я за это время угомонил Глафиру и усадил её на место.

- Ещё один такой выходок уважаемого эксперта, и я прикажу всех вас вывести из зала суда, мистер Григорьев. Бейлиф принесите себе нормальный стул. - Судья повернулся к Элле: - Так что же ответила леди-эксперт?

 Выслушав ответ Глафиры, судья задумался. Потом объявил перерыв на полчаса.

Долго тянулись эти тридцать минут, но, наконец, бейлиф, приподнявшись уже с нового стула, (added comma)объявил:

- Встать, суд идёт.

Потом судья Сильверман сказал, что прерывает слушание дела, так как уже вынес решение.

- Воровство - это плохо. - продолжил он. - Но есть также обычаи и традиции других народов, которые надо уважать. В данном случае русский народный обычай сыграл со всеми злую шутку. Поэтому приказываю мистеру Бронштейну уплатить супермаркету цену морковки (removed comma) в размере девяносто девяти центов, а уголовное дело закрываю, ввиду отсутствия состава преступления. Все свободны. Мистер Григорьев, подойдите сюда.- И спросил, когда я подошёл: - О чём пела эта женщина?

- Я и сам не понял, ваша честь.

- Конечно-конечно, другого ответа просто в природе не существует, - впервые за долгое время судья улыбнулся. - Уверен, что скоро увидимся.

- Да нет, наверно, - улыбнулся я в ответ. - Завтра переезжаю на северное побережье.

- Ну,(added comma) что ж, желаю удачи.

- Спасибо, ваша честь.

- Да не вам, - снова улыбнулся судья Сильверман, - судам севeрного побережья.

На том мы и расстались. Через несколько минут,когда я подъехал к зданию суда, чтобы забрать Глафиру - её нужно было подбросить домой, ко мне подошла прокурорша, которая как раз вышла на улицу.

- Вы знаете, мистер Григорьев, я работаю прокурором больше двадцати лет, видела многое, но никогда ещё не встречала такого проходимца, как вы. - И отправилась по своим делам.

Что касается Игоря Исаковича Бронштейна, то он как-то тихо и незаметно испарился, не попрощавшись и не поблагодарив. Больше я никогда его не видел. Ну, да бог с ним...

Перпетум

 Завтра День Благодарения. Даже здесь в Вермонтской глуши, на берегу богом забытого, никому не известного озера это - праздник. Самый уютный и любимый. Тем более, что обе дочери собираются нас посетить: одна с законным мужем, другая с потенциальным. Неужели, в самом деле, моя старшенькая, Анна, решила, плюнув на карьеру, связать с кем-то свою жизнь? Быть того не может! С другой стороны, почему бы и нет? Что она там лепетала по телeфону? "Он тебе обязательно понравится. Красивый, умный, а, главное, обеспеченный. Твоя точная копия..Даже офис в Манхэттэне в двух шагах от твоего бывшего. Обеспеченный - это хорошо. Офис посреди небоскрёбов...
 Пятнадцать лет назад я, бросив всё: процветающий бизнес, замечательную квартиру в центре Нью-Йорка, интересную содержательную жизнь и многое другое, забрав семью, подался в этот ничем и никем тронутый край. Почему? Лет десять я искал ответ, а потом, осознав бессмысленность поисков, прекратил. Но может быть,если сегодня расскажу, что тогда произошло, облегчу немного свои сомнения.
 было прекрасное время. Невероятно везло. Другого объяснения не придумаешь. Деньги сыпались отовсюду. Жена любила (надеюсь любит до сих пор), дети радовали. Работа - свой собственный бизнес-была не пыльная. Я покупал и перепродавал идеи. Каждый человек имеет хотя бы одну идею; некоторые с десяток, а иные ими просто увешаны. Многие считают себя непризнаннымы гениями, пытаясь продать свои идеи за огромные деньги. Звонили, потом приходили, с удивлением разглядывая других таких же на подступах к моему кабинету,задаваясь вопросом: "А что эти бездари здесь делают?" В кабинете вели себя, как в собственном доме - не здороваясь садились... Каждый из них начинал разговор с одной и той же фразы:
 - У меня есть гениальная идея!
 - Сколько? - спрашивал я.
 - Да вы сначала выслушайте! - возмущались они.
 - До свидания. Мне некогда. Следующий.
 - Сто тысяч!
 - Пятьдесят долларов.- Я никогда-никогда не платил больше ни за какую идею.

