Форум

    Пропала

    В доме было тихо и тревожно.  Даже обычный ход часов нес тревогу. Истекали четвертые  сутки, с тех пор как Рита не появлялась дома.
    Она как обычно возвращалась из школы.  Шла по улице, подбрасывая ногами листву. Прохладный осенний воздух приятно освежал лицо, шею, руки. Солнце уже не жгло так нестерпимо, как  летом, а слегка пригревало, изредка показываясь из-за туч. Когда его лучи разрывали облака,  и солнце удерживало свое главенствующее положение долгое время, становилось даже жарко, что хотелось снять ветровку и побежать налегке.

    Рита остановилась возле доски с объявлениями. Внимание привлекло объявление: просили  помочь найти собаку. «Потерялась собака  джек-рассел терьер, девочка,5 лет. Была без ошейника, на ухе имеется клеймо-татуировка. Потерялась 18.09.2010 в 19.40 в районе Южное  Бутово г.Москвы. Нашедшего просьба вернуть за вознаграждение». «Интересно, а каков будет размер этого самого вознаграждения. Что я бы купила себе, получив такое вознаграждение. Наверное, новую  мобилку или   айпод, ещё бы еды накупила, что завались, с бабушкой бы целый месяц трескали», -думала девочка, мечтательно задрав голову к небу. 
     Вдруг что-то теплое уткнулось ей в коленки. Она опустила голову и увидела маленькую лохматую собачку, которая терлась носом об ноги девочки,   жалобно повизгивала. «Ну что тебе, дурашка? А может, ты…как его, та самая собака, которая пропала, а? Ты случайно не этот…(и девочка еще раз пробежала глазами объявление)  джек –рассел терьер, вот?». Но, внимательно приглядевшись, Рита поняла, что это не та собака: на ухе никакого клейма не было, шерсть у дворняжки была спутана, а кое-где висела клочьями, вид был слишком жалким. «Все ясно -ты дворняжка», -заключила девочка. Ей стало жаль это милое, четвероногое существо,  и она решила поделиться булочкой, которую купила в школьной столовой. Собака откусила ровно половину, а другую есть не стала.

«Ешь, ешь всю булку, я тебе всю отдаю, мне она ни к чему», - сказала девочка и  побрела к дому, а собака устало потащилась за ней. Рита остановилась возле подъезда, но заходить не стала. Дверь подъезда открылась, и навстречу с лаем  выбежал большой ротвейлер, по кличке Ротшильд. Он бросился к маленькой собачке, а та стремглав помчалась прочь, ротвейлер бежал за ней так быстро, что, казалось, настигнет, повалит на землю,  и всё – конец. Неизвестно, чем бы дело закончилось, если бы хозяин не окликнул своего пса и не скомандовал: «Фу, Ротшильд, фу,  я сказал». Ротшильд остановился в недоумении, но повиновался и побежал рядом с хозяином. А  маленькой лохматой  собачки и след простыл.
Рита села на скамейку, разгребая ногами   окрашенную желтизной листву. В желудке заныло: хотелось есть. Ей нужно было подняться на шестой этаж, войти в квартиру, помыть руки и сесть за стол. На столе как всегда был накрыт обед. Девочка встала, бросила взгляд на залитую солнцем скамейку, тротуар, взглянула на свой балкон, где еще со вчерашнего дня сушилась ее одежда,  и зашагала прочь от своего дома в сторону универсама. Больше ее никто не видел.

В комнате следователя раздался звонок. Звонила бабушка Риты, Антонина Ивановна.
-Здравствуйте, - заикаясь и сильно волнуясь,  – выдавила из себя бабушка. У меня пропала внучка.
- Когда и сколько лет?-  машинально спросил следователь,
-Уже 4  день нет…, зовут…Ритой, Рита, а лет… 13 исполнилось в августе,  я и у подруг была, всех ее знакомых обзвонила, больницы, морги, не знаю, что теперь делать?- со слезами говорила женщина.
-Приходите, пишите заявление.

Ритка пропала не сразу. Сначала она звонила бабушке от подруги и говорила, что она у нее немного погостит. Бабушке, конечно, не нравилось решение внучки, она  просила  как можно быстрее вернуться домой. Антонина Ивановна не решилась требовать, она никогда  не приказывала и не повышала голос на Риту.  Но в тот вечер, когда Рита должна была вернуться от подруги, она не вернулась и не позвонила. Бабушка пыталась дозвониться, но в ответ только: " абонент не доступен, попробуйте позвонить позже". Рита и раньше оставалась у подруг в гостях, но бабушка знала, у кого она, знала она и родителей ее подруг.