 От удивления, огорчения и злости многие из "гениев" минуты две находились в трансе, но потом...
 - Вы сумашедший! Даже не выслушали! Моя идея абсолютна! Принесёт бешеные деньги!

-Возможно.- Отвечал я.- Пятьдесят долларов или до свидания.

Некоторые уходили в бешенстве, но, как минимум,половина соглашалась на мои условия. Из ста купленных идей я продавал одну, иногда две, но... Жизнь цвела! Пока ОН не пришёл в мой офис. Ему было лет сорок, может быть чуть меньше. Он не поздоровался,
продолжал стоять, что было очень удивительно для носителей идей. Потом сказал:
 - Меня зовут Антонио Мобиле. Вы не возражаете, если я сяду?
 - Да, конечно, мистер Мобиле.

Даже не поздоровался. Неприятный тип, хотя и симпатичный. Ладно, бог с ним. Выслушаю.
 - У вас десять минут.- обычно я давал пятнадцать, но был полдень, время обеденное.
 Он засуетился:
 - Спасибо,спасибо. Да, кстати, я забыл поздороваться; вы уж меня простите. Волнуюсь - разговор очень важен для меня.

Он помолчал. И вдруг вынул из кармана коробочку, обшитую бархатом.
 - Хочу вам кое-что показать. - Мобиле придвинулся ближе к столу.- Если начну просто рассказывать, то всё равно не поверите, а так сами можете убедиться. Вот! - И он открыл коробочку. Я увидел небольшую пружинку, на обеих концах которой было по металлическому шарику. Пружинка находилась в постоянном движении: сжималась и разжималась.
- Что это? -поинтересовался я.- Шутка?
- Нет-нет. Это перпетум мобиле. Или, попросту, вечный двигатель.

Он, конечно, издевается. Вот жульё!
 - Знаю о чём вы подумали. Но я не жулик. Это действительно вечный двигатель. Хотите,- Мобиле поставил коробочку на стол ,- возьмите на время. Убедитесь сами, что всё по честному.
            Пружинка не останавливалась ни на секунду. И нигде, нигде не было видно никакого источника энргии. Да, высший класс! Хочет срубить хоооороший куш! Но мы и не таких видывали! И я спросил:
- Сколько?
- Сто долларов.- Мобиле отреагировал моментально.
 - Сто долларов? - Моё удивлание было искренним.- Смотрите не продешевите!
- Сто долларов,- повторил он.- Я вас очень прошу: купите, пожалуйста. Мне просто необходимо избавиться от этого перпетума.

Интересно, почему он Мобиле? И отчего такая необходимость? Что-то здесь не так.
- Скажите, откуда возникла фамилия Мобиле?

Он улыбнулся:
- Мой дальний предок, Гаэтано, изобрёл перпетум в конце восемнадцатого века и, в честь этого, взял фамикию Мобиле. С тех пор так и называемся. А коробочка держится в секрете и передаётся старшему сыну - из поколения в поколение. У меня четыре дочери, так что я в любом случае последний. Ну,конечно, можно было бы открыться старшей, Норме, но упаси меня бог. Никогда этого не сделаю.
            Всё это время я не отрывал глаз от пружинки и шариков, пытаясь не пропустить момент остановки. Пружинка сжималась и разжималась. Не останавливаясь. А что ,если и впрямь...
- Мистер Мобиле, - сказал я,- настоящий вечный двигатель не может стоить сто долларов. Речь идёт не просто о больших, не просто об огромных деньгах. Речь идёт о всех деньгах...

Он перебил меня:
- Возможно. Но мне хватит ста долларов.
- Почему?!

Мобиле закрыл коробочку:
- Всё работает и работает. Хоть бы на секунду остановился. И потом по ночам... Надоел он мне. А выбрасывать жалко. Так что отдам за сотню и ни каких претензий... Берите, не прогадаете.
            Так я стал обладателем перпетума. Считал себя невероятным везуном. Очень богатым человеком в самом недалёком будущем. Надо только найти правильных людей. А Мобиле, видимо, лох. Чего было не заработать? Коробочку я спрятал в домашнем кабинете, в сейфе и начал искать потенциальных покупаталей. Но никто не реагировал. Больше того, мои постоянные клиенты перестали иметь со мной дело. Ещё мне стало казаться, что пружинка остановилась, и я по пять-шесть раз в сутки бегал проверять. Перестал нормально спать.
            Жена постоянно плакала; дети от меня шарахались. А меня мучила только одна мысль: пожалуйста, очень тебя прошу, не останавливайся! Нигогда! Ни за что! Иначе я умру! Или, наоборот, остановись! Часто хотелось убить эту стерву пружинку. Но не мог. Жизнь превратилась в хаос. Время шло, ничего не менялось. Я, по-прежнему, бегал проверять перпетум несколько раз в день. Как Мобиле терпел такую пытку столько лет? Однажды, я случайно встретил Мобиле. Он шёл по улице, счастливо улыбаясь, но, увидев меня, помрачнел, моментально развернулся и побежал в противоположную сторону. И тогда я понял...

Коробочка лежала в кармане. Секретарша открыла передо мной двери кабинета. Её босс приветливо поздоровался и пригласил сесть.

Я открыл коробочку, поставил на стол и сказал:
- Меня зовут Антонио Мобиле. Мой предок Гаэтано...
            Через полчаса мои ужасы закончились. Я заработал сто долларов. Плюс: необычная мысль пришла мнe в голову - перпетум породил себе подобное: люди будут вечно ходить и продавать друг другу два шарика на пружинке в бархатной коробочке. Вот так.
 А День Благодарения прошёл прекрасно. Потенциальный муж Анны парень действительно замечательный. Красивый, умный, не бедный. А главное пьёт мой любимый херес. Действительно, точь-в-точь как я в молодости. Особенно когда достал из кармана бархатную коробочку и сказал:
- Смотрите, что я вчера приобрёл. И всего за сто долларов...

Конец

Голос

Фантасмагория в двух частях

Действующие лица:

Вольфганг Амадей Моцарт

Людвиг Фон Бетховен

Голос

Место действия:

Две одинаковые комнаты, разделённые стеной не пропускающей свет и звук. Мебель в обеих комнатах одинакова. Стол, стул и кресло. В каждой комнате на столе в беспорядке разбросаны исписанные нотные листы.

Часть I.

(Комната Моцарта. В кресле спит Моцарт.)

Голос

Тут невозможно разобрать...Листы в полнейшем беспорядке...И недописаны...Нет, просто переделаны. Я так могу забыть, что диктовал. Эй, Моцарт, просыпайся. Здесь, видимо, ошибка. Исправь, пожалуйста.

Моцарт

А! Этo ты опять. Не надо, не буди - поспать хочу. Устал я, друг.

Голос

Я вовсе и не друг! Ни твой, ни чей-нибудь еще! Вставай - ты должен переделать тактов пять.

Моцарт

Пусть не сегодня. Лучше завтра.

Голос

Немедленно! Сейчас! Быстрее дыма унесется прочь, что не записано. А завтра...Завтра буду диктовать другое.

Моцарт

Ну дай поспать еще хоть полчаса.

Голос

Вставай немедля.

(Моцарт поднимается с кресла, подходит к столу. Садится.)

Голос

Бери перо и постарайся вспомнить конец фантазии, что я тебе продиктовал.

Моцарт

Постой, я должен что-нибудь поесть, умыться.

Голос

Потом, потом...Бери перо и вспоминай.

(Моцарт берет перо, начинает что-то писать, но, вдруг, останавливается.)

Моцарт

Да кто ты в самом деле?! Что ты ко мне пристал?! Все эти годы ты преследуешь меня! Да кто ты в самом деле?!

Голос

И вправду хочешь знать? Зачем? Ты служишь мне, а я тебе - вот собственно и вся забота. На этом и решим. А тот, кто много знает - не спокоен.

Моцарт

Спокойствие приходит лишь во сне. Но сплю я мало.

Голос

A если много будешь знать - сон не придет вообще. Садись, работай.

Моцарт

Нет, погоди. Сегодня день открытий. Ни до, ни ре, ни ми, пока не скажешь, наконец, откуда ты явился, раз, и кто ты, два...

Голос

А как же сон ночной?

Моцарт

Я знать хочу.

Голос

Упрям ты, Моцарт. Поговорим, когда запишешь ноты.

Моцарт

Нет, говори сейчас, а то опять исчезнешь, а после будет недосуг, сам знаешь ты меня подкупишь красотой мелодий.

Голос

А разве это плохо? Ты пишешь то, что я пою. Ты переводчик - на язык волшебный ты переводишь фантазии звучащего пространства.

Моцарт

Возьми перо, да нотные листы и сам пиши.