Но тут вдруг как затмение нашло: Антонина Ивановна была уверена, что Рита  осталась у Светы и не стала звонить, а заволновалась только тогда, когда девочка не пришла домой. Женщина  словно вросла в землю, когда услышала по телефону, что Рита к ней не заходила. Сначала холод пронзил все тело, потом что-то горячее, острое вонзилось в грудь, обожгло, словно раскаленная лава, и растеклось по всему телу. Антонина Ивановна безжизненно опустилась на пол.

Едва бабушка положила трубку телефона, как бурным потоком брызнули слезы из глаз. Она плакала, каждый вечер с тех пор, как пропала ее внучка.  Она плакала, когда заканчивала свой рейд по знакомым и друзьям Риты, но теперь рыдания сдавливали горло, становилось  тяжело дышать. Сначала она ждала, ждала, что откроется дверь и войдет ее чадо с опущенной головой, со слезами на глазах, прислушивалась к каждому шороху в подъезде, а по утрам забегала в комнату Риты в надежде увидеть ее спящей, но кровать была пуста, и отчаяние, смешанное с чувством потери , страха, от которого кололо даже в животе,  брало верх, и теперь одна надежда была на милицию.

«Только бы ты была жива, только жива, жива, господи, отведи беду…», крестясь, молилась женщина.

Рита родилась, когда ее маме, Ольге, студентке медицинского училища, едва исполнилось 17.
Ольга впервые влюбилась без оглядки. Он был на пять лет старше. Студент юридической академии, остроумный, веселый, Юрий, сводил  с ума многих девчонок на курсе. Но судьбе было угодно им встретиться на дне Рождении Ольгиной подруги. Их отношения развивались стремительно. Встречи, поцелуи и обещания - все это  вскружило голову девушке. Она влюбилась без оглядки, бросила курить, стала следить за своей речью.

Тогда 13 лет назад Ольга попала под сильный проливной дождь. Москва плыла: плыли автобусы, машины, даже красный трамвай издали напоминал пароход. Оля так торопилась, что забыла зонт, и теперь она походила на мокрую курицу. Девушка забежала в первую попавшуюся телефонную будку и набрала знакомый номер. Юрий, как оказалось, жил совсем рядом.  Так впервые Оля оказалась в гостях у своего любимого. В ту ночь она  не ночевала дома.

А потом  хотела сообщить радостную весть, что ждет ребенка, но Юрий как в воду канул. Друзья, общие знакомые  недоуменно пожимали плечами. Поначалу плакала, затаив обиду. Со временем боль одиночества высушила слезы, душа окаменела. Больше Оля никогда не встречала отца своего ребенка.

Шатаясь, Ольга  нажала на кнопку звонка. Антонина Ивановна открыла быстро дверь и, увидев свою непутевую дочь, с горечью сказала:
- У нас горе, а ты из бутылки не вылезаешь.
-Горе? Какое горе? Что случилось?- пьяным голосом спросила Ольга.
-Ритуля пропала, уже как неделю ничего не слышно, - сквозь слезы прошептала бабушка.
Что значит пропала? А…ты в милицию заявляла?
-Оставила заявление, да они не очень –то спешат искать. Подождите, мол, может, сама явится, статистику какую-то привели, а что мне их статистика? Господи, может, обидела ее чем? Так вроде бы все в порядке было, не ругались мы,  - говорила бабушка, утирая горькие слезы, которые текли ручьем  по морщинистым щекам.

Постепенно хмель выветривался из Ольгиной головы, ей стало как-то не по себе от сознания того, Риты нет. Ольга и раньше  редко заходила к матери, да, что там говорить, о том, что дочке исполнилось 13 лет, она вспомнила только спустя  две недели. Поздравила по телефону.  Ей всегда казалось, что с бабушкой Рите будет лучше. Ольге удобно было жить, думая, что есть на свете человек, который  накормит,  оденет и обует, и присмотрит. Убеждала  себя в том, что это ненадолго, что вот-вот  все устроится в её новой семье, и она обязательно заберет Риту. Но всё не только не устроилось, а наоборот, окончательно развалилось. Ее  новый муж, Аслан, с которым она познакомилась в больнице, развелся с ней, забрав двоих их общих детей, мальчиков-блезняшек, когда стал замечать, что Ольга возвращалась домой навеселе.  Ни уговоры, ни просьбы, ни даже  угрозы не могли оторвать Олю от страшной привычки выпить. Тогда Аслан подал на развод и отстоял детей в суде, единственное, что ей было разрешено,   это видеться с сыновьями. 