Голос

Наверно ты смеешься надо мной. У каждого свое. У Моцарта талант, возможно, гений. А у меня...

Моцарт

Что у тебя?

Голос

А у меня проверки по утру - успел ли гений записать, не переделал ли опять. Сегодня переделал.

Моцарт

Я ноты не исправлю до тех пор, пока не буду знать...

Голос

Да это бунт!

Моцарт

Пока не скажешь: Кто? Почему? Зачем? Откуда? Были ли другие?

Голос

Какое тебе дело до других?! И кто из них сравняется с тобой? Других забудут через двадцать лет.

Моцарт

А меня?

Голос

Вопросов много задаешь. И хочешь знать, что не положено.

Моцарт

Прошу тебя, хоть раз, ответь.

(Молчание)

Моцарт

Молчишь? Молчишь...Ты много лет используешь меня. Резон не ясен. А может быть ты - дьявол? И душу взял мою за прелести мелодий. Нет, вряд-ли.  Зачем же дьяволу распространять такую красоту среди людей. А может быть ты-БОГ. Вот было б здорово. Сам БОГ приходит. Нет, ты не ОН. ОН добрый. Ты ж не даешь спокойно жить: любить жену, растить детей и за бутылкой посидеть с друзьями. Садись записывай - вот все, что хочешь ты.

Голос

А кто тебе сказал, что добр БОГ?! Возможно к пахарям, к царям; ко всем кто не отмечен. А на тебе клеймо, клеймо таланта. Какая ж доброта? Одно опустошенье. Зато потом...

Моцарт

(Быстро)

Что потом?

Голос

Мы отвлеклись. Начни работать.

Моцарт

Да подожди! Коли ни БОГ, ни дьявол - кто ж тогда? Меня пытаешь каждодневно. Быть  может вдохновение мое? Вот только интересно знать - откуда ты приходишь?

Голос

Моцарт...

Моцарт

Пойми, я только человек. Я слаб и любопытен. Мне хочется немного заглянуть в тот мир, который скрыт от нас. Переступить черту. Всего на шаг и навсегда увериться - да, существует некая черта.

Голос

Ты пересек ее когда родился.

(Молчание)

Голос

Сейчас я вижу поле в летний день. Когда прозрачен воздух, все замерло. И солнце ярко. Сидят три пары на траве. Смеются. И неземное ощущенье. Вдруг музыка пришла. Послушай, Моцарт.

(Звучит музыка)

Моцарт

Какое чудо из чудес! Как хор поет! Особенно вот здесь. Постой...Да это ж реквием! Песнь похоронная. Печаль должна струится, а не смех.

Голос

А кто тебе сказал, что смерть печальна. Возможно это просто переход от всех забот в другую жизнь, что более приятна.

Моцарт

Но музыка!...Кто сочинил такое?!

Голос

Ты, Моцарт, под мою диктовку.

Моцарт

Не знаю за собой. Когда же?

Голос

Лет через шесть. Но ты отвлекся. Перепиши последние пять тактов.

Моцарт

Мне нравится как есть.

Голос

Не спорь со мной, а сделай как прошу.

Моцарт

Мне нравится как есть.

Голос

Ну, хорошо, давай сравним. Напой свое.

Моцарт

Смотри-ка, в первый раз ты разрешаешь...

Голос

Нет, Моцарт, ты не прав - не в первый, а в последний. Смотри не оплошай.

Моцарт

Тогда начни.

Голос

Договорились.

(Звучит музыка)

Моцарт

Мелодия совсем другая. Не слышал никогда такого. Что это?

(музыка продолжает звучать)

Моцарт

Я думаю вторая часть концерта. Фортепианного, с оркестром.

Голос

Ты двадцать записал уже. Пусть будет двадцать первый.

Моцарт

(Берет перо)

Давай скорей писать, пока не улетело.

(музыка прекращается)

Моцарт

Ушло...Какая жалость.

Голос

Вернется... Но сначала пять тактов переделай.

Моцарт

Диктуй.

Часть II

(Комната Бетховена. В кресле спит Бетховен.) 

Голос

Хотелось бы понять, что он вчера придумал, но не могу. Всё очень сложно. Не разобрать; a сам Бетховен спит. Проснись, прошу тебя.

Бетховен

Кто здесь зовет меня?

Голос

Обычный гость. Пришёл проведать.

Бетховен

А, это ты явился спозаранку. Что хочешь от меня?