Оказавшись за бортом семейной жизни, Ольга безропотно плыла по течению.
-Что же это, мама, что же это…, где она может быть?  Оля обводила глазами комнату, остановив взгляд на маленькой фотографии, что стояла на письменном столе.  На ней Рите – полных семь лет. Это был первый учебный день в ее жизни. На фото они  еще вместе: Оля, Рита, бабушка.
- Не знаю, в школу ходила, учителя, словно истуканы какие-то, «девочка сложная, замкнутая, часто опаздывала». Почему опаздывала? Мы с ней всегда вовремя выходили, до перекрестка дойдем: я –на работу, а она – в школу. Мне никто ничего не говорил, что она опаздывает. Да что теперь  это важно?- сказала сквозь слезы бабушка.

Ольге становилось нестерпимо больно потому, что она, мать,  ничего не знала о своем ребенке, не знала и не хотела знать. Теперь до тошноты кружилась голова, а сознание сверлила  внезапно проснувшаяся совесть.
- Всё, хватит, стукнув кулаком по столу, сказала Ольга, - завтра же к следователю пойду и в школу. Да что же это этакое: человек пропал, ребенок пропал! А они «девочка сложная», я разберусь, в департамент образования напишу, пусть их там пропесочат.
- Эх, как разошлась –то, - не разделяя порыва к активным действиям и утирая фартуком слезы,  проговорила бабушка, - не знаешь ты, как Ритульке  не сладко приходилось. Пришла из школы как-то, села на диван, даже есть не стала, слезки так и закапали из глаз.
«-Бабушка, говорит, почему это мы неблагополучные?
-Это откуда ты такое услышала? – спрашиваю.
-Просто я сегодня учительницу довела, она и сказала: «Ты из неблагополучной семьи, я тебе прощаю твои дерзости, но в последний раз, еще раз повторится такое, на педсовете будем обсуждать твое поведение».
-Чем же ты учительницу так довела?- спрашиваю.
А у самой, как ком в горле, слова застряли про неблагополучную.
- Я, бабушка челку покрасила и на глаза напустила, так модно, понимаешь, прикольно, а  она ругаться: «это школа, а не танцплощадка, на дискотеку так  ходить будешь, чтобы завтра мама в школе была». Я закричала: «Не придет она, не придет!». Не выдержала…, на меня что-то нашло…, ведь нигде не сказано, что волосы красить нельзя в школу. Вот она и сказала, что я неблагополучная».
А ты «пойду… разберусь», ты о проблемах ее и знать не хотела, -закончила бабушка.
- Ну,  теперь все по-другому будет. Брошу пить, найдем Ритку, к тебе перееду, детей мне у Аслана вряд ли отсудить получится, но видеться будем… В конце концов,  я мать!!!

Утром следующего дня бабушка сидела в кабинете следователя и подробно описывала, как пропала Рита. Ольга, не пришла в школу ни на следующий день, как грозилась, ни потом. Соседка по площадке сказала бабушке, что видела Ольгу в супермаркете, в винном отделе.
-Так когда, говорите, пропала? – спросил следователь.
- Да пятый день уже, я  оставляла заявление и вот  тут подробно все описала: куда ходила…, как сама искала…- протягивая лист бумаги, ответила Антонина Ивановна.
- Не волнуйтесь, если заявление оставили, значит, его зарегистрировали,  оперативники уже включились в работу. Ищут, бабушка, ищут…

Тут зазвонил телефон,  и следователь стал кричать что-то  в трубку, размахивать руками, жестом показывая Антонине Ивановне, чтобы она уходила и ждала вестей.
Бабушка, немного успокоившись, пошла домой.  «Слава Богу, - думала она, - теперь дело быстрей пойдет. Милиция свое дело знает. Начнут искать».

Но как только приходил вечер Антонина Ивановна места себе не находила: от телевизора подходила к окну, потом на кухню, из кухни к двери, стоит и слушает, как лифт останавливается на этаже,  смотрит в глазок, снова отходит от дверей и беспомощно садится в кресло. И опять в слезы, а они  потоком льются из глаз.

Прошла неделя.  Из школы не звонили, не интересовались. В милиции ничего нового не сообщили, кроме «ищем». Интуитивно Антонина Ивановна чувствовала, что остается один на один со своей бедой и болью. Она звонила постоянно подругам Риты, интересовалась, нет ли каких-либо вестей. Но вестей не было.

Осень уже вовсю вступила в свои права. Днем шел дождь, а ночью поднимался сильный ветер. Выл в трубах,  кружил листву.  От этого воя становилось жутко.  Антонина Ивановна мучилась бессонницей и засыпала только к утру,  а утром, не выспавшись, шла на  работу.

Из-за сильных переживаний женщина сильно похудела. К еде совсем пропал аппетит. Возвращаясь с работы, она вдруг почувствовала недомогание и, пошатываясь, села на скамейку. Голова кружилась, слегка подташнивало.
-Женщина, Вам плохо? – услышала она женский голос, - может, «скорую» вызвать?
- Нет, не надо, мне уже лучше. Немного посижу и пойду. Спасибо... Не беспокойтесь, уже всё хорошо.
« Э, а так ведь свалишься где- нибудь, и всё. А мне Ритульку дождаться надо, потом воспитывать. Как же она без меня?!»- думала Антонина Ивановна, медленно шагая  к дому.
          Она с трудом заставляла себя сварить что-нибудь горячее : суп или щи. Она дала себе слово, что будет кушать даже через силу, беречь нервы, поддерживать себя успокоительными каплями.
        Как только наступали сумерки,  все прислушивалась к шуму за дверью своей квартиры.
Но однажды вечером в дверь позвонили. Антонина Ивановна на миг застыла. «Ритуля, внученька», - мелькнуло в голове.  Женщина  опрометью бросилась к двери, непослушный замок не сразу поддался, наконец дверь распахнулась. На пороге никого не было, только слышно было, как по лестницам кто-то очень быстро сбегал вниз. Только хотела закрыть дверь, как вдруг заметила на коврике сложенный вдвое тетрадный листок.  Уже закрыв дверь, дрожащими руками развернула лист бумаги и стала читать.
 Корявым детским почерком с ошибками  было написано: «С Ритой всё в порятке, невалнуйтесь, она переписывается с подрушками, и сидит в кантакте».
 Антонина Ивановна едва дождалась наступления утра, чтобы показать эту записку следователю. Она была уверена, что это зацепка, возможно, есть кто-то,  кто знает о местонахождении внучки. В кабинет следователя была очередь.
-Я  Назарова Антонина Ивановна, по поводу пропажи внучки.
-Да, помню, мы уже были в школе. Опросили одноклассников, учителей. Работа идет… Зацепок пока, правда, мало, гм-гм…, -озадаченно сказал следователь.
-Так я как раз по поводу зацепки. И бабушка рассказала, как в дверь позвонили, как кто- то быстро сбежал по лестнице и как на пороге, возле самой двери, она увидела записку. Она протянула белый листок следователю.

Он быстро пробежал глазами строчки, потом, сказал:
-Да, это уже кое-что,  хотя мало, конечно, но что-то есть. Ладно…,  ладно…, Антонина Ивановна, я подключу ребят, пусть пробьют сотовую связь.

В тот вечер бабушка вечером зашла к своей соседке,  Тамара Владимировне,  дочь которой  работала в нотариальной конторе.  Девушка забежала к матери, чтобы занести ей лекарства. Заливаясь слезами, Антонина Ивановна поведала о своей беде. Обидно было то, что все сочувствовали, спрашивали постоянно, не нашлась ли внучка, ищет ли милиция, и никто не предлагал никакой помощи. Тамаре Владимировне стало жаль соседку. Пожилая женщина. Без связей и знакомств. Ну что она может? Слушая рассказ бабушки, Тамара Владимировна  думала о том, как помочь? Чем помочь?

 За чаем женщины разработали план: Катя, дочь Тамары Владимировны, узнает, используя свои связи, как можно ускорить поиски. «Если надо, мы и в прокуратуру напишем», - сказала Катя.– А что? Должны же они шевелиться». «Ты, Антонина, иди к следователю и не уходи, пока не получишь конкретной информации, что сделано, что будут делать, а насчет записки, так это можно узнать. Если она в контакт выходит, то они даже сервер взломать могут в следственных целях, конечно. Надо же их как-то тормошить», - заключила Тамара Владимировна.

Через два дня Антонина Ивановна снова была у следователя.
-Да поймите, женщина, мы делаем все возможное, телефоны пробили, она находится где-то в районе Щербинки, по крайней мере, оттуда идут звонки, -раздраженно говорил следователь.
- Но ведь можно послать туда машину, проследить.
-А если ее там уже не будет, ну, предположим,  переехала в другое место, где я бензина наберусь, да и свободных машин у меня нет.
-Она переписывается по интернету, можно, как его, забыла-то, ах, да взломать север.
- Сервер, - поправил следователь,- бабушка, милая, детективов Вы что ли начитались? Кто мне даст право взламывать сервер? И кто только надоумил Вас?  Вот что, если Вам так быстро надо, то  можете детектива частного нанять, он и проследит, и информацию о переписке в интернете добудет, а мы не волшебники, мы милиция…, просто ищем, Антонина Ивановна…,  ищем, - срываясь на крик, раздраженно сказал следователь.
И бабушка поплелась домой. Она уже не ощущала  ни холодного порывистого ветра, который забирался под полы пальто, ни колкого, беспощадно хлеставшего в лицо дождя со снегом. Руки давно озябли, но женщина не прятала их в карманы. Завтра она будет оббивать пороги школы и милиции, она  будет просить и умолять  о помощи,   позвонит снова  друзьям Риты, и, если появится хоть какая- нибудь ниточка, она уцепится за нее мертвой хваткой. Но это все будет завтра. А сегодня…