Голос

Хочу услышать новые творения, поспорить...

Бетховен

Постой, постой. А как же уговор  - без всякого вмешательства. Без споров и советов. Ты - наблюдаешь, я - творю

(пауза) 

Бетховен

Сейчас иди, я спать хочу.

Голос

Да погоди. Неужто никогда не задавал себе вопроса: кто я такой? И почему так часто прихожу.

Бетховен

когда-то задавал.

Голос

И?

Бетховен

Устал искать ответ. Да он по-моему не нужен. Я просто разрешил тебе присутствовать при колдовстве.

Голос

А было время ворожили вместе. И создавали чудные шедевры. Я диктовал, а ты писал. Вот, например…

Бетховен

Остановись, не вспоминай. Прошло три вечности... Гармонии тех лет прекрасны. Но то, что создал я, совсем другое. Я не записывал, а сотворял. Стал бунтарём. Не признаю диктата.

Голос

А зря. Я часть твоя.

Бетховен

Возможно

(Встает, подходит к столу)

Бетховен

Здесь на столе лежат листы. Хочешь послушать?

(Звучит музыка)

Бетховен

Сумел бы ты продиктовать такое

Голос

Не знаю. Но звучит чудесно, хотя и слишком сложно. Что это?

Бетховен

Поэма "Эгмонт". Вчера откуда-то пришла и не уходит. Пока не завершу, не успокоюсь.

(Садится к столу и ищет перья)

Бетховен

Сейчас иди, ты мне мешаешь.

Голос

Позволь присутствовать при колдовстве.

(Бетховен не слушает. Пробует перья)

Бетховен

Ушло. А жаль. И сон закончился, и ноты не даются.

Голос

Тогда давай поговорим.

Бетховен

О чём?

Голос

Ну, например, кто я такой.

Бетховен

Признаться, не интересуюсь.

Голос

А вдруг я Бог?

Бетховен

(После недолгого молчания)

У Бога много дел. Он очень занят. К таким как я он не приходит. На мне лежит клеймо таланта. Ты сам мне говорил когда-то, что Бог к таким не добр.

Голос

А может быть я дьявол?

Бетховен

(После недолгого молчания)

И это вряд ли. Моя душа полна звучанием пространства и от того наверно тяжела. Такая ноша будет непосильна даже для него.

Голос

А может просто вдохновение твое.

Бетховен

не знаю что это такое.

Голос

А как же создается произведение искусства?

Бетховен

Я часто думаю об этом, но точно не могу сказать.

Творящий должен быть поэтом- увидеть образ; потом художником- запечатлеть увиденное. А как запечатлеть- скульптурой, музыкой, рисунками, стихами - то дело ремесла.

Голос

Выходит ремесло второстепенно?

Бетховен

Конечно нет. Любой творец - и каменщик, и плотник. Но знаю точно: произведение искусства, без вложенной души, - мертворожденное дитя. Тогда лишь Галатея хороша, когда внезапно оживает.

Голос

По твоему душа и вдохновение едины.

Бетховен

Мне это неизвестно. Представь себе, что я волшебник. Я самый главный маг и складываю заклинания из дюжины различных нот. Сначала вижу образ, а потом переставляю ноты так, как образ просит. Он главный мой судья и судит строго. Я создаю свой мир где и живу.

Голос

Но это мир иллюзий! И для других закрыт.

Бетховен

Те, кто захотят туда попасть, откроют дверь.

(Внезапно зазвучала музыка. )

Бетховен

(Пытается что-то писать.)

Пришло опять. Ах, неудача, перья не годятся! Вчера забыл купить. Теперь исчезнет навсегда. Какая жалость.

Голос

Нет, не исчезнет. Я буду помнить до тех пор, пока ты купишь перья. Диктуй.

Часть III

(Обе комнаты освещены. Моцарт и Бетховен склонились каждый над своим столом)

Моцарт

Не помню ничего, и, как назло, он не приходит. Куда то спрятался, молчит. Ответь: ты здесь?

(молчание. Вдруг звучит музыка. Музыка Бетховена)

Моцарт

Ты здесь?!

(Музыка смолкает.)

Бетховен

Кто говорит со мной?! А, это ты! Что ж появился вовремя. Верни мне то, что обещал запомнить.

Моцарт

Я слышу чей-то голос. Незнакомый. Неужто он прислал вместо себя другого...

Бетховен

Здесь незнакомец. Кто ты?