Войдя в квартиру, она не раздеваясь, села на диван и горько заплакала. Рыдания сдавили горло. Она чувствовала, как беспомощна в этом мире. Теперь остается только ждать. Ждать? Но чего? Пробовала себя успокоить: « Рита жива  - это главное, если выходит на связь с подругами, значит, не всё так плохо, ее не держат взаперти, не издеваются. Господи, что же это? О чем я? Какие дурацкие мысли лезут в голову». Она поставила чайник, накапала себе лекарства, выпила, не заметив, что запила водой из еще не вскипевшего чайника.

Часы пробили восемь вечера. На улице сработала сигнализация соседкой машины, послышался лай собаки. Антонина Ивановна, застегнув пальто, вышла на улицу. Холодный дождь прибивал листву к земле, а ветер, поднимая, бросал потом обратно на землю.  По улице спешили прохожие, перепрыгивая через лужи. Они спешили домой в уютные, теплые квартиры к своим близким и родным. От доски с объявлениями оторвало бумажку, и теперь ветер трепал ее в воздухе, потом бросил на асфальт. Чьи-то грязные ботинки наступили на неё. Бабушка остановилась, подняла бумажку, но прочесть не смогла. Разобрать удалось только одно слово: «Пропала…». Женщина пошла прочь от своего дома. Она не знала, куда идти, и просто брела, куда  вели ноги.

«Риточка, внученька, где же ты? Вернись, прошу, умоляю, деточка, мне без тебя очень плохо,  очень плохо, я жду тебя, Риточка. Где ты?»- заливаясь горькими слезами, шептала бабушка.
«Бабушка! Бабушка!»- услышала она за спиной. Обернувшись, сквозь льющиеся  градом слезы, застилавшие взор,  в пелене моросящего дождя она увидела еле различимый силуэт девочки. Сердце забилось сильно, но не тревожно. Бабушка уронила бумажку,  и теперь испачканный лист уносило вслед за ветром куда-то вдаль, подальше от того места, где маленькой искоркой уже загоралась надежда.

Так же ее звали?!

       Январское утро выдалось пасмурным. Накануне мело, а к утру всё успокоилось. Тусклое пятно на бледно – сером небосклоне стало верным спутником нескольких  дней. Новогодние  праздники отгремели. Последние выходные перед рабочей неделей навевали скуку.
 

В своей московской квартире, давно проснувшись,  на диване лежал мужчина средних лет. Вставать не хотелось, так как спешить было некуда. Он ворочался с боку на бок, иногда пытался закрыть один глаз, потом другой, но то один, то другой предательски открывались.  Мужчину звали Геннадий.  Он пребывал  в состоянии полной неги, праздной мечтательности, и поэтому ему было очень  хорошо. Ему всегда было  хорошо, когда можно было  помечтать и становилось абсолютно  хорошо, когда можно было  свободно рассуждать на разные темы, роящиеся в его голове.
 

Теперь его мечтой стала женщина. Он страстно желал, чтобы она появилась  в его жизни, в  в его доме, прочно укоренилась в его  сердце. « Да что же это такое? – возмущался он, - живу один, как бирюк! Вот бы хорошо, если бы сейчас, когда я лежу,  она готовила бы завтрак, потом кормила меня, потом занялась бы своими делами, чтобы не мешать, а вечером слушала бы и слушала бы меня и понимала. Определенно нужна такая, которая будет понимать».
 

Мысль о неудачном  предыдущем браке  внезапно отрезвила его, и он стал копаться в недрах памяти в поисках подходящей кандидатуры. Он перебрал всех женщин, работающих с ним на фирме,  но ни одна не цепляла: та  - замужем, другая- стерва, третья – на себе зациклена, а четвертой – принца подавай.  Но кто бы мог составить ему партию? Может,  соседка? Точно она! Оля! Оленька! Фигурка – блеск, сама красива,  хозяйка прекрасная, а главное, моложе его лет на 7- 8. То, что надо! Он  было рванулся с дивана и даже сел, как вдруг вспомнил: она же замужем, причем у нее двое детей, а это здорово осложняло  жизнь. Не подходит! «Ничего, - размышлял он, - мы пойдем другим путем».  И тогда  стал вспоминать, где его женатые друзья знакомились. Остановился на Димке, который недавно женился. Этот дамский угодник наконец залетел в семейное гнездышко, и пожалуй, ему там очень даже неплохо.  Наташку он нашел  в интернете на сайте знакомств.  Геннадий был в курсе всех Димкиных похождений.   Димка – оптимист, легок на подъем, ему было просто… Он бегал на встречи, возмущался, злился, тратился; называл женщин «бабами», причем делил их на «умных баб»  и полных «дур», но, встретив Наташку, понял, что на свете бывают женщины.    А сколько надо терпения, нервов! Да и растраты -  дело не шуточное!  Накладно! Вот если бы…
 