Моцарт

Я Моцарт, Вольфганг Амадей.

Бетховен

Ты - Моцарт?! Кто со мной играет?! Прекрати, сейчас не до игры. Где та гармония, что обещал вчера запомнить?

(молчание)

Моцарт

Здесь композитор? Как тебя зовут?

Бетховен

Я - композитор. Людвиг Фон Бетховен.

Моцарт

Я знаю о тебе, Бетховен. Немного лет тому назад ты приходил, играл на фортепиано. Мне не понравилось тогда.

Бетховен

Нет, это невозможно. Кто надо мной смеётся? Ты, Голос?! Решил немного отомстить за то, что я не следую указке?

Моцарт

(Удивленно)

К тебе приходит Голос?! Как любопытно, Фон Бетховен. Ведь он мой частый гость. Я даже поначалу спутал вас.

(молчание)

Моцарт

Галлюцинация.

Бетховен

Нет, реальность. Мы говорим друг с другом. Где ты находишься?

Моцарт

Я у себя. Пытаюсь записать вторую часть концерта для фортепиано. А ты?

Бетховен

Я у себя. Работаю над симфонической поэмой. И все- таки, на самом деле, кто ты?

Моцарт

Я Моцарт, Вольфганг Амадей. Скажи, Бетховен, лучше - какой сегодня год?

Бетховен

Какой сегодня год?! Последний год столетья.

Моцарт

(Тихо)

Последний год столетья? А я там есть?

(молчание)

Моцарт

Молчишь? Не хочешь говорить. Да я и так все знаю. Он мне отмерил времени шесть лет.

Бетховен

О ком ты говоришь?

Моцарт

О Голосе. Я расскажу тебе секрет. Он мне диктует- я пишу. И если честно, Моцарт - это он. А я всего лишь писарь.

Бетховен

Сам не пытался?

Моцарт

Пытался. Не получалось. Когда он здесь, мелодии вокруг струятся бесконечно. А как уйдет - одно бессилье. Я думаю он и к тебе приходит.

Бетховен

Да, он приходит. Сначала, даже, пытался диктовать, но... Не по зубам ему Бетховен.

Моцарт

Так ты без Голоса творишь?

Бетховен

Вокруг меня звучащее пространство. Я превращаюсь в камертон, который ищет резонанс, и, если правильно настроен, звучит с пространством в унисон. Тогда во мне рождается охотник; он расставляет сети, ловит звуки, перенося их на листы. Но, боже упаси, чуть прозевать; мелодии летучи - уносятся мгновенно... Потом их не поймать; они хитры - два раза в сети не полезут. Все это называю колдовством.

(Молчание)

Моцарт

Хотелось бы и мне поколдовать, но не получится - я это точно знаю. А как услышать хоть кусочек колдовства?

Бетховен

Сейчас попробуем.

(Звучит отрывок из "Эгмонта")

Моцарт

Я преклоняюсь пред тобой. Но мне не верится, что создано без Голоса.

Бетховен

(Раздраженно)

Ты сомневаешься во мне?! Ты, раб диктовки, мне не веришь?! Закончим этот разговор. Он не приятен. Прощай.

Моцарт

Постой, не уходи. Дай объясниться. Мне тоже Богом дан талант. Другой. Ведь Голос не придет к любому. И то, что он диктует, записать не просто. Возможно Голос - мой охотник. Он расставляет сети для хаотичных нот, а записать не может - бестелесен. Вот и приходит каждый раз. Но, согласись, не всякий может его понять.

Бетховен

Хм... Что ж, логика тут есть. Хотелось бы услышать небольшую часть диктовки.

Моцарт

Ты что во времени своём не слышал Моцарта?

(Молчание)

Бетховен

Я обделён уменьем слышать. Оглох.

Моцарт

Не может быть! Ведь ты же композитор.

Бетховен

Да, композитор, но глухой.

Моцарт

Ну, хорошо, давай попробуем.

(Звучит музыка Моцарта)

Бетховен

Невероятное творенье. Печальное и мудрое. Теперь я понимаю почему, ты подчиняешься Ему. Такая красота рождается не часто.

Моцарт

И все-таки, хотелось бы как ты. Я по земле хожу, а ты летаешь. Ах, если бы взлететь. Там превратился б в Голос. И был бы сам себе хозяин. Сетями бы ловил кристаллы звуков. Но, видно, не положено.

(молчание)

Моцарт

Скажи мне, ты богат?

Бетховен

Нет, не богат, но и не жалуюсь. А ты?

Моцарт

Я беден. Вечные долги замучили. Нет ни которых сил. Наверно, хорошо быть богачом.

Бетховен

Тут выбор. Или создаешь великую печаль и мудрость, или живешь красиво, беззаботно. Другого не дано. Я думаю, что многие имеющие деньги в одно мгновение поменяют их на мой талант. Бессмертья деньги не приносят.

Моцарт

И сам я часто понимаю, что прикоснулся к неземным вещам.

Бетховен

Однако мне пора, прощай.

(Молчание)

Моцарт

Ты не ушел еще, Бетховен?

Бетховен

Почему-то не могу. Мне кажется, мы не договорили.

Моцарт

Каким то образом общаемся сквозь время. Возможно ли такое?

Бетховен

Невероятно, но ведь это происходит. Мне кажется, что если прекратим , то навсегда. Другого разговора нам не завести.

Моцарт

Всё, что случается имеет свой резон. Ты прав - не надо расставаться. Наше общение уйдёт само собой.

(молчание)

Моцарт

Ты спрашивал Его о чём-нибудь?

Бетховен

Когда-то спрашивал. А ты?

Моцарт

Все время задаю вопросы.

Бетховен

Он отвечает?

Моцарт

Вместо ответов льётся музыка.  Я сразу замолкаю и забываю что хотел. Послушно за перо берусь и жду диктовки. А если Его нет, впадаю в меланхолию, и все вокруг меня болеет.

Бетховен

А у меня всегда молчит, но, знаю, - Он недалеко. Его не слушаю, но, признаюсь, когда Он есть, то чувствую уверенность. и если ускользнут немного нот - Он их поймает и обратно приведёт. Отдаст, когда я попрошу.

Моцарт

Смотри какая разница. Я просыпаюсь каждым утром и под диктовку записываю то, что мне вложили в душу ночью.  Ты расставляешь сети, ловишь звуки, складываешь их по своему хотенью.  И называешь это колдовством. Как замечательно!

Бетховен

Теперь всё изменилось. Я начинаю думать: кáк мы ворожим – неважно, лишь бы получалось волшебство.

Моцарт

По твоему выходит, что и я творец.

Бетховен

Не сомневаюсь.

Моцарт

Тогда я поделюсь с тобой. творения мои не совершенны. Все время кажется - какая-то из нот звучит не так.

Бетховен

Да, это чувство мне знакомо. Вокруг восторг, аплодсменты. Но я то знаю, что создал не идеал; и где-то, пусть чуть-чуть, но фальшь.  Порой не знаю где  искать свой промах.

Моцарт

Тебя я слышу все слабее и слабее. Уходишь... Ну, прощай, Бетховен. Ты и есть звучащее пространство.

Бетховен

Ты ошибаешься. Мы вместе, может несколько других, и есть звучащее пространство. Прощай.

Конец

Alexander Pushkin

Ya Pomnyu Chudnoye Mgnoveniye

English translation by Arkady Grigoryev

Я помню чудное мгновенье:

Передо мной явилась ты,

Как мимолетное виденье,

Как гений чистой красоты.

В томленьях грусти безнадежной

В тревогах шумной суеты,

Звучал мне долго голос нежный

И снились милые черты.

Шли годы.  Бурь порыв мятежный

Рассеял прежние мечты,

И я забыл твой голос нежный,

Твой небесные черты.

В глуши, во мраке заточенья

Тянулись тихо дни мои

Без божества, без вдохновенья,

Без слез, без жизни, без любви.

Душе настало пробужденье:

И вот опять явилась ты,

Как мимолетное виденье,

Как гений чистой красоты.

И сердце бьется в упоенье,

И для него воскресли вновь

И божество, и вдохновенье,

И жизнь, и слезы, и любовь.

 Ya Pomnyu Chudnoye Mgnoveniye

I do remember magic instant,

You have appeared so real.

As pure vision, quick and distant,

As genius of beau ideal. 

In languish, when the hope was low,

In worries of the loud pace

Your tender voice would fill my soul,

I dreamt the features of your face.

But years passed… The gusts of passion

Swept dreams away.  And I misplaced

Your tender voice and it’s attraction,

And lovely features of your face.

In rural site, in isolation,

The days were dull, the days were rife…

With no God and inspiration,

Without tears, love or life.