Он вскочил с дивана, открыл окно и метнулся в ванную. Умывшись и побрившись, мужчина приготовился к чему –то важному, плохо соображая, что это такое важное может свершиться.
 

В дверь позвонили.
 - Привет, - на пороге стояла невысокого роста женщина в пуховике грязно- зеленого цвета, в высоких сапогах, а в руках она держала два пакета. – Я Зина. Ты не узнаешь меня? Я с сайта, мы с тобой переписывались… Ты пригласил… Адрес дал…
- Привет, - машинально ответил,  изо всех сил стараясь вспомнить, что же такое было, что сейчас эта рыжеволосая, курносая женщина у него в гостях, да и еще он  сам  ее и пригласил.
 - Войти –то можно или как? – теряя терпение, произнесла она.
- Входи, входи, конечно. Ты извини, я спросонья, плохо соображаю.
Она вошла в комнату.  Плюхнулась на диван:
- Давай познакомимся хоть.
- Давай – безразлично ответил он.
-Я работаю в супермаркете. На кассе. А ты?
- На фирме менеджером. Логистика…
- Да! –оживилась она. - Как интересно!
 - Ничего интересного, - возразил он, - склады, товары.
- Понимаю…,  такая же история: касса, покупатели, нервы.  Одна только работа! А жизнь проходит! Проходит! – трагично заключила она, а после добавила.- Нет ни любимого, ни любви.
- Гм, а ты одна живешь?
- Нет. У меня растет сын, ему 7, в первый класс пошел. Есть мама, с нами живет.
- У меня тоже есть сын. Он в 10 –м классе уже. Здоровый лоботряс. Я в разводе. Вот живу один, как видишь.
Наступила тишина. Она смотрела на свои пальцы на ногах, испачканные  лаком колготки и думала, что надо было бы позже прийти: лак не успел высохнуть, а он слушал стук настенных часов и думал, к чему все это и что из этого выйдет.
- А давай устроим пир, - взвизгнула она, -настоящий, как в молодости, помнишь. У тебя в молодости был праздник живота?
 -Был, наверное, не припомню.
- Пойдем на кухню. У тебя есть что похавать? Я почти не завтракала. Кстати, там,  в коридоре,  пакеты стоят, я кое-что прихватила из магазина.

И открывались пакеты, и доставалось содержимое, и чистилось, и резалось. Она попросила открыть вино,  чтобы было все, как в зарубежном кино: он и она на кухне вместе готовят, пьют вино, разговаривают, флиртуют, сближаются…Он наливал вино, она смеялась. А на плите что-то булькало и жарилось.
Потом все это быстро оказалось в комнате, и они сидели не напротив друг друга, а рядом.
- Я нравлюсь тебе, - смакуя жареную ножку, подмигивала она.
 - Угу, - мычал он, уплетая салат и подливая вино в бокалы.
 - А ты веришь в любовь с первого взгляда? – выпалила Зина, подвигаясь ближе.- Я вот верю! С другими – нет, а с тобой – да! Ее понесло. Она стала рассказывать, какие у нее были «другие», как она влюблялась, а ее бросали, как настрадалась «от этих уродов», а в конце прибавила, что все мужики - козлы!
Он внезапно перестал есть, залпом выпил бокал и замолчал. Краска ударила  ему в лицо.

Она спохватилась:
- Ой, что ты! Что ты! Только не принимай на свой адрес! Ты не такой! Уж я - то научилась различать. Ты честный! Порядочный! Вот сейчас глупость скажу: влюбилась я  в тебя по- настоящему…, как кошка. Даже не думала, что такое может быть! – и она  прильнула к нему всем телом.
 