Then soul woke up.  In magic instant

You, once again, were so real,

As pure vision, quick and distant,

As genius of beau ideal. 

My heart was full of admiration…

And once again began to rise

Devine believe and inspiration,

The happy tears, love and life.

Бесы

Мчатся тучи, вьются тучи;
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна.
Еду, еду в чистом поле;
Колокольчик дин-дин-дин.
Страшно, страшно поневоле
Средь неведомых равнин!

"Эй, пошел, ямщик!" - "Нет мочи:
Коням, барин, тяжело,
Вьюга мне слипает очи,
Все дороги занесло;
Хоть убей, следа не видно;
Сбились мы. Что делать нам!
В поле бес нас водит, видно,
Да кружит по сторонам.

Посмотри: вон, вон играет,
Дует, плюет на меня,
Вон - теперь в овраг толкает
Одичалого коня;
Там верстою небывалой
Он торчал передо мной,
Там сверкнул он искрой малой
И пропал во тьме пустой".
 

Вьюга злится, вьюга плачет,
Кони чуткие храпят,
Вот уж он далече скачет;
Лишь глаза во мгле горят;
Кони снова понеслися;
Колокольчик дин-дин-дин...
Вижу: духи собралися
Средь белеющих равнин.

Бесконечны, безобразны,
В мутной месяца игре
Закружились бесы разны,
Будто листья в ноябре...
Сколько их? куда их гонят?
Что так жалобно поют?
Домового ли хоронят,
Ведьму ль замуж выдают?

У сильного всегда бессильный виноват:
Тому в Истории мы тьму примеров слышим,
Но мы Истории не пишем;
А вот о том как в Баснях говорят.

Ягненок в жаркий день зашел к ручью напиться;
И надобно ж беде случиться,
Что около тех мест голодный рыскал Волк.
Ягненка видит он, на добычу стремится;
Но, делу дать хотя законный вид и толк,
Кричит: «Как смеешь ты, наглец, нечистым рылом
Здесь чистое мутить питье

Мое
С песком и с илом?
За дерзость такову
Я голову с тебя сорву».-
«Когда светлейший Волк позволит,
Осмелюсь я донесть, что ниже по ручью
От Светлости его шагов я на сто пью;
И гневаться напрасно он изволит:
Питья мутить ему никак я не могу».-
«Поэтому я лгу!
Негодный! слыхана ль такая дерзость в свете!
Да помнится, что ты еще в запрошлом лете
Мне здесь же как-то нагрубил:
Я этого, приятель, не забыл!»-
«Помилуй, мне еще и отроду нет году»,-
Ягненок говорит. «Так это был твой брат».-
«Нет братьев у меня».- «Tak это кум иль сват
И, словом, кто-нибудь из вашего же роду.
Вы сами, ваши псы и ваши пастухи,
Вы все мне зла хотите
И, если можете, то мне всегда вредите,
Но я с тобой за их разведаюсь грехи».-
«Ах, я чем виноват?»- «Молчи! устал я слушать,
Досуг мне разбирать вины твои, щенок!
Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать».-
Сказал и в темный лес Ягненка поволок.

 
Wolf and Lamb

The History is plentiful of stories,

Where Strongs are putting blame on Weaks.

But History is least of Poet»s worries,

So let us hear how Fable speaks.

On hot and humid day, Lamb comes to creek

 to satisfy his thirst.

The troubles come along, because

One hungry Wolf is snuffing for a food around

Wolf sees the prey and heads to it

But wants to give his deed

some legal grounds

And doing so, yells:

“Hey!  How dare you to take a sup,

To stir my clear water up

With dirty face, with sand and silt?!

I tear you apart for such a guilt!”

“But, if His Lightness Wolf allows to explain,

I dare to report – I drink few hundred steps below

Lord»s part of creek, and wrongful his complaint –

I can not stir it up the way the water flows.”

“You, little rascal, call me Liar?!

My God! You, fool, have no style!

I just remember – couple summers back,         

Right here, in this spot, you paid me lack

Of due respect.  I never, pal, forgot!”

“My Lord! I am one year old!”

“Well, then it was you brother.”

“I am the only child”  “Could be another

Member of your filthy clan

Who always has a plan

To damage my existence.  But today

For their sins – you pay!”

“What did I do?”

“Shut up!  My patience is running out

It»s proven, pal, beyond the reasonable doubt

Your fault is simple – hungry Wolf I am!” -

And to the woods he drags the Lamb.