Он машинально обнял ее, взгляд его был прикован к бутылке, вернее, он смотрел на этикетку. «Правда и кривда. Полусухое». «Надо же так назвать!» – подумал он.
- Тепло у тебя, даже жарко – шептала она, касаясь его уха,  - все у тебя хорошо, везде порядок…, и в квартире у тебя хорошо. Сразу видно – хозяин!
« Конечно, хозяин, - думал он», а выпалил- да какой я тут хозяин? Квартира не моя.
- Как не твоя, - отстранилась она, - а чья?
- Снимаю. Свою я им оставил. Ушел, как говорится, с одной зубной щеткой. Мне от них ничего не надо!
«Как я выгляжу,  - думала она, - не надо так сразу напирать, а то подумает, что я с первым встречным…». И, картинно смутившись, произнесла:
- Да мы с тобой оба пострадавшие. Ты не думай: я не такая…, просто ты мне на сайте еще понравился, я влюбчивая страшно, я не с каждым так…, просто второй месяц без любви…, а женщина без ласки вянет, ну, чисто цветок.
- Да я что, - храбрился он, - мы все живые люди, всем хочется и тепла, и ласки, мы же все хотим быть счастли…, - он не договорил. Она впилась в его губы с такой силой, что его голова откинулась на спинку дивана, а дыхание в груди сперло, будто навалилась бетонная плита. Потом она стала жадно его целовать, и он, как мог, отвечал. Оба часто дышали. Он пытался разжечь страсть внутри- она запаздывала, тогда стал звать любовь, но ее нигде не было.  «Черт! Черт! Не хватало только обломаться сейчас!» -злился он.  Наконец-то щелкнуло! Закружилось! Понеслось!
Геннадий открыл  глаза- ее не было.  В комнате пахло дымом. Он вскочил с дивана, обмотался  одеялом и поспешил на кухню. Зина сидела за столом, курила, потягивая кофе.
- Ты извини, что я тут у тебя дымлю, - виновато морщилась она, - мне просто необходимо покурить, я всегда после этого… курю, понимаешь?
- Ладно,  кури, - согласился он, и снисходительно вымученная улыбка скользнула по его лицу. – Который час? – внезапно спросил он.
- Шестой.
 - Шесть утра? – удивился он.
Она вспыхнула от смеха.
- Ты что? Какое утро? На дворе – вечер. Счет времени потерял. Я так вскружила тебе голову, что ты забыл все на свете?
- Да, - протянул он, - тебе хорошо со мной было?
- Спрашиваешь! Мне было прекрасно! А как же еще может быть женщине с любимым мужчиной!  Однако мне пора!
 - Как? Ты разве не останешься? Мы же с тобой и не поговорили совсем!
- Пора, милый. Дела! Семья! Заботы! – она встала, прижалась к нему, - как же не хочется от тебя уходить, вот так бы и осталась навсегда. И что любовь делает с нами!

Когда за ней закрылась дверь, он стоял ошеломленный. Хотелось даже ущипнуть себя, чтобы понять, не сон ли было все это. Это был не  сон. Это была реальность. Только теперь он понял, что она даже имени его не спросила, а он? Кажется, она говорила. Так как же ее звали?

Упал

В классе было шумно. Девятый класс «А» обсуждал животрепещущую тему : куда исчезает милосердие. Ребята говорили о том, что люди стали черствыми, стали эгоистами. Нас уже не тревожит чужая боль, потому что мы зациклились только на своей. Татьяна Александровна  одобряюще кивала головой. Мнения учеников сходились в одном: надо что-то менять в обществе, в нас самих. И вот настало время положить мысли на бумагу. В классе наступила долгожданная тишина. Татьяна Александровна смотрела в окно, а ее милые ученики заскрипели ручками. Глядя на головы,  склонившиеся над тетрадками, учительница думала: «Взрослые. Совсем взрослые. А недавно были пятиклашками.

Сейчас вот как выросли, рассуждают, аргументируют ответы… «Куда исчезает милосердие…? Что –то менять в обществе…? Что? Как? Да, на эти вопросы еще не даны ответы не только в ребячьих головках, но и в наших…», - задумалась Татьяна Александровна, глядя на купающихся в лужах воробьев.  А тем временем прозвенел звонок, и ученики стали собирать тетради.

Татьяна Александровна решила не затягивать с проверкой тетрадей (и так уже накопилась две стопки), а проверить сейчас, после седьмого урока.
-Татьяна Александровна, миленькая, выручай, - в класс вбежала председатель методобъединения Зинаида Степановна, - получили методички а забрать некому, надо съездить в методцентр. Потом можешь сразу –домой, а я тебе факультативы перенесу, ну, как договорились?
-Хорошо, что с вами делать? Съезжу, - добродушно улыбаясь, ответила Татьяна Александровна.

Она была человеком бесконфликтным, добрым, в школе старалась откликаться на просьбы.
Воспитывала одна дочь, потому что  с мужем разошлась, прожив в браке семь лет. В дочери своей она души не чаяла. Девочка была ее отрадой, надеждой, ее гордостью. И теперь Татьяна Александровна вдруг обрадовалась тому, что  нет необходимости проводить факультативные занятия, а можно сразу после того, как заберет методички, поехать домой.

Она быстро закрыла тетрадки, повязала шарф, накинула плащ и  посмотрела на зонтик: «Брать или не брать?» и, взглянув в окно на залитый солнцем школьный двор, решила: «Не брать! Откуда тут дождю взяться?» Легко сбежала по лестницам.
На улице стоял конец апреля. Солнце  уже по-весеннему грело землю.  По улицам текли ручьи, а  кое-где асфальт уже был сухим. Татьяна Александровна радовалась солнечному дню, как ребенок, перепрыгивала через лужи. Она наконец ощутила тот прилив сил, который бывает, когда чувствуешь, что жизнь все- таки прекрасна.
Женщина получила методички и также быстро поспешила домой. Сейчас она перейдет на другую сторону улицы, сядет  в  троллейбус и через 15 минут будет дома.

Она быстро подошла к перекрестку. Красный сигнал светофора. Потом загорелся зеленый, и женщина поспешила на другую сторону улицы к остановке. Вдалеке она уже заметила троллейбус. Перекресток был широким, поэтому светофор горел достаточно долго.

Татьяна Александровна успела дойти почти до середины перекрестка, как вдруг заметила, как чуть  поодаль, зацепившись за колеса сложенной тележки, на асфальт рухнул старик.  В первую же минуту Татьяна Александровна,  покачав головой, подумала: «Вот беда, надо же какое несчастье». Она продолжала идти, поглядывая на лежащего на дороге старика. С противоположной стороны также шли люди. Спешили перейти шоссе, сталкиваясь друг с другом, уступая дорогу,  они также смотрели на старика. А между тем упавший пытался подняться самостоятельно. Сделать ему это никак не удавалось.  Тело не слушалось, любое движение доставляло мучительную боль. Со стороны было видно, как дергались мышцы    спины и ног.

Учительница уже была в двух шагах от тротуара на другой стороне улицы. Троллейбус  приближался, он уже отходил от  предыдущей остановки. Татьяна Александровна была рада, что долго не пришлось ждать транспорт. Она думала, как заберет дочку пораньше из садика, как будут они вместе шагать по улице, а дочка будет щебетать, как ласточка, о том, как прошел ее день в саду и все у них будет замечательно. Именно замечательно.
 

Старик? А что старик? Конечно, ему  кто-то поможет, нет, уже помогли, а как же иначе?  Она невольно перевела взгляд на шоссе: не шевелясь мужчина лежал на дороге.  Внезапно мысль, словно спичка,  обожгла голову: «Сейчас же загорится «зеленый»  и поток машин рванет со всех четырех полос, а он - на дороге…»  Последствия страшно было предположить. «Господи, что же это со мной? Почему я стою, я должна быть там». И Татьяна Александровна побежала к старику. Дальше все было как во сне. Мимо также шли прохожие с каменными лицами. Вдруг  Татьяна Александровна почувствовала, что все,  что происходило, было не с ней. Это какая –то другая женщина помогла подняться мужчине . Она сочувствовала ему. У него струилась кровь из носа, была  рассечена бровь, рука повисла как плеть, ноги заплетались одна за другую. Он с трудом поднимался. Это та, другая, перевела его через дорогу, усадила его на скамейку и вызвала скорую помощь.
Старик что-то пытался сказать, но побелевшие губы не слушались, язык стал словно деревянным. На лбу выступила испарина. Видно было, что ему становилось хуже.
Через некоторое время раздался оглушительный рев сирены, и вскоре появилась машина «скорой». Мужчину госпитализировали. Как только машина потонула в автомобильном потоке,   Татьяна Александровна стала приходить в себя. Рукав ее бежевого плаща был запачкан кровью, на одной ноге,  на колготках,  пошла обычная стрелка, но это было уже не таким важным.

А тем временем на небе собрались тучи,  и стал накрапывать дождик. Но Татьяна Александровна не замечала этих капель, которые покрывали ее голову и заливали за воротник. Она устало брела к остановке. Сев в троллейбус, смотрела сквозь плачущие окна и чувствовала какую-то тупую боль, сверлящую голову. По тротуарам шли прохожие, спешили по своим делам. Она всматривалась в их лица, но видела только очертания. Словно в замедленной съемке плохого кино лица людей расплывались в пелене дождя.  Среди этой толпы она вдруг увидела одну женщину, которой запоздалая совесть крикнула : «Остановись!» Татьяна Александровна видела, как эта женщина, замедлив шаг, остановилась посередине перекрестка, на котором не было ни машин, ни людей , а только устало мигал желтый сигнал светофора. Этой женщиной была она…